Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть 1 ==========

Выбить пропуск в Отдел Тайн оказалось сложно даже с его связями. Гарри вертел в руках подписанную Министром бумажку, гадая, спросит кто-нибудь у входа или не станут останавливать. Он уже давно не был Мальчиком-который-выжил, но заработал неплохую репутацию в Аврорате, а это чего-то да стоит.

Пропуск спросили возле лифта, но проверять на подлинность не стали. Пожилая волшебница махнула в сторону коридора за своей спиной и стала рассказывать, где свернуть, но он ответил ей, что даже после тяжелейшего похмелья вспомнит дорогу.

После того, как его взяли в Министерство, он изучил много жутких вещей, которые не преподавали в Хогвартсе. Некоторые были связаны с Отделом Тайн, некоторые можно было узнать, подлив побольше бренди коллеге после тяжелого дня. Он научился изворачиваться там, где нужно было достать нужные сведения, потому что был уверен, что они пригодятся ему. Волдеморт был уничтожен после Битвы за Хогвартс, но это не означало, что его затаившиеся сторонники навсегда оставили планы мести.

Все повторялось – они утверждали, что он вынудил их, использовал Империус, взял в заложники супругов, угрожал убить детей. Визенгамот часами разбирал дела, пока Гарри сдавал бесполезные экзамены. И вот, десять лет спустя, когда все улеглось, история сделала крутой вираж и начала новый виток. На окраинах страны несколько волшебников видели в небе Метку, появились слухи о колдунах, лица которых были закрыты масками.

Он просто решил не ждать, пока ситуация ухудшится, и обратился к Министру с безобидной просьбой – получить доступ к показаниям свидетелей. Не к бесполезным записям, где даже самые отвратительные поступки были описаны с бюрократической скрупулезностью, а к магически сохраненным воспоминаниям, которые хранились в Отделе Тайн наряду с пророчествами и артефактами.

На дверях висели незаметные посторонним таблички. В последний раз он спускался в архив, чтобы своими глазами убедиться в существовании мерзейшей, спрятанной за стекло, фаланги древнего волшебника, которая обладала способностью проклинать и распространяла вокруг себя магический вариант чумы. Ее держали в архиве за десятком защитных чар, которые меняли невыразимцы, и ему хватило минуты, чтобы понять, насколько опасна кость давно умершего человека. Он уже пять раз требовал собрать комиссию, чтобы уничтожить артефакт, но никто не слушал. Таких артефактов в Отделе Тайн были сотни, а быть может – тысячи. Ему не повезло участвовать в изъятии проклятой фаланги, только поэтому он узнал о ней. Сколько опасностей подстерегало в коридорах Отдела, сложно было представить.

Зато он полностью разделял стремление Визенгамота сохранить показания важнейших свидетелей, особенно тех, кто обвинялся по подозрению в массовых убийствах, но был отпущен за неимением прямых доказательств и благодаря содействию следствию. Именно эти воспоминания Гарри надеялся использовать, чтобы понять, откуда надвигается новая угроза миру волшебников.

Наконец, ноги довели его до нужной двери с лаконичной табличкой: «Архив памяти». Он открыл дверь, которая несомненно убила бы его, если бы не разрешение Министра. Чары, наложенные на ручку и деревянный массив, могли свалить с ног десяток волшебников разом. В Отделе Тайн не любили шутить с защитой, особенно после инцидента с группой Пожирателей, которым противостоял сам Гарри во главе Отряда Дамблдора. Тогда мир был намного наивнее.

– Может, ты сам был наивнее? – тихо спросил Гарри, осторожно прикрывая дверь. Эхо разнесло его вопрос под высоким сводом помещения, а потом вернуло назад. Он улыбнулся. Ему нравилось копаться в архиве еще и потому, что, кроме пыли и старых вещей, здесь никого не было. Одиночество означало безопасность, по крайней мере, временную.

Ему пришлось долго бродить вдоль полок, пока он нашел нужную. На ней стояла дата заинтересовавшего его слушания. То самое, после которого Люциуса Малфоя признали невиновным в совершении всех преступлений.

По дороге Гарри встретилось несколько Омутов Памяти. Можно было использовать ближайший. Оставалось достать первый флакон, вылить содержимое в Омут Памяти и посмотреть, что произойдет.

Табличка под местом, где хранился флакон, содержала минимум сведений. Дата, фамилия свидетеля, общее время воспоминания. На соседних были написаны другие даты и имена, Гарри планировал обратиться к ним, если не найдет ничего в памяти Люциуса.

Он взял первый флакон. Серебристая субстанция воспоминаний стекла из флакона в Омут. Проявились первые изображения. Гарри с помощью чар убедился, что вокруг никого нет, и нырнул в Омут.

***

– Я высоко ценю твои таланты, Люциус, но ты позволяешь себе слишком много. К сожалению, мне придется преподать тебе урок. Надеюсь, ты усвоишь его с первого раза.

Гарри видел перед собой взрослого Тома Риддла, внешность которого еще не была изуродована возрождением в котле. Тот стоял с палочкой в руке перед Люциусом Малфоем. Судя по возрасту Люциуса, он либо недавно закончил Хогвартс, либо вот-вот должен был приступить к экзаменам. Школьной формы, которая могла бы подсказать Гарри точное время, на Люциусе не было. Как и в их первую встречу в Косой Аллее, он был одет в дорогой костюм. Даже сейчас, в таком молодом возрасте, Люциус выглядел надменным. Прямая осанка и приподнятый подбородок говорили о том, что он недоволен тоном, которым с ним разговаривают.

– С первого раза? – переспросил Люциус, с вызовом глядя на Риддла. Гарри не помнил, чтобы за время их знакомства старший Малфой смотрел так на Волдеморта.

Том взмахнул палочкой, но одновременно Люциус бросился к своей – она лежала рядом с местом, где оказался Гарри. Обездвиженное тело рухнуло в шаге от цели. Малфой застыл, сраженный проклятьем. Петрификус Тоталус – ничего сложного.

Гарри отступил, чтобы лучше видеть детали происходящего, понимая, что за первым проклятьем последуют новые. Он знал, что Малфой останется жив, но чувствовал опасность, исходящую от Тома. Она пряталась в нарочито медленном шаге, отведенной в сторону палочке и садистской улыбке.

– Круцио.

На четвертом курсе Гарри впервые увидел, как действует Круциатус, благодаря Барти Краучу-младшему в облике Аластора Муди. Паук извивался от боли. У Люциуса Малфоя не было возможности в муках корчиться на полу. Он не мог пошевелить ни одной конечностью из-за действия первого проклятья. Гарри отступил еще на шаг, сохраняя дистанцию с воспоминанием о Томе Риддле. За всю его недолгую карьеру аврора он еще ни разу не разбирал случаи, когда жертву обездвижили, а затем пытали Круциатусом – для этого нужен был холодный расчет и большая магическая сила, которую не жаль тратить на пустяки.

Пока Гарри размышлял, пытка ненадолго прекратилась – Том убрал палочку за спину и усмехнулся.

– Доходчиво?

Короткий взмах, и Люциус обессиленно обмяк на полу, часто дыша. Уже тогда Волдеморт использовал невербальные чары, даже когда это не было необходимо, чтобы не позволить противнику использовать контрзаклятье.

– Да пошел ты, ублюдок.

Гарри удивленно посмотрел, как Малфой рывком подбирается к палочке, хватает ее и бросает ответное проклятье в Тома. Увы, оно рикошетом отлетело от Протего в стену, не причинив никакого вреда.

– Экспеллиармус, – медленно произнес Том, словно нарочно давая Малфою время отразить чары, но тот, как завороженный следил за противником. Промах сбил его с толку. Палочка выскочила и упала не дальше десяти шагов. Малфой вскочил и бросился к ней.

Гарри искренне ненавидел его за все зло, которое он причинил Добби, Гермионе, Седрику и многим другим, но сейчас ему было жаль, что в этой игре Малфою не выиграть. У него не было шансов – Гарри видел это по довольной ухмылке Тома и его медленным движениям. Так хищник, поймавший добычу, играет с ней для своего удовольствия.

Когда до палочки оставался шаг, Том взмахнул собственной, обездвижив ноги Люциуса. Нелепо извиваясь на полу, тот пытался доползти до палочки. У него отнялась сначала одна рука, затем – другая. Гарри, завороженный зрелищем, подошел ближе. Он знал, что Петрификус обездвиживает тело, но теперь видел, что можно сделать, используя малую часть этих чар. Люциус захрипел, очень быстро дыхание превратилось в смесь стонов и кашля.

– Ты напрасно думаешь, что можешь сопротивляться мне, Люциус, – ласково сказал Том, приближаясь к жертве. Он встал вплотную, так что носки его туфель упирались в искаженное агонией лицо. Одной ногой Том наступил на лежащую совсем рядом палочку и отбросил ее чуть дальше. Взгляд Люциуса метнулся в ту сторону. Было удивительно видеть, что после всего Малфой не сдался. На кладбище он лебезил перед Волдемортом, рассыпаясь в извинениях, после Азкабана и вовсе стал тенью себя прежнего, но здесь, казалось, готов был умереть, лишь бы сохранить гордость.

– Подыши немного, – продолжил Том, новым взмахом палочки вернув Люциусу возможность контролировать дыхание.

Несколько секунд было слышно только тяжелые хриплые вздохи.

– Ты вообразил себе, что мы равны, Люциус, – сказал Том, носком приподнимая подбородок Малфоя. Ответом ему был злой взгляд и плевок.

– Круцио, – безразличным голосом сказал Том, и теперь Малфой кричал и крутился ужом по полу, потому что ноги и руки все еще не слушались его.

Гарри нервно рассмеялся, глядя, как нелепо извивается Люциус, но когда он услышал себя, его обожгло стыдом. Он пришел в воспоминания Люциуса не из злорадства, а чтобы понять, кто или что могло вернуть Пожирателям энтузиазм.

В очередной раз отменив проклятье, Том подошел к Малфою и наклонился, чтобы получше разглядеть измазанное пылью, слюной и слезами лицо.

– Нравится? – спросил Том.

«Он сумасшедший, – подумал Гарри, – он был сумасшедшим уже тогда».

– Я могу продолжать очень долго, Люциус, и уверяю тебя, пытки доставляют неудобства лишь одному из нас, – продолжил Том. Подтверждением его слов была та самая садистская улыбка, которую Гарри уже видел в начале воспоминания. Том испытывал удовольствие от чужих страданий.

– Чего ты добиваешься? Хорошо, я буду делать то, что ты скажешь, Риддл… – презрительно выдавил Люциус, но его прервали на середине фразы.

Ботинок опустился на его лицо – раздавшийся хруст было слышно даже стоящему поодаль Гарри.

– Лорд Волдеморт, – зло процедил Том, убрал ногу, из ноздрей Малфоя потекли струйки крови. Нос был сломан. Глаза наполнились слезами от боли или бессилия.

– Кто тебе поверит? – шепнул Люциус. На сей раз Гарри показалось, что это прозвучало искренне – с оттенком страха и детского недоверия.

– Для начала ты, – ответил Том, усаживаясь на корточки перед лицом противника. На секунду взгляд Люциуса метнулся в сторону палочки.

– Снова за старое? – огорчился Том. – Я ведь сказал тебе, что могу продолжать дольше, чем ты. Круцио, – проклятье прозвучало тихо и буднично.

Люциус закрыл глаза и тихо заскулил – Гарри не сразу поверил, что звуки исходят от него. Было похоже, что в комнату забежала побитая собака. Постепенно скулеж перешел в стон, стон – в рык, рык задохнулся в потоке рыданий. Гарри слушал, не в силах пошевелиться. Никто прежде не заставил бы его поверить в то, что Люциус способен вести себя так. Гарри вспомнил, что Лестрейнджи ухитрились пытками довести до безумия родителей Невилла, и подумал, как близко подобрался к безумию Малфой.

– Хватит, – простонал тот, не открывая глаз. – Пожалуйста, хватит.

– Ты все еще не понял, Люциус, – разочарованно ответил Том, но прекратил пытку и вернул жертве способность шевелить руками и ногами.

Гарри думал, что Люциус снова попытается добраться до палочки. Нужно было сделать два шага, и защита от Риддла была бы в его руках, но теперь Малфой, воровато взглянув на палочку, тут же осадил себя и уставился на ботинки Тома.

– Расскажите мне, – попросил он.

– Ты поумнел, Люциус, – отозвался Том, обходя Малфоя по кругу. – Мне нравится, что ты хватаешься за соломинку. Обмануть меня – хороший ход. Я уважаю тебя за попытку. Знаешь, что бывает с теми, кого я уважаю?

Глаза Малфоя наполнились ужасом:

– Нет.

– Сейчас ты все поймешь, мой дорогой друг, – пообещал Том. Он поставил одну ногу слева от лежащего на спине Малфоя, другую – справа, и оказался над жертвой, разглядывая сверху вниз.

Гарри видел, как Малфой начинает дрожать, как его руки опираются о пол, и он собирается отползти, но перехватывает взгляд Тома и замирает.

– Не надо делать глупостей, Люциус. Не усугубляй свое положение. – Риддл строго помахал палочкой.

Наверное, стоять над Малфоем тогда было приятно… Гарри резко вдохнул, осознавая, что думает об ужасной вещи. Стоять над испуганным до дрожи, до паралича врагом? Нельзя размышлять о подобном, даже в шутку, даже в качестве эксперимента, обдумывая план действий. Нельзя. Никогда. Ни под каким предлогом. Иначе он пойдет той же дорогой, которая привела Тома к чудовищной судьбе Волдеморта. Ему, Гарри Поттеру, Мальчику-который выжил, как никому другому нужно ограждать себя от подобных мыслей, он уже был опасно близок к ним, когда хоркрукс Волдеморта сидел в его теле.

– Вот так, Люциус, – похвалил Том, согнул колени и сел на грудь Малфоя, направив палочку под подбородок. – Ты ведь будешь вести себя хорошо?

Малфой выдавил тихое «Да», от которого мурашки вновь пробежали по спине Гарри.

– Я знаю, что ты надеешься обмануть меня, Люциус, – тихо продолжил Том, делая акцент на слове «знаю».

– Нет, нет, я, – зашептал Малфой, но Том сильнее надавил палочкой на уязвимое место, заставляя его замолчать.

– Я знаю, что ты планируешь обратиться к отцу и рассказать ему о том, что произошло здесь, Люциус. Я знаю, что ты всерьез хочешь предостеречь своих знакомых от общения со мной. Я знаю, какие отвратительные мысли копошатся в твоей голове. Тебе не надо отпираться. Не надо умолять меня. Не нужно соглашаться. Ты выйдешь из комнаты лишь после того, как я буду уверен, что ты не только ведешь себя, но и думаешь надлежащим образом. Поэтому сейчас мы с тобой поиграем в веселую игру. Я задам тебе вопрос, а тебе придется ответить на него. Как меня зовут?

– Т… Лорд Волдеморт.

Том усмехнулся, наклонил лицо ближе и, почти касаясь губами лица Малфоя, прошептал:

– Круцио.

Гарри подошел ближе, чтобы видеть лицо Малфоя, которое Том частично перекрыл плечом. Взгляд Люциуса шарил по комнате, не способный сфокусироваться ни на мучителе, ни на окружающей обстановке. Он кричал, хватал ртом воздух, захлебывался рыданиями, пытался умолять, но снова срывался на крик. Гарри сел возле его головы, чтобы заглянуть в глаза Тома. Он должен был знать. Должен был, потому что это имело значение. Ему нужно было раз и навсегда разобраться с тем, чем был Волдеморт до своей смерти.

Красивое лицо с выразительными внимательными глазами искажала довольная, пошлая улыбка человека, который получил то, к чему давно стремился. Гарри чувствовал по этой улыбке, по изгибу напряженной руки, держащей палочку, по сжатым бедрам, которые обхватывали грудь Малфоя, что пытка доставляет Волдеморту наслаждение. Он действительно мог продолжать, пока Люциус не умер бы. Такая смерть, скорее всего, была для Тома куда более приятным исходом, чем возможная договоренность.

Все же крики стихли.

– Как? Меня? Зовут? – повторил Том, вновь наклонившись к Малфою.

– Лорд… Волдеморт, – прохрипел Люциус дрожащим голосом, и поглядел на Тома исподлобья, как на строгого учителя, который задал вопрос. Как будто надеялся, что ответ окажется правильным. Слезы и сопли вперемешку с кровью залили его лицо, кое-где прилипли пыль и грязь. Меньше всего он напоминал гордого потомка чистокровных волшебников, скорее – сумасшедшего из лондонской подворотни.

– Ты хочешь так думать, – согласился Том, подбадривая. – Нужно чуть больше усилий, мой верный Люциус. Еще немного.

Крик Люциуса, казалось, опередил проклятье Волдеморта. Гарри облизал пересохшие губы и поднялся на ноги. Он понял, чем было воспоминание для старшего Малфоя. Доказательством того, что он не примкнул к Пожирателям Смерти «по собственной воле». Происходящее в комнате было чем угодно, только не добровольной присягой на верность.

Том замахнулся волшебной палочкой и опустил невидимую плеть на спину Малфоя. Тело дернулось от удара страшной силы. Невидимое оружие было привязано к концу палочки, Тому достаточно было взмахнуть ей и направить удар в нужную точку.

Люциус дергался под ударами, а из груди доносился хрип. На секунду или две после удара хрип прерывался – Гарри подумал, что все закончится смертью до того, как вспомнил, что происходящее – отголосок прошлого. Казалось, что Малфой не мог выдержать подобного – никто не смог бы. Гарри следил за каждым взмахом, провожая взглядом руку Тома.

Одежда на спине Люциуса порвалась и пропиталась кровью, он больше не хрипел – дыхания не было слышно. Волдеморт остановился, когда изо рта жертвы потекла на каменный пол темная кровь.

– Решил сбежать от меня, Люциус? – спросил Том, подошел поближе, остановившись в шаге от натекшей багровой лужи.

– Нет, мой лорд, я не хотел…

Гарри следил, как тщетно Люциус пытается сгрести собственную кровь руками, чтобы она не испачкала ботинок Тома. Жалкие попытки завораживали.

– Благодарю, – сказал Том, наступая ногой на голову Малфоя. – Не волнуйся, я не брезглив. К тому же, мы всегда можем исправить ошибки с помощью волшебства. Ты исправишь свои ошибки, Люциус?

– Да, мой лорд, – прохрипел Малфой, прикрывая глаза будто от удовольствия. У Гарри снова пересохло во рту.

– Ты сделал правильный выбор, Люциус, – продолжил Том.

– Благодарю, мой лорд.

Том убрал ногу, отошел и задумчиво посмотрел на стену, погруженный в свои мысли.

– Никогда больше не разочаровывай меня, Люциус. Ты ведь уже понял, как сильно я сдерживаюсь каждый день ради твоего комфорта? Ради твоей безопасности? Ты совершенно не ценишь моих усилий.

– Простите меня, мой лорд, – Люциус встал на четвереньки и пополз к Тому.

– Лежать, – Том обернулся, и его взгляда было достаточно, чтобы Малфой рухнул на пол, склонив голову.

– Отлично, Люциус! – похвалил Том. Он подошел к чужой палочке, лежащей на полу, поднял ее и бросил хозяину.

Больше Малфой не представлял угрозы. С трудом приподнявшись, он взял палочку и убрал ее, не попытавшись не только атаковать или защищаться – даже облегчить боль, вправить нос или очистить одежду.

Том подошел ближе, убрал свою палочку и, как прежде, приподнял голову Малфоя за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Ты рад? – спросил он, улыбаясь.

Гарри подошел к Тому и встал рядом, чтобы видеть Люциуса глазами врага. Грязное лицо со сломанным носом, умоляющий взгляд. Жизнь Люциуса и даже его воля принадлежали Тому Риддлу в этот момент. Гарри был уверен, что теперь пытка закончится.

– Да, мой лорд, – ответил Малфой. В его голосе были боль и покорность.

– Мне жаль тебя, – сказал Том без тени жалости. – Твои нелепые предрассудки ограничивают тебя. Мешают стать лучше. Не волнуйся, я помогу.

Том отступил на пару шагов, Гарри последовал за ним, не понимая, чего он хочет добиться. Малфой был раздавлен, выполнил даже глупый приказ «Лежать», и готов был делать все, что скажет мучитель.

Гарри посмотрел на Тома, гадая, зачем тот собирается продолжить пытку. Чтобы Малфой радовался? Это невозможно. Для того, чтобы Малфой наслаждался мучениями, его нужно сломать так сильно, что он отправится в Больницу Святого Мунго и проведет там остаток дней овощем. Даже тогда нельзя заранее знать, чем обернется безумие.

Том Риддл аккуратно сжимал палочку и смотрел сквозь Гарри на жертву, не сомневаясь в своих действиях ни на секунду. Он знал точно, наверняка, что именно делать, чтобы добиться от Малфоя искренней радости. Для него происходящее было не импульсивной вспышкой ярости, а продуманным планом. Гарри видел по сосредоточенному лицу, что Том Риддл представлял все детали своей встречи с Люциусом до того, как они попали в эту комнату.

Будь Том Риддл на стороне авроров, им не пришлось бы десятилетиями ждать признания от преступников. Они могли бы получить все нужные сведения вовремя. Вместо перекладывания бумажек они, наконец, смогли бы заняться тем, чем должны были – уничтожать зло. Без пустой детской ярости, без наигранного возмущения – как профессионалы.

– Теперь, когда ты знаешь, на что я способен, Люциус, думаю, мы можем поговорить откровенно, – сказал Том после долгой паузы. Гарри очнулся от собственных мыслей и посмотрел на воспоминание.

– Как пожелаете, мой лорд, – прохрипел Люциус, опустив голову.

– Ты уже знаешь, чего я собираюсь добиться для волшебников, Люциус, – сказал Том, начиная двигаться вокруг распластавшегося на полу Малфоя. Гарри последовал за ним.

– Равенство – обман, с этим ты спорить не будешь. Я хорошо знаю о твоем презрении к грязнокровкам. Но ты должен понимать, что и среди волшебников есть те, кто обречен всю жизнь пресмыкаться перед другими. Ты ведь не хочешь быть одним из них, Люциус?

Том замер перед лицом Малфоя и замолчал, ожидая ответ. Люциус медленно поднял дрожащую голову и заглянул в глаза Тому, словно искал подсказку.

– Нет? – неуверенно ответил он в конце концов.

– Конечно нет, Люциус, – успокоил его Том, наклонился и подал руку.

Малфой дернулся, словно ждал от этой руки удара, но потом понял свою ошибку и медленно взял Риддла за руку.

Гарри чувствовал, что в этом жесте было больше жестокости, чем в использовании Круциатуса, но не мог объяснить почему даже самому себе. Как будто эта помощь, которую Том предложил Люциусу, на самом деле опускала того еще ниже, но он уже не понимал этого, падая в пропасть.

Волдеморт и Малфой стояли друг напротив друга, как в самом начале встречи, свидетелем которой стал Гарри благодаря Омуту. Одежда Малфоя была помята, лицо испачкано, нос сломан. Том взмахнул палочкой, провел ей снизу вверх, и одежда вернулась к прежнему состоянию. Затем он взмахнул палочкой еще раз, и Малфой зажмурился от боли, когда его нос повторно хрустнул. Сейчас Гарри не смог бы сказать, чем этот Люциус отличается от того, кто начинал разговор. Разве что теперь он больше не задирал голову.

– Ты не хочешь быть одним из тех, о кого вытирают ноги, – улыбаясь, продолжил Риддл. – Рядом со мной ты станешь неуязвим.

Взгляд Люциуса был прикован к губам Риддла, глаза сияли.

– Никто не посмеет коснуться тебя, возразить тебе, косо посмотреть на тебя. Ты помнишь, как сложно было твоему отцу, когда его журили за атаку на Лича?

Люциус кивнул.

– Я помогу тебе подняться так высоко, что даже Министерство Магии не сможет мешать твоим планам. Ты ведь хочешь этого? Не глупых чаепитий со слизняком, обсуждающим вещи, понять которые не способен. Настоящей власти?

Люциус открыл рот, но не успел ответить.

– У тебя будет все, что ты захочешь, и они будут дрожать от страха, услышав твой голос, – продолжил Риддл и провел пальцами по щеке Люциуса. – Ты хочешь стать таким?

– Да, мой лорд, – прошептал в ответ Малфой, прижимаясь щекой к ладони Риддла.

– Все, что тебе нужно, дорогой Люциус, – быть моим, – улыбнулся Риддл, убирая руку. – Но ведь это уже так.

Люциус растерянно смотрел на него.

– Ты будешь делать все, что я скажу, – начал Риддл, и под его выразительным взглядом Люциус ответил:

– Да, мой лорд.

– Ты заставишь тех, кто сомневается, поступать так же, – продолжил Риддл.

– Да, мой лорд, – эхом ответил Малфой.

– Тебя ждет большое будущее, Люциус, – сказал Риддл, отступая. – Поздравляю с окончанием Школы.

Последняя фраза обожгла Гарри осознанием реальности случившегося. Он следил за разговором так, словно тот происходил во сне, но внезапно понял, что это происходило с Люциусом в реальности, сразу после выпуска из Хогвартса. Ему было шестнадцать или семнадцать лет, он был гордым представителем славной семейки, но Том Риддл нашел подходящую мотивацию, чтобы сделать его одним из главных сторонников. Боль, море боли, и надежду, что эта боль не повторится, что ее ценой Малфой может купить себе невозможную в старом обществе власть.

Воспоминание закончилось, Гарри стоял над Омутом, продолжая размышлять об увиденном. Ему отчаянно хотелось курить. Он достал пачку, прикурил и затянулся, торопливо пряча воспоминание во флакон.

Его рука машинально спрятала флакон в карман вместе с пачкой сигарет, но он достал воспоминание и посмотрел на него.

Визенгамот счел пытку достойным оправданием. Возможно, она была одной из многих, но Гарри сомневался в этом. Взгляд Люциуса и улыбка Риддла в конце разговора говорили совсем о другом. Люциус понял, что его научат тому, что он испытал на себе. Понял, что может прикоснуться к источнику неограниченной власти. Его сломали, да, но совсем не в том смысле, который подразумевал Визенгамот, если после демонстрации этого воспоминания Люциуса отпустили на свободу.

Возле стен по краю хранилища стояли лавки, предназначение которых Гарри понял только теперь. Ему нужно было как следует обдумать увиденное. Он курил, прокручивая в голове увиденную сцену. Ровный голос, произносящий одно из Непростительных Проклятий. Слезы Люциуса. Сигарета закончилась, он уничтожил бычок – улику своего маленького преступления – и закурил вторую.

После падения Волдеморта не было тех, кто мог бы сравниться с ним по могуществу. Первые годы Гарри удивлялся, потом работа превратилась в рутину. Сейчас ему казалось, что он приблизился к ответу на так и не высказанный вслух в те годы вопрос: «Почему никто не занял его место?»

Ответ был в этом спокойном взгляде, в этом ровном голосе. После воскрешения на кладбище Волдеморт уже не был таким. Гарри помнил его крики, импульсивные проклятья, которые он бросал в собственных сторонников. То были действия отчаявшегося человека, который боится смерти – боится вернуться в то ужасное состояние, которое стало возможно для него благодаря хоркруксам. Но этот Риддл, уверенный в себе рассудительный мужчина, способный часами пытать человека, чтобы «помочь ему» – он мог объединить всех. Неудивительно, что они пошли за ним: отбросы, которых теперь ловят авроры ради премий, снобы, которые отгородились разрешениями Министра и высокими заборами. За ним хотелось идти.

– Не заиграйся, – сказал самому себе Гарри и вернулся к Омуту. Его задачей был вовсе не сбор материалов для книги о величии Риддла. Он должен был найти зацепки.

Три последующих воспоминания Малфоя были и отдаленно не так важны, как первое. В них Визенгамот зафиксировал показания. Имена бывших соратников, которые выдал Люциус, чтобы обеспечить себе свободу.

Гарри смотрел на постаревшего с момента первого воспоминания Пожирателя и видел усталость и обреченность. Но Люциус не сдался – он всего-навсего лишился опоры. Сцены пыток все еще стояли перед глазами Гарри, перекрывая унылый судебный процесс. Люциус воровато переводил взгляд с одного присяжного на другого, изображал сломленного человека, но теперь Гарри помнил, как тот выглядит, когда сломан по-настоящему.

Министерство не могло сделать с ним то, что сделал Том Риддл в той комнате. Они думали, что переиграли его, но Гарри хорошо помнил: Малфоям удалось сохранить достаточно влияния и денег, чтобы безбедно растить дорогого сыночка.

Поставив на место бесполезные воспоминания, Гарри решил подняться в кабинет, чтобы еще разок перечитать показания свидетелей появления Метки. Он почти дошел до выхода, когда вспомнил, что один флакон остался в его кармане.

– Верну тебя вечером, – решил Гарри, похлопал себя по карману куртки и открыл дверь.

Верхние этажи Министерства суетились с утра до вечера, за что Гарри тихо ненавидел их и старался по возможности избегать. Он задерживался допоздна и уходил, когда почти никого не было ни в кабинетах, ни в коридорах. Но в середине дня здесь толкались сотрудники, курьеры и посетители. На глаза Гарри попалась даже стайка студентов Хогвартса, которых, должно быть, привели на экскурсию. Реформы образования Грейнджер во всей красе.

В кабинете Гарри первым делом закрыл дверь, чтобы его не отвлекали от работы, потом занял единственное кресло за крохотным столом, закурил и стал перечитывать заполненные ровными строчками листки. На каждом стоял яркий штамп «Секретно», но «Пророк» давно раструбил сплетни, так что штампом, как впрочем и листком, можно было разве что подтереться. Сведений в показаниях было так мало, что их словно высасывала из пальца Скитер, вернувшаяся из очередного творческого отпуска с новой сенсацией.

– Посреди бела дня… – пробормотал Гарри, перечитывая строчки. – Метка посреди бела дня. Зачем?

Тихим сентябрьским днем в деревеньке на западном побережье пожилая пара волшебников увидела прямо над морем зловещий символ. Они наложили в штаны, о чем, естественно, не было сказано ни в одной из десятка бумажек, а потом отправились в Лондон, чтобы рассказать об увиденном Министерству. Министерство дало делу ход и назначило аврора, который работал первый год, с грехом пополам сдав выпускные экзамены. Аврор с говорящей фамилией Доу месяц занимался Мерлин знает чем, и все заглохло бы, но как раз в это время еще одна пожилая пара заметила Метку на противоположной стороне, в глухомани восточнее Нориджа. Метка преспокойно висела над другим морем «посреди бела дня».

– Не могут же они быть настолько тупыми, чтобы действовать днем, – сказал Гарри, обращаясь к невидимому собеседнику, который частенько помогал ему распутать сложные дела.

– Кого ты обманываешь, могут, – ответил себе Гарри, тяжело вздохнув.

Ему нужно было навестить Скормсби и Эвереттов, то есть потратить два дня на бесполезные разговоры и обсуждение тыквенных слизней, а потом устроить нагоняй бедному Доу для острастки и с целью повышения мотивации.

Невольно Гарри снова задумался о воспоминании Малфоя. У кого проблем с мотивацией не возникало – это у Пожирателей. Каждый из них чувствовал приставленную к горлу палочку, каждый помнил, с чего все началось.

Гарри еще разок пробежал взглядом по показаниям. Они сходились так явно, что к нему закралось нехорошее подозрение. Что если Скормсби и Эверетты просто врут? Пожилая пара, много лет вдали от приличного общества, решили привлечь к себе внимание. Понятно, что Министерство отреагировало бурно – они хотят прикрыть себе задницу после того, как несколько лет игнорировали факт возвращения Риддла. К тому же журналисты штурмуют их, предчувствуя сенсации. Возможно, кое-кто кое-где перегнул палку. Не было никакой Метки, нет никакого возрождения Темного Лорда.

Разочарование больно укололо Гарри, когда он затянулся и прижег кусочек кожи кончиком сигареты.

– Черт!

Сигарета исчезла после взмаха волшебной палочкой. Гарри представил, как выбивает из бедных Скормсби признание, что они все выдумали, утешает бедных журналистов после заявления о том, что никакого Темного Лорда не будет.