Текст книги "Daddy issues (ЛП)"

Автор книги: harryshickey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Розовое шампанское пузырилось в ее крови и ее глаза стали пьяными при виде его великолепного тела. Его длинные ноги, его широкие плечи, спина, и мускулы под его кожей перекатывались, словно ленивые волны в жаркий день. Гарри обернул полотенце вокруг талии и провел пальцами по волосам.

Вода изменила их оттенок, оттенок локонов у его шеи стал черным, а не коричневым, и Аделаида наполовину ожидала, что его пальцы будут покрыты краской, когда он вытащил их из волос. Но это ее были окрашены, а не его.

Слегка затихшая музыка, должно быть, доходила и до его ушей, потому что когда Аделаида стояла там, то слышала сладкие напевание, спадающее с его губ. Он пел песню, слова которой давно были стерты его памятью, и лишь осталась одна мелодия.

Девушка улыбнулась, наблюдая за ним, и, пока он покачивал бедрами под ритм музыки, она не могла не удержаться от смешка, который вырвался из ее рта. Этот звук пронесся через всю комнату до его сознания. Голова юноши резко повернулась в ее сторону и на каждой его щеке появилось по глубокой ямочке, когда он улыбнулся ей.

– Доброе утро. – Сказал Гарри, прислонившись к раковине. В глазах блондинки был виден намек на сонливость, а волосы заплетены. Жидкое золото стекало по ее спине в две мягкие реки. На ней были обтягивающие джинсы и черно-белая футболка в полоску, которая была большой и спадала с одного плеча, так что загорелую кожу мог видеть весь мир.

– И тебе доброе утро, Гарри. – Произнесла Аделаида, снова оставляя беззвучные следы на полу, на пути к нему. Она положила руку ему на грудь, выводя узоры на его коже. – Они начинают заживать, – заметила она, наконец глядя на него.

– Да. – Вздохнул Гарри, чувствуя себя тонущим в ее глазах. Цветы в его груди раскрыли лепестки по ее прикосновением, поворачивая свои бутоны к ней, словно это она была солнцем.

– Как ты думаешь, ты будешь жалеть о них? – Задала вопрос Аделаида, ее пальцы все еще выводили узоры по чернилам на его коже.

– Никогда. – Сказал он, и летний ветерок ее губ встретил его снежную бурю. Они плавали вместе, жар и холод, мужчина и женщина, и Гарри почувствовал, как тает последний ледник, когда зима внутри него превратилась в весну.

– АДЕЛАИДА, МЫ ОПАЗДЫВАЕМ! – Голос Эбигейл донесся до них снизу. Его ранневесенние губы остались в одиночестве, когда Аделаида прошептала прощание, а ее пальчики опустились под полотенце, обернутое вокруг его талии, прежде чем исчезнуть из его рук.

========== 3.5 ==========

Визг тяжелых металлических ворот поприветствовал ее, когда она вошла на территорию школы. Этот звук звенел в ее ушах, как и каждое утро, но на этот раз он эхом отразился в ее голове, проигрываясь снова и снова, блокируя весь остальной шум. Голоса окружающих ее людей соединились в какофонию звуков, и цвета их одежды закрутились, как в калейдоскопе. Она не обращала внимание на окружающих, ее ноги инстинктивно несли ее вперед, едва заметив заменявшего учителя, когда она села за свой стол.

Голос заместителя учителя был просто фоновым шумом, имена, которые он называл, пролетали над ее головой, и все, что она могла видеть – красные, синие и желтые линии, и блестящие чернила в уже законченном списке. Это все продолжалось до тех пор, пока в классе не прошел звук имени, отскакивая от стены к стене, словно воздушный шар, исчезая в воздухе, пока он не упал на пол. Это было то самое имя, о котором никто не говорил годами. Имя, которое никто не слышал очень давно.

– Франко Бургунди. – Повторил имя учитель, но никто так и не ответил. Казалось, что в классе не осталось воздуха. Никто из учеников не осмеливался дышать. Они задыхались в тишине, их легкие кричали, прося о глотке кислорода, пока над оглушительной тишиной не поднялся дрожащий голос.

– Теперь это Лея Бургунди. – Руки Леи дрожали, когда она тихо поправила учителя.

– Тогда почему в списке написано Франко? – Задал вопрос он, снимая очки. Его серые глаза уставились на Лею, поймав ее в ловушку.

– Мое имя официально еще не изменилось, поэтому в школьных документах указывается имя, под которым я была зачислена, когда начинала обучение здесь. Но я была бы признательна, если бы вы звали меня Леей. – Произнесла девушка, ее щеки покраснели, а глаза застилались водой.

– Но Франко – это имя, которое дали тебе родители, верно? – Спросил учитель, прислонившись бедром к столу.

– Да, но я больше не он, я никогда не была им. – Ее голос был почти шепотом, а красные, синие и желтые линии исчезли из разума Аделаиды, когда он посмотрела, как ее лучшая подруга нервно кусает губу.

– Но твое имя технически все еще Франко, и, учитывая, что ты технически все еще мужчина, я буду тебе относится как к одному из них и буду использовать имя, которое твои родители так любезно дали тебе, когда ты родился. – Он снова надел очки, глаза за ними были мертвыми и серыми, как холодный, твердый камень. Наблюдая за тем, как он обернулся и взял кусок мела, начиная расчерчивать доску белыми линиями, которые были не более, чем издевательством над словами, Аделаида почувствовала огонь гнева в ее сердце. Он горел так сильно, так яростно, что ничто не смогло бы его остановить, что все, к чему он прикасался, сгорало: каждый лист, каждое дерево, даже горы тряслись, когда она почувствовала, как ее жар лижет спину учителя, превращаясь в лаву под ее взглядом.

– Я прошу прощения, – сказала она. – Но моя подруга любезно попросила вас называть ее Леей, а вы отказались сделать это, что свидетельствует о полном отсутствии уважения к ней. – Голос Аделаиды пронзил класс, словно горящая стрела. Пламя пронизывало стержень, когда она вонзилась в спину учителя.

– Я прошу прощения, но то, что он не использует имя, данное ему при рождении, свидетельствует о полном неуважении его родителей. – Сказал он, его серые глаза отказывались таять в этой лаве.

– Ее никогда не звали Франко, ее всегда звали Лея. Она есть и всегда была женщиной. – Аделаида выплюнула эти слова, каждый ее слог был полон яда.

– Технически он все еще мальчик, а его имя все еще технически Франко. Пока он не изменит это, я буду относиться к нему как к тому, кем он является на самом деле – мужчиной. – Он мог чувствовать пламя, облизывающее его лицо, но он все еще стоял на своем.

– ОНА! Не. Он. – Закричала блондинка, ее правая рука сильно ударила по столу, заставляя подпрыгнуть весь класс, а боль сразу пронзила ее руку. – То, что у моего друга между ее ногами не ваше дело, потому что все должны знать, что не все люди с XY хромосомами – мужчины, а с XX – женщины. Все, что вам нужно выучить, это то, что пол – не то же самое, что и гендер! – Девушка стояла, все фибры ее тела окутала дрожь и пекло бушует внутри нее.

Учитель стоял перед классом, и жар, исходящий от ученицы, вызывал капли пота на его лбу.

– Ваше имя? – Спросил он.

– Аделаида Наварра.

– Хорошо, мисс Наварра, не могли бы вы собрать свои вещи и отправиться в кабинет директора? – Пока он говорил это, она увидела, как камни в его глазах почернели, жар от ее слов расколол их на две части, но они все же отказывались таять.

– Да, могла бы, но в процессе я бы хотела попросить вас в будущем не вводить в заблуждение людей. – Она собрала свои вещи и ее правая рука дрожала от соприкосновения с деревянной поверхностью стола. На ее ладони образовался небольшой синяк, контуры ее костей были нарисованы в бледно-голубых тонах на ее коже.

Последнее, что блондинка увидела, выходя из класса, было запятнанное слезами лицо Леи, а на ее губах было написано «спасибо».

Что она не учла было то, что глаза заместителя учителя плавились в лаве, но это было лишь потому, что они этого не видели. Лишь несколько лет спустя, когда он прочел ее имя в газете, то почувствовал, как пламя снова лизнуло его разум, когда камни внутри него наконец расплавились.

– Мисс Наварра, я нахожусь в полном ужасе от вашего сегодняшнего поведения. Я хочу, чтобы вы знали, что мы не допускаем притеснения такого рода по отношению к нашим учителям. – Сказала миссис Кадио, а ее резкий голос разнесся по маленькому офису. Она откинулась назад, и золотая табличка перед ней блеснула, отражая солнечный свет и слова «Директор школы» утонули в нем.

– И я сегодня в полном ужасе от поведения вашего учителя. Я хочу, чтобы вы знали, что я не потерплю такого рода притеснения по отношению к моим друзьям. – Ответила Аделаида, ее глаза прожигали дыры в женщине перед ней. – Нет, давайте разложим все по полочкам. Я ужасаюсь, что вы позволяете такому узколобому человеку быть учителем молодых и легко впечатлительных людей. Я потрясена, что вы поставили такого человека на такую должность, чтобы он мог передавать свое невежество другим людям, даже не осознавая насколько это опасно. – Ее слова были острыми, режущие комнату, словно нож.

– Теперь, мисс Наварра, прежде чем вы снова распалитесь, я хочу, чтобы вы знали, что я ничего не могу поделать с мистером Даутоном. Я также хочу чтобы вы знали, что независимо от какой-либо причины, вы никогда не должны унижать учителя перед классом. – Сказала директор, поправляя очки. Аделаида никогда не была ранее в этом кабинете. Стены из красного дерева источали золотой ветерок, а главные окна искажали внешний мир в бешеное безумие, но девушка ничего из этого не замечала, потому что в ней все еще бушевал огонь.

– Тогда что дает мистеру Даутону унижать ученика перед всем классом? – Аделаида сидела неподвижно в своем кресле, когда спросила, но ее спина была напряжена в ярости.

– Технически он не унижал твоего друга, потому что она все еще технически мужчина. – Сказала директор и Аделаида прикусила свою губу.

– Нет, это не так, вы знаете это. Она – женщина, как вы и я, но вы, кажется, игнорируете этот факт, когда заставляете ее пользоваться раздевалкой для мальчиков на уроке физкультуры. – Произнесла Аделаида, теперь ее голос был раздавлен эмоциями.

– Наварра, пожалуйста, поставьте себя на мое место на минутку, прежде чем нападать на меня. Если я позволю Бургунди пользоваться раздевалкой для девочек, то представьте жалобы, которые я получу от родителей. Школа просто не может позволить себе плохую репутацию. – Сказала директор, пристально глядя на ученицу перед ней.

– Кадио, поставьте, пожалуйста, себя на место Леи, хотя бы на мгновение. Представьте: вас унижают, дискриминируют и притесняют ежедневно, совсем не имея ни одной возможности сбежать от этого даже в школе! – Произнесла Аделаида, положив руки на колени и наклонившись вперед. – Вы часто называете себя феминисткой, директор. Вы говорите это каждый раз на собраниях и собеседованиях, вы говорите всем, что поддерживаете образование девочек и равенство полов. Но я скажу вам следующее: ваш феминизм не феминизм вовсе, если он не включает всех женщин. Не важно какой у них цвет кожи или где они родились, их образование или какие у них хромосомы. Если ваш феминизм не включает всех женщин – это не настоящий феминизм!

– Это все очень отличается от школьного собрания или собеседования, мисс Наварра. – Сказала директор, вздох сорвался с ее губ и глаза открылись, как две ямы разочарования, – черные дыры на ее обычно красивом лице.

– Да, потому что в былые времена вы лишь трепали языком, а теперь вам действительно нужно что-то делать. – Из-за истощения, которое распространилось по ее телу, словно смертельный вирус, Аделаида почувствовала, как в ее сердце вспыхнула новая искра, когда она заговорила. Сначала оно было маленьким, пламя подпитывало умирающие бревна последнего пожара, но вскоре на него было брошено новое бревно, и огонь вырос до высоты десяти метров, прожигая дыру в крыше.

Еще один вздох слетел с уст директора, и она сказала:

– Наварра, я была готова позволить тебе вернуться в класс, если бы ты извинилась перед мистером Даутоном за свое поведение, но, видя, что ты не проявляешь никаких признаков сожаления, у меня нет выбора, кроме как отправить вас домой на оставшуюся часть дня. Если вы не покинете школу немедленно, то ваша отсрочка будет продлена!

Директор потянулась за ручкой, но Аделаида закричала:

– Осторожно! – И женщина убрала руку, увидев испуганное выражение ученицы. – О, нет, уже слишком поздно. Вы уже сломали. – Аделаида вздохнула и ее глаза стали мертвыми, когда она посмотрела на женщину перед ней.

– Что сломала? – Спросила та.

– Свою мораль. Но, учитывая, что у вас их две, люди, вероятно, не заметят разницы. – Бросила Аделаида и хлопнула дверью, выходя из офиса.

Комментарий к 3.5

если вы забыли:

1.1 – в этой главе Лея говорила о проблеме с раздевалками.

для тех кто путает:

пол – биологическое понятие, а гендер – социальное. гендер не обязан совпадать с биологическим полом и гендерная идентичность не дается от рождения.

и вы хоть иногда оставляйте, пожалуйста, хоть какие-нибудь комментарии, а то у меня складывается ощущение, что это тут ваще никто это не читает. критика приветствуется как всегда

========== 3.6 ==========

Ранний летний ветерок настиг окно. Петли зашептали, когда оно открылось. Растения на подоконнике шуршали листьями, играя на ветру, но в этот момент разум Гарри был погружен в сотню страниц, рассказы из его детства открылись перед его глазами, когда она листала книгу.

Белоснежка, спящая красавица, Золушка – все это были истории, которые он знал наизусть. Голос его матери звучал в его ушах, когда он вспоминал, как она читала для него каждую ночь, перед тем как он ложился спать. Они застряли в его памяти: счастливые принцы и принцессы улыбались и танцевали, потому что жили долго и счастливо. О, как он страстно желал, чтобы эти слова сказали ему, а потом он жил бы долго и счастливо.

Это было самая красивая комбинация слов, о которых он только мог думать. Долго и счастливо. Это не был бесконечный аспект времени, который привлекал его, это было именно то счастье, которое всегда тянуло за струны его сердца. Долго и счастливо.

Он задавался вопросом, означает ли это, что они будут счастливы каждую секунду каждого дня, или же это означает, что независимо от того, насколько дерьмовым был их день, они всегда будут засыпать с улыбкой на лице. Гарри не знал этого в этот момент, но однажды, он надеялся, узнает.

Входная дверь хлопнула, и этот звук вырвал его из мыслей. Брови юноши нахмурились, и он задумался, кто так резко ворвался в дом и почему этот кто-то так рано вернулся. Но когда резкий звук пятидюймовых каблуков, ударяющихся о паркет, достиг его ушей, Гарри понял, что это не легкий летний ветерок, а холодное зимнее утро пронеслось по его коже.

– Ты рано. – Произнес он, как только Эбигейл вошла в комнату. На ней была черная юбка карандаш и две верхние пуговицы ее красной блузки были расстегнуты, показывая небольшую складочку между грудью.

– Я собиралась на ланч, но потом поняла, что проголодалась по кое-чему другому. – Сказала Эбигейл, снимая обувь, когда шла к Гарри. Диван прогнулся под ней, когда ее колени нашли свое место по бокам его бедер. Ее вес был на нем и ее бедра прижимались к его, а помада пачкала его губы.

– Ты так скучала по мне? – Спросил Гарри, и слова утонули в его красном рту.

– О, заткнись. – Женщина улыбнулась, ее ногти впились в его плечи, а губы заскользили по его шее. Его глаза были полуоткрыты, ее прикосновения парализовывали его, и каждый поцелуй высасывал энергию.

Ее руки двигались по его груди, а пальчика двигались быстро, когда она расстегивала его голубую рубашку. Когда пуговицами было покончено, головы двух влюбленных птиц на его груди выглянули наружу и их черные перья шуршали на ветру. Рот Эбигейл открылся, а ее губы образовали смазанную букву «О».

– Что ты сделал со своей прекрасной кожей? – Спросила она с испугом, который пробежал по ее лицу.

– Я нашел то, что мне очень понравилось, так что я решил оставить это с собой навсегда. – Сказал Гарри, изучая ее лицо и позволяя словам выплеснуться из его рта. Губы юноши были покрыты тонким слоем красного цвета, окрашивая его кожу ото рта до скулы. Это ощущалось жирным, неестественным на его коже. Он надеялся, что это будет легче.

– Почему ты сделал это? – Спросила женщина, ее брови нахмурились, когда она посмотрела на чернила.

– Потому что это показалось правильным. Потому что мне казалось, что я наконец-то принял решение. – Сказал Гарри, убирая темные волосы с ее лица. Она медленно отодвинула голову, уклоняясь от его прикосновения.

– Я бы хотела, чтобы ты не принимал такого рода решения без меня. – Сказала она, откинувшись назад, а ее глаза уставились на него.

– Почему я должен спрашивать тебя? Это мое тело. – Его брови отражали ее, когда они соединились вместе.

– Нет, это не так. – Сказала Эбигейл. Когда слова донеслись от ее рта до его ушей, они подули на него и снегопад обрушился на его кожу.

– Прошу прощения? Да. Это так, это мое тело, ты не владеешь им. – Сказал он. – Тебе бы понравилось, если я утверждал, что владею твоим телом, чтобы говорить тебе, что ты можешь делать с ним, а что нет?

– Конечно, нет. Я бы никогда не позволила тебе. – Ответили она.

– Но ты все еще ожидаешь, что я позволю тебе владеть моим телом? – Она не ответила. Его слова повисли в воздухе и он почувствовал, как снег на его коже тает, когда маленький огонь зажегся внутри него.

– Это потому, что ты не в состоянии владеть чем-либо. – В конце концов сказала она. Ее вес на нем внезапно почувствовался как тысяча тонн.

– А ты? – Пламя лизнуло его слова, и она почувствовала жар на своем лице.

– Да. Да, я могу. Это то, что ты хочешь, чтобы я сказала? – Женщина встала, а диван вернулся к своему исходному состоянию, когда ее вес покинул его.

– Нет, это не то, что я хочу услышать. Я хочу, чтобы ты поняла, что никто не может владеть другим человеком, что никто не имеет право говорить тебе, что ты можешь делать, а что нет. – Слова вырывались из его рта, как из пистолета, порох прилип к его губам, и вспышки освещали его глаза, когда он говорил это.

– Ты временами думаешь как ребенок, Гарри. Конечно, некоторые люди должны быть ответственными, иначе общество развалится. – Сказала Эбигейл, застегивая рубашку и вытирая размазанную помаду.

– Я говорю не об обществе, ты знаешь это. Я говорю об простом уважении и основе человеческих отношений. Ты не можешь владеть чьим-то телом, так же, как ты не можешь владеть чьим-то разумом. Люди могут дать тебе части своего тела или проблески своей души, но ты никогда не сможешь полностью владеть кем-то, точно так же, как ты никогда не сможешь узнать кого-то полностью. – Он затаил дыхание, слова текли из его губ так быстро, что он не мог дышать. – И как ты можешь ожидать, что кто-то даст тебе часть себя, если ты никогда не ответишь тем же.

– У меня нет времени на это, Гарри, я должна вернуться к работе, потому что это то, что делают действительно взрослые люди. – Сказала она, и ее слова еще долго звучали в его ушах после того, как она покинула комнату.

Пламя, которое начало облизывать его горло, распространялось по его коже, лизало его челюсть, и внезапно его грудь загорелась. Угли полыхали огнем в его легких, и это отражалось в его глазах. Гарри вытер губную помаду с щеки, яркий цвет превратился в нежный, розовое свечение, как огонь внутри него, превратилось в ад, поглотившем все на своем пути.

Затем вдруг дверь на задний двор открылась, и, обернувшись, он оказался лицом к лицу с легким летним ветерком.

========== 3.7 ==========

Из ее груди вырвалось красное пламя и легкие были видны сквозь кожу, когда Аделаида сделала глубокий вдох. Бутылка красного вина выскользнула из пальцев, а губы девушки были влажными от поцелуя с ней.

Когда их глаза встретились, он почувствовал, как пламя внутри него потемнело. Оно распространялось по всему телу, жгло его пальцы, светилось в животе. В его горле клубился дым, черный, густой, наполненный ядом. Гарри не мог дышать, он не мог думать, поэтому побежал к голубому небу в ее глазах и вдохнул чистый воздух, погружаясь в них.

Она подпрыгнула в его объятиях, обхватив ногами его тело, а их губы оставляли следы ожогов друг на друге. Юноша бросил ее на кухонный стол. Бедра девушки дрожали, когда они соприкоснулись с темным деревом, отражая отголоски его движений.

Огонь между ними горел так сильно, что пламя стало белым, и когда блондинка потянула его за волосы, рев пламени можно было услышать в этой пустой комнате, когда Гарри позволил глубокому стону сорваться с губ. Его теплый рот выжигал клейма на ее коже и покусывал ее, продвигаясь. Аделаида задержала дыхание, чувствуя, как цветы внутри них светятся красным и желтым, когда их пожирает пламя.

Гарри взял в руки рубашку Аделаиды и ткань разорвалась под его горящими пальцами. Девушка застонала и сильнее прижалась бедрами к нему, жар от огня распространился вниз, когда она двигалась. Ее шорты спустились вниз по загорелым ногам и его пальцы пробежали между ними, – единственное место, где пламя могло быть потушено водой.

Ее руки лежали на его груди, она опускались и поднимались по ней пальцами, чувствуя, как он тяжело дышал. Одним движением, быстрым, словно рысь, она широко расстегнула его рубашку и пуговицы рассыпались по полу, когда ткань покинула его тело. Его мышцы дрожали, когда она касалась его, и ласточки на его груди стучали крыльями, когда она целовала их.

Вскоре его штаны побежали вниз по его ногам, соединяя его лодыжки, когда она отправила их вниз. И так как их нижнее белье было сорвано с их кожи и упало на другую сторону комнаты, их тела были обнаженными и пламя сжигало все на своем пути.

Он разорвал их поцелуй, чувствуя ее бедра своими, когда Гарри в очередной раз плавал в ее глазах. Мягкое «да» покинуло ее губы, и когда она кивнула, его губы снова вернулись к ее губам.

Ногти Аделаиды впились в его спину, когда он утонул между ее ног, и ее розовые губы ловили воздух, когда она почувствовала его внутри себя. Их бедра столкнулись друг с другом, и стол затрясся, когда поцарапала ногтями его спину. Глубоко, глубоко вошли ее ногти в его кожу, когда гнев ко всему миру взорвался внутри них.

Аделаида прикусила его за губу, впиваясь зубами в нежную кожу, заставляя этим Гарри сжать ее бедра своими руками так сильно, что вздох боли покинул уста девушки. Когда их бедра столкнулись вместе, она оттолкнулась от стола и внезапно они неуклюже растянулись на полу. Боль пронзила его спину и смешалась с удовольствием, когда он ощутил ее вес на себе. Ее бедра плясали, когда она откинула голову назад, звук ее тяжелого дыхания заполнил его уши, а кожа юноши пылала в свете тысячи маленьких огней.

Когда пламя внутри них стало таким горячим, что превратилось в синее, Гарри сел, одной рукой прижав ее бедра к своим, а другой прикоснулся к ее горлу. Он почувствовал ее нежную кожу под своими пальцами, почувствовал, как пульс ударял его по ладони. Осторожно он погладил ее шею, ключицы, линию челюсти, – единственное ласковое прикосновение в аду страсти, которое исходило от их тел.

Затем искры от огня взлетели в небо, освещая ночь и рассеиваясь по ней, создавая собственную маленькую галактику посреди вселенной. Голова Аделаиды упала ему на плечо и тяжелый вздох слетел с его губ, когда Гарри обнял ее.

– Тяжелый день? – Прошептал он. Легкая улыбка, играющая на уголках его губ, отчетливо была слышна в его словах.

– Да. – Прошептала она и ее дыхание защекотало его шею. И когда они легли на пол и обернули вокруг своих тел одеяло, их конечности были так запутаны, что никто из них не знал где дымятся его, а где ее.

Никто из них не знал, как долго она лежат там, но когда солнце утонуло под верхушками деревьев, и ее рука гладила его спину, новая жизнь вышла наружу из теплого пепла их грудных клеток. Кентерберийские колокольчики, жимолость и белые гиацинты, оливки, лавры, цветы апельсина и вишни, красные розы, клубника и персики выросли внутри них, и внутренности в их груди никогда не выглядели так красиво. Потому что нет лучшего места для цветов, чем в сгоревшей почве.

========== 3.8 ==========

Свет, отражающийся на прохладной поверхности бассейна, преломлялся от волн, и попадал золотыми лучами прямо в его глаза. День был жаркий, летний ветер утих на какой-то период времени, и Гарри заснул днем из-за чего на его лбу появились капельки пота.

Он убрал волосы с лица, которые все еще были влажными от его последнего купания, и посмотрел на сад. Трава была подстрижена, а клумбы прекрасно ухожены наемными руками. Шмели били своими крылышками, летая от цветка к цветку, совершенно не подозревая о том, что они не должны быть в состоянии даже летать. На его щеках появились две ямочки, когда одно из пушистых созданий приземлилось на его колено.

– Привет, – поздоровался он, и шмель поднял свои маленькие щупальца и помахал ему. – Трудный день сегодня? Облететь все эти цветы, должно быть это утомительно. – Шмель извивался, как будто соглашаясь с ним. Гарри слегка рассмеялся, прежде чем тот улетел, гудящий звук от его крыльев утих, когда он исчез вдали. Звук дыхания теперь занял его место, и юноша повернулся, чтобы увидеть Эбигейл, лежащую рядом с ним. Она разлеглась на шезлонге и ее бледные конечности пили на солнце. Скоро их украсит пьяный румянец, потому что ее утонченная кожа настолько тонкая, что за один раз может лишь немного потускнеть.

Гарри положил руку ей на ногу и его пальцы слегка поглаживали кожу. Женщина заметила царапины на его спине днем ранее – красные линии бросились ей на глаза, когда она осторожно распахнула его рубашку. Он ожидал, что она будет кричать, требовать объяснений, но женщина этого не сделала. Вместо этого ее глаза стали мягкими, как земля после дождя, и ее открытые губы коснулись его кожи. Слова покинули его рот, но ни одно из них не издало ни звука, и поскольку ее губы охладили его тело, он мог поклясться, что увидел фиолетовую тень на ее шее.

Звук смеха достиг его ушей и он поднял голову. Простыни висели на ветвях вишни, а под ними лежало одеяло. Юноша не мог видеть их стройные фигуры, белые кусочки ткани не только защищали их от солнца, но и от его глаз. Но он все еще слышал их: их тихие голоса и их приглушенный смех, разносившийся по двору, который следом трепетал серебристыми крылышками, усаживаясь в его ушах. Гарри уже выучил их имена: Лея, Киран и Лейт. Он видел их улыбающиеся лица на фотографиях, и слышал, как истории про них спадали с мягких летних губ, и, в некотором смысле, он лелеял их, потому что они делали ее счастливой, она заставляли ее улыбаться, они наполняли ее своей любовью. И он знал, что она никогда не была бы такой, какой является сейчас, без них.

– Хочешь отведать чаю, моя дорогая Аделаида? – Спросила Лея, и ее голос скрылся за превосходным акцентом.

– Почему бы и нет, это было бы прекрасно. – Ответила Аделаида, поднимая свою чашку, чтобы встретить чайник с розовым узором, проливая все содержимое. Из него поднялся пар и запах щекотал ее нос. Жидкость приобрела светло-желтый цвет, чайные листья прекрасно смешались с некогда прозрачным напитком. Для стороннего наблюдателя это выглядело бы так же, как и обычный чай, но если бы они позволили лишь капле упасть на свои неподготовленные языки, их лица были бы затрещали от удивления, поскольку двадцати процентная водка потекла бы по их горлу.

Легкий румянец украшал их щеки, и, продолжая потягивать чудо-чай, красные, синие и желтые линии начали плавать у них перед глазами.

– Итак, вот и всё, – сказал Лейт, поднимая список перед ними. – Это финал, замечательно и удивительно, правда? – Он сел, и хрип покинул губы Кирана, когда его голова расположилась на земле, потому что его прекрасная подушка покинула траву, следуя за остальной частью Лейта в процессе выпрямления спины.

– Вот и всё. – Ответила Аделаида, заметив, как его губы складывали названия и мельком увидев его мысли, которые были как призраки, плавающие в его глазах. – Вот и всё. – Прошептала она, и когда солнце опускалось на них, и их сознания плавали в будущем, их глаза купались в приключениях, а огни в их сердцах отбрасывали свои яркие лучи на красные, синие и желтые линии карты перед ними.

Потому что ее бедра были синими, а его спина красной.

Но обе их шеи были пролинованы фиолетовыми боевыми шрамами с того места сражения, где они встретились и нашли друг друга настолько любящими, что слились воедино.

========== 3.9 ==========

Он проснулся и почувствовал свои ноги, запутанные в простынях. Утро было ясным и солнце стояло высоко в небе. Облака были окрашены в желтые тона, а небо приобрело розовый цвет. Все было таким ласковым, что трепещущие цвета просыпались в его голове, как только он их увидел.

Гарри мог слышать звук радио снизу, но что-то было не так. Потому что это был не шум сомнительного топ-двадцать, которое доходило до него раньше, нет, это были мелодии, которые его уши еще не пили, их сладкий звук таял в его сердце, словно золотой сироп.

Мелодичная музыка становилась все громче, когда юноша спускался по лестнице, и когда он услышал слова, которые были более ярко нарисованы в его голове, Гарри почувствовал, будто он был погружен в золото. Сон растворился в его уже бодрствующих глазах, когда он вошел на кухню и увидел ее, сидящую на стойке. Ее обнаженные ноги покачивались в воздухе, темно-фиолетовый лак для ногтей сиял на солнце, а на ее коленях стояла миска с хлопьями, угрожая вылить все ее содержимое каждый раз, когда девушка подносила ложку ко рту.

– Доброе утро. – Сказал Гарри и блондинка улыбнулась. Ее рот был полон хлопьев, и несколько капель молока стекали по ее подбородку, которые

она потом вытерла тыльной стороной ладони.

– Я не знаю, можем ли мы еще говорить «доброе утро», потому что сейчас уже одиннадцать часов. – Сказала она, отставляя миску с хлопьями. Юноша нахмурился на ее слова, но когда его взгляд упал на часы выше духовки, то понял, что девушка была права.

– Тогда почему ты не в школе? – Спросил он, и на ее губах заиграла хитрая улыбка.

– Мама спешила на деловую встречу и оставила записку, в которой говорилось, чтобы ты отвез меня в школу. – Блондинка подняла желтую записку с аккуратным почерком Эбигейл.

– Тогда почему ты не разбудила меня раньше? – Задал вопрос он, подходя к ней. Гарри положил руку ей на щеку и его палец играл с ее улыбающимися губами.

– Потому что, мой дорогой Гарри, мы сегодня не идем в школу. – Ответила Аделаида, сладкая интонация музыки капала в ее голосе, когда она говорила.

– Тогда куда мы идем, моя дорогая Аделаида? – Он улыбнулся, прислонившись своим лбом к ее, и его глаза плавали в ее голове.

– К корням, мой друг, к корням цветов. – Сказала она, ее шепот вдохнул жизнь в его конечности и вызвал дрожь, которая пробежала по позвоночнику.