Текст книги "Пристанище безумных душ: Respice finem (СИ)"

Автор книги: horoshaya333

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Когда закрыли детский дом и всех детей перевели в другой, до которого пришлось лететь несколько часов, Визерису сказали, что больше его папа не сможет приходить по выходным. Вначале мальчик обрадовался: не всё, что говорил или давал отец, ему нравилось. А уколы, которые он изредка колол, были особенно противными, и после них Визерис несколько дней не мог разговаривать или кушать. Но, в целом, встречи с папой ему нравились, ведь никто больше не называл его особенным. Поэтому юный Таргариен вскоре заскучал на новом месте, но отец так и не приехал ни разу.

Новые родители забрали Визериса в день его рождения, когда ему исполнилось семь. Мама была тихой и бледной женщиной, а папа – полноватым весельчаком, который постоянно что-то ел или пил из своей фляги. Они познакомили своего сына с двумя его новыми сёстрами: старшая, одногодка Визериса с красивыми рыжими, как у матери, волосами сразу подружилась с братом и постоянно проводила с ним свободное время. Младшая же, трёх лет от роду, постоянно кидала в мальчика игрушки и кусала, когда никто не видел. Визерис часто запирал её то в чулане, то в прачечной, и с удовольствием слушал, как она плачет.

Через год он и Рос, его сестра-одногодка, поехали в лагерь. В первый же день внимание Визериса привлекла хорошенькая девочка из его отряда. Она приехала с папой, который то и дело ласково звал её «кошечка». Когда мужчина отправился за вещами дочери, юный Таргариен подошёл и робко поздоровался с красавицей, слегка писклявым голосом произнеся:

– Привет! Я – Визерис Таргариен, а ты?

Ни на торжественном ужине, ни в последующие дни девочка не появилась в лагере, что очень огорчило её потенциального друга.

Когда Рос впервые поцеловала его, по привычке забравшись среди ночи в комнату к брату, Визерис уже посмотрел несколько взрослых фильмов вместе с отцом и даже щупал одноклассницу под юбкой, когда они вместе сидели на биологии. Однако поступок сестры так испугал юношу, что тот в ужасе выпрыгнул из кровати и принялся вытирать губы тыльной стороной ладони. «Мы же с тобой не родные, так что ничего плохого в этом нет», – сказала тогда Рос, широко улыбаясь. И Визерис поверил ей, ведь позже они многое что делали друг с другом, и это приносило им только хорошие эмоции и наслаждение.

После школы Рос призналась брату, что влюбилась в какого-то парня, который уже имел определённый статус в криминальных кругах. Тот предложил ей работу и жильё. Визерис искренне пожелал сестре удачи и уехал в престижный университет. Ему нравилась медицина, легко давалась химия и дополнительный курс психологии. На втором курсе юноша представлял спонсорам свой собственный проект, и один из них живо заинтересовался. Вручив свою визитку, на которой значилось имя «Доран Мартелл» и номер, незнакомец заговорщически шепнул: «Твоя сестра отлично поладила с моим братом. Думаю, ты тоже нам пригодишься, Визерис. У тебя куда более богатая… наследственность».

В двадцать три года, будучи уже состоявшимся молодым мужчиной, Визерис занял достойное место в криминальном мире, умело прячась за чужими спинами. Доран научил его, как заметать свои следы, играть фигурами на шахматной доске мира и при этом оставаться победителем. Лица юного Таргариена не знали враги и знали соратники. Постепенно он заполнял специальную коробку с файлами так называемых «полезных должников». Те, кому он оказал услугу на условиях ответного жеста доброй воли. Убийства, мошенничество, денежные аферы – всё приносило свои плоды, не мешая Визерису заниматься любимым делом. В свободное время он продолжал глубокое изучение всего того, что так привлекало его с детства и особенно – с университета. Своё первое экспериментальное средство, названное просто «Душитель», он отдал клиенту, пожелавшему убить свою супругу. Что-то во внешности незнакомца было странно знакомым, и Визерис отложил его дело в заветную коробку.

Тогда-то его и нашёл отец. Нет, не толстяк-алкоголик, а среброволосый Эйрис, которого, однако, годы тоже не оставили прежним красавцем. Визерис обнаружил старика в собственной квартире, которую, он был уверен, закрыл перед уходом.

– Ты всегда был моим лучшим творением, – сипло рассмеялся Таргариен, смерив сына тяжёлым взглядом. – Крепкий, умный, изворотливый. В детстве ты часто пускал слезу, а сейчас заставляешь рыдать других. Доран хорошо тебя натаскал, раз уж даже я за несколько лет твоей деятельности не смог учуять и узнать родную кровь. Прекрасную чистую кровь.

Эйрис похлопал ладонью по креслу напротив себя, приглашая сына сесть. Визерис, удивлённо вскинув бровь, остался стоять в проёме.

– Непокорный, – хмыкнул отец. – Не чуешь выгоды от общения со мной, верно? Да, с родительскими наставлениями я опоздал лет на десять, а то и больше, но всё же могу тебе многое предложить. Садись и слушай. Внимательно слушай меня, мальчик. Ты – моё наследие.

И Эйрис рассказал об ордене. О том, как он зародился в Средневековье среди великих семейств. Первыми членами общества были тринадцать лордов, преследующих идею чистой крови и совершенного человека. Они поощряли инцест, объединяя своих детей и детей их детей, ставили опыты на них, не брезгуя использовать все известные средства. Лишь спустя несколько сотен лет, когда из тринадцати лордов и леди в ордене осталось пятеро, предки поняли свою ошибку и направили свою деятельность на благо всех людей.

– Глупцы! – брызнув слюной, выкрикнул Эйрис. – Кому какое дело до жалких ничтожеств, когда в нас – тебе и мне в частности – коктейль и крови сотен наших предков! Конечно, они были идиотами, раз считали, что идеала можно добиться за столь маленькие сроки. Нет, нужно время, и оно подошло. Ты – тому доказательство! Если бы они дали мне время, я бы доказал это. Но нет! Проклятый Старк! Его сын сейчас возглавляет орден, насколько я знаю. Сосунок, лишь на несколько лет старше тебя самого! А мог бы быть и ты сам, если бы… Не важно. Мы им докажем. Тиреллам, Ланнистерам, Талли и проклятым Старкам. Докажем.

Визерис провёл с отцом три дня, а после, перебравшись в его загородную резиденцию, ещё три года. Кто-то считал, что старик не в себе и бредит, но юный Таргариен понимал – вот она, истина, в устах Эйриса. Чем больше они ставили опытов друг на друге, чем больше Визерис слушал речи своего отца, тем отчётливее он осознавал свою истинную миссию.

– У них, членов ордена, есть своя психушка, – частенько шептал в минуты тревоги Эйрис. – Там они держат всех, кого, как они считают, невозможно вылечить. Всех отпрысков тех тринадцати лордов. Говорят, сумасшествие убьёт нас, как проклятие за грехи предков. Но отчего же? Разве то был грех? Нет, милость! Мы творили чудо! Только раньше для этого требовалось хирургическое вмешательство, а теперь этих способов гораздо, гораздо больше. Ты не угодишь туда, мой мальчик, нет-нет. Ты ступишь в «Вестерос» как король и объяснишь своим подданным, что они не больны. Нет-нет, не больны, а здоровы. О да, их не надо лечить! Они уже идеальны! А остальных нужно выжигать, как старую траву на поле! Сжечь их всех!

Горничная, работающая в этой резиденции последние полгода до смерти Эйриса Таргариена, позже не раз вскрикивала по ночам от кошмаров, в которых ей снился его мерзкий смех. «Он был абсолютно безумен – от мечущегося взгляда до трясущихся в припадке конечностей, – рассказывала она своей подруге. – Не то, что его сын. Красивый, обаятельный, скрытный. Ясный взгляд, идеально выглаженная одежда. А как говорит, как рассуждает! Удивительно, что он за три года жизни с отцом не свихнулся сам». Глупышка не знала, насколько она ошибается. Ведь её любопытный носик не совался в комнату молодого господина, шепчущего в бреду собственную мантру: «Тиреллы, Ланнистеры, Талли и Старки… Отомстить, всем и за всё. За отца, за себя, за прошлое и будущее. Не детям, нет – родителям. Детей уберечь, воспитать, взрастить. Идеальные… Они идеальные. Чистая кровь. Спрячься. За другим именем, за другими людьми, иначе тебя найдут, поймают, уничтожат. Твоё наследие – секрет, цель – секрет. Помни!»

***

Ласковые солнечные лучи погладили по лицу крепко спящую девушку с золотистыми волосами. Несколько минут небесное светило любовалось стройной фигурой красавицы, обтянутой шёлковой сорочкой. Резкий звонок будильника спугнул незваного гостя, и солнце стыдливо спряталось за пробегающим мимо облаком.

Лиза была счастлива. Тёплое летнее утро предвещало не менее прекрасный день, а затем – сладкий, как её любимый десерт, вечер. Застенчивая девушка открыла на жужжащем компьютере почту и в сотый раз прочитала письмо, присланное ей прошлым вечером: «Мне стало мало безликого общения. Видел тебя вчера в центральной библиотеке. Лиза, ты – само совершенство! Хочу покрыть поцелуями каждый сантиметр твоей шёлковой кожи и вдохнуть аромат этих невероятных золотых волос. Жду вечером после работы в твоём любимом кафе». Лиза тихо застонала и тут же зарделась, испугавшись собственного голоса. Переписка с таинственным мужчиной, длившаяся уже месяц, казалось не только романтичной, но и возбуждающей. И сегодня наконец все девичьи мечты должны были осуществиться.

С сестрой они встретились в полдень возле огромного торгового центра. Младшая Талли с привычной завистью окинула взглядом Кейтилин: длинные стройные ноги, плоский, несмотря на такое количество рождённых детей, живот, мягкая линия бёдер под юбкой-карандашом и, конечно же, копна рыжих, как осенняя листва, волос. Все мужчины, засматривающиеся на старшую из сестер, восхваляли её глаза и волосы. Казалось, никто не видел тех лишних килограммов, которые в юности имела Кет, любящая сдобу. Нет, для всех она была идеалом. Лиза же всегда чувствовала себя паршивой овцой с похожими на сено патлами и голубыми невзрачными глазками. Но не теперь. Сейчас ей казалось, что все прохожие оборачиваются и провожают взглядом не замужнюю мать-Кейтилин, а свободную и влюблённую Лизу.

– Ты вся светишься, – ласково улыбнулась старшая сестра, обнимая младшую за талию. – И похудела! Лиза, ты красавица!

– Знаю, – игриво тряхнула волосами юная Талли и вздохнула: – У меня внутри всё трепещет! Неужели сегодня мы увидимся?!

– Да, милая. – Кет засмеялась, но тут же сделала серьёзное лицо. – Ты уверена, что он не какой-то там… маньяк?

– О, сестрица, опять ты за своё! Да, я уверена, не волнуйся. Если что, у меня в сумочке будет баллончик. Ну же, идём за платьем, а то времени совсем не останется!

После двух часов примерки девушки остановились на красном платье-бандо с пайетками, выгодно подчёркивающем фигуру Лизы.

– К нему прекрасно подойдут мамины украшения, – вдохновенно произнесла Кейтилин, когда сёстры вышли из магазина и направились за туфлями.

– Да, согласна. И твой перстень! – Лиза схватила Кет за руку и указала на грубоватую печатку с серебристой форелью на сине-красном фоне. – Пожалуйста, одолжи мне его на один вечер!

– Нет, – твёрдо ответила женщина, сжав кулак. – Ты же знаешь, что не могу. Ты взрослая, Лиза, и должна осознавать всю важность этого украшения.

***

Она почувствовала его горячее дыхание на своих волосах прежде, чем услышала вкрадчивый и манящий голос:

– Я готов сорвать это платье с тебя хоть сейчас.

Щёки Лизы мгновенно залил румянец, и девушка из-под опущенных пушистых ресниц стала рассматривать своего таинственного воздыхателя. Первое, что бросилось в глаза, была необычная причёска.

– Ты красишь волосы? – тоненьким голосом спросила Талли и тут же себя возненавидела за такой глупый вопрос. Мужчину, однако, он ничуть не смутил, и он коснулся длинными пальцами своих висков.

– Ты об этом? Нет, с рождения такие. Мама шутила, что кто-то очень сильно напугал меня в детстве. На самом деле всему виной проказница-природа: у отца серебристые волосы, а у матери – чёрные. Я решил взять у каждого по кусочку.

Лиза захихикала и уткнулась в винную карту, которую ей подал официант. Когда отец был жив, он любил посвящать дочерей в искусство виноделия, так что обе девушки прекрасно разбирались в сортах. Однако Лиза молчала, боясь напугать своего ухажёра излишней осведомлённостью.

– Ты что-нибудь выбрала? – мягко спросил он, пронзительно глядя поверх меню на свою спутницу. От этого взгляда по телу юной Талли словно пускали электрический ток.

– Лучше закажи ты, – стеснительно произнесла девушка и, отложив карточку в сторону, нервно сжала кулаки.

– Эти украшения прекрасно сочетаются с платьем. Но почему именно рыбы?

Лиза проследила за взглядом собеседника и огладила небольшую подвеску и серьги.

– Это знак нашего дома. Ну, знаешь, вроде как герб.

Воодушевлённая искренним интересом на лице мужчины, она продолжила:

– Отец подарил это моей матери в день свадьбы. По наследству украшения перешли Кет, старшей сестре, но сегодня она разрешила мне их надеть.

– И что же, к такому чудному комплекту не прилагалось… кольцо?

Лиза по-детски надула губки.

– Вообще-то, прилагалось. Но оно слегка грубоватое, скорее, мужское, да и вообще это перстень-печатка, так что… – Не выдержав, девушка выпалила: – Кет просто зажмотила его! Видите ли, это важный предмет для их общества! И ведь не говорит, что за кружок по интересам. Всё время молчит. Я ей говорю: «Твой муж же всё равно собирается закрывать ваш клуб, ты сама говорила, так зачем теперь нужен перстень?», а она мне…

Странное выражение, на миг мелькнувшее на лице мужчины, заставило Лизу мгновенно прикусить язык. Под пристальным взглядом она не заметила, как разболтала то, что сестра строго-настрого запретила кому-либо говорить.

– Да-да, не останавливайся, – мягко произнёс собеседник, накрыв дрожащую ладонь юной Талли своей. Пальцы уверенно огладили тыльную сторону. – Ты можешь рассказать мне всё.

– Не могу. – Лиза почувствовала непривычный для неё прилив уверенности. – Такие вещи можно доверить только близкому человеку, а я даже имени твоего не знаю!

Мужчина широко улыбнулся и наклонился к своей партнёрше. Мятное дыхание обожгло приоткрывшиеся в ожидании губы Лизы, и та, не выдержав, подалась навстречу. Поцелуй, короткий, но страстный, вскружил и без того затуманенную голову девушки. Когда появилась возможность сделать глоток воздуха, Талли жадно вдохнула, чувствуя, как колотится в груди сердце.

– Я – Петир Бейлиш, – наклонившись к уху своей спутницы, прошептал Визерис и прошёлся носом вдоль шеи, вдыхая чересчур сладкий аромат. – И очень хочу услышать историю о твоих родных и том перстне.

Комментарий к Имя мне – Петир Бейлиш

*(лат.) – “Имя им – легион”

Визерис/Петир здесь предстаёт не как сын Рейлы от Эйриса, а другой женщины от Эйриса, поэтому он не унаследовал таргариеновскую внешность

========== Вспомни ==========

«Some of them want to use you

Some of them want to get used by you

Some of them want to abuse you

Some of them want to be abused»

Eurythmics – Sweet Dreams*

Алейна не знала, как описать то место, в котором она пребывала. Пожалуй, это было нечто среднее между чердаком, заваленным старым хламом и обтянутым паутиной, и средневековой камерой, в которой держали самых отъявленных преступников. Не было ни единого окна или любого другого источника света. Лишь мрак, липкий и отвратительный.

Как описать саму себя, Алейна тоже не знала. У неё не было тела, лишь какие-то висящие на костях лоскуты кожи и отголоски прошлых воспоминаний, которые нынешняя владелица всё ещё прятала в этой чёртовой комнате с табличкой «Бессознательное» на двери. На двери, не имеющей ни ручки, ни замка. Не открыть, не выломать, не выбраться… Поначалу Алейна злилась, затем – хохотала и плакала, а дальше – по кругу. Её списали, как просроченный товар, выгнали из круга света во мрак и, казалось, навсегда уничтожили. Нет, не уничтожили. Просто спрятали, словно самоучитель по игре на гитаре – с еле осознаваемой надеждой, что рано или поздно он понадобится. Она понадобится. И Алейна ждала, не всегда терпеливо, но искренне. Иного ей не оставалось. Раз она до сих пор здесь, значит, всё возможно. Значит, есть шанс вернуть себе юное сильное тело, которое она почти подчинила себе. Ах, эта проклятая любовь! Что ты знаешь о ней, Санса? Ничего. Твоё взросление сопровождало столько боли, что на любовь никак не могло остаться места. А ты, чёртова дура, цепляешься, тянешься к ней, и каждый раз выигрываешь! О, нет, милая, надолго тебя не хватит. Скоро ты столкнёшься с тем, с чем никогда не справлялась. И тогда вспомнишь…

Дверь, скрипнув старыми петлями, открылась ровно настолько, чтобы хрупкая фигура проникла внутрь. Она называла себя Сансой, но Алейна, привыкшая к темноте, отчётливо видела перед собой нечто, напоминающее Салли**. Правая половина девушки была собой – рыжие волосы, синие глаза и лёгкий румянец на гладких щеках. Левая же являла собой то, во что почти удалось превратить тело Алейне: чёрные локоны, спадающие на мертвенно-бледное лицо со следами размазанной туши и алой помады, а в потускневших глазах – пропитавшая всё нутро ненависть. «Левой» Сансе не хватало нескольких кусков в теле – тех самых, что висели на костях Алейны. Раны блестели от крови, но не это приводило заключённую личность в восторг. Две половинки тела соединялись между собой грубой нитью, словно какой-то безумец без малейшего опыта в хирургии решил провести сложнейшую операцию. Или маньяк, сшивающий между собой части своих жертв. Оба варианта нравились Алейне одинаково сильно. Такой ты себя видишь, значит, Санса… Единым человеком, но с чёткой границей между добром и злом. И стоит поддеть нить – она распустится, а твоё сознание развалится на части, безжизненные и никому не нужные. Ты смешна, девочка! Она хотела бросить эти слова в лицо Сансе, но не имела для этого ни голоса, ни сил.

– Ты обязана мне помочь, – произнесла Старк, и два голоса – нежный и низкий с хрипотцой – наполнили комнату. Девушка вздрогнула, удивлённо осмотревшись. Значит, ты понятия не имеешь о том, как выглядишь… Не снаружи, дурочка, а внутри. Прекрасно! Но запомни, я ничем тебе не обязана. Алейна ликовала.

– Мне нужно сбежать от… него. – Санса поднесла ладонь к своим губам, поняв, наконец, откуда идёт звук этого «хора». Трясущиеся пальцы прошлись вдоль линии шва и судорожно ощупали толстую нить. – Боже…

Здесь Бога нет, дурочка, и нечего взывать. Такой ты создала себя сама. Отдала бы тело мне – этого бы не случилось.

Старк привалилась к двери, едва не закрыв её, но за мгновение до катастрофы схватилась левой рукой за край, прищемив несколько ногтей. «Плохая» половина скорчилась от злости, «хорошая» же тихо всхлипнула. Получился смешанный и очень странный звук, который, казалось, отрезвил хозяйку тела.

– Я в западне, и из-за того, что никак не смогла… – Санса запнулась, но всё продолжила тихим голосом, – принять тебя, не в силах дать отпор. Петир или убьёт меня, или навсегда искалечит. Ты знаешь же, он может. Не так, как делал раньше, нет. Он доведёт работу до конца, и даже ты исчезнешь. Нас больше не будет.

Я знаю его лучше тебя, крошка. Все самые страшные воспоминания о дядюшке ты оставила вместе со мной в этой каморке. Поверь, он способен на гораздо более страшные вещи.

– Когда будет нужно, я позову тебя. Ты выйдешь на свет, но и я там буду. Тебе позволено лишь обхитрить Бейлиша и помочь мне выбраться. Потом ты уйдёшь навсегда.

Тебе никогда от меня не избавиться, Санса. Ты боишься узнать всю правду, ведь даже от той жалкой части, что ты позволила себе осознать, тебя тошнит.

***

Когда она очнулась, ужас, сковавший всё тело при столкновении с Петиром, не шёл ни в какое сравнение с отвращением, пробудившимся сейчас. Причиной тому послужила картина, открывшаяся затуманенному взору Сансы: «мастерская» Рамси, где он издевался над своими «собачками», её собственное обнажённое тело, стянутое ремнями, и язык Бейлиша, скользящий по выпирающим рёбрам девушки. От мысли о том, что ещё он успел сделать с ней в этой комнате, вызвало рвотный позыв. От судороги тело Сансы дёрнулось, и Петир, оторвавшись от своего занятия, широко улыбнулся.

– Ты очнулась! Хорошо. Я как раз заканчивал изучать почти забытые мною линии…

И, не прекращая скалиться, он подул на грудь «племянницы». Грубые обожжённые пальцы бесцеремонно обхватили подбородок брыкающейся девушки и зажали словно в тисках.

– Смотри на меня, Санса, – ледяным тоном приказал Бейлиш. В эту минуту он как никогда походил на безумного фанатика, проводящего одному ему понятный ритуал. И этот каменный стол с кучей ремней лишь усиливал впечатление.

– Тебе меня не сломать, – процедила Старк, стараясь не стучать зубами от холода. Тело вновь сотряслось от приступа тошноты, а рот наполнил отвратительный привкус желчи. Где-то на задворках сознания Санса слышала еле уловимый хохот Алейны, но пока не подпускала своё Альтер-эго к «свету». Было рано, и девушка терпела.

– Сломать? – Казалось, на миг Петир лишился дара речи. – Милая племянница, я никогда не хотел тебя сломать! Ты… ты же идеальная! Нет, не от рождения, а благодаря мне. Такой тебя описывали наши предки в своих манускриптах. Я не ломать тебя пришёл, а ублажить и навеки стать твоим верным союзником.

И с этими словами мужчина принялся торопливо стягивать с себя одежду, напевая какую-то леденящую душу песню на неизвестном языке.

– О чём ты говоришь? – едва сдерживая истерику, проскулила Санса. На миг ей послышался страшный крик Алейны «Не спрашивай!», но она не послушалась.

Петир замер, держась обеими руками за пояс брюк. Его изуродованная огнём грудь часто вздымалась, словно он только что пробежал марафон. В блёклых глазах отразилось понимание, и мучитель медленно отступил от распростёртой на столе жертвы.

– Значит, ты не всё вспомнила, Санса. Она где-то внутри тебя, да? Глубоко, в самой тёмной части твоего сознания, куда ты сама боишься заходить. Ты не смирилась с собой, глупое дитя… – В голосе Бейлиша звучало разочарование. Он резко наклонился и обхватил лицо дрожащей девушки руками. – Сколько же мне ещё нужно вдалбливать в тебя это осознание?!

Санса, не выдержав, заплакала. Слёзы оставляли на ледяной коже обжигающие линии, и Петир принялся неторопливо вытирать их огрубевшими пальцами.

– Такая уязвимая… – шептал он. – До встречи с твоей матерью я думал, что люблю только рыженьких стерв, таких, как Рос. Знаешь, если спать с одним человеком с подросткового возраста, это накладывает свой отпечаток… Но Кет оказалась такой нежной и чуткой, верной своему мужу и семье, что я влюбился без памяти. Я даже хотел отказаться от мести и её кольца, но убеждения отца оказались сильнее. Не будь Кейтилин замужем за этой тварью Старком, я бы… Она бы не умерла. И Лиза, скорее всего, тоже. Я бы просто забрал кольцо с живой, слегка дрожащей ручки, а не с окровавленного трупа в этом проклятом старковском имении…

Ледяной воздух, с хрипом наполняющий лёгкие Сансы, вдруг показался ядовитым. Она пыталась вытолкнуть его из себя вместе с теми словами, что навеки отпечатались в памяти девушки. И самым страшным было то, что она уже слышала когда-то их. Когда-то…

«Ты не готова вспомнить это, не правда ли? Ты же спрятала их, воспоминания, вместе со мной». Хриплый голос Алейны прозвучал настолько отчётливо, что юная Старк дёрнулась в сторону, подальше от сумасшедшей «соседки». Но та не торопилась занимать главенствующую позицию в голове. У неё попросту не было на то сил.

– Я собрал почти всё, – не прекращал свою речь Бейлиш. Его бесцветные глаза были широко распахнуты, а изуродованное лицо отражало скрытое безумие. – Мне не хватало двух колец и тех чёртовых бумаг, которые твой отец куда-то спрятал… Получи я их вместе с оставшимися печатками, и вся страна оказалась бы в моих руках. Если бы только ты смогла вспомнить или узнать, куда он их дел… Если бы вы все оказались более податливыми… Но ты разочаровала меня, племянница. Ты не захотела принять свою суть и помочь мне доказать истинность отвергнутых взглядов ордена. Значит, придётся помочь сделать это ей.

Вместе с последним словом, произнесённым шёпотом, Петир решительно забрался на стол, к которому была прикована Санса, и начал стремительно избавляться от остатков одежды. Взгляд, которым он окидывал юное тело подопечной, был девушке знаком ещё с детства. Привычное желание спрятаться почти накрыло её с головой, а в дверь сознания уже скреблась хохочущая Алейна. Но в момент, когда напор Альтер-эго стало практически невозможно сдерживать, Санса позволила себе, что не позволяла никогда – вспомнить каждый момент, начинающийся с этих мерзких прикосновений Петира к её телу, его откровениям после насилия. Всё, что приносило раньше боль и заставляла сознание вновь и вновь дробиться, прятаться, позволять…

Девушка рванула с такой силой, которую от себя никогда раньше не ожидала. Правая рука, сдирая кожу до крови, с чавкающим звуком высвободилась из ремня. С непривычки первый удар угодил мимо лица Бейлиша, но тот был так ошарашен происходящим, что попросту замер, голый, между раздвинутых ног Сансы. Вторым ударом юная Старк заставила насильника упасть на пол и застонать. Высвободив левую руку тем же способом, что и правую, Санса принялась отстегивать оставшиеся ремни. Вместе с тем, как Петир смог подняться на ноги, его пленница освободилась от оков и схватила тяжёлый чемоданчик с хирургическими инструментами, который Рамси всегда держал у изголовья стола. Новый удар окончательно отправил Бейлиша на пол в бездыханном состоянии. Старк, поскальзываясь на собственной крови, побежала к выходу. Схватив висящий возле двери медицинский халат, девушка торопливо набросила его на голое тело и, то и дело оборачиваясь на своего мучителя, застегнула пуговицы. Липкие руки постоянно соскальзывали, оставляя на белой ткани алые отпечатки. Наконец, справившись с одеждой, Санса открыла тяжёлую дверь и выбежала в подземелье.

Как она оказалась возле камеры брата, юная Старк не помнила. Очнулась только тогда, когда возглас Джона эхом отскочил от каменных стен.

– Санса, посмотри на меня! Ты в порядке? Слышишь?

– Да, – еле слышно ответила девушка, трясущимися руками безумно дёргая замок на двери камеры. – Я не знаю, как вытащить тебя оттуда. Не знаю, не знаю, не знаю! Нужно бежать, спасаться!

Джон с ужасом смотрел на обезумевшую от страха сестру и пытался докричаться до неё, но тщетно. Окровавленная, в заляпанном халате, Санса сама внушала ужас, особенно в этом отвратительном подземелье. Мужчина заметил краем глаза, как в камере напротив замаячила Игритт, настороженно глядя на безумицу. Когда Старк, дёрнувшись от лёгкого шороха, закричала и принялась колотиться в дверь, Джон не выдержал и, просунув между прутьев руку, схватил сестру за запястья. Под пальцами тут же запульсировала кровь, но прикосновение к открытым ранам отрезвило Сансу. Она замерла, хрипло дыша после истерики, и выдавила из себя:

– Я оглушила Бейлиша. Нужно бежать…

– Он без сознания? – хмуро спросила Игритт, прижавшись лицом к решётке, чтобы лучше слышать. Санса молча кивнула.

– Но у меня нет ключей, – прошептала девушка. Слёзы вновь потекли по впалым щекам.

Джон открыл уже рот, чтобы заставить сестру бежать без него, как вдруг камера Игритт со скрипом открылась. Рыжеволосая пленница, смотря прямо в глаза своему другу и любовнику, сжимала связку ключей.

– Я была заодно с ними. Меня подсадили к тебе, чтобы узнать про какие-то бумаги. Не суди строго, Джон. Я правда отдувалась за брата и прикрывала его, как ты – свою семью. Только Тормунд у меня один. Я в тебя влюбилась и, сговорившись с твоим отцом, стала ждать благоприятного случая, чтобы выбраться. Прости.

Всё это Игритт проговорила спокойным тоном, пока открывала камеру Джона. Тот стоял с каменным лицом, лишь глаза следили за действиями девушки. Стоило двери распахнуться, Сноу молча обхватил еле стоящую на ногах сестру и потащил к выходу. Игритт, сжав в кулаке ключи, обогнала их и пошла впереди. На удивление, лестница в подземелье никем не охранялась, как и главный вход в поместье. Троица, не веря собственному счастью, выбежала из дома и уже направилась в сторону ворот, как до тошноты знакомый голос протянул:

– Куда-то собрались?

Тирион понял, что заснул, только тогда, когда чья-то рука решительно закрыла ему рот. Распахнув глаза, карлик увидел бледное лицо Маргери. Прижав дрожащий палец к губам, девушка указала на особняк Болтона и отняла руку от лица Ланнистера. Её напряжённый взгляд остановился на пугающем доме, а точнее, на людях, стоящих возле него. Посмотрев туда же, Тирион едва не закричал: Рамси сжимал в руках пистолет, направленный на трёх перемазанных в крови людей. Между двух незнакомцев была зажата Санса.

– Куда-то собрались?

По тому, как говорил Рамси и как смотрел, Санса поняла, что перед ними – его худшее «Я». Однако стоило мужчине остановить взгляд на своей жене, как его нижняя губа предательски дрогнула. Пистолет, который он до этого сжимал в опущенной руке, моментально уставился дулом на беглецов.

– И ты с ними?! Почему?

Такого стремительного «переключения» Старк еще не видела у своего супруга. Раньше ей приходилось гораздо дольше добираться до более податливого и нежного Рамси, но сейчас он стал ребёнком, которого обидели. А избалованные дети, у которых отбирают любимую игрушку, бывают очень жестоки.

– Рамси, послушай… – начала Санса. Но визг Болтона оборвал её:

– Никуда тебя не пущу!

Выстрел раздался мгновенно, и девушка, потеряв опору, рухнула на колени.

Тирион не разглядел, куда именно угодила пуля, но когда подстреленный мужчина, держащий Сансу, сложился пополам от боли, а сама Старк упала на землю, карлик рванул к особняку. Рядом бежала Маргери, на ходу доставая что-то из кармана. Несколько метров они преодолели в мгновение ока и, вдвоём врезавшись в ворота, с лёгкостью их распахнули. За общим шумом и суетой никто, казалось, не обратил на них внимание: Рамси визжал что-то нечленораздельное, то и дело переводя оружие с одного сбежавшего на другого, а троица явно была дезориентирована. Лишь у рыжей незнакомки взгляд оставался ледяным.

– Не пущу! – завизжал вновь Болтон, целясь в Сансу, и тут Маргери, поравнявшаяся с ним, выплеснула что-то ему в лицо. Раздался нечеловеческий вопль, за которым последовал второй за несколько минут выстрел.

Санса рухнула на руки Тириона, трясясь в беззвучном плаче. Её рыжеволосая спутница лежала на земле с простреленной головой. Юная Тирелл же, не обращая внимания на волдыри на своих руках от попавших на кожу капель кислоты, подбежала к раненному Сноу и попыталась поднять его.

– Я не дотащу его! – простонала Маргери. – Санса, ты сможешь идти сама?

Несколько мгновений обмякшая в объятиях Ланнистера девушка не отвечала. Наконец, она встала и кивнула. Тирион тотчас подхватил Джона с другой стороны и потащил к воротам.