Текст книги "Цивилизаtion"

Автор книги: ГНОМ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Во время прохождения гористого оврага мне показалось, что впереди что-то мелькнуло. Я повернулся к Тыкто и увидел, что он уже стоит в напряженной позе, взяв топор на изготовку. Остальные воины тоже приготовили луки и крепко держали копья. Я понял, что происходит какая-то ерунда: бойцы выстраивались в круг спиной к центру, вглядываясь в темные заросли.

Под ослиное ржание я озирался по сторонам, не понимая, что мне делать, когда, как в замедленном кино, увидел, что в нашу сторону летят несколько копий. Одно из них предназначалось Тыкто. Инстинктивным движением он поднял руку со щитом, и копье, ударившись о медную пластину, прошло по касательной. Три других также не попали в цель, отбитые щитами наших ребят. Тренировки не прошли даром. Еще одно копье убило лежащего осла. Шестое попало в грудь молодому лучнику апачи.

В ту же секунду из леса на нас с шумом бросилась пара десятков дикарей, вооруженных дубинами и каменными топорами. Реакция наших лучников была мгновенной – первые ряды нападавших упали, бегущие получили от одной до пяти стрел каждый. Промахов не было. На расстоянии в двадцать метров ни один из воинов не мог позволить себе не попасть в цель. Несколько нападавших притормозили или вовсе остановились, удивленные неожиданной смертью соплеменников, но Тыкто не дал никому времени на размышление. Он в два прыжка подскочил к высокому вождю дикарей и, отбив щитом атаку его каменного топора, нанес смертельный удар своим бронзовым оружием. Остальные дикари повалились на пятки, раскрыв ладони кверху, тем самым признавая поражение. Битва в пять секунд была завершена.

Я не знал, что делать и говорить. Это был первый случай, когда я видел столько смертей одновременно. Мои воины беспечно вытаскивали стрелы из врагов, хвастаясь, кто куда попал, будто это был раунд стрельбы по мишеням на тренировке. Сдавшиеся сидели на пятках, понуро склонив головы.

– Их убивать? – растеряно спросил я Тыкто

– Я убить вождь. Сейчас вождь Тыкто, – он смотрел на меня хищным взглядом победителя:

– Убивать или брать хэв?

– Брать хэв, – поспешил ответить я.

Хватит на сегодня убийств. Будут камни таскать.

Внезапно все резко вскинули луки, услышав шорох. Но опасности не было. Из кустов вышли около трех десятков женщин и детей.

– Брать хэв, – уже уверенно подтвердил я.

Тыкто одобрительно кивнул.

Похоронив в камнях убитого апачи и дав дикарям сделать то же самое со своими мертвыми, мы продолжили путь домой. Я шел в угрюмом расположении духа – кровавая битва стояла перед глазами и действовала на нервы. Единственным положительным моментом в этой истории было то, что пленные тащили почти всех наших животных. Племя было голодным и худым, поэтому отданный им на растерзание убитый осел сразу был с жадностью съеден.

Проходя по горам, я уже не отвлекался на руду, торопясь домой. Нас не было более двух недель, и мало ли что могли придумать команчи со своим взбалмошным предводителем. Первый тревожный звоночек прозвучал около каменоломен. Там никто не работал. Груда камней лежала не перенесенная.

Тыкто резко посерьезнел. Мы быстрым шагом поспешили в лагерь. Нагруженные пленники не поспевали. Тогда мы оставили пятерых воинов сопровождать ослиный конвой, а сами устремились в хэв.

Проходя перспективную стройку, мы увидели ту же картину. Бревен и камней лежало очень много. Глиняная куча тоже заметно выросла. Все было на месте. Не хватало только людей.

До лагеря оставалось около трех часов бодрого шага. Мы почти бежали. Уже на подходе было понятно, что случилось что-то страшное. Лагерь был разорен, на земле темными пятнами чернели лужи крови. Ни одной живой души вокруг не было.

Глава 20

Все, на что падал взгляд, несло в себе следы разорения. Загоны для зверей, навесы для сена, стеллажи для посуды – все было разбито и разрушено. У пещеры в неестественной позе, словно большая брошенная игрушка, лежала туша волка. Тыкто смотрел на хэв взором сумасшедшего. Если бы разум туземца начал, как мозг современного человека, искать корень зла, им, вероятнее всего, оказался бы я. Но для Тыкто злом было то, что уничтожило лагерь. И это убеждение, наверное, спасло мне жизнь.

Вождь сжимал кулаки, копя в себе эмоции и, в конце концов, взорвался. Его рев был смесью отчаяния и ярости, и именно в этот момент я кожей ощутил, насколько сильна первобытная человеческая энергия.

Стараясь не попадаться на глаза Тыкто, я подошел к очагу. Дыма не было, но зола в глубине еще сохраняла тепло. Значит, прошло не больше трех дней с момента нападения.

«Команчи вышли на тропу войны», – пронеслось у меня в голове. Доигрался я в торговлю и демократию.

Картина вырисовывалась достаточно ясно: Сыхо напал с желанием захватить много топоров или технологию их производства. Неясно было только, куда делись тела наших людей. Судя по обилию крови – многих из них убили. Но было бы странно, если воины Сыхо занимались погребением солдат противника.

Мои размышления прервал окрик из леса. Все повернули голову в сторону зарослей, и не успела оттуда показаться фигура человека, как тотчас же она стала походить на ежа, пронзенная множеством стрел.

– Не убивать! Я Ахомит! – раздался крик из кустов.

– Не убивать! – крикнул я Тыкто. – Не враг!

Солдаты ослабили тетиву, но не опустили луки. Действительно, только что убитый туземец был одним из команчей, работавших на перетаскивании бревен.

– Выходи, – сказал Тыкто, – не убивать.

Из кустов медленно показался Ахомит и еще один гастарбайтер.

Проверив, что в лесу больше никого нет, Ахомита окружили, и он начал сбивчиво рассказывать, что произошло.

С помощью перевода Тыкто удалось узнать, что воины Сыхо напали рано утром два дня тому назад, когда почти все племя еще было на месте. Команчи убили всех мужчин, которые были в лагере, за исключением Тома и еще одного кузнеца. Их вместе с женщинами нападавшие забрали с собой. Затем, судя по всему, были захвачены трудившиеся на стройке. Там в основном работали команчи, так что, вероятно, их просто вернули домой, но этого Ахомит уже не видел. Он вместе с двумя друзьями трудился в лесу и успел спрятаться, когда началась заварушка. После того как все ушли, Ахомит похоронил наших мужчин в камнях.

Солдаты отправились вытаскивать стрелы из убитого и, закончив с этим, быстро отнесли тело в пещеру смерти.

Я же думал, что делать дальше. Исходя из рассказа Ахомита, результат нападения можно было оценить так: из безвозвратных потерь – около двадцати человек мужского населения. Из потенциально возвратных – все племя женщин и детей. У нас сейчас меньше сорока вооруженных воинов да Ахомит с товарищем. Через полчаса подойдет балласт в лице пленных дикарей и десятка ослов. В такой компании идти в контратаку было безрассудно.

– Идем к Ыката, – я старался говорить уверенно, чтобы не давать ни малейшего повода для сомнений в моем авторитете.

– Брать воин Ыката и идти убивать Сыхо, – вот так кратко я резюмировал свой план.

Тыкто не колебался ни секунды. Он почти бегом двинул в горы. Через десять минут мы встретили процессию с ослами и, быстро объяснив ситуацию, развернули людей обратно.

Туземцы мало занимались рефлексированием. Для них важно было мнение вождя и их текущее физическое состояние. Так как они были живы и сыты, а вождь велел идти к Ыкате, то все смиренно шли. Тот факт, что лагерь перестал существовать, волновал, похоже, одного Тыкто.

Безумно уставший отряд, наконец, добрел до дружественных апачей. Мы двигались без сна последние двадцать часов, причем часть этого времени проходило в нервной беготне. Больше всего я боялся, что, дойдя до цели, мы увидим ту же печальную картину.

К счастью, лагерь был цел. Нас радостно встретили, с интересом взирая на пленников с ослами.

Ыката был в курсе нападения. Вчера его люди пришли к нам менять руду, увидели разруху и, вернувшись, рассказали о случившемся. Он покачал головой, вероятно, выражая соболезнования, но в целом выглядел довольно равнодушным.

Тыкто рвался начать переговоры об общем войске, но я остудил его пыл. Сгрузив ослов в загоны для овец, и объяснив апачам про плененное племя, я приказал идти спать. На свежую голову разговор будет лучше.

После воскрешающего сна мы стали держать военный совет. Я предложил Ыкате взять всех имеющихся мужчин и отомстить вероломному шаману. К моему удивлению, всегда покладистый и мягкий Ыката встал в позу.

– Если я отдам тебе людей, то как я смогу защитить свое племя? – так вкратце звучал перевод его речи.

Тыкто был вне себя. Большим усилием воли ему удавалось держать себя в руках. Я искал компромиссы, доступные доисторическому пониманию.

– Ты прав, что племя на время останется без защиты. Но с твоими людьми у нас больше шансов победить, а значит обеспечить безопасность всем, в том числе и тебе. Если же мы проиграем, то горстка оставшихся у тебя солдат все равно не сможет защитить лагерь, как не смогли наши люди противостоять войску Сыхо из пары сотен человек.

Ыката был непреклонен. Помимо того, что он не давал нам новых солдат, услышав про две сотни человек, он решил оставить у себя и не отпускать около двадцати воинов апачи, бывших с нами в экспедиции. Ситуация усугублялась. Воевать группой из оставшихся двадцати мужчин было вовсе безрассудно. Я не знал, как переломить ход беседы. Тыкто закипал. Еще немного, и у двух племен мог остаться только один вождь.

Ыката тоже прекрасно видел недобрый взгляд Тыкто и подозвал сыновей, чтобы обеспечить себе тылы. Чук и Гек спешно подошли, став невольными слушателями дипломатической беседы. И это дало неожиданный эффект.

Гек поддержал решение отца, а Чук, наоборот, неожиданно заявил, что после случившегося его племя не может бросить Каву и Тыкто. Отец гневно смотрел на красноречиво говорящего сына. А я молил только об одном, чтобы на моих глазах не повторился сценарий Тараса Бульбы. Но отеческая любовь возобладала, и Ыката вынес Соломоново решение: все те, кто сам захочет последовать за нами – могут идти.

С Чуком собралось двенадцать человек. Наш отряд вместе с Ахомитом теперь насчитывал тридцать пять бойцов. Себя я не считал.

После подсчета голов Тыкто скомандовал «в путь», понимая, что большего в этой сделке мы не получим. Я же выторговал небольшой бонус: Ахомита и его товарища нарядили в броню, а оставшиеся воины дали нам несколько своих стрел и копий.

Попросив Ыкату не убивать ослов и зорко следить за пленниками, мы отправились мстить.

Пройдя буквально несколько километров, все заметили группу людей, движущихся в нашем направлении. Лучники приготовились к бою.

Фигур было около пятнадцати, и я не очень опасался встречи с ними. Но сердце тревожно забилось.

Однако шедшие навстречу не проявляли никаких признаков агрессии. Еще пара минут, и мы поняли почему. Это шли рыбаки: восемь человек апачи и столько же работников из племени Сыхо. То, что добытчики рыбы жили отдельно на берегу, спасло им жизнь. Я же уменьшил счет безвозвратных потерь на восемь человек. Отличная новость!

Увидев живого и здорового Каву с отрядом, все искренне обрадовались. Но, узнав, куда и зачем мы идем, команчи резко посерьезнели. Перекинувшись парой слов между собой, один из них вышел вперед и сказал, что не пойдет убивать солдат Сыхо. Через секунду топор Тыкто разнес ему голову. Игры в демократию закончились.

Не стоит, наверное, говорить о том, что больше явных дезертиров не обнаружилось. Но это не означало, что они не появятся в дальнейшем. Поэтому Ахомиту было дано задание за время пути убедить соплеменников, что жизнь с Кавой для них будет лучше, чем со злыми и жадными шаманами. В противном случае за предателей он ответит головой. Ахомит все понял и немедленно занялся пропагандистскими увещеваниями.

Само собой, мы не стали рассказывать о решении Ыкаты и предлагать рыбакам возможность выбора. Каждый из воинов понимал, что чем больше нас будет, тем выше общие шансы на выживание и победу.

Несмотря на то, что людей в отряде стало пятьдесят, в своей атакующей силе он прибавил несильно: на команчей я надежду не возлагал, лишь бы не мешали. Да и оружия у них не было. Рыбаки апачи имели всего два копья и два каменных топора. Четверо вовсе были безоружны. Пришлось делиться снаряжением. Итого получилось пятнадцать лучников, из них некоторые с топориками, двадцать человек с камнеметалками, топорами и копьями. Еще четверо апачей были просто с топорами.

Мы бодрым шагом двигались по плоским горам, находясь на виду. Когда оставалась примерно пара часов пути, отряд свернул в лес. Идти было сложнее, но шансов, что нас заметят, стало гораздо меньше. Однако, как вскоре выяснилось, эти шансы все-таки были. Едва различимый треск ветки, который я даже не расслышал, подсказал опытным охотникам, что от нас убегает человек. Чук с двумя лучниками бросился вперед и через пять минут вернулся, держа в руках окровавленную стрелу и трофейный каменный топорик, который был вручен одному из безоружных команчей.

Сыхо расставил дозорных, которые должны были возвестить о приходе Кавы. Понимая, что разгромом лагеря он не уничтожил самую боеспособную часть племени, шаман постарался оградить себя от неожиданностей вроде той, что постигла хэв Тыкто. Надо признать, что древние дикари переигрывали меня в военной науке, и это ужасно злило.

После происшествия с дозорным пришлось двигаться особенно осторожно, высылая вперед несколько лучников во главе с Чуком. К лагерю врагов мы подошли, когда уже начало темнеть. Нужен был план нападения. Изначально я представлял себе, что мы, как спецназ в голливудских боевиках, проникнем в лагерь. Бесшумно снимая стрелами часовых, проберемся вглубь обороны и убьем Сыхо, двух других шаманов и военного вождя Ба-То. Лишившись руководства, задиристое племя должно перейти под наш контроль, как это произошло в ущелье пару суток назад с более мелким отрядом дикарей.

Я рассказал о плане Тыкто и Ахомиту. Знания последнего должны были помочь в ориентировании на местности и подсказать, где искать Сыхо. К тому же мне было интересно узнать их мнение, поскольку на свои тактические таланты я уже не полагался.

Ахомит задумался и сказал, что Сыхо спит в глубине средней пещеры. Около ее входа всегда горит огонь, и дежурят воины. Как только они заметят нас – поднимется крик. Ахомит пессимистично поджал губы. Тыкто от комментариев и вовсе воздержался.

Достойного решения я пока не находил и, сидя в траве, разговаривал сам с собой.

– Можно попробовать стрелять в пещеру издалека, в надежде убить вождя, – перебирал я варианты в поисках сценария оптимального нападения. Эта шальная мысль позволила мне не наступить еще раз на те же грабли.

– Что за бред, – пробормотал я, – стрелять в темноте и в темноту…

Мы снова подползли к краю холма и посмотрели на лагерь внизу. Зоркий глаз Тыкто заметил несколько человек, стоящих в дозоре метрах в пятистах от лагеря по всему периметру. До ближайшего от нас было не более двухсот шагов. Около пещер горело пять больших костров, ярко освещавших все вокруг. Незаметно подойти к лагерю было невозможо.

Мы отползли обратно к своим. После увиденного я окончательно решил, что во тьме атаковать не будем. Надо пользоваться умением убивать на расстоянии, которое в полной мере реализуется только при идеальной видимости. Хватит ночных вылазок.

Позвав Чука, я рассказал ему, Ахомиту и Тыкто о своем новом плане, который и был единогласно утвержден.

Глава 21

Рано утром племя команчей увидело стоящих на вершине холма Каву, Тыкто и троих воинов. Тыкто издал истошный рев, заставивший броситься задремавших дозорных в сторону лагеря.

– Кава-а-а-а! – разнеслось по просыпающейся долине.

Через полминуты в нашу сторону ринулось около тридцати солдат с топорами. Подпустив их метров до ста, мои камнеметальщики дали первый залп, а из травы поднялось еще пятнадцать человек, двое из которых были с луками. Через секунду бегущих в гору людей стало на восемь человек меньше. Еще через три секунды – бежало уже около пятнадцати, причем большая часть – в обратную сторону. Выжившие, продолжавшие по инерции мчаться в первых рядах и не видевшие, что стало с их товарищами, получили свою порцию стрел и камней.

Наши шансы возросли. Войско Сыхо сократилось на двадцать юнитов, и, судя по всему, далеко не самых худших.

После унизительного фиаско новые решения в стане врага принимались уже не так оперативно. Прошло долгих пять минут, а движений в нашу сторону все не было. Пока ситуация развивалась по плану, и я включил самое страшное оружие двадцать первого века. Пропаганду.

Мы с Тыкто приблизились метров на триста так, чтобы наши слова были отчетливо слышны во вражеском гнезде.

– Воины, – кричал Тыкто, проявивший в этот драматический момент всю силу своего голоса, – Кава дает еду, а не забирает ее. Ваши жены и дети будут много есть. Убейте Сыхо и Ба-то, и Кава сохранит вам жизнь. Кто посмеет подойти к Каве с оружием – умрет от тонкого копья.

В лучшей традиции немецкого репродуктора Тыкто повторил агитку несколько раз. В ответ были слышны истошные крики Сыхо, предназначавшиеся соплеменникам. Во вражеском логове намечается смута, радовался я. Идеальным вариантом будет вынос головы шамана на блюде. Мы ждали переворота. Но мои расчеты не оправдались.

Изо всех пещер стали высыпать люди, и от лагеря в нашу сторону рванула огромная толпа. Крича и размахивая топорами, копьями или просто дубинами, они быстро приближались. Похоже, что воинов у Сыхо было больше, чем пара сотен.

Мы бросились бежать к своим. Пятьсот метров, разделявшие нас, нападающие преодолеют за минуту. Я мчал со всех ног, но умом понимал: даже если нам дадут отстреляться, и все выстрелы достигнут цели, то нужного количества снарядов у нас просто нет. Надеяться можно было только на чудо.

Нападавших начали осыпать камни и стрелы. Кто-то падал, но, несмотря на активное пропалывание, масса людей не уменьшалась. По условному крику, который подал запыхавшийся Тыкто, с левого фланга поднялись лучники Чука. Первые два залпа этих пятнадцати человек, сидевших в засаде, остались незамеченными. Дикари не понимали, откуда идет стрельба, и в азарте бежали за мной и Тыкто, не обращая внимания, что падают их товарищи. Затем несколько врагов все же попытались добраться до отряда Чука, но были пронзены.

Нас от дикой толпы отделяли лишь пятьдесят метров, когда стало совершенно очевидно, что рукопашная схватка неизбежна. Войско Сыхо поредело, наверное, наполовину, но все равно оставалось еще более сотни человек, яростно желающих нашей крови.

– Гным уходить! – зло крикнул мне Тыкто. Затем он картинно поднял топор и, прикрываясь щитом, бросился на нападавших. За ним, сменив брошенные луки и камнеметалки на топоры и копья, последовали остальные воины. Я развернулся и побежал. За спиной была сеча.

***

Страх бил в виски и колотился в груди. Несколько секунд я бежал не оборачиваясь. Сначала потому, что не хотел видеть, как погибает все мое племя, а затем… Остановившись, я не верил своим глазам. В полном обмундировании, размахивая топорами, навстречу мне неслись Гек и пара десятков парней.

Его брат, в тот момент атаковавший врукопашную с фланга, тоже заметил подмогу. Кликнув двоих своих лучших воинов, Чук бросился с ними вниз по склону в сторону лагеря. У него оставалась одна стрела, и старший сын Ыкаты знал, кому она была предназначена.

На холме рекой лилась кровь. Кожаные доспехи, отлично гасящие удары дубин и даже кремневых топоров, к сожалению, не защищали голову. Завороженно глядя на яростный бой, я не переставал благодарить судьбу за то, что не уменьшал количество тренировок со щитами. Орудуя одновременно топором и кожаным кругом с медной пластиной внутри, один мой воин стоил четверых. Ловкости в уходе от ударов способствовала игра в гандбол. Но даже это преимущество в подготовке не позволило бы выиграть битву, не приди Гек на помощь.

Ворвавшись с отрядом в самую гущу врагов, он мгновенно свел на нет подавляющий перевес противника, сменив на передовой слабеющих и израненных бойцов. Наши бронзовые топоры не оставляли супостатам шансов. Отбрасывая тела щитом и нанося точные удары, Гек пробился к Быку, которого команчи со всех сторон били дубинами. Несмотря на десяток атакующих, Бык держался на ногах в гуще сражения, защищая левой рукой голову и нанося правой сокрушительные удары. Увидев поддержку, Бык как будто получил второе дыхание и, заорав, пошел в контратаку. Впервые в глазах нападавших появились сомнение и паника.

Ход битвы был переломлен.

Не зная этого, Чук продолжал приближаться к центральной пещере, около которой стояло пятеро воинов, держащих на изготовку бронзовые топоры. Сыхо и Ба-То находились внутри, Чук чувствовал это всеми фибрами своего тела.

Секунду защитники пещеры и Чук с двумя воинами смотрели друг на друга, после чего разом ринулись вперед. Несмотря на наши щиты и доспехи, перевес у обороняющихся был значительный. Латы не останавливали бронзовые топоры, и подготовка этих воинов была, похоже, не хуже нашей. Чук убил двоих, когда, стоя на карачках, он обернулся и увидел, что оба его товарища лежат без движения, а двое команчей бегут к нему, занеся топоры с окровавленными лезвиями.

Не успевая встать, сын Ыкаты зажмурился в ожидании удара и мысленно приготовился отправиться в страну спящих, но удара не последовало.

Открыв глаза, он увидел, что, презрев всевозможные табу и правила, а также инстинкт самосохранения, пленные женщины толпой снесли вооруженных мужчин и яростно колотят их камнями.

Чук вскочил и рванул в пещеру. В полумраке стоял безоружный Сыхо, держа в руках лишь украшенный скипетр. Шаман выставил вперед жезл и бормотал то ли проклятия, то ли заклинания. Бросив на землю топор, Чук взял болтавшийся на ремне лук, единственную стрелу и стал медленно натягивать тетиву, целясь врагу в точно лоб.

Сыхо прекратил заговор и не шевелился. Наконечник стрелы коснулся пальцев левой руки, и холодный металл передал коже, что лук натянут до предела. Воин отпустил тетиву, но раздался предательский звук лопающейся веревки. Стрела упала на землю.

В ту же секунду из темноты с рычанием бросился Ба-то. Второй раз за последнюю минуту Чук понял, что страна спящих готова принять его, но и в этот раз боги решили иначе. Словно напоровшись на невидимую стену, Ба-то оступился и упал к ногам Чука, ломая торчащую из груди стрелу. У входа в пещеру, крепко держа свой лук, стоял брат.

Чук бросился к шаману и одним сильным ударом в лицо свалил его на землю. Вырвав из рук колдуна посох, воин, словно убивая вампира, вонзил его врагу в самое сердце и тем закончил жизнь этого подлого человека. Взяв Ба-То и Сыхо за волосы, он вытащил тела из пещеры и бросил на землю, под утренние лучи февральского солнца. К центральной площадке уже подходили наши уцелевшие бойцы. Из соседних пещер осторожно выглядывали женщины. Чук и Гек крепко обнялись. Битва была окончена.

Трудно передать словами радость, которую я испытал, увидев живого Тыкто. На его доспехах было множество вмятин. Медные пластины, похоже, не раз спасли ему жизнь. Кровь из отрубленного уха капала на плечо, левый глаз заплыл в огромном синяке, но Тыкто улыбался и, кажется, был готов драться дальше.

У нас осталось около тридцати пяти воинов, крепко стоящих на ногах. Кто-то наверняка не смертельно ранен. Потери казались ужасны, но потери команчей были, по меньшей мере, в пять раз больше.

Ахомит, на удивление, тоже остался жив. Его команда из нескольких людей не принимала участия в битве, предпочтя покориться победителю. Как выяснилось в дальнейшем, этой парадигмы придерживались не только они. Множество мужчин поднимались с поля боя и понуро брели в сторону лагеря. Часть из них была легко ранена, другие вообще не имели видимых повреждений. Рядовые команчи не желали битвы и предпочли симулировать, падая на землю вместе со своими собратьями.

Поверженные мужчины не смели подходить к нам близко, робко кучкуясь метрах в ста от главной пещеры. Раздавать ордена надо было незамедлительно. Я сказал Тыкто, что Чук должен стать новым вождем племени, и об этом нужно объявить всем. Был, конечно, риск, что Тыкто воспротивится, все-таки старшим по званию здесь был он. Но первобытные понятия были достаточно серьезными, чтобы довлеть над самолюбием. Показывая топором на Чука, Тыкто заорал:

– Кава сказал: он убил Сыхо! Он новый вождь!

Ответом ему стал радостный возглас десятков наших воинов.

– Он ваш вождь! – закричал еще раз Тыкто, обращаясь на этот раз к поверженной толпе, и ликование поддержали уже несколько команчей.

Чук, еще не осознав, что стал главой племени, превышавшего по численности племена Тыкто и Ыкаты вместе взятые, поднял вверх руки и издал звериный крик.

На этот раз поддержка населения была почти полной.

Тыкто, похоже, понравилось толкать публичные речи. Перевод его дальнейших фраз был смесью примитивной пропаганды и предвыборных обещаний. Опасаясь, что вождь наговорит отсебятины, я включился и стал подсказывать тезисы.

Тыкто объяснил, что племя теперь под надежной защитой Кавы. Те, кто слушался злого шамана, лежат мертвые. Новый вождь любит Каву и поэтому победил Сыхо и Ба-то. Еду отбирать никто не планирует: племя будет охотиться и кормить свои семьи тем, что добудет.

Воины команчи кивали, сев в знак повиновения на пятки и подняв ладони вверх. В результате битвы в племени на триста с лишним женщин и детей осталось около восьмидесяти мужиков.

После коронации Чука нужно было заняться скорбной работой и привести поле боя в порядок. Примерно двадцать тяжелораненых команчей передали семьям. Троих наших еще живых бойцов я перевязал, используя кожаные ленты, нарезанные из рюкзаков. Главное было – остановить кровотечение. Показав команчам на примере, что надо делать, я успокоил свою совесть. Дальше лечение зависит от них. Перевязывать недавних врагов не было ни малейшего желания.

В пещере, где были пленные женщины, нашелся Том. Ему не давали ни еды, ни воды, но он был жив и даже сделал попытку улыбнуться, узнав меня. Еще одного кузнеца найти так и не удалось. Наши женщины и дети были живы и невредимы если не считать небольших ссадин и синяков. Они плакали от счастья, видя вождя своего племени, который пришел их спасти.

Весь оставшийся день команчи занимались тем, что хоронили убитых собратьев. Я не видел ненависти в их глазах. Скорее покорность. Покорность новому вождю и судьбе. Древний человек принимал факты и жил исходя из случившегося. Что произошло – то произошло.

Наш гарнизон занял отдельную пещеру. Попировав остатками украденных у нас же запасов, которые мы нашли в пещере шамана, племя улеглось спать, чтобы завтра начать новую жизнь с новым вождем.

Двоих приспешников Сыхо так и не нашли.

Война была окончена, настало время возвращаться домой. В лагере команчей остался Чук с десятком верных бойцов, призванных обеспечить военное прикрытие, и Ахомит, выполнявший роль связи с общественностью. Он, как миссионер, ходил по родам, разговаривая с главами и выясняя настроения. Новый вождь должен быть не только сильным, но и чувствовать желания населения, завоевывая его любовь. Многие семьи остались вообще без мужчин, и им нужна была поддержка, обеспечивающая лояльность. Ахомит стал необходимым связующим звеном между молодым вождем и его народом.

Гек с пятью бойцами отправился к Ыкате, известить его о победе и новом статусе своего старшего брата. За ними неспешно двинулся и я вместе с Тыкто, оставшимися пятнадцатью воинами и женщинами с детьми. Сейчас надо было налаживать нормальный быт, а у Ыкаты нас ждали сорок пленных голодных ртов, десяток непокорных ослов и полное непонимание, с чего начинать мирную жизнь.

Глава 22

Первочередной задачей, стоявшей перед нами, было обеспечение себя продовольствием. Команчи уничтожили огромное количество запасов и разорили нашу ферму. Если за пару дней не наладим снабжение, то придется резать кабанов, зайцев, ослов и коз, а этого нельзя было допустить.

Без чужой помощи я обойтись не мог, и перед тем как уйти от Ыкаты, мне пришлось согласовать с ним несколько условий и правил, определяющих жизнь в первые месяцы после войны. К счастью мы сошлись в понимании того, что сейчас важнее всего создать запас еды, а уже после можно вернуться к производству посуды, веревок, топоров и других вещей. Общество вновь было отброшено в каменный век, с ВВП на сто процентов состоящим из сельского хозяйства.

Взяв с Ыкаты обещание не убивать ослов и других домашних животных даже в случае голода, я оставил ушастых тварей ему на попечение до лучших времен. Шестеро из апачей отправились на море ловить рыбу. Благо ловушки и плоты были нетронуты. Пленные мужчины должны были заниматься доставкой морепродуктов с моря в наш хэв и в лагерь Ыкаты. Никаких обменов или торговли с апачами не было. Добычу делили поровну.

Все женщины первое время были заняты розыском съедобных кореньев, отобранных как особо привлекательные накануне нашего похода на север. Лишь девушки–гончары не отвлекались от работы: готовить без посуды было очень неудобно, а при нападении побили много утвари.

Одного мужчину пришлось занять на рубке деревьев. Пленные женщины носили дрова и давили на меха, обжигая керамику.

Подростки и дети били птиц и искали корешки, а мои воины проверяли силки, которых за неимением достаточного количества веревок явно не хватало. Пришлось даже возобновить загонную охоту.

Через неделю подобного антикризисного менеджмента мы начали накапливать запасы. Появилась возможность переключить часть женщин на веревкоплетение. Еще через некоторое время началось изготовление корзин и починка изгородей. А спустя неделю я забрал у Ыкаты двух беременных коз и десяток поросят в починенный загон. Туда же отправилась пара дюжин зайцев. За год мы должны были восстановить прежнюю популяцию фермы.

Жизнь постепенно налаживалась. И если о выплавке руды и о возобновлении стройки я даже не помышлял, то вопрос с продовольствием был практически закрыт.

В середине марта мы приняли делегацию от команчей. Чук явился в забавной боевой раскраске, которой подданные наградили его в соответствии с новым статусом. Месяц правления нового вождя в целом прошел нормально: несколько его воинов нашли себе жен, о битве не вспоминали, еду никто не отнимал, но вопрос с питанием был далек от решения. Охотников не хватало, и племя с трудом обеспечивало себя рыбой и растительной пищей. Чук понимал, что ему нужны были силки и рыбные ловушки для полноценной охоты, но никто кроме нас делать их не умел. Команчи пришли договариваться.

Мне требовалось больше материала для веревок, и я хотел усилить группу рыбаков, поэтому предложение было простое: Чук дает нам пять женщин на сбор крапивы и иван-чая и столько же мужчин для ловли рыбы. Взамен он получает четыре метра веревки в неделю (веревка считалась кусками примерно по два метра – столько получалось от земли, если поднять кверху руки) и две сплетенные ловушки для рыбы.