Текст книги "Когда растает снег (СИ)"

Автор книги: HelenRad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

На вокзале выяснилось, что поезд до Уика отправится только через четыре часа, поэтому, когда Дамблдор предложил пообедать, Северус сразу же согласился. После небольшой прогулки аппетит разыгрался просто отменный… или это было после тюрьмы? Дамблдор заказал медовый эль и, сдувая густую пену, великодушно разрешил:

– Спрашивай.

– И вы ответите на все вопросы?

– Возможно.

Северус не обольщался – о скрытности бывшего директора авиашколы ходили легенды, но попытаться стоило.

– Откуда вы узнали, что я в тюрьме?

– Из той газетёнки, о которой уже говорил. Кстати, вчера там вышло опровержение, и редакция «Инвернесс курьера» принесла свои извинения за гнусную клевету.

– Благодаря вам?

– Что ты, мой мальчик! Я так не умею. Полагаю, мы смогли увидеть торжество справедливости, в которое разучились верить.

Северус прикусил губу:

– Кстати, о торжестве справедливости. Вы знаете, что Рей получил снотворное вовсе не из рук Олливандера?

– Знаю, – Дамблдор улыбнулся и облизал палец, которым до этого трогал пену в своей кружке.

– И вас это не смущает?

– Нет.

– Но…

– Мой дорогой, и ты, и я знаем главное – это был не ты. И тебе незачем отвечать за выбор Мальсибера или ещё за чьё-то решение помочь.

– Но я виноват!

– Ох, Северус… не каждый виноватый заслуживает наказания, как и не каждый ушедший – покоя. Почему бы тебе не смириться с тем, что ты его потерял?

– Но я…

– Отпусти его. Он сам принял это решение, как это сделал и мой хороший друг Гаррик Олливандер. Я долго не мог принять этого, но потом просто поставил себя на его место…

– И?

– Это тоже выход, Северус. Мучительный, болезненный, но выход. Подумай сам, захотел бы ты оказаться на его месте? – Дамблдор вздохнул, и его улыбка получилась очень печальной. – Я помню вас совсем юными, но и тогда вы не умели принимать помощь, стараясь отплатить или отработать. Вы оба, прежде чем принять любую помощь, сначала думали об её оплате… Мне не кажется, что годы вас сильно изменили.

– Но я не требовал от Рея ничего!

– Ты меня не слышишь, мой мальчик. Я говорю лишь о том, что ты и сам бы не захотел оказаться в таком неоплатном долгу, ни перед кем, даже перед самым близким человеком.

– Это не так!

– Это так. И ты это знаешь.

Северус не мог согласиться с Дамблдором, но и возразить ему было нечем. Разумеется, Рей мог принять его помощь, не чувствуя себя настолько обязанным. Ведь так? А Дамблдор принялся пространно рассуждать о чести, долге и о чувстве вины. Говорить он умел, особенно когда запивал свои слова прохладным элем. И, наверное, именно этот эль был виноват в том, что Северус так и не задал вопрос, который его мучил больше всего: кто вытащил его из тюрьмы? Ведь Дамблдор точно не мог действовать в одиночку, а Люциус приходил на то дурацкое свидание, значит, был здесь, рядом. Значит, он тоже принимал участие. Или нет?

К сожалению, все эти мысли пришли к Северусу, когда поезд тронулся, и фигура Дамблдора растаяла вдали, становясь одной из множества точек, снующих на платформе. И, к сожалению, это были не все мысли, посетившие его. То, что Крауч выпустил Северуса, было настоящим чудом. Даже если принять во внимание развал дела по основному обвинению, оставалось ещё то самое пресловутое обвинение в непристойном поведении в соответствии с «поправкой Лабушера». Само определение «грубой непристойности» в законе не давалось. Однако на практике под ней понималась любая гомосексуальная активность.

Северус знал текст этой поправки наизусть: «Любая особа мужского пола, которая, на публике или приватно, совершает, или договорилась совершить, или обеспечивает, или пытается обеспечить совершение с какой-либо особой мужского пола любого акта грубой непристойности, будет виновна в преступлении, и, будучи осуждена за него, должна быть подвергнута по усмотрению суда тюремному заключению на срок, не превышающий два года, с назначением или без исправительных работ». Последним громким делом, основанным на этой самой поправке, было дело Алана Тьюринга, подвергнутого по приговору суда химической кастрации два года назад. Ему, как кавалеру ордена Британской империи, позволили самому выбрать наказание.

Под стук колёс мысли Северуса немного упорядочились, и тогда его охватил иррациональный ужас. А что если Крауч решит всё-таки довести это дело до конца и будет и дальше копать? За себя Северус больше не боялся, так как не собирался нарушать закон, но ведь рядом с ним был Гарри! А Гарри вполне мог привлечь внимание Крауча, и тогда… проклятье! Его надо было срочно предупредить, а ещё лучше – предостеречь. Хотя Северус и представить себе не мог, как можно было оградить его от любви. Не было никаких сомнений, что в конечном итоге выберет Гарри, да и заставлять его отказываться от Драко было слишком чудовищно.

– Уик, сэр. Поезд стоит три минуты.

***

По дороге к дому Северус никого не встретил, чему обрадовался гораздо больше, чем позволяли приличия. Не то чтобы он боялся каких-то скандалов с соседями, но даже поддержать разговор о погоде был не готов, поэтому и не стал заходить в магазин. Хоть Дамблдор и говорил, что в июле отменили карточки, Северус не спешил в этом убеждаться – запасы вяленой рыбы, помноженные на неприхотливость, способствовали сохранению гордости.

Северус ускорил шаг, издали заметив приоткрытую дверь сарая. Соседи бы к нему точно не полезли, а вот кто-то посторонний вполне мог облюбовать брошенный дом. Жестяная миска у дровяника напомнила Северусу о Бродяге, и сердце заныло от невозможности спасти хотя бы его. Где он сейчас? Старый Пинс вполне мог до него добраться и отомстить за воровство рыбы. И, забыв о здравом смысле, Северус загадал, что если пёс выжил, то всё будет хорошо. Как когда-то Рей…

– Сев! – наверное, Гарри увидел его в окно, потому что выбежал на улицу и бросился Северусу на шею. – Сев! Как же я тебя ждал!

Ещё несколько мгновений назад Северус был уверен, что не захочет никого видеть, но оказалось, что к Гарри это совершенно не относится. Сразу же исчезли все тоскливые мысли, и появился чудесный план на вечер.

– Ты надолго?

– На неделю… пойдём в дом. Только мы ещё не успели приготовить ужин.

– Мы?

– Ага, – Гарри беспечно улыбнулся. – Я и Драко. Ему отец сказал, что тебя выпускают. Только почему-то завтра – наверное, мы напутали с датами. Вот мы сразу сюда и рванули. Хотели на море, но тут ведь тоже море есть… и ты. Нас сначала Бродяга к дому не подпускал, а потом Драко с ним договорился. Мы его накормили, и он перестал рычать, хотя близко всё равно не подходит. А ещё мы купили целую курицу, представляешь? Карточки же отменили.

Гарри говорил сразу обо всём, торопливо глотая слова, словно боялся, что Северус сейчас исчезнет. Он даже для надёжности с такой силой вцепился в его руку, что наверняка останутся синяки. Но кто бы возражал? Точно не Северус – он так обрадовался появлению Гарри, что даже решил немного отложить неприятный разговор о «поправке Лабушера». Тянуть с этим разговором точно не стоило, особенно учитывая настрой Крауча и присутствие Драко. Но ведь до вечера не произойдёт ничего непоправимого? Тем более что Бродяга живёт и здравствует.

В доме царил беспорядок, которому Северус не придал бы большого значения – чего ещё ждать от двух влюблённых, оставшихся наедине? – если бы не смущение Драко:

– Привет, Северус, мы тут это… сначала еду приготовить решили. Куриный бульон. Отец сказал, что тебе нужна диета…

Сердце снова сжалось, на этот раз от какого-то странного чувства, похожего на счастье. Всё-таки Люциус никуда не делся и до последнего был рядом… Последние сомнения в его роли при освобождении Северуса развеялись – кто бы ещё мог такое провернуть? – и от этого на душе стало теплее.

– Да я бы обошёлся и без диеты.

– Ага, скажешь тоже, – перебил его Гарри. – Мы тут старались, готовили…

Хорошо, что Северус решил сразу же взглянуть на плоды их совместных усилий, потому что бульон почти весь выкипел, и спина несчастной курицы уже начала пригорать к дну кастрюли.

– Упс… – Гарри смутился. – Мы просто немного отвлеклись… на уборку.

– Главное, что вы успели закончить… уборку.

– Ага. Ты только в спальню пока не заходи – там ещё не всё… закончено.

Как дети, честное слово.

– Да куда я денусь от диетического бульона? Курицу только отделю от кастрюли, и можно будет наслаждаться. А ещё я поставлю чай…

Последние слова Северус прокричал вслед убежавшим мальчишкам, которые явно спешили убрать улики. О том, что может твориться в спальне, Северус предпочёл не думать. В конце концов, не видел – значит не было.

– Сев, ты это… – разомлевший после ужина Гарри жмурился на огонь и явно старался подбирать слова. – Ты же всё понял, да?

Всё-таки решительностью Гарри пошёл в своих настоящих родителей – те тоже ни черта не боялись и особенно вот таких разговоров. Северус вздохнул:

– Понял. И хотел вам немного рассказать о риске. Чтобы вы хорошо представляли себе, чем может грозить… неосторожность.

Северус сильно удивился, услышав в ответ:

– Спасибо, Сев, я знал, что ты нас поддержишь… мы знали… – Гарри стиснул ладонь Драко, с которым делил диван, и улыбнулся: – Спасибо.

Северус ни слова не сказал в их поддержку и вообще собирался отговорить от поспешных решений, но после такого понял, что не сможет выговорить продуманную ещё в поезде фразу: «Ребята, всё это хорошо, но вам лучше расстаться». Просто не сможет! Хотя должен – чтобы уберечь.

– Вы знакомы с законотворческой деятельностью Генри Лабушера?

– Ярого противника англо-бурской войны?

Всё-таки образованность Драко была по-настоящему академической, как, впрочем, и у Люциуса.

– Его, – подтвердил Северус. – Но он знаменит не этим. Что вам известно о судьбе Алана Тьюринга?

– Он покончил с собой, – быстро отозвался Драко.

– Когда? – опешил Северус.

– Седьмого июня.

Конечно же, Драко это знал, а значит, знал и Гарри. И вот как их предостерегать? После такого-то…

– Вы ведь всё понимаете, – тихо начал Северус.

– Да, – теперь уже Драко с силой сжал ладонь Гарри. – Мы понимаем. И мы готовы рискнуть.

Кто бы сомневался!

– Драко, а ты говорил с отцом?

– Да.

– И?

– В принципе, он желает мне счастья.

– В принципе?

– Я не вдавался в детали.

– Не вдавался, – подтвердил Гарри. – В общем-то, мы об этом и хотели тебя попросить.

– Рассказать обо всём Люциусу?

К такому Северуса жизнь точно не готовила. Мало того, что их отношения с Люциусом были запутаны и непонятны, так ещё и надо было ему сообщить такое… это же… это же… Северус не находил слов.

– Нет, Сев, ему мы сами расскажем, – успокоил Гарри.

– Тогда в чём моя роль?

– Ты мог бы подготовить Люциуса, – Гарри смущённо пожал плечами.

– В последнее время отец жаловался на сердце, – уточнил Драко. – Не хотелось бы довести его до инфаркта. Я, конечно, и сам его немного готовил, но мне кажется, этого недостаточно.

– У Люциуса больное сердце? – Северус вспомнил злополучное «свидание», и ему стало нехорошо. – Он обращался к доктору?

– Нет, – Драко покачал головой. – Не обращался. Поэтому, Северус, понимаешь, как непросто ему обо всём рассказать…

– А почему бы тебе не поговорить с Нарциссой? Она, как никто другой, сумеет его подготовить. Ко всему.

Драко с укором взглянул на Северуса:

– Как ты себе такое представляешь? Она – леди.

Северусу стало неловко за свою бестактность.

– Может, тогда Бель? Она сумеет…

– Подготовить? – Драко иронично поднял бровь, становясь похожим на Люциуса. – Она сумеет. Ты ещё предложи её супруга как эталон деликатности. Нет, Северус, кроме тебя некому.

***

Северусу не спалось. Он решил немного проветриться, но пока одевался, передумал и, вместо того, чтобы пойти к морю, обошёл дом и присел покурить на ступенях дровяника. Он был сам себе противен – прекрасно осознавая важность полученной информации для Люциуса, он не мог себя заставить встретиться с ним, потому что боялся этой встречи. Потому что не мог избавиться от непристойных желаний, а это было бы не только предательством памяти Рея и оскорблением Нарциссы. Нет! Если вспомнить угрозы Крауча, которые не стоило недооценивать, то эта постыдная слабость ставила под удар Люциуса, и допустить подобного Северус уже не мог. Тем более что у него оказалось слабое сердце – не иначе наследие войны.

Когда кто-то дотронулся до его плеча, Северуса едва не хватил удар. Сердце заколотилось так, что, казалось, должно выскочить между рёбер: ночь, тишина, вокруг ни души, а тут такое…

– Бродяга! Какого чёрта?!

Пёс довольно оскалился и вновь деликатно ткнулся мордой в плечо Северуса, явно приветствуя. Кажется, он соскучился, потому что позволил не только себя погладить, но и ласково потрепать за уши.

– Бродяга, где ты научился так подкрадываться?

Хотя, если подумать, чтобы воровать рыбу, нужны особые навыки, и бесшумность, очевидно, была из них самым важным. Бродяга замер, когда Северус принялся чесать его уши, и даже довольно прикрыл глаза, млея от нехитрой ласки.

– Не бойся, дурашка, я тебя больше не брошу, – Северус и сам уже нуждался в какой-то стабильности, а потому был готов хвататься за что угодно, даже за собачьи уши. – Клянусь!

Бродяга, наверное, что-то понял, потому что сначала заглянул в глаза, а потом лизнул щёку, закрепляя клятву. Северус затушил сигарету, но, немного помедлив, закурил ещё одну – ему надо было подумать о том, как жить дальше. Работы у него не было, с деньгами тоже как-то не сложилось. Хорошо, что Гарри была положена стипендия, позволяющая держаться на плаву. А ведь во время войны с этим было гораздо проще…

Мальчишки уехали неделю назад, а Северус всё ещё продолжал искать оправдания своему отказу помочь в их деликатном деле. Правда, теперь мысленно. И пусть Гарри и говорил, что он ни на что не рассчитывал, легче от этого не становилось. Ведь Северус прекрасно знал истинную причину своего решения и не мог счесть её хоть сколько-нибудь убедительной. Он должен был вмешаться и попробовать подготовить Люциуса… хоть к чему-то.

Бродяга уселся рядом и, отворачиваясь от табачного дыма, зевнул. Наверное, для него все проблемы Северуса были смешными – а может, именно такими они и были, если рассматривать их под другим углом. Только вот во всякой этой философии Северус разбирался плохо, особенно по ночам. Северус зевнул и, потрепав Бродягу за ухо, затушил сигарету. Пора спать. А утром, наконец, взять себя в руки и пойти на авиастанцию просить любую работу.

Однако уснул Северус лишь под утро и проснулся от тяжёлых ударов в дверь. Сначала ему даже показалось, что начался обстрел, потом некстати вспомнились методы работы полиции. Стук не прекращался, и пока Северус дошёл до двери, он уже был готов к новому аресту.

– Привет! – Бель явно стучала ногой и так энергично, что раскраснелась. – Хорошая погода сегодня.

– Отличная, – согласился Северус и отступил в сторону, пропуская нежданную гостью.

Бель прошла в комнату и несколько раз обошла её, прежде чем усесться в любимое кресло Северуса.

– Присаживайся, – царственно разрешила она.

Северус вдруг понял, что она сильно взволнована, и это так напугало, что он перестал сдерживаться:

– Что случилось?

– Всё хорошо. Почти.

Ну, конечно! Мальчишки всё сказали Люциусу, его сердце не выдержало, но он жив. Пока. Северус решил облегчить задачу Бель:

– И в какой он больнице?

– В смысле?

– Бель, я тебя много лет знаю, – поморщился Северус. – У меня здоровое сердце и меня не надо готовить. В какой госпиталь положили Люциуса?

– Не знаю, – её глаза в ужасе округлились. – Он болен?! У него рак? Он тебе говорил?

Северус растёр лицо ладонями, пытаясь овладеть эмоциями, и начал медленно и тихо:

– Бель, ты пришла сказать мне новость про Люциуса?

– Нет, – она помотала головой. – Я просто хотела с тобой поговорить.

Северус прикусил язык, чтобы сдержать ругательства. Несмотря на свой характер и прочее, всё-таки Бель была леди.

– Не бери в голову, – сумел выдавить он и попытался оправдаться: – Просто Драко собирался сообщить ему одно известие и опасался, что оно послужит причиной сердечного приступа.

– А-а… – понимающе закивала Бель. – У тебя есть, что выпить?

– Только бренди.

Она вздохнула:

– Неси. И захвати бокал. Чистый.

Могла бы не уточнять! Северус принёс почти полную бутылку и единственный уцелевший бокал, оставшийся в наследство от Люциуса. Себе он захватил чашку. Сыра и каких-то других кулинарных изысков в доме не было, но чтобы не показаться плохим хозяином, Северус живописно разложил на тарелке вяленую рыбу в качестве угощения.

– Извини, лимона нет.

– Сойдёт!

Наплевав на манеры, Бель принялась грызть хвост хорошо просушенной рыбы, избавляя Северуса от необходимости придерживаться этикета. В этом Бель была очень похожа на Лили, в присутствии которой можно было расслабиться. Как с лучшим другом. И разговаривать с ней тоже было легко и просто.

– Так что за известие собирался сообщить Люциусу Драко? – деловито поинтересовалась она.

– Это личное, – Северус постарался сменить тему: – А ты о чём хотела поговорить?

Бель отложила в сторону злосчастную рыбу, медленно вытерла пальцы изящным платком и закурила.

– Я задолжала тебе одно признание, – она выпустила тонкую струйку дыма и, не дожидаясь ответа, прошептала: – Это я помогла Рею уйти.

– Я знаю, – Северус никогда не курил в доме, но сейчас наплевал на принципы. – Рей мне написал.

– Тогда почему у следствия не было ко мне никаких вопросов?

– Письмо было слишком личным, чтобы я им с кем-то делился.

– Он не мог оставить тебя без алиби, – уверенно заявила Бель.

Ну, не рассказывать же ей, что он и не оставил?

– Так получилось.

Бель подняла бокал и, глядя Северусу в глаза, выпила.

– За Рея.

Северус её поддержал. Дешёвый бренди был отвратительным пойлом. Он обжигал горло и заставлял ловить ртом воздух после большого глотка. Но при этом очень облегчал общение, слегка развязывая язык и придавая мыслям необъяснимую лёгкость.

– Когда-то я его ненавидела, – голос Бель был таким тихим, что слова удавалось разбирать с трудом. – Мне казалось, что от него все беды, но потом… когда вас готовились расстрелять… я молилась за вас… Ты знаешь, я во всё это не верю, но тут я не знала, чем ещё помочь Тому. И я радовалась вместе с Томом, когда вы выжили. Тогда я отдала Тома ему, не рассчитывая больше ни на что. Единственное, чего я хотела, чтобы он был счастлив, понимаешь?

Северус кивнул. Он впервые видел слёзы в глазах Бель. Это казалось невероятным, как и её следующие слова:

– А Том отдал его тебе…

***

Разговор с Бель получился очень откровенным и принёс Северусу огромное облегчение. Он и не предполагал, что ему так важно сказать о своей боли и своей потере, и просто вспомнить Рея, называя его по имени, с тем человеком, который его тоже знал. И то, как легко Бель брала на себя часть вины, не опуская взгляд и не пытаясь что-то приукрасить или приуменьшить, давало надежду, что и Северус научится с этим жить. Может быть, не сейчас, но когда-нибудь точно. А ещё Бель, кажется, догадалась про отношения Драко и Гарри, если, конечно, Северус понял правильно её полунамёки. Ну, или бренди сыграл с ним злую шутку, как и в том случае, когда Северус спросил Бель о Люциусе. Потом, разумеется, он прикусил язык, сообразив, что выдал себя, но, к счастью, она ничего не заметила, просто ответив, что у Люциуса всё хорошо. Вот и славно!

А ещё Бель привезла Северусу то, что осталось от страховки Рея после оплаты всех счетов за лечение, и это пришлось очень кстати, потому что работы не было. Вообще никакой. Единственным сколько-нибудь полезным навыком Северуса оказалось пилотирование небольших самолётов, а кроме этого он ничего не умел. Даже рыбачить, чтобы прокормить себя и Бродягу. После ареста соседи относились к нему настороженно, и он даже боялся представить, что говорят за его спиной. Особенно если учесть, что в Уике не происходило ничего интересного и достойного обсуждения. Хорошо ещё, что сюда не долетели грязные слушки об их «особенных» отношениях с Реем. Тогда бы не помогло никакое «алиби» от соседки Лили, с которой Северусу когда-то приписали «бурный роман».

Лето кончилось незаметно, а Северус всё ещё не мог понять, что ему делать дальше. Как сказал бы покойный отец, он сейчас болтался, как «дерьмо на стремнине», и мечтал уже прибиться к какому-нибудь берегу, чтобы ощутить почву под ногами. Северус даже набрался наглости и сходил в госпиталь, предложив себя в качестве санитара. Безуспешно.

– Вот ты где! – Блэк, по своему обыкновению, появился внезапно, как осенний снег. – Что ты там делаешь?

– Удочки сматываю, – Северус вдруг понял, что совсем здесь одичал, раз столь откровенно обрадовался Блэку. – Какими судьбами?

– Что, так рад меня видеть? – расхохотался Блэк и вдруг замолчал, заметив оскалившегося Бродягу. – Твоя зверюга?

– Моя. Бродяга, это свой.

– Я свой, ага, – обрадовался Блэк, принимаясь выворачивать карманы. – Да где же она… где? Ага… держи, псина!

Однако Бродяга обнюхал упавшую к его лапам конфету и презрительно наморщил нос. Северус удивился такой разборчивости – сладкое пёс уже успел оценить и даже полюбить! – но вида не подал.

– Ух ты, какой гордый! – восхитился Блэк. – Это ты его так выдрессировал?

– Он сам. Я его не дрессирую.

– Ну да. Суровая дружба двух мужиков. Разве я не понимаю?

– Шут! – Северус не выдержал и рассмеялся. – Так чего ты приехал?

– Поговорить, конечно! – усмехнулся Блэк. – Я же так люблю поговорить, что меня никакое расстояние не остановит. Вот сегодня утром проснулся и решил, что я давно с тобой не разговаривал. А мне это – как росой умыться, вот я и взял у сестрёнки «Сессну» и прилетел.

– Так просто?

– Ну да. Усложнять у нас только ты любишь. Давай веди меня в дом. Тебе надо сесть.

– Зачем?

– Чтобы не упасть, конечно! – Блэк откровенно наслаждался происходящим. – Да не ссы, тебе понравится.

– Что мне должно понравиться? – насторожился Северус.

– Всё! Тебе понравится всё, я гарантирую.

Заинтригованный Северус сложил бесполезные удочки на полку в дровяннике и поспешил в дом за Блэком. Тот, чувствуя себя хозяином, как, впрочем, всегда и везде, сразу же отправился на кухню. Там Блэк зажёг огонь под чайником и деловито принялся копаться на полках, радостно комментируя находки:

– Так… сахар нам нужен, печенье… сколько ему лет, Снейп? А это что за сухостой? И какого чёрта у тебя вместо чая какие-то ягоды?

– Ягоды у меня не вместо чая, а к чаю. Улавливаешь разницу, Блэк?

– Всё равно у тебя жуткий бардак!

– Устроенный тобой.

– Ты ко мне придираешься. Завидуешь, наверное.

– Было бы чему!

– Ну, не скажи. Мне всегда есть за что позавидовать, такой вот я человек!

Блэк не угомонился, пока не разбил банку со спичками, даже тогда продолжив ворчать про беспорядок на кухне Северуса. Его надо было отвлечь.

– И за что тебе завидовать сейчас? – Северус собрал стёкла в совок и высыпал их в ведро.

– Не могу сказать, пока ты стоишь, – оживился Блэк.

– Даже так. Ну-ну.

– Завари чай и садись, только тогда ты услышишь потрясающий рассказ.

– О чём?

– Кое о чём.

– Блэк, загадочность тебе не к лицу.

– Много ты понимаешь! – Блэк притворился обиженным, но то и дело забывал об этом, нетерпеливо ёрзая на стуле. – Скоро ты этот чай-то заваришь?!

– Ты выглядишь так, будто лопнешь, если немедленно всё мне не расскажешь.

– Допустим, – неожиданно легко согласился Блэк. – Поэтому поторопись

Когда Северус наконец разлил по чашкам ароматный травяной чай и уселся напротив Блэка, готовый слушать, тот достал из внутреннего кармана жилета плоскую фляжку и щедро разбавил напиток.

– Что это?

– Коньяк, – Блэк подмигнул ему с видом заговорщика, – Бель сказала, что у тебя в доме принято пить всякую гадость. Конечно, я хотел взять бутылку побольше, но оставил её нам на вечер.

– Нам? – удивился Северус.

– Ага. Ты ведь полетишь со мной.

– С чего ты так решил?

– Чёрт! – Блэк хлопнул себя по лбу. – Я это сказал? Весь сюрприз испортил.

– Шут!

– Пс-с! Это было ругательство?

– Блэк! – Северус начал закипать. – Что происходит?!

– Всего лишь предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

– Да неужели? – фыркнул Северус. – Легко!

– Это потому что ты ничего не знаешь, Снейп.

– Так говори!

– В общем так, – Блэк встал и, тщательно поправив тонкий свитер под жилетом, объявил: – Я женюсь.

И правда, хорошо, что Северус сидел. Новость и впрямь была потрясающая.

– На ком?

– Это другой вопрос, – Блэк уселся на стул, немного покачался на нём и, понизив голос до таинственного шёпота, признался: – На моей невесте.

И вот что делать с таким идиотом?

– Это как раз и понятно. Но кто она?

Блэк задумчиво поскрёб щетину под челюстью и довольно улыбнулся:

– Я не буду говорить, что она самая милая, самая кроткая и самая невинная…

Он явно напрашивался на наводящие вопросы:

– Почему?

– Потому что врать нехорошо! – Блэк заржал. – Долли – та ещё стерва, но зато нам с ней не будет скучно.

– Долли?

– Ну, ты же её видел. Она так забавно злилась, когда я выл под её окнами.

– А потом вылила на тебя прокисшую похлёбку?

– Было дело! – согласился Сириус. – И поэтому я решил на ней жениться. У неё та-а-акой темперамент… если ты понимаешь, о чём я.

– Блэк!

– Понимаю, ты уже обзавидовался, но я сейчас не об этом. Дело в том, что после венчания мы с Долли уезжаем в Австралию.

– А чего не в Антарктиду?

– У неё там скончался дядюшка… в общем, долгая история, а я же не могу бросить своё место, не обеспечив его надёжным преемником? В общем, с завтрашнего дня ты работаешь вместо меня. Оплата неплохая, жильё при авиашколе тоже сносное, а ещё там кормят! Да что я тебе рассказываю – ты сам всё знаешь. Давай быстро собирайся. Заодно и на «Сессне» полетаешь. Я тебе дам попробовать. Ну?!

Предложение было слишком внезапным, чтобы соглашаться, не обдумав, но с другой стороны, терять Северусу было совершенно нечего, да и бесшабашность Блэка оказалась заразной.

– Блэк, но у меня же Бродяга.

– Тем и хорош свой самолёт! Довезём.

Кажется, жизнь в очередной раз сделала «мертвую петлю», и Северуса уже захватил азарт полёта.

– Буду готов через десять минут.

– Люблю деловых людей! – расхохотался Блэк. – Я знал, что ты согласишься.

========== Люциус. Октябрь-декабрь 1954 г. ==========

Люциус не любил лондонскую осень, когда утренние туманы становились такими густыми, что даже открывать окна не хотелось – казалось, что эта белая муть проберётся в дом. А вместе с ней и те твари, что таятся в непроглядной белесой пелене. Иногда воображение Люциуса подбрасывало не такие сказочные картины, и вот тогда ему становилось по-настоящему страшно. Больше всего почему-то он боялся за Северуса, про жизнь которого был осведомлён, да и только.

Последний раз Люциус видел его в день освобождения из окна гостиницы. Тогда он решил не подходить к нему, чтобы не заставлять гордого друга чувствовать себя обязанным. Люциус не хотел, чтобы Северус связывал своё освобождение с его помощью: появление Дамблдора было очень кстати. В то, что старик проболтается, не верилось – уж очень он любил тайны, недоговорённости и прочий антураж шпионских романов.

Люциус закурил, приоткрыв окно, смешивая с дымом влажный туманный воздух. Дамблдор и не проболтался, а вот недооценивать Северуса не следовало – он поблагодарил Люциуса, едва доехав до Уика. Письмо было коротким: «Спасибо. За всё. Я никогда не забуду, что ты для меня сделал. С.С.» Наверное, Северус долго думал, чтобы не написать лишнего. Во всяком случае, Люциус хотел в это верить. Не считать же, что на большее просто не нашлось слов? Такие мысли могли появиться только осенью…

Туман пробирался и во сны. Всё чаще Люциус летел над холодным морем, ориентируясь только на приборы и понимая, что если его радар неисправен, то это не означает, что противник его не обнаружит. И каждый раз, когда Люциус начинал бороться с приступом удушающей паники, в наушниках раздавался тихий голос: «Всё хорошо, Люци, я их вижу. Держись правее. Мы их сделаем». И Люциус мгновенно успокаивался. Даже густая облачность рассеивалась, и он мог увидеть силуэт «Сто девятого» именно в тот момент, когда тот оказывался в прицеле «Испано-Сьюизы». Во снах они снова шли в бой и побеждали. Вместе. И пробуждение в такие дни оказывалось особенно неприятным.

Блэк женился, не устраивая пышную церемонию. В общем-то, и свадьбы никакой не было. Как выразился Сириус, «в лучших фамильных традициях», намекая, что Бель когда-то отличилась тем же. А когда он явился сообщить о готовящейся «смене своего социального положения», и Нарцисса попыталась упрекнуть его в скрытности, оправдался тем, что не знал об интересном положении своей супруги. И если раньше у Люциуса иногда возникали сомнения в принадлежности Нарси к чересчур темпераментному семейству Блэков, то теперь они были полностью развеяны: не выдержав гнева Нарциссы, Сириус попросту сбежал, сославшись на подготовку к таинству брака.

Увидев его на следующий день, Люциус был готов к приглашению на свадьбу, но Сириус умел удивлять.

– Люци, мы уезжаем через неделю, и это не обсуждается, – начал он и, заметив непонимание, пояснил: – Свадьбы не будет, потому что ни мне, ни Долли эти мещанские радости не нужны.

– Тогда зачем ты пришёл?

– Я бы был последней свиньёй, если бы не подыскал себе замену в школе.

Об этом Люциус как раз и не переживал: Дамблдор уже успел походатайствовать за кого-то из «милых мальчиков», когда-то у него учившихся. С самыми лучшими рекомендациями.

– Но ты ведь не такой, – усмехнулся Люциус. – Что бы про тебя ни говорила Нарцисса.

– Женщина, – отмахнулся Блэк. – Хорошо, что не ведьма. Тогда бы не отбился.

– Можно подумать, что ты отбился.

– Речь не обо мне, а о Снейпе.

Люциус мгновенно насторожился:

– При чём здесь Северус?

– При том, что хватит ему киснуть в своём Уике. Пусть делом займётся.

– Он не согласится, – быстро ответил Люциус.

– Он-то? Пф-ф! Ты просто не умеешь уговаривать. Я уже договорился с Бель, завтра возьму её «Сессну» и слетаю за ним.

– Как у тебя всё просто.

– А зачем усложнять? Я, в общем-то, хотел тебя предупредить, чтобы ты никого не искал на моё место. Против Снейпа ты точно возражать не станешь, а мне не придётся переживать, как вы тут без меня.

Уверенность Блэка впечатляла, но Люциус решил не заострять на ней внимания.

– А ты когда уезжаешь?

– Через неделю. Поэтому сам понимаешь, надо поторопиться, чтобы всё успеть.

– Боюсь, что Северус не согласится, – повторил Люциус.

– Стало быть, ты не возражаешь? Тогда подпиши ходатайство о приёме его на работу, а то развели там бюрократию, понимаешь.

Разумеется, Люциус подписал бумагу, уже подготовленную Сириусом, и с этого момента всё пошло не так. Блэку действительно удалось уговорить Северуса, и Люциусу оставалось лишь гадать о реакции на приглашение, исходящее от него. Так или иначе, инициатива была упущена, и теперь требовался какой-то серьёзный повод, чтобы навестить авиашколу, а заодно и старого друга. Люциус не мог понять собственной нерешительности и чувствовал себя идиотом.