Текст книги "Белый слон (СИ)"

Автор книги: Ginger_Elle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Ход 3

К вечеру понедельника – когда он отмечал неделю со дня приобретения статуса безработного и десять дней со дня приобретения статуса бездомного – у Никиты было восемь отказов от кадровых агентств и работодателей и одно-единственное предложение работы. Его могли взять маркетологом с зарплатой в тридцать пять тысяч на период испытательного срока. Предложение поступило от мелкого производителя бытовой химии, у которого, судя по упаковке, до этого маркетингом не занимался вообще никто. Там было куда работать, но бюджет отдела был крошечным, впрочем, как и зарплата: содержание Мелюзины обходилось дороже, не говоря уже о том, что Никите нужны были жильё, еда, телефон и деньги на бензин. Ну ладно, хотя бы на метро.

Работодатели не спешили на него бросаться, зато бухгалтерия «Зелёного бархата» проявляла невиданную настойчивость и звонила Никите по три-четыре раза в день. Обычно он просто не брал трубку, понимая, конечно, что скрываться от них бесконечно не выйдет: у злобных бухгалтерш в заложницах была Мелюзина.

Оба выходных и понедельник Никита почти безвылазно провёл в квартире Олежки. Зато сам Замкадыш дома не показывался всю субботу и половину воскресенья после того, как повстречал кого-то в клубе.

Вечером понедельника, прикинув, что сейчас Алёна уже должна была уйти из офиса, Никита позвонил ей на сотовый.

– О, какие люди! – удивилась она. – Как дела?

– Не очень, работа пока не находится.

– На твоём месте я бы не работала, – заявила Алёна. – Если бы меня кто-то обеспечивал, стала бы я грязные чашки мыть!

Никита не стал ей объяснять, что роман с тем, кто его раньше обеспечивал, окончен, а задал вопрос:

– Алён, а ты не в курсе, Тамаре Павловне насчёт меня не звонили? Из кадровых агентств, например… Звонки ведь через тебя идут.

– Я не знаю, насчёт тебя или нет, но из кадровых агентств и ещё из каких-то контор ей звонили. На той неделе побольше и сегодня пару раз.

В качестве лица, которое могло дать рекомендацию, Никита должен был указать своего непосредственного начальника – заместителя директора Яковлева Сергея Сергеевича; но так как он прекрасно представлял, какую характеристику даст ему Яковлев, рекомендацию написал сам и отнёс на подпись Артуру, а на случай, если захотят переговорить лично, указал кадровичку. Она тоже не питала к нему нежных чувств, но, с другой стороны, вряд ли могла сказать о нём что-то плохое как о сотруднике: в маркетинге и брендинге она ничего не понимала. К тому же, она казалась адекватной тёткой.

Во вторник Никита поехал вместе с Олегом к нему на работу. Полтора часа он просидел в машине, составляя и продумывая план разговора, а потом позвонил Олегу. Тот провёл его на территорию, и они вместе заперлись в маленькой переговорной, позакрывав жалюзи на стеклянных перегородках.

Олежка включил телефон на громкую связь и набрал номер.

– Здравствуйте. Компания «Семь цветов» беспокоит. Могу я поговорить с отделом кадров, с Гуськовой Тэ… Татьяной?

– С Тамарой Павловной, – подсказала Алёна. – Минутку.

– Слушаю, – послышался после нескольких тактов Моцарта властный и громкий голос Тамары Павловны.

Никита пододвинул Олегу бумажку.

– Здравствуйте. Олег Мельничук, начальник отдела региональных продаж, компания «Семь цветов». Мы сейчас подбираем человека на должность начальника отдела маркетинга и рекламы. Один из соискателей, Рябинин Никита Борисович, указал вас как контактное лицо. Я бы хотел узнать у вас лично, как Никита Борисович работал. Ну, вы понимаете, рекомендации – это одно, а как оно на деле…

– Знаете, мы по телефону информацию не даём, – строго сказала Тамара Павловна. – Могу только подтвердить, что такой сотрудник у нас был. Проработал два года пять месяцев.

Никита выдохнул с облегчением: от таких сведений ему ни жарко, ни холодно, но всё же ткнул в следующую строку в листке. Олежка отмахнулся – не мешай, сам знаю.

– Тамара Павловна, меня больше ваше личное мнение интересует… Ну, как коллега коллеге. Мы импортируем продукты из-за рубежа, конкуренция очень высокая, нужно продвигать товары, адаптировать рекламу к российским условиям. Войдите в положение, у меня пятьдесят четыре региона. Объёмы огромные… Мне некогда пробовать, мне надо, чтобы человек вышел завтра на работу и начал делать всё, как надо. Как вы думаете, вот ваше личное мнение, стоит мне брать Рябинина?

Тамара Павловна без особых колебаний сказала:

– Это совершенно неофициально, то есть моё личное мнение: я бы его не взяла.

Никита вскочил со стула и уставился на телефон так, словно его посредством мог испепелить взглядом саму Тамару Павловну. Олег приподнял обе руки в успокаивающем жесте и продолжил:

– А по каким причинам?

– Начать с его, как бы это сказать, ориентации…

Олег с Никитой возмущённо переглянулись.

– Знаете, сразу можно и не распознать… – вещала по громкой связи Тамара Павловна.

– Да уж конечно! – беззвучно, одними губами возразил ей Олежка, а вслух сказал: – Что вы говорите!

– …но потом всё становится понятно. Это, разумеется, личное дело каждого, но не все в коллективе готовы работать с таким человеком, это создаёт определённые сложности, я бы даже сказала, напряжённость. Во-вторых, его профессиональные навыки сомнительны.

Никита перегнулся через стол и пополз к телефону.

– Он получил руководство тем самым крупным проектом, потому что у него с кем-то в руководстве мясокомбината была связь, – едва ли не шёпотом произнесла Тамара Павловна и добавила зловеще: – Интимного свойства. Работали на самом деле другие сотрудники: дизайнеры, копирайтеры, а Рябинин…

– Ах ты овца! – пока ещё тихо, вполголоса прошипел Никита.

Теперь с места вскочил уже Олег и встал так, чтобы в случае чего оттащить взбешенного Никиту от телефона.

– Простите, что вы сказали? – спросила Тамара Павловна.

– Ничего, – заявил Олежка. – Может, помехи. Продолжайте, пожалуйста, это очень интересно.

– Так вот, Рябинин якобы руководил, но на деле только ходил на презентации и хвастался. Его вклад там на копейку.

Никита только открыл рот, чтобы выкрикнуть нечто очень оскорбительное в адрес Тамары Павловны, но Олег, вовремя заметивший, обхватил его одной рукой за плечи, а другой зажал рот. Никита вертелся, пытаясь скинуть Олежку с себя, а Тамара Павловна заколачивала последние гвозди в крышку Никитиной карьеры.

– А эти курсы, на которые он постоянно ездил повышать квалификацию… Да вся контора знала, что он с хахалем своим развлекался в это время!

Никита наконец вырвался, но Олег его опять опередил – поднял трубку с телефона, что автоматом выключило громкую связь. Однако Тамара Павловна, по всей вероятности, успела услышать выкрикнутое Никитой «сука».

– Простите, это что там у вас…

– Это не вам! Рабочие моменты, – успокаивал её Олежка, одной рукой крепко сжимая трубку, а другой отбиваясь от наседавшего на него и матерящегося Никиты. – План по продажам… горит! Спасибо вам большое. Вы очень помогли. До свидания!

– Тупая овца! Сомнительный профессионал? Я? Я?! – ругался Никита. – Да она слово «айдентика» выговорить не может, дура, а ещё лезет! Её никто не ебёт, кошёлку старую, вот и бесится! Какого хрена ты не дал мне с ней…

Он остановился, покачал головой и упал в кресло, которое тут же откатилось назад до стены, мягко протарахтев колесиками по ковролину.

– Хотя правильно сделал, что не дал…

– Вот-вот, – Олег аккуратно поставил телефон на положенное ему место. – Смысл-то? От этого она о тебе хорошо отзываться не начнёт. Хотя можно ей пригрозить, это же типа разглашение чего-то там и клевета.

– Ага, попробуй, докажи. Она же понимает, что не потащу я её в суд за диффамацию. Меня тогда Бусыгин убьёт. Блядь, я серьёзно! Он на своём депутатстве малость поехал, мне кажется.

– Ты думаешь, она всем такое говорит?

– Вполне возможно, – Никита ударил кулаком о кулак. – Гадина… Теперь понятно, почему отказы валятся.

– Не указывай её больше в резюме. Придумай что-нибудь… Ещё полно мест, куда ты не пробовался.

– Места есть, – Никита прикусил нижнюю губу и начал нервно постукивать кулаками друг о друга, – но в самые шоколадные я сразу резюме подал, а что ещё хуже – заявился к четырём крупнейшим хэд-хантерам. Если они ей позвонили, то я в их базах уже с каким-нибудь чёрным крестиком… Ну или ещё с каким-нибудь значком, которым они непригодных обозначают.

– И с радужным флажком, – уныло добавил Олежка.

Никита только развёл руками.

– Крупные компании редко подбирают персонал сами, обычно аутсорсят поиск кадровым агентствам. Так что с вероятностью девяносто пять процентов, двери в приличные места для меня закрыты. Только через личные контакты разве что…

– Это просто чёрная полоса, бывает… – попробовал приободрить его Олежка. – Может, с лошадью всё сложится, тогда хоть какая-то передышка будет.

– Да хрен поймёт, что там с лошадью… Ни да, ни нет. Я думал Соколова надо немного подтолкнуть, поулыбался ему, а теперь, кажется, он про лошадь уже забыл, а думает о том, как бы меня завалить.

– А ты об этом не думаешь? – вопросительно посмотрел на Никиту Олежка.

– Думаю, – решительно заявил Никита. – Но пусть сначала лошадь купит.

Из Олежкиного офиса Никита пошёл к метро пешком. Идти было минут двадцать, не меньше, но на ходу всегда хорошо думалось.

Первые десять минут Никита психовал из-за коварной суки Гуськовой, но потом мысли от неё и поисков работы плавно перетекли к Андрею. Это был плохой знак. Очень и очень плохой. Когда ты вместо того, чтобы думать о хлебе насущном – а в случае Никиты это было вовсе не образное выражение, а буквальное: ему скоро есть нечего будет, если он не найдёт работу – начинаешь думать о мужике и в десятый раз прокручивать в голове, как с ним целовался, это очень плохой знак. Никита даже не представлял пока, насколько плохой, потому что раньше с ним такого никогда не было. Поцелуи были, но чтобы он потом их по столько раз «пересматривал»… Такого не было.

Хотя нет… Было, но очень давно. В десятом классе Никита влюбился в одиннадцатиклассника. Понятно, что до поцелуев тогда дело не дошло: Никита с ним разговаривал-то всего два или три раза, но чувство в силу своей невозможности и оторванности от объекта страсти приняло какие-то совершенно безумные формы. Никита фантазировал о Кирилле на уроках и ничего не слышал из объяснений, видел его во сне, придумывал сотни сценариев, как подойдёт к нему и заговорит… Он привык думать, что та зацикленность на Кирилле была связана с подростковым возрастом и бешеными гормонами, но теперь на него, вполне уже взрослого человека, опять навалилось что-то похожее. Внутри словно была тугая пружина, и от каждой встречи с Андреем она закручивалась всё сильнее, так что тело пульсировало от напряжения.

Олежка спросил его сегодня:

– Мне кажется или ты запал на этого Андрея?

– Может, и запал, – не стал отнекиваться Никита. – Но… это на один раз.

– Почему?

– Я не знаю, точно, просто такое ощущение… Боюсь, это будет Влад-два, а Влада-два больше одного раза я не вытерплю. Хватит!

– Что-то я не понял, в каком плане он Влад-два? – подозрительно прищурился Олежка.

– В плане того, что он акт, – Никита покачал головой. – Второй раз я на такое не подпишусь.

– А-а… – протянул Олег. – Слушай, а Влад что, так тебе ни разу и не дал?

– Один раз! – мрачно объявил Никита и поднял вверх указательный палец. – Один! И с таким жертвенным видом… Как будто я из него почку вырезал, как минимум.

– У него были другие плюсы.

Никита об этом не забывал. У Влада было много плюсов, но вот этот минус… Вообще Никита мог и так, и так, но пассивная роль ему не особо нравилась. Иногда, довольно редко, этого даже хотелось, но он всё равно был активом процентов так на девяносто пять. Это создавало определённые сложности с поиском партнёров: к нему вечно клеились дядьки постарше, принимавшие его за юный цветочек, который желает быть выебанным. Настоящих проблем в этом отношении у Никиты никогда не было, но почему-то повышенный спрос на него был именно у топов. Если кто-то ему особенно нравился, Никита мог и уступить – с перспективой потом поменяться. Так было с Владом.

Влад меняться не захотел, и на все Никитины намёки, а иногда и прямые предложения реагировал странно: считал, что это какая-то игра, что Никита отказывается притворно, а на самом деле просто хочет, чтобы его поуламывали. У Влада, кажется, просто в голове не укладывалось, что мальчик на двенадцать лет его младше и двадцать килограммов легче может реально хотеть оказаться сверху. А Никита слишком дорожил их отношениями, чтобы поставить вопрос ребром и начать чего-то требовать. Честно говоря, в последние месяцы он уже гораздо больше дорожил материальными преимуществами, которые давала ему жизнь с Владом, чем отношениями: отношения отчасти приелись, отчасти вызывали раздражение. К тому же, в какой-то момент стало невозможно вот так вот встать в позу и сказать, что ему не нравится принимающая роль: это значило бы, что до этого он врал и притворялся. И он ведь на самом деле притворялся… И не только из-за денег. Но попробуй объясни это Владу.

Никита понимал, что запутывается всё хуже с каждым днём и тем самым разрушает отношения, которыми когда-то дорожил, но ничего не мог поделать. Неудовлетворённость и обида меж тем копились… Он научился их игнорировать, но иногда, стоило задуматься и посмотреть на свою жизнь со стороны, его передёргивало от отвращения и одновременно жалости к себе.

И ладно бы Влад просто не хотел быть в пассиве – Никита перебился бы. Влад непременно хотел трахать его в зад. Все остальные способы воспринимались им как замена, которая изредка может быть интересной, но только в качестве прелюдии или просто для разнообразия.

В Андрее проглядывал похожий самец. Возможности спросить напрямую пока не предоставлялось, но Никита видел всё и так. Как бы он хотел ошибиться, но весь его предшествующий опыт подсказывал обратное: Соколов был как раз из вечно западавших на него любителей томных мальчиков.

Почему мир устроен так гадски несправедливо?

От размышлений об Андрее Никиту оторвал телефонный звонок. Незнакомый номер – скорее всего, по объявлению.

– Никита Борисович? – вежливо спросил его молодой женский голос.

– Да.

– Здравствуйте, меня Полина зовут. Мы с вами встречались в «Зелёном бархате». Я там работаю. Я ещё показывала вам, где левады.

– Помню, – сказал Никита, приготовившись отбить очередную атаку по поводу долга за содержание лошади.

– Я видела объявление. Вы Мелюзину продаёте. Я понимаю, что вы откажете, – голос Полины немного сбивался, и говорила она торопливо, гораздо быстрее, чем тогда в конюшне, – но решила попробовать. Она моя любимица. Я бы очень хотела такую. Она мне не по средствам, конечно, я на другую копила, но вдруг… Я могу заплатить только десять с половиной тысяч. Больше никак, но… Я не знаю, вдруг вам срочно или…

Полина резко замолчала, так что Никита даже подумал, что связь оборвалась, но потом услышал громкий вздох в трубке.

– Знаете, Полина, я бы хотел продать её вам, – ответил Никита. – Из всех потенциальных покупателей вы стали бы самой лучшей хозяйкой. Я бы с радостью, но… Но десять тысяч слишком мало.

– Да, я понимаю. Извините, что отнимаю время.

Никита, сам не зная, почему, начал объяснять Полине ситуацию:

– Я бы, правда, хотел, чтобы вы её купили, но у меня сейчас очень плохо с деньгами. Вы же знаете, я за содержание должен.

– Так в «Бархате» же цены запредельные! За пятнадцать тысяч можно поставить в конюшню, не такого класса, сильно проще…

– Я знаю. Но для того, чтобы перевести Мелюзину в другие конюшни, мне нужно сначала погасить долг в «Бархате». Вы только не говорите там, – спохватился Никита, уже жалея, что за каким-то хреном начал оправдываться перед Полиной.

– Не скажу. Мне-то какая разница, какие у кого долги. Вы только Мелюзине хороших владельцев найдите, ладно?

***

Вечером того же дня Никита подъехал к офису «Страты», чтобы забрать Андрея. Они договорились вместе провести вечер.

Утром, во время телефонного разговора, Андрей предложил скататься в «Зелёный бархат» – тем более, что он как раз был днём на стройке коттеджного посёлка, и посмотреть Мелюзину, но Никита отказался. Он знал, что стоит ему ступить за ворота кантри-клуба, администратор тут же начнёт задавать вопросы об оплате, а возможно, ещё и бухгалтера призовёт в помощь. Естественно, Соколов не должен был ничего такого видеть, поэтому Никита сказал, что сейчас находится на северо-западе, и ехать на юго-восток, да ещё и в область, ему неудобно. В качестве компромисса они договорились встретиться в центре – где Никита якобы жил.

Никита, во время разговора находившийся на собеседовании совсем не на северо-западе, а неподалёку от Курского вокзала, по дороге домой позвонил Полине и спросил, не сможет ли она оказать ему услугу и показать Мелюзину Соколову. Он описал его, и Полина поняла, о ком идёт речь: Андрей на самом деле часто смотрел на лошадей и иногда ездил на тех, что принадлежали клубу. Одна проблема была решена: Никита придумал, как продемонстрировать лошадь, самому в «Бархате» не показываясь.

С Андреем они пошли в «Синий туман», клуб, принадлежавший Глебу Арнольдовичу. Никита выбрал это место в качестве благодарности его владельцу за помощь, а также потому, что там он мог не расплачиваться сразу, а попросить записать на его счёт. Но был в посещении «Тумана» и небольшой риск: там его многие знали, и была некая вероятность, что кто-нибудь ляпнет мимо кассы, например, про то, что Никиту содержал колбасный король Бусыгин, которому он и был обязан своим внешним благосостоянием.

Когда они только приехали, народу в клубе было мало, музыка играла тихо и ненавязчиво, и можно было спокойно поговорить.

Откуда-то из туманной глубины помещения нарисовался Глеб Арнольдович в своём неизменном галстуке-бабочке в мелкий горошек, расцеловал Никиту как дорогого гостя, успев при этом сладострастно погладить по спине, и проводил их с Андреем за столик, полускрытый от посторонних глаз тяжёлыми синими занавесями. Глеб Арнольдович тут же порекомендовал Андрею какое-то сухое вино – «на ваш вкус!», которое наверняка стоило сумасшедших денег. Никита усмехнулся: всё произошло в точности так, как он ожидал.

Никита, который ехал в клуб с твёрдым намерением прижать Андрея к стенке и добиться от него окончательного согласия на покупку Мелюзины, после первого же бокала вина обнаружил, что он действительно прижимает Андрея – в самом что ни на есть прямом смысле слова – но не к стенке, а к спинке дивана.

Сначала они говорили о какой-то ерунде: местах, где были, застройке Москвы и убогой лужковской архитектуре, любимой еде, даже немного о лошадях, а потом Андрей накрыл Никитину ладонь своей. Пальцы у Андрея были прохладными – он только что держал бокал, но Никиту словно обожгло. Прикосновение было необыкновенно чувственным.

Андрей тихонько поглаживал его ладонь большим пальцем и смотрел Никите в глаза. Тот пару секунд думал: пытался просчитать, как сейчас будет правильнее отреагировать, но потом послал все расчёты к чертям. Он не хотел думать – он хотел прижаться к Андрею всем телом, вдохнуть его запах, расстегнуть ему брюки и залезть в трусы…

Он перекинул ногу и оказался сидящим у Андрея на коленях. Не дав ему опомниться, Никита сжал его лицо ладонями и, не позволяя двигаться, начал целовать.

Вкус вина с его языка и губ казался особенно терпким и пьяным. Никита целовал Андрею глаза, лоб, брови, подбородок и вкусную, сладкую ямочку на нём, по которой его уже давно так и тянуло пройтись языком.

В первое мгновение слегка опешивший от такого напора Андрей обхватил Никиту руками за пояс, плотнее прижав к себе. Никита был не против – он навалился на Андрея сильнее и начал слегка двигать бёдрами.

Тот застонал.

– Я хочу тебя… Никита, я… Господи, как же я тебя хочу!

– Я тоже, – Никита тёрся бёдрами о жёсткий стояк Андрея. – С того раза в гостинице.

Пальцы Андрея сжали задницу Никиты и развели ягодицы в стороны. Никита, мимолётно подумав, не порвёт ли Андрей его новые белые джинсы, опустился ещё глубже и ниже. Даже просто двигаться и чувствовать под собой твёрдый член было приятно, так приятно, что кровь буквально закипала в венах, а что будет потом…

– Ты специально это делал?

– Что? – не понял Никита.

– Строил из себя пай-мальчика… Все эти разговоры о работе…

– Да я, по-моему, вполне понятно намекал, что не против.

Они опять начали целоваться. Никита чувствовал, что его затягивает какой-то бешеный водоворот – и каждый последующий круг всё ниже, и всё короче. Он не обманывал Андрея: он на самом деле безумно хотел его. Хотел его поцелуев, его слов, его прикосновений, его тела. И сейчас он совершенно искренне, без всякого притворства и планов, позволил бы Андрею оказаться сверху. Это был один из тех редких моментов, когда ему было всё равно – он просто хотел этого человека, как угодно.

Это ничего не меняло: он уже давно решил, что сделает всё так, как захочет Андрей, – чтобы угодить ему и продать эту долбанную лошадь. Но ему, к счастью, даже не придётся притворяться, что ему нравится, когда его трахают в задницу…

– Пойдём? – спросил Андрей.

– Тут есть…

– Нет, – оборвал его Андрей. – Я не люблю это. Извини, но… Мне кажется, это не для нас, – Андрей вёл кончиками пальцев по щеке выпрямившегося и замершего в лёгком замешательстве Никиты. Его пальцы повторяли линию скулы, подбородка, изгиб верхней губы. – Я хотел сказать, что хочу, чтобы мы встречались… по-настоящему. Перепихнуться в туалете или здесь в номере – это не для нас, понимаешь? У нас должно быть иначе. По-настоящему. Без… – Андрей окинул взглядом синие шторы и видимый из-за них кусок полутёмного зала с шестами для стриптиза и разноцветными огнями на полу – пока неподвижными.

– Да, я понял, – беспомощно улыбнулся Никита. Ему и без того нравился Андрей, а эти слова как-то особенно сладко и больно тронули что-то внутри; Никите стало радостно и стыдно, потому что он-то задумывал всё это ради лошади. По крайней мере, сначала.

– Поедем к тебе? – спросил Андрей.

Никита внутренне подобрался, а его пьяную и стыдную радость как рукой сняло.

– Может, к тебе. До тебя ближе, – Никита потянулся рукой за бокалом с вином, оставшимся на столике за его спиной.

Когда он откинулся назад, Андрей крепче придержал его за бёдра и, нагнувшись, поцеловал в верхнюю часть живота, в то место, где сходились посередине рёбра. Даже через рубашку это было круто… Вернее, было бы круто, если бы Никита не был в панике.

– Ко мне нежелательно, – Андрей покачал головой. – Приехал брат. Он звонил из аэропорта, сейчас уже у меня. Ночью ускачет куда-нибудь, но сейчас…

– Он не знает?

– Знает. Я бы вас познакомил, он в этом отношении… нормальный. Он на двенадцать лет меня младше, так что, можно сказать, вырос с этим. Но заниматься сексом, когда он дома… – Андрей поморщился. – Я к такому не готов.

– Ясно, – напряжённо улыбнулся Никита.

– Он не со мной живёт, – пояснил Андрей. – Просто в Питер прямого рейса не было, а раз уж оказался в Москве, то решил задержаться на день-другой. Думаю, тебе тоже будет не очень уютно, пока он дома, – у меня не очень большая квартира, так что лучше к тебе.

– Э-э… Получается, что да, – пробормотал Никита.

– Если ты против, – уловил его растерянность Андрей, – то мы… не знаю, можем поехать в гостиницу. А то я сам себя пригласил.

– Нет, всё нормально, – Никита сделал очередной глоток и слез с коленей Андрея. – Давай ещё по бокалу и… – он покрутил рукой в воздухе. – Я только отойду на минуту в… – он опять покрутил рукой. – Ты пока налей мне, ладно?

Никита едва ли не бегом понёсся в сторону туалета.

Он попал! Чёрт, как он круто попал! Он не может сознаться Андрею, что живёт у знакомого в однушке в Котельниках. И не только из-за лошади, а из-за того, что Андрей только что ему сказал. Это не для них – секс в туалете, одноразовый трах, обман, несуществующие квартиры… Андрей не поймёт, и всё будет кончено. Но и скрывать вечно невозможно…

Плевать, потом как-нибудь выкрутится. Потом, когда он продаст лошадь, найдёт работу, и у него будут деньги… А сейчас надо выкручиваться менее честными способами.

Дойдя до туалета, Никита заперся в кабинке и набрал номер Артёма.

– Тём, спасай! – выдохнул он сразу же. – Можешь пустить меня в свою квартиру?

– В смысле? – не понял Артём. – Олежка тебя выпер, что ли?

– Да нет, на одну ночь или на вечер. Прямо сейчас. Помнишь, я тебе говорил про мужика, которому лошадь хочу продать? Ну, у нас тут… типа…

– Сделка на мази?

– Можно и так сказать. Короче, так вывернулся разговор, что я его должен к себе привести. Понятно, что не на Белую Дачу. Я ему наболтал, что квартира на Остоженке и все дела. Выручишь?

– Не вопрос, – заржал Артём. – Даже прикольно. Я сейчас дома, могу уйти, только как…

– Да, как ключи отдать?

– Без паники. Ты на своей машине?

– Да, на своей.

– Тогда вот что: я спущусь вниз и, когда вы будете подъезжать, на камере у консьержа увижу машину. Он нажмёт кнопку, чтобы ворота открылись. Ну, как будто у тебя в машине чип сработал. А дальше уже просто.

Никита облегченно выдохнул: кажется, всё устраивалось:

– Хорошо. Я дом помню и как квартира расположена, а этаж какой?

– Четвёртый.

– Артём, реально: спасибо тебе огромное.

– Да ладно, трахайтесь в своё удовольствие! Ты меня раньше сколько раз выручал.