Текст книги "Цивилизаtion"

Автор книги: ГНОМ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 11

Через месяц я решил снова навестить вождя апачей. Чук столько раз спрашивал, когда Кава снова окажется в его родных местах, что дальше игнорировать подобные намеки я уже не мог. Собрав свой отряд, подарки в виде еды и фляг с бульоном, а так же взяв около пятидесяти метров веревки, я двинулся в сторону гор.

В то время я уже осмеливался выпускать Клыка, а затем и Когтя (так я назвал щенков) на волю. Им было почти четыре месяца, и они откликались на свои клички, радостно прибегая на зов. Волчата свободно бегали по лагерю, воруя плохо лежащие кости, но теперь им предстояла первая серьезная вылазка на столь большое расстояние.

До лагеря апачей было около восьми часов бодрого ходу, поэтому выйдя рано утром, мы прибыли уже после обеда. Вождь радостно встретил нас, упав на колени и раскинув руки. Все племя также почтительно село на пятки при виде Кавы.

Раздав цагу, мы опустились на землю друг напротив друга. Я ничего не говорил и молча ждал диалога. Расчет оказался верен.

– Ыката спрашивать, можно давать вопрос? – Тыкто перевел слова вождя, робко нарушившего тишину.

– Кава слушать вопрос Ыката, – подтвердил я готовность к разговору.

– Ыката спрашивать: давать Кава огонь Ыката? Ыката давать Кава много цага, жена, шкура.

Я строго посмотрел на старика и замолчал. Мне стоило большого труда выдержать такую театральную паузу. Невольно вспомнилась игра «Цивилизация», где начинаешь вымогать у слабой расы максимальный выкуп за то, что поделишься с нею технологией. Эта мысль чуть было не заставила меня улыбнуться. После МХАТовского молчания я заговорил.

– Кава давать огонь Ыката. Но цага Ыката будет такая.

Я предвидел этот разговор, и у меня был четкий план, чего именно следует просить.

– Племя Ыката дает племени Тыкто два рука мужа и два рука жена. Они работать и давать еду племени Ыката.

Я говорил медленно, жестами показывая то на представителей одного племени, то на другого. Вождь смотрел на меня без тени возражения.

– Племя Тыкто дает три мужа и одна жена для племени Ыката. Они ловить зверь, стеречь огонь, готовить еда и учить говорить язык Кава, – закончил я свое условие.

Вождь не стал медлить с ответом.

– Ыката давать что хотеть Кава, – перевел его слова Тыкто, и я, наконец, улыбнулся.

На следующее утро мы выдвинулись обратно в свой лагерь, взяв с собой двадцать человек из апачей. Но, не пройдя и получаса, я потерял Клыка. Он погнался за какой-то мелкой зверюшкой в сторону высоких гор и никак не реагировал на мои истошные крики. Пришлось идти его искать. Примерно через пару километров пути я услышал вой, и Коготь рванула в его сторону. Клык, сам испугавшись одиночества, радостно прибежал и принялся с остервенением лизать мои руки.

Мы сильно отклонились на северо-восток, зайдя в горы, которые, по внешнему виду, заметно отличались от тех известняковых, по которым мы обычно ходили. Такое впечатление, будто в этом месте был разлом, и гора вывернулась наизнанку, показав черно-коричневые внутренности. Наполняя фляги, я заметил, что дно маленького ручейка, стекавшего с вершины, имело зеленоватый цвет, и это поселило во мне надежду.

– Гном искать камень Кава, – объяснил я Тыкто вынужденную задержку и пошел вверх по течению ручья.

Через два часа поисков я нашел то, что искал. Красноватый с зеленцой камень выступал из скалы. Я отбил его топором, и в моей руке оказался кусок самородной меди, граммов на двести весом. Это находка так взволновала меня, что я отправил основной отряд с людьми апачей в наш лагерь, оставшись с Тыкто и двумя бойцами. Им я приказал искать такую же медь, а сам принялся за дальнейшее изучение горы.

Похоже, нам придется здесь заночевать, решил я, когда через несколько часов поиска нашел тяжелый поблескивающий чернотой остроугольный валун и отколол от него небольшой кусочек. Так же я набрел на кристаллы темно-коричневатого цвета, отдававшие блеском. До наступления темноты я собрал около десяти образцов, которые, по моим подозрениям, могли быть рудой каких-то металлов. Больше всех туземцев впечатлил желтоватый минерал, переливавшийся голубой радугой, как бензиновое пятно на воде. Переночевав в горах, я продолжил геологические изыскания. Найдя еще с десяток различных кусков скалы, имеющих хоть какой-то блеск, я двинулся обратно. Мне хотелось бежать! Если удастся получить металл, то... чего только не сделаешь. Рюкзак с камнями больно бил по спине, но я не чувствовал этой боли. Впереди маячил медный век, и я торопился в него вступить.

Наступил май. Работы предстояло невпроворот, учитывая мои надежды на получение металла уже в ближайшем будущем. Через пару месяцев должны поспеть колосья, которые на вид были двух культур. Хорошо было бы успеть к тому времени сделать серп. Впрочем, какой там серп! Выковать бы для начала простой гвоздь. Еще надо готовить новое большое поле под посев. К тому же, я не оставлял надежды поймать коз. Короче, занятий хватало.

Свиньи выросли, зайцы давали новый приплод, и людей на мою ферму требовалось все больше и больше. Для этого очень пригодились женщины из племени апачей – я увеличил штат поваров, фермеров, добытчиков сырья для веревок и, главное, собирателей дров. Женщины и дети могли таскать только палки и небольшие поваленные стволы. А так как в ближайшей округе все давно собрали, то эффективность добычи дров постоянно снижалась. Успокаивало только, что наступившие теплые дни не требовали большого очага. Но ведь предстояла плавка руды. В общем, люди апачи были очень кстати.

Я начал готовить место для плавки. Честно говоря, этот процесс для меня являлся большой загадкой, так как в голове имелось лишь общее и весьма размытое представление о технологиях получения металла. Единственный самородок меди через холодную ковку превратился в подобие неровного ножа. Точнее, пластины, которую я заточил с одной стороны, но ею уже можно было резать. Камень Кавы поразил Тыкто, когда он увидел, как ловко я разделываю рыбу новым инструментом. Но, судя по всему, самородная медь была большой редкостью. Трое бойцов, отправленные в горы четыре дня назад, вернулись с множеством кусков радужного камня, но ни одного самородка среди них не было. Придется все же плавить.

Я сделал конусообразную яму, выложив ее глиной. После того, как она подсохла, той же глиной был выложен еще один слой высотой десять сантиметров. Получилась воронка примерно семидесяти сантиметров в диаметре и тридцати в глубину. Затем я разжег в яме костер и добился, чтобы она полностью заполнилась горячими углями. После этого положил наверх три кусочка радужного камня и прикрыл все новыми дровами.

Очевидно, что в огне при нормальных условиях плавятся только свинец да олово. Это мне было известно еще из босоногого шаловливого детства. Поэтому я пока не представлял, как можно выплавить металл из руды на простом костре. Но ведь люди его как-то получили? Чем я хуже?

Я поставил двух дикарей, которые начали нагнетать воздух размахивая шкурой. Каждые двадцать минут они, будучи все в поту, менялись на других рабочих. Было дьявольски жарко. Примерно через четыре часа угли окончательно прогорели, и я решил посмотреть, что же получилось. Перебрав золу, увидел, что крупные куски, размером с кулак, практически не изменились, разве что поменяли цвет на более серый. А вот мелкий, размером с орех, превратился в подобие шлака и стал гораздо легче. В низу печи, на растрескивавшейся глине, лежала слезинка меди. Капля оказалась перемешана с золой, из-за чего я чуть не пропустил ее, но сомнений не было. Отмыв слиточек и расплющив его камнем, я убедился, что держу в руках маленький кусочек красного металла. Это была победа, хоть и локальная. Я получил ответ только на один, зато принципиальный вопрос: возможна ли выплавка меди на костре? И этот ответ был «да».

Нерешенными пока оставались следующие проблемы: печь трескалась, и жар уходил, большие камни не плавились, неясно было, как отделять медь от золы. Кроме того, надо проверить остальные образцы камней.

Гончарное производство встало. Шестеро махальщиков постоянно дежурили у ямы. Глину приходилось каждый раз перекладывать заново – она не выдерживала температуры и трескалась после каждой плавки. Нужен был другой сорт, потому что эта, белая, подходила, похоже, только для керамики.

Всего я выделил семь типов камней, которые походили на руду. Синий радужный был рудой медной. Тяжелый с блестящими крупицами оказался свинцом и плавился спокойно, без махальщиков. Коричневые кубические кристаллики оплавились в олово. Остальные камни, как я ни пытался, ни во что не превратились. Или руда оказалась бедная, или температура не достаточно высокая, или это вообще была не руда.

Мои увлечения прогрессом настойчиво твердили мне: нужен новый визит к Ыкате. Две недели назад я, как и обещал, отправил к нему женщину и трех мужчин с горшками горячих углей. Женщина должна была обучить племя готовке на костре. Один из мужчин сносно говорил по-русски и был призван помимо охоты преподавать азы языка. Еще двое – охотники, расставлявшие силки и следившие за очагом, походя объясняли принципы обращения с огнем.

Мы вновь были встречены весьма дружелюбно. Племя апачей вышло на качественно новый уровень жизни, победив вечное недоедание. Как и в нашем племени несколько месяцев назад, женщины и дети перестали есть коренья, жуков и ящериц, перейдя на рыбу и мясо. Еды все еще было мало, так как сейчас в племени проживало около ста семидесяти человек (за вычетом тех двадцати четырех, живущих у нас), а горные ресурсы давали в основном козлов, косуль и иногда буйволов, поимка которых могла быть только загонной и удавалась крайне редко. Обычно около сорока воинов и тридцати человек молодняка занимались ежедневной беготней за дичью, но сейчас дюжина бойцов ходила с моими командировочными по силкам, постигая новую науку.

Я принес им двенадцать живых зайцев для того, чтобы апачи устроили с помощью моих миссионеров такой же загон, как и у нас. Затем предложил им работу, не связанную с охотой. Должностные обязанности оказались нехитрыми: апачи приносят мне камни тех типов, которые я показал, а взамен уносят еду. Если человек приносил одну корзину руды, то в обмен получал две большие корзины снеди.

Ыката покивал, так как не видел проблем, почему бы не поменять странному Каве пусть и необычные, но непригодные для пищеварения камни на вполне съедобную еду.

Мне пришлось потратить весь день, чтобы показать апачам, как искать подходящие минералы, как кремневыми топорами отбивать от скалы нужные куски, и какой камень не подходит. Процесс добычи руды открытым способом начался. Со временем около пятнадцати мужчин, назначенных Ыкатой, стали работать в горах, так как в этом случае эффективность добычи еды для племени была куда выше, чем при охоте. Куча камней в моем лагере росла, но я не останавливал «закупки» руды несмотря на то, что еще не научился ее плавить. Еды у нас полно, а сырье когда-нибудь, да пригодится. К тому же, собрав камни с поверхности, апачи стали приходить гораздо реже, порой принося всего одну корзину в три-четыре дня.

Общаясь с туземцами из другого рода, я узнавал все больше любопытных деталей. Новое племя не только знало своих родственников, но и отличалось еще одной интересной особенностью. Апачи были очень искусные кожевники. Из кожи и шкур женщины шили одежду и обувь мужчинам на зиму. Температура в горах была ниже, чем в нашем лагере, и это умение, видимо, развилось за столетия. Апачи дубили шкуры буйволов, получая плотный материал, шили накидки на плечи из мягкой козлиной кожи. Протыкая кожу костяными иглами и сшивая кусочки жилами, получали порой достойные вещи. Моя крапивная веревка сделала их еще более аккуратными.

Имея под рукой ателье, я, не долго думая, заказал себе сапоги. Ботинки за полгода ходьбы по горам почти полностью развалились. Удивительно, что этого не произошло раньше. Все-таки итальянцы знают толк в хорошей обуви.

Итак, я обеспечил поставки руды на участок. Осталось решить проблему с жаростойкой изоляцией. Расширяя круг поисков, я, наконец, нашел то, что искал: торец обвалившейся скалы с красной глиной внизу был найден в трех километрах к северо-востоку от лагеря. Опыты с ее обжигом показали, что при хорошей предварительной сушке и постепенном нагреве керамика не трескается при любой температуре. То, что нужно!

Несмотря на мое нетерпение, я старался не торопиться и сделать все качественно. Неделя ничего не решала, поэтому к новой серии попыток я подготовился максимально тщательно. Работяги натаскали большую кучу красной глины и дров на место будущей плавки, которое я выбрал немного в стороне от лагеря. Лишние глаза мне были совершенно ни к чему. Из минералов, принесенных мне апачами, процентов семьдесят составляли медные руды, всего около двадцати – свинцовые и только одна десятая часть – оловянная.

Я сделал новый конус чуть больше прежнего, обложил его хорошо прокаленной глиной и подготовил приличное количество угля, который пришлось научиться пережигать под слоем дерна без доступа кислорода. Затем я раздробил руду до состояния кусочков менее одного сантиметра в диаметре. Перемешав подготовленные три килограмма рудного щебня с углем, я засыпал полученную смесь на вершину горящего конуса. Сверху я положил еще слой угля с тонкими сухими дровами и поставил махальщиков. По мере прогорания я подкладывал новое топливо и перемешивал старые горячие угли, поднимая опустившиеся слои кверху. Процесс длился весь день, то есть около двенадцати часов, после чего я в нетерпении залил печь водой и бросился смотреть результат.

От быстрого охлаждения с шипением поднялись вверх огромные паровозные клубы пара. Туземцы кинулись врассыпную. Тем лучше, – подумал я, – нечего считать процесс доступным простому смертному. Глина от охлаждения треснула, но меня не волновали подобные мелочи. На дне ямы, под слоем шлака, находился конусообразный медный слиток весом примерно в триста граммов. Он был сильно перемешан с золой, но вскоре выяснилось, что при холодной ковке зольная примесь довольно легко отбивается. Металл выходил сносной чистоты. Я взял грязную медяшку и поцеловал. Это была полная победа! Можно начинать изучать кузнечное дело.

Глава 12

Из вновь полученного куска металла я изготовил еще один нож, подойдя к этому чрезвычайно старательно. Пока мои помощники дробили руду и выкладывали новую яму, я выковал вещь, гораздо больше напоминавшую кинжал, чем моя первая поделка. Получилась обоюдоострая пластина с максимально круглой ручкой, которую я смог сделать, обивая ее по периметру. Этот кинжал был торжественно подарен Тыкто в присутствии всего племени. Глаза вождя светились вселенским счастьем. Он, едва дыша, принял подарок так осторожно, словно получил стеклянного ежа. Мужчины племени в течение всего вечера подходили смотреть на огненный зуб, не решаясь потрогать его. Восхищенный Тыкто, казалось, источал гало.

Я понимал, что медь – это не лучший вариант для инструментов, уж больно она мягкая. Экспериментируя с подмешиванием олова и свинца, я получил бронзу. Даже с небольшими добавками металл выходил заметно прочнее и уже почти не ковался каменным молотком. Нужна была горячая ковка, то есть предварительный разогрев исходного материала. Две палки с вбитыми в их торцы медными лопатками вполне подошли в качестве первых щипцов. Затем они были заменены на более удобные – бронзовые, с гибкой перемычкой на основании. Я даже обзавелся веревочкой, подбирающей отросшие за это время волосы, и готов спорить, походил на мастера из древнерусских сказок.

Весь июнь я упражнялся в кузнечном деле, выплавив в общей сложности около трех килограммов меди и примерно килограмм бронзы. Долго терзаясь вопросом, стоит ли рассказывать кому-то технологию производства металла, я все же решился и взял себе в помощники Тома и еще одного смышленого парня из апачей. Вместе мы начали регулярное производство бронзовых вещей и инструментов. Первым делом я выковал еще один кинжал. Будет подарок Ыкате. Массовое изготовление подобных ножей я не планировал, пусть пока остаются чем-то уникальным. Но нож – вещь в хозяйстве незаменимая, поэтому были сделаны несколько заостренных пластинок для работы на кухне. Женщинам стало гораздо проще разделывать мясо и чистить рыбу. Но к металлическим инструментам допускались лишь три наиболее уважаемые хозяйки. Огромная привилегия, если учесть, что даже охотникам не полагались блестящие пластинки из камня Кавы.

Через три недели усердных попыток у нас получился первый топор. Отверстия в металле я делать пока не научился, поэтому лезвие по старинке было вставлено в расщелину древка и для верности обмотано просмоленными веревками. Этот топорик пошел на смену разбитому об голову медведя кремневому оружию Тыкто. Подарок вышел великолепный. Вождь меня боготворил.

С развитием мастерства стоило подумать и о больших топорах, предназначенных для рубки деревьев. Мы все сильнее смещались от охоты в сторону производства, и для поддержания этого движения требовались инструменты.

Сидя около своей берлоги, я чертил палочкой на пыльной земле расклад трудовых резервов моего племени.

Из двенадцати взрослых воинов один погиб в схватке с медведем, двое были в командировке у апачей. Тыкто постоянно был около меня, еще восемь человек занимались силковой охотой и составляли наиболее боеспособную часть племени.

Что касается молодежи: трое помогали ставить силки, один был у Ыкаты, один следил за костром, один занимался воспитанием мальчиков, еще двое носили тяжелые бревна на дрова, помогая женщинам, еще двое гнали воздух над костром.

Пятеро мужчин из апачей были заняты на ловле рыбы, четверо были махальщиками, еще один помогал мне в кузнице. Чук и Гек с двумя соплеменниками были переведены с моря на сушу. Они освоили камнеметалку, хорошо ставили силки и, что примечательно, были более ловкими, чем мои.

На этом факте стоит остановиться подробнее. Все чаще апачи побеждали в «Олимпийских играх», вызывая плохо скрываемую злобу у моих аборигенов. Да и с топором подчиненные Ыкаты обращались куда искуснее, в то время как наши лучше бросали копье и камни. Надо было что-то делать с этим растущим социальным напряжением, так что я ввел новые дисциплины: метание копья и жим штанги лежа. Ситуация немного выровнялась.

Мальчишки помогали таскать дрова и глину, колотили молотками по руде, дробя ее, и делали всякую мелкую подсобную работу. Том, как я уже говорил, начал помогать мне в кузнице, и у него отлично получались небольшие детали вроде гвоздей или пластинок. Кстати, все дети обязательно проходили практику по мужским занятиям и боевому применению копья, топора, камнеметалки, постановке силков. Обучению языку детей я придавал особое значение. Они легче схватывали науку, и в какой-то момент я с удивлением заметил, что Том, в отличие от взрослых, иногда правильно меняет падежи и спрягает глаголы. Поэтому я старался выделять хотя бы полчаса в день для бесед с детьми, причем говорил с ними уже не коверкая слова.

В женской части трое работали на кухне, еще четверо – на лепке посуды и ее обжиге. Пятеро носили дрова, четверо плели веревки, еще двое обмолачивали крапиву и двое приносили ее из леса. Пара женщин следила за фермой, еще две – за маленькими детьми. Объединение малышей в своеобразный детский сад под присмотром двух воспитательниц высвободило нескольких тружениц, каждая из которых раньше нянчилась только со своим ребенком. Три женщины носили красную глину и мяли ее, остальные были на поздних сроках беременности или только родили и занимались уборкой да помощью на кухне и ферме. Все, включая двадцать человек из апачей, были полностью заняты. ⁵

А в конце июня случилось еще одно радостное событие. Мои командированные в племя апачей поймали живую козу. Место ловли оказалось отменным, и за две недели было поймано еще пять женских особей. Мой загончик наконец наполнился блеянием.

Популяция зайцев, тем временем, достигла такой высокой численности, что можно было съедать одного ушастого каждый день, не опасаясь ее сокращения. Шкуры мы отдавали апачам, которые по образу моего пуховика принялись шить одежду на зиму. Оплата была стандартной – корзина еды в обмен на сшитое платье. С третьей попытки мне справили ботинки на толстой подошве из кожи крупного оленя, которые я мог носить без риска натереть мозоли. Апачам требовалось много веревок, и в определенный момент я ввел давальческую схему. Женщины из племени Ыкаты раз в неделю приносили большие снопы крапивы и в обмен получали канатики, нитки и бечеву для силков. Примерно вполовину от того, что можно было произвести из предоставленного сырья. Это позволило в какой-то момент отказаться от сбора своими силами и увеличить штат плетельщиц.

Мы стремительно развивали кузнечное дело. В результате стандартизации производства и совершенствования процесса получалось делать примерно полкилограмма бронзы каждые два дня, то есть примерно пятнадцать килограммов в месяц. Сделав несколько топоров с длинными ручками, мы получили возможность рубить толстые стволы, а с помощью маленьких топориков производить более сложные деревянные изделия. Например, новое древко, изготовленное при помощи уже имевшегося топора, получалось куда как лучше и удобнее, чем отесанное кремневым инструментом. Из кузнеца я превращался в столяра. Были сделаны удобные носилки для носильщиков глины. В какой-то момент я даже сделал подобие шкафа для посуды с полками в три ряда и установил его в пещере. Но вершиной моих творений стал точильный камень! Большой кусок известняка мы обработали таким образом, что получилось почти ровное кольцо. После этого камень был помещен на деревянный постамент с бронзовой осью, обильно смазанной свиным жиром. Конец оси был загнут в рукоятку, которую вращал один туземец, а второй в это время точил топоры и ножи. Бронза являлась не самым крепким материалом, инструменты часто тупились, и хорошее точило было просто необходимо.

Глава 13

Мне катастрофически не хватало людей, поэтому пришлось снова отправиться к апачам. На этот раз я заявился с подарками, сделанными из камня Кавы. Кинжал из цельного куска металла и отполированный до блеска топорик с рукояткой, на которой вырезан орнамент, были торжественно вручены вождю в присутствии всего племени. Ыката настолько восхитился дарами, что немедленно отдал взамен трех женщин. Я поблагодарил и предложил еще одну сделку.

Наше племя дает апачам ножи для работы с мясом, иглы для шитья и топоры для рубки деревьев. Все – в качестве подарка. За это к нам командируют еще десять мужчин и десять женщин для работы. Причем труд будет оплачен. В ответ мы будем отправлять Ыкате одну корзину еды раз в день. При этом наше племя продолжает платить за руду с ценой уже три к одному, а также мы готовы обменивать одну живую козу на двойной эквивалент мяса.

Ыката безоговорочно принял условия – ведь он уменьшал число ртов в своем племени, при этом отданных работников мало того, что кормили, так они еще и зарабатывали корзину еды. Вскоре мы выковали ему необходимые инструменты, получив взамен людей.

Рыбная ловля стала заметно более эффективной – бронзовые крючки не ломались, как костяные, и прочнее держали рыбу. Добыча дров снова сделалась простым занятием, так как достаточно было свалить одно дерево около лагеря для обеспечения поленьями на несколько дней. Ковали мы теперь бронзовыми молотками, и я уже не проводил в кузнице столько времени, передав эту работу своим подмастерьям. Сборщики руды скоро получили заостренные молотки для долбления скал. На одну кирку, по моим подсчетам, пошло бы минимум килограмма три бронзы, что пока оставалось непозволительной роскошью.

Экономика эффективно работала на простейших безденежных принципах.

На участке плетения веревок у нас шла работа на «давальческом» сырье, когда производитель забирает часть принесенного материала в качестве оплаты.

У рыбаков была работа по принципу «оплаты продукцией». Работник получал часть того, что сделал, а так же был обеспечен питанием и инструментом.

Руда менялась и имела эквивалент по объему. В нашем случае в пропорции один к трем к еде.

С апачами были использованы такие экономические механизмы, как субсидии (предоставление бесплатных молотков для руды с целью увеличения выработки) и передача технологий (огонь, силки) для повышения работоспособности населения.

Несмотря на примитивность общества, в нем начинали зарождаться рыночные отношения, не сильно отличающиеся от сегодняшних. В роли универсальных денег выступала еда. Она всегда была востребованным и ликвидным товаром, поэтому я пока даже и не задумывался о выпуске металлических монет.

Теперь, когда появилось больше свободного времени, я решил усовершенствовать плавильную печь, что, как мне казалось, должно было повысить температуру и выход меди. Кроме того, у меня имелась еще одна дерзкая задумка, в реализацию которой я слабо верил, и поэтому не рассказывал никому, боясь сглазить.

Под новой печью выложили фундамент из камней, приподняв основание над землей сантиметров на двадцать. На нем соорудили сужающийся кверху круглый колодец, в диаметре примерно сто двадцать сантиметров и столько же в высоту. Размер колодца был таким, чтобы человек мог залезть в него и починить в случае появления трещин. Снаружи и внутри печь плотно обмазали глиной с целью предотвращения потерь тепла. На уровне примерно тридцати сантиметров от дна было проделано отверстие, в которое я планировал вставить меха.

Несмотря на кажущуюся простоту конструкции, которую все помнят из картинок с изображением кузницы, сразу сделать меха не получилось. Я сидел несколько часов, рисуя чертежи гвоздем на мокрой глине. Прикидывал необходимые детали. И, наконец, понял, что надо делать. Для начала мне потребовались плоские деревянные основания. И тут создание мехов уперлось в изобретение досок.

Однако проблема оказалось не такой уж неразрешимой. В попытках нарубить досочки из полена я пришел к простой и эффективной технологии, позволяющей расщеплять даже большие бревна. В дереве делались насечки в тех местах, где планировались расщепы. Затем в щели вставлялись деревянные клинья и легонько подбивались. Дерево начинало отслаиваться ровно по волокнам. Добавлялся еще один клин, потом следующий. Доски выходили хотя и не идеально гладкие, зато большие и прочные.

Из полученных досок были сделаны две основы – верхняя и нижняя часть мехов. Затем изнутри я обил их плотной кожей. По бокам из такой же кожи были сделаны треугольные волнистые стенки, как на баяне. Вроде бы все это пустяковая вещь. Но не тут то было! Гармошка не только с шумом выдувала плотную струю воздуха, но и всасывала его обратно через тот же носик. Пришлось потратить время, чтобы понять, почему в правильных мехах воздух выдувается в трубочку, но не входит обратно уже раскаленным. И как сделать так, чтобы происходило насыщение мехов свежим кислородом. Нужна была система «ниппель». Поломав голову я, наконец, нашел подходящее решение. На дне мехов было проделано отверстие диаметром около десяти сантиметров. Изнутри к нему приделана квадратная заплатка, закрепленная только с одной стороны. При раскрывании мехов она с легкостью откидывалась, открывая доступ кислороду, а при сжимании падала на отверстие, не давая возможности воздуху выйти. Для герметичности все соприкасающиеся части ниппеля были смазаны жиром. Собрав первый экземпляр, я испробовал получившееся изобретение. Струя воздуха оказалась очень мощной, при этом усилие на ручки мехов требовалось совсем небольшое. Ура!

Можно было начинать испытания новой печки. Я засыпал угли до середины, затем слоеным пирогом выложил дробленую руду, перемешанную с углем, и разжег костер на вершине конуса. Один из туземцев начал ритмично работать мехами, и поступающий снизу кислород стал опускать жар вниз. Потребовался примерно час, чтобы содержимое печи зажглось целиком (я понял это по горячим нижним кирпичам). Дальнейшее раздувание углей только увеличивало температуру. Учитывая динамику процесса, можно было отлучиться на несколько часов, но я стоял около качающего ручку мехов работника, ожидая чего-то нового. Печь дымила, словно маленькая ТЭЦ, и казалось, от жара светятся даже массивные глиняные стены. Чем больше проходило времени, тем силилось мое нетерпение. И вот примерно через восемь часов я увидел то, чего с таким вожделением ждал все это время. По желобку, проложенному в фундаменте конструкции, тонкой струйкой потек расплавленный металл.

Я специально сделал конусообразное дно и продолбил в нем тонкое отверстие по центру с выводом наружу в надежде, что разогретый желоб не даст сразу застыть жидкой меди. Подставив керамическую чашу с толстыми стенками, я смотрел, как она наполняется чистым металлом. Когда ручеек иссяк, у нас было около трех килограммов бронзы. Двухнедельная норма!

Но не объем меня обрадовал больше всего. Меха давали такую температуру, что появилась возможность в течение нескольких секунд получать жидкий металл, а это открывало двери литью. Значит наконечники копей, кирки, кинжалы и множество других вещей могли быть просто отлиты в заготовленные глиняные формы!

Том работы не лишался. Такой прорыв не отменял классической ковки. Литые изделия, как правило, требовали молотка для доведения их до ума. А такие вещи, как серп или тонкий бронзовый лист и вовсе создавались кузнецом с самого начала.

Тем временем на моем небольшом поле вовсю колосились злаки. Приближался сбор урожая, и вскоре из-под кувалды Тома вышло три вполне сносных серпа. Мы приступили к уборке. Зерно, как я и предполагал ранее, получилось двух культур. Поэтому детям была поставлена задача, требующая кропотливого труда, – сразу после срезания сортировать колоски. В следующую посевную я уже не хотел подобной мешанины.

Начался процесс обработки злаков, состоящий из множества проб и ошибок. Мы расчистили площадку на открытой местности и подмели ее вениками из прутьев. Затем двадцать человек из племени прыгали по ней несколько часов как зайцы, утаптывая землю, – я не хотел, чтобы зерно вминалось в почву после обмолота.

Срезанные снопы сносились на эту площадку и разбрасывались на солнце. Мое первое поле было небольшим, поэтому убрали его быстро: меньше чем за пару дней. Получились два приличных стога, которые равномерно раскидали для хорошей просушки. Через три дня я решил начать обмолот. Палками мы стучали по колосьям, с которых на землю падало выколоченное зерно. После продолжительного избиения растений я осмотрел стебли. Зерно было выбито примерно на 90%, что я счел вполне приемлемым для перехода к следующему этапу. Солому отнесли под крытый навес (с появлением топоров такие хозяйственные постройки стали делом одного дня). Зимой пригодится для коз, – решил я.