Текст книги "Ассорти(р)"

Автор книги: Ганеша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Потому что поверить в то, что Васаби сама всю ночь работала на износ, не щадя себя, а значит и до этого точно также весь месяц на самом деле и работала, было ещё унизительнее и больнее. И поэтому он выбрал «меньшее из зол» – Шефа.

Ведь даже подумать о том, что Васаби всё это время могла спокойно совмещать оба эти варианта, было выше его сил!

И поэтому он сделал вид, что это он, нечаянно, в порыве страсти сделал ей больно. Извинился за то, что причинил ей боль и сменил позу на более комфортную.

И как только первый снег стал столь же предательски таять под лучами входящего в зенит солнца, как и его ожидания целомудренности от её поведения, они поехали снимать квартиру, о которой ещё пару дней назад договорились с её владельцем. Что сдавал её не через агентство недвижимости, а напрямую. Чтобы не платить процентов агентству недвижимости. И поэтому сдавал её только молодым парам. Без детей. Ещё пару дней назад посмотрев на них обоих и заметив, что у них всё серьёзно, как и сам Лёша, согласился подождать два дня.

Вот так вот они и въехали. Не отказываться же ему от Васаби только потому, что она изменила ему чёрт знает с кем? Причём – снова. Понимая уже, что с Андреем она спала. И – почему именно. От других водителей. Не выгонять же её из-за этого из дома… обратно на панель? Поэтому, одним больше, одним меньше… Решив для себя, что всё это для них обоих теперь в глубоком прошлом, уже готовый всё ей простить – оптом и, закрыв на всё глаза, как бы входя, сидя рядом с ней, в особенно жуткий вираж «американских горок», начать с ней «жизнь с чистого листа». Наивно думая, глубоко вдыхая и выдыхая пережитый ужас, что все её «виражи» закончились.

Поэтому когда Андрей, а затем и шеф снова начали названивать Васаби, интересуясь как у неё сейчас дела, не соскучилась ли она по рабочему кол-лективу? – с растяжкой произносил Шеф, намекая на нечто большее, – а она через пару дней стала заявлять Лёше о том, что соскучилась по подружке, якобы, Лёша отобрал у неё второй ключ и, уходя на работу, стал её закрывать в квартире. На весь день. Говоря, что к подружке они поедут вместе. А так же в любое другое место, куда она только пожелает. Но только – вместе с ним. Понимая, что кошмар ревности, который столь тщательно готовили всё это время ему демоны и в который он всё никак не мог и не хотел поверить, начался!

Добро пожаловать в ад! Как бы усмехались над ним они. Названивая Васаби по телефону. К которым затем, после общения с подружкой, присоединился ещё и Зэк. Окончательно его добив. Её глупостью. И равнодушием к тому, что он о ней и обо всём об этом думает. О том, как сильно она себя и его всем этим позорит.

Вот как он, такую, мог любить? Он мог ей только мстить! И мстил. Жестоко и беспощадно. Вкладывая в это всего себя. После каждого звонка. И лишь распалялся ещё больше, видя, что ей это всё безумно нравится!

Да, он проходил уже нечто подобное с Юлией, когда она резко похудела. Чтобы не терять Лёшу и соблазнить его с ней жить. И все те, кого она так долго хотела все эти годы, вдруг возжелали её ещё больше. Чем она. И начала спешно закрывать с ними свои «кармические дырки». Своей дыркой. Не понимая ещё, что эту «чёрную дыру» страсти ей никогда и ни чем не заткнуть. Пока она не перестанет вращаться. В обществе, на глазах у всех! Показывая всем подряд у себя на работе, какой она стала, вдруг, неожиданно красивой. Похудев не только телом, но и лицом, ставшим не просто симпатичным, но красивым. И Лёша был этому безумно рад, наслаждаясь Юлией в постели и заканчивая с ней секс прямо в это её красивое лицо. Что было просто волшебно! Но не мог столь же безумно её и не ревновать, когда она пыталась от него куда-нибудь «сходить с подружками», один раз уже поцеловав её в губы и ощутив у себя на губах запах чужого присутствия. А когда начал делать ей «солянку», полностью в этом убедился, тут же прекратив все эти прелюдии и перейдя на жесткий секс. Не целуя её с тех пор в губы. Никогда. Эту шалаву. Если не был полностью уверен в том, что ближайшие дни она провела только с ним.

Ведь он начал встречаться с Юлией ещё тогда, когда она была ещё досадно толстой и некрасивой. Поэтому-то подруга его матери и предполагала тогда, что у них может ничего и не получится. Да и то – приблизительно раз в месяц. Встретившись с нею в первый раз и попытавшись тут же ею овладеть. Так как после расставания с Евой у него уже около месяца небыло ни с кем секса. Даже – с самим собой. Поэтому он был согласен уже на всё. Хотя бы – на один раз. И был очень раздосадован, обнаружив у неё «критические дни». Но Юлия тут же гордо рассеяла его критический взгляд на вещи. Сделав ему «вещи». Ведь он расстался с «деконтес Воронцовой» (как тут же переименовал её Хапер из-за сходства этого литературного персонажа с её фамилией, дабы она звучала в его восприятии более благородно) только на том внутреннем условии, которое он себе поставил, что он начнёт заниматься «стяжанием духа». Хотя она тогда ещё не улетела в Америку и периодически звонила ему, побуждая его заняться с ней сексом под предлогом прокатиться или просто куда-нибудь пойти. Мол, мне просто скучно! И он периодически срывался, забывая о том, что они поссорились, и шел той на уступки. Впрочем, – весьма охотно. Так как Лёша её совершенно искренне и уже давно любил. Но не мог ей простить того, что она ему изменяла. Со своим Костей. Даже тогда, когда он снял ради неё квартиру и они начали встречаться чуть ли не каждый день, забирая её часа на два после занятий в институте. И она придумывала себе всё новые и новые занятия – для своей матери. Чтобы быть с ним всё чаще и дольше. Иногда задерживаясь «в институте» допоздна. А то и вообще «срочно уезжала в Город на весь день». Так как являлась председателем клуба с углублённым изучением английского языка. Из-за того, что была тут самая умная. И её не поставили председателем подобного этому головного клуба в Городе только потому, что у неё там не оказалось своего жилья. А поставили гораздо более слабую, чем она. И на передок – тоже. Которая сразу же поняла, что для этого нужно. Совратив американца Джона после одного из корпоративов, который курировал в России оба эти клуба. Чего никак не хотела делать Елена. Даже тогда, когда Лёша соблазнил её… похудеть. Ещё больше. И она стала выглядеть ещё более соблазнительно.

Короче, классика жанра. Лёша был неисправимым исправителем, выправлявшим девушек до их идеального состояния. А затем наслаждался ими и… Страдал от того, что уже не дотягивал до их уровня и уже изменившихся запросов. Осознавая то, что сам же столь высоко «задрал их планку». И нещадно драл «этих коз» в постели. Желая им за это отомстить. Что им безумно нравилось. Его изводить. Ради этого в постели.

И когда «деконтес Воронцова» умчалась в свою Америку, пообещав, правда, что через два года она вернётся, он не обещал её ждать. Хотя она и делала для этого всё, что было только в её силах. В постели. Перед тем, как улететь. Называя всё это «перспективное планирование», как её и учили в клубе: планировать свою жизнь. Тем более, что ей после этой поездки на два года будет закрыт въезд в Америку. Согласно закону, который американцы разработали именно для того, чтобы подобные ей красивые и умные студентки не выходили замуж за их наивных богатых граждан и не получали через этого грин-карту. Отбирали у них деньги и вышвыривали на улицу. И Америку нельзя было обвинить в «утечке мозгов». Из других стран. Мол, у нас тут и своих полно! И из-за этого ей тут ещё два года нужно будет с кем-нибудь перекантоваться. Перед тем как лететь обратно. К тому, с кем она все эти два года а Америке проводила «перспективное планирование». Чтобы затем вернуться и окончательно его «распетрушить». Так почему бы этим «кем-нибудь» не быть Лёше? Уже однажды согласившегося с ней пожить. И за которого она, в крайнем случае, даже планировала выйти замуж. Если «перспективное планирование» в Америке за два года ожидания её обратно в свои объятия потерпит крах. Не выдержав и женившись на американке. Или же найдя себе другую, столь же наивную студентку из другой страны. Убедившись в том, что Лёша вполне себе может прощать и терпеть её измены. Лишь распаляясь из-за этого в постели. Не муж – мечта!

Каковым его считала не только Елена, но и Юлия. Особенно – когда самолёт Елены растаял в небе и Лёша, истерично ностальгируя, понял, что ему все эти долгие без неё два года необходимо будет с кем-нибудь перекантоваться. И как только у него опять не получилось заниматься стяжанием духа, окончательно поняв, что на берегу всё это бесполезно, пошел на уступки матери и её подружке, которая жила с Юлией в коммуналке в одной секции. И после того, как Лёша навестил Юлию, перестала названивать его матери. Решив на общей кухне, что тот попался.

Но Лёша, не считая минет началом для отношений, чувствовал себя абсолютно свободным. Ведь секса у них небыло? И стоя на трапе во время ремонта на своём судне, снова занялся стяжанием. От нечего делать. В основном – ночью, когда всё начальство разбегалось по домам и у него для этого появлялось время. Вся ночь.

Но из-за того, что его занятия были не регулярными, примерно через месяц он снова не выдержал и позвонил Юлии.

Чтобы поехать с ней на сопку, на которую он уже давно мечтал попасть. Ещё в объятиях Елены. Глядя несколько раз на крутую дорогу, ведущую наверх, как только выполненная заявка оставляла его рядом. Понимая, что именно там он ещё ни с кем «не отмечался». И нашел Юлию неплохим поводом, чтобы осуществить свою давнюю мечту. Пусть и с другой, менее привлекательной героиней этого своего сериала. Наивно думая тогда, что меняет не героиню, а всего лишь одну актрису на другую. Когда прима временно улетела от него «в тартарары». Ведь шоу должно продолжаться! Настаивало его тело. Уже всё сильней и неотступней. Предлагая ему сложный выбор: либо рукоблудие, либо Юлия? «Третьего не дано», настаивала заповедь из философского словаря и, ударяя его по рукам, заставляла выбрать «меньшее из зол».

Но споткнувшись снова о её «критические дни», Лёша искренне рассмеялся над тем, что:

– Бог не хочет, чтобы наши отношения спускались с вершин минета! – и довольный, с улыбкой снова предоставил Юлии своё тело для экзекуции минетом.

Согласившись после этого, из сострадания к ней, окончательно бросить уже эти занятия «по стяжанию» ровно до тех пор, пока не уйдёт в рейс. Чтобы начать с ней встречаться на регулярной основе. Пообещав заехать к ней как минимум через неделю. Ну, две. Максимум. Побуждая её к тому, чтобы она за это время начала худеть.

– Ну, хотя бы для того, чтобы наш секс был как можно более приятным. Уже неплохо, да? Тем более что если ты для меня не похудеешь, то мне придётся тебя «поматросить и бросить. Если ты не возьмешься за голову. А не своей головой – за мою головку.

Он вполне мог себе позволить столь отвлечённо от её не самого привлекательного тела говорить ей так после Елены. Настолько он создал её Прекрасной. Надеясь и из Юлии сотворить нечто подобное. Подобно опытному уже скульптору, отсекая от неё всё лишнее. От этой глыбы, молча усмехался он, на которую она реально была похожа. Хотя Елене было всего двадцать один, когда они начали встречаться, и двадцать два – когда он наконец-то взялся за работу над этим неподатливым материалом. Который всё спешил непослушно ускользнуть от него – в чужие объятия. Когда снова вернулся к ней из Города, уговорив себя по телефону с ней быть.

– В качестве кого? – не понял он. Точно ли ей всё это нужно? Нести всю эту ересь.

– В качестве моего парня. А возможно и – будущего мужа.

И был весьма польщён. Наивно думая, что она наконец-то подошла к тому, чтоб распустить гарем. И стать серьёзнее.

А Юлии – уже двадцать шесть. Не самый юный возраст. Но он решил вновь попробовать. Сотворить и из неё тоже настоящее произведение постельного искусства. Доказав и ей и всему миру то, что он уже Художник не только Слова, но и Дела.

И надо его поздравить, у него это получилось! Правда, не сразу. Поздравляя и поздравляя его снова и снова своими изменами по мере того, как у него это всё лучше получалось.

Не понимая ещё того, что эти измены были, на самом деле, лишь стимулами, подгонявшими Юлию к тому, чтобы она худела всё быстрей и быстрей. Для него! Дурашки.

Даже не догадываясь о том, что Бытие, таким образом, просто дарит ему очередной подарок. Правда, его же руками. Прекрасно понимая, что иначе ему будет с ней неинтересно. Даже – в это играть. Побуждая Лёшу играть с ней в «развивашку». Показывая на этом фоне, какой он умный! На самом деле. Чтобы она могла мгновенно плениться не только его будущими деньгами, ожидая лишь, когда же он уже придёт из рейса, так сказать, полюбив его авансом, но и – его умом. А это – дольше.

Показав ему, за всё это время, что она и сама «не лишь бы что». Если этого захочет. И буквально заставит его себя хотеть! А она могла, она это знала. И умела. Оставалось только ему это показать. Наглядно продемонстрировав ему: Кто она такая – на самом деле!

И через неделю он действительно за ней заехал. Чтобы дать ей такой шанс. Застал её дома и, сразу же после секса, пригласил её в бильярд. Насладившись во время секса не столько её промежностью, это так банально, что не стоит и упоминать, сколько затем и её слегка необычно большой грудью, которую уже давно хотел использовать во время секса и так и сяк. И – между ними. Тут же «заглядывая» своим «кием» в её довольный рот. Забив, в итоге, в эту лузу… Предложив, с ухмылкой, и далее «погонять шары». Вспомнив, как она смеялась:

– Мужики мне всегда на работе говорили: «Вначале заходит грудь Юлии, а за ней заходит и она сама!»

Но к его позору и удивлению оказалось, что Юлия играла гораздо лучше его. Как и Елена. Но с Еленой он ещё мог тягаться, а с ней – нет. Благо, что Братки, игравшие тогда в группе «Экспиреактор», держали ещё и салон. Где можно было и смотреть фильмы по проектору и играть в бильярд, плату за который бралась только на входе. Один раз. «И навсегда», шутили Братки над тем, что играть можно сколько угодно. И так как Лёша их уже сто лет как знал – по музыкальной линии, будучи и сам однажды арт-директором группы Хапера – их общего друга, то входил к Браткам, «как к себе домой» – по «контрамарке дружбы» и играл там с Юлией часа по три. Пока им обоим это полностью не надоедало. Смотрели фильмы и просто общались со всеми друзьями Лёши, которые охотно и столь же бесплатно навещали чуть ли не каждый день Братков. Устроив там «тусовку», как смеялись Братки. Оба однояйцовых и как две капли воды похожих друг на друга брата встречались тогда с двумя симпатичными субтильными курсистками, одна из которых была даже красива и тоже с большой грудью, но с осиной талией, так как ей было всего восемнадцать лет, а другая просто очень симпатичная и столь же молода. Поэтому Джон, заметив рядом с Лёшей громоздкое туловище уже пожилой по сравнению с ними Юлии, уличив минуту, пока она ходила в дамскую комнату, совершенно искренне его спросил:

– Елена была моложе и гораздо лучше, с ней ты выглядел как мажор, но для чего ты сменил её на это? – не мог или не хотел подбирать Джон слов.

– Мама попросила, – лишь отмазался Лёша, сказав ему истинную правду. Не зная, что ему и соврать.

– А, ну тогда понятно, – вздохнул Джон, посочувствовав Лёше. – Мама – это святое.

Мол, заставили.

Поэтому, как только через пару дней Лёша заявился к ним с Юлией снова, Джон презрительно бросил:

– Что, снова мама попросила?

И Лёша не знал уже, что ему сказать.

И потому, когда они вернулись к ней и переспали, Лёша сказал ей:

– Всё. Если ты срочно не похудеешь, можешь обо мне забыть!

Стесняясь уже выводить её в общество. Своих друзей. Пока она не похудеет до приемлемого Братками стандарта. И звонил ей не чаще, чем один раз в неделю. А то и – две. Периодически натыкаясь на то, что когда он ей звонил, Юлия была с другим, придумывая Лёше всякую ерунду.

Он подъехал к Юлии к её кафе, увидел, что кафе уже давно закрыто и позвонил ей:

– Ты же сказала, что будешь работать до двух часов? Ты где? – посмотрел он на часы и увидел, что только первый час ночи. Поняв, что их отпустили сегодня пораньше, так как было мало клиентов. Как это уже не раз делали. Закрывая кафе в двенадцать.

– Я в кафе, как и говорила. И действительно сейчас работаю. Приезжай, если хочешь. Я буду ждать.

– Так я уже подъехал. Выходи.

– А где именно ты стоишь?

– Прямо возле входной двери. Кафе уже давно закрыто. Ты где? – понял он, что она его обманывает.

– Ну, ты пока съезди домой. Чтобы тебя возле кафе никто не видел. И я тихонько выйду. А минут через десять подъедешь.

– Как ты выйдешь, когда кафе уже закрыто?

– Через дверь. Как же ещё?

– Но на двери висячий замок. Как ты откроешь его изнутри?

– Я работаю внутри кафе, в подсобке. Там есть маленькая дверка такая слева, видишь?

– Так ты же работаешь официанткой, а не кухработником, – усмехнулся Лёша.

– Появилась срочная работа по подготовке к корпоративу. Надо кое-что тут согласовать.

– Под кем это ты там его что-то согласовываешь?– усмехнулся он. – Только не согла-суй это слишком глубоко. И не уходи в эту работу с головой, – усмехался он, намекая на минет.

– Приезжай за мной ровно в два! – попыталась она закончить этот цирк. – Я буду ждать тебя возле кафе.

– Тогда ты выйди ко мне на секундочку, чтобы я убедился в том, что ты именно там. И работай дальше. А не подъедешь к кафе к двум часам и будешь мерзнуть на улице.

– Мне сейчас некогда, – возразила она. – Нужно многое успеть.

– Я понимаю, что ты держишь меня за идиота, – усмехнулся он, – но не за конченного же. Если ты не выйдешь сейчас же, ты только убедишь меня в том, что ты прямо сейчас изменяешь мне с другим.

– Прости, но мне действительно сейчас некогда. Даже разговаривать с тобой об этой ерунде.

– Ты разве не понимаешь, как сильно ты сейчас себя этим позоришь? – вздохнул он, перестав смеяться. – И меня – своей связью с такой вот девушкой, – напомнил он ей о том, что она согласилась считать его «священным животным» и забыла о том, что должна ему поклоняться. – Ты меня унижаешь. Оной мыслью о том, что ты хотя бы можешь сейчас мне изменять. А не делаешь это прямо сейчас. Черт знает с кем!

«Прощай!» казалось, должно было прозвучать в повисшей между ними паузе.

– Ты хочешь со мной расстаться? – испугалась она.

– А ты и рада! – усмехнулся он. – Теперь ты так просто от меня уже не отделаешься. Это всё равно, что вырубить противника нокаутом. Для меня это уже слишком просто. Просто тебя вырубить. Топором отказа. Я буду причинять тебе боль долго и медленно, – усмехнулся он, понимая насколько абсурдно для неё это звучит. – Наслаждаясь твоими муками раскаяния – во всем, что ты сейчас совершаешь не со мной. Смакуя твои мучения, – усмехнулся он, давая ей понять, что он говорит это не серьёзно, чтобы она не подумала, что он «садомаза». – Не забывай, что с тобой я всего лишь собираю материал для своей книги. И то, как ты сейчас себя ведёшь, будет определять то, какой ты будешь выглядеть в моей книге. Ты себя создаёшь не только в моих глазах, но и в глазах всего мира! Никогда об этом не забывай. Что я всегда и прежде всего Художник. А ты – моя натурщица. Так что ты можешь делать всё, что тебе угодно. Тебе же хуже! – снова усмехнулся он. – А то, что уже будет написано пером, не вырубить ни одним топором! Так что даже не думай о том, что ты меня тут так просто вырубишь. Как телевизор, – усмехнулся Лёша, и сказал, как и учил его дядя Андрей. – За прогул – даю отгул! – наказывавший так рублём своих комбайнёров во время уборки урожая в его бригаде. – Встретимся ещё ровно через неделю. Раз уж ты не торопишься со мной встречаться. Мне, если честно, хочется посмотреть на то, что из всего этого получится. На бумаге, – усмехнулся он, намекая ей, что ему придётся тогда её жестко высмеять. – Если у нас с тобой так ничего и не получится. Пока!

И не ездил к ней ещё неделю. А если она ему снова изменяла – именно в этот день, то уже – две.

– Может, мне завести себе другую девушку? – спрашивал он тогда, натыкаясь на «окно» в её плотном графике посещений.

И они решили, что ему пора к ней полностью переехать.

– Чтобы полностью тебя контролировать, – улыбнулся Лёша.

– Если ты до сих пор мне не веришь, – улыбнулась в ответ Юлия.

– Я ни во что и никому никогда не верю, – лишь улыбнулся он. И остался у неё ночевать.

Наутро съездил к матери за вещами и остался жить у Юлии до самого ухода на мини-плавбазе. Чтобы она понимала, что скоро он получит много-много денег. И у неё висела впереди эта «морковка». И хоть что-то заставляло её к нему бежать. А не сбегать от него, как раньше.

Хотя приезжавшие к ней подружки то и дело пытались втянуть её обратно в свой омут. Глаз прекрасных. Предлагая и Лёше поехать вместе с ними, если он до сих пор не верит своей девушке. И, как они и ожидали, узнав о том, что он не хочет, настаивали на том, что бы он отпустил её одну.

– Можно я поеду? – спрашивала у него Юлия, делая преданные собачьи глаза.

– Конечно, можно, – улыбался Лёша, расчувствовавшись под её трепетным взглядом и поцеловав её, добавлял. – рабство давно уже отменили. Ты не знала? Но только если ты с ними поедешь, то я тоже уеду. Но уже – навсегда. Смотри сама, что для тебя дороже. Они – или я.

Так сильно тогда его уже это напрягало. И она понимала по его напряженному лицу, что он не шутит. Хотя он уже еле сдерживал смех. Надо всем этим цирком. Где он сегодня – гвоздь программы! Алез!

Как шутил Куприн.

И Юлия с сожалением вздыхала и оставалась с Лёшей.

– А что делать? Сама видишь, какой он ревнивый, – отвечала она подружке. Закрывая за ней дверь. Понимая, что она около полугода заманивала его к себе, как могла, вовсе не для того, чтобы за один вечер с подругой и ещё один чёрт знает с кем (хотя, возможно, приходивший с подружкой в комнату чёрт был не один, и второй уже ждал её внизу в машине) вот так вот запросто расстаться с Лёшей. Своим парнем, которому она уже несколько месяцев поклонялась.

Проблема была в том, что – не только ему. И они оба это прекрасно понимали. Но что они могли со всем этим поделать? И старались – как могли. В постели. Как говорится, от скуки на все руки. Выдавая поделку за поделкой. Жаль, что они не снимали это на камеру. Чтобы было что вспомнить.

Как позже он начал делать это с Васаби. Когда появились телефоны с нормальными видеокамерами. И Лёша тут же купил себе самый дорогой – с цифровой стабилизацией.

И сейчас проблема была в том, что он не мог уйти от Васаби, как от Юлии, хлопнув дверью, из-за того, что снимал жильё сам. Так как Васаби нигде больше не работала и сидела дома.

– Ты будешь моей пленницей, как у Пруста. Читала? – улыбался ей Лёша.

Он «посадил её на цепь» и никуда не выпускал, чтобы не думать о ней всякую ересь и не сгорать от ревности, изводя себя во время ожидания очередной заявки. Наслаждаясь тем, что есть. Чтобы она, от скуки, тоже старалась с ним в постели на все лады. Так как в этой самой дешевой тогда квартире не было даже телевизора, и она пыталась весь день «залезть на стену». Как понял Лёша по её реакции на него, когда он наконец-то приходил поздно вечером с работы. Вновь и вновь предлагая ей купить альпинистское снаряжение. Если она заявляла ему, что уже не знает чем заняться. «Четыре джи» тогда ещё небыло. А по «три джи» лазить в интернете было дорого. Ведь денег было только-только – оплатить жильё, кредит за машину и купить еды. Так как готовить Васаби ещё не умела. Даже пока работала, заставляла шефа готовить ей украинский борщ. И побродив задумчиво по магазину, ему приходилось есть её неумелую еду.

Ведь он учил её готовить сам. Так как его самого научили готовить ещё в армии, когда сослали с Командного Пункта в Рубиновом Городе на Точку и, не зная, куда ещё его пристроить, Старшина поставил его поваром. Сам выдавая ему продукты и объясняя затем, как именно их использовать, потому что тот «привык сидеть на шее своей матери», грузно усмехался Старшина, и ничего в этой жизни не умел.

Иногда он её баловал, но только её, не позволяя себе ничего лишнего. Кроме самой Васаби. Наслаждаясь её телом, которое принадлежало уже ему одному. Как он и мечтал! О своей любимой кореяночке. Ведь когда он приходил с работы, и они садились ужинать, Васаби съедала свою порцию, затем то, что он иногда ей приносил, а минут через десять шла и отрыгивала всё это в унитаз.

– Тебе что, плохо? – обеспокоился он: не залетела ли она?

– Наоборот, хорошо! – счастливо улыбалась Васаби, выходя из ванной комнаты и вытирая рот. Так как после этого сразу же отправлялась туда чистить зубы.

– Но для чего тогда ты это делаешь? – впервые это увидев, не понял он.

– Для тебя! Ты же хотел, чтобы твоя кореяночка была худая? Вот я ради тебя тут и стараюсь. Как могу. Чтобы стать воплощением твоего идеала. И ты меня любил.

– Зачем же тогда переводить еду? – и деньги, подумал Лёша, вспомнив о маленьком вкусном подарке, который она, по его мнению, напрасно перевела.

– Что мне тогда, вообще ничего не есть? – удивилась Васаби. И пока он не успел опомниться, добавила. – Мы едим вечером вовсе не для того, чтобы еда всю ночь болталась в животе и мешала нам спать. А для того чтобы наслаждаться пищей. Что я и делаю. А потом лишь избавляюсь от балласта. Чтобы не растолстеть. А как, ты думал, женщины худеют?

– Я думал, что они не едят после шести, – озадачился он, услышав от неё ещё одну, более щадящую наши чувства, методику похудения.

– Мы с матерью, вообще, как только от нас ушёл мой отец, когда нас бросил, пошли с ней в магазин и на все деньги, которые у нас ещё оставались, купили яблок. Забили ими весь холодильник и ели только их. Так, менее чем за месяц, мы обе так сильно похудели (но чувствовали при этом такую лёгкость!), что моя мать пошла тогда в местный ресторан и тут же привела к нам нового сожителя, который сразу же согласился и платить нам за жильё и содержать нас обоих. А чтобы ему было поменьше за неё платить, он устроил её в этот ресторан работать. И те, увидев её, сразу же взяли её туда барменом. Тогда она была совсем красивая! – вздохнула Васаби. – Ни то, что сейчас.

– Да она и сейчас ещё ничего себе! – лишь усмехнулся Лёша.

– Ты просто её тогда не видел. Не баба, огонь! – усмехнулась Васаби. – Как говорят таксисты.

– Фу, какие они токсичные! – усмехнулся Лёша над её ток-шоу. – Да и ты – тоже ничего.

– Хорошо, что я пошла в мать, а не в отца! – улыбнулась Васаби, расценив это как комплимент.

– А я слышал, что метиски всегда ещё даже лучше, чем сумма их родителей. По крайней мере – для меня! Их так и хочется тискать. Иди сюда, моя метиска. Начнем уже тебя тискать! – И притянул её к себе. Чтобы насладиться этим чудесным миксом.

– Где вы будете встречать рождество? – спросила Лёшу мать, когда он зашёл к ней за картошкой. Чтобы не покупать её в магазине. С пестицидами и прочей химией, которую её поливают, пока растят.

– Думаю, что нигде. Это самое надежное и давно уже проверенное нами место, – улыбнулся Лёша.

– Тогда приходите к нам, в гости. Я всё равно стол накрою. Опять останется столько салатов, что я не смогу вместить их все в холодильник. И они опять пропадут. А мне жалко. Так что приходите, от нас не убудет.

– Ну, хорошо, я поговорю с Васаби.

И когда они пришли к его родителям на рождество, выпили все вместе шампанского и пошли покурить на высокое бетонное крыльцо их подъезда, они обнаружили там Сергея, соседа Лёши, что жил этажом выше, и его девушку из этого же подъезда, которая жила на верхнем этаже. Как Золушка. И не менее чудесная! Сразу же его буквально околдовав. Которые тоже вышли покурить и полюбоваться звёздами, так как только недавно начали встречаться и были полны ещё самых романтических ожиданий, подумывая даже о том, чтобы завести ребёнка.

– Привет! – весело сказал Сергей Васаби. – Привет, Лёха! – и протянул руку.

– Привет, – смущённо ответила Васаби.

– Здорово, Серёга, сто лет не виделись! – усмехнулся Лёша, заметив неловкость Васаби. И пожал ему руку. – Вы что, друг друга знаете?

– Да. Я когда-то давным-давно жил с её матерью, – беспечно ответил Сергей, хвастаясь своим сексуальным подвигом перед своей девушкой. – Пока работал в соседнем посёлке в ресторане поваром. Чтобы не снимать себе жильё, – усмехнулся он. – Просто доплачивая ей за квартиру половину суммы. Ну и… заставлял её за это расплачиваться в постели. На все деньги!!! – засмеялся он.

– Да ты продуман! – восхищённо поддержал его смех Лёша. – Вот бы мне так! А то тоже сейчас снимаю квартиру. И уже замучился за неё платить. Потому что приходится ещё и отдавать кредит.

– Тяжко тебе, – посочувствовал Сергей.

– Не то слово! – усмехнулся Лёша и приобнял Васаби. – Но, ради Васаби, я готов на всё!

– Ладно, пока, Васаби, мы пошли, – сказал Сергей и увёл от них своё улыбчивое сокровище в тёплое помещение.

Тогда как Лёша всё стоял и пытался вспомнить то, о чём Сергей несколько лет назад уже нечто подобное рассказывал.

И когда они вернулись в комнаты, наконец-то всё вспомнил, пока задумчиво снимал зимние кроссовки.

– Ну, что вы там так долго? – спросила мать. – А то я уже начала за вас беспокоится.

– Да старого знакомого Васаби встретили, – усмехнулся Лёша. – Знаешь, кто это был? Сергей! Оказывается, он раньше жил с Гулчехрой, матерью нашей Васаби.

– Когда это? – не поняла мать.

– Когда она была ещё молода и по-настоящему прекрасна! – усмехнулся Лёша.

– Да она и сейчас ещё ничего себе, – усмехнулась Васаби, вспомнив его слова.

– Не спорю, – улыбнулся Лёша, услышав родную речь, – но тогда он описывал нам её как настоящую Королеву! И я не поверил ему тогда. Потому что не знал ещё, что узбечки, которых я видел до этого только на базаре, могут быть ещё и красивыми. Пока не увидел в офисе твою мать, – улыбнулся он Васаби. – И только сейчас полностью поверил его восторженному тогда рассказу. Он ведь почти что твой ровесник, старше тебя всего-то на пару лет, как ему удалось тогда совратить твою мать?

– Вот поэтому-то и удалось! – усмехнулась Васаби. – Ладно, давай не будем об этом, – попыталась она закрыть тему. Слегка смутившись.

И из-за этого её смущения Лёша вспомнил кое-что ещё. О чем, как Васаби наивно думала, Сергей ему тогда недорассказал. Так как поклялся ей хранить всё это в глубочайшей тайне. До конца своих дней.

Но как только её мать его выгнала, подумал о том, что они уже больше никогда не встретятся и всё откровенно разболтал Лёше, его младшему брату и ещё одному соседу. Под бутылку пива. Желая прослыть героем в их восхищённых от его россказней глазах. Ведь он только-только переехал от Гулчехры жить к своей матери, которая за год до этого переехала в их дом из того же самого посёлка, потеряв там работу, и желал не только завоевать доверие, но и произвести впечатление на своих новых тогда соседей.