Текст книги "Ассорти(р)"

Автор книги: Ганеша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Уж не дом ли это моих предков, который я, уже сто лет в обед, как не навещал, задумчиво спрашивал себя Лёша. Но выяснив то, что тот купил этот дом уже сто лет назад, а именно тогда-то Лёша и навещал своих родных, понял, что это вовсе не их дом, так как ровно сто лет назад с ними было всё в порядке. Относительном. Относительно их здоровья… Лёша уже не интересовался. Именно потому, что его бабуля сразу же заявила ему (когда он после рейса на мини-плавбазе приехал к ним зимой с подарками и объявил о том, что весь рейс в течении десяти месяцев мечтал поселиться у них, помогая им по хозяйству), чтобы Лёша на их старый и ветхий со скрипучими полами дом больше не заглядывался. Обломив его по-полной. Так как она и дед уже согласились завещать этот дом, после их (неизбежной уже через сто лет) смерти, его младшему брату от второго брака его отца. Бывшая жена которого, после развода, чуть ли не каждый месяц навещала их с маленькими подарками. И они хотели бы оставить этот дом Пашке.

Вспоминал теперь каждый раз Лёша, когда Васаби снова напоминала ему о доме её шефа. В то время как Лёша заезжал за ней вечером перед началом её работы. Чтобы не просто с ней переспать, но, заодно, и проверить: не деформировалась ли её внутренняя структура из-за присутствия в ней любых других членов – её общины, с которыми она вполне могла, Лёша это уже допускал, общаться. Более тесно, чем ему хотелось бы. Но минут за сорок глубокой и вдумчивой инспекции тут же успокаивался и, расслабившись (с ней), отвозил её обратно. По дороге дополнительно проверяя ещё и состояние её гланд, которые ему сегодня откровенно «не нравились». Заставляя её глотать свой импровизированный зонд «по самые гланды». Играя в больную и её озабоченного её критическим состоянием врача, которая, вначале, ему реально «не нравилась», но от которой он потом буквально весь вечер был в полнейшем восторге! И уже не звонил ей так часто с вопросами о том, что она сейчас делает? Где сидит? Или уже – лежит? И так далее. Чтобы проверить: не на сеансе ли «связи» она сейчас с очередным клиентом? И начинал истерить, если она тут же не брала трубку. А только лишь через пять минут. Объясняя ему, что как раз принимала заявку по другому номеру, указанному в газете. И не могла ему ответить. Заставляя его страдать. От мысли о том, права ли была её мать? Или же всё это одно сплошное гигантское недоразумение? С которым он связался. И продолжал связываться всё чаще, названивая, поначалу, каждые полчаса.

Но Лёша не спешил соглашаться на «максимально выгодное» предложение шефа ему и Васаби. Которую тот уже сто лет как знал (намекая на то, что за предыдущие полгода работы в его тесном коллективе успел изучить её «вдоль и поперёк»), пожить в его старом деревянном доме. Так как Лёша уже давно знал от своего низкорослого крепкого напарника, с которым на мини-плавбазе стоял напротив друг друга «на ножах», вспарывая ровно посередине брюха кетинам и горбушам, чтобы стоявшие далее по конвейеру обработчицы могли извлекать из них ястыки икры неповреждёнными, что:

– Старый деревянный дом, – задумчиво улыбался Володя, вспоминая дом своего детства, – это такая вещь, которая постоянно разваливается. И где постоянно что-то отваливается. Так что для того чтобы в нём хотя бы просто жить и не убиться, с утра спросонья забывая о «ловушках», которые только тебя и ждут, ты должен постоянно его ремонтировать и доводить до ума. То поменять одну из ступенек лестницы крыльца, то давно уже скрипевшую и подгнившую половицу, то ещё один черт знает что!

И что он, мол, и живёт до сих пор со своей матерью, а не уехал, как и все его друзья, в Город, как раз потому, что её дом нужно постоянно ремонтировать.

И постоянно вкладывать в него средства, понимал Лёша, представляя (при описании того, как Володя ремонтировал свой дом) дом своих предков.

Который постоянно удивлялся и недоумевал:

– Как так, я из деревни, и что-то там постоянно делаю – и с домом и на огороде – не покладая рук, а ты городской бездельник, который не работает в городе физически, но у меня уже нет сил, а у тебя их хоть отбавляй?

Как будто бы это не он, Володя, прибыл сюда пару недель для пополнения экипажа, а Лёша, проработавший тут уже восемь месяцев. И до сих пор работает не покладая рук с каким-то непонятным ему задором и «молодецкой удалью». Тогда как он сам за эти пару недель с изматывающим шесть-через-шесть графиком уже успел устать и буквально заставляет себя каждый день выходить на смену и работать, он уже это чувствовал – буквально на износ. Тогда как все те, кто также как и Лёша, работают тут с начала рейса и не уехали на перегрузчике, уже вообще еле шевелятся во время работы, а во время отдыха передвигаются от каюты в душ, а потом в столовую, словно жуткие зомби. В чём твой секрет?

На что Лёша лишь молча хватал с ленты конвейера самую огромную кетину и вспарывал ей брюхо о вращающуюся циркулярную пилу с излишним усердием, наглядно демонстрируя то, что ему всё нипочем! Ещё и ещё! Создавая у девушек, которые их потрошили с уже привычным им полусонным ритмом, на линии небольшую «пробку». Но уже не объясняя своему напарнику то, что он обладает самым могущественным секретом во вселенной, который он подчерпнул для себя из «Тайной доктрины» Блаватской. Максимально доходчиво объяснявшей в своих толстых трех томах своим будущим – она это понимала – читателям то, что так называемый «Сизифов труд» – это ни что иное, как обычные для посвященных в тайное знание древних жрецов упражнения по стяжанию в течении месяца непрерывных занятий в отдельной, специально отведённой для этого комнате «силы духа», наделяющей твоё тело зарядом практически неисчерпаемой энергии! Что Лёша проделал в самом начале рейса у себя в каюте, пока судно шло в район лова. И теперь даже на перегрузе в трюме буквально «летал», как смеялись над ним другие матросы, глядя на то, как он чуть ли не бегает по трюму с ящиками. Предупреждая Лёшу о том, что если он не сбавит темп, то уже через полчаса «сломается». И очень удивлялись тому, что он всё не ломался и не ломался. Даже тогда, когда перегруз через два или три дня заканчивался.

Которым он отвечал на их расспросы, что в этих ящиках всего по два брикета, а не по три, как он уже привык у себя в организации, в которой он проработал до этого семь лет. И только поэтому и бегает с ними из-за непривычно малой нагрузки. Чтобы они наконец-то от него отстали. Даже не пытаясь за ним угнаться. И думали, что это звучит вполне разумно. Недоумевая лишь от того, как он на этой своей «разумности» держится в трюме по два-три дня? Тогда как они уже и после первой смены в трюме чувствуют себя безумно усталыми. Как дураки. И не догадываясь о том, что он их попросту дурачит! Лишь с улыбкой оглядываясь на них, обгоняя с ящиками.

Не спеша делиться с матросами своим секретом. Так как ещё в начале рейса, как только он отзанимался сам и почувствовал в себе эту «силушку богатырскую», на него из-за угла раньше уже нападала наивная «жажда просвещения». Но он не смог заставить заниматься этой техникой даже Виталика, которого знал уже сто лет и сам же и пригласил его в рейс, поселив в своей каюте. А чуть позже и – ещё одного механика. Которому интересно было Лёшу слушать, да, но который так и не смог заставить себя перестать есть мясо, моментально «стравливавшим», словно клапан-подрывник», его силу духа – этот «прибавочный продукт», как заметил бы Карл Маркс. Который начинал в нём уже появляться от даже не систематических упражнений – катания на воображаемый холм воображаемого тобой камня, ощущая его реальную тяжесть и реальную опору о холм твоих ног. И – рук, упиравшихся в этот абсолютно круглый камень (какие в изобилии валяются до сих пор на побережье Кольского полуострова и других близлежащих островов дальнего севера), что выдавало его искусственное происхождение – из твоего же воображения. Постоянно ощущая руками его прохладу и шероховатость. И тяжесть, с которой ты закатываешь его на небольшой холм. Что и изобразили древние мастера работы по камню, выбрав для этих целей подходящего размера полутора или двухметровый в диаметре валун. Чтобы тебе всё это было легче представить и, закрыв глаза, тут же попробовать позаниматься. Попробовав покатать реальный камень и затем вспомнить это усилие в воображении. Так сказать – для наглядности.

Уже не объясняя Володе, что именно это внутреннее напряжение от сопротивления внутренним нагрузкам и позволяет ему быть тут сильнее всех. Не занимаясь сексом ни с кем из этих (таких соблазнительных в море после месяца воздержания) обработчиц, которые, видя каждую смену его неиссякаемый «жизненный порыв», строили ему глазки. Но не отвечая на их «вечный зов» как раз именно потому, что секс, по опыту Блаватской, тут же отнимает у тебя эту «атомную энергию», как писала она, которую мы сублимируем благодаря стяжанию духа из «физической энергии», получаемой из пищи. Говоря вместо этого интеллектуального кошмара (который тут же случился бы в голове у этого простого деревенского парня, который не шевелил мозгами после школы), что он до службы в армии три года ходил в «качалку». Чтобы там уже быть сильнее всех призывников и «не ударить в грязь лицом». Как делали это некоторые, срываясь с турника, или – падая на пол от бессилия уже после получаса отжиманий после отбоя за то, что один из солдат их роты в этот день совершал очередную роковую ошибку. Тогда как Лёша всегда говорил сержанту, который пытался к нему приставать с тем, как ровнее держать своё тело параллельно земле: «Да мне всё равно, сколько отжиматься, я хоть до утра могу это делать!» Чтобы тот отстал и не мешал ему отжиматься. Так как Лёша до армии толкал штангу весом в семьдесят килограмм, тогда как сам весил всего килограмм шестьдесят. А когда пришел в армию, то похудел там чуть ли не до пятидесяти от недоедания и постоянных силовых нагрузок. Так что на фотографию Лёши в парадно-выходной одежде с автоматом в руках, сделанную во время присяги через два месяца после призыва в «Учебной части», его матери было больно смотреть. Тогда как сам Лёша чувствовал себя превосходно! Так как ещё до армии, пообщавшись в «качалке» с уже опытными «качками» и узнав от них о том, как большие мускулы мешают им даже драться и делают их излишне громоздкими и неповоротливыми, мешая им «на стрелке» во время разборок в девяностые резко ударить своего противника, стал, послушав их, работать не «на массу», а «на рельеф». Который и даёт настоящую силу, а не только красоту форм, как излишне силовые упражнения. Заставляя таких «красавчиков», решивших пойти в море, а не в бандиты, уже за первую же смену в трюме буквально «сдуваться» и еле волочить ноги с ящиками замороженной рыбы или икры в руках. А через пару дней круглосуточно продолжающегося перегруза шесть-через-шесть так и вовсе отказываться от работы. Получая от бывалых моряков прозвище «слабак». Которое заставляло их на следующем перегрузе работать хотя бы наравне с другими. Что Володя за несколько лет работы в море уже прекрасно понимал, совершенно искренне поэтому и считая, что все эти таскания штанг – просто показуха. Но с удивлением узнавал от Лёши о «работе на рельеф» и уже не приставал с расспросами. Особенно – после того, как закончилась «краснуха» и началась сайра. И Лёшу перевели работать «на выбивку» замороженных брикетов рыбы из алюминиевых ванночек, засунутых «забивщиком» в морозильный шкаф. Заменив «сдувшегося» матроса, которого перевели на более лёгкий труд. Но где сам Лёша продолжал работать буквально «играючи». Что и побудило Заведующего производством по окончании рейса пригласить Лёшу к себе в каюту и там попросить его о том, чтобы этот столь «ценный кадр» пошел с ним в следующий рейс. Через месяц перестоя. После того как ему и другим «особо ценным работникам» возле судна на пирсе вручили «почетные грамоты», приурочив это к юбилею кампании, на которую они весь рейс работали. Но ему пришлось отказаться от столь выгодного, подчеркнул Лёша, чтобы не обидеть Заведующего производством, предложения, сказав ему о том, что его девушка сойдёт с ума, если он снова останется с ними ещё на десять месяцев.

С которой он затем занимался любовью круглые сутки. Вспоминая обработчиц. Делая её глаза за эти круглые сутки всё округлей и округлей. От удивления. Заставлявшего у неё на работе клиентов оглядываться на неровную теперь походку этой бравой ещё несколько дней назад официантки. А её напарниц – сочувствовать ей, попавшей «голодному» моряку «под раздачу». И… Завидовать. Так как она передвигалась так около двух месяцев. Пытаясь выспаться в перерывах на обед и чай. Или просто – прикорнуть возле барной стойки, пока её никто не звал. Стоя. Повесив нос. Заставляя в ужасе отказываться от заманчивых ранее предложений симпатичных и богатых посетителей этого кафе с ней переспать. Даже – за большие деньги. По непонятному для них в этот момент выражению её глаз тут же понимая, что мужики её уже буквально зае!… здили. Не понимая того, что это был один и тот же человек, «сорвавшийся с цепи». Словно раб – со своей галеры. Как называл Лёша свою ми.. лую мини-плавбазу. С обработчицами в мини. Заставлявший эту официантку каждую ночь теперь «гнуть спину». Перед ним. Как свою рабыню. Любви. Чуть ли не до утра. Так как даже просто лежать под ним она уже устала. А губы также уже болят и иногда немеют. Особенно – днём, во время работы. Наделяя её речь непонятным для непосвященных во все эти «постельные ужасы» акцентом, заставлявшим её теперь молчаливо угукать, принимая от посетителей заказы. Заставляя других официанток и бермеш смотреть на Лёшу, каждый день с нетерпением забиравшим Юлию с работы на своей машине, с непонятным ему трепетом и восхищением, не понимая ещё того, что подобное состояние у других жён моряков длится обычно одну-две недели, а не один-два месяца, как он привык. Издеваться над своими девушками, попавшимися ему после рейса «под горячую руку». И тоже, глядя на Юлию, наивно мечтали под неё «попасть», не понимая ещё, в отличии от Юлии, что это за «попадалово». Которое Юлия терпела только потому, что мечтала выйти за Лёшу замуж.

А одна барменша, находившаяся «на фрилансе» в отношениях с мужчинами, так и вовсе заманила однажды Лёшу к себе в двухкомнатную квартиру. Минут сорок, как сорока, восторженно расписывая ему выгоды жизни именно с ней. И не только из-за того, что она на работе «мутит со спиртным», а потому и получает гораздо больше Юлии с её жалкими чаевыми, но и, главным образом, из-за того, что у неё своя «двушка». А не съемная комната в коммуналке, как у Юлии. Но узнав от Жанны, что она проживает в ней со своей пожилой матерью, Лёша тут же свесил не только лапки, но и «горячую руку». Которая тут же к ней остыла. Меркантильная сволочь! Так и не уделив ей должного внимания, как она рассчитывала – соблазнить Лёшу хотя бы на ночь. Ведь у Юлии маячила впереди однокомнатная квартира уже больной свекрови, сын которой погиб на производстве, получив по голове бревном из-за внезапного обрыва троса, работая тогда в порту стропальщиком при погрузке леса. С которой Юлия с тех пор на протяжении десяти лет поддерживала самые тёплые отношения. Растапливая её сердце на предмет наследства. И Лёша не захотел терять с Жанной свои вклады, которые он каждую ночь максимально старался пополнять. Чтобы Юлия даже и не думала отказываться от него даже тогда, когда станет «невестой на выданье», унаследовав «однушку». Как оно месяца через три, проведённые в больнице, и произошло. Пару раз в неделю стабильно навещая больную свекровь вместе с Лешей, таская его за собой на привязи чувства долга. Пригласив затем Лёшу с собой в качестве «священного животного», которому она чуть ли не каждую ночь вынужденно им поклонялась. Если ей не удавалось сослаться на то, что завтра, мол, ей надо будет идти на корпоратив и она опять из-за его вечно возбуждённого интереса к её телу будет еле таскать ноги. По кафелю. Всё равно соблазняя её, чтобы у ней даже и в мыслях небыло изменить ему. После корпоратива. Буквально заставляя её и себя работать в постели на износ. Чтоб неповадно было! С другими. Разумеется – из ревности. Которую её работа и колокольные перезвоны с клиентами по телефону в нем постоянно подогревали, не давая ему остыть. До утра.

Вспоминал Лёша и тут же приезжал на работу к Васаби на автостоянку, в вагончике возле которой и сидели до самого утра девушки лёгкого поведения в ожидании вызова, выдёргивая оттуда Васаби, тут же прибегавшую к нему с чужим телефоном. Показывая его в качестве вещественного доказательства того, что она именно им и зарабатывает деньги, а не тем, чем он мог бы вместо этого подумать. И занимался с ней совершенно бесплатно тем, за что другие девушки, наблюдая, как плавно покачивается его машина, получали деньги. Бесплатно повышая её мастер-класс! Вспоминая с ней то, чем он с Юлей так долго занимался. Стараясь обучить Васаби её коронному номеру – сглатывать в течении столь долгой в этот момент минуты результаты его труда. Над её отговорками и ленью. Заявляя ему, что тогда от неё будет «дурно пахнуть». И клиенты смогут подумать, что она тоже… Работает наравне с другими. Ведь она не просто принимает от них звонки, но ещё и сопровождает девушек на рандеву, берёт деньги у клиентов и контролирует то, чтобы те не работали сверхурочно – за уже взятую за количество их человеко-часов сумму. Потраченного строго только на одного клиента.

– Я знаю суть работы «Мама-сан», – понимающе улыбался Лёша и совал в рот Васаби насколько кубиков жевательной резинки, чтобы отбить запах.

Как постоянно делала это Юлия, когда они только начинали встречаться. И Лёша заканчивал с ней на сопке секс. Неизменно заканчивая его её «фирменным приёмом». Как с довольной улыбкой поясняла Юлия (заканчивая с Лёшей), что именно это, подчеркивала она (ещё раз ему это наглядно продемонстрировав, пытаясь высосать из него всё-всё без малейшего остатка), и заставляет её однажды бывших в её объятиях мужчин возвращаться к ней снова и снова. За добавкой к этому изысканному только с ней блюду. Добившись за пару месяцев встреч того, чтобы и Лёша начал с ней не просто встречаться, пока было лето, но и переехал к ней жить, как только наступила осень, и в машине стало уже холодно. Этим заниматься. Пока не ушёл в рейс на мини-плавбазе. Чтобы вернуться не просто на берег, а именно к ней. Тут же разогнав по телефону всех её любовников, отобрав у неё телефон, который он ей и давал, уходя в рейс. И внушив за пару месяцев совместной жизни буквально отвращение к сексу. Ведь некоторые из её любовников тоже мечтали вместе с ней переехать в её однокомнатную квартиру, которая уже несколько лет (как свекровь «На всякий случай, мало ли?» оформила на неё завещание) постоянно маячила у Юлии на горизонте. И старались как могли. Пока Лёша не вернулся из рейса и не слил этих старателей «в унитаз». Доказав не только Юлии, но и всему коллективу кафе, знавшему об её похождениях на лево, что он единственный из всех возможных кандидатов на её сердце. А следовательно и – квартиру. Которые снова и снова пытались для неё актуализироваться, но уже – тщетно. Лишь убеждаясь снова в том, если она ему всё-таки изменяла, что Лёша любит её гораздо сильнее. И не только телом. Но и – сердцем, которое Лёша всегда ставил во главу угла. Добиваясь того, чтобы Юлия в него влюбилась. И моментально вспомнила о том, как только Лёша пришёл из рейса и начал интенсивно её любить, что она не просто похотливая самка, как думало большинство её любовников, но и важная дама. Его сердца. Требуя от неё и самоуважения и, из уважения к нему, больше не изменять – своим высшим принципам! Чтобы он в ней не разочаровался. Как это неизбежно произошло после года совместного проживания в квартире. Сменив её через полгода систематических измен ему на Татьяну. Оказавшуюся, на самом деле, лишь предтечей Васаби. Ведь сразу же после Юлии он ни за что не позволил бы себе столь низко пасть. До Васаби. Ни морально, ни – социально, променяв квартиру Юлии лишь на квартиру Тани.

Могло бы показаться, что Лёша был заурядной приживалкой, да, который ищет везде выгоду. Но! В такие судьбоносные моменты у него в уме снова и снова возникал образ прекрасной Белки88
  «Слепое Кино».


[Закрыть], которая спрашивала его, отказываясь от секса с ним: «Аня мне вчера говорит: «И почему ты не хочешь с ним быть, ведь Лёша такой хороший?» А я и спрашиваю у неё: «А трахаться мы где с ним будем, на лавочке?» И только если Лёше было что ей у себя в уме возразить, он решался на отношения. То есть более решительно, чем если бы подобного варианта с приданым у его невесты небыло. Не считая всерьёз такую избранницу даже за потенциальную невесту. Не говоря уже (с ней) о браке. Если у неё негде было с ним жить.

Ведь даже для того чтобы была лавочка, должен был быть и дом, возле которого она б стояла. И если дома у его новой избранницы не оказывалось, то и лавочка у него на неё не особо-то и стояла. Побуждая его «свернуть лавочку».

Пока Татьяна не сделала ему так больно, что он уже буквально кинулся в объятия Васаби. Каковы бы они ни были. Чтобы та зализывала его «душевные раны». В постели. Чуть ли не каждый день делая ему минет. Как только он её об этом вежливо просил, заявляя, что так по ней соскучился!

Именно для того, чтобы даже и не думать о том, чтобы вернуться к Юлии, периодически передававшей ему через его мать: мол, наигрался молодыми телами и пора бы уже вернуться! Домой. Так как Юлии на тот момент было уже ровно тридцать. А Васаби – девятнадцать. И даже не смотря на её репутацию, а то и брезгливо отворачиваясь от неё, Лёша всё продолжал и продолжал играть. Ободряя себя надеждой, что к Юлии он вернуться завсегда успеет. «Билет на кармане, поезд не уйдёт», как любила шутить его бабушка.

И даже однажды заявился к ней прямо днём. После того, как Татьяна в первый раз изменила ему с мужем хозяйки такси на квартире своих родителей, который тоже работал там как простой водитель, хотя всю эту фирму и организовал. И платил налоги. И у Лёши – непонятно тогда ещё почему – не оживился интерес к этой изменнице, которая в тот день жутко комплексовала перед ним за измену и не хотела Лёшу. Уже. Но и отказаться не могла. Морально. Так как они официально всё ещё были вместе. Как будущий муж и жена. Чтобы, не мудрствуя лукаво, проверить, переспав с Юлией, что с его мужским достоинством всё в порядке. И дело вовсе не в нём. Ещё раз убедившись в том, что даже заканчивать секс всё-таки намного приятнее с Юлией, прямо на её больших губах. Но начинать его всё-таки – с более молодой тонкогубой Татьяной. Тут же к ней вернувшись. Пока не научил Васаби и начинать его и заканчивать, как с Юлией, помножив у себя в уме это мастерство Юлии на возраст Васаби. И добиваясь с ней уже просто потрясающего результата! Заставлявшего его слегка постанывать во время секса. Точно так же, как постоянно, но непроизвольно делала это сама Васаби. Перенимая её телесный навык. Находя это весьма приятной опцией.

Да, Васаби была гораздо ближе в своей эволюции к животному миру, чем Юлия. И даже – чем Татьяна. Сухая, как палка – дзенского учителя. Которой судьба его хлестала. Но, как оказалось, он именно это в Васаби и полюбил. Наслаждаясь с ней своей любовью. Теперь уже – каждый вечер. А когда вечером допоздна работал по выходным – ночью. Мешая той работать. Но, как говорится, «красота требует жертв». И она понимала, глядя на часы, что – немалых. Прекрасно понимая, что в этот выходной за это – самое производственное, но проведённое вместо этого с Лёшей – время, могла бы уже немного подзаработать. Лишних денег, которые сейчас, когда они судорожно копили на жильё, были совсем не лишними. Заставляя её торопить и подгонять Лёшу. Ударами по его заднице. В наказание за напрасно потраченное с ним время. Отдав рабочий телефон шефу, если тот не был занят, или – своей подружке, временно сделав её Старшей. Которые шли ей и Лёше на очередную уступку. Прекрасно понимая, что иначе Лёша и вовсе увезёт от них «свою Васаби» бог знает куда. В коммуналку, которые были втрое дешевле. Но которую Лёша, проведя в подобной же комнате детство и насмотревшись на все эти бытовые мерзости совместного проживания с соседями, теперь наотрез от таких соседей отказывался снимать. Призывая Васаби подождать, пока он накопит денег на отдельную квартирку. Ну и – помочь ему, чем сможет. Только не спать ради этого с клиентами! Как «все эти шалавы», как сказала шефу его бывшая уже жена. Чтобы не пасть для него столь низко, что это автоматически заставит его вернуться к Юлии, которая уже на тот момент нашла себе парня. И которую у него её пришлось бы теперь заново отбивать. Делая из неё отбивную. И посаливая солянкой.

Как он это однажды уже сделал – прямо возле её дома в своей новой – на тот момент – машине, которую он купил за пару недель до того, как окончательно расстался с Таней. Но уже – как только он с ней уже окончательно расстался. И заехал к Юлии специально для того, чтобы продемонстрировать той её возможности. И показал неожиданно для неё свою машину столь живо и красочно, показывая то, как «здорово и вечно» в ней раскладывается салон, тут же разложив и саму Юлию точно также, что она была от такой машины в полнейшем восторге! Через пару лет купив себе точно такую же «коробчёнку», но немного поменьше, другой фирмы и другого цвета – по деньгам. Все эти годы не переставая вспоминать о том, какой у них был в этой его столь необычной тогда машине секс. Особенно вспоминая об этом – в момент покупки. Раскладывая сиденья. И с тех пор полюбив (с другими) эти только что появившиеся тогда модели.

Хотя вначале она минут пятнадцать всё упиралась и отговаривалась. Заявляя ему о том, что у неё уже намечается один парень, с которым у неё уже пару недель был секс. И она планирует завести себе ребёнка, которого Лёша ни в какую не желает ей дарить. Наконец-то поняв, что Лёша с ней только для того и расстался, чтобы у неё появился шанс его завести с другим.

И Лёша от всего этого и вправду так завёлся, как ребёнок, что сразу же возразил ей тогда, что это не самое лёгкое для неё решение. И для этих целей ей сперва нужно будет как следует потренироваться. Свернул в тупик между гаражами и прямо посреди бела дня произвёл с ней такую потрясающую тренировку, что у неё и её нового парня это сразу же получилось. Через пару месяцев. Он это посчитал. Как только Юлия, окончательно поняв, что Лёша к ней уже никогда не вернётся, соблазнила его не только сексом, но и своей квартирой. И начала с ним жить.

С Юлией же Лёша познакомился как раз тогда, когда его девушка Елена, в которой он снова мучительно пытался прозреть свою «вторую половинку», предательски улетела от него «по обмену студентами» в Америку. И Юлия тут же была спешно призвана зализывать его душевные раны. Как только одна из подруг его матери попросила его с ней «поближе познакомиться».

– Не получится, так не получится, что с того? – Мол, ты в любом случае ничего не теряешь.

Хотя Лёша сразу же понял, пообщавшись с ней и увидев, что она ну никак не могла, при всём желании, быть его ни второй, ни третьей половинкой. В силу их столь различной «изначальной природы».

Не понимая ещё того, что все девушки, которых, из сострадания, в этой жизни милостиво предоставляет ему господь, все до одной и являются – такими разными – половинками его души, которую он и должен будет потом для себя составить, сложив в единое целое своё разбитое ими тогда сердце. Толком-то не понимая ещё того, какую – центрирующую – функцию выполняет для человека любовь. Как целое, а не как её разрозненные на части девушки – её к нему носители. Которые, одна за другой, всё ярче пытались до него это донести. Не понимая ещё того, что он с ними встречается уже столько жизней, сколько ему и не снилось. Снова попав в их сумасшедшую центрифугу центрирующей его любви. Замирая от восторга на этой карусели. Чувств.

Влюбившись в Елену только потому, что она – когда-то – была богиней.

Как и одна из первых его бывших99
  «Джонсон».


[Закрыть], на которой он едва не женился. Впечатлившись ею – именно поэтому – до глубины души. Из-за её – ставшей теперь божественной – природы. И неземной красоты. Сквозившей в ней. Хотя сама она была очень, не спорю, но только симпатична. Как и Лёша – воплощённое в одной из жизней волшебство.

Которая с тех пор, как однажды стала богиней, выбрала с той поры – Всегда – быть вечной Женщиной. Как и Лёша – Мужчиной. Не раз заявляя Лёше:

– Ты даже не представляешь, насколько женщиной быть приятнее, чем мужчиной! – соблазняла Елена его в следующей жизни родиться бабой.

– Да, но у женщин есть только рассудок, а у мужчин – ещё и разум, – отвечал ей Лёша, пытаясь тут же поставить её на место. – Правда, он появляется только у тех мужчин, которые начинают им пользоваться. Так говорила мне одна девушка, что одно время жила с парнем, у которого он уже присутствовал. – Намекал он на одну из своих бывших.

– Ей видней, – улыбалась Елена. Отказывая ему в разуме. – Жаль, что у тебя его до сих пор нет. Он бы нам очень пригодился.

– Но иначе меня бы с тобой уже не было, – возражал ей Лёша, входя в роль. – Судя по опыту той девушки. – с которой я расстался, намекал он.

– Знаю. Если бы он у тебя был, мы бы даже не познакомились, – усмехалась Елена. И ещё раз усмехалась, тут же поняв, что только что посмеялась не над ним, а над собой. Разум у неё уже был. Как и у любой богини. Правда, она им ещё очень редко пользовалась. Экономила.

Об этом и говорил Иисус, что «чем больше отдаешь, тем больше получаешь обратно». Заставляя таких, как она, шевелить мозгами.

В тот ноябрьский день выпал первый снег. Когда Васаби ему позвонила с работы и попросила её забрать. Навсегда. Так как она уже накопила свою половину суммы, необходимую им для снятия жилья. И позвонив и узнав, что хозяин квартиры попросил подождать его возле их будущего дома до обеда, Лёша не стал этого ожидать и сразу повёз её на сопку. На один из самых далёких и диких пляжей, на котором они ещё «не отметились». Желая хотя бы этим вознаградить её за труды. Но когда он уже начал её вознаграждать, желая наглядно показать, насколько глубоко он ей за это благодарен, и вошел в неё до-конца, периодически упираясь во что-то твёрдое, как он делал уже это иногда в одной из самых проникновенных в неё поз, Васаби тихонько вскрикнула и слегка скривилась. Хотя у них небыло секса уже два дня. И о том, что это он, якобы, «вчера так перестарался», не могло быть и речи. Значит, это перестарался кто-то, отрываясь с ней «на прощанье». Наивно подумал Лёша. Хотя и это ему подумать было очень больно. Решив, что она таким безобразным образом расплатилась со своим шефом по безналу за то, что на него работала. И, возможно, уже не в первый раз, подумал он. Пытаясь максимально сэкономить деньги.