Текст книги "On blade of memories (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

========== Пролог ==========

В квартире пахло кровью, потом и алкоголем. Под потолком витал дым от сигарет, играла негромкая музыка и слышались приглушенные мужские смешки разношерстого народа явно преступной внешности. Медленно, но верно упиваясь какой-то флуорисцентно-розовой дрянью, они с интересом наблюдали за двумя телами, занявшими прохудившуюся узкую койку в углу маленькой захламленной комнатки.

Темнокожий батарианец с абсолютно бандитской рожей, которую пересекал длинный рваный шрам, прикрыл от напряжения обе пары глаз и тяжело дышал, двигаясь в каком-то рваном быстром ритме. Его пальцы, побелевшие от напряжения, сжимали тонкую шейку сонной и явно пьяной девушки, лежащей под ним. Кричаще-яркая алая помада размазалась по губам и подбородку, потекшая темная косметика создавала причудливые узоры на бледных щеках, а под носом виднелись остатки белоснежного порошка. Длинные рыжие волосы рассыпались по подушке, а челка закрывала затуманенные глаза, уставившиеся куда-то в потолок.

Вот батарианец дернулся всем телом, шумно выдохнув, после чего поднялся с постели, застегивая штаны. Самодовольно улыбнулся в ответ на воодушевленные вопли собутыльников, после чего опустился на скрипнувший диван, закурив сигарету и выдохнув вверх колечко дыма. Рыжеволосая, не издав ни звука, поднялась с постели, поправляя потрепанную, немного изодранную короткую юбку и рубашку, на которой не хватало нескольких пуговиц. Выглядела она несколько растерянной, изрядно покачивалась на дрожащих ногах, и едва не упала, споткнувшись о валяющуюся на полу бутылку.

Опустилась на колени, сопровождаемая грубыми смешками и ехидными грязными комментариями собравшихся в квартирке мужчин, после чего принялась натягивать высокие сапожки. Батарианец, до этого молча затягивающийся дурманным дымом, вытащил из кармана несколько смятых бумажек, бросив их прямо на пол перед лицом рыжеволосой.

– Бери деньги и проваливай, – добродушно велел он несколько скрипящим тягучим голосом. Тонкие пальчики потянулись к кредитам, а в следующее мгновение девушка замерла, когда к ее виску приставили холодное дуло пистолета. – Или нет. Просто проваливай.

Не проронив ни слова, рыжеволосая глянула на батарианца, и тот, не смотря на свое явно превосходствующее положение и затуманенное наркотиками сознание, почему-то вздрогнул, пораженный своим открытием. Он ожидал увидеть в глазах девушки страх, недоверие, омерзение, возможно даже ужас или панику. В конце концов, эта маленькая хрупкая куколка находилась в окружении совершенно незнакомых ей мужчин различных рас, которые были представителями явно преступного мира и внушали определенный страх каждому, кто их встречал, и было бы вполне понятно, если бы сейчас она паниковала, переживала за свою судьбу, но нет.

В ее больших зеленых глазах не было ничего, кроме пустоты. И это явно не было действием наркотика, потому что уж что-что, а симптомы воздействия хеликса на организм батарианец успел изучить. Рыжеволосая, не поднимаясь с колен, совершенно спокойно смотрела прямо на него, не обращая никакого внимания на наставленное на нее оружие. Почему-то голоса в комнате словно приглушились, будто их источники спрятались за плотной стеной воды, и время на какое-то мгновение остановилось. Вокруг не было никого – лишь батарианец, рыжеволосая представительница расы людей и пистолет, направленный ей прямо в лицо.

– Уходи, – произнес батарианец, убрав оружие и вновь откинувшись на спинку дивана. – Проваливай, пока я не передумал.

– Рей, пусть остается, – один из присутствующих в квартире саларианцев, схватив девушку за руку, подтянул ее ближе, усадив к себе на колени. Рыжеволосая, что вновь поразило батарианца, опять не издала ни звука, глядя прямо перед собой все тем же пустым взглядом.

Почему-то подобное поведение девушки, которое он сначала не заметил в том богом забытом баре, внезапно начало всерьез беспокоить. Она была… не такой, что-то в ней не только напрягало, но и изрядно пугало, и чем дольше он смотрел на рыжеволосую, тем больше ему становилось не по себе. Батарианец внимательно наблюдал за тем, как один из его приспешников скользит языком по шее девушки, уютно устроив свою ладонь на ее бедре под короткой юбкой. И любая другая девушка обязательно испытывала бы хоть какую-то эмоцию, начиная от смущения и заканчивая недовольством, однако рыжеволосой, казалось, было абсолютно все равно. Такое отношение было невероятно диким, и батарианец окончательно уверился в том, что все люди странные, а эта девушка – вообще сумасшедшая.

– Отпусти ее, Милтон, – решительно произнес он, поднявшись на ноги и направившись к двери. – Эй, ты. Не заставляй меня повторять дважды.

Девушка, вновь проявив чудеса покорности, спрыгнула с колен саларианца, получив звучный хлопок по заднице, и зашагала к выходу, проскользнув мимо батарианца и услышав за спиной громкий хлопок двери. Спустилась с крыльца, вдыхая холодный воздух, наполненный неприятными запахами отходов, после чего направилась вдоль узкой улочки, где отсутствовал даже малейший намек на хоть какое-то освещение. В короткой юбке и тонкой рубашке было холодно, и рыжеволосая обхватила себя руками за плечи, низко наклонив голову и едва заметно пошатываясь. Ноги все еще отказывались твердо ступать по земле, в голове сквозил туман, однако состояние немного прояснялось под воздействием прохладного ветра.

Впереди показалась лестница, освещенная единственным работающим источником света, и рыжеволосая быстро взбежала наверх. На последней ступеньке ноги все-таки подвели девушку, и она, пошатнувшись, потеряла равновесие, неловко взмахнув руками. Земля набросилась на нее, как хищный зверь, однако притупленное наркотиками сознание не успело сообразить, что происходит, как хрупкое тельце в нескольких сантиметрах от земли подхватили сильные руки.

– Господи, Лола… – произнес знакомый мужской голос, услышав который, рыжеволосая расслабленно выдохнула, прикрыв глаза. – Неужели опять?

– Вега, – сорвалось со все еще измазанных яркой помадой губ, – как хорошо, что ты здесь…

========== Часть 1 ==========

Гаррус Вакариан любил свою работу, но абсолютно ненавидел свое начальство, которое считало, что излишне самостоятельный турианец совсем не может подчиняться приказам. Подобное отношение здорово злило, к тому же, Гаррус привык, что работа, которую он выполняет, всегда выполняется почти что идеально, без осечек или каких-либо осложнений, чем сам офицер необыкновенно гордился. Впрочем, даже несмотря на самую лучшую раскрываемость и ответственный подход к самым мелким деталям, важные дела ему никогда не поручали. Как считал сам Вакариан, все из-за того же «неподчинения приказам».

Раздраженно постучав пальцами по столу, турианец бросил взгляд на цифровое табло, мерно отсчитывающее время. Глава Паллин еще полчаса назад сообщил, что хочет о чем-то поговорить, и просил Гарруса оставаться в своем офисе, хотя у офицера по расписанию должен был начаться обеденный перерыв. Не желая лишний раз убеждать Венари в своей некомпетентности, Вакариан на добровольно-принудительной основе продолжал вертеться на своем стуле, ожидая, пока глава СБЦ соизволит уделить внимание рядовому офицеру.

– Индикаторы демонстрируют значительное увеличение скорости работы центральной нервной системы, а так же наличие ряда второстепенных признаков, которые дают возможность предположить, что вы испытываете раздражение, господин Вакариан, – приятный, несколько металлический голос отвлек турианца от его размышлений, заставив повернуть голову направо.

– Скорее недовольство, СУЗИ, – пожал плечами Гаррус, рассматривая миловидную девушку-синтетика, вошедшую в кабинет и держащую в руках планшет. – Что там у тебя?

– Отчет Спектра Кайдена Аленко касаемо его запроса на заключение под стражу Рейвена Горнака, – ответила ИИ, остановившись возле стола и протянув планшет турианцу. – Майор Аленко выражает свое недовольство фактом того, что вы отказались арестовывать вышеупомянутого батарианца.

– Я не могу арестовать гражданина Цитадели только за то, что он перешел дорогу Спектру, – заявил Вакариан, недовольно нахмурившись при виде нескольких коротких строк, каждое слово в которых излучало самолюбие и высокомерие.

Кайдена Гаррус не любил, считал самовлюбленным надутым идиотом, который пользуется положением в своих целях. Пусть турианец и не всегда соглашался с главой Паллином, однако в том, что Спектрам было позволено слишком многое, они были солидарны, и Аленко был отличным тому примером. Исключительно алчный, мелочный, в чем-то трусливый и злопамятный, как считал Гаррус, майор отнюдь не был образцом тех личностных качеств, которые были присущи Спектрам.

Батарианца Горнака Вакариан знал лично, тот был мелкой сошкой в одной из банд наемников, к тому же, из-за своего трусливого характера, предпочитал сотрудничать с СБЦ, предоставляя необходимую информацию в обмен на определенную, если это можно так назвать, неприкосновенность и защиту. Сам он никогда на рожон не лез, предпочитая отсиживаться где-то в надежном месте, и именно поэтому он никак не мог в открытую угрожать майору, как утверждал сам Спектр. К тому же, очень скоро Вакариану стало известно, что батарианец отказался помогать майору в одном из его дел, опасаясь за собственную шкуру, и Аленко не придумал ничего лучшего, как арестовать Горнака, чтобы получить возможность на него надавить.

Только вот незадача – Гаррус отдал приказ об освобождении батарианца, и тот поспешил исчезнуть на просторах космоса, предположительно отправившись на Омегу, под крылышко Арии, которая власть ни в грош не ставила, а при последнем разговоре по дружески послала Вакариана ко всем демонам, запретив появляться на ее территории. Понятное дело, такое вмешательство офицера здорово взбесило Аленко, и тот не преминул отправить отчет и жалобу на Гарруса, требуя торжества справедливости, которая, по его, Кайдена, мнению, была на его стороне.

– Вот что, встретишь Аленко – пошли его нахрен, – заявил Вакариан, отбросив планшет и глянув на СУЗИ.

– Мне стоит передать ваши слова дословно? – полюбопытствовала ИИ, а в ее мягком синтетическом голосе послышалась некая насмешка. Настроение турианца самую малость поднялось.

– Можешь записать их и проиграть ему запись, – кивнул Вакариан, дернув мандибулами в подобии язвительной ухмылки. Именно в этот момент дверь тихо зашуршала, открываясь и являя взглядам собеседников высокого, чем-то взволнованного турианца с синими отметинами на лице. – Глава Паллин…

– Вакариан, – вошедший приблизился к столу, бросив быстрый взгляд на стоящую рядом девушку. – Мне необходимо поговорить с тобой.

– СУЗИ, не могла бы ты нас оставить, – кивнул Гаррус, едва заметно дернув головой. ИИ, на мгновение задержав взгляд на лице турианца, вежливо попрощалась с Венари и вышла из кабинета, забрав с собой принесенный ею планшет.

В офисе залегла глухая, неприятная тишина. Вакариан с преувеличенным интересом рассматривал пейзаж за окном, словно бы кроме него в помещении никого не было, Паллин же, удобно устроившись в кресле, рассматривал документацию на своем инструментроне, что-то раздраженно бубня себе под нос. Ни один, ни второй не скрывали, что терпеть друг друга не могут, и подобное отношение не скрывалось от глаз остальных сотрудников СБЦ. Параноидальный глава службы, как казалось многим, опасался, что Вакариан собирается занять его место, тот, в свою очередь, не уважал главу по причине излишнего бюрократизма. Ни одному из них не нравились методы друг друга, поэтому их отношения можно было бы назвать вежливой конфронтацией с отчаянным нежеланием сталкиваться лишний раз.

– Полагаю, ты знаком с событиями, которые творятся на Цитадели, – произнес Паллин, отвлекшись от своего инструментрона и глянув на Гарруса.

– На Цитадели творится много чего, – дернул мандибулами Вакариан, пытаясь не высказывать своего раздражения. – Я не могу знать обо всем.

– Думаю, серийные убийства случаются не так часто, чтобы исключить возможность твоей неосведомленности, – в голосе главы Гаррус явно услышал злое ехидство.

Нахмурившись, турианец услышал писк своего инструментрона, который свидетельствовал о передаче данных, после чего быстро пробежался взглядом по нескольким кричащим строкам, сообщавшим о том, что ночью в доках было совершено изнасилование с последующим жестоким убийством совсем еще молодой азари. Подобные же убийства были совершены в разных районах Цитадели с отнюдь не большим перерывом, и их общее количество за последние два месяца насчитывало восемь жертв, прекрасных представительниц различных рас, единственной общей чертой которых было…

– Почему СБЦ раньше не обратила внимания на убийства девушек? – с определенной толикой брезгливости полюбопытствовал Гаррус, вновь подняв взгляд на Паллина. – О том, что это серия, можно было бы догадаться еще после третьего убийства, зачем было ждать?

– Сейчас вопрос не о том, – едва заметно дернул подбородком глава СБЦ. Было видно, что он недоволен, хотя представитель иной расы вряд ли смог бы разобрать эмоции, слабой тенью скользившие по непроницаемому лицу. – Совету не нравится подобный расклад, они хотят, чтобы убийства прекратились.

– Какое дело Совету до проституток? – Вакариан едва сдержал злую ухмылку. По его мнению абсолютно вся верхушка, в руках которой сосредоточилась власть, будь то командование СБЦ, Совет Цитадели или спектры, начисто погрязла в политике и бюрократии, не обращая внимания на реальные проблемы жителей Цитадели.

– Я не знаю, – качнул головой Паллин. – Однако данное задание получило приоритет, а значит, им нужно заняться немедленно.

– Так… – протянул Гаррус, уже заранее зная, что ему не понравится то, что он дальше услышит. – Я так понимаю…

– Ты наш лучший офицер, и именно поэтому я поручаю тебе расследование, – произнес глава, поднявшись на ноги. – Все нужно сделать быстро и без лишней огласки.

– И именно потому что я лучший, вы поручаете мне работу, с которой легко справится и рядовой детектив? – недовольно поинтересовался Вакариан. Пальцы хрустнули, когда он сжал руку в кулак, одновременно с этим разозлившись, что вновь не удалось сдержать эмоций. В этом была его проблема, в отличии от других турианцев, он плохо умел сдерживать эмоции, был более открытым, чем остальные представители его расы, что часто становилось причиной недопонимания и недовольства со стороны сородичей. – Я не против работы, однако мне кажется, что я достоин большего, нежели копаться во всем этом дерьме.

– Ты самонадеян, Вакариан, – отрезал Паллин, и почему-то Гаррусу показалось, что он действительно взбешен не на шутку. – Мне плевать, что ты считаешь, и как относишься к этому делу. Считай это приказом. Ты найдешь убийцу, и никто не узнает об этом деле. И постарайся на этот раз не нажить себе еще больших проблем.

Хлопнув ладонью по столу, глава Паллин быстрым шагом направился к двери, с тихим шорохом закрывшейся за его спиной. Не сдержавшись, Вакариан подхватился на ноги, пнув ни в чем неповинный стул и раздраженно уставившись в окно, где Цитадель жила своей жизнью, не размениваясь на мелкие проблемы других. Никому не было дела до того, что произошло сегодня ночью, и что происходило еще семь раз до этого.

Было совершенно непонятно, почему вдруг не оглядывающийся на простых людей Совет вдруг заинтересовался подобным, однако ослушаться прямого приказа турианец все же не мог. Пусть он ненавидел устав, пусть он не любил размениваться по мелочам, пусть он предпочитал действовать по ситуации, а не по прописанным правилам, однако понимал, что проблему все-таки нужно решить. В конце концов, убийства – не то, на что стоит закрывать глаза, и злило турианца не то, что ему приходится заниматься этим делом, а то, как поставил этот вопрос глава Паллин.

Тяжело вздохнув, офицер СБЦ вернулся к переданным ему документам. Все-таки, свою работу Гаррус Вакариан любил, а вот начальство ненавидел…

***

Первое, что я почувствовала, проснувшись утром – жуткая тупая боль, пронзившая виски и заставившая громко застонать. Откуда-то из груди донесся надрывный хрип, болью прокатившийся по дыхательным путям и горлу, а открывшиеся глаза тут же заслезились от яркого света, скользнувшего по лицу. Облизав сухим языком пересохшие губы, я с большим трудом перевернулась на бок, немного приподнявшись на локте и оглядываясь по сторонам.

На глаза тут же попался захламленный коробками из-под пиццы, пластиковыми стаканчиками и бутылками из-под пива журнальный столик. На диванчике немного левее пылилась целая стопка журналов, явно привезенных с Земли, а под этой горой неприятно пованивали растоптанные армейские ботинки, на одном из которых оторвалась подметка. Кроме этого в воздухе чувствовался аромат яичницы с беконом, а так же только сваренного кофе.

Рассмотрев обстановку знакомой квартиры, я расслаблено выдохнула и откинулась обратно на подушку. Тонкое старенькое покрывало сползло с плеч, открывая острые ключицы, и я недовольно цокнула языком, рассмотрев целую россыпь темных алых пятен, тянущихся от груди к шее. Коснувшись одного из них пальцем, я прикрыла глаза и громко застонала, искренне мечтая умереть и забыть все, что так навязчиво всплывало в памяти. Конечно, всплывало немногое, учитывая количество выпитого, не говоря уже о хеликсе, однако и этих жалких крох хватило, чтобы почувствовать себя полным ничтожеством, которым я, по сути, и являлась.

– Проснулась? – послышался до ужаса бодрый неприятный голос, услышав который, я успела еще раз помечтать о смерти. – Хотя, в твоем случае нужно было сказать «очнулась».

– Тебе обязательно издеваться над бедным человеком? – поинтересовалась я, и сама ужаснулась тому, как грубо звучит мой голос, словно у прожженного курильщика. При этом невероятно болело горло, и желание говорить отпало само собой.

– Я не издеваюсь, Лола, – Джеймс, щеголяя обнаженным торсом, прошел в комнату, попутно вытирая короткие мокрые волосы, смешно торчащие ежиком. Отбросил полотенце, проведя пятерней по затылку, после чего склонил голову набок, рассматривая меня с искренней жалостью, от которой было тошно. – Я пытаюсь понять, какого черта ты творишь.

– Не нужно играть роль моего грозного папочки, Вега, – буркнула я, поднявшись на все еще подрагивающие ноги и направившись в сторону ванной.

На пятом шаге меня повело, проклятое покрывало, в которое я закуталась, как гусеница в кокон, полезло под ступни, из-за чего я врезалась лбом в дверной косяк. Внутри черепной коробки пошел гулять громкий гул, из глаз полетели искры, а с дивана донесся глухой смешок. Злобно скрипнув зубами и поддерживая раскалывающуюся голову, я повторила попытку добраться до душа. На этот раз все получилось удачнее, и мне таки удалось оказаться под горячими каплями воды без лишних проблем.

Душ помог избавиться от головной боли, расслабил ноющие мышцы, и несколько минут я просто стояла, прислонившись спиной к побитой плитке на стене и подставив лицо под бегущую из распылителя воду. Мокрые волосы облепили лоб, блестящие капельки катились по измученному телу, и я буквально чувствовала, как вся грязь вместе с неприятными воспоминаниями стекает в темный зев стока. Опустив взгляд, я медленно провела руками по бедрам, испещренным царапинами и рубцами, коснулась живота, на котором проступал свежий темный синяк, поставленный, очевидно, вчера вечером.

Скользя ладонью по алым полосам царапин, я плавно перешла к пестрой густой сетке шрамов, выделяющихся на чуть смуглой коже белыми линиями, после чего натолкнулась подушечками пальцев на большой грубый рубец, уродующий правую сторону и пересекающий бедро. Зубы больно прикусили нежную кожу, с уголка губ скользнула капелька крови, а перед закрытыми глазами вспыхнула яркая картинка, заставившая прижаться лбом к холодному кафелю, и до боли сжать кулак. На какое-то мгновение вода стала невыносимой, обжигающе-горячей, и я поспешно выбралась из душа, вытираясь большим полотенцем и промокнув длинные волосы.

Моей одежды в поле зрения не было, поэтому я натянула на себя футболку Веги, висящую на крючке. С учетом параметров друга, его одежда висела на мне, как на вешалке, доставая до колен, и в таком виде мне было вполне комфортно, поэтому я, успев по пути забросить покрывало на диван, отправилась на кухню, где Джеймс чем-то увлеченно грохотал. Как оказалось, мужчина заканчивал последние приготовления завтрака, роясь в навесном шкафчике в поисках тарелок.

– Поздравляю, ты научился не сжигать свой завтрак, – торжественно произнесла я, подцепив пальцами кусочек жареного бекона и отправив его в рот.

– Не ешь со сковородки, – недовольно буркнул Вега, хлопнув меня по руке и покосившись на то, как я облизала палец, довольно прищурившись.

Дожидаясь, пока он накроет на стол, я взобралась на высокий стул, подмяв под себя ноги и рассматривая экран телевизора, который работал в беззвучном режиме, демонстрируя утренний выпуск новостей Цитадели. Как обычно, жизнь здесь текла своим чередом абсолютно размеренно и неторопливо, ничего экстраординарного за последние сутки не случилось, разве что ушлая, искренне нелюбимая мною аль-Джилани упрямо пыталась рыть под СБЦ, явно намереваясь вытащить на поверхность какие-то факты, порочащие службу в глазах людей.

– Неужели она никак не уймется? – покачала я головой, наблюдая за тем, как журналистка на экране пытается разговорить мрачного и хмурого на вид турианца, глядящего в камеру с буквально ледяным спокойствием. Впрочем, рассмотреть эмоции на турианских лицах было невероятно проблематично, они все были абсолютно идентичны, и я сама различала их исключительно по странным рисункам, нанесенным на твердые лицевые пластины. – Я думала, после того, как ее выперли из штаба турианской ГОР, куда она чудом проникла, она еще долго не будет высовываться.

– Ей-то что, – пожал плечами Вега, поставив передо мной тарелку с завтраком. – Свобода прессы и все такое. Повезло еще, что турианцы не стали требовать выдачи ее¸ как преступницы.

– Они ограничились лишь тем, что на дух ее не переносят, – хмыкнула я, подметив, что у представителя турианской расы, у которого все еще пытались взять интервью, исключительно кислое выражение лица. Впрочем, мне их эмоций все равно не разобрать, сколько бы ни пыталась.

Несколько минут на кухне царила тишина, прерываемая лишь стуком вилок и ножей о тарелки. Я задумчиво жевала приготовленную другом яичницу, размышляя над тем, что было бы неплохо купить новую одежду взамен испорченной старой. Почему-то вдруг пришло осознание, что я уже давно не заботилась о своем гардеробе, надевая утром то, что первым под руку попадется и зашвыривая его вечером в стиральную машину. После сегодняшней ночи вещи явно придется выкинуть, они не годятся даже на половые тряпки.

О чем думал Джеймс, сказать было сложно, однако я видела краем глаза, что его буквально распирает, так он хочет поговорить обо всем произошедшем. Мне его желание было понятно, только вот я совсем не хотела вспоминать обо всем случившемся. Мне было мерзко, было противно, а еще внутри плотно свернулось чувство стыда и самоуничтожения, которые грызли меня, заставляя раз за разом скрипеть зубами и видеть перед глазами картинки, от которых я искренне хотела избавиться.

– Лола, – наконец, подал голос Вега, и я тут же сжалась в комок, низко опустив голову и глядя на то, как мелко дрожит вилка, зажатая моими пальцами. Чтобы это было не так заметно, я отложила столовый прибор, сцепив руки в замок и до боли сжимая пальцы.

– Джеймс, не нужно, – голос звучал жалобно, умоляюще, и я понимала, что выгляжу сейчас по-настоящему жалко. Змея самоненависти свернулась в груди клубком и ехидно оскалила пасть, заставляя сжаться еще больше.

– Мне нужно знать, – его голос звучал твердо, и я понимала, что он не отстанет, пока я не скажу того, чего он ждет. Этот разговор был неизбежным, я знала это еще с той минуты, когда открыла глаза, но всячески надеялась его отстрочить. – Скажи.

– Нет, – я резко мотнула головой. Волосы скользнули с плеча, рассыпавшись по спине. Взгляд я намеренно не поднимала, плотно зажмурившись и пытаясь спастись в темноте, открывшейся взгляду.

– Лола, не заставляй меня…

– Джеймс, это…

– Лола, скажи!

– Хеликс, – едва слышно прошептала я, чувствуя, как ресницы тяжелеют под весом соленой горячей влаги. Веки сжались еще сильнее, и я старательно пыталась не разреветься, как последняя идиотка.

– Хэй… – его голос был мягким, как и пальцы, коснувшиеся моего подбородка. Не прилагая особых усилий, мужчина поднял мое лицо, заставляя открыть глаза и впервые за это утро глянуть прямо на него.

На кухне было тихо, с улицы слышались голоса и обычные рыночные вопли, которые продолжались с самого раннего утра и до вечера, однако я не обращала на них внимания, глядя прямо в тепло-карие глаза, которые смотрели на меня спокойно, с пониманием и безграничной заботой, которой я совсем не заслуживала. Лучше бы он кричал, лучше бы презирал и ненавидел, как я сама, потому что от излучаемого им тепла было намного хуже. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня, чтобы касался моей кожи, которая, пусть и чистая после душа, все еще чувствовала каждое прикосновение, жар чужого дыхания, от воспоминания о котором было невероятно тошно.

Если бы несколько лет назад мне сказали, что Джеймс Вега, молодой, озорной качок Вега, который любил выпить с друзьями, похвастаться своей внушительной мускулатурой и повыпендриваться перед девушками, станет моим единственным другом, я бы, наверное, засмеялась говорившему в лицо. Мы всегда относились друг к другу подчеркнуто нейтрально, почти не пересекались, и уж точно не говорили больше трех вежливых слов при кратких встречах. И все казалось абсолютно правильным, таким, каким должно быть, что я даже подумать не могла, что спустя несколько лет он будет единственным, кто останется рядом, кто сможет поддержать в те минуты, когда мне будет это необходимо.

Он был очень хорошим, и ужасно преданным, и эта преданность убивала меня гораздо быстрее, чем алкоголь, наркотики и вся моя пустая жизнь в целом. Я не понимала, как можно вообще тепло относиться ко мне, как он может не то, что разговаривать, а даже смотреть на меня после всего того, что я делала. Его забота была невыносимой, тепло в его взгляде заставляло ненавидеть себя еще больше, однако где-то глубоко внутри я понимала, что именно это тепло все еще удерживает меня, позволяя барахтаться на поверхности, пока могу. Впрочем, смысла в этих судорожных попытках я не видела. Для меня жизнь давно стала лишь бесполезным существованием.

– Что произошло? – мягко спросил Вега, продолжая смотреть мне в глаза. – Ты держалась, я же знаю.

– Опять присматривал за мной? – горько улыбнулась я, буквально чувствуя, насколько фальшивой была улыбка. Неприятно. Раздражающе. Мерзко от осознания собственной грубой лживости.

– Это моя работа, – его улыбка вышла гораздо искренней моей, однако и за ней я видела совсем не те эмоции, которые он хотел показать. На сердце неприятно, тоскливо заныло. Он тревожится. Тревожится обо мне, хотя я заслуживаю совсем не этого.

– Три года… – прошептала я, закрыв глаза и чувствуя, как щеку обожгло горячей влагой. – Вчера было ровно три года, Вега. А я все еще их вижу… – горло перехватил спазм, говорить стало больно и сложно. – Я вижу лица каждого из них, – перед глазами словно пролетел яркий калейдоскоп, а ногти до крови впились в ладонь. – Они смотрят прямо на меня и смеются… А еще я вижу его… Он…

Голос сорвался, а говорить стало совершенно невозможно.

– Лола…

За последнее время Джеймс явно научился утешать плачущих женщин, хотя я и знала, что чувствует он себя при этом не в своей тарелке. Поднявшись на ноги, он приблизился ко мне, как-то неловко обняв одной рукой за плечи, а второй проведя по все еще влажным волосам. Я хотела оттолкнуть его, сказать, чтобы он не прикасался ко мне, чтобы не загрязнял себя, однако трусость и малодушие не позволяли мне этого сделать. Наоборот, я только сильнее прижалась к нему, сжимая пальцами футболку и спрятав лицо на его широкой груди. Перед глазами все еще одна за другой мелькали яркие, словно пропущенные через красную призму картинки, которые давили на сознание, плотнее сжимая на горле стальные тиски.

– Я думала, что смогу заглушить чувства, – доверительно прошептала я, прижавшись к другу, как маленькая девочка. – Я думала, у меня хоть раз выйдет, но ничего не получилось. Я пью, но они не исчезают, я пью больше, но все равно вижу лица. Я не могу спать, потому что они приходят каждую ночь, и я вновь слышу тот смех, а еще крик.

– Хеликс не притупит боль, – произнес Вега, гладя меня по волосам и ероша теплым дыханием макушку. – Он просто…

– Отключит чувства, – продолжила я. – Так я не вижу снов, Джеймс, понимаешь? Я не хочу их видеть.

– С этим ничего не поделаешь, Лола, – отстранившись, мужчина глянул мне в глаза, сжимая мое лицо ладонями. – Ты должна привыкнуть к этому, у тебя нет выбора, – с этими словами он отпустил меня и отошел, убирая грязную посуду в мойку.

Зашумела вода, с грохотом падая на грязные тарелки и сковородку, а Вега, не обращая на меня внимание, занялся мытьем посуды, даже не замечая, как я разглядываю его спину. Слезы уже не катились с глаз, и единственное, что я чувствовала, это стальной ошейник на горле, не позволяющий нормально дышать. Прикрыв глаза, я шумно выдохнула, пожалев о том, что действие наркотика уже прошло, после чего, пользуясь тем, что из-за воды Вега все равно меня не слышит, тихо пробормотала, обращаясь к его спине:

– Выбор был у тебя. Ты мог меня оттуда не вытаскивать…

========== Часть 2 ==========

Было ужасно душно, пот катился градом, и уже который раз за каких-то жалких полдня я потянулась маленькому холодильничку за бутылкой воды. Мокрая майка облепила спину, непослушные волосы выбивались из неряшливого пучка на затылке, а взгляд то и дело метался к круглому циферблату наручных часов, мерно тикающих на руке.

Пожалуй, эти часы были одной из немногих вещей, которые я забрала с Земли при перелете на Цитадель, и постоянно напоминали мне о доме, где я когда-то родилась. К сожалению, теперь было довольно сложно поддерживать работу такого, казалось бы, маленького и простого устройства, учитывая тот факт, что миниатюрные батарейки можно было найти только на черном рынке у подпольных торговцев. Особым спросом такие вещи на Цитадели не пользовались, однако подарок старых друзей на свое двадцатилетие я старательно берегла, поддерживая в постоянно работающем состоянии.