Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Из всех мыслей за этот странный день именно эта была наихудшей и самой опасной. Ее нужно было удалить из головы с помощью волшебной палочки, а потом уничтожить.

Гарри достал воспоминание из кармана, флакон был теплым – нагрелся в куртке. Вместе с флаконом в ладонь Гарри легла пачка сигарет, и он закурил. Отчаянно хотелось напиться, но пьянка означала, что он потратит последние часы доступа в Отдел на очередную глупость.

Нужно было вернуться, досмотреть воспоминания Родольфуса, выучить наизусть воспоминание Люциуса, и если останется время… о, можно просто пройтись по полкам хранилища, найти подходящие имена и проверить в Омуте нужные даты. Все, что можно найти о Томе Риддле до падения. До… убийства Джеймса и Лили Поттер.

Гарри сжал флакон с такой силой, что ему показалось – стекло хрустнуло. Он поспешно ослабил хватку и проверил, нет ли повреждений. Их не было. Он с облегчением выдохнул, сполз на пол, вытянул одну ногу и докурил сигарету, пытаясь ни о чем не думать.

– Хорошо, давай подумаем вот о чем, приятель. Как ты будешь чувствовать себя завтра вечером, если забудешь про воспоминания Пожирателей, вернешь флакон и расскажешь Праудфуту, что дело фальшивое?

На минуту он представил, как после рабочего дня завтра вечером он идет с коллегами напиться, глотает безвкусный бренди и слушает гогот за столом. Постепенно мир становится дружелюбнее, и вот уже он сам рассказывает байку о последней облаве. Они расходятся за полночь, он идет по освещенному фонарями и огнями витрин Лондону, вспоминая время, когда скрывался в переулках от Пожирателей Смерти. Ностальгия убаюкает его как всегда, и он залезет в постель прямо в одежде, чтобы проснуться утром и ползти на кухню миссис Доркинс за завтраком. Яйцо и овсянка, долгий путь до Министерства, чтобы развеять остатки бренди, а затем еще один бесполезный день, потраченный на борьбу с бумагами и твердолобым упрямством законников.

– Как видишь, ничего хорошего тебе не светит, приятель. В худшем случае ты напьешься из-за того, что подошел слишком близко к краю, но мы оба знаем, что это произошло бы рано или поздно. Ты ведь помнишь Аластора? Еще лет двадцать, и у тебя появится свой волшебный глаз. Пошли, если только у тебя есть яйца посмотреть память ублюдков до конца, ты обязан.

Ноги донесли его до нужной полки сами, по дороге он вспоминал войну, в которой участвовал подростком. Был ли он действительно похож на Чарли Доу? Ни капли. Даже на первом курсе он сделал для магического мира больше, чем сделал Чарли Доу за всю свою жизнь. Мысль была жестокой, Гарри знал, что думать так о коллеге неправильно, но за целый год Чарли не задержал ни одного преступника, не уничтожил ни одну тварь, и все его успехи сводились к написанию безукоризненных отчетов. Впрочем, Чарли был всего лишь ребенком своего времени. Спокойного мирного времени.

Омут показал Гарри другой мир. Пока Родольфус угрожал Тому, Гарри обошел комнату, разглядывая детали. Спальня Лестрейнджев, вне всяких сомнений. Что здесь нужно было Риддлу?

– Ты же не… – пробормотал Гарри, глядя на Риддла, отражающего заклинания Родольфуса.

На секунду ему показалось, что Том Риддл потребовал от Родольфуса жену. Как глупо. Зачем Тому… он мог бы просто… Наверное, Чарли Доу от подобных мыслей сгорел бы со стыда, но Гарри обдумывал их как одну из версий. Родольфус защищает жену от изнасилования? Вполне укладывается в разбитую челюсть Тома, но Гарри не верил в то, что подобный сценарий развернулся бы настолько грубо.

Если бы Тому захотелось взять Беллатрису, он не стал бы спрашивать у Родольфуса разрешение. Думать иначе мог лишь тот, кто совсем не знал его. Родольфус явно не входил в число таких людей.

И все же Беллатриса была невероятно подавленной. Гарри следил за дуэлью и понял, что не может дождаться развязки. Чтобы скоротать время, он вернулся к Тому и снова встал справа от него, наблюдая за медленными, тщательно выверенными взмахами волшебной палочки. В настоящей дуэли Риддл не произносил заклинания. Тогда, с Люциусом, он озвучивал их, потому что слова помогали добиться нужного эффекта, принизить жертву сильнее. Здесь он сражался в полную силу. Гарри стиснул зубы. Выходит, у Тома все же был предел? Родольфус оказался достаточно умелым волшебником, чтобы пришлось отказаться от показной расслабленности?

– Серьезно? – осадил себя Гарри, отворачиваясь от Тома. – Давай, скатись на самое дно, начни ревновать его. Тебе пора в Больницу Святого Мунго, чертов извращенец.

Проклятье поразило Беллатрису, она упала, и Гарри, наконец, добрался до той части воспоминания, которую еще не видел.

Риддл прошел на середину комнаты, еще раз провел рукой по лицу, стирая остатки крови. Посмотрел на испачканную кожу и усмехнулся.

– Тебе понравилось? – спросил Гарри, прекрасно понимая, что не услышит ответа.

Риддл поднес руку к губам и слизал кровь, не переставая улыбаться.

– Зачем? – спросил пораженный Гарри, обходя Тома. Ему захотелось, чтобы Том услышал его и смог ответить. Больше, чем получить дурацкое повышение или квартальную премию. В зеркале Еиналеж Гарри увидел бы, как Том отвечает на вопрос.

– Я убью тебя! – заорал Родольфус, поднимаясь на ноги. До сих пор он возился возле Беллатрисы, развернувшись к противнику спиной.

– Идиот, – прошептал Гарри, выдыхая с облегчением.

Разумеется, даже теперь Том играл с ними. Гарри еще не понимал, зачем нужен был спектакль с кровью и долгой дуэлью, но Родольфус так глупо раскрылся, и Том не воспользовался преимуществом. Значит, у него с самого начала не было цели одержать простую победу.

– Нет, – ответил Том, улыбаясь Родольфусу. – Ты достаточно развлек меня.

– Развлек?! Ты даже не представляешь, на что я способен, жалкий полу…

– Империо, – сказал Том. Тихий голос заставил Гарри вздрогнуть. Он понял, что произойдет дальше, и понял, что будет смотреть до конца.

Возможно, существовал способ скопировать воспоминания. Нужно было обратиться к Гермионе или напоить кого-нибудь из коллег, чтобы вытащить подходящее заклинание. Он должен был забрать себе то, что произойдет дальше.

Том убрал палочку, которая больше была не нужна и одним взглядом указал Родольфусу подойти ближе. Тот послушался без промедления, подошел и остановился в полушаге от Тома.

– Я хочу, чтобы ты представил себе человека, которого ненавидишь, – сказал Том.

Гарри прикусил губу от предвкушения.

– Представь его хорошенько. Теперь развернись. Сделай с ней то, что сделал бы с ним.

У Гарри не было другого слова кроме «изящно» для того, что произошло. Оставалось понять, как после предстоящей пытки Беллатриса превратится в самую преданную…

– Мерлин! – воскликнул Гарри, пораженный догадкой. – Ты делаешь это не для него… ты делаешь это для нее. Господи, ты…

Дьявол? Гений?

Гарри знал, что произойдет дальше. Родольфус под Империусом оторвется на всю катушку – он уже показал, что знает достаточно, когда противостоял Тому в дуэли. Беллатриса, преданная собственным мужем, окажется на месте Люциуса, но в отличие от того она не будет видеть мучителя в Томе. Мучителем для нее будет Родольфус, слишком слабый, чтобы противиться воле Тома, слишком самонадеянный, чтобы ввязаться в противостояние. Когда Том предложит ей место подле себя, она схватится за возможность как за спасительный круг. Наконец, ей не придется ошиваться возле слабака, наконец, она будет возле волшебника, способного защитить ее.

Родольфус подошел к жене, которая глядела на него широкими от ужаса глазами, и первым делом вытащил палочку из ее руки. Беллатриса не сопротивлялась – возможно, она не могла поверить, что ее муж так легко проиграл. Секунду назад он громогласно защищал ее, пылал гневом, и вот уже выполняет приказы врага.

Вопреки всякой логике Гарри стало жаль Беллатрису, когда Родольфус прошептал: «Круцио».

Тихая усмешка Тома, которая последовала за проклятьем Родольфуса, вызвала волну мурашек, пробежавших по спине Гарри.

– Для тебя они были игрушечными солдатиками, – сказал тот. – Ты не считал их ровней, никого из них.

Гарри подошел к Беллатрисе, которая корчилась в судорогах и пыталась, преодолевая боль, тянуться к мужу. В отличие от Люциуса она не сдалась.

– Тебе повезло, – сказал Гарри, глядя на нее. – Он мог использовать Круциатус сам.

Обернувшись, Гарри увидел удовлетворенную улыбку на лице Тома. Все шло по плану. Именно так, как нужно было.

Воспоминание начало растворяться.

– Нет! Нет! – заорал Гарри, но воспоминание угасло, оставив его в пустом хранилище наедине с Омутом.

– Он только начал, – прошептал Гарри. Ему нужно было продолжение. Он знал, что у него не хватит фантазии додумать, что было дальше, поэтому убрал в карман память Родольфуса и выплеснул в Омут память Люциуса.

Том стоял перед будущим Пожирателем Смерти, спокойно глядя ему в глаза. Гарри встал рядом, нервно перебирая в руках палочку.

– Давай… быстрее, – прошептал он.

Том обменялся колкостями с Люциусом, обездвижил его и наложил Круциатус, но Гарри мало было наблюдать за безучастной жертвой. Он продолжал вертеть палочку в руках, дожидаясь заветного момента, когда Люциус окончательно растеряет гордость.

– Да… вот оно, – сказал Гарри, улыбаясь. – Ты больше не назовешь его ублюдком. Так просто… так просто!

Он слышал себя, но не обрывал потому, что должен был дойти до конца – увидеть конец, заглянуть с обрыва в бездну. Иначе назойливая мысль не отпустит его.

Все, что он шептал, было извращенными неправильными словами, все, о чем он думал, было извращенными неправильными мыслями, но он мог ощутить себя в шкуре тех, за кем охотился, и должен был поступить так, чтобы стать лучшим в своем деле.

– Круцио, – голос Тома был почти нежным. Ни капли ненависти.

– Как ты делаешь это? – шептал Гарри, стоя точно напротив врага.

– Круцио, – повторял Том, когда Гарри возвращался к воспоминанию снова.

– Как? Как?! Почему ты не злишься на него? – спрашивал Гарри, обходя Тома по кругу в поисках ответа.

К утру, опустошенный, измученный непрекращающейся пыткой, от которой вместо стыда приходило возбуждение, Гарри, наконец, понял.

– Ты не считаешь их за людей… – прошептал он, встав в миллиметре от Тома. – Для тебя они никто. Пустое место. Ты не видишь в них противников. Они… животные, – пробормотал Гарри, вглядываясь в прищур, который запомнил лучше собственного отражения за последние часы.

Знание было простым, но Гарри казалось, что оно было важным. Теперь можно было возвращаться в реальность. Он услышал слова Тома, беззвучно повторяя их:

– Равенство – обман, с этим ты спорить не будешь.

– Насколько же ты наглый, – восхитился Гарри, в очередной раз обходя Тома. – Ты сказал ему, что считаешь его никем, а он проглотил и попросил добавки. Мерлин! Для тебя они были куклами. Вот почему ты забрался так высоко.

Гарри вернулся в реальность, забрал оба воспоминания и пошел к выходу. План уже был готов. До начала рабочего дня оставалось два часа, их хватало с лихвой на то, что он задумал.

Первым делом нужно было нырнуть в кабинет, забрать Мантию, которая лежала там на случай действительно важных операций. Потом пройти в архив, взять у сонного старика охапку бесполезных книг, укрыться за ними, накинуть Мантию и покинуть Министерство. Он прекрасно знал подходящий путь. За десять лет ему не впервой было уходить с работы незаметно для коллег.

Северное побережье принесло шквальный ветер, который сбивал Мантию и заставлял Гарри пригнуться. Он наложил защитные чары и прошел до кромки моря. Морсмордре – достаточно произнести слова, и проблема с закрытым делом будет решена. Бедные старики, раздувшие шум из ничего, конечно, испугаются, но им не хватит духу прийти с повинной. Их выставят дураками. Они будут молчать, а потом он позаботится о том, чтобы молчание подкреплялось подходящими воспоминаниями.

– Ты ведь несерьезно, приятель? – спросил у себя Гарри, пока море облизывало носки его ботинок.

Нужно было признаться Праудфуту, попросить о помощи. Пара недель отпуска, небольшая премия – в самый раз. Он познакомится с кем-нибудь погорячее в подходящем пабе, закрутит роман на десяток ночей, расслабится и вернется в строй. Никаких воспоминаний, никаких…

– Морсмордре.

Череп со змеей расцвел в небе. Гарри знал, что он останется надолго. Поблизости жило достаточно волшебников, чтобы заметить его утром. К тому же, если не поможет, у него остается южное побережье. Кому-нибудь в «Пророке» хватит креативности раздуть слухи о темном ритуале, замешанном на сторонах света.

Гарри аппарировал в Лондон, быстро вернулся в Министерство, прошел в архив, убедился, что архивист заснул, сел на место, снял мантию и открыл ближайший талмуд, чтобы его разбудили за открытой книгой.

Можно было вздремнуть часок-другой перед сенсационным днем, когда обнаружат третью Метку. На уши поднимут весь отдел, Праудфут соберет планерку и будет рассказывать им о бдительности… Постоянная бдительность… постоянная…

– Мистер Поттер!

– Отвали.

– Мистер Поттер, просыпайтесь! Как хорошо, что я нашел вас! Скорее, нас ждет мистер Праудфут!

– Обойдется.

– Мистер Поттер, нам срочно нужно подниматься! Вставайте!

Гарри очнулся, помотал головой, стряхивая остатки сна без сновидений, и постарался вспомнить минувший день, чтобы оценить, стоит ему слушать Доу, неожиданно прекратившего заикаться, или лучше будет доспать еще часок.

Отдел Тайн, Омут Памяти, Люциус, Родольфус, Беллатриса – все смешалось в одном котле и закипело, когда Гарри коснулся палочки, шепча последнее заклинание, которое использовал перед сном.

– Что вы сказали? – удивился Доу, наклонившись к столу, где Гарри приходил в себя.

– Я спросил у тебя, какого черта происходит?

– Третья Метка! – воскликнул совершенно счастливый Чарли Доу, огласив этими словами весь архив. Людей здесь никогда не бывало много, но Гарри был уверен в том, что информацию о «Третьей Метке» Праудфут велел держать за зубами. Чарли зажал руками рот и покраснел.

– Пошли, – сказал Гарри, поднимаясь с места, потому что не выдержал бы еще одного промаха от «подающего надежды» аврора.

Пока Чарли летел вперед, замирая временами, чтоб подождать Гарри, тот снова прокручивал в голове вчерашний план, пытаясь найти уязвимые места. Праудфут подключит группу к расследованию, устроит Гарри взбучку за то, что до сих пор не опросил стариков лично, потом похвалит Доу за внимательность. В группу войдут Дерби, Войт, Филдсон и Чейн, то есть авроры, которым из-за отсутствия реальных угроз нечего делать. Отсутствие жертв, отсутствие стоящих кадров – одно наложится на другое, и худшее, что может сделать Праудфут…

– О, Гарри! Отлично, я как раз хотел объявить ребятам.

– Вы хотите, чтобы я возглавил группу, – закончил за мистера Праудфута Гарри.

Стоило придержать язык за зубами, но он не смог.

За Праудфутом не водилось серьезных грехов кроме того, что иногда он уходил с работы раньше всех. Не то чтобы глава Аврората обязан был сидеть допоздна, но стремление уйти до конца рабочего дня говорило не в его пользу. Пока половина отдела караулила ведьму, которая должна была вернуться домой к восьми, но задержалась у товарки до десяти, Праудфут лопал ужин в компании супруги и внучки. Никто не винил его в привязанностях к семье, просто он был из тех волшебников, кого ожидали увидеть на менее опасных постах.

В конечном счете, Праудфут был выгоден всем в Министерстве. После войны никому не хотелось фанатика на посту главы Аврората. Когда чистки закончились, пришел добрый старичок, который гладил по голове подрастающее поколение. Он не участвовал в облавах, его не было в Битве за Хогвартс. Он не сделал ничего плохого, но и хорошего сделал недостаточно, чтоб кому-то пришло в голову считать его лидером.

Именно этого все боялись в те годы. Гарри помнил, как на авроров, которые проводили обыски, смотрели косо даже другие сотрудники Министерства. Каждый знал, что волшебники Аврората могут «под предлогом» поиска запрещенных предметов зайти в любой дом.

Немногие стали свидетелями реальных кошмаров, которые происходили, когда Волдеморт пришел к власти, пусть даже эта власть не была официально закреплена на бумагах. Большинство пугалось новостей, большинство боялось за родственников на другом конце острова. Когда Волдеморт исчез, а Пожиратели разбежались, облавы авроров стали ассоциироваться у волшебников не с безопасностью, а с произволом. Люди стали писать жалобы, в которых описывали тысячу причин, по которым их не нужно было обыскивать, допрашивать и тем более доводить дело до Визенгамота.

Авроры тогда любили за столом под кружку пива делиться историями о том, как законопослушные домохозяйки хранили у себя запрещенные артефакты, а те, кто прикрывался Империусом, на деле вовсе не связан был с Волдемортом, и просто занимался торговлей краденым. В мире было достаточно зла без Тома Риддла, уже тогда Гарри понял это.

Иногда зло притворялось добром. Он бы никогда не осмелился сказать и даже подумать такое о Минерве МакГонагалл или профессоре Флитвике – о людях, которые готовы были пожертвовать жизнью, защищая учеников. Но глядя на добродушного Праудфута, который только что поставил его, тридцатилетнего сопляка над пятидесятилетними ветеранами войны, он невольно испытывал гнев.

– Как здорово! Ты уже в курсе дел! – обрадовался Праудфут.

Гарри оставалось только обвести взглядом коллег и кивнуть каждому, показывая, что он не рад назначению и не собирается учить их жизни. Все, что он собирался – проставиться вечером и напиться с ними до отключки.

– Пятерка лучших кадров, – продолжал Праудфут, счастливо улыбаясь.

Временами Гарри хотелось стать похожим на него. Радоваться глупостям вроде выполнения плана или завести семью, приходить вовремя на ужин и есть с супругой вместе вкусные стейки. Но каждый раз, когда он представлял себе эту картину, его подташнивало. В простом счастье, которое опиралось на быт, было слишком много фальши. Днем он задержит волшебника, впечатав коленом в пол, а вечером, улыбаясь, будет говорить: «Дорогая, сегодня на работе был интересный случай!». Насколько конченым лицемером нужно быть, чтобы жить так?

Он знал, что никто в Аврорате не держит на Праудфута зла. Многие понимали, что даже сам начальник никогда не радовался своему назначению. Его вежливость, граничащая с заискиванием, тихий голос, рукопожатие – все говорило о том, что он чувствует себя самозванцем. Они делали вид, что он – их начальник, а он не мешал им, и так работал Аврорат уже много лет. Видимость эффективности. Пузатый улыбающийся мужчина хорошо смотрелся на колдографиях и внушал доверие у населения. Большего от него не требовалось.

– В связи с тем, что… – бормотал Праудфут, но Гарри не слушал.

По взглядам других авроров он видел, что они тоже вполуха слушали бредни начальства, не слишком рассчитывая ни на полноценный сон в последующие несколько дней, ни на квартальную премию (им вешали глухаря вместе с лапшой на гарнир). Все, на что надеялись эти ребята – выпивка вечером.

Их время прошло несколько лет назад, когда можно было ворваться в дом волшебника, обездвижить его, показать бумаги, дающие право на обыск, а потом тщательно проверять каждую половицу. Тогда они были нужны, а теперь тихо спивались, читая в «Пророке» об очередном ущемлении прав, которое на деле было вызвано тем, что один из стариков испугался похожего на артефакт предмета и думал, что предотвращает катастрофу, а на деле испортил годовой запас тыквенного сока уважаемой семьи.

– Надеюсь, вы справитесь, господа… и, разумеется, дама, – закончил Праудфут, отвесив совершенно излишний поклон Камелии. Женщина улыбнулась ему левым уголком губы, что означало в переводе с ее языка жестов: «В гробу я вертела твою „даму“». Праудфут не знал об этом переводе, отпустил всех, включая Гарри и Доу, сел за стол и приготовился завтракать.

В молчании они прошли в кабинет Гарри, достаточно большой, чтобы там поместилось семь человек.

– Я все проспал, – начал он, еще раз обведя взглядом авроров и показав им, что меньше всего в этой жизни он хотел стать руководителем группы.

– Забей, Поттер, мы знаем, – отмахнулся Эйвери, самый старый из них, что было хорошим знаком. – Что думаешь о деле? Еще вчера я был уверен, что его насосали журналюги, но теперь… третья Метка? Уже не старики, теперь девчушка, и ее показания подтверждают родители.

– Девчушка? – Гарри очнулся от собственных мыслей, которые были посвящены тому, как не разоблачить себя неловкой фразой.

– Тоже не слушал Ногастика? – усмехнулся Эйвери. Остальные рассмеялись следом. Только Чарли молчал, разглядывая собственные ноги.

– Я только проснулся, Джейкоб, сам понимаешь, некогда было вникать, – ответил Гарри.

– О-о-о, – понимающе протянул Эйвери. – Ты кури – мы не сдадим. Правда, парни?… И дама… – он хохотнул, обращаясь к Камелии, которая показала ему средний палец.

– Спасибо, – от души поблагодарил Гарри, закурил и продолжил: – Метку увидела девочка?

– Да, ей десять, для Хогвартса рановато, а дать показания – в самый раз. Я бы сказал, что она слишком много читала «Пророка», но беда в том, что ее родители тоже все видели. Посмотреть бы им в память…

– Что? – спросил Гарри прежде чем успел остановить себя.

– Я сказал, что было бы неплохо посмотреть им в память, Поттер, но ты сам знаешь – мечты, – ответил Эйвери, скривившись.

Как многие в комнате, он носил черное пальто, которым удобно было закрываться от ветра и дождя, если полагаться на магию запрещали. Во время облав, в засаде лучше одежды было не придумать, хотя Гарри по старой памяти предпочитал куртку – она не стесняла движений. Лицо Эйвери рассекал шрам, который тот получил, по его словам, в первый год службы, от Пожирателя Смерти. Старик никогда не гордился им, но всегда с охотой рассказывал старую историю. Мало кто мог похвастаться тем, что в первый год службы в Аврорате столкнулся с Пожирателями. Эйвери хорошо относился к Гарри, потому что увидел, что тот не пытается разыграть карту золотого мальчика. Иногда помогал советами, пару раз прикрыл, когда Гарри надо было попасть на свидание в конце рабочего дня. Особой дружбы между ними не было, но в поле Гарри знал, что Эйвери не подведет, а тот, в свою очередь, доверял Гарри брать на себя важные части операций. Не смотрел на возраст – говорил остальным, что «мальчик много пережил». Из его уст такое не звучало обидной поблажкой, скорее приятным уважением. Эйвери пророчили место главы Аврората, но журналистов не устроило бы обезображенное шрамом лицо волшебника, который открыто признавался в том, что использовал Непростительные во время второй войны. Его не осудили лишь из-за того, что всем, кто выступал на стороне Министерства, объявили полную амнистию спустя полгода после Битвы за Хогвартс. В противном случае Эйвери сидел бы в Азкабане.

– Ничего интересного мы там не найдем, – сказал Гарри, тщательно обдумав слова. Лучше всего мягко намекнуть Эйвери, что не стоит рисковать карьерой ради жалкого дела. – Наверняка, Метки – дело рук чокнутого фанатика, – продолжил он, а про себя добавил: «Ага, чокнутого фанатика – тебя самого».

– Если нам повезет, безобидного фанатика, – сказал Эйвери, кивая.

«О, совершенно безобидного, настолько безобидного, что даже Беллатриса Лестрейндж отделалась легким испугом», – подумал Гарри.

– Предлагаю разделиться, чтоб не терять время зря. Еще половина девятого, успеем до вечера разобраться со всем, – продолжил Эйвери, скрестив руки на груди. Гарри кивнул, показывая, что не возражает. – Дерби, Войт – сходите к Скормсби, Филдсон, Чейн – на вас Эверетты, я с Доу и Поттером схожу на север.

– На самом деле, – вмешался Гарри, скривив губы, – я хотел еще разок посмотреть бумаги. Многое не сходится, Джейкоб, сам знаешь, – он многозначительно покивал, закидывая наживку.

Эйвери долго пилил его взглядом, а потом кивнул в ответ:

– Ладно, – сказал он в конце концов. – Мы с Доу справимся, да, сынок?

Чарли часто кивал, согласный на любое поручение. Через пять минут авроры вышли из кабинета, разобравшись с тем, где встретиться для обмена сведениями. Гарри оставалось аккуратно прикрыть дверь и сесть за стол.

Ему хотелось сказать вслух «идиоты», но он не посмел, потому что самым глупым в его ситуации было провалиться на разговоре с самим с собой. После Морсмордре стоило держать язык за зубами.

«Ты действительно отправил Метку в небо», – подумал Гарри, прокручивая пальцами волшебную палочку.

Авроры уже отправились на задание, он не сомневался в том, что Эйвери устроит им взбучку даже за несколько секунд промедления. Для него утка из новостей была неплохим поводом тряхнуть стариной. Пусть ради глупости – он мог раздавать приказы. Гарри полностью устраивал такой расклад. Руководить фальшивыми допросами хотелось меньше всего.

Он выждал несколько минут, открыл дверь, медленно вышел, чтобы в случае столкновения со знакомыми придумать подходящий срочный повод избежать разговора, но никого не встретил и направился в Отдел Тайн.

Круглая ручка двери, ведущая в хранилище, была почти родной. Он аккуратно обхватил ее, потянул на себя, дождался знакомого скрипа и шагнул в хранилище.

– Ты сходишь с ума, приятель, – сказал он себе.

– Что вы сказали?! – заорал в ответ уборщик, которого Гарри помнил по разговору накануне.

– Ничего, говорил сам с собой! – крикнул в ответ Гарри. Его неприятно удивила сознательность обслуживающего персонала Министерства. Какого черта уборщику нужно здесь в такое время?

– О! Так это вы, мистер Поттер? Что ж, у меня к вам серьезный разговор.

– Проклятье, – пробормотал Гарри сквозь зубы.

У его собеседника внезапно открылись поразительные таланты к подслушиванию, потому что он тут же ответил:

– Как некрасиво, мистер Поттер!

На языке вертелись заклинания, которые подошли бы к случаю. Проще всего было, разумеется, заткнуть уборщику рот, но с этим хлопот не оберешься – писать объяснительные, оправдываться временным помешательством рассудка, унижаться перед комиссией и Праудфутом. Можно ведь тихонько использовать Ступефай.

Гарри коснулся палочки и сформулировал заклинание в уме, чтобы использовать его беззвучно.

– Так вот, мистер Поттер, – продолжил старичок, шаркая в сторону Гарри с другого конца хранилища.

Шуршание подошв его старых ботинок, скрипучий голос и строгий тон напоминали манеры профессора Флитвика. Гарри вспомнил первые уроки заклинаний, убрал руку от палочки и пошел навстречу. «Морсмордре» ради доступа в хранилище – это одно, совсем другое – использовать Ступефай к старику-уборщику. Даже кривые дорожки бывают разными.

– Слушаю вас, – сказал Гарри, остановившись возле уборщика.

– Я совершенно не просто так накануне заявил вам, что здесь запрещено курить, – сказал старик, протягивая недокуренную сигарету, по всей видимости, одну из тех, что Гарри бросил в запале, пока разбирался с воспоминаниями. – Вы не понимаете, насколько мощные заклинания наложены на хранилище, мальчик мой.

Фривольное обращение, на которые Гарри вот уже десять лет закрывал глаза, больно обожгло его, и он отвернулся в сторону, как от пощечины. «Мальчик мой». Он «мальчик» даже для уборщика Отдела Тайн. Сколько лет должно исполниться аврору, чтоб его перестали считать «украшением команды»?

– Знаете что, сэр? – улыбнулся Гарри, разворачиваясь обратно к уборщику. – Я советую вам немедленно выйти. Хранилище нужно мне до восьми вечера, и если я увижу вас здесь еще раз, клянусь Мерлином, у вас появятся проблемы с занятостью.

Старик открыл рот, чтобы ответить, и, возможно, ответить резко, но передумал в последний момент, отвернулся и прошел к выходу. Дверь хлопнула.

Оставшись наедине с воспоминаниями, Гарри облегченно выдохнул. Ему нужно было торопиться, если он хотел использовать выигранный обманом день.

Времени изучить архив на предмет подходящих полок не осталось, но Гарри и без них успел разобраться в системе. Ему нужны были имена Пожирателей и даты, которые соответствовали времени сбора последователей. До начала первой магической войны, но после того, как Том вернулся из скитаний по Европе.

– Ты зовешь его Томом? – тихо усмехнулся Гарри, водя пальцами по табличкам на полках: Кэрроу, Гойл, Лестрейнджи. Полки находились рядом, но все же надо было проходить пролеты, чтобы дойти до следующего ряда: Розье, Эйвери, Долохов.

Некоторые полки оставались пустыми, возможно, воспоминания изъяли. Кто и зачем – этого Гарри не смог бы узнать без долгих разъяснений вышестоящим. Хорошо если не дойдет до Министра, а с бюрократов стало бы направить такие просьбы «от самого Мальчика-который-выжил» на «самый верх».

Судя по количеству флаконов на полках, охотнее всех делился с Министерством воспоминаниями Люциус Малфой. По хронометражу, который Гарри сосчитал в уме, выходило несколько часов. Увы, в отличие от даты и длительности, под ними не были указаны участники событий, а весь день следить за тем, как Люциус ест или срет, Гарри не собирался.

– Умно, – пробормотал он, поднимая с полки одно из воспоминаний, которое длилось почти час. – Ты завалил их информацией, сволочь, и они не обратили внимания на главное.

Воспоминание «о главном» все еще лежало у него в кармане. Времени создать достоверную копию не хватало катастрофически. С другой стороны, Гарри помнил каждую сказанную фразу, он мог бы при желании воспроизвести всю сцену с парой статистов. В интересах следствия, так сказать.

– Черт с тобой, – решил он, возвращая на место заветный флакон. Стекло нагрелось так сильно, что показалось ему горячим. Возможно, дело было не в магии – он сам чувствовал легкий жар. Сказывалось отсутствие нормального сна и еды.

Флакон остался лежать на полке, а Гарри стал просматривать даты возле имени Люциуса, чтобы попытаться понять, с чем могли быть связаны события в воспоминаниях. Увы, память подводила его. Ни одна дата не была связана ни с пресловутым Рождеством, ни с 24 июня 1995 года, ни с Битвой за Хогвартс. Взгляду не за что было зацепиться. Едва ли кому-то из авроров хватило ума использовать Империус во время допроса или подлить Веритасерум, так что Люциус вышел сухим из воды даже после того, что несколько лет происходило в его поместье.

Фамилия Малфоев и прежде вызывала у Гарри презрение и злость. С первых дней знакомства с Драко он знал, что ничего хорошего ждать от такого человека не стоит. Люциус был в глазах Гарри еще хуже: его отношение к домовику, подложенный Джинни дневник, а потом – преступления куда хуже. Но сейчас он понимал, что новая злость не имеет отношения к прежней. На языке вертелось яркое слово, произнести которое в пору было Беллатрисе Лестрейндж: «Предатель».

С Люциусом Малфоем хорошо обращались, ему позволили стать лидером. Все было именно так, как обещал Том. К Малфоям не приближались даже авроры вроде Аластора Муди – все ограничивалось обысками и сводилось к потере денег, хотя за то, что делал Люциус, вне всяких сомнений, полагалась самая тесная камера в Азкабане. В таком выгодном положении помочь Тому вернуться было вопросом пары свободных часов. Но Люциус не пошевелил и пальцем. Его ошибка с дневником была всего лишь ошибкой недальновидного мстительного идиота. Если ему так сильно хотелось использовать для ритуала Джинни, он мог просто…