Текст книги "Спасибо, что живой...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Он растоптал меня, унизил, Маргарита заставила меня унижаться перед этой плебейкой, у меня отняли всё, а теперь вы спрашиваете, почему я это сделала?!

– Нет, Кира Юрьевна, я не спрашивал вас почему, я спрашивал вас зачем. И не делайте вид, что не поняли разницу. Я спрашиваю ещё раз, зачем вы пытались устранить Андрея?

– Оставьте её, не мучайте, – вклинился вдруг Сашка. – Я всё скажу.

– Молчи, не смей! – закричала Кира. – Они же тебя провоцируют, неужели ты не видишь?

– Кира, хватит. Всё закончилось. Понимаешь?

Воропаев сел на место и начал монотонно рассказывать:

– Мы знали, что Пушкарёва написала доверенность на имя Жданова, а сама отказалась от президентства и улетает в Израиль с Малиновским. Доверенность была у Андрея в портфеле, потому что они ездили к нотариусу её заверять. План наш был очень простым. Сделать Андрею укол, когда он откроет машину, выкрасть доверенность на его имя, а его самого вывезти в коттеджный поселок, где его держали бы под охраной до поры до времени, а потом, когда всё закончилось бы, его бы выпустили. Обращаться с ним должны были хорошо, и для отвода глаз должны были потребовать даже выкуп.

Он прервался, сделал глубокий вдох, а потом продолжил:

– Мы же собирались устроить на собрании мятеж и заставить передать президентский пост мне или Кире. Как получится. А затем быстренько распродать компанию. Забрать свою долю денег и забыть, что вы вообще существуете. Но всё пошло наперекосяк с самого начала. Сперва исполнитель решил бросить Андрея в яму, потом Пушкарёв сорвал собрание, потом выяснилось, что он уже женился и его акции автоматически переходят жене, а потом и вовсе Андрей вернулся.

Саша снова закрыл лицо руками и по его сотрясающимся плечам стало понятно, что он плачет. Марго хотела броситься к нему, но Виталий одним взглядом остановил её.

– Кто план придумывал? – спросил Павел Олегович. – Ты, Кира? Вы просто глупы ко всему прочему. Вы не могли бы продать «Зималетто», неужели ты этого не понимаешь? У компании есть единоличный хозяин – Жданова Екатерина Валерьевна, и без её согласия вы никогда и ни за что фирму продать бы не смогли.

– А теперь я хотел бы вернуться к твоей полуправде, Саша, ну, или полулжи. Это уж как тебе будет угодно, – сказал Попов

Он достал свою трубку, закурил и стал вещать, загибая толстые пальцы-сардельки, явно подражая акунинскому Эрасту Фандорину:

– Во-первых, никакой исполнитель не стал бы идти на мокруху, если заказчику нужен выкуп. Значит, вы всё-таки изначально планировали убийство. Во-вторых, у нас есть запись, где Кира Юрьевна произносит фразу: «Он женился, мы опоздали». Куда вы опоздали, сударыня? – Ну, и наконец, в третьих, вы забыли, что сейчас в питерском КПЗ даёт показания ваш подельник. Он уже знает, что помощи от вас ему не будет никакой. А значит, поёт, как соловей. И мы ваши показания сверим.

– А теперь ответьте мне на вопрос, куда вы полезли, с вашими-то мозгами?

========== Глава 20 ==========

Хорошо, что в палату к Роману первым заглянул Андрей, иначе тот от стыда просто сгорел бы.

– Катя, сюда нельзя. Посиди в холле, – бросил Жданов жене и подошел к Малиновскому. – Ромка, что с тобой? Ты чего? Что-нибудь случилось?

– Уйди, Жданыч, слышишь, уйди. Я никого не хочу видеть.

Ромка стоял, вернее висел, вернее… Нет, описать словами эту конструкцию невозможно. Какие-то резинки, какие-то брусья, какие-то колёсики. Ясно было только одно – Роман учился стоять. Или ходить? И это было страшно. Страшно было смотреть на его лицо, искажённое от боли. Страшно было видеть его слёзы, бегущие из остекленевших глаз. Страшно было смотреть на его прокушенную до крови губу.

Андрей выскочил из палаты и закричал:

– Лиора!

Когда девушка подошла к нему, улыбаясь, Андрею захотелось встряхнуть её за плечи и проорать: «Ты чему радуешься, дура?!», но он не заорал и не затряс медсестру. Он тихо и вежливо у неё спросил:

– Вы в курсе, что происходит с Малиновским?

– А что такое?

– Он там с посеревшим от боли лицом, со слезами, с прокушенной гу…

Но Лиора уже его не слышала, она бежала в палату, Андрей следом за ней.

– Роман Дмитриевич, что Вы делаете? Я же просила, при малейшем дискомфорте нажать эту кнопку, Вы себе враг, что ли? Разрабатывать он захотел. А то, что Вам любое вертикальное перенапряжение на этом этапе просто гроб с крышкой – это как? Меня уволят, да и чёрт с ним. Но вы-то инвалидом останетесь! Я что не предупреждала? Я что не говорила? – Лиора подтянула Романа на резинках к кровати и зло бросила Андрею: – Помогите же.

Через несколько минут Малиновский уже лежал. Маска мёртвенного спокойствия застыла на его лице.

– Выйдите, на пятнадцать минут, я приглашу Вас, когда будет можно.

***

– Андрюша, что случилось? Я места себе не нахожу, – со слезами в голосе спросила Катя.

– Ты думаешь, я сам понял, что произошло? Ромка как-то себе навредил или не навредил, но он просто истязал себя. Ему было больно, а он занимался. А этого вроде бы нельзя было делать. Кать, у него такое страшное лицо было… А Лиора сказала, что он даже повредить себе что-то мог….

Андрей сам уже чуть не плакал. Катя уткнулась лицом в ладони мужа и застыла. Она не видела, как над палатой Малиновского загорелась красная лампочка, как в палату прошёл мужчина, а потом оттуда вывезли кровать, на которой лежал Рома. Андрей видел всё это, но тоже не шевелился, ему очень не хотелось волновать Катюшу. Наконец к Ждановым подошла Лиора. Хотя ни слезинки не было в её глазах, Катя поняла – она плачет.

– Лиора, – Пушкарёва встала, обняла её за плечи, прижала к себе. – Успокойся, Ромка сильный. Всё будет хорошо. Вот увидишь.

– Я виновата. Только я. Нельзя было его оставлять. Но он так хитро всё обставил, попросил сок ему свежевыжатый принести. И дезодорант в киоске купить. Ну, я и пошла. Катя, вот объясните мне. Зачем Роман Дмитриевич терпел боль и пытался при этом ходить? Знаете, какая это боль? Это как ножом по живому. Самая большая боль, когда надкостница задета. Это больнее раковой боли, Катенька. Зачем он это сделал? Я его ругаю, а он пытается улыбаться и говорит, что разработать быстрее хотел. А теперь что? Теперь Цви его в ванну погрузил для снятия напряжения с позвоночника. Вы погуляйте пару часов, придёте, когда его в палату вернут.

Но и после возвращения в палату Рома их видеть не захотел. Андрей попросил Катюшу подождать его в кафе напротив больницы, а сам все же решил с поговорить с горе-пациентом. В палате царил полумрак, Малиновский лежал с закрытыми глазами, и Жданову показалось, что он спит. Но тут он заметил, что ресницы друга вздрагивают. Андрей придвинул стул к кровати, сел, затем тихонько тронул Рому за руку.

– Ты не хочешь поговорить?

– Не хочу.

– Малина, ты не один. И я, и Катя, мы с тобой. Не нужно от нас закрываться.

– Жданов, уйди, а? Я очень прошу, уйди.

– Нет! Я не для того с тобой выяснял все отношения, чтобы теперь просто развернуться и уйти. Может, ты мне предложишь ещё и уехать? Ромка, открой глаза. Слышишь, открой глаза, и давай посмотрим в лицо правде вместе.

***

– Итак, хотите, я расскажу вам ваш план? Андрей единственный сын Ждановых. Вас они любят как родных детей. Случись что с Андреем – наследниками Павла и Марго станете вы. Но это пока он не женился. А он собирался жениться. И тогда уже вам его доли акций было бы не видать как собственных ушей, а может быть и доли акций Ждановых-старших. Действительно, зачем они стали бы оставлять вам наследство, когда у них появилась бы невестка, а со временем внук? Вот вы и решили подсуетиться до того момента как он женится.

– Это неправда! Слышите вы! Неправда! Я люблю Андрея. Да если вы хотите знать, весь этот план я разрабатывала с одной целью – не дать ему жениться. Это Сашке с Ярославом я напела про совет директоров и прочую ерунду. А у меня была одна цель, только одна! Разлучить Андрея с этой секретаршей! Разве могла бы я убить того, кого люблю больше жизни?

Сашка смотрел на неё с ужасом. Значит, она их обманула? Она втянула их в свою игру обманом. А он попался. И внёс всего лишь одну коррективу, приказал Ярославу ликвидировать Жданова. Да, этот Виталий прав, Сашка подумал об акциях Андрея, но главное было не в этом. Главное было освободиться из Ждановского рабства. Значит, не только он обманул Киру, но и она его. Вот это номер! Сашка улыбнулся, потом хохотнул, а потом зашёлся в истерическом смехе. Он хохотал, показывал на Киру пальцем, хватался за живот и снова показывал пальцем на сестру.

– Так это ты? Ты приказал убить Андрея? – Кира со всего маху влепила Сашке пощечину. Это было полезно во всех смыслах, прежде всего, потому что истерика прекратилась так же внезапно, как и началась.

Наступила тишина. И тут заговорила Марго.

– Кирочка, Сашенька, я люблю вас как своих детей, считайте, что с вами сейчас мать говорить будет. У вас есть выбор. Пойти в тюрьму или на лечение. Третьего не дано. Выбирайте. Паша, Виталик, оставьте нас одних. Я должна с ними поговорить, – и продолжила, когда те вышли. – Ваши родители были для нас с Павлом самые большие друзья. Больше, чем родные. Никогда ни я, ни Лиля не рассказывали вам, но вы должны знать, что ваша мама была больна. Очень больна. И эта болезнь может передаваться по наследству. Насколько я вижу, она и передалась.

– Маргарита Рудольфовна, я не понимаю о чём Вы, о какой болезни? – спросила Кира.

– Болезнь называется обсессивно-компульсивное расстройство, ну, или одержимость идеей. Это психическое расстройство. Оно может иметь хронический, прогрессирующий или эпизодический характер. У вашей мамы был прогрессирующий. Ей не советовали рожать из опасения, что болезнь может передаться по наследству. Кирочка, ну неужели ты сама не видишь, что твоя одержимость Андреем, это болезнь. Кирочка! Болезнь! Понимаешь? И если ты сможешь себе в этом сознаться, то и лечить тебя будет проще. Саша! А ты? Ты сам не понимаешь, что ты болен? Я не хочу видеть вас в тюрьме. Слава Богу, не случилось ничего непоправимого. Я хочу, чтобы вы выздоровели и продолжили жить нормально. Я не врач, но из всего, что я прочла мне абсолютно ясно, что если болезнь не лечить, то она приобретает не просто хронический характер, она прогрессирует.

– Я не собираюсь лечиться, я здорова. И вы не врач, чтобы объявлять меня сумасшедшей. И про маму Вы всё врете!

– Значит, ты пойдешь в тюрьму, Кира! Хорошо, я скажу тебе то, что очень не хотела говорить. Кирочка, за несколько дней до аварии позвонила твоя мама, сказала, что Юра устал от её истерик, устал от неё и собирается разводиться. А ей жизнь без него не нужна. Через несколько дней их не стало. Выводы делай сама. И вот ещё что, ты, Кирочка, можешь всё узнать о болезни мамы самостоятельно, если захочешь. В компьютере клиники «Роса» есть история её болезни. И последнее, что я хочу вам сказать. О том, что вы будете лечиться в частной психиатрической клинике, не узнает никто. А вот если будет суд… Выводы делайте сами. Я вас оставлю. А вы посоветуйтесь между собой.

========== Глава 21 ==========

– Ромка! Я сейчас расскажу тебе что-то. Только очень прошу, Катя знать не должна. Помнишь, после её отъезда в Египет я пил по-чёрному, в драки лез. Когда совсем прихватило тоже решил, что жить не достоин. Помнишь, когда меня Кира к себе увезла? Я ведь тогда не просто дрался. Я дрался так, чтобы меня убили. Я ведь тоже тогда на смерть шёл и совершенно не задумывался, что могут только покалечить. А ведь могли. И что? Ты бросил бы меня?

– Нет, конечно.

– Тогда почему ты снова хочешь, чтобы я подлее тебя оказался?

– Жданчик! Ты, случайно не у Катюхи учился умению вести переговоры? – Ромка ухмыльнулся. – Слушай, а ты что, реально влез в драку, чтобы тебя… – он запнулся. – И в этом тоже я виноват. Если бы не инструкция…

– А ты не много на себя берёшь, Ромео? Если бы я не просил тебя её написать, эту инструкцию, ты её не писал бы. Так что оба хороши. И потом, что сейчас вспоминать-то? Factum est factum.

– Ты снова? Андрей, сколько раз просил тебя. Не надо при мне на латыни. А то я ущербным себя чувствую.

– Я говорю – что сделано, то сделано. А на латыни я буду говорить. Вдруг и тебе когда-нибудь её выучить захочется. О чем это я? А, да! Сегодня Катя моя жена, у нас будет ребёнок. А если бы меня не стало, то никогда не было бы и его. Ты понимаешь, о чём я, Ромка?

– Facil omnes, cum valemus, recta consilia aegrotis damus, – сказал Малиновский и гордо посмотрел на друга.

– Это ты сейчас сказал? Или мне показалось? А ну-ка переведи, или я подумаю, что ослышался.

– Все мы, когда здоровы, легко даём хорошие советы больным.

– Малиновский! Давай пять! Неужели учишь втихаря?

Рома засмеялся. Заливисто, задорно и заразно. Так заразно, что Андрей подхватил его смех.

– Я Лиоре, когда она меня этой фразе учила, так и сказал, что ты ошалеешь.

– Вот говнюк! Обманул-таки! Ладно, я пошёл. Катька там одна в кафе сидит. А на неё знаешь, как пялятся местные горячие парни? И вот ещё что, Ромка. Мы этот разговор не закончили. И тебе и мне есть ещё что сказать. Да и Кате, я думаю, тоже.

Жданов быстрым шагом направился в кафе, а в палату к Роману вошла Лиора, и имя её в переводе означало «мне светящая». Она была без всегдашней салатовой униформы, в джинсиках на ¾ и в маечке, с оголенным плоским животом, в пупок которого была вставлена маленькая, покачивающаяся при каждом её движении, серёжка. Копна рыжих волос горела при свете заходящего солнца. Она подошла к постели и повернулась к Малиновскому спиной, чтобы поправить одеяло на его ногах. У Ромки даже сердце зашлось. Огромный, уродливый шрам шел от локтя её правой руки к плечу и терялся где-то под бретелькой майки. Не оборачиваясь, Лиора сказала:

– Не надо так смотреть, Роман Дмитриевич. И жалеть меня тоже не надо, за меня надо порадоваться. Я осталась жива, мне спасли руку. Я дееспособна.

– Ты мне расскажешь?

– Я для этого сюда и пришла. Рассказать Вам, что Вы не бедный и не несчастный. Вы живой.

***

– Сашенька! Ты вправду хотел смерти Андрея? Ты мог убить человека? Да, Сашенька? А обо мне ты подумал? Как бы я дальше жила, если бы Андрея не стало? Ты понимаешь, что это такое, потерять любимого человека?

– Понимаю, – едва слышно сказал Воропаев. – Я ведь сам хотел его смерти. Или твоей, но это ещё до Пушкарёвой.

Кира повернулась к брату всем корпусом, схватила его за плечи и заглянула, нет, не в глаза, в самую душу заглянула.

– О, Боже! Ты тоже его любишь?!

– Люблю. И ненавижу. Всё, не могу больше. Не могу! Ты понимаешь, не могу! Спроси у Викули, что такое Александр Воропаев, она расскажет. И в тюрьму я не пойду. Ни за что. Я всё равно там не выживу, так лучше сразу.

И Кира поняла, что это она сейчас старшая сестра, потому что Сашка сломался. И в тюрьме он, действительно не выживет. И именно она должна принять решение за них двоих. И спасти их обоих. От них же самих спасти. Иначе повторится история папы и мамы…

– Маргарита Рудольфовна, мы согласны на лечение.

Психотерапевтическая клиника РОСА – та самая, в которой лечилась их мама, на ближайшие полгода стала их местом жительства.

Ярослава Ветрова судили и приговорили к трём годам заключения в колонии общего режима.

***

В доме Пушкарёвых пеклись пирожки. И с мясом, и с зеленым луком и с яйцами, и с капустой, и даже с ветчиной и грибами, Валериными любимыми. Ну, а как не побаловать близких, тем более повод есть, Катенька прилетает. Павел с Валерием поехали встречать, Елена пирожки затеяла, а Марго, вот же неугомонная, поехала по магазинам, сказала Елене по секрету, что хочет для Кати сюрприз сделать. И зачем эти излишества. Можно и без дорогих подарков любить. Просто любить и всё. Да ладно, пусть делает, что хочет. Ей и так не сладко досталось в последний месяц, пусть себе «тешится дитё».

Первым прискакал, как и ожидалось, Колька.

– Теть Лен! Я голодный.

– А пирожки ещё не готовы. Можешь в холодильнике что-нибудь схватить. Вот проглот-то, нет, чтобы всех подождать.

– А я и сейчас поем и со всеми тоже не побрезгую. Теть Лен! Катька приехала!

Елена Александровна вышла в прихожую и сразу попала в объятия дочери. Хоть и привыкла она уже к новой, красивой и уверенной в себе Кате, а сейчас снова не узнавала. Что-то в ней неуловимо изменилось, а Лена никак не могла понять что именно, пока не глянула на её налившуюся грудь и чуть округлившиеся бедра. Ну конечно! Это беременность сделала Катюшу взрослой, но трогательной, мягкой и очень женственной.

– Катенька! Давай, проходи, поможешь накрыть на стол, а заодно и рассказывать обо всём будешь.

Павел с Валерием запротестовали в два голоса, доказывая Елене Санне, что Катюша устала с дороги, что они сами могут помочь накрыть на стол, что они тоже всё слышать хотят, поэтому пусть Катя отдыхает, вот дождутся Марго, сядут все за стол, тогда она всё и расскажет.

Катюша ушла к себе разбирать подарки, а когда вышла, все уже сидели за столом. Вопреки обыкновению первый тост Марго попросила позволить сказать ей.

– Катя, я не прошу тебя называть меня мамой. Я прошу тебя позволить мне считать себя дочкой. Мы с Пашей очень тебе благодарны за «Зималетто», но я не хочу сейчас даже думать о компании. Я хочу попросить у тебя прощение. За моё к тебе отношение, за то, что… – голос Марго задрожал. – Не разглядела тебя, не поняла, за то, что шла у Киры на поводу и чуть своими руками не погубила тебя и Андрюшу. Катенька, ты простишь мне?

– Маргарита Рудольфовна, – Катя встретилась взглядом с мамой, та кивнула, затем с папой, тот нахмурился и тоже кивнул. – Маргарита Рудольфовна, я давно всё простила. И хватит об этом. Я люблю Вашего сына, мама, я, правда, его люблю. А значит и Вы мне не безразличны.

Все за столом заулыбались этим словам. Тем временем, Жданова продолжила:

– Родители, подарки я раздам чуть позже, а сейчас приготовьтесь услышать сюрприз. У вас будет внучка! Вчера пришёл результат анализа на генетические заболевания и пол ребенка. Девочка абсолютно здорова!

========== Глава 22 ==========

Свадьбу организовывали без Андрея. Да и без Кати тоже. Жданова просто физически не было в стране, а Катюша работала не покладая рук. Все хлопоты взяли на себя родители, да и Юлиана подключилась. Катя только платье из Израиля привезла, от самой Пнины Турне. А всё остальное это, увольте. Переговоры, совещания, выпуск новой коллекции – вот и вся её подготовка. И это не смотря на то, что полномочия президента она с себя уже сложила. Но Андрюша сейчас был нужнее Роману, чем «Зималетто». И Катя взяла управление компанией пока на себя. Жданов младший тоже без дела не сидел. Договор на открытые магазина под торговой маркой «Зималетто» был подписан, Григорий Ревинзон уже приезжал в Москву и сделал заказ на всю линию одежды последней коллекции, правда не очень большими партиями, но для начала это было замечательно. Перед приездом Гриши Андрей звонил, просил принять его по высшему разряду и всё говорил таким деловым тоном, но в конце разговора всё же не утерпел:

– Кать, Гришка большой бабник, ты с ним поаккуратнее. Ладно?

– А почему это? Ты там неизвестно где и с кем, а мне тут поаккуратнее? Это не честно!

Ну до чего же Кате нравилось поддразнивать Андрея. Удивительно, но она нисколько не ревновала мужа. Вот просто ни капелюшечки. Но когда поняла, что это его задевает, он почему-то считал, что если не ревнует, то и не любит, то начала изредка делать вид, что хмурит брови, но из гордости молчит. Или вот как сейчас, когда он начинал ревновать и прятать свою ревность за шутками, она подыгрывала Андрею, делая вид, что тоже ревнует.

Господи! Как же неожиданно у них получился медовый месяц. Да, с переговорами и работой, с посещениями больницы, с долгими и тяжёлыми разговорами, но с морем, солнцем, фруктами, джазом и любовью. Как только врач сказала им, что любовь ребёнку не помеха и пусть они любят друг друга сколько душе угодно, ну, точнее не душе, а телу, так они и любили друг друга.

А ещё Катя часто вспоминала Лиору, их разговор перед её отлетом в Москву. Бедная девочка. Почти Катина ровесница, а уже столько пережить пришлось. Да на её фоне все Катюшины трагедии вообще яйца выеденного не стоят, тем более, что всё закончилось как в любимой сказке. «Надо бы ей позвонить», – подумала Жданова-младшая и набрала номер.

– Лиора? Привет. Ну, как вы там?

– Катенька, как хорошо, что ты меня не забываешь. У нас новость. Очень хорошая. Вернее две. Роман на ходунках уже передвигается. И даже сидел уже два раза в таком специальном стуле. А вторая новость она тоже хорошая. Угадай какая.

– Ромка?

– Нет, к сожалению, – Лиора сразу сникла. – Ой, Катюша, меня зовут, потом созвонимся.

– А как же вторая новость? – спросила Катя, но её уже никто не слышал.

***

Две недели назад. Следующий день после «геройства» Романа.

Маленький восьмилетний мальчик снова проснулся. Ему было страшно и хотелось заранее сбросить мамину руку, которая гладила его по голове, потому что он знал – сразу за этой неожиданной маминой лаской будет её крик, и он снова будет чувствовать себя брошенным и никому не нужным. Тем более, когда ему грозит инвалидность. Уж лучше заранее быть готовым к тому, что кроме Андрея с Катей и Марго с Павлом он никому нужным не станет. Нет! Нет! Ему нужно бежать! Бежать от вчерашнего вечера и ночи. Бежать! А бежать не хотелось…

Ромка вспомнил как Лиора, поправив одеяло и чуть-чуть сдвинув его ноги в сторону, забралась к нему на кровать и уселась в позу лотоса. Они всегда и всюду сидели в позе лотоса, эти молоденькие израильтянки. На полу, на мостовой и даже в автобусах на сиденьях. Это Лиора рассказала Малиновскому ещё когда он в первый раз увидел, как она, решив отдохнуть, села на пол, а он спросил, почему, мол, не на стул.

– Ты хочешь знать, что со мной произошло? Было первое июня, Международный день защиты детей. Нас было четыре подруги, всем по шестнадцать лет. Как сейчас помню, была пятница, и мы пошли на дискотеку в «Дольфи». Какой-то мужчина стоял вместе с нами в очереди… Охраннику он показался подозрительным и его не впустили внутрь. Тогда он взорвал себя у входа. Двадцать один человек погиб, среди них и две мои подруги, третья осталась слепой и без одной ноги. А мне только руку разворотило, да контузило. Правда я потеряла много крови и была в состоянии ануш, не помню, как это по-русски будет, ну, когда уже почти умер.

– В критическом состоянии?

– Да, то есть, нет, я вспомнила, я была в безнадежном состоянии. Но, как ты видишь, я выжила. Выжила, чтобы поддерживать родителей погибших подруг, чтобы мои родители не сошли с ума, чтобы быть глазами моей подруги Настеньки и чтобы полюбить тебя.

Она сказала это так просто и обыденно, что Малиновский поверил сразу. Поверил и испугался.

– Да не бойся ты так, мне ничего от тебя не нужно. Всё, чего я хочу – это поставить тебя на ноги. Но и скрывать, что я тебя люблю я не вижу причин. И вообще я рассказываю тебе всё только для того, чтобы ты понял, ты не самый несчастный человек на этом свете. У тебя хорошие перспективы и, если ты будешь выполнять все рекомендации, не будешь самовольничать, как сегодня, то самое страшное, что может ждать тебя в конце пути – это трость на всю жизнь и ходунки на ближайший год. А это такая ерунда, что и говорить не стоит. Ладно, Роман Дмитриевич, я пойду.

Лиора спрыгнула с его кровати, наклонилась и крепко поцеловала Романа прямо в губы. Поцелуй был настоящий, чувственный, но не очень умелый. Совершенно неожиданно для себя Малиновский крепко прижал к себе Лиору и ответил на её поцелуй. Так они и целовались полночи. И один раз у Романа даже что-то шевельнулось. Лиора почувствовала и обрадовалась, как маленькая.

– Ты понимаешь, что это значит? Нет! Ты не понимаешь, потому, что ты не медик. Ромка! Это здорово! Всё будет хорошо, Ромочка, вот увидишь. У тебя всё будет хорошо.

Она хотела уйти, но Роман попросил её остаться, рассказать о себе, о своих родных, обо всём, что ей интересно. Он вдруг вспомнил свой разговор со Ждановым:

– От тебя женщин вообще прятать надо, – сказал тогда Андрей. – Ты в них видишь только сексуальный объект, перешёл бы на девочек по вызову. Малиновский, когда ты видишь красивую женщину, ты перестаешь думать головой. Все твои мысли концентрируются в другом месте. Меняй способ мышления, тогда мы с тобой пообщаемся.

– Друг мой, я поменяю вскорости, годам к девяноста, когда меня будут цветочки волновать, а не подружки. И когда я буду интересоваться только кефиром и шахматами.

– Тебе не приходило в голову, что с женщинами можно общаться просто так. Ходить с ними в кино, разговаривать о жизни. Дружить с ними, наконец.

Сегодня он понял Жданова. Чёрт его знает, может, так и должно было случиться? Может, и послано ему было это сексуальное бессилие только лишь для того, чтобы он поменял способ мышления? Чтобы ему стали интересны женщины не только, как сексуальный объект? Ему ведь и, правда, было хорошо с Лиорой. И интересно. И очень защищёно. И хотелось защищать.

Вот тут он и проснулся, маленький восьмилетний мальчик. И начал говорить, что всё равно ничего не получится. Она никуда не уедет из Израиля, она пролила здесь кровь. Он москвич, до кончиков пальцев москвич и никогда Москву не покинет. Да и потом, зачем она ему, когда на свете столько женщин? Красивых и разных. Да и зачем он ей, инвалид и импотент? Да и к чему вообще к кому-то привязываться, если всё равно в конце тоннеля одиночество.

– Ромка, ты такой умный. Мне так интересно с тобой.

– Уйди. Сейчас же.

Лиора посмотрела на Малиновского расширившимися от обиды глазами.

– Доброй ночи, Роман Дмитриевич. Простите, что побеспокоила.

========== Глава 23 ==========

Катя раздавала подарки, купленные с такой любовью для всех, кто ей дорог. Она выбирала их в маленьких галереях Старого Яффо и Иерусалима, где продавались только работы выполненные мастерами, в единственном экземпляре. И каждый подарок вместе с подписью нёс в себе частичку души автора.

– Лучше бы хумуса привезла, – пробурчал Колька, за что сразу же получил подзатыльник от Валерия Сергеевича.

– Павел Олегович, вот все документы по открытию магазина на Ибн Гвироль в Тель Авиве, а в этой папке всё, что касается лондонской сделки. Андрей просил Вас всё просмотреть и сказать своё мнение. Если Вы дадите добро, то мы рассмотрим эти вопросы на совете директоров.

– Ох, Катюша. Весь совет директоров – это я, ты, Марго, да Коля. Ну, и Кристина формально. Так что мы хоть сейчас можем решить все вопросы.

Павел невесело ухмыльнулся и рассказал присутствующим о Кире и Саше, не смотря на то, что Марго была против обнародования их участи. У них еще развернулась бурная дискуссия по этому поводу.

– Марго, ты же понимаешь, что мы должны будем объяснить Андрею, почему мы не завели уголовные дела против Киры и Саши. И где они сейчас мы тоже должны будем рассказать. И Кате мы должны будем всё рассказать. Или ты считаешь, что она не имеет права знать судьбу тех, кто попытался убить её мужа и опосредованно ребёнка?

– Зачем Валерию с Леной всё знать?

– По той же причине. А ты что думаешь, у них только обязанности защищать зятя, искать его, переживать, волноваться и за него, и за дочь, и за внучку, а прав никаких у них нет?

– Умом я понимаю, что ты прав. Но…

Елена закрыла рот руками, на глазах заблестели слёзы. Она понимала, что Воропаевы – это враги, что Катюше и Андрюшеньке грозит опасность, если они рядом, но ничего с собой сделать не могла, ей было жалко «больных сироток», как она про себя уже окрестила Киру и Сашу. В отличие от жены, у Валерия только кулаки сжимались, пока костяшки не побелели.

– Их судить надо было, а вы все тут жалостливые. Если они только посмеют ещё раз хотя бы посмотреть криво в сторону Кати или Андрея пойдут у меня под трибунал.

Катюша постаралась быстренько тему сменить, не хватало ещё скандала. Как умеет заводиться Валерий Сергеевич, она знала не понаслышке.

– Я привезла много фотографий, вот посмотрите, – Катя пустила снимки по кругу, рассказывая и объясняя, где что было снято. А затем, когда все немного отошли от предыдущей темы, стала рассказывать о состоянии Романа и о том, что он, кажется, пошёл на поправку.

***

Всю ночь Ромка не мог заснуть. Всё расширенные от обиды глаза Лиоры вспоминались и то, как достойно она себя повела после того, как он её оттолкнул. Нет, Малиновский не сомневался, что всё сделал правильно, но какая-то тварь когтистой лапой по сердцу всё равно скребла. Мог бы и помягче, девчонке и так в жизни досталось.

Утром, когда Ждановы пришли его навестить, Ромка шутил сверх меры, рассказывал анекдоты, бурно интересовался делами в «Зималетто» и даже модель Катиного свадебного платья обсуждал. Катя сразу поняла – что-то тут не так и тихонько коснулась ногой ноги Андрея, который искренне радовался, что сегодня настроение у друга хорошее и активно поддерживал его боевой задор. Андрюша поднял глаза на Катю и заспешил.

– Всё, Ромео, оставляю тебе Катюшку, а мне нужно бежать, Гришка нашёл помещение под магазин, нужно глянуть.

Не успела закрыться за мужем дверь, как Катя придвинула кресло к кровати, взяла Ромку за руку и попросила:

– Выключи, пожалуйста, рубаху-парня. Давай-ка поговорим.

– О чём?

– Начнём с того, что ты вчера устроил. Рома, ты уже взрослый мальчик и, если тебе наплевать на себя, на друзей, на всех, кому ты нужен, – тут она посмотрела слишком многозначительно, – то я буду говорить с тобой, как исполнительный директор благотворительного фонда. Ты ведь понимаешь, что фонд не резиновый и что каждый день твоего пребывания в больнице обходится компании в немалую копеечку. А ты…

– Катя, пожалуйста, хватит. Я всё понял, я был не прав и больше такого не повторится.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Катюша. – Ты избавил меня от долгих и нудных нравоучений. А теперь рассказывай, что случилось.

– А что случилось? Ничего не случилось.

– Понятно. Ну, раз ничего не случилось, вернее, раз ты не хочешь быть откровенным, то можешь продолжать рассказывать анекдоты.

Повисла неловкая пауза. Больше всего на свете Ромке хотелось сейчас рассказать Кате о том, что произошло этой ночью, а ещё о том, что впервые в жизни ему захотелось уберечь женщину от себя, защитить её. Но он не мог. Он очень боялся, что Жданова скажет ему, что он всё сделал правильно. И тогда ему ничего не останется, как и самому уверовать в свою правоту.

– Рома, мне звонила Лиора и просила передать, что она, к сожалению, не может сама выбирать пациентов, к кому её прикрепили, с тем она и должна работать. Но она обещает больше никогда не тревожить тебя. Ты всё ещё ничего не хочешь мне сказать?