Текст книги "Чужая. Часть 2. Мёртвый дом (СИ)"

Автор книги: gernica

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Словом, Берта испытывала странную робость в присутствии Сириуса и радовалась, что его дом достаточно велик, что позволяет ей не сталкиваться с его хозяином ежечасно.

О доме нужно сказать особо. Берте довелось побывать в подобном лишь однажды и при довольно неприятных обстоятельствах – это был приснопамятный особняк мистера Уотлинга и его покойной супруги. Понятно, что тогда Берте было не до наблюдений. Но теперь, когда она день за днем проводила в этих стенах и могла бродить, где ей вздумается, девушка прониклась мрачноватой прелестью фамильного гнезда Блэков. Её привлекал лабиринт лестниц, коридоров и галерей, полумрак-полусвет комнат, вещи, хранящие память о тех, кто жил здесь задолго до Сириуса… Даже беспорядок, несущий в себе следы магии и лет, завораживал Берту и надолго останавливал на себе её внимание. От него пахло временем, и Берта не торопилась этот беспорядок разрушать.

С каждым днем девушка привязывалась к дому всё больше. И её удивляло, почему хозяин не принимает никакого участия в обживании давно покинутого гнезда.

А однажды Берта поняла, что как раз хозяину-то его вынужденное пребывание здесь явно в тягость.

Нет, они почти не разговаривали с Сириусом – только если по делу, а общих дел у них не было. Но Берта замечала, что с каждым днём Блэк становится всё мрачнее, воздух вокруг него едва ли не искрил от напряжения. Предметы поблизости начинали падать, в плите ни с того ни с сего вспыхивал огонь (чуть до пожара не дошло), а из-за пыльной портьеры в прихожей слышалось тяжёлое сопение, когда Сириус проходил мимо.

Да, Сириус Блэк не любил свой дом, но и дом не любил Сириуса Блэка. А вот к Берте, как ни странно, это здание отнеслось благосклонно. В ее присутствии не падали вещи, не кричали портреты, и чувствовала она себя как никогда спокойно и защищённо. Может, это потому, что у неё никогда не было никакого дома вообще, и она радовалась любому? Может, и так…

Как бы там ни было, первым делом Берта решила привести в порядок те комнаты, в которых проводила больше всего времени – спальню, кухню, прихожую, отчасти гостиную. Правда, в последнюю она зашла всего однажды, но помнила, что Блэк и Люпин любили сидеть там вечерами, да и, кроме того, к ним мог кто-то прийти – штаб-квартира Ордена, как-никак!

И вот, как-то, убирая в прихожей, Берта наконец-то решилась отдернуть сопящую портьеру – если не выстирать, то хотя бы вытряхнуть из нее пыль. Но стоило ей приподнять ее край, как портьера, распространяя удушливый запах нафталина, напрочь слетела сама, а вслед за этим раздался такой пронзительный крик, что Берте пришлось зажать руками уши и даже зажмуриться.

– Ты! Предатель! Как ты посмел переступить порог моего дома?! Ты кто? – резкие вопли в мгновение ока сменились нормальной человеческой речью.

Берта боязливо приоткрыла глаза. На стене перед ней висел портрет – сравнительно новый, хотя и довольно пыльный. С портрета Берту придирчиво разглядывала очень худая старуха в тёмном платье и чепце. Глубокие морщины не могли скрыть тонких аристократических черт красивого когда-то лица.

– Э-э… – замялась Берта, – позвольте, я вытру с вас пыль.

– А-а, так ты прислуга, – с царственной небрежностью определила старуха.

– Ну…ваш домовой эльф, по-видимому, очень стар, ему трудно следить за таким большим домом, – деликатно объяснила Берта.

– Да, пожалуй, – задумчиво протянула старуха. – А где этот мерзавец?

Берта опустила глаза и невнятно пожала плечами. Всё это время она не переставала водить мягкой тряпкой по холсту и раме портрета, смахивая пыль.

Через минуту старуха начала зевать.

– О-ох, что-то мне так спать хочется… Ты бы укрыла меня, что ли, потеплее… А с этим я после разберусь… Проклятый отступник… Позорище моей плоти… – ругательства становились всё тише, а затем сменились мерным храпом.

Берта быстро занавесила портрет. Но тут тишину нарушил топот на лестнице. Впрочем, ещё не достигнув прихожей, он тоже постарался стихнуть.

– Я же тебя просил не шуметь здесь, не будить ничего, – зловеще прошипел Сириус. – Сегодня она ещё быстро заткнулась, обычно по часу орет.

– Вас рядом не было, – пожала плечами Берта.

Сириус на секунду онемел, потом, видимо, собрался разразиться благим матом, но передумал – сам ведь только что требовал тишины.

Берта с интересом наблюдала за сменой выражений его лица.

– Что ты смотришь? Ну что ты смотришь на меня?! – шепотом взорвался Сириус. – Иди вон отсюда!

Берта улыбнулась.

– Всё-таки вы очень похожи на свою мать, Сириус.

Да, Берта уже видела ее портрет в гербовом зале. Теперь сомнений у неё не осталось: та высокомерная молодая красавица и эта измождённая старуха – один и тот же человек. Мать Сириуса. Глядя на Блэка невозможно было усомниться: чёрные шелковистые волосы, белая кожа, высокий чистый лоб, прямой нос, твердо сомкнутые губы, живые и умные тёмно-карие глаза – все это Сириусу досталось от матери. Кажется, характер ему тоже передался материнский.

– Я тебе ещё раз повторяю: не смей здесь шуметь, ни при каких обстоятельствах этот портрет не буди! Ты что, глупая совсем?

Запрет пришлось нарушить в тот же вечер.

Берта и Сириус уже заканчивали ужин, когда девушка своим звериным слухом уловила в прихожей какой-то шум. Выйдя из кухни, она поняла, что не ошиблась. Кто-то действительно стучал в дверь, но так тихо, что, не будь Берта оборотнем, ей нипочём было бы не услышать. Когда она приблизилась к входной двери, к стуку добавилось чьё-то хриплое прерывистое дыхание.

– Кто там? – не громко, но отчетливо спросила Берта.

За дверью не ответили, но девушка услышала какой-то шорох и что-то похожее на тихий стон.

Больше вопросов у Берты не возникло. Стараясь не очень греметь замками, девушка открыла дверь.

И в этот же момент все предосторожности были забыты. Что-то большое и тёмное загородило дверной проем, свет фонарей, освещавших ночную площадь, и клочок звёздного неба над ней. Но только на секунду, потому что это что-то, едва возникнув, всей своей тяжестью навалилось на девушку, чуть не сбив ее с ног.

Берта вскрикнула.

Вслед за этим шумно свалилась со стены портьера, открыв портрет, который тут же принялся пронзительно вопить. В кухне что-то грохнуло, Сириус что-то громко сказал – судя по интонации, нецензурно.

Под это звуковое сопровождение Берта почти втащила неизвестного в дом и уложила неподвижное тело на ковёр.

– Я же говорил тебе! – зарычал Сириус, появившись в прихожей. Он заклинанием запер раскрытую настежь дверь и так цыкнул на старуху, что у неё голос пропал.

– Я же тебя предупреждал! Какого черта?.. – он внезапно притих, проследив за взглядом Берты, которая недоуменно и растерянно смотрела на тёмную фигуру, лицом вниз лежащую на полу.

– Сириус…надо его перевернуть, – беспомощно посмотрела на Блэка Берта.

Ох, каким же неподъёмно тяжелым может быть человеческое тело!

– Слушай, может, он помер уже? – задыхаясь, спросил Сириус. – По-моему, только покойники бывают такими неповоротливыми.

– Нет, жив он, – переводя дыхание, сказала Берта. – Но плох очень.

– Ты-то откуда знаешь?

– Что же, я по запаху мёртвого от живого не…

И тут они оба остолбенели.

На полу прихожей особняка Блэков лежал Северус Снейп.

– Похоже, у него глубокий обморок. Сириус, помогите его перенести куда-нибудь, я посмотрю, не ранен ли… Сириус, вы что?

Блэк аккуратно поднялся с пола и, вытерев руки о рубашку, сунул их в карманы брюк. Берта удивленно на него взглянула.

– Я не стану к нему прикасаться.

– Ну, тогда левитируйте его, – раздражённо уточнила Берта. – У меня нет палочки. И у нас нет времени пререкаться.

Сириус отвернулся. Что же это такое, в самом деле?!

– Ну что вы стоите?! Помогите мне, я не смогу его поднять… Сириус, да неужели вы позволите человеку умереть на пороге вашего дома – кем бы он ни был? Разве вы совсем позабыли о фамильной чести? Не думала, что вы подонок, Сириус Блэк, – тихо сказала Берта. Голос её отчего-то сел.

– Левикорпус, – сквозь зубы процедил Сириус.

Тело Снейпа поднялось в воздух и повисло невысоко над полом. Сириус указал волшебной палочкой в направлении лестницы. Снейп, чуть покачиваясь, поплыл на первый этаж. Берта и Сириус пошли следом.

Сириус переместил Снейпа в одну из гостевых комнат. Незваного гостя с удобством расположили на вполне приличной кровати. Дошло даже до того, что Сириус собственноручно поправил на стенах газовые рожки, чтобы в комнате было достаточно света для осмотра.

Но Берта не успела ничему этому удивиться, потому что всё её внимание было направлено на Снейпа. Он лежал без сознания, смертельно бледный, губы сжаты, глаза закрыты, ни на лице, ни в лице – ни кровинки. Волосы, правда, спутанные и грязные – ну, так ведь они всегда такие.

Берта стала расстёгивать его мантию. Прикасаясь к нему, она ощущала, что он очень слабо, еле-еле, но всё-таки дышит. Значит, пока ещё жив…

Справившись, наконец, с тугими застёжками мантии, Берта хотела приняться за мелкие пуговки жилета, но, раздвигая складки ткани, наткнулась на что-то твердое. Пошарив во внутреннем кармане мантии профессора, Берта извлекла оттуда большую продолговатую склянку с буроватой мутной жидкостью. Девушка озадаченно посмотрела на Сириуса.

– Что бы это могло быть?

– Яд, скорее всего, – пожал плечами тот.

Но времени, чтобы разглядывать склянку и ее содержимое, у Берты не было. Каждую минуту неровное поверхностное дыхание Снейпа могло прерваться, и Берта понимала, что не простит себе, если это произойдёт. Почему-то сейчас помочь именно этому человеку казалось ей невероятно важным.

– Я ничего не понимаю. Ни-че-го, – спустя два дня Берта сидела на кухне, и зубы её довольно заметно клацали о край бокала, сунутого ей в руки Сириусом. – Ран нет, его не били, последствий Круциатуса – никаких…

– Откуда тебе известно о последствиях Круциатуса? – уцепился Сириус. – Применяла?

– Читала, – буркнула девушка, уже гораздо спокойнее.

– А вот он – применял, – тоже спокойно произнёс Блэк. – Человек… Не человек он, а змея. Кстати, что там у него в склянке? Круто было бы, если он своим собственным ядом отравился…

– Там Волчье противоядие. Он нёс его Ремусу.

– Ты так уверена? – прищурился Сириус.

– Кому же ещё? – пожала плечами Берта.

– Полагаешь, у Волдеморта на службе нет оборотней? – Сириус усмехнулся.

– Полагаю, что вряд ли они принимают Волчье противоядие. Вряд ли Тёмный Лорд хочет, чтобы его слуги знали о возможности добиться равенства с волшебниками иным способом, кроме войны.

– Здорово, – похвалил Сириус. – Только всё это домыслы.

– Отчего же? Снейп шёл сюда, с Волчьим противоядием…

– При том, что Рема в штаб-квартире сейчас нет, и всему Ордену об этом прекрасно известно, – лукаво глянул на Берту Сириус. – Но это не повод, чтобы сидеть у его постели круглые сутки.

Берта подняла на него мрачные глаза.

– Это война, Сириус. Она не будет ни завтра, ни послезавтра, ни в будущем году. Она уже началась. Здесь и сейчас. Она вошла в этот дом. И мы больше не можем жить, как раньше. Сейчас нельзя придавать значение вещам, вроде школьной вражды.

– Да пойми ты! – взорвался Сириус. – Снейп – Пожиратель! Его подлый нрав я со школы знаю! Да он сдаст весь наш Орден своему господину, как только ему, Снейпу, это будет наиболее выгодно! Ты же ничего не знаешь!

– Я знаю, что он в Ордене, так же, как Ремус, и ему сейчас очень плохо. Остальное выяснится, когда он очнётся.

– Если очнётся, – ехидно поправил Сириус.

Берта вся сжалась. Это был её кошмар. Она холодела от мысли, что профессор Снейп может умереть вот так, в её присутствии, только потому, что она не сумела, не догадалась, как ему помочь. И ещё… Берте казалось, открой он глаза, и всё ещё можно будет поправить. Война, так близко подошедшая к порогу её…пусть не дома, но убежища, как будто отступила бы чуть дальше, стала бы менее реальной оттого, что Берта не увидела бы её первой жертвы. Как будто от этого меньшая опасность грозила бы её Ремусу.

Она понимала, что нечестно прятаться от самой себя. Что умрет Снейп или нет, ничего уже нельзя остановить, эта молотилка уже запущена, и скосит она, если не одного, так другого… Но чтобы принять это, у Берты уже не оставалось сил.

Снейп, между тем, не приходил в сознание. Мало того, к обмороку и неподвижности добавился жар, а по ночам – с бредом. Тогда Снейп начинал говорить – быстро, бессвязно, понять его было почти невозможно, ни смысла, ни логики его слова не несли. Они вселяли ужас, почти как картины магловского художника Босха, которые Берта когда-то давно мельком видела в каком-то журнале.

Снейп говорил о смерти, о загробных мучениях, которые ему мерещились, о том, что ему страшно, о демонах и дементорах, о пытках, о гадах, которые ползают по комнате, об огне, которым жгут его демоны, о смерти, о том, что ему страшно, страшно, страшно…

Берта не спала уже несколько ночей. У нее самой путались мысли. Минутами ей казалось, что она не здесь, не в Лондоне, на площади Гриммо, а в том среднеазиатском городке, в госпитале. Кругом тёмная южная ночь, в палате стонут раненые. Тот мальчик, что ходил с товарищем в разведку. Товарищу повезло – он умер, не доехав до госпиталя, а этого мальчишку спасли. Жизнь ему спасли, а руки и ноги – нет… Он всё звал: «Мама, мама…»

– Анна… – полувздохом-полустоном прозвучало рядом с Бертой.

Она вздрогнула. Нет, Снейп не очнулся. Просто задышал спокойнее и до самого утра уже ничего не говорил.

А утром в комнату вошёл Сириус. Картину он застал прежнюю: на кровати, разметавшись, лежал Снейп, рядом, на табуретке, ссутулившись, сидела Берта, прикроватную тумбочку занимали какие-то тряпки, чашки с разноцветными жидкостями, даже блюдце с двумя кусками сахара там было.

Обозрев сей натюрморт, Сириус кашлянул.

– Ты что, ему зелья давала?

Берта дёрнулась – видимо, он ее разбудил.

– Н-нет, – сонно-испуганно, – только травяной чай. С сахаром, вот, – она торопливо указал на тумбочку.

– И как он? – Сириус брезгливо покосился на больного.

– По-прежнему, – подняла на него Берта светлые несчастные глаза.

Что-то кольнуло Сириуса, знакомо, но непривычно. Прочувствовать до конца он не успел – Берта отвернулась и заговорила горячо и торопливо:

– И ведь это не яд, не отравление. Никакой динамики, понимаете? Ему не хуже, не лучше. Не живет и не умирает. Только мучается.

– Безоар пробовала? – напряг извилины Сириус.

– Где же его взять? – пожала плечами Берта.

– Да, дело, – согласился Сириус.

– Да и не яд это, – повторила Берта. – Травленые так не пахнут. Ну, понимаете, – поспешила пояснить девушка, – часть яда обычно выходит с потом. Есть, конечно, яды, которые усваиваются целиком, не оставляя следа. Но они быстродействующие…

– Ясно, – прервал её Сириус, которому вовсе не улыбалось вновь попасть на лекцию по Зельеварению. – Может, заклятие?

Берта решительно замотала головой.

– Нет. Точно нет.

– Откуда ты знаешь? Ты спец в тёмной магии?

– Не в этом дело, – поморщилась Берта. – Просто от него не исходит больше никакой магии, кроме его собственной.

– И что теперь? – тихо спросил Сириус.

– Не знаю, – глухо и отчаянно проговорила Берта.

Сириусу стало как-то не по себе.

– Сколько же можно из-за этого мерзавца… Да я бы его на улицу выкинул – пусть подохнет под забором, как ему и следует! – зло прорычал Сириус.

– Не смей, – негромко и предостерегающе сказала Берта.

Сириус внимательно посмотрел на неё. За эти несколько дней девушка будто ещё больше похудела, осунулась, лицо ее покрылось нехорошей сероватой бледностью, под глазами залегли глубокие тени.

– Послушай, если ты толком ничем не можешь помочь, пойди лучше выспись. Нечего себя изводить. От твоего сидения здесь ничего не изменится, – твёрдо сказал Сириус.

– Я не могу его оставить, – возразила Берта.

– Ладно. Я пригляжу за этим…за ним, – Сириуса передёрнуло. – Ты иди спать.

Берта вздохнула, как-то неловко встала с табуретки и так же неловко, покачиваясь, пошла к двери. Сириус внимательно следил за ней взглядом – и не зря. В какой-то момент она так сильно и нехорошо пошатнулась, что упала бы, не успей Сириус вовремя ее подхватить.

Давай лучше так… – он как-то неуклюже поднял Берту на руки. Мимоходом заметил, какая она поразительно лёгкая – кости да косы…

Берта удивительно быстро заснула, пока он её нёс. Проснулась, когда Сириус перекладывал её на кровать.

– Я вот все думаю…думаю…

– Что?

– Про мальчика. Он всё звал: «Мама, мама!» Понимаешь? Всё думаю и думаю…

Сириуса кольнуло еще раз.

– Понимаю. Собственные мысли с ума свести могут. А то и в могилу. Не думай сейчас ни о чём. Спи.

Берта спала целый день и ещё ночь. А когда проснулась утром, точно знала, что ей делать.

В гостевую комнату вошла ровно и спокойно, как хозяйка.

Сириус слово сдержал и спал тут же, трансфигурировав табуретку в некое подобие магловской раскладушки.

– Я всё поняла. Сириус, выйди.

Протерев сонные глаза, Блэк уставился на Берту.

– В чём дело? Ты что врываешься с утра пораньше? Мы тут со Снейпом такую ночку провели – закачаешься! Еле угомонил его…

Берта гневно глянула на Сириуса, потом перевела взгляд на распростёртого на кровати Снейпа.

– Убери Силенцио сейчас же!

– Как скажешь… – буркнул Сириус. – Тебе-то он, небось, свои галлюцинации не транслировал. Со звуковым сопровождением. Да ты бы их и не увидела – ты же не волшебница, – спохватился Сириус. – А мы с ним оба маги, притом неслабые. Ну, есть у магов такая фенька, – пояснил он, – можем передавать друг другу собственный бред. Разновидность ментальной магии. Такое случается, если у волшебника в мозгах сбой, а следовательно – магия тоже сбоит. Потому у нас обычно с ума сходят семьями, – усмехнувшись, заключил Блэк.

– Всё верно! «Собственные мысли могут с ума свести»! – радостно воскликнула Берта. – В магии сбой… Я теперь знаю, что делать!

– Заразилась… – охнул Сириус.

– Нет, нет, всё хорошо, всё ослепительно хорошо… – зачастила Берта. – Ты только выйди, выйди, пожалуйста…

Когда, наконец, Сириус вышел, с большой тревогой оглядываясь на Берту, она смогла-таки перевести дыхание.

…Прошлое влияет на будущее. Время меняет людей. Но ничего бы этого не было, если бы человек не хранил прошлое в своей памяти. Это ведь память дает нам опыт, приносит радость и причиняет боль.

«Собственные мысли могут с ума свести». Да, мысли – и воспоминания.

Чужой магии на Снейпе не было – тут Берта ошибиться не могла. Значит, его убивала собственная. Но и сознательным заклинанием это не было – иначе Снейп уже был бы мертв.

Этот человек наверняка хранил в своей памяти массу поводов, чтобы не жить. Но, даже приведя в действие механизм самоуничтожения, он продолжал бороться за жизнь. Бороться с самим собой. А это значит…это значит, саморазрушение началось против его воли! Значит, произошло что-то, что вызвало такую реакцию магии… Но что это могло быть?

Ответ, конечно, следовало бы искать в памяти Снейпа. Но сделать это Берта не могла. Во-первых, ей просто не хватало волшебных навыков, а во-вторых, она слишком хорошо знала, чем может закончиться неумелая работа с воспоминаниями…

Зато она могла забрать ту часть его силы, которая работала на саморазрушение. Это ведь не было чужим заклятием, направленным на конкретного человека с конкретной программой действий. Нет, это всего лишь магическая сила, безусловно, привязанная к своему хозяину, но не настолько, чтобы ее нельзя было отобрать.

Берта села у постели Снейпа и закрыла глаза. Сейчас ей нужно увидеть то, что неподвластно обычным человеческим чувствам.

Медленно-медленно провела она руками вдоль тела Снейпа, не касаясь его. Снейп всё же был очень сильным магом – даже сейчас, когда уже дыхание давалось ему с трудом, магия ощущалась на нём ясно и чисто, как прикосновение к холодному остро отточенному клинку.

Берта перевела дыхание. Ещё раз… Нет, ничего… Будто лежит перед ней здоровый человек, так, вздремнул немножко… Ещё раз… Ладони, кажется, сейчас кровоточить начнут – такая сильная магия… Ну же!

Вот оно! Правую руку обожгло. Берта едва пересилила себя, чтобы не отдёрнуть её. Будто сталь затупилась, да еще и нагрели клинок, раскалили докрасна. Обычным зрением Берта, конечно, ничего не видела. Но мысленно то, что она почувствовала, показалось ей похожим на маленький пульсирующий сгусток энергии. Как же вынуть тебя? Попыталась обхватить тёмный сгусток разъедающей магии. Вышло. Местечко-то всего с ладонь. Да только долго-то в ладони не удержишь его – жжёт, будто в кислоту руку опустила.

А что, если…ну вот, как картошку печёную – с руки на руку, а? Оно, конечно, не картошка, но на небольшое расстояние отделить от тела можно…а там и связь с телом слабее, и питаться-то этому сгустку магии нечем. Остынет.

Берта подержала его немного и осторожно потянула. Ого, да тут не сгусток, тут целый клубок! Толстые чёрные вязкие нити, извиваясь, как живые, так и норовят снова прилипнуть, присосаться, впитаться в не до конца уничтоженного человека. Их нужно отделять, медленно, осторожно, чтобы ничего не повредить, и сматывать, сматывать, сматывать. Руки трясутся, но, не дай Бог, выпустить хотя бы одну!

Оставшись, наконец, с шевелящимся клубком в руках, Берта замерла. Что теперь делать с ним? Выбросить нельзя, мигом прилипнет к хозяину, все труды насмарку.

Надо как-то присвоить. Съесть? Выпить? Вдохнуть? Какая только гадость в ум не придет…

Так что же? А просто так прижать – туда, где был, к солнечному сплетению – только у себя. Ну, чего ты переполошился? Здесь ты и был, не помнишь разве?

Клубок как-то затих и стал понемногу уменьшаться. А жжение в груди становилось понемногу сильнее.

– Die Möwe… Man ausgeknockt die Möwe auf dem Vormarsch. Lassen Sie sich nicht der Vogel sterben.

– Что это значит?

– Люпин, тебе не всё равно?

– Я просто пытаюсь понять, что произошло. Что сказал Снейп?

– Нюниус? Да ничего не сказал. Я сразу хотел Круциатусом врезать. А Нюниус что-то ничего объяснять не стал… Странный он какой-то.

– Так и ушёл?

– Нет, пульс ей пощупал, оставил какой-то пузырек, велел дать ей, когда проснётся…

– Ну, и?..

– Она второй день не просыпается!

– Я не пойму, куда ты смотрел, Бродяга?!

– А я что? Она пришла, глаза сумасшедшие, «выйди» да «выйди». Драться с ней было, что ли?

– Но приглядеть за ней ты мог?

– Приглядишь тут… Там такая магия шпарила – к двери не подойти. Потом захожу, вижу: Снейп на кровати весь расхристанный, рубашка расстегнута, на груди – не то ожог, не то рубец. Берта твоя на полу лежит, съежилась вся и руку вот здесь вот, пониже груди прижимает. Снейп почти сразу очухался, когда я вошел. Ну, я ему сразу: «Что ты с ней сделал, подонок?»

– И как он?

– Мерлин его знает… Выглядел неважно, но ушел на своих ногах.

– Ясно. И ничего не объяснил?

– Не-а, ничего. Говорю же – странный он какой-то…

========== Глава 5. ==========

Очнуться Берта очнулась. Но прежде сознания пришла к ней радостная дрожь: Люпин вернулся! Еще до того, как открыть глаза, Берта почувствовала его запах – вокруг, рядом, на простыне, даже, кажется, на собственной коже… Это было здорово, так здорово, что Берта вскочила с постели, будто и не пролежала без сознания несколько дней.

– Ну, здравствуй, спящая красавица, – улыбнулся Рем.

Она только кивнула, безумно и счастливо улыбаясь.

И тут же в руках у нее очутился стакан с прозрачной ароматной жидкостью.

– Что это?

– Это тебе привет от профессора Снейпа. Выпей, а потом я буду ругаться.

Берта послушно проглотила напиток, оказавшийся о ч е н ь горьким.

– В чём дело? – еле шевеля онемевшим от горечи языком, спросила она.

– Дело в том, что ты чуть не погибла. И чуть не погубила Северуса Снейпа.

– Он…он жив?

– Он жив. Но ты вмешалась в магические процессы такого уровня, который тебе не по зубам.

– Да?

– Да. И вы оба остались живы только чудом. Проводить такие обряды, не обладая соответствующей силой и долговременной практикой – все равно, что сложную хирургическую операцию делать топором. Причем без рукоятки. Аналогия понятна?

– Вполне, профессор, – невольно улыбнулась Берта. – Только…что мне было делать?

– Тебе? Я думаю, что в твоем положении тебе следовало бы пореже высовываться, – как-то резко и неприятно сказал Люпин.

– А если бы он умер?

– Не умер бы. Ты здесь была не одна. Сириус…

– Был бы только рад, если бы со Снейпом что-нибудь случилось.

– Не передёргивай, – оборвал её Люпин. – Да, Сириус враждовал с Северусом в школьные годы. Но теперь…прошло уже много времени, и сознательно вредить пусть неприятному, но соратнику, Сириус бы не стал.

– Но и помочь ему ничем бы не смог! – Берта припомнила яростные вопли Снейпа в Хогвартсе во время памятного разговора, когда тот узнал про них с Ремом. Вспомнила, как с пеной у рта зельевар требовал отчислить Гарри Поттера. Как Сириус, бледнея от отвращения, отказывался пускать бездыханного Снейпа дальше прихожей. Но промолчала.

– Что нам было – в Мунго его отправлять? Представляю их лица – беглый заключённый и девица в розыске трансгрессируют в больницу Пожирателя Смерти. Да еще неизвестно, можно ли было его трансгрессировать…

– А больше всего меня удивляет, что вы ничего не сообщили Дамблдору, – так же размеренно, в тон Берте, произнёс Рем.

– Я не знала, стоит ли связываться с Дамблдором м н е. А Сириус, по-моему, вообще хотел пришить Снейпа по-тихому…

– Не знала – а полезла, куда не надо… Только оставь вас одних… Как дети, честное слово.

– А ты не оставляй, – тихо и беспомощно проговорила Берта.

– Это невозможно, – вздохнул Ремус. – Пока. Думаешь, мне это всё в радость? Неделями тебя не видеть, думать, как ты там, не натворила ли чего, а то и вовсе – не ушла ли. Шёл сюда, подумал: а вдруг тебя здесь уже нет, так, поверишь ли, замёрз даже.

– Я так ждала тебя. Ты всё не шёл, не шёл. Я думала: где ты? что с тобой? А потом уже и думать перестала, – слова торопились выскочить, спотыкаясь друг о друга. – Когда Снейп пришёл, у него только до дома дойти сил хватило, я думала, он умрёт. Тогда бы это было всё… Всё бы кончилось, понимаешь? Надо было прогнать от него смерть.

– Позвали бы Дамблдора… Это волшебник, который может всё. Или почти всё.

Берта медленно покачала головой.

– Никакое волшебство не поможет, если человек сам не хочет жить. Тут другое нужно.

– Что? – ответ знали они оба.

– Живая душа рядом, которой не всё равно.

– Тебе, никак, его жаль? – Рем смотрел на Берту с искренним интересом, будто увидел впервые.

– Да, – серьёзно сказала Берта. – Он очень несчастный человек. Ты…ты знаешь, кто такая Анна?

Рем побледнел.

– Нет…нет.

– Я тоже не знаю. Но, думаю, Снейп любил её. Он звал её, постоянно звал… Если человек ничего для тебя не значит, на смертном одре его звать не будешь. Родной души ему не хватало, понимаешь?!

Слезы хлынули из глаз неожиданно для нее самой.

– Всё, всё, ну всё, – Берта не заметила, как Рем ее обнял. Как же она успела от этого отвыкнуть! – Всё обошлось. Ты всё-таки спасла ему жизнь. Не надо плакать.

Рем еще долго гладил её по голове. И с каждым его прикосновением Берта всё острее ощущала, как сильно по нему соскучилась.

– А ещё Сириус мне сказал, что Снейп будто вовсе и не удивился, когда тебя здесь увидел, – негромко и размеренно проговорил Люпин.

Берта вдруг замерла под его рукой, а затем подняла на Люпина успокоённое и просветлевшее лицо.

– Ну, значит, я всё сделала правильно.

Полнолуние оба пережили хорошо и даже с комфортом – в одной из пустовавших комнат особняка Блэков, с применением Волчьего противоядия. Берта и раньше знала, что это уникальное зелье, и раньше была благодарна профессору Снейпу за многое, но только теперь по-настоящему оценила обоих. Разница между полнолуниями в лесу и полнолунием на площади Гриммо была впечатляющей.

Спустя пару дней после Рем, слегка оклемавшись, снова куда-то ушёл. Берта уже было приготовилась скучать, но оказалось, что скучать в ближайшие месяца два ей не придётся точно.

То ли Дамблдор, наконец, вспомнил, что штаб-квартира его ненаглядного Ордена находится в доме Сириуса, то ли сам Орден так здорово потрепало прошлой войной, что собрать его снова удалось лишь в течение месяца, но в результате пустой заброшенный дом вдруг наполнился разношёрстным людом. Настолько разношёрстным, что представить этих людей в обществе друг друга где-то ещё было невозможно.

Некоторые из присутствующих были знакомы Берте, других она видела впервые.

Несколько преподавателей Хогвартса, несколько бывших студентов (имён их Берта не знала, но их лица были ей определённо знакомы), парочка авроров, какие-то пожилые маги не совсем адекватного вида… Не слишком устрашающая армия, что и говорить.

Сама Берта старалась особенно не афишировать своё присутствие. Во-первых, ей просто не хотелось никого видеть и никому ничего объяснять. Во-вторых, заметив в компании орденцев несколько авроров, Берта поняла, что лучше ей не светиться. Они, конечно, члены Ордена, но ведь она сама никакого отношения к Ордену не имеет. К тому же, вполне возможно, что фотография ее личика до сих пор находится в Аврорате…

И в-третьих…Берте трудно было выразить это словами, но…всех этих людей – таких странных, непонятных, невозможно разных, кроме общего дела – несомненно, важного и благородного – объединяло ещё одно: все они мучительно не вписывались в атмосферу старинного фамильного особняка.

Берта не знала, когда именно начала думать о доме Сириуса вот так. Она никогда не жила в подобном. Она не имела никаких прав на этот. Но отчего-то её не оставляло ощущение поруганного гнезда, когда она видела бесконечные собрания в комнатах и залах, чужих, незнакомых волшебников, снующих по коридорам… А ведь когда-то ходили по этим коридорам совсем другие люди – хозяева дома. Тихо обедали в зимней столовой. Сидели в гостиной у камина. Приглашали гостей на званые вечера. Устраивали балы. Читали вслух в библиотеке. Учили детей играть на фортепиано.

Куда всё уходит? Никого из Блэков не осталось в живых. Только Сириус. Но он же не станет устраивать балы! Разве что дискотеки…

То время и тот уклад ушли безвозвратно. И некому их возродить.

Теперь война, а в этом доме штаб.

Берте никто не мешал наслаждаться одиночеством. Она часто бродила по пустым комнатам – к счастью, орденцы заняли не весь дом, – и пыталась вообразить, каким этот особняк был раньше, до того, как в тихую, размеренную жизнь его хозяев ворвалась война? От этих мыслей душу охватывала какая-то незнакомая печаль.

Странно и то, что в этих, чуть мрачноватых стенах старого дома Берта чувствовала себя, словно рыба в воде. Ей никогда не приходилось жить в таком доме, она ничего общего не имела с древней магией чистокровного семейства. Но отчего-то именно здесь девушка ощущала себя необыкновенно уютно, защищённо. И ей никуда не хотелось отсюда уходить.