Текст книги "Северные истории. Книга II. Потерянная жена (СИ)"

Автор книги: Глиссуар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Конечно, раз ты мой муж.

Ее кожа была горячее, чем его пальцы, и чуть влажной от испарины. Сбоку на шее часто и упрямо билась тонкая жилка, свидетельствуя о токе крови и присутствии жизни в ее теле. Рейвин не убирал руку дольше, чем было необходимо, чтобы убедиться в этом. То ли потому, что хотел развеять все сомнения, то ли просто не хотел убирать… Его ладонь скользнула дальше по шее, за ухо, пальцы вплелись в волосы.

– Может, сначала вернемся в замок? – Лейлис хихикнула и зажмурилась, как от щекотки.

* * *

Столы и лавки сдвинули вплотную к стенам, чтобы освободить пространство в центре великого чертога, так же как это делалось в первый день осени, перед поветрием. В центре поставили кресло для Лейлис.

Рейвин был до такой степени в ярости, что Лейлис, Крианс и Асмунд втроем вынуждены были успокаивать его. Розамунда не помогала, только нагнетала ситуацию:

– Вы здесь лорд! Вы позволите этой челяди навредить вашей жене?

– Милорд, – вступал Асмунд, – люди напуганы и не без причины, такими вещами не пренебрегают…

– Рейвин, – вкрадчиво говорила Лейлис, привставая на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха, – твой дядя – тоже лорд. Ты ведь не собираешься уподобиться ему?

По лицу Эстергара пробежала судорога невыразимого отвращения, усилием воли он заставил себя выдохнуть носом и разжать побелевшие пальцы, сомкнутые на рукояти меча. Он отступил на шаг в сторону, пропуская Лейлис к креслу.

Та медленно приблизилась и села в него, положив руки на подлокотники. Она старалась держаться спокойно и невозмутимо – ради мужа, потому что видела, что он в том состоянии, что может сорваться и сделать нечто безрассудное. Но внутреннее содрогалась от страха и ожидания боли. Больше всего ей не хотелось, чтобы трогали правую, сломанную в запястье руку. Поэтому она начала поспешно и неловко расстегивать застежки на левом рукаве верхнего платья, давая этим указание лекарю. Рукав тонкой льняной сорочки никак не получалось закатать достаточно высоко, и Лейлис в нетерпении приказала разрезать его по всей длине.

Она не носила платья с короткими рукавами и юбкой ниже лодыжек с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Демонстрировать посторонним, в том числе мужчинам, так много открытой кожи было непривычно и непристойно. Лейлис не могла смотреть на лица собравшихся вокруг и боялась, что если будет искать взглядом Рейвина, это будет выглядеть жалко, поэтому она закрыла глаза и гордо вскинула голову.

«Это просто кровопускание, – сказала она себе. – Это делали Шенни и моя тетушка, только с помощью пиявок».

Надреза а она практически не почувствовала. По левому предплечью горячей щекочущей струйкой потекла кровь. Прежде чем первые капли упали на пол, лекарь подставил небольшую каменную чашечку, вроде тех, в которых толкут в порошок твердые ингредиенты лекарств. Больно не было. Когда чашечка наполнилась на треть, лекарь передал ее ближайшему к нему наблюдателю, а тот – дальше, по рукам по всему залу. Они рассматривали, нюхали, смачивали пальцы в этой крови, некоторые даже пробовали на вкус. Лейлис и сама почувствовала металлический привкус на языке, как будто прикусила губу. Кровь не останавливалась, стекала по резному подлокотнику, собиралась небольшой темно-карминовой лужицей на полу. У Лейлис закружилась голова, перед глазами все поплыло. Она хотела позвать мужа, но не смогла издать ни звука, посеревшие губы не слушались.

Первой заметила Розамунда и вскрикнула, привлекая внимание.

– Все, довольно! – Рейвин все-таки сорвался, выхватил чашечку из чьих-то рук и грохнул об пол. Не глядя на лекаря, приказал: – Останови ей кровь, быстро.

Тот бросился перевязывать леди Эстергар руку. Обитатели замка, получив желаемое подтверждение, расходились, подгоняемые окриками Асмунда и кастеляна.

– Вы можете идти? – спросил лорд, помогая жене подняться с кресла.

Лейлис ответила «да», но это оказалось неправдой, и муж подхватил ее на руки.

* * *

В спальне было тепло и полутемно. Утренний свет проникал через затворенные ставни, в камине тихо тлели поленья. Эстергар бережно уложил жену на кровать, принялся сам раздевать, стараясь не задевать лишний раз повязки на обеих руках. Кровь уже остановилась, но Лейлис все еще чувствовала ужасную слабость и медлительность мыслей. Она взглядом попросила пить, и муж подал ей дратхи.

– Тебе нужно поспать, – сказал он, помогая ей устроиться среди подушек. Он не помнил, когда последний раз действительно прикасался к своей жене.

– Утро, – она отмахнулась, но одними ресницами.

– Мы все не спали всю ночь, – напомнил лорд ласково. Он и сам с ног валился от усталости и нервного перенапряжения. Но не мог позволить себе лечь, даже просто отдохнуть – еще были дела внизу, и люди… людям нужно видеть своего лорда после такого.

– Я так давно… – Лейлис приподняла правую руку, и Рейвин осторожно прижал ее холодную безвольную кисть к своей щеке, – так долго была без тебя…

– Я знаю.

Он не хотел спрашивать, чувствовал, что неправильно спрашивать об этом, ведь Лейлис так и не призналась, что на самом деле произошло с ней в лесу… Но и не мог не спросить.

– Она… ушла?

Ресницы леди Эстергар дрогнули. Она поняла, о ком он говорит. Конечно, он знал о Гвейнхавирре… Неизвестный, он ведь жил с ней все эти месяцы! И, конечно, должен был догадаться, что Лейлис встречалась с ней – возможно, даже говорила, с мертвой – а не просто навещала могилку своего несчастного нерожденного ребенка.

Леди Эстергар прислушалась к себе, своим мыслям, чувствам, желаниям, воспоминаниям… Воспоминания Гвейн все еще были с ней, но больше не терзали, не могли принести ни боли, ни сладости – словно отдаленный сон или прочитанная когда-то давно история.

– Да, – Лейлис светло и ободряюще улыбнулась. – Она ушла и больше не потревожит нас.

«Мы не потревожим друг друга, – поправила себя мысленно. – Я надеюсь на это».

***

Прощание с южанами не было долгим. Лейлис и так провела с сестрой весь последний день, неотлучно. Рейвин в это время улаживал дела с мужчинами. Хостбин жаловался на отсутствие денег, в этот раз, похоже, не прибедняясь. Попытка выкупить из плена наследника, окончившаяся ничем, тяжело сказалась на благосостоянии и без того небогатого южного дома. Но Рейвину понравилось, что несмотря на это, Хостбин приехал к нему с подобающим подарком – несколькими бочонками хорошего южного вина. Поэтому отдарился Эстергар щедрее, чем было необходимо, не забыв и про дары для рыцаря Ойвана – в качестве компенсации за разбитое лицо. Рейвин был очень благодарен южанину за то, что тот молча принял его невысказанные извинения. Если бы потребовал поединка с Асмундом, сотнику пришлось бы его убить, и тогда Рейвин бы чувствовал себя еще более виноватым перед леди Розамундой и своей женой. К счастью, все кончилось благополучно во всех отношениях, и южане наконец покидали Эстергхалл.

Лорд и леди Эстергар проводили гостей до ворот, но пройти дальше, на стоянку, Рейвин жене не разрешил, предложив вместо этого подняться на крепостную стену, чтобы видеть последние сборы и отъезд южан.

– Я безмерно ценю и уважаю ваших родичей, миледи, – чопорно произнес лорд Эстергар. – Но также не могу скрыть своего облечения. Леди Розамунда бывает… весьма несдержанна.

За прошедшую неделю Рейвин физически успел физически устать от присутствия сестры своей жены. И дело было не только в том, насколько шумна и бесцеремонна бывала леди Розамунда. Теперь, когда Лейлис вернулась и ее разум и душа очистились, Рейвину неприятно было вспоминать те мысли, что посещали его при взгляде на леди Розамунду – и то, как в полутьме дверного проема он на секунду принял ее за Лейлис, и то, как позже, разозлившись из-за ее дерзости, он хотел взять ее силой…

– Роза – самая старшая из нас, – отозвалась Лейлис. – Ей было семнадцать, когда мы осиротели. Почти взрослая женщина, как нам всем тогда казалось. Чуть старше, чем я сейчас. Она всегда старалась позаботиться о всех, защищала меня от тетушки и от Шенни… Я буду очень скучать. Надеюсь, все будет хорошо в дороге.

– Непременно будет хорошо, – поспешил успокоить Эстергар. Фургон, запряженный снежной лошадью, споро двинулся по ледяному тракту на юг и вскоре скрылся за черными деревьями.

Заметив, что Лейлис зябко поежилась и попыталась плотнее запахнуть плащ, Рейвин предложил ей вернуться в замок. Она ведь и так чудом не простудилась, проведя полночи в лесу, и Рейвин не хотел снова искушать судьбу. Он взял жену под локоть, стараясь не беспокоить поврежденное правое запястье, и одновременно придержал за талию на спуске. «Неизвестный, как же она тонка и худа… если бы не весь этот бархат, ее сдуло бы со стены ветром».

Во время беременности Лейлис начала было полнеть и округляться, как положено всем женщинам на сносях, но теперь, после болезни и всех испытаний, вновь напоминала сложением скорее незрелую девицу-подростка, нежели молодую замужнюю женщину.

«Ребенок. Нам скорее нужно зачать наследника, только это заставит позабыться весь этот кошмар. Живой и здоровый ребенок, хорошо бы, если сын». Лекарь, в очередной раз осмотрев леди Эстергар, заключил, что она здорова и вполне способна снова понести. Но за неделю, прошедшую с той ночи, когда Лейлис вернулась из леса, Рейвин ни разу не брал ее, как жену. Хотя они спали рядом, и не было ни телесного холода, ни мужского бессилия, но все же что-то было не так.

Леди Эстергар, конечно, тоже чувствовала это, но то ли из деликатности, то ли из соображений пристойности, не показывала признаков смущения или недовольства. Ложась в постель, лорд не мог отделаться от мысли, что унижает свою жену, отказывая ей в удовольствии, которого заслуживает замужняя женщина. Он слишком долго принуждал себя отказываться от близости с женой – с той самой ночи, когда понял, что в действительности это не его жена, а лишь нечто, притворяющееся ею. Теперь Другая женщина ушла, но не так просто было вернуться к обычной жизни.

Рейвин решил, что поговорит с Лейлис, когда придет письмо от южан, в подтверждение, что они благополучно миновали Брейнденский лес. Потому что если не миновали – то и со своей затеей лорду Эстергару пришлось бы повременить…

Наконец, через четыре дня, письмо было получено и все выдохнули с облечением. Для Рейвина это было символическим окончанием всей этой истории, заключительным знаком перед началом новой главы. Кошмар прекратился, обитатели замка успокоились, южане уехали и Север их отпустил – все было хорошо.

– Я хотел предложить тебе съездить в одно место… Я давно собирался показать тебе его, но это нужно делать непременно зимой или ранней весной. Поэтому раньше не было возможности.

– Мне заняться сборами?

– Нет, я сам всем займусь. Мы поедем только вдвоем, завтра утром, и вернемся тем же днем. И… дорога до того места не требует пересекать лес.

* * *

Лейлис давно не была за пределами замка, если не считать прогулок по лесу, о которых ей теперь не хотелось вспоминать. Поездка в Фэренгхолд год назад – хотя казалось, что целую вечность назад – была последним и единственным разом, когда супруги Эстергар ездили куда-то вместе. Поэтому в этот раз Лейлис даже не спросила мужа, куда он сбирается везти ее. Это было неважно; главное – что из-под этих стен и тяжелых каменных сводов.

Лейлис полулежала на нартах, как обычно кутаясь в свои меха, и бездумно смотрела перед собой. Сначала впереди не было ничего, кроме снега и неба, но затем появилось темное возвышение, напоминающее не то скалу, не то сложенный из камней огромный курган. Над его вершиной поднимался и быстро развеивался пар. При приближении стало ясно, что это все же творение природы, а не человеческих рук. Неровная скалистая кромка примерно в человеческий рост высотой опоясывала круглую воронку, заполненную горячей водой.

– Таких мест на Севере много, на старом наречии называются «orei» – чаша. Местные называют это место Котелок, – произнес Эстергар.

– «Чаша» мне больше нравится, – отозвалась Лейлис.

Муж помог ей подняться с нарт, подвел за руку к каменной стене, к тому месту, где в породе виднелся проход и были выбиты грубые ступени.

– Держись за меня, – сказал Рейвин, крепко беря жену за предплечье. – Здесь скользко.

– Здесь так красиво и тепло, – пораженно выдохнула Лейлис. Она наклонилась дотронуться до камней у себя под ногами. Они тоже были теплыми, почти горячими. Снег на подошвах ее сапог моментально растаял. Вода, почти прозрачная у кромки, мутнела и темнела ближе к середине, указывая, что озеро должно быть весьма глубоко. – Что… что делать теперь?

– Можно снять одежду и искупаться, – предложил Рейвин.

– Снять одежду… то есть всю? – ахнула Лейлис.

Рейвин расстегнул и снял пояс с перевязью и взялся за застежки своего дублета. Глядя, как муж раздевается, Лейлис со стыдом и волнением думала о том, сколько времени уже не была с ним, не отдавалась ему. Они оба истосковались друг по другу, по объятиям, по ласкам, по близости, по запаху друг друга. Это было так давно, еще до леса, до потери ребенка – может, полгода назад, но как будто в другой жизни. И теперь ей словно предстояло сделать это впервые.

Муж помог ей избавиться и от платья, и от нательного белья, хотя она сделала было робкую попытку оставить сорочку – многие леди ведь купаются так из соображений пристойности – но Рейвин настоял и успокоил ее:

– Здесь нет никого. Только мы с тобой.

«Считает ли он меня по-прежнему красивой?» – подумала Лейлис.

– Ты такая красивая, – выдохнул Рейвин. Не в ответ на ее мысли – ему и в голову не пришло бы, что она задается таким вопросом – а потому что смотрел на нее, обнаженную, и его тело откликалось горячей страстью и невыразимой нежностью. Как прежде и даже сильнее, чем прежде.

Он прижал ее к себе и увлек, обнимая, в воду горячего озера. Дно было гладким, как полированная чаша. Когда Лейлис перестала ощущать опору под ногами, ей ничего не оставалось делать, кроме как обхватить мужа ногами за пояс.

– На этом месте надо было строить замок. Были бы бассейны, как в Фэренгхолде.

– Согласен, упущение, – улыбнулся Рейвин и поцеловал жену.

Когда оставаться без опоры стало слишком неудобно, они, разгоряченные водой и друг другом, выбрались на каменные плиты берега.

– Погоди, плащ ведь намокнет… – сделала Лейлис робкую попытку остановить мужа, когда он раскинул ее плащ так близко к кромке, что вода напитала его край.

– Не важно. Я взял еще один. Ложись. Нет, так тебе будет жестко…

Рейвин сам лег спиной на меховую изнанку плаща и, приподняв Лейлис, усадил ее себе на бедра.

– Нет, постой, я не могу так! – воскликнула она и попыталась слезть, не в силах перебороть свой стыд. Играть мужскую роль в соитии было для нее непривычно и за гранью пристойности.

Тогда Рейвин коснулся ее сокровенного места так умело и чутко, как может коснуться женщины только мужчина, уже множество раз бравший ее. Лейлис вскрикнула от пронзившей ее искры удовольствия и припала на грудь мужа, забыв о том, что только что намеревалась прервать затеянную им игру. Она уже была готова, ей больше всего на свете хотелось, чтобы он вошел в нее.

– Я могу долго тебя ласкать, пока ты не сгоришь от желания! – засмеялся Рейвин, и Лейлис ничего не оставалось делать, кроме как самой опуститься на его твердую пульсирующую плоть и начать двигаться.

Лейлис всегда получала удовольствие от близости с мужем – только так и бывает, когда любишь мужчину, а она очень любила Рейвина! – но не всегда ей удавалось испытать особое, бурное и ни с чем не сравнимое наслаждение. Этот раз был особенным. Она ощущала мужа так глубоко и полно, как никогда прежде, и впервые могла не сдерживать себя, зная, что кругом на несколько миль нет ни одной человеческой души.

В приятном и скором изнеможении они лежали, долго-долго не размыкая объятий. Никакая награда не может быть слишком велика за все то, что они оба пережили в последние несколько месяцев.

– Мы можем еще побыть здесь? – спросила Лейлис.

– Мы может быть здесь столько, сколько захотим, и никто нас не прервет и не побеспокоит. И пусть хоть мертвые проснутся во льдах! – ответил Эстергар.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ