Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Отдел Тайн тут же отберет у него разрешение искать зацепки в старых показаниях Пожирателей. Он так много узнал утром – больше, чем за десять последних лет. Люциус, конечно, больше не представляет угрозы – воспитывает внука, покупает ему сладости. Но сведений море, и все они пылятся в коридорах невыразимцев. Если Гарри собирается стать лучшим в своем деле, ему нужно знать, с чего начинался путь Пожирателей. Изъятые воспоминания куда полезней устаревших учебников. Никто не расскажет нюансы Непростительных Проклятий лучше волшебника, который с их помощью добился авторитета среди других преступников.

Гарри достал из кармана воспоминание и положил его перед собой. Флакон безобидно отражал свет в кабинете. Ничем не примечательный, он все равно притягивал к себе взгляд.

В дверь постучали, Гарри пришлось убеждать коллегу в том, что он не голоден, хотя в животе урчало. Сжевав зачерствевший кусок хлеба, глотнув остывшего чаю, он спрятал воспоминание в карман и пошел обратно.

– О, Поттер! – радостно воскликнул мистер Праудфут, недавно назначенный главой Аврората.

– Добрый день, мистер Праудфут, – ответил Гарри и собирался после краткого рукопожатия ускользнуть дальше, но начальник вцепился в него неожиданно сильной хваткой.

– О, узнаю блеск в глазах! – воскликнул он.

– Простите, сэр? Блеск в глазах? – удивился Гарри, уверенный, что его глаза перестали блестеть восемь лет назад во время трехдневной засады, устроенной для поимки пары оборотней.

– Вы напали на след? Из «Пророка» снова прислали сову, они хотят первыми узнать все детали, но если тебе нужно время я, разумеется, скажу им, чтоб не гнали коней.

– Да, сэр, спасибо, – ответил Гарри, пытаясь вырваться из захвата.

– Зайдешь вечером к нам с Мейбл? Будет курочка!

– Звучит заманчиво, сэр, но мне нужно работать, – вежливо ответил Гарри, дергая руку. Праудфут ловко не замечал его попыток.

– Я обещал внучке, что добуду твой автограф из первых рук! Она поступила на Гриффиндор. Такая славная!

– Да, сэр, отлично, автограф, само собой, – согласился Гарри.

– Я занесу тебе карточку?

– Карточку, сэр?

– Карточку из шоколадных лягушек!

– Оу, – понял Гарри, прекратив попытки.

– Ей попалась карточка с Дамблдором, и она мечтает, что ты подпишешь ее.

– Я? Причем здесь я? Мы ведь даже не родственники.

– Ну… вас многое связывает, – замялся Праудфут. – Видишь ли… я, можно сказать, приложил руку к этой истории. Девочке ведь нужны герои, так?

– Ах, вот вы о чем! – воскликнул Гарри, чувствуя, что только иронией, смехом и добродушием сможет растопить мертвую хватку начальника. – Да, конечно, сэр! Принесите лягушку. Вернее карточку. Я подпишу ее.

– Значит, договорились, – с облегчением ответил Праудфут и, наконец, выпустил Гарри.

По дороге в Отдел Тайн Гарри чувствовал себя так паршиво, словно его облили помоями. Подписывать карточку с Дамблдором? Мерлин, о чем они думают? Дамблдор попал на эти дурацкие карточки еще при жизни. Гарри отлично помнил свою первую карточку – волшебника, который ненадолго задержался на ней, а потом исчез. И теперь нужно подписать такую же для внучки Праудфута?

– Ну, по крайней мере, он не заставляет тебя облизывать башмаки и не бьет невидимым кнутом, – сказал Гарри, ныряя в хранилище воспоминаний.

Он снова проверил, что никто, кроме него, не бродит по коридорам, и вернулся к нужной полке. Рядом с показаниями Люциуса было несколько коротких воспоминаний Нарциссы. Гарри взял одно наугад, вылил в Омут, нырнул, но попал на пышный банкет, где за столом сидели родственники Люциуса и Нарциссы. Тома Риддла среди приглашенных не было, и Гарри тут же вышел из воспоминания.

Поставив флакон на полку, он снова закурил и снова наткнулся на «временно изъятое» воспоминание, которое носил в кармане. Что если в нем было больше важных деталей, которые Гарри не успел понять, потому что был слишком поражен жестокостью происходящего?

Выбросив окурок, он подошел к Омуту, вылил заветное воспоминание и нырнул в него.

Знакомая комната ничуть не изменилась. С чего бы? Воспоминание навеки застыло внутри флакона.

– Я высоко ценю твои таланты, Люциус, но ты позволяешь себе слишком много. К сожалению, мне придется преподать тебе урок. Надеюсь, ты усвоишь его с первого раза, – сказал Риддл.

Гарри встал рядом с ним, глядя на задравшего голову Малфоя. Теперь, зная, чем закончится пытка, он пытался запомнить мелочи, которые мог упустить при первом просмотре воспоминания.

Люциус уже сжимал палочку в руке, то есть догадывался, что ситуация может дойти до дуэли. На что он рассчитывал? Победить Риддла один на один? Гарри усмехнулся. Даже Дамблдору не под силу было сделать это на протяжении обеих войн. Единственным, кто смог противостоять Риддлу, оказался маленький мальчик, которого защитила древняя магия, возникшая после жертвы матери.

Однако Малфой не казался безумным. Он смотрел с вызовом, гордо, но без отчаяния. Возможно, в его мире, из которого он пришел в эту комнату, вопросы привыкли решать цивилизованными методами. Да, похоже на то. Он ожидал, что даже если дело дойдет до дуэли, Риддл использует самые обычные заклинания, которые проходили в Хогвартсе. Наверняка, слизеринцы развлекались дуэлями, и так же наверняка никто не мог позволить себе выбить дурь из юного Малфоя, опасаясь проблем с его семейкой. Люциус привык, что дуэль – это понарошку.

Среди авроров тоже случались шуточные потасовки. В первый год старшие коллеги развлекались, выхватывая у него палочку во время операций. Никогда, впрочем, этого не случалось, если угрожала серьезная опасность. Так, пустяки. Дать фору пьяному дебоширу, чтобы посмотреть, как выкрутится Мальчик-который-выжил. Они даже придумали этому развлечению название: «Выживет ли мальчик?». Потом после операции кто-нибудь проставлялся ему в пабе и все смеялись, а уже через год Гарри точно так же издевался над новичками. Никто в Аврорате не стал бы использовать ничего серьезнее Экспеллиармус против коллеги. В Хогвартсе было так же. Малфой привык к безопасности и ждал, что при худшем раскладе его унизят, выхватив палочку. О, ему предстояло понять, как жестоко он ошибается.

Гарри пожалел, что не может промотать воспоминание, как фильм, чтобы добраться до следующего важного отрывка. Он с нетерпением смотрел на то, как Люциус падает на пол от проклятья обездвиживания.

– Да пошел ты, ублюдок, – теперь эти слова звучали для Гарри по-новому.

Малфой говорил их вовсе не из-за того, что готов был терпеть любые пытки, он решил, что уже прошел тест, сдал выпускной экзамен перед самозванным Темным Лордом. Круциатус было для него наивысшим испытанием, которое он преодолел, не сломался.

– Каким наивным ты был, – сказал ему Гарри и продолжил наблюдать за пыткой.

С выдержкой у Люциуса были большие проблемы. Интересно, сколько могла выдержать Беллатриса под пытками? Когда-то у Гарри была возможность выяснить, но он не смог. С тех пор ему ни разу не доводилось использовать Круциатус. В пабе коллеги порой травили байки про то, как расшвыривались Непростительными направо и налево, но он не верил им. После войны в Аврорате не осталось тех, кто был способен на такое. Со смертью Муди, после того, как Бруствер стал Министром, все изменилось навсегда.

– Ты вообразил себе, что мы равны, Люциус, – во второй раз за день сказал Риддл, обращаясь к Малфою. Гарри поймал себя на мысли, что думал о том же несколько секунд назад. О том, что Люциус рассчитывает противостоять Тому на равных.

Таких, как Волдеморт, в книжках по истории можно было сосчитать по пальцам. Поднявшихся из грязи волшебников, которые подмяли под себя мерзавцев разных мастей и указали им цель.

Несколько следующих минут Гарри следил за движениями Риддла, шагая след в след, пытаясь понять, что происходило в извращенном мозгу волшебника, способного на такую жестокость.

Когда из носа Малфоя потекла кровь, Риддл довольно усмехнулся, но тут же спрятал усмешку, придав лицу почти безразличное выражение. Даже когда Малфой валялся у его ног, хрипя и вымаливая прощение, он оставался спокойным. От этого спокойствия и уверенности Гарри почувствовал пробежавшие по спине мурашки. Словно он присутствовал не в комнате пыток, а в кабинете колдомедика, который занимался лечением сложного случая. Иногда приходится причинить боль, чтобы вправить сустав или вырастить новые кости. Гарри как никто знал об этом, потому что бросил квиддич всего пять лет назад, когда стало ясно, что даже любительские матчи плохо соотносятся с ненормированным графиком работы в Аврорате. Он знал, что боль не равна злу, боль может быть полезной, и здесь, в комнате, он был уверен в том, что Том проводит сложную операцию, результатом которой должно стать избавление от ненужных ему качеств в личности другого человека.

Срезать гордость – совсем немного, только чтобы поставить на место. Вот почему здесь нет свидетелей. Люциус будет благодарен, что Риддл никому не рассказал о его позоре.

Раздвинуть границы допустимого – показать, что пытки, Непростительные Проклятья, переломы и другие увечья могут быть обычной частью диалога. Чтобы Люциус знал, что Риддл считает это допустимым в общении с подчиненными.

Дать цель убежденному нигилисту, для которого главным были напускной блеск семейного гнездышка и дорогие развлечения. Показать, что есть более вкусный приз, показать, что власть может быть безграничной.

– Ты ведь хочешь этого? Не глупых чаепитий со слизняком, обсуждающим вещи, понять которые не способен. Настоящей власти?

Гарри поправил воротник рубашки – ему стало жарко. Он вынырнул из Омута, посмотрел на часы и отступил к лавке, чтобы покурить.

Том Риддл был садистом, психопатом и жестоким убийцей, и к моменту, когда произошли события из воспоминания, он уже убил многих, включая родню, включая отца.

– Я просто изучаю… Что? Что изучаю?! Опомнись, тебя уже засасывает в эту гадость, – он говорил шепотом, опасаясь, что случайный гость услышит его. – Ты как будто первый раз увидел жестокого ублюдка. Настолько жестокого? Да, в первый раз. Он ни перед чем не останавливался. Поэтому нужно уничтожить воспоминание, и ты знаешь это лучше других. Люциуса уже оправдали, доказательство больше не нужно. Эта дрянь может причинить больше вреда, чем твоя ненаглядная проклятая фаланга мертвеца. Намного больше. Если его увидит неподготовленный…

Окурок исчез в воздухе, он закурил вторую сигарету, неотрывно глядя на Омут с воспоминанием. Если он твердо решил уничтожить флакон и замести следы, действовать нужно аккуратно. Главное перед этим убедиться, что он помнит все детали. Чтобы потом не кусать локти, что проглядел важное. Вдруг все это было спектаклем, который Риддл разыграл для Люциуса, чтобы через несколько лет у того был предлог обратиться к суду за снисхождением?

– Нет, – прошептал Гарри, нервно стряхивая пепел на пол, – нет, невозможно. Ты сам знаешь, что такое нельзя подделать.

Бросив недокуренную сигарету, Гарри подошел к Омуту и посмотрел на его поверхность. Фигуры Риддла и Люциуса кружились у центра. Гарри помнил первую фразу и пробормотал ее, когда его рука тянулась к потоку воспоминаний:

– К сожалению, мне придется преподать тебе урок.

Снова он стоял в пустой комнате, но теперь занял место рядом с Люциусом, чтобы иметь возможность почувствовать себя по другую сторону.

Он бы смог. У него бы получилось противостоять Риддлу. В отличие от жалкого Малфоя, которого сломало несколько минут пыток, Гарри смог бы постоять за себя. Теперь-то уж точно. Он и в прошлом несколько раз успешно отражал атаки Волдеморта.

Когда Риддл обездвижил Малфоя, Гарри взмахнул палочкой, представляя, как использует Протего. Он бы успел. У Малфоя плохая реакция. Его, в конце концов, обставил собственный домовой эльф.

Воспоминания о Добби ненадолго привели Гарри в чувства, он отошел в сторону, издали глядя, как издевается над беззащитной жертвой Том Риддл.

– Надо вернуться, – прошептал Гарри. – Уничтожить воспоминание, разоблачить парочки любителей сенсаций и взять реальное дело. Ты ведь просто хочешь доказать себе, что победил его не случайно.

– Лежать, – приказал Малфою Риддл.

Гарри подался вперед, чтобы еще раз увидеть, как Люциус пытается уткнуться сломанным носом в грязный пол, перепачканный смесью пыли и крови.

– Ты сломал Люциуса шквалом жестокости, – пробормотал Гарри. – Но ты не смог бы сломать так остальных. Почему за тобой пошли Лестрейнджи? Ты пытал их так же? Барти Крауча? Или он по собственной воле пришел к тебе и сам встал на колени?

Он дождался, когда Риддл подаст Малфою руку, обошел их несколько раз, запоминая выражения лиц, и вышел из воспоминания. Вернув его во флакон, он убрал сокровище в карман и покинул комнату, свернув в простой архив, где валялись, никому не нужные, папки со старыми делами.

Рабочий день близился к завершению, но архивисты дежурили круглые сутки, так что один из них взялся помочь Гарри найти нужные записи. Лестрейнджи натворили столько дел, что перед Гарри возвышалось несколько стопок бумаг разной степени ветхости.

– Может быть, вы знаете? – обратился Гарри к удаляющемуся к своей стойке у входа архивисту. – В хранилище воспоминаний есть флаконы с воспоминаниями Лестрейнджей до Первой войны?

– Воспоминания, Гарри? – переспросил удивленный архивист. – Посмотри в красной папке. Обычно их пишут под вердиктом. Воспоминания… – пробормотал он, продолжив путь.

Гарри взял нужную папку, быстро пролистал бесполезные страницы, добрался до вердикта и стал водить пальцем. Была только одна запись о воспоминаниях, и она принадлежала Родольфусу Лестрейнджу. Сердце Гарри забилось чаще, он помнил дату пытки Люциуса и понял, что это воспоминание не сильно отстает по времени от нее. Можно было хотя бы попробовать.

Покинув архив, он хотел вернуться к хранилищу, но столкнулся с Праудфутом нос к носу. Начальник обеспокоенно смотрел на него:

– Все в порядке, Гарри?

– Конечно, мистер Праудфут, почему вы спрашиваете?

– Ты какой-то бледный.

– Съел несвежий обед, – он говорил почти правду.

– Вот как? Может тебе пойти домой?

– Нет, все в порядке, лучше я поработаю.

– Может, подпишешь карточку? Мне пора домой. Жена, сам понимаешь.

– Да, конечно, – он взял у Праудфута протянутую карточку и перо.

Сердце билось настолько часто и громко, что Гарри боялся напугать Праудфута этим грохотом. Перо казалось слишком легким, рука дрожала. Гарри отвернулся, делая вид, что ему нужно прислонить карточку к стене, чтобы проще было расписываться, но на самом деле ему необходимо было взять себя в руки. Курить хотелось сильнее, чем есть, но даже эта ломка не шла ни в какое сравнение с тем, что он мечтал найти в хранилище. Родольфус был мужем Беллатрисы, самой преданной сторонницы Риддла. Вместе с женой он сидел в Азкабане, не отказавшись от своего Лорда даже когда тот исчез. В их истории было столько пятен, что Гарри не сомневался – над Родольфусом Риддл работал намного дольше. В отличие от Люциуса, который не утратил собственного влияния даже возле своего Лорда, Родольфус превратился в жалкую тень.

– Сынок? – заботливо окликнул Праудфут.

– Да-да, конечно, – опомнился Гарри, поставил росчерк на карточке и вернул ее вместе с пером.

Праудфут счастливо разглядывал трофей.

– Что ж, хорошо тебе поработать, Гарри, – сказал он напоследок и пошел к выходу.

«Более нелепого аврора сложно представить», – подумал Гарри и воображение тут же дорисовало ему Праудфута на месте Люциуса в той самой комнате.

Как быстро сломался бы начальник Гарри перед Риддлом? Возможно, Тому не пришлось бы добираться даже до пыток. Разве что ради удовольствия. Праудфут начал бы договариваться сразу после вежливого приветствия. Такая у него была манера вести дела с преступниками.

Впрочем, он не слишком отличался от тех авроров, кто позволил выйти на свободу Люциусу Малфою. Неужели никто из них не нырял в Омут? Или никто не понял? Неужели они были настолько тупыми и бесполезными? Ведь в Аврорате в разное время служили Аластор Муди, Нимфадора Тонкс и много других волшебников, знакомством с которыми Гарри гордился. Или эта гордость была от незнания?

За невеселыми мыслями он закрыл дверь хранилища и пошел к полке, указанной в деле Лестрейнджей. На ней сиротливо лежал один флакон – супруги были не из болтливых. Странно было, что Родольфус снизошел даже до одного воспоминания. Или существовал способ силой взять его? Подобие легилименции?

Гарри схватил флакон и пошел к ближайшему Омуту. Пальцы дрожали, когда он откупоривал воспоминание и выливал его. Не дожидаясь, пока проявится картинка, Гарри опустил голову и глубоко вдохнул, чтобы быстрее попасть внутрь.

Первым, кого он увидел, был Том Риддл. Белую рубашку на нем покрывали капли крови. Гарри понял, что нашел нужное воспоминание до того, как огляделся, чтобы увидеть подробности. Риддл тяжело дышал и на глазах у изумленного Гарри тыльной стороной руки стер кровь из уголка губ. Волшебная палочка была зажата в его руке.

– Через мой труп, ублюдок, – сказал грубый голос позади Гарри, но тот и не думал оборачиваться. Зрелище, которое открывалось ему прямо сейчас, было важнее любого другого. Неуязвимый Риддл в крови с разбитой челюстью?

– Как скажешь, – ответил Риддл тем временем и сплюнул кровь.

Гарри не мог понять, откуда она взялась? Нашелся идиот, который полез с кулаками вместо того, чтобы использовать волшебную палочку? Зачем?! Что могло быть более грандиозной тупостью?

Потом он вспомнил Малфоя из прошлого воспоминания и сказал себе, что удивляться глупости других можно бесконечно, поэтому лучше сосредоточиться на главном.

Сзади шелестела одежда, раздавались шаги, Гарри все-таки обернулся, чтобы понять, кому принадлежит голос. Воспоминание лежало на полке Лестрейнджей, значит Родольфус был здесь, но он ли заехал Риддлу по лицу?

Мужчина в просторной черной мантии закрывал рукой молодую Беллатрису Лестрейндж, и это снимало все вопросы. В глазах Родольфуса светилась такая ярость, что казалось – он готов сам использовать Непростительные против Риддла. Вместо этого он закрывал рукой Беллатрису, которая, опустив взгляд в пол, молча замерла позади него. Она выглядела как человек, который только что услышал страшную новость.

Алая вспышка Экспеллиармус полетела в сторону Родольфуса, но тот отразил ее, направил в стену, где она повредила слой краски. Гарри понял, что стоит в обставленной мебелью комнате с кроватью, высоким шкафом и парой тумбочек. Разглядеть детали как следует он не успевал, потому что дуэль продолжилась. Можно было оставить их для второго или третьего просмотра. Праудфут уже отправился к жене, они будут отправлять сову внучке в Хогвартс – его не хватятся.

Гарри стоял точно между Риддлом и Лестрейнджами, воспоминания о проклятьях проходили сквозь него, следить за ними было неудобно, и он отошел к Тому, чтобы наблюдать сбоку. Здесь хорошо заметно было, как нервно реагирует на проклятья Родольфус. Рядом с Томом, который едва шевелил палочкой, отражая заклинания, Гарри наконец облегченно выдохнул. Он нашел то, что искал – воспоминание еще одного «верного сторонника» с интересным прошлым.

– Ты устаешь, – сказал Риддл, отвел очередное проклятье к старинной люстре на потолке, и та разлетелась осколками по всей комнате. Том успел закрыть себя и Гарри, но осколки задели Беллатрису за спиной Родольфуса, и она закричала.

В этом тихом крике не было ничего, что напоминало вопли в Министерстве или возле Норы. Любая девушка, случайно раненая осколками, могла вскрикнуть так. Гарри не узнал бы ее голос и интонации, он решил бы, что перед ним совершенно другой человек.

– Ублюдок! – заорал Родольфус, отправил очередное проклятье, но Риддл не стал утруждаться отражением и просто шагнул в сторону. Он уже был абсолютно спокоен, его дыхание выровнялось. О разбитой челюсти напоминала только кровь на белоснежной ткани. Гарри внимательно посмотрел на подбородок. После по-настоящему сильного удара челюсть дрожала бы, Риддл попытался бы рукой или движениями уменьшить боль.

Либо с самого начала кровь и возбуждение были разыграны для Лестрейнджей, либо Риддл мгновенно успокоился и уже вылечил рану, попутно отражая атаки Родольфуса. В любом случае его навыки вызывали восхищение. Гарри не знал ни одного действующего аврора, способного за считанные секунды взять себя в руки и одновременно лечить себя, атаковать и защищаться.

«Ты не можешь восхищаться им», – подумал Гарри, провожая взглядом очередную вспышку, сорвавшуюся с палочки Риддла.

Проклятье достигло цели – попало в голову Беллатрисы, которая упала позади Родольфуса и закричала от боли.

«Неужели она сошла с ума от этого проклятья?» – подумал Гарри, но не побежал к Лестрейнджам. Он подумал о том, что Родольфус мог использовать воспоминание для защиты жены, чтобы показать, как она превратилась в чудовище, оправдать ее перед судом. От этой мысли подкатывал комок к горлу. Если это доказательство невменяемости Беллатрисы, воспоминание закончится. Все, что будет у Гарри – окровавленная рубашка Тома и быстрая дуэль, смысл которой в том, что и так было известно – никто не мог победить Риддла один на один.

– Мистер Поттер! – донеслось сверху.

Гарри не сразу понял, что голос пришел из реальности, и долго искал его источник в комнате. Когда Риддл пошел в сторону Лестрейнджей, Гарри выскользнул из воспоминания и обернулся на очередной выкрик своего имени.

– Что вам нужно? – спросил он, пытаясь как можно быстрее выбросить из головы воспоминание, чтобы не ляпнуть лишнего.

– Здесь нельзя курить! – строго заявил волшебник, позади которого левитировали метла и ведро.

На то, чтобы подавить вспышку гнева, у Гарри ушло добрых десять секунд, которые он отсчитывал в обратном порядке, разглядывая начищенные ботинки уборщика.

– Большое спасибо, мистер…

– Черлизон, мистер Поттер. Здесь все пропитано магией, видите ли, никогда не знаешь, что произойдет, если вести себя ненадлежащим образом.

«Можно случайно стать Темным Лордом», – мысленно пошутил Гарри, но не решился озвучить шутку вслух. Коллеги, по крайней мере молодые, могли бы посмеяться над ней, но от пожилого уборщика не стоило ожидать хорошего чувства юмора.

– Я не буду курить здесь, – пообещал Гарри и твердо решил, что выкурит всю пачку ровно на том месте, где стоит.

– Славно, славно, – обрадовался уборщик и отправился соскребать несуществующий мусор и сметать несуществующую пыль.

Пока он не вышел из хранилища, Гарри сидел на лавочке, размышляя о пятидесяти способах убийства сотрудника Министерства и десяти способах уничтожения улик. Наконец, дверь закрылась. Он достал сигарету, закурил и задумался о последнем воспоминании.

Вернуться в него означало снова увидеть кровь на лице Риддла, наблюдать за дуэлью. Гарри знал, что для него происходящее в комнате больше не будет шокирующей неожиданностью. Он будет смотреть на Тома, опять, и ему опять придет в голову, что быть рядом с ним безопасно и спокойно, а стоять у него на пути – полнейшая глупость. От таких мыслей лучше было бежать без оглядки. Именно они, в конечном счете, сломали Люциуса.

Гарри собрал воспоминание палочкой, убрал во флакон и поставил на полку. Нужно было вернуться к полке с именем Люциуса, чтобы вернуть и второе, но он снова решил, что сделает это позже. Нечего бродить по хранилищу зря – у него есть дела, в конце концов. Опросить свидетелей, дать пинка Доу. Подписать карточку… ах, да, карточку он уже подписал.

Рабочий день для большинства сотрудников Министерства закончился. Гарри знал, что некоторые авроры – в основном, холостяки, отправятся в паб за углом. Иногда он присоединялся к ним, чтобы пропустить кружку, узнать последние сплетни и послушать старые байки. Дома ждала смятая грязная постель, которую миссис Доркинс отказывалась менять без доплаты, а сам он ленился отнести в прачечную. Груда одежды, обуви, бинты, метла в уголке, запылившаяся за ненужностью, ряд пустых бутылок, подшивка «Квиддич на века». Чужая мебель, доставшаяся от предыдущего жильца, который много пил и любил устраивать потасовки в квартире.

Домой идти не хотелось совершенно. Он решил проверить, чем занят Доу, чтобы отвлечься от воспоминаний из хранилища, подошел к его каморке и постучал в дверь.

– Да! Да! – торопливо ответили изнутри.

По тону голоса и грохоту, который последовал за ответом, Гарри подумал, что застал Доу за чем-то неприглядным. Либо тот снова дрочил на звезд конкурса красоты, как в прошлый раз, либо пытался скрыть, что курит в кабинете. Оба нарушения были безобидными, по мнению Гарри, но не говорить об этом бедному Доу было делом принципа. Каждый раз тот смущался, краснел и заикался как первокурсники на уроках МакГонагалл.

– Мистер Поттер? – спросил красный как помидор обильно покрытый веснушками Чарли Доу, приоткрыв дверь. Позади него Гарри видел тонкие струйки дыма. Значит, курил, ну хотя бы пожать руку можно без страха.

– Привет, Доу, – сказал Гарри, толкнул молодого аврора внутрь, зашел в его кабинет и закрыл дверь. – Опять куришь? Сколько раз повторять, что я не буду покрывать тебя вечно?

– Я-я-я п-послед-дний р-раз, ч-честное с-слово, м-мистер П-поттер, – зачастил Доу, бросаясь к консервной банке, где валялись бычки. – П-просто мне н-не дает покоя д-дело с М-меткой.

– О! – удивился Гарри, который за последними событиями окончательно забыл про фальшивое дело, раздутое журналистами, чтобы поднять продажи.

– Д-да, у меня есть т-теория, – обрадовался Доу, бросаясь на заваленный бумагами стол и начал рыться в нем.

Гарри подошел к шкафу с книгами, отодвинул тайник Доу и извлек последний выпуск маггловского журнала с пикантными фотографиями.

– М-мистер Поттер! – взмолился Доу, хватая журнал и прижимая его к груди. – Я ведь сказал вам, только в туалете!

Сохранить серьезное лицо Гарри было невероятно сложно.

– Точно? – строго спросил он.

– Конечно, мистер Поттер! – пообещал Доу и спрятал журнал за спину, а потом убрал в выдвижной ящик у стола.

– Ладно, что у тебя за теория, Чарли? – спросил Гарри, присел на край стола, перебрал ближайшие бумажки, исписанные нервным почерком Доу.

– Вот! – воскликнул тот, выхватил одну из бумажек и помахал перед лицом Гарри. – Вот, я нашел связь! Они родственники!

– Кто? – удивился Гарри.

– Эти… как их… Скормсби и Эверетты!

– Да ладно?

– Да! У миссис Скормсби прапрабабка из восточного…

– Та-а-к, здесь я прерву тебя, Чарли, – сказал Гарри, не желая выслушивать бредни начинающего аврора. – В третьем поколении почти все чистокровные волшебники родственники, а некоторые и того ближе, но это не означает, что они общаются, ходят друг к другу на ужин и тому подобное.

– Вот как… – разочарованно пробормотал Доу.

– Ну, ничего-ничего, продолжай копать. Мы прижмем их в конце концов, – сказал Гарри, собираясь уходить.

– Вы спускались в Отдел Тайн? – спросил вдруг Доу.

Гарри резко обернулся и впился в него взглядом:

– Откуда ты знаешь?

– М-мне сказал мистер Праудфут, к-когда искал в-вас, чтобы взять автограф, – ответил Доу, опустив голову.

Вдруг Гарри понял, что Доу боится его. Не то чтобы раньше Гарри не чувствовал страха от стажера, который пришел в Министерство со стопкой рекомендаций от преподавателей Хогвартса, просто он никогда не думал об этом всерьез. Доу был одним из тех людей, кто, на всякий случай, боится каждого шороха. В Аврорат он, по его же словам, пришел, чтобы преодолеть страх. Раньше Гарри воспринимал его страх как часть образа наравне с заиканием и веснушками, но сейчас его окунуло в этот страх как в горячую ванну. Словно после долгого дежурства на холоде он вернулся в квартирку, заполнил ванную до краев и лег в нее, расслабляясь после тяжелого дня. Страх Доу растекся в груди Гарри как первый глоток бренди в компании коллег.

– Мистер Поттер? – тихонько окликнул Доу.

– Что с того, что я был в Отделе Тайн? – спросил Гарри, и вышло неожиданно строго. В его голосе мелькнула угроза, которую он не планировал.

Доу сглотнул и уставился на сапоги Гарри, его правая рука задрожала, он схватился за карман брюк, левая до сих пор была спрятана за спину, локоть подрагивал. Издеваться над Доу было все равно что пнуть бездомного щенка на улице, но Гарри вдруг понял, что ощущает разницу между бессмысленной жестокостью к брошенному животному и этим отношением к Чарли Доу.

В конце концов, Чарли сам пошел в Аврорат. Ему придется лезть в болото, чтобы распугивать монстров, обитающих в топи. Он должен будет противостоять темным волшебникам, защищать от них других людей. Справится ли он? Вряд ли. Значит, ему не место в Аврорате, и если мистер Праудфут настолько нерешителен, что не способен отказать даже такому мямле, как Чарли… Что ж, этим займется Гарри.

– М-мне просто и-ин-интересно, м-мистер П-поттер, – пробормотал Доу.

– Тебе интересно? – усмехнулся Гарри. – Ты что, пришел сюда на экскурсию?

– Н-нет…

Страх Доу был похож на первую затяжку с утра, он был как… он был как страх Люциуса Малфоя, уничтоженного, покорного, валяющегося на полу перед его ногами…

– Прости, – сказал Гарри, осознав, как далеко зашли фантазии. Он уже был прежде в этом страшном состоянии, много лет назад, когда Волдеморт проникал в его мысли из-за их связи.

– Н-ничего с-страшного, мистер Поттер, я и сам знаю, что плохо п-подхожу для т-такой работы, но я с детства м-мечтал быть аврором. Я д-давно хотел ссказать вам, и раз уж… я прочел в-все книжки п-про вас и д-даже ту, что написала Скитер. И я решил, ч-что буду аврором, как в-вы.

Пораженный, Гарри стоял перед несчастным Чарли Доу, испытывая такой стыд, что готов был провалиться сквозь землю. Мальчишка считал его кумиром, полез на амбразуру, переступил через себя, лишь бы стать «таким же». И вот чем Гарри отплатил за его доверие? Издевками?

– Послушай, Чарли, иди домой, хорошо? Выспись. Дело, которое нам дали – чистой воды утка. Не было никаких Меток, я в этом уверен. Завтра утром я сам зайду к мистеру Праудфуту и все расскажу ему, хорошо? Ты молодец. Ничего, что ты не подходишь. Я тоже не подходил, когда пришел сюда. У тебя все получится. До завтра, Чарли.

Оставив пораженного Доу за спиной, он нырнул в собственный кабинет и закрылся, привалившись к двери.

– Обязательно было выкладывать ему все это?! – шепотом закричал он себе, зажимая рот кулаком от досады. Чему стоило поучиться у Риддла, так это хладнокровию. Теперь ничего не остается, только идти к Праудфуту и рассказать обо всем. Старик так привязался к Доу, что сам зайдет к нему и спросит, как идут дела, а мальчишка разболтает про свой чудесный разговор с кумиром.

– Какой же ты идиот, – прошептал Гарри, оттягивая волосы руками. – У тебя был неограниченный доступ к Отделу, и ты просрал его из-за того, что какой-то недомерок признался тебе в любви… Тупица… Куда тебе до…