Текст книги "Посмотри на меня (СИ)"
Автор книги: Gella_Amily
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
А ведь последний раз я играла, когда узнала, что мы потеряли Бэллу…
Боль снова сдавливает горло, сердце снова тонет в тревоге.
Только не снова! Пожалуйста, отпусти меня. Пожалуйста!
Не смотря на усиливающуюся слабость в ногах, Тори медленно приближается к инструменту. Это же всего лишь кусок дерева и клавиши. Давай же, ты сможешь.
И знакомый шепот в голове:
– Тори, твоя душа молчала слишком долго …
Словно соглашаясь с этим утверждением, сердце Тори пропускает удар, а потом ускоряет свой бег, будто пытаясь догнать то, что уже потеряно навсегда.
Медленно сесть на табурет. Тук-тук, тук-тук. Коснуться ледяными пальцами клавиш, легко провести по ним самыми кончиками ногтей… Тук-тук, тук-тук… Давай же. Так хочется. Так нужно. До боли в груди и разливающейся горячей волны где-то в районе солнечного сплетения.
Первый неуверенный звук разрывает тишину и барабанные перепонки, сердце еще больше ускоряет свой бег, кончики пальцев начинает покалывать еще сильнее, а горячая волна распространяется теперь уже по груди и животу.
Пальцы узнают, они помнят. Душа помнит. Следующий звук, почти сразу за ним еще один. А дальше просто музыка. Сначала неуверенно, пальцы начинают все быстрее перебирать клавиши, чувствуя то, чего им так не хватало, пытаясь насытиться и утолить ту жажду, на которую Виктория добровольно обрекла себя. Покалывание в пальцах сходит на нет, и там, где до этого ледяные пальцы еле касались клавиш, сейчас быстро бегают словно охваченные огнем пальцы, играя до исступления и потери всех душевных сил, которые тут же возвращаются к ней вместе с музыкой. Минута..две..пять..
Пальцы замедляются, звуки из неистовых превращаются в тихие и нежные… Медленная музыка и тихий голос, сливающийся с такими знакомыми звуками клавиш и такой родной колыбельной песней:
Я в ладошку звезд наберу,
Я развею их на ветру.
На шершавом небе ночном
Звезды вспыхнут светлым огнем.
Голос становится громче, Тори чувствует, что из него пропадает дрожь, а ресницы намокают от слез:
Фонари ночные зажгу
И луне сойти помогу,
Пусть придет, светла и нежна,
В целом мире только одна.
Она слышит их голоса, подпевающие ей. Три голоса одного сердца… И неожиданная легкость на сердце.
– Ты ни в чем не виновата…
====== Глава 11. А ты хорошо подумал? ======
– Тори, не беги так. Мы же не опаздываем.
– Я знаю, я просто иду.
–Ммм.. Тори?
– А?
– Я могу у тебя спросить кое-что?
– Угу.
– Стой. Остановись.
– Странный вопрос.
– Тори!
– Да стою, стою, – Тори оборачивается, обратив на сестру вопрошающий взгляд. Мэл смотрит на нее так все утро, но помимо вопроса, сейчас в глазах застыло что-то еще. Опаска? Или даже страх?
– Тори, мой вопрос.. он.., – глаза Мэл бегают по лицу Тори, ища что-то и как будто не находя, – Мой вопрос по поводу Изабеллы.
Лицо Тори застывает, уголки губ опускаются, взгляд тускнеет. Мэл заставляет себя продолжить:
– Ты скучаешь по ней?
– Что за тупой вопрос? – Тори удивленно-недовольно смотрит на Мэл, которая качает головой.
– Нет, ты ответь на мой вопрос: ты скучаешь по ней?
Тори открывает рот и слышит тишину. А говорить оказывается сложнее, чем думать. Мэл, кажется, понимает мысли Тори и говорит:
– Помнишь, как мы общались раньше? – дождавшись медленного кивка сестры, Мэл продолжила, – И я помню. Мы всегда разговаривали друг с другом. Мы говорили друг другу абсолютно все. От глупых детских шуток до самых жутких наших страхов. И среди нашего доверия не оставалось места для тайн. В наших душах не было места для боли, там была лишь любовь. А теперь скажи мне Виктория: почему ты заменила любовь и доверие тайнами и болью?
Тори казалось, что она бредит. Молчаливая и тихая сестра сейчас просила Тори вывернуть свой внутренний мир наизнанку? Показать свою воспаленную и полную нарывов больную душу, истерзанную чувством вины и не замолкающей совестью? Нет. Нетнетнет.
Мэл тем временем продолжила:
– Я не прошу тебя отвечать прямо сейчас. Но ты все же, пожалуйста, подумай над тем, что я сказала.
На подходе к школе сестер догнала Ирис, во дворе к ним присоединились Ким и Роза, а в переднем холле Виолетт, зачем-то подошла еще и Пэгги. После пятого по счету вопроса о ее самочувствии, Тори захотелось завыть, спрятаться под первой попавшейся табуреткой и пинать оттуда всех, кто еще хоть раз заикнется о ее здоровье или о том, как он рад ее видеть.
– Тори!
Тори никогда бы не подумала, что после того, как закончился их последний разговор, она будет рада видеть Кентина. Но сейчас она почти ринулась ему навстречу, вырвавшись из кучи щебечущих и смеющихся девочек.
– Мы можем поговорить?
– Угу.
– Дело в том, что я, – Кен замялся. Его глаза бегали по разным частям лица Тори, но в глаза ей он почти не смотрел, – я хотел бы извиниться.
– Что? – Тори показалось, что у нее перед глазами сейчас появится глюк и покажет ей язык, – Извиниться?
– Да, извиниться. Мне очень жаль, что так получилось. Тот наш разговор… И потом через день я видел синяки у тебя на руке. В общем, прости меня. Ты была права. В том, что со мой случилось, действительно виноват я сам. Вел себя, как полный кретин.
– Это даа…, – протянула Тори. Кен заметно нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке. Она сжалилась над ним, – ладно, живи уж, золотая рыбка. Проехали. Но имей ввиду: за синяки ты мне еще ответишь.
Тори развернулась и пошла к Мэл, когда почувствовала, как ее сзади обхватили чьи-то руки и прижали к себе.
Что за…
Кастиэль
ЧТО ЗА БРЕД! Почему эта нелюдимая, грубая, невозможная, невоспитанная истеричка-новенькая так крепко засела в его мозгах? Почему он вспоминает легкое касание волос к руке и взгляд, в котором светится такой непонятный и такой ощутимый страх. Что она вообще забыл у нее дома? Пришел узнать, как она себя чувствует? Что за сумасшедший дом? Кас, ты вообще в своем уме?! Какое ему дело, что с ней происходит и почему она такая бешеная? Она не желает общаться? Не хочет, чтобы он подходил к ней? Прекрасно! Больше не подойдет! У нее есть талант попадать во всякие бредовые ситуации, так пусть сама и выпутывается из них. Кас оттолкнул с дороги какого-то малолетку, который несся на него, глядя под ноги. Бесит. Все бесит. Хватит о ней думать. Все. Достаточно.
– Кастиэль?
– Да? Привет, Лизандр.
– У тебя все хорошо?
– У меня все прекрасно!
– Ну да, заметно.
Кас шел по коридору школы, радуясь понятливости друга. Одни из черт, за которые Кас так ценил Лизандра – понимание и ненавязчивость. Посылать друга в задницу не приходилось, потому что Лиз уходил раньше, чем на его голову обрушивался гнев друга.
– Ничего себе..
Удивленный голос друга заставил Каса вскинуть на него глаза. Лизандр редко чему-либо удивлялся, оттого удивление, прозвучавшее в голосе друга, сразу же вызвало реакцию Каса:
– Что?
Лиз сделал движение подбородком чуть в сторону, заставив Каса посмотреть направо, где.. что за херня?! Кентин стоял сзади Виктории и обнимал онемевшую от шока девушку, что-то шепча ей на ухо. Но что-то в ее глазах.. Челюсти Каса сжались, отчего на скулах проявились небольшие вмятины, и неконтролируемый шаг в их сторону. И рука Лизандра на плече:
– Кастиэль, не лезь.
Кас вывернулся и снова пошел к девушке, и думать забыв о том, что минуту назад не хотел ее видеть и клял последними словами. Но вот секундный шок на лице девушки сменяется яростным блеском в глазах и краснеющими скулами, она резко выворачивается из рук Кентина, толкнув его в плечи руками:
– Какого черта?!
– Виктория..
– Заткнись! Не смей называть меня так!
– Тише..
– Закрой рот! Еще раз тронешь меня, и я не посмотрю, что мы раньше общались! Урою тебя в бетон прям тут!
– Я..
– Ты понял меня?
– Тори, я..
– Ты меня понял?!
Виктория
Руки, лежащие на парте, все еще дрожали, гнев никак не желал уходить. Да только гнев ли это был? Тори готова была поклясться, что первое – что она почувствовала при этом прикосновении – паника. Непонятная, но темная и жуткая паника накрыла с головой. Трясет головой, потирая руки друг об дружку.
Нет, не паника. Я ничего не боюсь. Просто не ожидала. Да и приятного в этом мало.
Шепот:
– Тори, как ты?
– Мэл, мы на уроке.
– Я знаю, спасибо. И все же?
– Великолепно!
– Тори, прекрати. Я серьезно.
– Мэл, у тебя сегодня день идиотских вопросов?
– Я просто беспокоюсь за тебя.
– А ты не беспокойся, просто подумай. Мэл, тебе ли не знать, насколько неприятными могут быть такие прикосновения. Неожиданные, – хмурый взгляд Тори обращен на парту, но она чувствует, как Мэл вздрогнула. Да, Мэл знает. И боится таких вещей стократ больше сестры. Хотя у Мэл и поводов было больше. Тори всегда могла прописать в яблочко, если что-то было не так, как ей хотелось. А вот Мэл сопротивляться не умела никогда, из-за чего Тори часто попадала в переделки, вытаскивая сестру из свалившихся на нее проблем.
– Прости, Милли. Я просто на взводе. Ты знаешь, меня напрягают такие вещи. Руки бы ему оторвать, – Тори хмуро уставилась в сторону Кена. Идиот. Все впечатления от его извинения были испорчены тем, что он ни с того ни с сего решил распустить руки. Тори ловит на себе хмурый взгляд серых глаз, в голове тут же начинает раскручиваться волчок воспоминаний. Сильные руки на плечах, на талии, теплое дыхание около лица, запах дождя… а в сердце вместо страха приятное тепло.
====== Глава 12. Да что ты вообще знаешь? ======
По дороге в столовую к сестрам подошел Натаниэль.
– Привет девочки.
– Здоровались уже.
– Тори, можно чуть вежливей?
– Пффф.
Тори уходит вперед, оставив этих двух слишком вежливых наедине.
– Что, не твой уровень?
Тори нахмурилась. Кастиэль ровняется с ней и замедляет шаг:
– Тебе до вежливости, как мне до луны.
– Вот и лети на нее скорей, а я пока почитаю книжки про слова «спасибо» и «пожалуйста», – как приятно снова натянуть на лицо такую родную маску пофигизма. Последние дни были слишком эмоциональными. Это неправильно. Так не должно быть. Это не я.
– Так ты все-таки знаешь такие слова? А луна-то ближе, чем кажется.
Тори скашивает взгляд на улыбку Каса, хмурится:
– Не объяснишь мне?
– Что?
– Какого черта я имела удовольствие видеть твою физиономию у себя на кухне?
– Вот ты и призналась. Я знал, что ты рада меня видеть. Не смотря на то, что орала как пароходная серена.
– Пароходная серена? Я?
– Да.
– Мало того, что гномом меня назвал…
– Нет. Гномом себя назвала ты сама.
Ребята зашли в столовую.
– Нет, не называла!
– Назвала. Я сказал, что ты маленькая.
– Ну так одно и тоже!
– Пфф.. Девушки..
Кастиэль завел глаза наверх и, оставив девушку, повернул к столу, за которым уже сидел его друг.
– Придурок.
– Да нет, он славный.
Тори обернулась. Розалия…
– Ты подслушивала?
Роза хмыкнула и подняла руки, словно сдаваясь:
– Что ты, нет конечно. Услышала пару последних фраз. И знаешь, вы довольно мило смотритесь вместе.
– Мы.. Что? Ты с ума сошла?
Роза хмыкнула:
– Вроде пока нет. Пошли, а то сейчас все места займут.
Роза усадила Тори за свободный столик, а сама пошла за подносом, оставив девушку наедине с собой и своим удивлением. Тори совсем себя не понимала. Ей совсем не хочется спорить с этой наглой девушкой. Да и разговаривать с ней довольно легко.
– Я тебя предупреждала.
Шипение на ухо и через секунду дикая боль в плече.
– ААА!
Тори подскочила, не сдержав крика. Сильная боль обожгла левое плечо, заставив зажмуриться и застонать. Обернуться, уловить запах кофе. Амбэр вылила на нее стакан горячего кофе? Судя по быстро удаляющейся знакомой спине, да. Черт. Слишком больно чтобы думать.
Тори побежала прочь из столовой. Залетев в туалет, девушка мимолетно заглянула в зеркало: голубая футболка на левом плече стала темно синей от уже остывшего напитка, и прилипла к горящей и ноющей обожженной коже, принося своей прохладой небольшое облегчение.
– Черт!
Тори взялась за края футболки снизу, медленно подняла руки вверх, и, стиснув зубы от боли, сняла с себя мягкую ткань, оставшись в черном лифчике.
Да, ожог. До этого бледная чуть розоватая кожа стала ярко красной. Повреждение было не сильным, но чертовски неприятным. Красным было не только плечо, но и часть руки над локтем. Какая ирония судьбы: следы от ногтей Амбэр теперь выделялись белыми полосами на красной воспаленной коже.
Дверь распахнулась, заставив девушку прижать скомканную футболку к груди. Розалия оглядела плечо Тори. Желтые глаза потемнели, губы сжались.
– Это была Амбэр, да?
Тори не знала, что сказать. Жаловаться для нее – последнее дело.
– Значит она. И это, – Роза указала на царапины, – тоже была она, да?
– Это неважно. Я в порядке.
– ДА УЖ КОНЕЧНО! Вижу я, в каком ты порядке. Вот же стерва, что ей неймется?!
Роза нахмурилась, задумавшись о чем-то. После чего уперла руки в бока:
– Значит так. Ты, – она ткнула пальцем в грудь Тори, – стоишь тут, – на этот раз палец показал в пол, – и ждешь меня. Ждешь – это значит стоишь на месте, и никуда не уходишь.
– Да вот еще. Мы это уже проходили. Хватит.
– Помню я, как мы проходили. Ты не послушалась меня и убежала! Помнишь, чем это закончилось? Вижу, что помнишь. Поэтому я повторяю: ты стоишь тут, и ждешь меня.
– Роза, не..
– Да что ж это такое! – Роза возвела руки к потолку, словно прося у всевышних терпения, – Тори, тебе нужна помощь! Поэтому будь добра, заткнись хоть раз и просто постой на месте хоть пару минут!
Девушка вихрем вылетела из комнаты, кинув на Тори сердитый взгляд и погрозив ей кулаком. Капец. Неприятное жжение в плече заставило Тори снова перевести взгляд на зеркало. Смочив край футболки в холодной воде, она медленно прижала его к красной коже. Боль заставила девушку прислониться спиной к стене и закрыть глаза.
–Мммм..
Вслед за секундой боли пришло облегчение. Холодная влажная ткань успокаивала воспаленную кожу приятной прохладой. Услышав звук открывающейся двери, девушка сказала, не открывая глаз:
– Роза, ты просто не выносима.
Секундная тишина и голос:
– Я согласен, она иногда бывает невыносима.
Сердце Тори упало куда-то в район колен.
Резко распахнувшиеся синие глаза и губы, которые от удивления образовали собой идеальную букву «О». Кас чуть склоняет голову набок и говорит:
– А тебе идет черный цвет.
ПРИДУРОК!
Бесенята в глазах Тори встали на рога, удержать их не получилось, да и не хотелось. Прикрывая одной рукой грудь, девушка взмахнула другой рукой, в которой была футболка и..
Шлеп!
Удар пришелся по голове парня, глаза которого от удивления полезли на лоб. Плевать. Шлеп! По плечу. Шлеп, шлеп!
Кас позволял бить себя только потому, что никак не ожидал от нее такой бурной реакции. Но очередной удар влажной ткани по лицу привел Каса в чувство. Сколько можно его лупасить, в конце концов?!
Увернувшись от следующего удара, он резко сделал шаг к Тори, схватив ее за запястья. Яростное сопротивление девушки, которая, как ни странно, не орала и вообще молчала, выражалось тем, как она дергала и выворачивала руки, извиваясь всем телом, отчего ее распущенные волосы метались из стороны в сторону, периодически падая на лицо и касаясь рук Каса, который почувствовал дуновение знакомого приятного ветерка. Так вот что это за запах. Ее волосы.
Когда ему надоело это немое противостояние с девушкой, у которой не было против него ни единого шанса, Кас резким движением прижал ее к стене, пригвоздив ее руки к стене своими, чем заставил ее тихонько ойкнуть.
Оба тяжело дышат, сверля друг друга разъяренными взглядами. Волосы Тори растрепались по плечам, спине и груди, а она… она понимает, что беспомощна. Руки прижаты запястьями к стене чуть выше головы, тяжелое дыхание Каса напротив ее лица. Снова. И она уже окружена запахом свежести, запахом дождя, его запахом. Таким приятным. Слишком. Резким движением головы Тори отвела с лица длинные пряди и попробовала ввернуть свои запястья их рук Каса, которые сжимали ее словно в тисках. Но нет, она тонет в грозовом небе, плавает в свежести дождя, который вымывает из сознания девушки мысли о боли в плече. Почему? Почему он не отпускает?
А он пытается. Пытается заставить себя отпустить такие хрупкие дрожащие запястья, отойти от трепещущей девушки, которая похожа на беззащитную пойманную бабочку, оторвать взгляд от цунами, которое плескается в ее глазах и затягивает его внутрь ярко синей воронкой. Пытается. Но не может. Видит, как ярость в ее глазах сменяется беспомощностью, страхом, удивлением. Грудь подымается и опускается в такт частым вдохам и выдохам, которые срываются с приоткрытых губ девушки. Выступающие ключицы, небольшая грудь, простой черный лифчик, на трепещущей девушке. Такой прекрасной, и такой хрупкой. Кас внимательно рассматривает девушку и пытается заставить себя отойти от нее. Но не получается. И он не понимает, что говорит:
– Прости…
В голове Тори что-то жужжит, словно кто-то растормошил улей в ее сознании, которое уже полностью отключилось от реального мира, утонув в дожде. Каким-то немыслимым образом она отвечает:
– Нет.
Кастиэль наклоняет голову. Ключицы Тори чуть выступают, когда она делает очередной резкий вдох. Кас чувствует, что дрожь в ее руках усиливается:
– Ты боишься меня.
Медленный поворот головы из стороны в сторону, не разрывая зрительного контакта, в глазах – буря:
– Нет..
– Да.
– Нет. Я..я ничего не боюсь, – голос настолько тихий, что кажется, будто это просто слишком громкая мысль.
– Тогда почему ты дрожишь?
Теплое дыхание опаляет щеку Тори, в глазах у которой тут же заплясали яркие пятна. Закрывает глаза. Воздуха в легких не хватает, в них остается только запах. Его запах. Слишком волнующе, слишком неправильно. Но так хочется. Хоть на секунду. Он что-то говорит, надо ответить, но в голове туман.
– Нет.
– Что нет? – его губы скользят по щеке вниз, еле касаясь нежной кожи, и его выдох теперь на шее. И мурашки. Кажется целый табун мурашек бежит от шеи Тори по ее спине и усиливается где-то в районе поясницы, заставляя девушку с шумом втянуть воздух и непроизвольно выгнуться навстречу тому, у кого с каждой секундой все больше сносит крышу. Точно так же, как у нее самой.
Резкий выдох. Самоконтроль Каса дает трещину. Он хотел ее немного подразнить, показать, что сопротивляться ему бесполезно, но сейчас именно его подцепили на крючок, выбив почву из под ног. И он уже не думает ни о чем, кроме запрокинутой головы, открывающей напряженную шею, закрытых глаз с длинными ресницами и ее сладкого запаха…
И вдруг кубики льда по разгоряченной спине.
Звук открывшейся двери.
Кас резко отходит от Тори, которая опирается на стену в поисках поддержки и смотрит на Кастиэля широко распахнутыми глазами, но тут же опускает их, закрываясь стеной из волос, прижимая к груди футболку.
– Ээээ.. Извините, я..ээ.. я ухожу, – Роза смотрела на стоящих перед ней молодых людей так, будто они только что превратились в инопланетян. Сделала шаг назад.
– Нет, Роза. Я ухожу. Я просто хотел узнать, все ли с ней в порядке.
Быстро обойдя девушку, Кас вышел из туалета, игнорируя удивленные взгляды и сдавив голову руками. Всемогущий, что со мной происходит.
====== Глава 13. Цена откровения. ======
Молчание, пропитанное вопросами, давит на плечи, заставляя хмуриться. Розалия обрабатывает ожог Тори, которая чувствует на своем плече – осторожные прикосновения, а на лице – любопытный взгляд.
Пусть она молчит. Не надо вопросов. Не надо никаких вопросов
– Тори?
Черт..
– Ты не могла бы..эээ… объяснить мне, эээ, – Роза не знает, что сказать и Тори это почему-то веселит. Эта девушка всегда знает, что сказать, а тут запинается, – что случилось сегодня в холле?
Тори поднимает взгляд и непонимающе смотрит на Розу. Та поясняет:
– Между тобой и Кентином.
Кен…Боги мои! Забыла!
Как будто это случилось не сегодня, а в прошлой жизни. И в голове крутятся мысли совершенно не об этом человеке. Не о его прикосновении…
Боже о чем я думаю?!
Тори зарычала. Потом застонала. Сползла вниз по стене и замерла, приложив руки к лицу.
– Тори? Что с тобой? Тебе плохо?
Выдох на щеке.. на шее.. Так нельзя.
Снова стон, приглушенный ладонями.
Безнадежно. Я схожу с ума.
– Тори, да что такое?? Что у тебя болит?
Еще один стон вместе с неожиданным всхлипом, сквозь который слышно лишь одно слово:
– Душа.
Розалия удивленно смотрит на девушку, с которой учится уже месяц, но которую видит в первый раз. Она не равнодушная, не злая. Она просто сильная, а потому одинокая. Очень одинокая, даже не смотря на сестру-близняшку. Грубые слова и пустой взгляд – стена для внешнего мира. А за стеной – целый мир.
Роза села рядом с Тори, прижав ее к себе.
Тори резко подняла взгляд и встала, отпихнув Розу.
– Не надо. Я в порядке.
– Тори, послушай меня..
– Нет. Прекрати. Отстань от меня. Хватит в няньку играть.
– Закончила? Теперь меня послушай. Цыц! – Роза подняла палец и Тори захлопнула уже открывшийся рот, – Вот так, – и гораздо тише, – Я не собираюсь лезть тебе в душу. Не собираюсь выпытывать у тебя подробности твоей жизни и твоих бед. Это все принадлежит тебе. Но друзья нужны всем. Я чувствую, что ты сопротивляешься, и не навязываюсь. Просто вижу, что тебе нужна помощь. Если ты серьезно скажешь мне уйти, я пойму и уйду. Но Тори, не позволяй прошлому мешать тебе жить сегодня. Я же вижу, что кто-то сделал тебе очень больно. Но ты попробуй увидеть, что не все люди – предатели. Просто не закрывай свое сердце.
В комнате повисла давящая тишина. И эта тишина в один момент уничтожает плотину самоконтроля ко всем чертям:
– Не все люди предатели?! Не закрывай сердце?? Да что за бред?! Тебе легко говорить! Живешь в любви и радости! Не знаешь, что такое предательство! Розалия, ты не понимаешь, о чем говоришь!
– Возможно. Но я и не пойму, пока ты не объяснишь мне.
Тори почувствовала спасительную волну раздражения, как всегда. Это хорошо. Так легче.
– Розалия..
– Просто Роза, мы же договорились.
– Да, Роза, – Тори кивает, в голове крутится мысль, что надо сказать спасибо за обработанную рану, – Родители.
– Что?
ЧТО?? Виктория, что ты несешь?
Щемящая боль в груди и снова:
– Родители.
Розалия смотрит в безжизненное лицо напротив, глаза у нее расширяются. До нее доходит то, что звучит настолько противоестественно, что, кажется, просто не может быть правдой.
– Родители? Тебя пре.. предали…?
Тори качает головой:
– Не меня. Нас, – давящая тишина прерывается только частым дыханием девушки, и тихим голосом через минуту – Меня и моих сестер., – а в голове набатом стучит: Заткнись! Замолчи! Ты пожалеешь!
– Сестер?
– Да. Сестер.
Тори снова сползает на пол. Роза садится рядом и складывает руки на коленях, не рискуя прикасаться к брюнетке. Понимает, что сейчас девушке ее прикосновения будут неприятны.
– Виктория?
– Тори.
– Да, Тори, – Роза не может сдержать мимолетную улыбку, которая сразу же гаснет, – что с тобой происходит?
Тори снова прикрывает глаза. Странное и незнакомое желание рассказать все пугает девушку. Страх борется с рвущейся наружу правдой и.. проигрывает. Слабая девчонка.
– Я не знаю, Роза. Я не понимаю. За последние три года я научилась игнорировать свои эмоции, затыкать душевную боль. Все, чего я хотела – заботиться о сестре. И сейчас хочу. Но что-то поменялось. И я не понимаю что. Делаю все, как прежде, но…, – всхлип, и первая влажная дорожка из под ресницы по щеке, – Сдерживаться становится сложнее. Чувства душат изнутри, хватают за горло и не дают дышать. За этот месяц я плачу больше, чем за последние три года. Видишь? – Тори смотрит в желтые глаза, в которых горит огонь понимания. Может Тори просто хочет, чтобы это было именно оно…? Желаемое за действительное, – Я снова плачу. Это не нормально! Да еще и этот придурок! И второй! Что им нужно от меня?
Тишина, закрытые глаза. Розалия молчит, и в этой тишине приходит понимание: надо лишь наконец найти в себе силы посмотреть правде в глаза и встретить ее лицом, принять ее. А не убегать, как всегда.
Больнее уже не будет.
А говорить становится проще. Как будто вместе со словами из души выходит яд, который отравлял жизнь, мешал смотреть на мир и жить в нем.
– Я почти ничего не могу рассказать о наших родителях. Не потому, что не помню их. Помню. Но видела я их редко и рассказать почти нечего. Они все время уезжали, как только нам с сестрами исполнилось по два года. Приезжали так редко, что Мэл однажды не узнала отца и убежала в комнату, спряталась в шкаф. Мы доставали ее оттуда минут пятнадцать, – грустная улыбка при воспоминании испуганного и заплаканного лица маленькой сестры, вылезающей из шкафа и бросающейся Тори на шею, – Нас растила бабушка. Единственный человек, от которого мы видели любовь. Но когда она умерла, мы… – в горле ком, на лице все больше слез, на губах все больше соли, – Нам тогда было 11 лет. Родители сидели с нами дома три месяца. Точнее два месяца и 27 дней. Потом отвезли нас в приют, и обещали, что вернутся через месяц. И больше мы их не видели, – резкий шумный вздох Розы. Тори вздохнула, но продолжила, удивляясь легкости, с которой из нее течет ее жизнь и ее боль, – Все было хорошо два с половиной года. Настолько хорошо, насколько это было возможно. Жизнь в приюте была непростой, но сложнее всего было Мэл. Мы с сестрой защищали ее как могли. За личное пространство приходилось бороться. Но нас было трое, и мы были вместе. Любили друг друга больше жизни и рассчитывали всегда быть вместе. Но наша жизнь начала медленно разваливаться, – голос становится тише, почти до шепота, – Бэллу удочерили, – чувствуя первозданный гнев и непонимание, которые всегда накрывали ее, стоит ей вспомнить об этом, Тори встала и начала ходить туда-сюда, не заметив, что Розалия отошла в сторонку. Девушка продолжает, ее теперь громкий голос отражается от стен и лупит по барабанным перепонкам, – Какому идиоту пришло в голову удочерить одну из тройняшек?! Это каким придурком надо быть??, – укол в виске, Тори подошла к раковине и ополоснула лицо холодной водой, – В общем.. Мэл переживала тихо. Бэлла – уверено и спокойно. А я психовала, как сумасшедшая. Тогда мне действительно казалось, что еще немного – и я съеду с катушек. В общем, у Бэллы был план – она вела себя как можно хуже, причиняла вред дому приемных родителей и вообще. Чего только не делала. Но это не помогало. Эти приемные вцепились в Бэллу мертвой хваткой, терпели все ее выходки и никак не хотели вернуть ее в приют. А она приходила к нам почти каждый день в течение трех месяцев, пока…, – слезы высыхают, и их место занимает пустота во взгляде, – пока не пропала.
Ком в горле, тишина, ледяные пальцы и дрожь в голосе. Ничего нового. Но воспоминания продолжают литься из девушки, не позволяя ей остановить эту реку печали, в которой она медленно тонет, не в силах вынырнуть из нее и сделать вдох.
– Мы ждали ее месяц. Я поняла, что что-то случилось через неделю после того, как она пришла к нам в последний раз. Тогда она говорила, что попробует убедить приемных взять в семью и нас с Мэл. Я говорила со всеми воспитателями, преподавателями. Никто ничего не хотел слушать. Все в один голос говорили, что у Бэллы теперь своя семья и что мы должны забыть о ней. ЧЕРТА С ДВА! Мы – ее семья! Я и Мэл, – вздох, – В общем, я сбежала. Стала искать ее. Две недели я бродила в поисках ответов, в поисках следа сестры, которая пропала из города. Никто не знал, где она. Никто ее не видел. Так было пока меня.., – голова болит сильнее. ТолькоНеСейчасМнеНадоЗакончить, – пока меня не арестовали. Где я и узнала.
Все.
Пусто.
Мост обрывается.
Снова.
Бездна
Снова.
Разбитое сердце
Снова.
Пустота
Снова.
И вдруг удар кулаком по стене, от которого маска равнодушия разлетается в дребезги. И шепот, громче самого громкого крика:
– Они погибли.
Спасительная волна тишины и темноты. Перед глазами что-то промелькнуло, сильный удар по голове, после чего девушку накрыла блаженная своим бесчувствием темнота.
====== Глава 14. Высокая мода. ======
Кастиэль
Он думал, что сходит с ума. Крыша едет медленно, но верно. Что за бред. Что происходит? Кастиэль понимал, что мир вокруг него не изменился. Но изменился мир внутри него. С появлением этой взбалмошной и непонятной Виктории. Которая, кстати, снова не пришла на урок.
Кас нахмурился. Неужели из-за него? Нет, она не настолько малодушна. Она не станет его избегать. К тому же ничего страшного не произошло. Да ведь? Не произошло?
Мелисса во время урока дважды выходила из класса. Искала свою безалаберную сестру, скорее всего. Но оба раза возвращалась одна, и с каждой минутой, проведенной в классе, становилась все бледнее. Когда до конца урока осталось пятнадцать минут, Кас уже сам готов был идти и обивать пороги всех кабинетов, чтобы найти эту идиотку и прописать ей хорошую порку. За что? Да просто так. Для профилактики. Чтоб не заставляла его… кхм.. вернее, ее сестру, так сильно нервничать.
Стук в дверь отвлек его от мрачных мыслей. Розалия быстро зашла в класс и сказала:
– Извините мадам. Кастиэля вызывают к директору.
Что?
Что я опять сделал?
Кас встает и, не глядя ни на кого, собирает свои вещи с парты.
– Быстрей! – Роза торопит его.
– Да вот еще, – Кас не спешит получать по башке от директрисы.
Когда ребята выходят из класса и Роза резко срывается с места и бежит по коридору.
– Кастиэль, шевелись! Никто тебя не вызывает. Там Тори…
Тори.
Катализатор.
Кас срывается с места и догоняет Розу.
– Что с ней?
– Я не знаю..
– Розалия!
– Я не знаю!
Подбежали к двери. Туалет? Мда, место встречи изменить нельзя. Кас открывает дверь…
Неосознанно задерживает дыхание. Сердце пропускает удар.
Она лежит на боку. Раскиданные по кафелю волосы, одна рука на животе, другая откинута в сторону. И закрытые глаза на бледном лице.
Кас садится рядом с ней на колени, подкладывая руку под голову Тори и чуть поднимая ее. Руки дрожат, голос не слушается его:
– Что с ней?
– Я же сказала, что не знаю! Отнеси ее в медпункт, я не смогла ее поднять.., – лицо Розы почти такое же бледное, как у Тори. Она почти плача смотрит на то, как парень переворачивает девушку на спину и подсовывает свои руки под ее колени и под спину, легко поднимает ее.
Какая она легкая..
Он почти бежит к медпункту, не сводя глаз с бледного лица и прижимая к себе такое хрупкое тело. А в голове заело пластинку: очнись очнись ОЧНИСЬ.
Спустя минуту? две? бесконечность? Роза открывает дверь медпункта перед Касом и он заходит, оглядываясь по сторонам. Он никогда тут не был.
Навстречу им пожилая медсестра школы поднимает глаза. Глаза ее расширяются, и она быстро выходит из-за письменного стола.
– Клади ее сюда, – показывает на белую кушетку. Кас наклоняется и как можно осторожней опускает девушку.
– Что с ней произошло?
Розалия мнет свои руки, не сводя взгляд с Тори и отвечает:
– Я не знаю. Мы разговаривали. И она упала.
