Текст книги "Цивилизаtion"

Автор книги: ГНОМ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Кава! – Я еще раз стукнул себя в грудь и спрыгнул с носилок.

Племя чужаков дернулось, расступилось и из глубины к нам вышли трое мужчин, одетые в одинаковые шкуры до пят. На головах у них были уборы из веток, перьев и других висюлек. Это напомнило мне непонятную вещь, поднесенную в качестве «цаги» от Тыкто в момент нашей самой первой встречи. Лица троицы украшал дикий белый окрас, делая их похожими на уродливых мимов. У среднего, похоже, был выбит глаз, и теперь он глядел на меня уцелевшим прищуренным оком, словно циклоп. В руках у него была короткая деревянная дубина с черепом птицы на конце. Палка была украшена такими же странными аксессуарами, как и голова шамана. Двое стоявших по краям держали руки под шкурой так, что их не было видно.

После паузы средний начал говорить, медленно протягивая звуки:

– Сыыхо Иилао Кава тамА.

– Сыхо верить нет, что ты Кава, – тихо сказал мне Тыкто, но я уже понял смысл фразы без перевода.

Жаль, что я не знаю, как сказать: «Каве плевать, верят в него или нет» мелькнула дерзкая мысль. Главный шаман был омерзителен необыкновенно. Редкие зубы цвета переспелого банана напоминали стену старого замка. Рыбий глаз смотрел не моргая. Безобразие Сыхо с легкостью дало бы фору таким образчикам красоты, как Фредди Крюгер или Азазелло. Но не внешность пугала меня. Оштукатуренный дикарь мог не думая отдать приказ лишить нас жизни, если я не найду мгновенного решения.

Я медленно наклонился и поднял камень размером с голубиное яйцо, после чего, выставив вперед левую руку с камнем, показал классический фокус, именуемый «французский сброс». Я сделал вид, что взял кусочек известняка правой рукой, и повел ее перед собой по дуге, провожая глазами. Пользуясь тем, что туземцы следили за правой рукой, на которую падал мой взгляд, я аккуратно положил камень, оставшийся в левой руке, в карман пуховика. После этого я медленно разжал пальцы правой ладони, показывая, что предмет исчез. Вздох изумления прошел по недоверчивой толпе.

Видя, что взгляд среднего шамана вцепился в мою левую руку, я точно так же медленно поднял ее и показал, что она пуста.

– Кава! – крикнул я еще раз, взял с носилок отполированный бронзовый топор и аккуратно положил его на землю, после чего отошел назад шагов на пять.

– Кава ыым цага, – повторил я и тихо велел Тыкто: «Скажи ему, что этот топор из камня Кавы горит, как солнце и острый, как зуб медведя».

Тыкто старательно перевел.

Сыхо взял топор, и лезвие блеснуло в лучах костра и факелов. Он подошел к двум другим ряженым, и те, вынув руки из-за пазухи, начали изучать диковинную вещь. Я молча смотрел, как инспектируется наше бронзовое творение. Один из шаманов провел пальцем по острию, и по металлу потекла капелька черной крови. Все трое тут же одобрительно забубнили. Похоже, подарок пришелся им по душе.

– Сыхо брать цага Кава, – Тыкто перевел мне слова шамана, который продолжал говорить, – Сыхо хотеть много такой топор. Что делать племя Сыхо для Кава?

Вот так с места в карьер. Сюда бы Седого, который был спец по жестким переговорам и встречам без репетиций. Мне же сейчас было очень непросто играть роль фальшивого божества, которому к тому же не сильно доверяли.

Я начал издалека, медленно подбирая слова и вытягивая время:

– Далеко есть хэв, в нем вождь Тыкто, – я показал на переводящего вождя.

– Кава пришел к Тыкто и научил его делать много новых вещей, – я подошел к носилкам и принялся доставать предметы.

– Канат. Фляга. Горшок. Оружие из камня Кавы, – я указал на топор в руках Сыхо.

Шаманы, на удивление, не спешили изучать вещи, по-прежнему глядя то на топор, то на наши копья, на которых так же блестели наконечники из бронзы.

– Делать топор из камня Кава надо много дней, – я старался подобрать правильные слова и донести мысль, которая, наконец, родилась в моей голове. – Племя Тыкто помогает делать топор. Но чтобы сделать его для Сыхо, мне нужно еще много людей.

Шаманы по бокам что-то постоянно мурлычили главному, и когда пауза в моих словах возникла такая, что окончание речи стало очевидно, он молвил:

– Сыхо давать муж, – он показал на свою ладонь с растопыренными пальцами.

– Всего пять человек? – тихо переспросил я Тыкто.

– Да, – подтвердил он мою догадку.

Я лихорадочно прикидывал, какая экономическая себестоимость топора. Только бы не прогадать...

– Одна рука муж не сможет помогать сделать топор, – и я поднял обе руки ладонями вперед.

– Мне нужно две руки муж и две руки жена. Они помогать Кава. Тогда Сыхо получать один топор через семь дней.

На этот раз переговоры внутри шаманской тройки проходили дольше. Я не знаю, какими были познания дикарей в математике, но после активного кудахтанья стало понятно, что предложение показалось им приемлемым.

– Ахомит! – резко крикнул один из шаманов.

Из толпы вышел ладный воин и сел перед шаманами на пятки.

– Сыхо сказать Ахомит брать две руки муж и две руки жена, – суфлировал мне Тыкто, – идти вместе с Кава.

Ахомит быстро умчался в темноту, и через пару минут вернулся с группой туземцев для депортации.

– Кава давать цага. Еда, – решил я добавить вишенку на торт, и мои подтащили три большие корзины, наполненные снедью. Но реакция шамана меня удивила.

– Племя Сыхо много еда. Кава идти делать топор, – сказал он и, развернувшись, ушел в сторону пещеры. С ним скрылись двое приспешников. Аудиенция была окончена.

Я чувствовал себя окунутым в дерьмо. По сути, шаман запряг меня, не взяв никаких подарков. Да, дал людей, но рабочей силы ему, похоже, не занимать. Что ж, надо возвращаться.

– Идем хэв, – скомандовал я Тыкто и залез на носилки. Факелы догорали. Мы скрылись за холмом, освещаемые тусклой луной. Вскоре к нам примкнули Чук и Гек, не выдавшие себя во время беседы с Сыхо.

Через час пути было решено сделать привал и расположиться на ночлег. Факелы давно потухли, и я с ужасом вспомнил, что зажигалка больше не работает. На мое счастье, в одном из четырех горшков остались красные угли. Раздув их, мы улеглись у костра. Тыкто посмотрел тем же взглядом недоуменного недоверия, которым он одарил меня, когда заметил огонь в пещере Сыхо. Я не стал ничего объяснять и молча лег спать, закутавшись в теплый пуховик.

Путь до команчей, как я обозвал племя Сыхо, занял около двенадцати часов. Наверное, найдя более удобные тропы, можно будет добираться быстрее. Примерно на середине пути апачи отделились и пошли в сторону гор.

Пока мы медленно пробирались через леса и быстро шагали по ровным горным склонам, я размышлял, куда определить свалившиеся на меня двадцать человек малограмотной рабочей силы. У меня давно зрел план строительства промежуточного лагеря между моим племенем и апачами. Там находилось засеянное поле, было ближе к горам, и относительно недалеко стоял лес. Можно направить людей на подготовку стройматериалов. Но перед этим следовало объяснить Тыкто и Ыкате, чего именно я добился этим походом. Четыре месяца изнурительной подготовки – и Кава идет обратно, делать топор местному вождю.

Глава 18

Поход к команчам завершился, и следовало подвести итоги. Были ли плюсы? Определенно. Мы нашли новое племя из нескольких сотен человек (эта прикидка была сделана на основе толпы мужских силуэтов около костра). Значит, с ними можно установить обменные отношения и получать от них помощь. Никто при этом не погиб, беседа была дружелюбной.

Тут я поморщился, вспоминая, как шаман повернулся задом и ушел в пещеру.

Впрочем, есть и минусы. Меня не признали Кавой так, как это сделали два других племени. Не было пиетета, повиновения. И, важный момент, отсутствовала нужда в еде. Интересно, как они охотятся, чтобы прокормить такую ораву?

В целом, все равно неплохо, решил я. Ведь наверняка команчи умеют делать что-то полезное. А после первого топора и восторженных впечатлений гостей о нашем высокоразвитом быте могут возникнуть новые темы для сотрудничества.

Людей, которых привел Ахомит, разместили в стороне от пещеры, сделав для них маленький очаг. Поскольку я планировал занять прибывших команчей исключительно работой на меня и пищу добывать они не будут – значит, придется их кормить. Так что двадцать новых ртов было приглашено к вечерней трапезе.

Насчет обилия еды шаман, похоже, лукавил. Люди Ахомита уминали куски мяса не жуя, как детдомовцы. Что ж. Тем лучше для нас.

Лишь после того, как все разошлись спать, я получил возможность спокойно поразмышлять над организацией труда. Не хотелось тратить время на обучение новичков, поэтому работа для них должна быть простая и тупая. Несколько вакансий нашлось сразу и уже утром они были благополучно закрыты новыми людьми.

Четверых я определил на добычу глины и ее транспортировку к месту нового строительства. Глина стала популярным расходным материалом – помимо новой печи или даже печей, которые я хотел соорудить, она пригодится и для кирпичного производства. Сырье поначалу просто сваливали на землю, однако частые дожди в это время года вынудили меня сделать ограждения из бревен для растущей рыжей кучи.

Еще двое принялись таскать рыбу и соль с моря. До этого двое рыбаков убивали целый день на путь туда и обратно, теперь же эффективность возросла. Я заменил квалифицированных рабочих простыми тружениками.

Три женщины отправились собирать крапиву, дав возможность одной из собирательниц продвинуться в плетельщицы – недостатка спроса на веревки никогда не было: чем их больше, тем больше силков, а значит, и пищи. Остальных женщин направил на кухню к «королеве-матери», чтобы помогали чем придется. Четверо мужиков за неимением подходящей работы были отданы Чуку и Геку для помощи в охоте.

Худо-бедно, но пришлые не бездельничали.

Определив гастарбайтерам занятия, я взял несколько моих бойцов с Тыкто и отправился с ними в горы, туда, где известняк лежал открыто, массивными слоями. Выбрав подходящий кусок, я начал тренироваться в профессии каменотеса, параллельно обучая четырех человек.

Острым концом молотка, изготовленным для рудокопов, я сделал бороздку, которой очертил периметр будущего блока и его боковые стенки. Затем, используя инструмент вроде бронзового клина или долота, начал углублять канавку. Известняк был довольно податливой породой, и за час я выломал кусок размером примерно в два раза больше стандартного кирпича по каждому измерению. Туземцы послушно наблюдали за моими стараниями.

Вспотев, я вдруг подумал: «Может, не стоило это затевать? Не проще ли было налепить кирпичей рядом со стройкой, благо глина недалеко и натаскать ее можно сколько угодно». Взвесив получившийся блок на руках, я стал размышлять. При должной сноровке и хороших инструментах туземцы начнут делать такой камушек за полчаса, производя в день около пятнадцати–двадцати штук. По объему он в восемь раз больше обычного кирпича, то есть дневная выработка будет эквивалентна примерно ста двадцати кирпичам. Пожалуй, один туземец в состоянии столько сделать, особенно если будет использовать большие ячеистые формы. Но ведь кирпичи еще надо высушить и обжечь. Затем выбросить треснувший брак. Получалось, что занятых людей на кирпичах будет значительно больше. Значит, продолжаем упражнение.

Туземцы начали тренироваться с молотком и зубилом. К концу дня каждый из них выстрадал небольшой блок. Обучение меня удовлетворило. На сегодня хватит. Надо было спешить: до лагеря около четырех с лишним часов ходу.

Выплавив в ближайшие пару дней кувалды и бронзовые клинья, я вооружил моих каменотесов инструментом и, проведя финальную тренировку, велел делать блоки размером примерно в тридцать сантиметров в глубину, пятнадцать в высоту и пятидесят в ширину. Так получался камень весом около шестидесяти килограммов. Его смело можно было нести вдвоем на носилках или в руках, чем и стали заниматься сначала двое, а затем четверо присланных работников. Еще через два дня я понял, что без телеги, похоже, не обойтись. На каменоломне скопилось уже несколько десятков готовых камней. Носильщики не успевали. Появилась реальная необходимость изготовления полноценного колеса.

Очевидно, что легкое колесо со спицами – это слишком долго и сложно. Круг от толстого пня тоже не подходил – колесо должно быть большим, около метра в диаметре, чтобы облегчить езду при отсутствии дорог. Я пошел по самому простому пути. Имея гвозди, мне не составило труда сделать круг из трех сбитых между собой досок.

Но тут встал второй практический вопрос. Вращается колесо, а ось фиксируется или вращается ось с приделанным намертво колесом. И тот и другой вариант мне не нравился по разным техническим причинам, но надо было что-то решать, и я выбрал жестко закрепленную ось. Для быстроты сделал ее из дерева, и первая запряженная туземцами телега поехала в сторону каменоломни.

Правда, радость длилась недолго – при первой же попытке нагрузить на телегу много камней деревянная ось отломилась. Для прочности требовался металл, причем много. Кроме того, нужно было придумать, как сделать глиняную форму для отливки. Таких длинных вещей мы еще не производили. Сложность заключалась в том, что лить придется «в торец», а значит, под желобок у печи форму просто так не подсунешь... Для изготовления бронзовой оси была разработана целая операция. Гладкую деревянную палку обмазали красной глиной и аккуратно обожгли. Получившийся полутораметровый сосуд был вертикально погружен в яму, выкопанную около слива металла из нашей печи. Руды загрузили под завязку, и в отверстие за пять плавок было залито около тридцати килограммов бронзы, которые превратились в тяжеленную ось для будущей телеги. Жуткая расточительность. Осознав, что вместо этого можно было сделать десять топоров, со второй осью я решил пока повременить.

Кстати, о топорах.

Неделя, отведенная мне для производства оружия из камня Кавы, подошла к концу еще в тот момент, когда появился первый прототип деревянной телеги. Топор, который я планировал отдать Сыхо, был сделан заранее, и по окончании срока я отправил с товаром в лагерь команчей двоих воинов из нашего племени и пару гастарбайтеров. Бегом они должны были обернуться меньше чем за тридцать часов, но по истечении времени никто не пришел. Не появилось никого и на второй день.

Когда подходили к концу третьи сутки, и мы начали подумывать о снаряжении новой боевой экспедиции, прибежал один из отправленных к команчам воин. Он, запыхавшись, сообщил, что Сыхо отправил еще сорок мужчин и сорок женщин, и теперь «ждать от Кава одна рука топор». Через полчаса к нашему лагерю подошла толпа голодных безоружных людей.

Вот это поворот! Для Сыхо, конечно, это был отличный ход. Он сгрузил нам довольно захудалых работников, которых ему так или иначе надо было кормить. Взамен же получал пять дивных топоров в неделю.

Команчи робко стояли в стороне, скучковавшись, вероятно, по каким-то родственным признакам. С этой гурьбой надо было что-то делать. В нашем лагере они уже просто не помещались.

Я забросил изготовление телеги – на повестке дня были более острые вопросы. Во-первых, племя, увеличилось почти в два раза, и теперь требовалось как-то удваивать производство еды. Во-вторых, следовало эффективно пристроить к делу все эти руки, чтобы не оказалось, что выплавка топоров занимает больше сил, чем экономят мне эти работники.

К проблеме с едой я решил подойти системно. Основные источники были такие: рыба и моллюски с моря, а также зайцы, молоко и кабанчики с фермы. Это то, что почти не зависело от обстоятельств и требовало минимум усилий. Но этой пищей я с трудом мог обеспечить даже половину своего племени. Оставшийся рацион – птицы и звери, попавшие в силки, плюс всякая растительная пища, которую таскали женщины. Как и где я мог увеличить производство?

Зайцев, конечно, нужно было больше, отдача от них довольно высокая. Только подноси траву, а остальное сделает природа. Нужно строить еще один загон. Это даст быстрый, но не мгновенный прирост припасов, а еда нужна прямо сейчас, максимум – через неделю. Да и загон, по-хорошему, надо строить уже на месте нового лагеря. Та же история с поросятами да козами.

Остаются собирательство, охота и рыбалка. Именно их эффективность и предстояло повысить.

С охотой многое упиралось в веревки. Дичи в лесу полно, но силковый лов осложнялся тем, что попавшие в капкан дикие звери часто перегрызали веревки еще до того, как придет охотник. Крапиву поблизости всю повырывали, и женщины уходили от лагеря до десяти километров в сторону, чтобы принести новые снопы. Рвались снасти и у рыбаков. С веревками была реальная проблема. Современный кризисный менеджер назвал бы это бутылочным горлышком.

На помощь, как обычно, пришел случай. Женщины команчей оказались сильно продвинутыми в части поиска съедобных растений. Рано утром или по пути с работы они приносили к столу корешки лопуха, клубни каких-то мелких кустиков, листья, которые можно было есть как салат и, кроме прочего, на кухню попадали корни иван-чая. В тот знаменательный день эти корни были принесены со стеблем, и я с удивлением обнаружил, что он тоже имеет волокнистую структуру. После стандартного процесса сушки из стеблей этого растения получилась сносная веревка. Она уступала по прочности крапивной, но вполне годилась для силков. Сырья для плетельщиц стало больше – иван-чая в округе хватало. Одно бутылочное горлышко расширили.

Видя, что в изучении съедобной флоры команчи были на голову выше наших, я попросил женщин принести все, по их мнению пригодное для употребления в пищу. Причем не только корешки, но и вершки, чтобы понять, как растение выглядит. К вечеру у меня была небольшая горка грязных кореньев с ботвой. Тыкто объяснил мне, что принесли мало, потому что женщины ждут теплой весны, когда можно будет есть молодые побеги, а сейчас можно найти только корни.

Экспериментируя, я выяснил, что вполне пригодными на мой вкус являются черешок от лопуха (верхняя часть корня), какие-то мелкие клубни, которых я раньше не видел, и камыш (точнее, рогоз), с его крупными клубневидными корнями. Остальное мне не понравилось.

Полученные корешки я пробовал жарить, варить и даже, высушив, разбивать в муку. На удивление, с камышом это получилось. В том смысле, что из муки, полученной перетиранием его корней, удалось испечь что-то похожее на оладушек, который не только выглядел съедобным, но и был таковым по вкусу. Черешки лопуха лучше всего жарились, и впоследствии, обильно посоленные, шли гарниром к мясу. Из размолотого в труху корня иван-чая получалось заваривать что-то вроде каши-киселя, весьма приятной на вкус.

Утвердив новое меню, я определил с десяток наименее сильных женщин на сбор указанных растений и их дальнейшую кулинарную обработку. Нормальных гарниров к мясу давно не хватало, растительная пища была под носом, и странно, что я не озаботился ее детальным исследованием раньше.

Нетронутым полем для оптимизации была рыбалка. Прибывшие команчи, оказывается, тоже ловили рыбу, которая и являлась их основным источником пищи. Причем ловили они, плавая на самодельных плотах-бревнах и кидая в добычу тонкие дротики-копья. Эффективность охоты на рыбу, плавающую около поверхности, была невысокой и уж точно ниже, чем у моих удильщиков. Поэтому сначала я решил обучить нескольких команчей ловить на крючок с бревенчатых плотов. Но затем мне вдруг пришла в голову идея получше.

Я сделал из заготовки для большой корзины почти законченный шар, а внутрь завел зауженное горлышко. Когда получившуюся корзину с приманкой опускали на дно, рыба, тыкаясь в прутья, быстро находила путь внутрь, но не могла найти его назад, так как выход уже отстоял от стенок ловушки. Это был прорыв, схожий с изобретением силков. В дальнейшем, конструкция упростилась (нужно было лишь сделать два плетеных конуса, вставленных один в другой), но суть осталась та же: рыбаки расставляли несколько десятков ловушек, затем объезжали их на плотах и доставали пойманную рыбу. Когда доезжаешь до последней западни, можно уже возвращаться за уловом к первой, поэтому процесс был непрерывным. Веревки не тратились.

Правда, своих рыбаков я оставил ловить по старой схеме, позднее пересадив их с утеса на большой плот. На крючок, вдали от берега, часто попадалась более крупная и вкусная рыба, не пролезавшая в ловушки. Потребовалось несколько дней, чтобы апачи научились управлять плотом, грести веслами и перебороли страх выхода в открытое море, поэтому на всякий случай с ними всегда был один из команчей, которые в плавании вели себя как заправские матросы. Морская группировка с учетом носильщиков выросла до шестнадцати человек. Пришедшие на этот участок восемь команчей и использование ловушек утроили объем добываемой рыбы. Вопрос с едой перестал быть острым.

Что касается оставшихся свободных рук, то я распорядился ими следующим образом:

Несколько людей Сыхо было привлечено к вытесыванию камней, еще двадцать человек занимались перетаскиванием блоков на стройплощадку вручную. Эти люди имели свой очаг, обосновавшись в районе перспективного строительства, и еду туда доставляли три женщины из нашего хэва. Время, которое раньше каменотесы тратили на хождение до лагеря, превратилось в рабочее.

Четверо лесорубов валили ровные деревья, превращая их затем в длинные бревна. Ветки женщины относили на дрова, а стволы, разрубленные на четырехметровые куски, десять мужиков начали таскать на будущую стройку.

Таким образом, новым туземцам мужского пола быстро нашли применение. А вот десять слабых женщин я отправил с пятью топорами обратно, сказав, что больше людей мне не требуется. Кава может делать только одну руку топоров в неделю.

Глава 19

Созданная экономическая модель исправно работала. Все были сыты и при деле. Примерно через месяц начнет теплеть, на площадку натаскают достаточно материала, и можно будет приступать непосредственно к стройке. А пока у меня была еще одна затея, которую очень хотелось воплотить в жизнь: переход через горы и поход ближе к перешейку, который отделял Крым от материка. Подобная экспедиция преследовала несколько целей. За горами будет немного другой климат, и поэтому меня могут ожидать любопытные находки. Я собирался найти месторождения руды, неизвестные растения, желательно с волокнами или съедобные, а также поискать новых животных, например баранов или лошадей. И, разумеется, попытаться встретить новые племена.

Учтя ошибки прошлого похода, в своем шалаше я научился добывать огонь с помощью трения, приспособив для этого лучок. Дым, не говоря уже о пламени, появлялся не мгновенно, зато это был процесс, который притягивал внимание. Минус состоял в том, что технологию было реально повторить. Но для одного представления вполне сойдет, – решил я. Кава снова научился приносить огонь.

Собрав лучших воинов, а также несколько лучников Ыкаты под предводительством Чука и Гека, мы приготовились к походу. На этот раз нас было человек сорок. Из моих в лагере остались лишь женщины, пара кузнецов и лесорубов и один каменотес. Остальные люди работали под их началом, выполняя простые задачи. В том, что работа не остановится, я не сомневался – за общим порядком своих соплеменников зорко следил Ахомит.

Это был очень смышленый воин, цепко схватывающий новые знания. Мы несколько вечеров подолгу разговаривали, и Ахомит рассказал много интересного о своем племени и устройстве его быта. Уклад отличался от того, что я видел в своем лагере или у апачей. Я узнал, что команчи живут большими семьями, родами, в которых бывает до десяти мужчин. Женщин берут из других родов, меняясь. Если не на кого менять – семья жениха должна принести много мяса. Прямо выкуп за невесту,– усмехнулся я. Каждый род сам добывает себе еду, но отдает половину добытого Сыхо и двум другим шаманам, которые защищают их от гремящего неба и помогают мертвым не просыпаться. Как я понял, все это у шаманов получается прекрасно: громом никого не убило, и зомби не разгуливают по улице. Поэтому авторитет Сыхо всегда на высоте. Главный вождь воинов – некто Ба-то. Он и его люди приводят в исполнение наказания, исходящие от Сыхо, и именно его солдатам Кава делает сейчас топоры.

Ахомит также сообщил, что туземцы, работающие здесь, Каву хоть и боятся, но любят. Только скучают по детям, оставленным в племени. Если и дальше будут кормить хорошо, Каву будут любить еще больше. Сам Ахомит не являлся исключением и при любом удобном случае старался выразить свою признательность и преданность. В общем, гастарбайтеры остаются под надежным присмотром, решил я по итогам очередной беседы со своим новым другом.

Рассчитывая, что буду отсутствовать не больше двух недель, я оставил Тому десять топоров, спрятав их в кузнице, с тем, чтобы он выдавал команчам по пять штук в неделю. Я объяснил ему, что без меня процесс плавки идти не должен, и Тому нужно просто заниматься починкой существующих вещей да подготовкой руды.

Перед тем как идти, я нарисовал на земле карту.

Рюкзаки были забиты снедью, колчаны – стрелами, и воины в полном обмундировании готовились выступить в новый поход с курсом на северо-восток.

Перед тем как дойти до гор, все члены экспедиции еще раз осмотрели образцы руды, на которые нужно обращать внимание. Обязательно следовало сообщать о наличии растений с волокнами и колосками. Большая географическая кампания началась.

Мы двигались цепью метров триста шириной, собираясь вместе, когда горные тропы сужались.

– Где твой хэв, Гным? – вдруг спросил меня Тыкто.

Вопрос заставил меня вздрогнуть. Тыкто вообще был неразговорчив и почти никогда не начинал беседу по собственной инициативе. Обычно он только переводил.

– Небо? – предположил он, подняв лицо и глядя на бледную целлофановую луну, взошедшую в начинающихся сумерках.

– Мой хэв здесь, – сказал я после долгой паузы, обведя все вокруг руками, – только не сейчас... Потом... Далеко.

Тыкто посмотрел на меня с недоумением. Как же ему объяснить? И надо ли...

– Мой хэв – там, – я показал в сторону нашего лагеря, – там, где твоя пещера. Там, где Тыкто, – заключил я, и почему-то к горлу подступил комок.

Вождь шел, о чем-то думая, больше не решаясь спрашивать.

С наступлением вечера в горах быстро холодало. Нужно было разжигать костер. Я достал свои приспособления, и через полчаса мы грелись у очага, разложив вокруг него шкуры. Горное небо было усыпано знакомыми звездами. Из ковша большой Медведицы лилась прямо в душу какая-то непреодолимая тоска.

***

Мы шли по горам, не встречая ничего интересного. Вдалеке было видно, как от нас, словно дразнясь, убегает зверье. Гек был не в силах больше наблюдать за ускользающей дичью. Он выдвинулся вперед и умудрился подстрелить небольшого козла. Благодаря ему мы пообедали свежим жареным мясом и двинулись дальше, продолжая безрезультатные наблюдения. К вечеру подъем сменился спуском. Хребет был пройден. Деревьев становилось всё больше, и мы, не жалея дров, развели большой костер. Камнеметалками бойцы подбили несколько птиц, которых запекли в глине. Несмотря на достаточные запасы вяленой и соленой еды, я предпочитал добывать свежую пищу, когда это было возможно.

Ночь прошла спокойно, и наутро, ориентируясь по солнцу, мы снова продолжили путь на северо–восток. Отряд брел по своеобразному ущелью, когда впереди послышался все нарастающий шум. Тыкто с несколькими людьми, ни слова не говоря, быстро забрался на высокий участок скалы, жестами рук настойчиво предлагая следовать его примеру. Остальные бойцы также постарались перебраться повыше. Я не понимал, что происходит. Сидя за камнем на высоте около шести метров и смотря туда, куда не мигая глядел Тыкто, я вдруг увидел огромную коричневую кучу меха, с треском идущую по бурелому.

– Мо-он, – тихо сказал мне Тыкто, показывая на источник шума.

Это шел мамонт.

Картина была фантасмагорическая. Волосатый слон с длиннющими бивнями легко валил небольшие деревья, продираясь через редкий лес. Хотя я давно свыкся с мыслью, что не сплю, мне все же трудно было поверить, что я, человек двадцать первого века, наблюдаю, как по Крыму топает мамонт. К счастью, мне не пришлось познакомиться с ним поближе, удовольствовавшись лишь наблюдением с расстояния около двухсот метров. Мамонт ушел своей дорогой, а мы, спустившись с камней, продолжили свой путь. Эта встреча заставила меня основательно задуматься: охотились ли наши предки на мамонтов? Даже на медведя здешние охотники ходили лишь в случае крайней необходимости или ради доблести, добывая бусы из когтей. Мамонт же являлся настолько рискованной целью, что проще обойти его стороной.

Вскоре показались равнинные места. Лес сменялся луговыми прогалинами, и я детально изучал растения в поисках чего-то подходящего для нашего быта. Прошло уже пять дней, но никаких практических результатов экспедиция не приносила. Настроение падало, и я даже подумывал повернуть обратно, когда вдалеке мы заметили стадо ослов. Ветер дул в нашу сторону, и нам удалось подобраться к пасшимся животным на расстояние около ста метров. Гек поднял лук и положил стрелу на оружие. Его примеру последовали и остальные.

– Подожди, – прошептал я, – не убивать!

Гек ослабил тетиву и вопрошающе посмотрел на меня.

– Давай камень. Кидать голова, – я показал на камнеметалку, висевшую на поясе.

Мне нужен был живой осел.

Трое туземцев разом метнули гальку, и один из снарядов достиг цели. Регулярные «Олимпийские игры» не давали навыку пропасть. Осел дернулся и свалился на землю, дрыгая задними ногами. Стадо, почуяв опасность, рвануло в сторону.

Мы бросились вперед. Животное начало приходить в себя и попыталось неуклюже встать, когда подбежавшие охотники навалились и придавили его к земле. Это был молодой самец. Камень попал ему прямо за ухо, и небольшая рана кровоточила.

Я сделал из веревки ошейник, а на морду накинул петлю. Сбруя пришлась в пору, но ишак вырывался и всячески отказывался идти. В конце концов, ему связали ноги, и животное потащили на себе двое мужчин.

Это была отличная находка, достойная целой экспедиции. Я сказал Тыкто, что эти ослы помогут нам в работе. Туземец внимательно посмотрел в глаза непокорному копытному и отрицательно покачал головой.

– Он не понимать, что ты сказать. Глупый зверь.

Осел, лежа на боку, таращил на вождя выпученное око, и мне вдруг стало смешно.

– Я покажу, как он будет работать. Отведем его в хэв – там увидишь, – заверил я Тыкто.

Нужно было поймать еще. Один самец погоды не сделает. Я попросил Тыкто, чтобы его люди глушили животных или ловили в силки, но не убивали. Мы разбили лагерь и начали операцию по поимке диких ослов. Охотники по следам нашли тропы, расставили ловушки. А Чук вскоре определил место ослиного водопоя. Неподалеку от него с камнеметалками разместились в засаде около двадцати воинов. Через пять дней мы поймали десяток особей, шестеро из которых были самками. Так как ослов придется нести на плечах двум людям, и им нужны будут сменщики, следовало возвращаться. Люди, сменяясь, тащили одиннадцать орущих ишаков. Это была дикая процессия, но я был безмерно рад.