Текст книги "Reet-K (СИ)"
Автор книги: Хх Миро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Будем использовать в тёмную?
– Тоже нет! Мы никого не будем обманывать и использовать для плохих целей.
– Давай тогда, не томи.
– Тебе нужно организовать какой-нибудь бизнес, зарегистрировать предприятие, – заявила Вера.
– Я пока ничего не умею делать, – сказала я. – Я только учусь.
– Допустим, ты создашь фирму, которая будет оказывать юридические услуги, – гнула своё Вера.
– Кто же мне лицензию даст, пока у меня диплома нет.
– Погоди. Я для примера. – Вера тоже села на скамейку. – В эту фирму ты наберёшь персонал – юристов с лицензиями, с опытом. Ты возьмёшь кредит под самурайку, снимешь офис, закупишь мебель, компьютеры, проведёшь рекламную компанию – всё как полагается. И будешь владельцем и руководителем, а работой буду заниматься я, используя через тебя персонал, который будет нашими руками, ногами, языками и даже, когда нужно, головами.
– А ты можешь таким заниматься?
– Про юридическую фирму я сказала для примера, но, в общем-то, мне всё равно, чем заниматься, если для этого не надо работать с клиентом непосредственно, как с пациентом в какой-нибудь стоматологии.
Я задумалась.
– Видишь ли, для такой работы ещё требуется репутация, и связи, и даже, может быть, крыша. Знаешь, что такое крыша в этом контексте?
– Теоретически знаю, но мы можем не вмешиваться в местную юридическую тусовку.
– И как тогда оказывать юридические услуги?
– А мы будем оказывать юридические услуги, например, китайцам, которые хотят работать с русскими, и немцам, которые хотят работать с русскими, и русским, которые хотят работать с немцами и китайцами. Для этого нужны ещё как минимум два языка, кроме русского. Отличный фильтр для персонала. И, кроме знания российских законов, нужны знания законов немецких и китайских. Как раз это я и могу обеспечить.
В голове у меня аж загудело от мыслей, а из ушей, наверное, повалил дым. А присела перед Верой на корточки и схватила её за колени:
– Вера, я прямо чешуся вся от нетерпения!
– Вот и хорошо, – улыбнулась она.
– Это надо хорошенько обдумать!
– Обязательно обдумаем и если решим, мне как раз год или около того и понадобится, чтобы всё изучить и подготовить. И тебе время потребуется, чтобы соответствовать. Помнится, ты говорила, что хочешь заняться изучением китайского языка.
Про Ваню никаких подробностей я специально не рассказываю. Это никак не касается Веры, а рассказ, все-таки про неё. Просто скажу, что Ваня появился, а Витя исчез. Конечно, он никуда не исчезал и с началом занятий в университете мы ещё раз или два (господи, я точно знаю сколько, но почему-то так принято говорить) встречались на Зелёной горке, а потом перестали – у меня уже был Ваня, у него Юля. Никаких драм и выяснений отношений не последовало – привет, привет.
С Ваней мы тоже встречались редко и мало – урывками, а через четыре года я вышла за него замуж. Но про это в своё время.
8
В сентябре Сергей Игоревич пригласил нас на день рождения и мы долго не могли придумать, что же ему подарить. Я понятия не имела, что может порадовать человека в 74 года. Не шкалик водки же ему дарить, хотя шкалик порадовать как раз мог.
– Может, ему как-то помочь нужно с подготовкой задуманного банкета? – спросила я Веру, ведь это она с ним в основном общалась, а не я.
– Я предлагала помощь, но он отказался, – сообщила Вера. – Сказал, что ему его подружки-веселушки Аля с Наташей помогут. Обидятся они, говорит, если он вместо них нас привлечёт.
– Понимаю, – кивнула я. – Интересно, как они с его женой уживались, когда она жива была? Ты не в курсе?
– Я ничего про его жену не знаю, – ответила Вера. – Он в разговорах со мной её ни разу не упоминал.
В итоге мы решили взять небольшой торт "Красный бархат", семь красных гвоздичек и красные бархатные тапочки с восточной вышивкой на них, мягкие и лёгкие, взамен тех древних кожаных, которыми он шаркал в прихожей, открывая двери.
В назначенный день в назначенное время, мы, надев нарядные платьишки – Вера бардовое с длинными рукавами и расклешённое, а я голубенькое выше колен в облипочку – с подарками в руках поднялись на 13-ый этаж. Сергей Игоревич открыл дверь на наш звонок.
– Зра-а-аствуйте! С днём рождения вас! Какой вы сегодня нарядный! Поздравляем!
Мы протолкались в квартиру, где запах из кухни на этот раз перебил запах прокуренных стен. Мы с двух сторон поцеловали Сергея Игоревича в выбритые щеки и вручили цветы.
– Семь штук, – сказала я заговорщицким шёпотом.
– Проходите, проходите!
Он был в отутюженном пиджаке с платком в кармане, но без галстука. Брюки тоже топорщились стрелками, а низ штанин лежал складочками на тапочках.
– Вот, надевайте эти, – тут же присела я на корточки, ставя наш подарок перед ним на пол. – Сейчас же, а то мы уйдём.
Он развёл руки и безропотно стал переобуваться.
– Вот! – воскликнула я, отставив старые тапочки в сторону. – Совсем другое дело!
Поднимаясь с корточек, я увидела вышедшую из кухни на нашу возню Алевтину Игоревну с какой-то чашкой в руках и в фартуке.
– Здрасьте, – поздоровалась я.
– Здравствуйте! Ну вот, жених! Хорошо, хоть не белые.
– Белые бы к торту не подошли, – кивнула я на торт у Веры в руках.
Сергей Игоревич двинулся в сторону кухни. Новые тапки не шаркали.
Кроме подружек-веселушек и нас с Верой был ещё один гость, хотя я ожидала, что будет больше. Пожилой дядечка, седой, в очках, но моложе именинника – лет пятидесяти или шестидесяти. Тоже в костюме и тоже без галстука.
– Николай Иванович Переверзев, – неодобрительно глядя на нас с Верой представился он, привстав со стула, когда мы вошли в гостиную, где был накрыт стол. – Внучки твои?
– Может и внучки, – добродушно согласился Сергей Игоревич, усаживаясь на диван. – Откуда ж мне всех своих потомков знать. Вера и Таня, прошу любить и жаловать.
Угощали нас пловом из баранины – оказалось, Наталья Валерьевна родом из Ташкента, и хотя покинула тот Ташкент она ещё в юности, плов готовила всю жизнь – это было её "фирменное" блюдо. Ташкентских пловов я не ела, чтобы сравнить, но плов мне понравился. У меня и у мамы другой, да и готовим мы его из свинины – в Ташкенте не оценили бы.
Сергей Игоревич первый раз видел нас с Верой вместе, сразу обеих, и теперь, наверное, смог оценить и наше сходство и наше различие. А может и не смог. В отличие от Николая Ивановича очки он не носил – видимо, надевал, лишь когда читал или за компьютером сидел – а каково было его зрение без очков, кто его знает.
Веселушек Вера видела впервые, как и они её. Бабушки отнеслись к ней с интересом, а может даже и побаивались, ведь со слов Сергея Игоревича она со своей алформацией тоже была чуть ли не профессор. Поскольку Вера выглядела постарше, совсем мало ела и почти не улыбалась, да и платье на ней было посерьёзней моего, язвительных реплик в её сторону от Алевтины Игоревны не последовало. "Вере тоже надо носить очки без диоптрий, – подумала я. – Тогда она совсем синим чулком будет выглядеть".
Сидели мы в гостиной, только она была совсем не такая, как у нас и, скорее, напоминала "зал" в родительской квартире: мебельная стенка вдоль одной стены, уставленная книгами, вдоль другой диван, над которым ковёр на стене, на полу палас, на потолке хрустальная пятирожковая люстра. Окно и дверь на лоджию затеняли тюль и отодвинутые по бокам шторы от пола до потолка, подцепленные петельками на крючочки карниза. Стол, видимо, обычно стоял у стены за диваном, а на нём располагался компьютер. В данный момент системный блок и монитор стояли на полу, а разложенный стол был выдвинут на середину.
Единственное, что выбивалось из обстановки, это белая маркерная доска на стойке, стоящая в углу у входа, на которой были примагничены несколько разноцветных держателей и лежал единственный чёрный маркер. Было не понятно, когда и зачем ею пользовались, но, видимо, когда-то пользовались – на доске кое-где виднелись выцветшие каракули и какой-то криво нарисованный график.
Сергей Игоревич себе не изменял и пил водку. Николай Иванович – коньяк. Мы – белое вино.
Речь за праздничным застольем просто не могла не коснуться здоровья, тем более, что каждый, кто произносил тост в честь именинника, здоровья ему обязательно желал.
– Вчера в интернете интересную новость прочитал, – сообщил нам Сергей Игоревич после очередного пожелания долгих лет жизни. – Пишут, что умельцы из Искитима не так чтоб и за дорого предлагают искусственное сердце с гарантией на 37 лет. И условия божеские – техосмотр первые пять лет бесплатно и замена аккумуляторов со скидкой в 25 процентов.
Разумеется, я хихикнула, а Николай Иванович, закусывая коньяк кусочком слабосолёной сёмги, заметил:
– Наверняка журналистская утка. Сроду в Искитиме ничего, кроме цемента, не делали.
– Я тоже так подумал, – согласился Сергей Игоревич. – Позвонил в клинику Мешалкина своему знакомому из центра хирургии, а тот говорит, нет, вполне достойный продукт, только несертифицированный. Вот, думаю, не взять ли себе для долгих лет жизни.
– Два возьми, – посоветовала Алевтина Игоревна. – За два ещё и скидку сделают.
Нравилась мне эта бабушка – и с мозгами и с чувством юмора у неё всё было в порядке.
– Да боюсь сразу два брать, – Сергей Игоревич протянул свою тарелку Наталье Валерьевне. – Вдруг не понадобится? Кровь-то у меня четвёртая отрицательная. И куда потом я его дену.
– Ещё плову? – спросила Наталья Валерьевна, взяв тарелку.
– Нет, винегрету. Ну и плова ложечку… Спасибо.
– Да, группа крови редкая, – Николай Иванович серьёзно кивнул. – Но, если не ошибаюсь, вам можно переливать любую группу с отрицательным резусом?
– И с одним-то можно опростоволосится, – проигнорировал вопрос Сергей Игоревич. – Тридцать семь лет гарантии. Через пять лет помру, меня закопают, а сердце в домовине ещё тридцать два года стучать будет, людей по ночам пугать.
Я чуть брусничный морс из стакана не расплескала.
– Тьфу на тебя, – махнула рукой Алевтина Игоревна. – Вот сертифицируют, тогда и посмотрим. Может, я тоже прикуплю.
– С сертификацией и будут основные проблемы, – вдруг сказала Вера.
– Это почему? – заинтересовался Николай Иванович.
– При широком распространении возможности поменять изношенное сердце на искусственное резко увеличится возраст дожития, что, в свою очередь, увеличит социальную нагрузку по пенсионному обеспечению и потребует изменения методики исчисления и выплат, а законодательная база для этого отсутствует. Поэтому, сертифицирование будет саботироваться до последнего.
– Девушка, вы разве не понимаете, что слова о сертифицировании сердца были шуткой? – сказал Николай Иванович.
– Сегодня шутка, завтра нет, – отчеканила Вера. – Здоровым быть, конечно, хорошо, но почти все люди, увы, болеют и все без исключения умирают и большинство из-за проблем с сердечно-сосудистой системой. Так что, от искусственного сердца с тридцатисемилетней гарантией никто отказываться не захочет, когда оно уже есть, но почему-то не сертифицировано.
– Число людей с заменой сердца исчезающе мало и их количество никак не может значимо повлиять на систему социального обеспечения.
Вера внезапно встала из-за стола и подошла к маркерной доске. Она взяла чёрный маркер и стала на доске что-то рисовать. Мне не было видно, что – её спина загораживала. Когда она отступила в сторонку, я чуть со стула не упала – на доске было нарисовано несколько графиков, но дело не в том, что это были какие-то графики, а в том, как они были нарисованы и подписаны. Человек от руки так не рисует и не пишет – выцветшие каракули, видневшиеся на доске их-под Вериных графиков, прекрасно это иллюстрировали.
Я сейчас только сообразила, что ни разу не видела Верин почерк. В блокнотике, лежащем у нас на кухне, всегда писала я. Тот листок, на котором Вера написала по просьбе мамы свои размеры, я не видела, у неё на рабочем столе никаких записей от руки никогда не было. А теперь на доске перед нами красовалась этакая инфографика. Не настолько безупречная, как нарисованная на компьютере, но и не такая, которую обычно рисует человек – слишком ровненькие линии, слишком плавные закругления, слишком "печатные" буквы. Человек так тоже может, но ему для этого надо очень стараться.
– Вы же экономисты и прекрасно знаете, что такое экспоненциальный рост, – заговорила Вера. – Я изобразила несколько графиков такого роста. Экспоненциальный рост численности популяции, рост объёма информации, рост числа инфицированных при распространений пандемий. Я не располагаю данными, но не сомневаюсь, что если мы сейчас построим график роста количества операций на сердце – замена клапанов, стентирование, установки стимуляторов и тому подобное, то у нас получится аналогичная кривая. Прибавим к этому выращивание сосудов из стволовых клеток, трансплантацию сердца, замену сердца на искусственное – график не поменяет своего вида, а станет лишь более акцентированным. Конечно, рано или поздно рост упрётся в ёмкость среды, но это произойдёт гораздо позже того, как он начнёт влиять на устоявшиеся методики исчисления социальных выплат.
Я толком не понимала, о чём она говорит. Я лишь хотела, чтобы она больше ничего не рисовала и не писала, а я сегодня же вечером займусь её почерком – конспектов, написанных от руки, у меня много. Конечно, они не такие нечитабельные, как медицинские рецепты, но и их порой прочитать не так-то просто. Вот, пусть учится писать так же.
– Вообще-то трансплантация "чужого" – неважно, естественного или искусственного – абсолютно тупиковый путь с массой плохо решаемых проблем. – Сказал Николай Иванович. – Паллиатив всё это. Искусственные органы и прочая аугметика с киборгизацией ни к чему не ведут. Будущее за биотехнологиями и генетическими модификациями!
– Может и тупиковый, – легко согласилась Вера, снова усаживаясь за стол. – Но и сейчас уже много людей с искусственными зубами, хрусталиками, суставами, почками, лёгкими, клапанами, сердцами и что там ещё бывает. Нельзя отрицать пользу и тупиковых путей, вы не находите?
– Верочка, – примирительно воскликнула Наталья Валерьевна. – Неужели вы хотите себе железное сердце и искусственный мозг?
– Я здорова, как бык! – заявила Вера.
Вот смеяться мне было или плакать?
– Я здорова, как корова, плодовита, как свинья… – как бы в сторону негромко продекламировала Алевтина Игоревна, а Николай Иванович торопливо сказал:
– Я не отрицаю, что искусственные органы нужны. Просто, это костыль, отказ от которого в пользу биотехнологий должен стать главной целью медицины. А нам нужны здоровый образ жизни и умение поддерживать своё сердце в рабочем состоянии.
– Поддерживаем, как можем, – Сергей Игоревич наполнил свою рюмку и кивнул Николаю Ивановичу, чтобы он разлил вино и коньяк. – Я вот уже не могу взбежать на свой тринадцатый этаж без того, чтобы мой пульс не подскочил в два раза, а дыхание слегка не сбилось. Да и друзей, которые ко мне могут подняться, становится всё меньше и меньше. Практически, один остался, самый преданный – шкалик водки. Праздник, который всегда с тобой. Ах, простите старика за его стариковское ворчание.
Когда «торжественная часть» застолья закончилась и Сергей Игоревич с Николаем Ивановичем ушли в «библиотеку» курить, а мы с Верой помогали веселушкам уносить на кухню грязную посуду и накрывать на стол «к чаю» с тортом «красный бархат», я, первым делом, подошла к доске и всё тщательно стёрла. А на следующий день на сайте АфтерШок, который я с некоторых пор методично посещала, у Веры появился новый пост «И бицца серцэ перестало» – она времени даром не теряла.
9
Внезапно в Новосибирск приехал Вовка – мой брат.
– Привет, Танюха! – услышала я в телефоне его голос. – К тебе как удобнее всего с вокзала добраться?
Я сразу даже не сообразила, что сказать. Правильнее всего было ответить – никак, а я назвала номер автобусного маршрута. Хотя, что бы я ни ответила, он всё равно бы припёрся. Не знаю, зачем мама дала ему мой адрес, а по-другому где он мог бы его узнать? Наверняка, как всегда на ходу сочинил какую-нибудь историю, рассказал о стечении непреодолимых обстоятельств, наворотил страшные подробности и мама, в очередной раз спасая любимого сына, сказала, Вовочка, сыночек, ты же к Тане можешь заехать, сейчас я тебе её адрес дам.
Когда раздался звонок в дверь, и я впустила брата в квартиру, то даже спрашивать не стала, зачем он приехал в Новосибирск – любой его ответ был бы маловразумителен и далёк от истины, т.к. истину, скорее всего, Вовка и сам не знал. То, что он сказал бы, могло быть правдой, её частью, или вообще ею не быть – не имеет значения.
– Не рада мне? – ухмыльнулся он, стаскивая обувь и снимая куртку.
– Не рада, – ответила я и пошла в кухню. Он вошёл следом и, выдвинув из-под стола табурет, сел, оглядываясь по сторонам. Небритый, глаза красные – он вызывал во мне неприязнь. Он ужас во мне вызывал.
– А я думаю, дай к сестрёнке заеду, посмотрю, как она тут устроилась. Я тоже тут учиться хотел. На художника. Помнишь, как я рисовал.
Рисовал он хорошо, но я сейчас меньше всего хотела думать про его рисунки. Из кастрюли на плите я положила в тарелку вермишель, две сосиски и поставила на стол. Достала из холодильника кетчуп, масло, сыр и хлеб. Из ящика вынула вилку, ложку и нож. Первое, что ты должна сделать с человеком – это его накормить. Так меня учили.
– Даже не присядешь? – спросил Вовка, поддев на вилку несколько вермишелин.
Я отрицательно покачала головой и осталась стоять, прислонившись к мойке и скрестив на груди руки.
– И рюмку брату не нальёшь?
– У меня нет.
– А у меня есть, – ухмыльнулся он, потом наклонился и поднял с пола принесённую с собой сумку.
– Я и не сомневалась.
Он открыл сумку и достал из неё на две трети наполненную бутылку водки.
– Стопку дашь?
– С горлá пей.
Вовка встал, обошёл обеденный стол, приблизился и протянул руку куда-то за меня. Я невольно отпрянула. Он взял стоящий на кухонном столе рядом с мойкой прозрачный стеклянный стакан с остатками води с лаймом, которую пила Вера, понюхал его, выплеснул воду в раковину и, прихватив стакан с собой, вернулся на место.
– А ты здорово подросла и повзрослела, – он налил в стакан водки. – Давно я тебя видел, больше года назад, ещё в школе.
Немного выдохнув, он вылил водку из стакана в рот, проглотил, втянул через ноздри воздух и, наколов на вилку сосиску, половину откусил и принялся жевать.
– А где твоя подружка? Мамка говорила, она на тебя похожа.
– Это я на неё.
– А, ну да. Она же старше, – он усмехнулся.
Веру после Вовкиного звонка я попросила на несколько часов куда-нибудь из дома уехать. Я объяснила ей, что в Новосибирск явился мой брат и, не смотря на то, что отношения у нас с ним плохие и видеться с ним я совсем не хочу, он всё равно сейчас заявится и я попытаюсь от него отделаться, а её прошу съездить куда-нибудь на пару-тройку часиков – в кино, к Торопову, не знаю. Вера ни о чём спрашивать не стала, оделась, взяла ключи и, сказав, "если что, звони", уехала.
– Познакомиться хотел – вдруг, она добрее тебя. Мамка говорит, вы на машине приезжали. Её машина?
– Не твоё дело.
– Насосала?
– Давай, доедай и уваливай отсюда.
– Я думал перекантоваться у тебя пару дней, – сказал Вовка, снова наливая водки в стакан.
– В другом месте перекантуешься.
– В каком другом? Я тут никого не знаю, – он выпил. – Через пару дней... – сунул в рот остатки сосиски. – Через пару дней парни подъедут и мы с ними в Томск на сейшн рванём. Подвезут инструменты. У тебя их дождусь.
– Не дождёшься.
Он икнул от выпитого. Видать, плохо пошло.
– Есть что-нибудь сладенькое? – поморщился он и потёр кулаком грудь.
– Чай с сахаром, варенье, конфеты.
– Давай, – он кивнул, отодвинул тарелку с вермишелью и сосисками и снова налил в стакан водки. На палец.
Я ткнула на кнопку включения чайника – подогреть – должен быть горячим. Достала из холодильника варенье, из стола под кулером конфеты, из навесного шкафчика сахар и чай в пакетиках. Чайник зашумел и отключился. Налила в кружку, опустила в кипяток пакетик, утопила ложечкой, подала на стол. Вовка взял из вазочки конфету, развернул, и, держа в левой руке, правой опрокинул водку из стакана в рот. Потом откусил половину конфеты и забренчал ложечкой в бокале с чаем.
Он быстро пьянел, я знала. Сосиска и полконфеты – не очень-то впечатляющая закуска для трёхсот граммов водки, да ещё, по всему видно, выпитых на старые дрожжи.
– Два дня, – сказал он. – И с подружкой твоей познакомлюсь. Где она, кстати?
Он встал с табурета.
– Ты куда?
– В туалет хочу.
– Иди, – мотнула я головой на дверь. – И проваливай.
Он ухмыльнулся и, покачиваясь, вышел из кухни. Я не сдвинулась с места.
Что делать-то? Позвонить Вере? Она приедет и что? Если он начнёт к ней приставать? А он начнёт. Он же не знает, кто она. Только этого и не хватало. Если его не выставить, она всё равно приедет, а выставить его я не знаю как. Не полицию же вызывать. Давай, соображай скорей. Не трясись.
Я услышала, как в туалете зашумел в унитазе смыв и пошла из кухни в коридор. Вовка вышел из туалета, с пьяным тщанием закрыл дверь и выключил свет.
Идя по коридору в мою сторону, Вовка вдруг осклабился, растопырил руки, словно решил меня схватить, и закричал:
– Танюха, не ссы! Сделай лицо попроще, я же всё-таки твой родной брат!
Я отпрянула от него обратно в кухню, но он прошёл мимо и подался в гостиную. Я услышала, как он там плюхнулся на диван и пошла следом.
– А вы неплохо вы тут со своей подружкой устроились! – развалившись и оглядываясь по сторонам, Вовка хлопнул руками по дивану с обеих от себя сторон. – Я бы тут с вами тоже пожил. На диване.
– Лучше, ты езжай в город сейчас, – сказала я, так и стоя в дверях гостиной. – Сними там квартиру посуточно или номер в гостинице и дожидайся своих друзей из Томска. А ещё лучше, езжай домой в Рубцовск.
– У меня денег нет, Танюха, квартиры и гостиницы снимать.
– Я тебе дам.
Я метнулась в свою спальню, выдвинула ящичек в трюмо, взяла лежащие там деньги и вернулась в гостиную. Вовка включил телевизор и, нажимая на пульте кнопки, переключал с канала на канал.
– Сколько здесь каналов? – спросил он.
– Двести с чем-то. Не знаю. Вот, – я положила деньги на столик. – Здесь сорок пять тысяч. Тебе хватит. Бери и уходи.
Вовка бросил под ноги на ковёр пульт, взял деньги, пересчитал и сунул в карман.
– Договорились, сестрёнка, – кивнул он. – Сегодня ночую и завтра с утра сваливаю. Больше ты меня не увидишь. Ну, куда я сейчас поеду, скоро уже темнеть начнёт. Хочешь, мамке позвони, скажи, что я у тебя. Она будет рада.
– Вот ты сука какой! – сорвалась я. – Маму не трожь! Давай, я сказала, вали отсюда на х..! Что непонятного? Ты ей и так крови попил! Я тебе не мама и не соплячка-школьница! Если сейчас не поднимешь свою жопу с дивана и не свалишь...
И тут меня кто-то тронул сзади за плечо! Я аж подскочила от неожиданности, прыгнула и обернулось. У меня за спиной стоял Торопов.
– Женя, б….!!! – у меня всё вылетело из головы. – Я чуть не умерла! Ты меня чуть заикой не сделал! Как ты вошёл? А Вера?..
– Привет! – у меня аж руки онемели, а Торопов приобнял меня за талию и коротко поцеловал куда-то в край губ. – Веры нет, – спокойно и тихо сказал он. – Я один. А это кто у нас? – уже чуть громче сказал он, глядя поверх меня на сидящего на диване Вовку. Я, приходя в себя, тоже обернулась.
– Это мой брат Владимир, – неживым голосом сказала я. – Я тебе о нём рассказывала. Алкаш и наркоман. Он на минуту заглянул и сейчас уходит.
Торопов подошёл к Вовке и протянул руку:
– Ну, здорово, Владимир! Ты тут Таню не обижаешь? – Торопов не отпускал Вовкину руку, нависая над ним. – А то мне показалось, вы тут ссоритесь.
– Не обижаю, – Вовка наконец освободил руку и встал. – Нормально всё у нас, уже разобрались.
Торопов был на полголовы выше и чуть ли не в два раза шире в плечах. Только бы ничего не началось…
– А тебе куда надо-то? – довольно дружелюбно спросил Торопов. – Я могу подбросить.
– Нет, не надо, я сам, – сказал Вовка. – А ты кто?
Если бы он не был пьян, он бы не спросил.
– Живу я здесь, – как бы мимоходом сказал Торопов, отворачиваясь от Вовки и поворачиваясь ко мне. – Тань, всё нормально?
– Жень, а правда, отвези Вовку в город, а? – сообразила я. – В гостиницу в какую-нибудь недорогую в районе вокзала устрой. Пожалуйста.
– Без проблем, – сказал Торопов, подняв с ковра пульт и положив его на столик. – Сделаем в лучшем виде. Ты иди, собирайся, – кивнул Торопов Вовке. – Мне надо Тане пару слов сказать.
– Твоя сумка на кухне, – напомнила я брату.
– Это правда ваш с Верой брат? – приглушённо спросил Торопов, указывая пальцем вслед вышедшему из гостиной Вовки.
– Нет, – устало сказала я. – Это мой брат. Мой родной брат. А Вере он никто. Мы с Верой не сёстры. Мы с ней просто похожи.
– Не сёстры?
– Не сёстры, – мотнула я головой. – Отвезёшь его? Не хочу его с Верой знакомить, а её с ним, но он точно знает, что она мне не сестра.
– А она всегда говорит, что вы сёстры.
– Мы всем так говорим. Так проще. Живём вместе, похожи, сёстры да и всё. Отвезёшь? – Торопов кивнул. – В гостиницу, хорошо? Сам устрой, а то он набухается или ещё чего.
– Может, какие воспитательные меры надо принять?
– Нет, Жень, не надо никаких воспитательных мер. Просто, скажи, пусть здесь не появляется и всё.
Торопов снова кивнул.
– Ну что, Вольдемар, собрался? – громко спросил он, выходя из гостиной. – Поехали, труба зовёт.
Выйдя в коридоре, я видела, как Вовка в прихожей обулся и надел куртку. Когда они перед тем, как выйти из квартиры, оба посмотрели на меня, я просто махнула рукой. Дверь закрылась. Я зашла в гостиную и обессилено села на диван. В телевизоре шло какое-то ток-шоу. Я его машинально выключила. Через пару минут услышала, как на кухне зазвонил мой смартфон. Это была Вера.
– Привет, Танюш! Куда они собрались? – услышала я.
– Они в город, – сказала я. – Я попросила Торопова отвезти Вовку в город и устроить в гостиницу. Это ты дала Торопову ключ?
– Ну, конечно я. Не надо было?
– Нет, всё нормально.
– Просто, я дождалась на улице твоего брата, когда он пришёл и он мне не понравился. Во-первых, он был нетрезв – это заметно по походке, во-вторых, ты говорила, что у вас плохие отношения, в-третьих, его с нами не было в Рубцовске, и в-четвертых, ты не хотела, чтобы мы с ним друг друга увидели, раз попросила меня уйти.
– Всё правильно, – сказала я.
– Но я очень беспокоилась за тебя, – продолжила Вера. – И поскольку ты меня отстранила, то я позвонила Жене и попросила его навестить тебя и убедиться, что всё нормально. Я правильно сделала?
– Да, Вера, всё правильно, – и я заревела.
– Ты плачешь, что ли?
– Нет, – сказала я сквозь слезы. – Просто шмыгаю носом. Приходи скорей.
К приходу Веры я успокоилась. Т.к. ключа у неё не было, она позвонила в дверь. Я впустила её и обняла.
– Как хорошо, что ты у меня есть.
Я помогла ей снять куртку, потом стояла в дверях ванной и смотрела, как она умывается и когда она повесила своё полотенце на место и, улыбаясь, подошла к порогу, а значит, ко мне, снова обняла её.
– Рассказывай, что случилось, – сказала Вера, когда я отпустила её.
– Пойдём в мою комнату, – сказала я. – Не хочу в гостиную. И на кухню не хочу.
Когда я усадила Веру на свою кровать, а сама села на пуфик, первыми моими словами было:
– Я тебя предала.
– Пожалуйста, расскажи подробней, – попросила Вера. – А то я не могу понять, о чём речь.
– Я сказала Торопову, что мы не сёстры, – сказала я. – Я ему сказала, что мы просто похожи. Что ты мне никто, и я тебе никто, а ты мне сестра.
Я почувствовала, что у меня дрожит голос и дрожат губы.
– Таня, Таня, – Вера наклонилась и взяла мои руки в свои. – Ну-ка успокойся, ты очень сильно перенервничала. Успокойся и ещё подробнее скажи, что случилось?
Меня начало колотить.
– Он... Торопов... Он спросил... Что Вовка наш брат... Что твой.... Тоже... И я сказала... Только мой... Что мы не сёстры... Что никто... Просто похожи... Вовка знает... Сказал бы... Никакой сестры не-е-ет...
Вера опустилась с кровати на колени, обхватала меня руками и притянула к себе.
– Ну, ты чего... О, боже! Ну-ка не плачь.
– Я сестру хочу... Не хочу брата... Я тебя хочу...
– Мы с тобой сёстры, мы же это знаем. Ничего не бывает просто так. И правильно, что сказала. Ну и что с того, что для Жени мы не сестры. Мы для мамы не сестры, для тёти Вали, для брата, для Вани – какая разница. Так им удобней. Пусть они думают, что мы просто похожи. А мы-то знаем, что мы сёстры. Мы больше, чем сёстры, мы с тобой одно целое и ты всегда будешь со мной, а я всегда буду с тобой. Пойдём, я тебя уложу.
Вера подняла меня с пуфика, подвела к кровати, откинула одеяло и усадила.
– Давай, я тебе помогу раздеться.
– Это всё из-за брата, – говорила я, пока Вера стаскивала с меня джинсы и носки. – Однажды пьяный он меня чуть не изнасиловал. Он такая мразь, когда напьётся... А мама его любит... Больше меня любит...
– Не надо, – сказала Вера. – Ложись, клади голову на подушку.
– А папа меня тогда отбил. Папа меня любит. Папа его прогнал...
– Вот так. На бок ложись. Попить тебе что-нибудь принести?
– Полежи со мной...
– Хорошо, сейчас. Две минутки. Я только Жене позвоню, чтобы он сегодня сюда не заезжал. Скажу ему, что мы будем спать, и чаю с лимоном принесу, если вдруг пить захочешь. Сейчас приду, и обниму тебя, и всё у нас будет хорошо...
