Текст книги "Радуга (СИ)"

Автор книги: Грета24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Майк, не отворачивайся! Смотри, открой глаза! Открой! – Азирафаэль не даёт мне упасть, продолжая держать.

Переборов боль, распахиваю глаза, вглядываясь в толпу. Наверное, я сейчас выгляжу, как пещерный человек, вышедший в свет спустя десятилетия, только увидевший людей и от этого напуганный.

– Молодец, Майк. – заботливые пальцы прикасаются к моей голове, немного заглушая боль, но не мешающие слушать. – Старайся переключаться с одного человека на другого, попробуй сначала послушать вон ту женщину. – ангел указывает на высокую блондинку.

Пытаюсь сфокусироваться, но у меня это не получается, я концентрирую свое внимание на этой крашеной фифе, но ее перебивают, перекрикивают другие. Это провал.

Закрываю глаза, прикладывая руки к ушам и не смотря на то, что все это время Азирафаэль поддерживал меня, оседаю на пол.

– Я не могу! В задницу все это! Я не могу!

Мужчина быстро смекнул, что к чему, осторожно открыл дверь и завел внутрь магазина.

Блаженная тишина. Но в голове всё ещё стоял этот сумасшедший гул, от чего казалось, что мои виски сдавливают хорошими зажимами, выкрутив на полную. Азирафаэль присел рядом со мной, поглаживая по плечам, и я постепенно приходила в себя.

Сбрасываю руки мужчины со своих плеч, гневно озираясь. Знала же, что из этого ничего не выйдет!

– Все это бред! Это невозможно контролировать! К черту! – вскакиваю на ноги, прошествовав вглубь магазина.

– Майк, все не так. – Азирафаэль последовал за мной, семеня.

– Не так?! Ты видел! Мне хватило пяти секунд, и я уже не могу находится на улице! Зря я на все это согласилась!

– Нельзя вот так сразу выключить поток мыслей! Тебе никакое чудо тут не поможет. Это как учиться ходить, говорить, ездить на велосипеде! – Азирафаэль покраснел от переизбытка эмоций, пытаясь достучаться до меня.

На удивление, у него это получилось. Правда, не давал покоя один единственный аспект.

– Азирафаэль, а возможно ли было бы… Чисто-о-о теоретически, гипотетически. Я спрашиваю просто так…– чувствую, что ангела все это начинает напрягать. – Короче. Если бы был заключён контракт с демоном. Мог бы демон избавить от такой силы?

– Ты заключила контракт с демоном?! – если бы этот мужчина был бы птицей, все перышки сейчас были бы взлохмачены.

Принимаю самый безучастный вид, на который способна.

– Ну, что ты опять начинаешь? Я же сказала: ГИ-ПО-ТЕ-ТИ-ЧЕС-КИ. Какую букву в этом слове не понял, я поясню. – свела брови вместе, пытаясь выглядеть как можно суровее. Азирафаэль никогда не мог победить меня в сражении в гляделки.

– Хорошо, я осознаю, что ты пытаешься сказать. У меня не было никогда желания влезать в нечто подобное. Скажем так, это не в моей компетенции. Но точно могу сказать. Сделка с демоном ни к чему хорошему не приводит. Самообман, да и только. Наобещают золотых гор, а по итогу все совсем не так и потом от демона невозможно избавиться.

О. Ну так оно и есть. Наверное. Ведь все это время я и правда весь этот шум слышала в половину меньше. А что было бы со мной, если бы я тогда бы не попросила у Герцога заглушить звуки? Вполне возможно, что сегодня выйдя на улицу, я могла бы и умереть, а не просто помучиться головной болью.

По спине пробежал табун мурашек. Давненько демон не объявлялся. Нужно срочно научиться это контролировать, иначе я снова сяду на наркоту и ещё не смогу потом отделаться от порождения тьмы.

– Я тебя поняла. Эх, мне нужно выпить срочно. – я уже устала, хотя мы только начали.

Но Азирафаэль просиял и выглядел, как начищенный чайник. Вот мало надо ему для счастья. Так и быть, я постараюсь.

***

Мы продвигались в контроле моего дара-проклятия постепенно. Ангел даже для этого открыл магазин, что очень сильно не хотел, потому что по его лицу все и так ясно: «Они могут купить мои книги! Я этого не хочу!». Но я ценю, что он старается ради меня. Приходили покупатели, и я старалась, как и говорил Азирафаэль, переключать внимание, концентрируясь только на одном посетителе. Иногда, это выглядело, по-моему мнению, абсурдно.

Представьте, стою за кассой и пялюсь на какого-нибудь мужика, даже не моргая. Хмурюсь, могу вспотеть, злюсь, если в голову лезет чужая мысль. А несчастный мужик уже бежит на выход, словно, я сейчас из-под прилавка вытащу дробовик и выстрелю ему в голову, лишь потому, что он мне не понравился. Честно сказать, так бы и хотела сделать.

Позже, мы вдвоем с книголюбом выходили в какое-нибудь непопулярное заведение, чтобы я могла уже находится в людных местах. В первые разы больше получаса находясь в таких помещениях, готова была поотрывать всем бошки, чтобы перестали думать.

Когда на меня накатывали целые панические атаки, ангел брал мои пальцы в свою теплую ладонь и нежно сжимал, даря поддержку и некую защиту. Становилось легче.

Мы стояли в музее, перед огромной картиной «Падение Помпеи». Душа снова рвалась к искусству. Картины написанные художниками разных временных эпох или потрясающие скульптуры, выглядящие, как живые, услада для меня. Пускай на полотне развернувшиеся события не оригинальная работа, все же очень искусна.

– Я могу почти так же, хотя, художник постарался на славу сделать такую высококачественную подделку… Аж дух захватывает.

– Согласен с тобой, воистину тонкая работа. – мужчина повернулся в мою сторону, тепло улыбнувшись, продолжая держать за руку.

Думаю, мы были похожи на отца с дочерью. Он, выглядит истинным англичанином, в строгой одежде, слегка старомодной, возраст далеко за сорок, ровно держащий спину. Я, с копной разноцветных волос, сейчас собранных в высокий хвост кислотно-жёлтой резинкой, в яркой майке и джинсах, разрисованных когда-то мной же, с кучей браслетиков на руках. Мы стояли перед картиной, переплетаясь пальцами, словно так и должно быть, это правильно. Мы слишком привыкли держаться за руки за это время, точнее, я уже привыкла к его молчаливой поддержке. Ангел всегда ожидает, что вот ворвётся большая группа, и я с силой сожму пальцы, ожидая наплыва народа в мою голову. Теперь все легче. Мы не завершили тренировки, но теперь я без огромного количества наркоты могу находится среди людей и не орать на них, как ополумевшая сумасшедшая. Я так привыкла к этой теплой руке.

Он все ещё смотрит на меня. Чуть ниже живота пробежался огонек, заставляющий вздрогнуть и покраснеть.

– И херли ты так пристально смотришь? Картина на стене. – тыкаю пальцем в полотно, но ангел взгляда не отводит.

– Почему ты… – мужчина смутился, но продолжил. – Очень яркая?

– В каком смысле? – скрещиваю руки, но не дождавшись ответа делаю протяжное «о-о-о». – Да ты оглянись! – расправляю руки в стороны. – Все такие скучные: серое, чёрное, белое! Весь мир стремится скрыться, не выделяться. И меня такой же делали – ханжой! Когда я попала в Индию, на улице какой-то пацан подарил мне самодельную феньку. Просто так, представляешь. Он не хотел продать ее или что-то в этом роде. Он думал: «Эта иностранка такая серая». И меня передёрнуло, Ази. Понимаешь?! Весь мир пытается закрыться. Я так не хочу. То же и с эмоциями. Мы всегда их скрываем. Бред святой коровы! Зачем?! – я стояла в отдалении от ангела, все ещё расправив руки, а он смотрел на меня взглядом, похожим на восхищение. И это лучше взгляда, который он дарит книгам.

– Я рад, что смог тебе помочь. – мужчина искренне улыбнулся. В этот момент я поняла… Нет, я давно знала, что он ангел. Но именно сейчас я по-настоящему заметила это свечение. Святое, теплое. На фоне горящего города, некогда прекрасного и величественного, это существо словно дарующее божественное благословение и покой.

Делаю один шаг, второй, третий. Останавливаюсь прямо перед Азирафаэлем. Легко встав на носочки, целую в его мягкие, податливые губы. Лишь мгновение, один миг. И он не отстранился, когда я взглянула в омут небесных глаз. Он не отвел взгляд, был слегка удивлен, но теплая улыбка вновь расцвела на его добром лице.

Поцелуй – благодарность за его поддержку, старание и заботу.

Яркая не я. Лишь искра собственных фантазий за всей этой мишурой, что вешаю на себя, скрывается черная душонка. А он нет, он чист и действительно светел. Терпит ведь меня, хотя не глупая, вижу, как раздражаю очень часто. И сейчас эти омуты смотрят в мои зелёные глаза без тени порочности или неприкаянности. Я желаю этого ангела больше всего. Но он не подвластен моим желаниям и мыслям.

Отхожу на несколько шагов назад, закрываю один глаз, а другой щурю, выставляю руки вперёд, изображая рамочку, словя кадр небесного создания, который сейчас перевел взгляд на падение когда-то великого государства.

– Я хочу нарисовать тебя, – шепчу одними губами, но знаю, что он слышал.

Мужчина краснеет и удивлённо смотрит на меня.

– Я… Мне… Это так неожиданно, художники никогда меня не рисовали с натуры. – чешет шею. – Из меня плохая модель…

Подхожу и кладу ладонь на его губы, намекая на молчание. Воровато оглядываюсь, убедиться, что на нас никто не смотрит. Лишь лениво бредущие от полотна к полотну, не задерживающие взгляд ни на чём конкретном, пустые люди. И я так счастлива, что этот ангел помог мне сделать этих людей лишь лёгким шипящим звуком, а не роем пчел, как было раньше.

– Лучше ангела в натурщики найти невозможно. – хитро улыбаюсь, прикусив кончик языка между зубами.

Азирафаэль отводит взгляд. Это будет незабываемо, я знаю, он заинтересован.

***

Небольшая комната, в которой я тщательно отмыла окна от пыли и грязи. Теперь тут достаточно солнечных лучей, чтобы я могла спокойно изобразить то, что хочу, и свет, и тень были бы идеальными. Холст, мольберт, краски, кисти, раствор и прочая утварь уже приобретены, покоятся на столике.

В дверь постучались. Вот ведь джентльмен, это же его магазин, зачем стучаться на своей территории? Открываю дверь, уперев руки в бока. Волосы убрала в высокий хвост, и они мне не смогут помешать, а вот фартук большеват, но тугая подвязка спасает.

– Знаешь, это… Немного неловко, я даже не знаю что нужно делать. – Азирафаэль отвёл взгляд, пытаясь рассмотреть мой стол с инструментами, словно я на операцию его готовлю. Хотя, это почти так и выглядит.

– Расслабь булки, Ази! – подскакиваю к старому магнитофону и включаю музыку фоном, чтобы не мешала, но помогла расслабиться.

Поворачиваюсь вновь к своему гостю, широко улыбаясь. Сжав руки в кулачки, выделываю несколько трясущих движений кистями рук, наслаждаясь звоном браслетиков. Несколько поворотов и взмах бедрами. Все это под музыку ABBA. Хорошая группа, они знают толк в ритме.

Сначала светловолосый мужчина зажимался в углу, ошарашенно наблюдая за моими потугами его рассмешить, но потом не выдержал и улыбнулся.

– Вот это по-нашему! – беру Азирафаэля за руки и вытягиваю к окну, слегка задернув шторы.

– И как мне встать? Может, стоило другой костюм надеть? – он все ещё скован. Жаль, но пока большего от него не добиться.

– Просто сядь на стул, можешь почитать. Ты хорошо выглядишь. Прежде чем начинать картину, мне нужно сделать наброски.

Азирафаэль пожал плечами, но просьбу выполнил, взяв с полки «Искушение винодела». Книголюб просто сел на стул, ровно держа спину.

– Мне просто читать? – ещё раз уточнил мужчина.

Я взяла свой скетчбук и села на стул неподалеку, просто кивнула, взяла в руки карандаш и начала наброски, слушая вполуха плейлист, который сменялся от задорной музыки до классики и переходил в печальные мелодии.

Сначала Азирафаэль был очень напряжен и скован, но постепенно лицо перестало выражать тревогу, он облокотился на спинку стула, перекинул одну ногу на другую и полностью погрузился в чтение. Из-под руки вырисовавались штрихи и черты. Его взгляд, поза, расслабленность, спокойствие и свет. Все то, к чему я так тянусь.

Мелодия поменялась, и я отложила карандаш, смотря на игру света в светлых кудряшках, безмятежное лицо и лёгкую улыбку на устах.

Ведь я вижу лишь крылья, я вижу твои крылья,

Но я знаю, кто я и как живу, да-а-а, как живу.

И пусть я грешен, мы, может, рождены, чтобы жить вместе.

Но я знаю, время покажет, суждено ли нам это, да-а-а, суждено ли.*

Под эти слова встаю с места и иду, как завороженная, по направлению к расслабленному светлому существу. Он не слышит и не видит меня, полностью погрузившись в книгу. Солнечные зайчики прыгают в его волосах, теряясь в кудряшках. Указательный палец ласково поглаживает угол корешка твердой обложки. На мгновение прикрываю глаза вспоминая свой невинный поцелуй благодарности и его теплый взгляд. Никогда ещё я не относилась к кому-то с таким трепетом, а в душе поднимается бушующее пламя. Я обещала к нему не прикасаться, обещала, что не трону. Но это безмятежное лицо, мягкая кожа, игривые морщинки в уголках глаз и такое уютное тепло так и манят меня.

Встаю напротив мужчины, а он продолжает читать, но когда я загородила свет, то серо-голубые омуты удивлённо воззрились на меня. Я же пребывала в странном, всепоглощающей блаженстве, ведомая теплотой и лаской.

Мои прохладные пальцы коснулись теплой щеки. Ангел лишь продолжал с опаской наблюдать за моими действиями.

Вторая рука уже на его лице, большими пальцами разглаживаю морщины взрослого мужчины, за оболочкой которого скрываются годы, исчисляемые тысячелетиями.

– Ты прекрасен, – сквозь транс выдыхаю.

Наклонившись целую, но уже не так, как в музее. О нет, и не так, как в наркотическом бреду. Я знаю, что он сейчас шокирован и очень сильно, а я пользуюсь этим шансом, впитывая в себя искры ангельской благодати. Целую настойчивее, зарываясь пальцами в его волосы.

Все это время я отсчитывала секунды, боясь что вот-вот он оттолкнет меня, отстранит, тогда я уйду. Я не вынесу быть рядом с ним и просто относится, как к своему ангелу-хранителю. Не выдержу этого. Меня тянет. Кидает из стороны в сторону, как корабль в шторм. Я смотрю на него и не могу устоять, чтобы не коснуться, чтобы не взять в свои холодные ладони его пальцы.

Секунды перевалили в минуту, а потом и две, но мужчина не отстранился, поэтому это делаю я, чтобы убедится в том, что ангел вообще жив. Ну, мало ли.

Передо мной сидел обомлевший Азирафаэль, его губы припухли от нашего поцелуя, взгляд подернут дымкой. Он выглядел таким блаженным, слегка румяным.

Прикасаюсь пальцами к мягкой шее, провела по пульсирующей жилке, удовлетворённо улыбаюсь, чувствуя учащенное сердцебиение.

– Майк… Я…

Не даю ему опомниться. Взываю, почувствуй то же, что и я. Это лучше всех наркотиков, которые я принимала. Это лучше чего-либо. Неужели это ангельская благодать? Целую уже более страстно, настойчиво, сминая мужские губы, пробираясь языком в его рот, ощущая на самом кончике языка вкус клубничного зефира.

Азирафаэль неумело пытается ответить мне, словно робкий школьник, учившиеся только на помидорах целоваться. Могу предположить, ни на помидорах, ни на клубнике, ни на каком другом фрукте или овоще он не учился. И все равно это мило и возбуждающе.

Пальцы пробирались ниже к груди, там, где бьётся его сердце, должно биться, ведь у ангелов оно тоже есть, да? Господи, как оно быстро стучит. Ещё немного, и пробьет оболочку из кожи, мяса и ребер.

Азирафаэль неловко ёрзает на стуле, и его руки тянутся ко мне, как я думала притянуть, но, все же, он отстранил меня от себя. В глазах грозовое небо, и мне казалось, что молнии сверкают. Таким Азирафаэля я ни разу не видела. Складывалось ощущение, что кара небесная сейчас падет на мою грешную голову, потому что посмела покуситься на святое. Я не желала его гнева. И даже не успев подумать, выпалила на эмоциях то, что никогда и никому в жизни не говорила.

– Люблю…

Это слово застало ангела врасплох. Тучи рассосались и теперь передо мной снова растерянный и робкий ангел, который, как маленький ребенок, хлопает ресничками, не веря тому, что ему Санта принес то, что он желал.

Снова пользуюсь моментом, бессовестно, бесстыдно, чтобы прильнуть к теплой груди и вдохнуть аромат ванили и сладких булочек. Целую шею, покусываю мочку уха, спускаюсь ниже, ловко стягивая галстук-бабочку и хочу поцеловать туда, где должна быть ключица, но не удерживаюсь и кусаю.

Стон. Это был настоящий стон! Все это время я, правда думала, совращаю куклу, потому что ангел не делал ничего или слишком стеснялся, или боялся, или, даже, злился, но не мог меня оттолкнуть. Что угодно. А сейчас. Я подняла глаза и встретилась с испуганным взглядом и красными щеками.

Скорее всего, он хотел сказать «нет». Но я уже не слушала. Лишь думала: «Если не нравится, так оттолкни меня, вот сейчас». Но я слышала тяжёлое дыхание, которое сдерживали, как могли, и периодические тихие стоны, срывающиеся сквозь сомкнутые губы. Я же продолжала свою пытку. Он не может быть не чувствительным. Поцелуй под подбородком, ногтями провожу по груди, рубашку давно уже умудрилась расстегнуть. Мягкий живот, по которому лёгкой щекоткой пробегаю пальцами. Руки уже устремились к ремню, который довольно легко мне поддался и ловкие пальцы скользнули под резинку нижнего белья.

Именно сейчас пускай в меня кинут камень, если посмеют сказать, что ангелы бесполы. Очень даже полы! Я это ощущаю своей ладонью. Но вот Азирафаэль, похоже, исчерпал лимит выдержки, потому что мужчина тут же схватил мою руку и вытащил ее из своих штанов, тяжело дыша, задыхаясь. Мне кажется, или это отдышка?

– М… Майк! Остановись. Пожалуйста. – его веки крепко сомкнуты, а руки дрожат, скорее всего, я слышала скрип зубов.

Ангел вскочил со стула и быстрым шагом ушел в другую комнату.

Я была бы не я, если бы не пошла за ним! И не пожалела: то, что мои глаза увидели в тот момент, когда я перешагнула порог темной комнаты, с задернутыми шторами, оказалось волшебством.

Посередине комнаты, где стояла на старом дубовом столике тусклая лампа, распространяющая вокруг себя желтоватый грязный свет, распростер свои белоснежные крылья Азирафаэль. Он все так же взлохмачен и румян, а рубашка на распашку. Могучие крылья, которые с трудом могли поместиться в комнате притягивали мое внимание. Перышко к перышку, каждое из которых белоснежно белое, кажется, они даже светятся. Не устояла, каюсь, прошла вперёд, протянув руку к чуду, которое предстало передо мной. Ангел был слишком занят, завернув одно из своих крыльев ближе к себе и что-то высматривая.

Мои пальцы коснулись мягкого пуха, по лёгкости сравнимого с сахарной ватой. Азирафаэль весь вздрогнул и испуганно посмотрел на меня.

– Азирафаэль…

– «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.» (Мф 5:27–28). «…блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым, знайте, что никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога. Никто да не обольщает вас пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления.» (Еф 5:3~6). «Не должно быть блудницы из дочерей Израилевых и не должно быть блудника из сынов Израилевых» (Втор 23:17). «Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела.» (1 Кор 6:18). «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть.» (1 Кор 6:15–16). «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою.» (1 Кор 6:19–20). «Пекись о теле своем, как о храме Божием, – пекись, как имеющий воскреснуть и дать ответ Богу; бойся Бога как имеющий дать отчет Ему во всем, что наделал; когда тело твое получает рану, заботишься ты уврачевать его, так пекись, чтобы оно явилось чистым и в воскресение.» (Авва Исаий) «Если предающийся блуду прежде брака осуждается и наказывается то тем более – после брака. Ибо здесь бывает двойное и тройное преступление это тяжелее всякого греха.», – светловолосый говорил так быстро, что я совсем не поспевала за тем, что именно он говорит. И в окружении этого белого савана из перьев выглядел мой ангел таким несчастным.

Да какого хуя?!

Хлопаю по щекам Азирафаэля и строго смотрю в его напуганные глаза, пытаясь выискать ответ.

– Чего ты боишься?! – кричу сурово, как разгневанная мать.

– Черные, они станут черными и я паду, – его голос дрожит, он такой слабый, почти беззвучный.

– Черные? Ты боишься, что они черные?! Так они белые! Белее даже белила быть не могут!

Запрыгиваю за спину ангелу и начинаю быстро, но осторожно, словно блох у собаки выцепливаешь, искать хоть одно чёртово чёрное перо. Азирафаэль сидел смирно, не шевелясь. Почти. Только когда я со психу могла дернуть одно из перьев, мужчина вздрагивал.

Переворошив оба огромных крыла, не нашла ни намека на темное пятнышко.

– Нет! Ни одного черного пера! – я была злая, неудовлетворённая и взбешенная.

– Ты точно всё посмотрела? Все-все? – он не мог мне поверить. Честно слово, я сейчас ему врежу!

– Азирафаэль. Посмотри на меня! – кричу и этим заставляю поднять взгляд и посмотреть в мои зелёные глаза. – Разве это можно назвать грехом?! – беру его руку и прикладываю выше своей груди с левой стороны. – Мое сердце бьётся так уже приличное время! И не думаю, что это Галлюциноген! Неужели ты не чувствуешь того же?! Тогда почему ты не остановил меня в музее?! Почему отвечал на поцелуй недавно?! Ответь, Азирафаэль! Разве любить кого-то грех?

О, сколько эмоций возникло на его светлом челе, буря! Ураган! Смесь стыда и восхищения, страха и благоговения. Его крылья расправились настолько, насколько это возможно, казалось, эти гиганты заполнили собой всю комнату.

Я почувствовала то, чего так ждала. Так хотела и надеялась. Его губы на своих устах. Если сейчас он станет демоном, мне плевать! Если можно так выразиться, он вцепился в меня своими губами, насыщая свой голод. Наполняясь тем, что никогда не испытывал этот ангел, – теплом женского тела.

Комментарий к Глава 5: Ни единого черного перышка!

*Angel – Weeknd

Здравствуйте, дорогие читатели.

Я всем сердцем каюсь за то, что так долго выпускаю главы. Моя жизнь постепенно налаживается, но после бури еще нужно разгрести завалы.

Очень жду комментариев насчет главы, потому, что далась она мне крайне тяжело, по причине моего странного эмоционального состояния на момент написания. Самостоятельно объективно сказать не могу удалась ли глава.

========== Глава 6: Королева этого вечера ==========

Шторы плотно закрывают окна, так, что ни один лучик света не способен протиснуться в нашу обитель. Азирафаэль взмахнул крылом, поднимая ворох пылинок, искрящихся в жёлтом свете одной единственной лампы. Как бы я хотела увидеть, как он летает. Наверное, это невероятное зрелище, которое не передать живописью и даже фотографией.

Мягкие губы желанного мужчины прикасались к моей коже невесомо, воздушно. Я же пылала, как в лаве. Рубашка давно уже валялась где-то под столом. Пока мои уста отвечали на стеснительные поцелуи, пальцы справлялись с пуговицами брюк. Одним движением спустила штаны и нижнее белье с мужчины, закусив мочку покрасневшего уха.

Отодвинувшись, чтобы полюбоваться ангелом, застыла не способная вымолвить ни звука, – настолько он для меня прекрасен.

Кожа бледная, почти безволосая, а там где есть, то они светлые и редкие. От смущения кожа покраснела до самых ключиц. Мужчина отвёл взгляд, стесняясь, как совсем юное создание. Для него так и есть, неопытен и совсем зелен в таких вопросах, как близость двух людей. Вся фигура, окружённая белыми перьями невозможно превосходна. Этот образ навеки отпечатается в моей голове.

Беру его руку и целую в середину ладони, оставляя влажный след. Азирафаэль наблюдает за мной завороженно, словно я его гипнотизирую.

Он не решится, я знаю. Поэтому пальцы скользнули к завязкам, и фартук, что мне так велик, упал к моим ногам. Сегодня я была в платье, поэтому расстегнуть его не составило труда. Высвободив руки из рукавов, потянула вниз юбку. В серо-голубых глазах промелькнула чернота, зрачки расширились, когда лёгкая одежда уже валялась на полу, а я осталась в одних трусиках. Лифчик принципиально не ношу. Вот сейчас, под этим оценивающим взглядом, чувствую себя препарированной лягушкой.

Я спала со многими мужчинами и всегда мне было плевать, что обо мне думают, я и так могла услышать их мысли, перестала обращать внимание на их мнение. Мне могли сказать, что я совершенна, а на самом деле быть не довольными любой мелочью. Но сейчас было интересно, что этот ангел обо мне думает. Красива ли я для него?

Мой взгляд скользнул вниз, и могу вас уверить, я ему понравилась. Мужчина продолжал ещё минуту рассматривать меня. А потом – он словно сделал какие-то расчеты в голове – кивнул.

Неуклюже, он сбросил свои штаны с ног и протянул руку к моей шее. Я не шевелилась давая возможность привыкнуть ко мне. Может он и видел обнаженное женское тело, но точно не прикасался к ней с желанием, вот уверена, руку на отсечение дам.

– Я не стеклянная, – не выдерживаю его «тыканий» в меня, хватаю его ладонь и кладу на свою грудь.

Глаза Азирафаэля стали больше. Вот забавный.

– Мягкая… – шепчет небесное существо, а я хихикаю, конечно, он смущается.

– А ты думал они твердые, как камень? – делаю шаг вперёд, задорно улыбнувшись, стягивая резинку с волос.

Разноцветный водопад рассыпается по моим плечам и спине. Радуга, которая давно въелась в пряди, играла красками в свете лампы, заставляя грозовое небо в глазах напротив приобрести новые оттенки. Сколько же на самом деле у тебя эмоций, Азирафаэль? Мне кажется, жизни не хватит, чтобы посмотреть их все!

– Сожми, все хорошо. Ази, посмотри на меня. – кладу одну ладонь поверх его, которая все ещё не решается сжаться, а второй приподнимаю его голову за подбородок, вынуждая посмотреть мне в глаза. – Скажи, что ты чувствуешь? Вот тут? – пальцы касаются теплой груди с левой стороны, ангел немного вздрогнул, но под кожей я ощущаю, как гулко бьётся его сердце.

– Тепло, – шепчет мой хранитель.

– Так не сомневайся. – приподнимаюсь на носочки и целую любимые уста, вновь наполняясь сладким запахом.

Рука мужчины сжалась один раз, потом второй, уже сильнее. Ангел набрался смелости и второй рукой начал гладить вторую мою округлость, вызывая табун мурашек и распаляя пожар внизу живота. Я обвиваю его руками, и так интересно ещё раз коснуться там, за его спиной, поэтому не могу отказать себе в этом удовольствии. Провожу осторожно, где крылья соприкасаются с кожей. Ангел вздрагивает всем телом, поцелуй углубился, стал грубее, настырнее. Смелеют его руки, мужчина зажимает между большим и указательным пальцами мои соски и оттягивает, выбивая из меня стон. Замер. Испугался. Одобряю его действия поглаживаниями, вновь провожу у основания крыльев и слышу шелест перьев. Забавная реакция. Ещё раз погладила и на этот раз, уже ниже. Азирафаэль отрывается от меня и громко выдыхает. Заметив мой удивленный взгляд, отводит свой в сторону.

– Нравится? – я провожу ладонью увереннее и наблюдаю потрясающее выражение лица ангела, получившего легкое удовольствие: прикушеная губа, раздутые ноздри. Я нашла ещё одну эрогенную зону! Умничка, Майк! А что, если…

Кусаю в районе ключицы и одновременно провожу под крылом у лопатки и наградой мне был громкий полустон-полувсхлип. Ангел сильнее прижался ко мне, вцепляясь пальцами в мои бедра, сжимая ягодицы. Ощущаю его твердую плоть между нашими телами. Горячую, до предела возбуждённую.

Я вновь целую мужчину, а руки перекочевали вниз. Касаюсь головки, размазывая жидкость по всей длине. Ангел снова стонет, хаотично гладит меня, словно кошку.

Разворот и теперь ягодицами ощущаю шероховатость стола, запрыгиваю на него и сажусь, пошире раздвинув ноги. Ангел блаженно поддается всем моим командам, я ведущая сейчас, и мне нравится, что мужчина беспрекословно трогает там, где мне приятно, достаточно направить его руку, целует повторяя за мной. И быстро все схватывает, в процессе понимая, что нужно делать, и мне плевать, чем это обусловлено. Теплые пальцы мужчины проскальзывают между моих складочек, предварительно сняв с меня последний ненужный сейчас кусочек ткани, доставляя эйфорию и сладкую истому. Набрав какой-то особенный ритм, ангел проводит по взбухшему бугорку – концентрация моего удовольствия – начинает потирать, как новенький пенни. Я не могу выстоять, подаюсь навстречу бедрами, запрокинув голову, сжимая в кулаке светлые кудри.

– Люблю… Азирафаэль… Люблю, – срывается с моих пересохших уст.

В этот момент мой хранитель отстраняется, разглядывая меня так, словно видит впервые.

– Майк, скажи, каково твое полное имя. – его руки замирают.

Вот же ж! Нашел время для разговоров! Они должны быть после секса.

– Я его не люблю. – морщусь, снова подаюсь бедрами, намекая на продолжение, но книголюб, похоже, настроен серьезно. – Вот сдалось тебе оно сейчас! Микаэла. Доволен?

А он был доволен, потому что на лице тут же просила светлая улыбка.

– Я знал, что у тебя красивое имя.

Ну, не идиот ли? Отворачиваю лицо. Слишком часто в детстве меня дразнили, чтобы сейчас спокойно слышать комплимент в адрес своего имени.

– Ты очень красивая, Микаэла. Словно радуга, после дождя. И нет в тебе серых оттенков. – Азирафаэль гладит меня по волосам.

Ну вот. Растрогал. В уголках глаз собираются слезы. Чувствую, что вот-вот расплачусь, но это не дают мне сделать, целуя щеки, губы, подбородок.

Азирафаэль впивается в мою шею и не успела я «ойкнуть», как твердая плоть ворвалась в мое лоно, выбив из лёгких воздух. Над ухом слышу тяжёлое возбужденное дыхание, горячее, рваное. Мужчина вновь целует меня как-то коротко, неровно, шепча комплименты: «красивая», «светлая», «исключительная» и другие не менее лестные эпитеты. Чтение книг приносят пользу. При этом руки крепко обхватили мои бедра. Танец начался сумасшедший, кто бы мог сказать, что не спортивный Азирафаэль, любитель сладкой выпечки, способен с такой страстью ублажать женщину? И я бы раньше не сказала. Не было медленной сладкой истомы, о нет. Он напоминал голодного зверя, дорвавшегося до куска мяса. Его ствол двигался во мне быстро, резко, не соблюдая какого-то определенного ритма. От такой страсти невозможно сдерживаться, я кричала, материлась. Настолько было хорошо. Стол скрипел и шатался – вот-вот сломается. С каждым новым толчком, я стонала громче, а мой хранитель только сильнее впивался в кожу пальцами, оставляя красные следы. Несколько тысяч лет воздержания никому на пользу не пойдет. Мужчина закрыл глаза, наслаждаясь новыми ощущениями, а я получала просто волшебное удовольствие. Местами казалось, что два крыла за его спиной помогают ему двигаться быстрее, подталкивая. Как будто веслами загребая воздух. Ещё и ещё, неумолимо, в конце ангел и вовсе сбросил тормоза, впившись в мою шею зубами, зажмурившись. Я притянула его ближе, цепляюсь ногтями в кожу головы, зарываясь пальцами в светлые волосы, оттягивая их.