Текст книги "Гастарбайтер"
Автор книги: Георгий Юров
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Стоя в коридоре, Вадик, молча, глядел на «банкет».
– Вы что, больные? Она же вечером наш фоторобот будет составлять, – с трудом сдерживаясь, спросил он.
– Кто, Танюха? – удивился Женя. – Не будет. Мы ж её сейчас зарежем.
Взяв нож, которым до этого резал колбасу, он стал медленно приближать его к носу девушки. Проститутка испуганно следила за лезвием и широко раскрытые глаза её постепенно сошлись у переносицы.
– Всё, парни, давайте по одному на улицу, – распорядился Вадим, доставая пакет из мусорного ведра. Собрав со стола всё, к чему прикасались подельники, он протёр полотенцем нож, и критически оглядев квартиру, вышел последним, унося кулёк с собой.
Из трёх миллионов жителей Киева ограбленный иностранец знал очень немногих. Во избежание скандала делу был дан ход, за Настей приехали спустя пару часов, но Курт Рейхель «в женщине, стоявшей за дверью» её не узнал. И было это не мудрено! Она вошла как королева, в светлом платье от кутюр и шлейфом французского парфюма. Но отнеслась с пониманием, лишь в глазах её читалась неподдельная обида – и ты, Курт?!
– Можно всё быстрее закончить, у меня ещё очень много дел, – попросила она, доставая из картонной коробки сигарету.
В кабинете было несколько человек и старший по званию, худощавый майор ответил ничего не значащей фразой:
– Скоро пойдёте.
– Чем ты можешь быть занята, если за всю жизнь палец о палец не ударила? Прости господи, – раздражённо проворчал опер средних лет, не поднимая головы от составляемых бумаг. За годы службы он видел многое, и невинной внешностью рассеять его подозрения было трудно. Настино лицо напряглось, и она спросила зазвеневшим голосом:
– Так я могу идти или нет?
– Можете, – разрешил майор, ставя роспись в протоколе.
На ступеньках Шевченковского райотдела её ждал Курт. Он долго извинялся, целовал руки. Настя, молча, выслушала его и сухо попрощавшись, пошла к стоянке такси. Отъезжая от милиции достала шёлковый платочек и вытерла кисти. «Все руки мне исслюнявил, животное», – брезгливо подумала она, собираясь выкинуть его в окно. Но он был фирменным и очень дорогим и девушка, вздохнув, сунула платочек в сумку. «Дома постираю, – решила она, – сейчас такой порошок, всю заразу убивает». Она опять победила, воспринимая, этот факт как должное, ведь у каждого своё предназначение и рождённый ползать, никогда не взлетит.
Пока Настя, витая в облаках возвращалась домой, Женя, сидя в одних трусах на полу комнаты раскладывал пасьянс из одиннадцати тысяч долларов. Он был опьянён жарой, недавними событиями и огромными для него деньгами. Столько у Женьки ещё не было никогда! Он выкладывал купюры то кругом, то крестом, то рисовал ими квадраты и треугольники. Подбросив вверх, кружился в безумном танце под зелено-серым дождём и ощущал себя богом.
Два дня Женя не выходил из дома, бездельничая, смотрел телевизор. Он работал, неделя через неделю, и сейчас шли выходные. В начале третьих суток затворничества ему позвонил Вадим. Отстранённо спрашивал о том, о сём, но Женя понял – звонит товарищ не для того что бы узнать как его дела.
– Слушай, старик, – дошёл он, наконец, до главного, – одолжи триста «баксов».
Взятые деньги приятель не вернул, Женя о них не напомнил, но больше в долг ему не давал. Вместо этого Вадик пригласил его на пикник. Был узкий круг близких людей, была Настя, и Женька продул ей подряд пять партий в «дурака». Он проигрывал раз за разом, надеясь на переломный момент, но когда стал с трудом улавливать ход игры, просто кидая карты на покрывало, а девушка начала откровенно скучать, игру прекратили.
– С такой картой можно выигрывать, прёт и прёт, – неохотно признал поражение Женя, собирая колоду. К этому времени Настя уже основательно «набралась», снисходительно улыбнувшись, она встала и ничего не ответив пошла играть с Вадимом в бадминтон. Ей было тесно в этом городе, он давил на неё каменными стенами и она ощущала себя запертой в клетку. Насте казалось, это она Гулливер. Крохотные людишки называли его Человеком Горой не, потому что он был так велик, а потому что сами они были маленькими.
Глава восьмая
Женька давно пришёл к своему объекту. Не было вагонки, расходник закончился, и работа встала, будто трактор без топлива. Игорь должен был всё подвести с минуты на минуту, но время шло, а «Газель» не показывалась. Ожидая доставку, он сидел на лавочке перед домом, уйдя в воспоминания. Он внимательно выслушал Люсю, но так и не услышал, что стало с останками Чипса.
Когда то они жили с Вадимом в одном доме. Вместе ходили в детский сад и школу. Отца Игорь знал плохо, помнил его высоким статным мужчиной, с зачесанными назад волосами. Батя имел определённый авторитет среди Воскресенской «босоты» и был уважаемым человеком. В перерывах между отсидками он жил неизвестно где, непонятно чем занимался, но деньги у него водились. А потом перестал приходить, просто пропал, как выпавшая из кармана монета. Возможно, уехал, найдя другую семью, а может, обрёл вечный покой, нарвавшись на нож в пьяной драке или умер от туберкулёза на лагерной «шконке».
Игоря и его младшего брата Семёна растила мать, но воспитанием это назвать было трудно. Наслушавшись ненормативной лексики, шестилетний Сёма выходил на улицу и крыл трёхэтажным матом всех подряд, в пузырящихся на коленях грязных колготах и с текущими из носа зелёными соплями. Постепенно спиваясь, мама с каждым годом всё ниже опускалась на социальное дно, а их квартира превратилась в соседскую головную боль. Замок на двери был давно выбит и доступ внутрь имел каждый. Бачок в туалете не работал, испражнения накапливались от раза к разу до тех пор, пока вершина «горы» не становилась вровень с краем. Тогда кучу смывали, подталкивая приготовленной на этот случай палкой. Вонь из сортира, расходясь по полезным метрам жилплощади, не тревожила домочадцев, но Вадик, приходя к приятелю, никогда не заходил внутрь, благоразумно ожидая его на лестничной площадке.
И бог его знает, сколько бы так продолжалось ещё, если б однажды непутёвая мать не умерла, тихо скончавшись на грязном полу своей комнаты, и в дело ни вмешалась тётя Лара. Неизвестно приходилась ли она и впрямь детям роднёй, но пробивная тётка отправила через «Хоссет» их в Израиль, многострадальную квартиру продала сожителю, а сама выехала на ПМЖ в Америку.
На земле Обетованной к братьям-сиротам отнеслись как к собственным детям. Выдав одноразовую денежную субсидию, младшего устроили в колледж, а старшего забрали в армию. Положенный срок Чипс водил военные «Маны» по пустыне, учил язык и привыкал к новым условиям. После службы он пошёл работать водителем-экспедитором на торговую фирму. На базе грузовик загружали товаром, и Игорь развозил его по магазинам, ведя учёт. Раз в неделю отчитывался перед товароведом, сверяя свои записи с его накладными. Всё шло нормально, и имелась только одна загвоздка: нужно было работать, причём работать до пенсии. Зарплату платили стабильно, но деньги расходились – экономить он не любил, зарабатывать больше – не умел и круг замкнулся! Игорь Вильман ощутил себя Моисеем в первый день странствий по раскаленной пустыне, впереди у которого было сорок лет дороги на Ханаан. От мысли этой сделалось муторно на душе, он не был стоиком, не был героем и к подобному оказался не готов. «Сорок лет крутить баранку, – думал Чипс, глядя на грузчиков, загружающих в кузов продукты. – Нужно, что-то решать». Мысль эта билась в голове загнанной в угол мышью, ища выход. И выход нашёлся, как он думал тогда.
Однажды ему предложили сбыть часть товара «налево». Было начало недели, ревизия казалось ещё далеко. «К тому времени как-нибудь перекрою», – успокоил себя парень, пряча шекели в карман. В тот раз всё прошло гладко, и через время Чипс повторил свой трюк ещё. Долго так продолжаться не могло, сидеть в тюрьме не хотелось, Игорь опять загрустил и нанёс удар на опережение. Загрузив машину, не стал развозить товар по точкам, а скинул перекупщику за полцены. Взяв билет на самолёт, той же ночью Чипс улетел в Киев. Но жить ему было негде. Бывший тёткин сожитель, равнодушно посмотрев на незваного гостя, захлопнул перед ним железную дверь, продемонстрировав, на всякий случай, бицепс внушительных размеров.
Но пока деньги шуршали в кармане, проблем не было, они пришли в тот день, когда он разменял последнюю сто долларовую купюру. «Бомжевать» вчерашнему кумиру малолеток не хотелось, назад тоже не тянуло и тогда, со своим старым Украинским паспортом Игорёк пошёл в военкомат. Отслужив срочную и здесь, приехал в Киев и то возил Вадима, когда было на чём, то занимался бог весть чем, ночуя в притонах родного района.
Не найдя себе места на родине предков он вернулся, чтобы встретить здесь смерть, одну на двоих с человеком за которым шёл весь земной путь. Как верный паж Чипс сложил голову за чужие интересы, разменяв на них оставшуюся жизнь.
«Где же ты сейчас? – печально думал Женя, глядя, как ветер играет зелёными листьями берёзы. – Похоронен ли на Еврейском кладбище сердобольными соплеменниками или твой невостребованный труп разобрал на части нетрезвый патологоанатом?» Он как-то видел видеоклип с жутким названием «Морг», где грудную клетку молодого мужчины вскрывали, будто консервную банку. Дальше Женя смотреть не стал, ему хватило первых кадров. Возможно, это был Чипс.
Закончив объект, Женька устало глядел сквозь окно только что застеклённого балкона в синюю пустоту небесного океана. В бледное небо августа белой полосой уходил казавшийся крошечным самолёт. «У каждой эпохи свои герои, – размышлял он, отстранённо следя за полётом. – Для позапрошлого века то были Печорин и Ахметов, для прошлого – Павлик Морозов и Молодогвардейцы. А кто герои нашего времени? – строго спросил Женя пилота. – Саша Белый и такие как Настя с Вадимом?»
Но лётчик не слышал, продолжая набирать высоту, он выходил за звуковой барьер маленькой серебряной стрелою.
– Дерьмовое время, – вслух сказал Женя, – и герои его дерьмо.
***
В ту ночь он долго не мог уснуть, было жарко, да и мысли, растревоженными тараканами выползая из подсознания, терзали сон. Уже под утро, когда первые лучи солнца добавили в бархат багрянца, Женька, наконец, провалился в забытьё.
Он стоял у обочины просёлочной дороги, было темно и тихо, а небо над головой, без звёзд и луны, казалось чужим и жутким. Свет исходил лишь от небольших холмиков, тлевших во мраке на расстоянии метров в пятьсот друг от друга. Что там горело, и кто поддерживал огонь, Женя увидеть не мог, прислушиваясь к звукам, идущим откуда-то, издали.
Мерное цоканье копыт, фырканье лошади и скрип колёс успокаивали своей обыденностью и настораживали одновременно. Где он находился, и кто мог ехать в этом забытом богом месте Женька не имел ни малейшего представления. Лошадь поравнялась с ним, и он узнал в кучере…Чипса! Тот дремал сидя на козлах, в замызганном костюме и в сбившейся на бок старомодной шляпе с высоким верхом, время от времени погоняя вожжами тощую клячу с кожаными шторами на глазах.
– Чипс! Чипс! – кричал Женя, и тревожное эхо, рождаясь волнами в бескрайней, унылой пустыне умирало где-то вдали. Но Чипс не слышал. Зато услышал седок позади него, которого Женька поначалу не заметил; он выпрямился, держась за плечо извозчика, и Женя понял, что это Вадим. Приятель вглядывался в темноту – и Женька завопил: – Вадян! Это же я, Жека! – но никого не увидев сел на место.
Поняв бессмысленность своих попыток он, молча, смотрел на уезжающую бричку, пока та не растворилась во тьме.
Часть вторая
«Зона» не оставила в его памяти ярких воспоминаний, как например армия. Полуголодные нищие люди охраняли озлобленных на всё и вся полулюдей, со стёртым на долгие годы именем-отчеством. Но до лагеря была тюрьма.
***
Первый месяц заключения прошёл в чехарде событий. Неделю он провёл в ГОМ Деснянского РОВД, где допросы сменяли часы ожидания в одиночке. Пожилой гражданин в штатском, представленный ему зам начальника УГРО сказал просто:
– Или ты берёшь на себя нераскрытые преступления и получаешь по минимуму, или мы приглашаем «Магнолию ТВ» и показываем тебя всей стране. Как думаешь, сколько будет опознаний, десять, двадцать? Четырьмя годами уже не отделаешься. Я могу тебя здесь держать сколько угодно, тебя ведь никто искать не будет. Родителей нет, в Киеве «бомжуешь» и подельники тебя бросили, – продолжил он, не повышая голоса, но тон его не понравился Женьке настолько, что сердце заныло в нехорошем предчувствии.
Брать на себя чужие грехи он не стал, начав, мысленно, готовится к худшему. Но всё обошлось, он шёл один по одному эпизоду и, получив санкцию прокурора, поехал на ИВС. А перед отъездом ему поступило деловое предложение от молодого оперативника Александра Александровича. Сан Санычу было чуть больше двадцати, его глаза на бледном прыщавом лице блестели юношеским задором. Дежурный завёл Женю в кабинет и, расстегнув наручники, оставил с опером один на один.
– Угощайся, – предложил Сан Саныч, протягивая пачку «Примы».
– Не курю, вредно для здоровья, – насторожено отказался Женя, растирая сдавленные сталью кисти.
– Это хорошо, что о здоровье заботишься, оно тебе на «зоне» пригодится, – одобрил мент, пряча сигареты в стол. – Что ты на меня так смотришь? Я тебе не враг и лично против тебя ничего не имею. Что меня по-настоящему волнует, так это раскрываемость.
Женя слушал, не понимая, куда клонит опер – свою вину он признал полностью – заметив после пространного обзора криминогенной ситуации: – Да это всё ясно, но я вам здесь ничем помочь не могу.
– Можешь. Живи той же жизнью что и раньше, но обо всех преступлениях, о которых знаешь точно, будешь докладывать мне.
Такого поворота арестант не ожидал и спросил удивлённо:
– Как же я буду знать, если «сижу»?
– А я тебя выпущу, до суда.
– С моими-то документами?
– Послушай, Матвеев, если я говорю, что смогу тебя выпустить, значит смогу.
– Не знаю, я лучше здесь побуду, – затряс головой Женька, бросив полный тоски взгляд в окно. На расстоянии в четыре года изнывал от жары столичный город, и Родина-Мать смотрела гордо в сторону России, салютуя северной соседке обнажённым мечом. – На меня не рассчитывайте.
– А я рассчитываю, – совершенно спокойно заметил визави, – потому что уверен, у тебя всё получится. К тому же суд учтёт твоё содействие, а это минимум полгода. Лучше провести его на свободе, чем в переполненной «хате» со всякой сволочью. – Женя угрюмо молчал, не реагируя на слова, лишь кровь возмущённо прилила к лицу. – Я не требую от тебя немедленного согласия и потому даю время подумать. Если будет желание поговорить, стучи.
Не проронив ни слова, задержанный вышел из кабинета, но успокоится, ещё долго не мог и ходил, ходил взад-вперед, меряя шагами пространство маленькой камеры.
***
Две недели Женька провёл в изоляторе временного содержания. Следователь потерял к нему интерес, и он пролежал всё это время на деревянном настиле в невесёлых раздумьях. СИЗО встретил их этап из двадцати человек несложной анкетой – статья, подельники, количество судимостей – беглым медосмотром и холодным душем в тюремной бане. Вновь прибывших ожидал карантин. Забрав женщин и несовершеннолетних, оставшихся завели, в пустую камеру-отстойник. Тюрьма пугала своей стерильной чистотой и тишиной. Всё что он слышал о тюремной жизни, не внушало оптимизма, но ничего изменить Женя уже не мог и смотрел на происходящее, с трудом веря в его реальность. Время от времени железная дверь открывалась, и дежурный называл фамилии. Люди выходили, исчезая навсегда, лишь какое-то время он слышал, как звучат под гулкими сводами их шаги. В конце концов, Женька остался один; открыв дверь, прапорщик сверил фамилию и, оглядев камеру, сказал ему: – Выходи.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
