Текст книги "Цивилизаtion"

Автор книги: ГНОМ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Быстро подойдя и грубо попросив объяснить миграцию шкур, я напугал Цака. Он, путая слова, стал оправдываться, что ничего плохого они с Ахомитом не делают. Ахомит закупил товар у своего племени по хорошей цене. Эти шкуры утром уехали к Ыкате вместе с бронзовыми иглами, керамикой и несколькими горшками сыра. Через неделю шкуры должны вернуться в виде жилеток, как у Пхо, и курток, как у Кавы. Заказы на них были сделаны и наполовину предоплачены. С учетом всех затрат, прибыль получалась более чем стопроцентная. При этом соблюдалось желание Ыкаты не использовать в торговле деньги.

Слушая это, я не переставал поражаться скорости обучения этого молодого проныры. Ай да Цак. Еще и с Ахомитом так быстро спелся, а он был тот еще жук.

Строго попросив его рассказывать обо всех подобных сделках загодя, я, с трудом скрывая довольное выражение на лице, вышел из лавки.

Сотрудничество с Ыкатой в части пошива одежды стало полномасштабным. Несмотря на то, что наступило лето, и в меховых изделиях нужды не было, стадное чувство заставляло туземцев тратить заработанное на шмотки. Многие женщины, обливаясь потом, ходили в заячьих жилетках. Цак подсчитывал сверхприбыли и в какой-то момент даже дерзнул построить собственный дом.

Выбрав место рядом со своим складом, он нанял нескольких рабочих для раскопки ямы под фундамент, за что снова получил нагоняй, так как, не согласовав, начал инфраструктурный проект. Однако после взбучки Цак таки продолжил строительство. Я убедился, что зарплату он платит не больше, чем я на своей госстройке, а расположение домика вписывается в градостроительную концепцию, нарисованную на большой табличке. В общем, я акцептовал проект.

Цак вообще был олицетворением первобытной мечты. Он, словно пчела, носился по деревне, выясняя, что и кому нужно. С регулярностью фирменного поезда он прибывал в соседние племена, фиксируя спрос. Если спроса не было, Цак был готов его создать. Благо, повсеместное подражание и банальная зависть сразу выливались в очередь на что-то новое.

Но дом – это было серьезно. По моим прикидкам, небольшая хибарка, вполовину моей, должна стоить не менее десяти тысяч чатлов. То есть обычный рабочий должен был горбатиться без еды три года, чтобы переехать в каменную избу. Такой суммы у Цака, конечно, не было. Вся денежная масса пока не превышала тридцати тысяч чатлов. Но денежный поток ушлого лавочника вполне позволял финансировать стройку, на которой постоянно трудилось пятеро работников.

Ахомит с нескрываемой завистью смотрел на молодого олигарха. Позволить себе подобную роскошь он пока не мог, хотя и старался ни в чем не отставать. Партнер лавочника, судя по всему, участвовал в гешефтах на миноритарных правах. Глядя, как Цак ведет дела, я подумал, что хорошо, если после всех операций Ахомит еще не оставался должен.

У Валу все тоже двигалось в правильном направлении. Коммерция в племени команчей развивалась самостоятельно. Помимо государственного магазинчика, Ахомит создал свой, поменьше, в котором скупал нужные Цаку вещи, а также брал на реализацию товары других ремесленников. Команчи все чаще превращали свои большие семьи в мини-артели, занимаясь, кто веревками, кто рыбой, а кто – столярным делом. Выпускаемый товар был корявым и низкосортным, но зато более дешевым. Спрос на такую продукцию тоже существовал. К тому же качество изделий постепенно росло. Ахомит выбирал цукаты из этого производственного пирога, и лучшая часть товаров отправлялась в лавку Цака.

Глава 44

В теплый июньский вечер я сидел в кресле, напоминающем по форме шезлонг, и смотрел на краснеющее солнце. Приближалась пора собирать налоги, а значит, новые переписи, учет и организация процесса. Мне ужасно хотелось в отпуск. Постоянная беготня, обучение новых студентов, контроль строительства плотины и ежевечерний выпуск монет. Плюс практически ежедневное решение всяких спорных вопросов. Тяжело. Меня нужно клонировать. Или пристрелить.

Солнце уже засунуло половину диска за вершину горы.

Смотря на светило через узкие щелки полузакрытых глаз, я не сразу заметил стоящую около забора Лиу. Я приподнялся из полулежачего положения и махнул рукой, приглашая зайти.

– Ты хотела поговорить про налоги? – я увидел, что в руках девушка держала несколько тонких керамических страничек.

Лиа подошла и села передо мной на колени. Заходящее за ее спиной солнце красиво подсвечивало русые волосы. Почему она не может прийти не по делам, а просто так, поболтать?

– Я не буду женой Валу, – вдруг сказала она.

Инстинктивно подавшись вперед и растянувшись в улыбке, я слишком явно выдал свое отношение к этой новости. Впрочем, Лиа смотрела в землю и не заметила моей красноречивой мимики и заблестевших глаз. Я постарался взять себя в руки и принял максимально безмятежную позу.

– Это хорошо или плохо? – немного хриплым голосом спросил я.

– Он хочет, но я не хочу... Не могу... Не знаю...

Лиа быстро поднялась и, не взглянув на меня, пошла прочь.

– Подожди. Иди сюда, – я встал и сделал несколько шагов навстречу.

Она подошла совсем близко, по-прежнему не поднимая глаз. Я взял ее руку и накрыл своей ладонью.

– Ты мне нужна, – тихо сказал я, – очень.

Лиа молча сверлила взглядом район моего сердца.

– Помнишь, ты предлагала погулять под звездами? Приходи сегодня?

Она подняла глаза, блестевшие то ли от ветра, то ли от слез, и ее тонкие губы очаровательно улыбнулись. Я улыбнулся в ответ.

Словно нехотя Лиа освободила свою ладонь из моих рук и попятилась к забору, оставив лежать глиняные таблички под моими ногами. Около калитки она остановилась, еще раз выразительно посмотрела на меня и легко, словно перекати-поле, умчалась в сторону шалашей.

Я остался стоять с глупой улыбкой. Солнце совсем скрылось за горой, но на душе было светло и ярко, как днем. Все заботы теперь казались мелкими и неважными. Вот оно, счастье, думал я, вспоминая теплоту Лииной руки.

Позднее утро ознаменовалось криком, который вырвал меня из сладкого, после ночной прогулки, сна. Тыкто стоял около лавки Цака и кричал, что уже неделю ждет новые кожаные штаны-поножи, за которые было уплачено авансом. Будь на месте Цака кто-то другой, дело бы кончилось выбитым зубом. Но Цак был из племени команчей, общался напрямую со мной и к тому же, снабжая все племя, имел огромное скрытое влияние. Как ни хотелось Тыкто приложить этого хлюпика в скулу, желание первым получать лучший товар перевешивало. Цак тоже не был дураком и откладывал вещи для Кавы и вождя «как для себя», и сейчас очень старался не испортить отношения с VIP-клиентом.

Я отвлек Тыкто от борьбы за права потребителей и отвел в сторону. Улыбка не смогла убежать с моего лица, хотя я и не старался.

– Слушай, я хочу устроить свадьбу. Я хочу жену.

Тыкто, похоже, не разделял моего восторга.

– Зачем тебе свадьба? – изумился он, как будто раздосадованный, что его отвлекли от спора. – Ты можешь взять любую жену, какую захочешь.

– Я знаю. Но им так нужно, – я махнул рукой в сторону, где находилось племя команчей, – да и в моем мире так тоже принято.

– Ты хочешь взять жену из племени Сыхо? – Тыкто вдруг посерьезнел.

– Из племени Чука, – поправил я его. – Да, я хочу взять в жены Лиу.

Похоже, вождь если и предполагал, что Кава когда-нибудь обретет женщину, то свято надеялся, что она будет родом из его племени. Зная, как Тыкто умеет прятать эмоции, я понял, что вождь сильно обиделся.

– Послушай, мы же все братья. Какая разница, из какого племени будет моя жена? Мне она нравится. И, в конце концов, я так решил.

– Чего Гным хочет от Тыкто?

Вождь заговорил о себе в третьем лице, чем еще раз подтвердил мою догадку о горькой обиде. За эти годы я выучил все повадки туземцев, что не раз помогало мне принимать правильные решения во время бесед с ними. Но сейчас не нужно быть Фрейдом, чтобы прочитать написанное на лице дикаря.

– Я хочу твоей поддержки. Для меня это – событие, и без твоей помощи я не смогу устроить праздник.

– Гным всегда может рассчитывать на помощь Тыкто, – сухо сказал вождь и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

– Когда отдашь мои штаны?!

Цак, думая, что к нему уже больше не вернутся, испуганно вздрогнул и выронил на прилавок керамический горшок, устроив черепичный звон. Тыкто снова погрузил молодого торговца в практическую конфликтологию.

Я пожал плечами и мечтательно растекся в улыбке. Ничего. Перебесится. Мой праздник он уж точно не испортит. После согласия Лии его теперь ничто не сможет испортить.

Свадьбу я назначил в день ярмарки – через две недели. Можно успеть подготовиться. Ну а пока хорошо бы навестить родителей невесты. Посвататься.

Все эти приготовления и обряды казались мне немного наигранными и оттого еще более забавными. Я ходил по лагерю с глупой улыбкой и собирал обоз подарков, через два дня планируя отправиться к команчам предлагать руку и сердце. Интересно, что я должен говорить? Все-таки Кава... чай, не простой жених.

Несмотря на брачную договоренность с Лией, она не переезжала ко мне. У нее тоже были свои заморочки и традиции, напрочь отсутствовавшие в племени Тыкто или Ыкаты. Но тем лучше. Традиционность дисциплинирует. Я не давил и не форсировал. В конце концов, ждал полтора года – подожду еще пару недель.

Через два дня праздничная процессия с тюками подарков, висевшими на спинах ослов, двинулась в сторону племени Чука. Где-то на середине пути я вдруг понял, что самым расстроенным в этой ситуации будет Валу, и пожалел, что не взял с собой Быка. Кто знает, что придет в голову этому вспыльчивому влюбленному. Мда. Не словить бы копье на волне аффекта. И бронежилет я свой не надел из-за жары. Дела...

Гонец убежал вперед, чтобы известить племя о приходе Кавы. Когда оставалось пройти всего километра три, навстречу нам уже бежали братья Лии. Но радости на лице мальчишек я почему-то не увидел. Они сразу бросились к сестре и что-то быстро залопотали, растирая по щекам слезы. По изменившемуся лицу моей будущей жены я понял: случилось что-то ужасное.

Отца Лии заломал медведь. Бывшие рядом охотники рассказывали, что после получения в подарок от Кавы медного топора, поведение храброго воина стало и вовсе безрассудным. Уже убив однажды этим топором медведя, он, похоже, решил, что оружие придает ему неуязвимость, и вчера поплатился за свою самоуверенность.

Лиа с матерью рыдали в углу пещеры, а я вновь поражался проискам судьбы. Топор был подарен мной и принес смерть обладателю за день до того, как я собирался просить руки его дочери. Конечно, оружие служит лишь одной цели – убивать. И взявший его в руки должен быть готов, что теперь смерть всегда будет с ним по соседству. Но почему именно он? И почему сейчас?

Мне принесли топор с пятнами крови на рукоятке. Толпа людей молча стояла и смотрела на меня, ожидая какого-то решения. Проглотив ком в горле, я обратился к восьмилетнему сыну погибшего:

– Твой отец был храбрый воин и убил много зверей. Этот топор сделал его сильнее, но он не сделал его непобедимым. Здесь следы крови твоего отца, а значит, его дух будет рядом.

Мальчик смотрел на меня ясными глазами, преисполненными доверия. Мне было стыдно, так как я понимал, что своей речью прежде всего пытаюсь выгородить себя, а вовсе не занимаюсь воспитанием пацана.

– Возьми этот топор и стань таким же сильным и храбрым охотником, но помни, что одной храбростью врага не победить.

Пора было заканчивать. Сейчас договорюсь до того, что погибший был глупым и самоуверенным. Торжественно передав оружие в руки ребенка, я поспешил ретироваться.

Оставив родственников хоронить главу семьи, я вновь брел по полю, причесывая руками траву. Уж больно много паршивого лиха связано у меня с команчами. Что ни год, то нервное потрясение. И надо же было случиться этому именно сейчас, когда я только обрел душевное спокойствие и, казалось, нашел свое простое доисторическое счастье.

– Ты издеваешься, да?! – прокричал я в небо, будто ожидая ответа. Облака кучками ваты безмятежно плыли над головой. Птица боролась со свежим летним ветерком. Ответа не было. Похоже, что все-таки издевался. Я вернулся в племя.

О свадьбе не могло быть и речи. Я считал, что месяца через два-три Лиа должна будет отойти от горя, и можно будет снова вернуться к этой теме. Но все оказалось гораздо хуже. По законам команчей девушка, потерявшая отца, должна целый год носить траур, который не допускал брачных отношений. Вот и посватались...

Слоняясь по стойбищу, я зашел в лавку Ахомита. Несмотря на то, что цены в ней устанавливались высокие, оборот явно был лучше, чем в государственном магазине, организованном однокашником Валу. После разговоров выяснилось, что Ахомит подходит к торговле более ответственно, выбирая самый хороший товар для закупки и отказываясь от плохого. Государственный же магазин работал по фиксированным ценам, покупая все подряд, и поэтому часто занимался списанием испорченных продуктов. Люди предпочитали покупать дороже, но качественнее, наполняя карман Ахомита. Придется отправлять неудачливого коммерсанта на стажировку к Цаку. Пусть делится опытом. Благо отсутствие продавца не сильно отразится на снабжении племени.

Когда я пришел к студенту рассказать о своем решении, то застал управляющего магазином сидящим в расстроенных чувствах около корзины с рыбой. Увидев меня, парень вскочил и тотчас же пожаловался, что ему тяжело работать.

– Принесли корзину рыбы, а хорошая – только сверху. Внизу все тухлое. Как я это продам?

Да, тебе бы поучиться на наших рынках, где подбрасывание тухлятины происходит в ту секунду, когда покупатель моргает.

– Ты знаешь того, кто продал рыбу?

– Конечно!

– Идем со мной.

Похоже, пришло время создавать прецедент.

Мы взяли Чука, двоих солдат и отправились на поиски поставщика морепродуктов. Через десять минут он уже был на главной площади, а я громко объявил собравшейся толпе суть провинности.

– Сколько стоила рыба? – спросил я торговца.

– Две руки и две ноги, – понуро ответил тот.

– Верни!

Двадцать чатлов перекочевали в карман хозяина магазина.

– За обман при торговле на двадцать монет – наказание двадцать ударов!

Я огляделся, чтобы понять, чем следует отходить преступные телеса. Плетей изобретено не было, розги тоже отсутствовали. Взгляд упал на посох одного из воинов, стоящего среди зевак.

Позаимствовав палку, я выдал ее Чуку с просьбой исполнить наказание посредством ударов по спине. Под крики осужденного я размышлял, что вместе с введением денег непременно должен появиться свод законов. Нарушивший правило должен знать, чем ему это грозит. Штраф, удары или даже смерть. Похоже, меня ждала творческая работка не на один день.

Глава 45

Чтобы отвлечь Лиу от тягостных мыслей, я попытался целиком погрузить ее в работу. Наступило время сбора налогов, и девушка старательно обходила дворы, записывая, кто сколько сдал или задолжал. В моем племени это было не так сложно, ведь число работников не превышало сотни. А вот Валу с ребятами я бы не позавидовал.

После оброка казна значительно пополнилась, а должники получили шанс отработать недоимки на полях – через две-три недели начинался сбор урожая.

Налоги нужно было обязательно потратить, вернув деньги обратно в экономику. Часть дани, собранной с людей Чука, была отправлена в его племя. Свой резко наполнившийся сундук я пустил на увеличение государственных запасов разных непортящихся вещей, вроде горшков, дров или веревок. К тому же снова наступала пора заготовок на зиму сушеных ягод, грибов и груш. Цак получил дополнительный оборотный капитал на закупку всего вышеперечисленного и принялся за работу.

Так как Лиа еще год не могла жить в моем доме, я решил построить для нее собственный. Все-таки негоже главному казначею, налоговому инспектору и невесте Кавы ютиться в шалаше. Началось спешное возведение еще одного каменного здания в нашем городе, которое расположилось к северу от моего забора. За основу была взята хибарка Цака. Строительство контролировал я лично, так что, несмотря на быстрый темп, получалось очень аккуратно.

Прошло примерно две недели, когда Цак пришел просить еще денег.

– Постой, ты же работаешь с прибылью. Это я должен у тебя забирать. Зачем нужны деньги?!

– Команчи приносят много крапивы для веревок. Я уже заполнил склад, а они все несут. И ягод с грушами уже некуда девать. Тоже от них привозят.

– Построй еще амбар. Если люди приносят хороший товар – надо скупать. Они же работали.

– Я построю. Мне деньги нужны, – снова повторил Цак.

Выдав ему тысячу чатлов, я вскоре забыл об этом разговоре. Большие запасы – залог стабильной экономики.

Наступил август, и я понял, что одним дополнительным амбаром обойтись не получится. В среднем мы снимали два с половиной центнера с гектара, и получалось, что должны собрать почти десять тонн зерна. Стройка плотины была остановлена, многие другие работы – тоже. Все племя, включая гастарбайтеров от Чука, работало на уборке урожая.

При нормальном потреблении зерна в полкилограмма на человека в день выходило, что за вычетом семенного фонда я мог обеспечить примерно сорок человек круглогодичным рационом из хлеба и каши. Конечно, мои жители были мясоедами, да и море давало много рыбы. Но все равно полей нужно иметь минимум в три раза больше.

Обильный урожай позволял выделить на семена не меньше трех тонн. Я твердо решил, что сельское хозяйство должно стать массовым занятием и был даже готов применить первые в истории агро-дотации. На очередной ярмарке, собрав активное население, я выступил с лекцией о преимуществе выращивания злаков. Студентов-агрономов было не так много, чтобы создать массовую популярность этого занятия, поэтому пришлось прибегнуть к небольшой пропаганде.

Растить зерно и правда получалось выгодно. Один гектар человек подготавливал к посеву примерно за десять-пятнадцать дней, в зависимости от почвы. Еще три дня на посев, пять дней в сезон на прополку сорняков, от семи до десяти дней на уборку и пять – на обмолот. Получалось около сорока дней, при этом хлеба с гектара выходило пара центнеров. То есть трудодень простого рабочего равнялся пяти килограммам зерна. Если учесть, что сейчас зерно стоило двадцать чатлов за килограмм, то заработок мог быть сумасшедший. Сто чатлов в день! Конечно, после массового производства цена на зерно упадет, но сейчас туземцам знать об этом было совсем не обязательно.

Популярно объяснив все преимущества жизни фермера, я немедленно предложил практическое решение. Рядом с моими полями будут нарезаны несколько участков, гектаров по пять каждый. Так, в случае засухи, можно будет провести ирригацию от арыков. Но, если фермер захочет, он может сделать поле и около своего жилища. Это было особенно важно команчам, пока не желающим переезжать в мой лагерь.

Тот, кто согласится обрабатывать поле, получает бесплатно двести килограммов зерна на семена. Правда, пятую часть урожая после уборки следовало вернуть. Такое количество выдаваемых семян на пять гектаров предполагало более плотный сев, чем тот, что я раньше использовал, но этот подход должен дать и более высокий выход зерна на единицу площади.

Разжевав бизнес-идею и предупредив о наказании за нецелевое использование субсидии, я указал на студента, ответственного за выдачу семенного фонда и выделение участков. Выразив надежду, что предпринимательская жилка пробудится у нынешних собирателей и охотников и мне удастся создать класс хлеборобов, я закончил лекцию и пошел по своим делам. После красноречивого выступления ко мне подбежал Ахомит.

– Я хочу получить зерно, – с комсомольской готовностью заявил он.

– Отлично. Подойди вон к тому парню. Он даст тебе участок, если, конечно, хочешь сеять здесь.

– Нет, я хочу сеять на своем поле. И мне нужно все твое зерно.

Я внимательно посмотрел на Ахомита: не шутит ли он. Но туземцам юмор вообще был не свойственен.

– Ты все не посеешь. Это гектаров на сто, – улыбнулся я. Похоже, дикарь ошибся в подсчетах. Ну, ничего, бывает.

– Посею, – услышал я в ответ.

– Не говори ерунды. Для ста гектар нужно минимум человек пятьдесят. Придется целый месяц выбирать камни, разравнивать и перепахивать такое поле. А потом еще следить за ним.

– Я смогу, – упрямо повторил Ахомит. – Дай зерно.

Его настойчивость начала меня раздражать.

– Давай так. Получишь двести килограммов, как все. Этого хватит гектаров на пять, может на десять, если сеять пореже. Покажешь готовое поле – получишь еще.

– Договорились, – Ахомит быстро распрощался и отбыл на запад.

– Чудак, – только и нашел я, что сказать ему вслед.

Через две недели он снова поймал меня и попросил сходить посмотреть на новое поле.

– Быстро ты! – удивился я. Видимо, подрядил пятерых работяг, проныра.

Взяв пару студентов-агрономов, чтобы на примере полей Ахомита показывать, чем отличается хорошо обработанный участок от сделанного дилетантом, мы двинулись по направлению к команчам. Через четыре часа ходьбы мы немного свернули в сторону гор, и вскоре я увидел огромное вспаханное поле. На первый взгляд его размер был гектаров пятьдесят, но затем, померив границы шагами, я понял – не меньше семидесяти. Несмотря на то, что перепахано было весьма посредственно, камней на участке не было. Работа была проделана колоссальная.

– Ты здесь целый год, что ли, готовился? И с кем?

Ахомит стоял и скромно улыбался.

– Дашь зерно?

Передо мной красноречиво лежали гектары свежевспаханной земли. Уговор Ахомит выполнил, но что-то здесь было не так.

– Дам. Половину, – коротко сказал я.

– Не хватит!

– Хватит. Сеять будешь редко. Я же не могу полагаться только на тебя. Надо раздать и другим. А на следующий год засеешь из урожая сколько хочешь.

Возвращаясь к себе в город, я не переставал думать, каким образом этому пройдохе удалось подготовить такое огромное поле. Надо будет понаблюдать за тем, как он будет сеять.

Глава 46

Цаку в очередной раз притащили скирду сушеной крапивы. Плетельщицы не справлялись, хоть и работали не покладая рук. Склад был забит не только стандартными веревками, но и канатами всевозможных толщин. Видя, что скоро мы по уши погрязнем в крапиве, я сказал Цаку, чтобы не отдавал поставщику деньги. Возник ожидаемый конфликт, в который пришлось вмешаться.

– Больше крапивы не нужно, – втолковывал я команчи. – Приносите грибы, дрова, орехи. Крапивы хватит! За эту заплатим, но потом, в следующий раз, когда принесете что-то другое.

– Заплати сейчас! Ахомит заругает, – взмолился предводитель носильщиков. Меня аж передернуло.

– Ахомит?! Так это он заваливает нам склады? Передай ему, пусть придет сам. Я лично хочу с ним поговорить.

Носильщики потоптались и ушли, а я ходил по лагерю недоумевающий и злой. Ну, надо же! Опять этот жучара. И даже Цак не знал. Ничего, придет – выведу его на чистую воду. Но Ахомит не пришел ни в тот день, ни на следующий, ни через один.

Я послал гонца к Чуку со срочной просьбой привести ко мне Ахомита. Прибежавший на следующий день скороход передал следующее:

«Ахомит и Зот ушли к вам с отрядами две недели и три дня назад».

Что за чертовщина! Два командира с отрядами по пятнадцать человек в каждом покинули племя, но до меня дошел только Ахомит. Причем он был без воинов, один, и примерно те же две недели назад ушел обратно на запад. Куда они могли деться? Выдвинулись собирать крапиву? Но это не мужское дело, да и не очень прибыльное. Еле на еду должно хватить. Две недели большой срок. Нужно было разбираться.

Попросив Тыкто собрать его отряд, мы в полном вооружении выступили на запад. С нами шли двое гонцов-подростков, готовых в любой момент бежать в лагерь за подмогой. Первое, что я хотел обследовать, – это поля, которые мне демонстрировали ранее. Подкравшись к ним, я надеялся увидеть хотя бы одного человека, чтобы выйти на след мутившего воду команчи. Но, увы, на полях были лишь птицы, клевавшие только что посеянное зерно. Я собирался идти дальше к Чуку, но глаз первобытного человека видел гораздо больше современного горожанина.

–Здесь было больше десяти рук мужчин. И столько же женщин, – сказал Тыкто, глядя на подсыхающую землю.

– Ого! Куда они пошли? К Чуку?

Тыкто молча двинулся по направлению к команчам, но, выйдя на основную тропу, остановился.

– Люди были здесь, но шли не к Сыхо, а вниз, к морю, – Тыкто упорно называл команчей именем убитого шамана.

Отряд двинулся в лес вслед за Тыкто. Лучники достали из колчанов стрелы, а солдаты вытащили из-за поясов топоры. Сердце тревожно забилось. Я уже стал забывать о войнах и стычках, а бойцам, похоже, было по душе вновь взяться за оружие. На некоторых лицах блуждали улыбки. Мне же было совсем не до веселья.

Следы лесной тропы замечал даже я. Ветки кое-где были сломаны, трава и листва примята. Чем дольше мы шли, тем сильнее и громче билось мое сердце. Рано или поздно преследование должно закончиться. Неожиданно Тыкто поднял руку, и все остановились.

– Люди близко, – сказал он шепотом.

Солдаты крепче взялись за оружие. Гонец приготовился рвануть в сторону лагеря. Тихо и осторожно наш отряд стал продвигаться вперед по тропе. Вскоре послышались голоса. Через щели в листве появились очертания лагеря. Горел небольшой костер, несколько женщин возились с детьми, мужчин не было. Хотя нет, один все же стоял на страже. Это был солдат из шайки Ахомита.

– Женщины не из племени Сыхо, – прошептал Тыкто.

Я уже и сам это понял. Сидевшие у огня люди были грязные и худые. Больше всего они напоминали мне тех пленников, что мы захватили во время «ослиной кампании». Но где же остальные бойцы? Где мужчины?

Ответ мы узнали примерно через полтора часа. К костру стали стекаться группы людей под конвоем солдат Зота и Ахомита. Мужчины тащили вязанки дров и тяжелые корзины. Женщины несли снопы крапивы и лукошки с ягодами. Все они были безоружны и худы, многие совершенно без одежды. Вскоре появился сам Ахомит с отрядом из десяти человек. Перед ним понуро шли около двадцати женщин с детьми и пятеро мужчин. Находившиеся в лагере воины радостно приветствовали вернувшегося командира. Всё говорило о том, что он вернулся с хорошей добычей.

Не желая больше продолжать наблюдения, Тыкто встал во весь рост и громко гаркнул:

– Ахомит!

Все резко обернулись в нашу сторону. Остальные воины последовали примеру вождя и поднялись из укрытия. Поняв, что больше отлеживаться смысла нет, и мое присутствие скорее поможет мирному разрешению ситуации, встал и я. Тыкто спокойно пошел в сторону удивленных нашим появлением команчей. Он заткнул топор за пояс, видимо, уверенный, что агрессия уже неуместна. Я едва поспевал за ним. Ахомит стоял растерянный, не понимая, почему мы здесь и что от него хотим.

– Откуда эти люди? – как можно строже спросил я, подойдя ближе. – Кто они?

– Я убил вождей, они мои, – ответил взявший себя в руки Ахомит.

Бросив вопросительный взгляд на Тыкто, я понял, что преступления, похоже, не было. Вождь расслабленно стоял и разглядывал находившихся вокруг людей. Картинка вырисовывалась довольно простая. Пользуясь превосходством в оружии, боевой подготовке и прочной защите, Ахомит вместе с двумя отрядами бойцов, легко захватывал мелкие окрестные племена, обращая их в своих рабов. Солдаты за военные вылазки получали заработок, превышающий их доход от охоты или ремесла, а воевать им явно нравилось больше, чем месить глину. Рабам приносили испорченную пищу, непригодную для продажи. Сто с лишним человек обеспечивали Ахомиту серьезный доход.

Воины Тыкто общались с коллегами, спрятав оружие. Пленные дикари испуганно жались друг к другу. Их словно не замечали.

– Приходи завтра ко мне, – сказал я Ахомиту, насупив брови, и жестом показал своим, что здесь больше делать нечего.

Глава 47

По пути назад я спросил Тыкто, что он думает обо всей этой истории.

– Они нашли их далеко. Там, где заходит солнце. Он убил вождей, и теперь эти люди стали его гоцэ.

– Гоцэ?

– Ахомит говорит, что им надо делать, или может их убить.

Объяснения Тыкто были настолько простые, словно он рассказывал, как сходил попить.

– То есть у Ахомита теперь свое племя?

– Это не племя. Это гоцэ. Он их вождь.

– Он их вождь, но это не его племя?

Тыкто посмотрел на меня настолько снисходительно, что мне захотелось оскорбиться.

– Ахомит в племени Чука. У него не может быть племени.

Я, в самом деле, не очень понимал все эти хитросплетения в субординации.

– Но ведь Чук сам убил Сыхо и стал вождем его племени!

– Чука послал на войну Ыката.

Если бы не несколько часов пути, я бы наверняка начал раздражаться. Сейчас же манера Тыкто выдавать информацию позволяла скоротать время.

– И что с того?

– Ыката был вождем Чука.

Спокойно, Гном, спокойно. Постепенно я разгадаю этот ребус.

– Ыката был вождем Чука, и у Чука теперь есть свое племя.

– Да.

– Почему?!

– Ыката послал его на войну с другим племенем, а сам остался. Значит, Чук может взять племя себе, если победит.

Кажется, я начинал понимать.

– То есть обычно на войну должен идти сам вождь?

– Да, – коротко ответил Тыкто.

– А если кто-то из племени решит самостоятельно сходить на войну и захватит пленного, то это будет лишь пленник?

– Гоцэ, – кивнул он.

– А если его пошлет вождь, то из захваченных пленников можно будет создать племя? – еще раз переспросил я.

– Да, – по-прежнему не меняя тона, подтвердил Тыкто.

О как! Теперь ясно. Судя по сообщению от Чука, гласившего, что Ахомит ушел к нам, о захватнической кампании он не знал. Значит, как минимум своего племени Ахомит в лесу создать не может.

– А Чук может сказать Ахомиту, что делать с этими людьми?

На этот раз Тыкто ненадолго задумался.

– Чук – вождь. Он – может, – наконец прозвучал ответ.

Ситуация прояснялась. В принципе, произошедшее было в рамках понятий того времени. Ахомит рисковал жизнью, проявил силу, подчинил себе рабов и выполняет теперь их руками задачи по снабжению. Все было правильно и в тоже время неправильно. Подобные рабовладельческие отношения шли вразрез с тем видом общества, которое я хотел построить. Оставшиеся два часа ходьбы я посвятил размышлениям, как сохранить отношения с Ахомитом, но в тоже время направить его действия в нужное мне русло.

Около полудня инициативный интервент все-таки пришел ко мне. Не собираясь снимать маску строгости, я начал допрашивать предприимчивого завоевателя.

– Сколько ты привел людей?

– Сто и еще сорок и шесть.

– С детьми?

– Да. Всего сто и сорок и шесть.

Солидно! Получается приличных размеров племя.

– Ты знаешь, что все люди из племени Тыкто и Чука должны платить налог?

– Да, – понуро ответил Ахомит. Похоже, именно этот момент беспокоил его больше всего.

– Я хочу, чтобы эти люди тоже могли получать деньги за работу и выплачивать дань.