Текст книги "Forever yours (СИ)"
Автор книги: Frau Lolka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Сразу после наркоза Хелисента не могла ходить, задние лапы подкашивались, и она оседала на пол. Теону пришлось вызвать такси и тащить ее на руках сначала до машины, а потом домой. Когда он, отдуваясь, донес, наконец, собаку до квартиры – лифт как всегда не работал, – он клятвенно пообещал себе, что обязательно пойдет в спортзал.
На работе у Теона наступило затишье. Новых бестселлеров на рынке не было, что сразу отразилось на заказах, разве что один из постоянных клиентов приобрел свежую монографию о гирудотерапии, да зловредная Барбри Дастин велела срочно доставить ей очередную книгу из серии “Философия мести”. В основном Теон щелкал мышкой, раскладывая пасьянс на компьютере, и прокручивал в голове строчки из последнего письма Рамси о вине и прощении. И еще в его мыслях постоянно всплывала фраза о том, каким Рамси может быть нежным.
Он не просто насиловал Теона, он заставлял его получать при этом удовольствие. Рамси выучил все его самые чувствительные места и мучил жесткими ласками до тех пор, пока Теон не кончал ему в ладонь, красный от стыда и отвращения к себе.
Теон очень переживал, что с девушкой по вызову у него ничего не вышло, что сны про Рамси снились ему с удручающей регулярностью и каждый раз они заканчивались испачканным бельем.
Хелисенте пришлось купить специальный ботинок для раненой лапы: она начинала недовольно ворчать еще в прихожей, когда Теон опускался на колени и хрустел липучкой, застегивая на ней ботинок. Хелисенте ужасно не нравилась обувь, она постоянно останавливалась и пыталась сбросить досадную помеху. Теон одергивал ее, Хелисента косилась сердитым взглядом и брела за подругами медленно, дергая лапой и бормоча. На площадке Теон не снимал с нее поводок, пока Джейни и Кира носились за палкой. Хелисента упрашивала Теона отпустить ее побегать: смотрела в глаза, лизала руки, тяжело вздыхала и устраивала голову у него на коленях.
Но Теон был неумолим: один раз он уже повелся на ее уговоры и все закончилось тем, что он потом по всей площадке искал ее ботинок, а рану пришлось промывать антисептиком и мазать заживляющей мазью под вой и щелканье челюстями Хелисенты, которой эта процедура не понравилась почти так же, как и Теону. Под конец Теон мстительно обвязал ей лапу бинтом и надел пластиковый ошейник-раструб, чтобы она не сгрызла повязку. Хелисента весь вечер ходила обиженная и даже ушла спать на кухню от такого несправедливого обращения.
Теон вернулся с работы позднее обычного, он заходил в спортивный магазин и купил себе костюм для тренировок, всерьез решив пойти к Амберу качаться. Когда он подошел к своей двери и достал ключи, сверху его окликнули по имени. Он обернулся: по лестнице спускалась Игритт в домашнем костюме и смешных пушистых тапках-медвежатах.
В руке она держала знакомый желтый конверт, и сердце у Теона упало. Он молча смотрел на Игритт, не в силах вымолвить ни слова: почему конверт у нее, неужели она прочитала письмо?
– Грейджой, – сказала она, – тут недавно крутился какой-то подозрительный мужик около твоей двери. То ли украсть чего хотел, то ли подбросить, я не поняла. Хотя какой дурак полезет в квартиру, где живут три жуткие болтонские собачищи? В общем, я его шуганула, сказала, что вызову полицию, и он ушел. Но около твоей двери остался вот этот конверт.
Игритт помахала перед носом у Теона знакомым желтым прямоугольником. Он еле сдержался, приложив все силы, чтобы не вырвать конверт у нее из рук.
– Ну-ка, давай, попляши.
Теон молча стоял и возносил хвалу Богам, что его глаза закрывают непроницаемые темные очки. Игритт тоже замолкла, а потом прошептала: “Это от Джона?”
Теон покачал головой.
– А от кого? – бесцеремонно спросила она, блеснув крупными белыми зубами.
Теон, все так же молча, пожал плечами. Ну как он мог ей объяснить?
– Неужто от Болтона?
Теон выхватил конверт у нее из рук, чувствуя, как его лицо покрылось красными пятнами.
– Ну ты больной, Грейджой! – расхохоталась она за дверью, а Теон прижал конверт к груди. Ему захотелось напиться.
Сердце с шумом гнало кровь по венам, когда Теон, нервно сглатывая, рвал желтый картон и доставал исписанные листки. Его руки немного дрожали.
Бумага пестрела ровными печатными буквами. Не было ни единой помарки – Рамси явно переписал письмо с черновика. Некоторые слова были аккуратно обведены в кружочки.
Девочки начали нетерпеливо тыкаться носами в колени: пора было идти гулять, он и без того задержался сегодня. Теон рассеянно погладил девочек левой рукой, а в правой у него было зажато письмо, от которого он никак не мог оторвать взгляд.
“14 августа
Здравствуй, мой Теон!
Меня переполняет радость – ведь за многие месяцы молчания я наконец-то слышу тебя. Я слышу твой голос и твои интонации. И хотя твое письмо полно обиды и боли, я счастлив, что нам наконец-то удалось сломать ледяную стену между нами. Мы начали разговор, и это внушает мне много надежд.
Миранда мой адвокат, и я ценю ее – она отличный юрист и очень шустрая. Я видел, какую шумиху она подняла в прессе. У нее очень много интересных идей и дохрена энергии. И вся она направлена на то, чтобы любой ценой вытащить меня из тюрьмы. Миранда использует для этого все средства, в том числе и факты моей биографии. Для газетчиков это должны быть хорошие факты, как ты понимаешь, – разная благотворительность, поддержка всяких долбаных движений за права разных долбаных идиотов и так далее – поэтому нам приходится подолгу копаться в моем прошлом, чтобы отыскать там подобную ерунду или, по крайней мере, придумать ее. А если бы ты видел комнату для свиданий с адвокатом, то понял – трахаться там с кем-либо абсолютно невозможно.
Но я бы променял абсолютно все свои встречи с кем угодно на пятиминутное свидание с тобой, Теон. Я бы все отдал, только чтобы увидеть тебя. Это правда – мне нравятся твои шрамы и твои руки. Но ты ошибаешься в одном: все эти “метки” для меня не главное. Для меня важен ты сам, Теон. Ты дорог мне не из-за своих шрамов или старых ран, а потому что ты – это ты.
Мне нужен Теон Грейджой, а не обрубки пальцев Теона Грейджоя.
И поверь, я не дрочу на них, хотя сейчас для меня твои руки – самые прекрасные на свете.
Но я представлю себе не твои руки.
Я вижу тебя целиком. Ты лежишь на животе, уткнувшись лицом в подушку, и я глажу твою спину – такую узкую… я чувствую ладонью все твои позвонки, ребра и косточки. У тебя тонкая бледная кожа, и на ней так много разных шрамов – я помню их все, и они сводят меня с ума. Я провожу рукой все ниже и ниже, а ты трясешься, мой славный, но я знаю, что ты дрожишь не от страха, а от желания. Ты хочешь меня, и от этого у меня внутри все переворачивается. Я облизываю свои пальцы и начинаю медленно ласкать тебя внутри, а ты выгибаешься и подаешься мне навстречу. Я наклоняюсь и целую твою шею. Хотя нет. Не целую. Я кусаю. Мне всегда нравилось ощущать, как продавливается кожа и как пульсирует кусочек твоего тела прямо у меня во рту. А потом чувствовать на языке вкус твоей крови.
Тебе приятно то, что я делаю с тобой внизу, но не нравится боль в шее, и ты пытаешься вырваться. Но я придавливаю тебя к кровати, и ты не можешь как-то помешать мне или хотя бы отстраниться.
Ты так стонешь и извиваешься подо мной, что я не могу долго сдерживать себя. Но и ты не можешь продержаться долго. А еще ты выкрикиваешь мое имя несколько раз подряд.
Ты вспомнил этот момент, Теон? И как он был прекрасен? Ты просто взорвался тогда, и если это не был самый сильный оргазм в твоей жизни, то я готов сломать себе левую руку. Ты наслаждался тем, что я делал с тобой, вспомни это!
Это наше общее воспоминание.
Таких воспоминаний очень много, и я бережно храню их все.
А что хранишь в своей памяти ты? Неужели только плохое – то, что было в самом начале? Но ведь в последний месяц все было хорошо. Я не наказывал тебя, потому что ты не давал мне для этого повода. Неужели ты не помнишь, как нам было хорошо вместе?
Наверное, ты предпочитаешь не вспоминать об этом, потому что пишешь, что больше не принадлежишь мне.
Да неужели, твою мать?!
И когда же ты перестал быть моим? С того момента, когда начал давать показания прокурору? Или когда тебя привел к себе домой наш герой-дозорный?! Или когда ты стал пьянствовать с этим дикарем-деревенщиной?!
Скажи мне! И я напомню, что ничего не изменилось.
Ты мой, и только мой, Теон.
Ты, конечно, можешь выбирать – с кем тебе жить, с кем спать и кого любить. Но на самом деле вариантов не очень много, мой славный.
Ты будешь делать выбор между мной, мной и снова мной, Теон!
Я никому не позволю встать между нами. Если рядом с тобой появится хоть кто-то, мне неважно кто – бастард, олень, Манс, деревенщина с гор, какая-нибудь шлюха или даже сам великий хер мистер Президент – я убью его.
Хотя о чем это я? Кто может быть рядом с тобой?
Ублюдок уже давно вернулся в свой “Дозор”, а олень занят избранием на должность судьи. У Манса своя семья и ребенок, и даже у деревенщины есть своя рыжая девка. Кто у тебя остался, Теон? Кого ты хочешь выбрать? Посмотри на ситуацию с другой стороны – кто захочет выбрать тебя?
Кого ты можешь заинтересовать, Теон? Для всех остальных людей ты просто трясущийся ненормальный урод. Кто захочет тебя? Кто пожелает быть с тобой рядом?
Только я.
Я хочу, чтобы ты всегда был со мной.
Неужели тебе так неприятна моя страсть, Теон? Неужели она никак не затрагивает твое тело? Твое сердце?
Я не верю, что ты остаешься безразличным ко мне. Имей смелость признать, что ты тоже меня хочешь. И что ты так же тоскуешь по мне, как и я по тебе.
Я нужен тебе так же, как ты нужен мне.
Никто, кроме меня, не может дать тебе того, что ты хочешь. И дело не в защите, или деньгах, или сексе.
Ты ведь понимаешь, о чем я толкую, мой дорогой Теон?
Я изменился за время нашей разлуки. И я обещаю тебе, что больше никогда не будет боли. Тебе будет хорошо со мной, я клянусь в этом.
Миранда все время твердит, чтобы я вычеркнул тебя из своей памяти и жизни. Почему-то ты ей не нравишься, и меня это огорчает. Она говорит, что наши отношения очень нездоровые, и сведут на нет все ее усилия по формированию благоприятного общественного мнения.
Но как я могу расстаться с тобой?
Ведь я тоже твой, Теон.
Приди ко мне на свидание.
Я каждый месяц обновляю список посещений, и всякий раз вписываю туда твое имя.
Я буду ждать твоего письма… или вызова в комнату для визитеров.
Навеки твой
Рамси Болтон
P.S. Как поживают наши девочки?”
Теон закрыл глаза и принялся стучать затылком об дверь. Девочки ворчали, Джейни тянула зубами его за рукав. Но он не мог идти на улицу прямо сейчас. Он тоже помнил ту ночь, когда выкрикивал, колотясь в оргазме, ненавистное имя, потому что не было сил терпеть, потому что иногда пытка ласками ничуть не лучше пытки болью. И потому, что это, мать его, и правда был один из самых сильных и ярких его оргазмов. И тело тоже это помнило, до сих пор отзываясь тяжестью в паху. Девочки рвались на улицу, суетились у дверей. Теон, покусав губу, быстрыми шагами направился в ванную, чтобы несколькими рывками снять напряжение.
На площадке он почти не следил за собаками. Он перечитывал письмо. Снова и снова. А вернувшись домой, он налил себе остатки виски, которое принес Стир, и написал ответное послание.
“Признаюсь, я несколько раз перечитал твое последнее письмо. Ты говоришь, что наконец слышишь меня. А я вот слышу совсем другого человека, а не Рамси Болтона.
Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? Угрозами у тебя не вышло, так теперь ты пытаешься другими способами меня дожать? Я тебе не верю. Я прекрасно знаю, чего ты хочешь: чтобы я снова сидел у твоих ног, покорный и послушный, и выполнял все твои желания, даже самые сумасбродные и отвратительные.
Этого не будет, Рамси. Этого никогда больше не будет. Я не позволю тебе меня ломать, я не буду твоей сучкой. Меня не убедили твои угрозы, и твои сладкие речи меня тоже не убедят. Я не верю ни одному твоему слову.”
Поколебавшись немного, Теон дописал еще несколько строк.
“А с нашими девочками все в порядке. Хелисента поранила лапу стеклом, пришлось накладывать швы, и теперь она ходит гулять в ботинке. Кира, если не уследить, отгоняет девчонок от мисок и лопает все сама. Джейни все такая же беспокойная егоза, недавно у нее была течка, и все окрестные кобели боролись за ее благосклонность, но я бдительно охранял ее целомудрие, так что щенков у нас не будет, слава богам. А в целом девочки здоровы, бодры и прекрасно себя чувствуют. Хочешь, пришлю тебе их фотографии?”
========== Глава 5 ==========
Далла снова появилась в магазине с Наследником, она заходила в фотоателье и принесла с собой стопку фотографий, и новенький, пахнущий типографской краской пухлый детский альбом. Теон помог ей рассортировать фотографии и уложить их на страницы, накрывая тонкой прозрачной пленкой. А Скорбный Эдд, закончивший наконец ремонт в своей квартире и приступивший к покупке новой мебели, расхаживал по офису с Наследником на руках. Он рассказывал мальчишке, как нерадивые мебельщики прислали ему кривые полки для шкафов в гостиную, а дверцы для кухонной мебели с неправильной фрезеровкой и разнокалиберными ручками. Наследник внимательно слушал, держась маленькими пальчиками за длинный нос Эдда, и сочувственным тоном что-то лепетал по-своему. “Они нашли друг друга” – рассмеялась Далла, кивнув в их сторону.
Теон, немного помявшись, спросил Даллу:
– Ты не могла бы мне одолжить твою камеру ненадолго? Мне хочется поснимать своих собак.
– Конечно, – охотно ответила Далла. – Если хочешь, я сама пофотографирую их, да и тебя заодно. Мы можем все вместе пойти в субботу в центральный парк, и я сделаю тебе столько кадров, сколько ты захочешь. Потом распечатаешь все и выберешь лучшие.
Теон с радостью согласился, у Даллы был отличный профессиональный фотоаппарат, а она сама была очень хорошим фотографом.
В выходной они встретились в парке. Далла устроила Теону и его девочкам настоящую фотосессию на траве среди деревьев, пока Манс задумчиво возил коляску со спящим Наследником туда-сюда по дорожке, присыпанной мелким розовым гравием.
Несколько мгновений Теон сомневался, но потом все же снял солнечные очки, зацепил их на воротник футболки, и попросил Даллу сделать несколько кадров с ним. Далла была удивлена, она знала, что Теон с трудом переносил даже зеркала, но ей понравилась эта идея. Она сделала несколько его портретных снимков и множество кадров вместе с девочками.
После окончания фотосъемки, пока они ждали возвращения Манса, укатившего коляску далеко в сторону, Далла мягко спросила его:
– Теон, может быть это не мое дело… Но для кого все эти фотографии?
Теон кусал губу и молчал. Он не хотел врать Далле, но сказать ей правду у него не хватало сил. Она ведь все знала о Рамси и о том, что он сотворил с Теоном.
Далла подняла на Теона недоуменный взгляд.
– Теон, ты уверен, что поступаешь правильно?
– Это ведь его собаки, верно? Он имеет право увидеть их. Хотя бы на фотографиях.
– А тебя? Теон, ты ведь не собираешься отправлять ему еще и свои снимки?
Теон молча дернул плечом.
– Милый, подумай хорошенько. Ты ведь уже однажды был в руках этого страшного человека. И посмотри на себя, чем все это закончилось?
Теон стиснул зубы.
– Спасибо, Далла, за фотографии. – Он протянул руку, в которую Далла положила флэш-карту, резко развернулся и направился к выходу из парка.
– Теон… – растерянно произнесла Далла ему вслед.
Он не обернулся.
Теон перебирал фотографии, сидя на полу в окружении девочек, и удивлялся тому, насколько же он стал не похож на себя прежнего. Эта жуткая худоба, печальный взгляд, поседевшие волосы. Ему исполнилось всего двадцать два года, но казалось, что он был намного старше. А девочки везде прекрасно выглядели, животные вообще очень фотогеничны. Гладкие лоснящиеся бока, задорно торчащие уши, веселый ботинок Хелисенты, проказливая морда Джейни. Вот только довольная жизнью Кира была слишком толстой. Да, Рамси наверняка будет ругать его за это, когда увидит снимки. Теон улыбался, разглядывая девочек на фотографиях. Рамси тоже переживал за них. Для него они тоже были не “жуткие собачищи”, а любимые девочки, нежные, ласковые и преданные, каждая со своим характером и привычками.
Теон бросил фотографии на стол и подошел к окну. В городе было жарко, горячий воздух поднимался над домами. Вдруг он услышал сбоку какое-то сопение и испуганно повернул голову: Стир карабкался вверх по водосточной трубе, держа в зубах странную синюю розу. Теон от изумления раскрыл рот:
– Стир… Ты чего?
Тот остановился, обхватив локтем трубу, поставил ногу на выступ оконного слива и вытащил розу из губ, синих от краски, которой был пропитан цветок.
– Фух, – сказал он, отдуваясь. – Надоела мне болтовня Игритт про свободу. Я решил на ней жениться.
– Ого, – удивленно ответил ему Теон, – а почему лезешь домой по трубе?
– В ее роду принято, чтобы мужчина украл свою женщину. – Стир обтер пот с исполосованного шрамами лба. – Но в нынешние времена такую женщину, как она – хрен украдешь. Но, думаю, удивить я ее точно смогу.
Теон посмеялся и пожелал соседу удачи, а тот, снова закусив розу синими губами, старательно полез выше.
Теон прислушался, ему было интересно, что произойдет дальше. Сначала раздался возмущенный крик Игритт и сильный грохот. А еще через некоторое время – ее громкий веселый смех и радостное: “Да-а!”
Теон усмехнулся и позвал девочек на прогулку. Пусть ребята проведут этот вечер без случайных свидетелей. Девочки обрадовались внеплановому развлечению. Теон взял с собой мячик и фрисби, и отправился с собаками в парк. Уже стемнело, в парке давно не было мамаш с детишками, да и случайных прохожих тоже почти не осталось. Теон ушел подальше, спустил собак с поводка и снял с них намордники – чтобы бегать с фрисби, нужны зубы. Девочки принялись радостно носиться по лужайкам, отбирать друг у друга пластиковую тарелку. Они наслаждались свободой, и Теон с улыбкой наблюдал за ними. Верткая Джейни всегда успевала первой, а неповоротливая Кира сердилась, щелкая зубами у нее над ухом. Хелисенте же было все равно, кто победит, ее радовала сама возможность размять лапы и бегать с громким лаем. Порезанная лапа уже зажила, швы сняли, и ботинок остался дома за ненадобностью.
Они пришли домой поздно, усталые и довольные. Теон отправился в душ, пока девочки доедали свой сухой корм. Кира, пользуясь отсутствием хозяина на кухне, как обычно отталкивала носом подруг и лопала еду из их мисок.
Когда Теон упал в кровать, утомленный долгой прогулкой, Хелисента медленно и осторожно залезла к нему. У него не осталось сил, чтобы открыть глаза и прогнать ее. Теон обнял собаку, уткнулся лбом в ее горячую, немного пахнущую псиной шею, и крепко заснул.
После работы, выгуляв и накормив девочек, Теон пошел в качалку к Амберу, чтобы просто оглядеться. Его встретил сам Большой Джон.
– Ну что, сынок, как я погляжу, тебе не мешало бы походить ко мне годик-другой и потягать железки, а то ты больше на девку сейчас похож, чем на мужика! – Большой Джон расхохотался и хлопнул Теона по плечу так, что тот с трудом удержался на ногах.
– Понимаете, я…
– Да читал я в газетах про твою историю. Ничего, мы тебе подберем специальное питание, назначим упражнения и нагрузки, через годик будешь красавец, не хуже него. – Амбер кивнул на своего сына, который, надувая щеки, поднимал штангу. Руки его бугрились рельефными мышцами, и Теон засмотрелся, как тот, пыхтя, делал жим от груди.
– Только вот у меня с руками сложности… – Теон стянул перчатку с левой руки, показывая Джону свою трехпалую ладонь.
– Ерунда! – Большой Джон помахал перед носом Теона своей левой рукой, на которой не хватало двух пальцев. – У меня тоже “сложности”. И ничего! У тебя все получится, не дрейфь!
Амбер снова хлопнул Теона широкой ладонью, на этот раз по спине, вышибая из него дыхание.
Теон начал вечерами ходить в спортзал. Обстановка в качалке и правда была небогатой, тренажеры стояли самые простые, зато туда ходили серьезные мужики и сосредоточенно занимались, не обращая на Теона особого внимания. Но в общий душ он все же стеснялся ходить – хотел избежать лишних вопросов о своих шрамах.
Теперь Теон большую часть времени находился в приподнятом настроении и считал, что это связано с регулярными физическими нагрузками. Он охотно разъяснял покупательницам интернет-магазина разницу между любовными романами различных писателей, ориентируясь по аннотациям, и даже зачитывал вслух одной пожилой леди отрывки из нового романа Бейлиша про хитрую старушку, отравившую короля, женившегося на ее внучке.
А как-то вечером, после возвращения домой, Теон обнаружил на коврике очередное письмо. Теон стянул туфли одну об другую, и босиком прошлепал в комнату, на ходу разрывая конверт.
Первый лист был исписан на одну треть кривыми прыгающими строчками разной высоты. Они бежали то вверх, то вниз, порой перехлестываясь друг с другом, и некоторые слова можно было расшифровать лишь по контексту. К счастью, вскоре почти нечитаемый текст сменился ровными печатными буквами.
“01 сентября
Здравствуй, мой Теон!
Мне было приятно узнать, что ты перечитываешь мои письма. А еще меня радует, что ты начал выполнять мои просьбы. Ты наконец-то подробно рассказал мне про девочек, и эту часть твоего письма я выучил почти наизусть.
А теперь о том, что меня не (абсолютно неразборчивое предложение, слова слились в одну сплошную загогулину)
Грейджой, твою мать, ну сколько можно повторять тебе – возьми деньги со счета! Сними квартиру в нормальном районе, где (неразборчивое словосочетание) и не валяется крысиный яд. Начни водить собак на прогулку в приличный парк, а не в эту дыру, где по ночам шарятся торчки и бросают свои долбаные шприцы где попало.
И в какой клинике ты лечишь Хелисенту? Не смей отводить ее к Квиберну, у него дохнут все звери. Дэймон как-то лечил у него свою крысу (неразборчиво) так она через два дня (неразборчиво).
Теон, возьми деньги. Возьми, твою мать, деньги и трать их на себя, на собак и на лечение Хелисенты. Я не хочу, чтобы моя собака лишилась лапы только потому, что у тебя не было денег на нормального ветеринара.
И прекрати раскармливать Киру. Ей нельзя много жрать, это же доберман, а не долбаный (неразборчиво).
(к счастью, с этого места начинаются убористые печатные буквы, и наконец-то текст можно спокойно читать, а не расшифровывать письмена, смахивающие одновременно на асшайскую вязь и валирийские иероглифы).
Теон Грейджой! Что я слышу! Ты не веришь мне?!
И это говорит Теон-Перевертыш, у которого на одно слово правды приходится дюжина слов вранья.
Ты и впрямь не доверяешь мне, Теон? Но ведь я всегда выполняю то, что обещаю! Я, конечно, могу слегка преувеличить в мелочах, но свое слово я держу. Ты должен помнить это, Грейджой.
И если я говорю, что тебе будет хорошо со мной, так оно и будет. Если я говорю, что буду защищать и оберегать тебя – так оно и будет. И если я говорю, что мы будем вместе – так оно и будет.
Ты должен доверять мне, Теон. И не должен бояться.
Да, я хочу, чтобы ты был рядом – но не у ног, а между. О Боги, как же я хочу тебя трахнуть, Теон! И я хочу, чтобы ты выполнял все мои желания – они тебе понравятся, я точно знаю.
Однако сейчас мои желания очень простые. Если бы ты вдруг оказался рядом, я схватил бы тебя за волосы и запрокинул голову – я хочу видеть, как ты смотришь на меня снизу вверх. И хочу видеть твою шею. На ней ведь давно не было ни одного синяка или засоса, только следы моих зубов, верно? Да и те уже совсем незаметны.”
Теон не смог удержаться от улыбки, когда прочитал про собак, но улыбка замерла на его лице, когда он перешел ко второй части письма. Левой рукой он провел по шее, нащупывая полукруглые шрамы от зубов Рамси, под ухом и у ключиц. Его длинная шея с остро выступающей косой мышцей и не слишком крупным кадыком, раньше была красивой – Рамси любил ее целовать и впиваться зубами в кожу. От воспоминаний закружилась голова, по телу Теона побежали мурашки, и он начал ежиться, словно от холода, сглотнув слюну, ставшую внезапно густой и тягучей. Рамси был груб и жесток, но сейчас почему-то воспоминания о сексе с ним не вызывали у Теона ужаса или отвращения. Он, безотчетно водя пальцами по старым отметкам Рамси на своей шее, продолжил читать письмо.
“Потом я бы сорвал с тебя одежду, потому что я хочу чувствовать твое тело целиком. И с этого момента все пошло бы очень незатейливо. Я скрутил бы тебя и отымел так, что кровать под нами сломалась бы нахрен.
Таким будет наш первый секс, Теон. Но потом я не буду спешить. И если ты захочешь, я буду трахать тебя так бережно, как будто ты, твою мать, хрустальный. Ты снова будешь стонать в моих руках и отвечать мне. Ты будешь ласкать меня так же, как и я тебя. И нам будет хорошо вместе.
Я хочу тебя, Теон, и меня бесит, что ты все еще так далеко. Я могу общаться с тобой только через эти долбаные письма, но мне этого мало.
Если бы ты был рядом, я бы заставил тебя снова поверить мне. Ты мой, Теон. Ты принадлежишь мне так же, как и я тебе, – так зачем мне причинять тебе боль?
Сейчас я хочу только одного – чтобы ты просто был со мной. Всегда.
И это будет. Это неизбежно. Ты сам этого хочешь, мой славный. Я чувствую это даже на расстоянии. Ты хочешь быть со мной, и уже почти готов признаться в этом самому себе.
Давай же, Теон, осталось совсем немного. Сделай еще несколько шагов ко мне. Чтобы мы стали еще ближе.
У меня много новостей. Мне наконец-то сняли гипс. Ты даже не представляешь, как ужасно чесалась под ним рука. Я просто с ума сходил, мне хотелось сорвать ногтями всю кожу от локтя до запястья. Теперь все хорошо, гипс мне больше не мешает, но долбаные пальцы почти не сгибаются.
Такое ощущение, будто мне пришили чужую руку – я даже ложку не могу в ней удержать. И все благодаря этой скотине Клигану. Правда, я отплатил ему с лихвой. Я слышал, что он так и не перестал срать под себя, и что его скоро должны перевести в психушку для “овощей”. Там ему самое и место.
Я начал разрабатывать руку, и думаю, что через пару месяцев все будет в порядке. Правда, в местном спортзале кроме штанг и баскетбольной хрени ничего нет, но я уже привык довольствоваться малым.
Вчера Миранда сказала, что утвержден состав коллегии судей, которые будут рассматривать мою апелляцию. Председателем будет толстый хрен Мандерли, и проблема в том, что у него какие-то личные обиды на бюро Фреев. Когда он слышит слово “Фрей” у него начинается то ли аллергия, то ли падучая.
В общем, как только нервный Мандерли увидит, какая именно контора меня представляет, рассчитывать на положительный исход апелляции не стоит.
Так что теперь меня будет вести другая адвокатская фирма. Дом Болтонов когда-то раньше имел с ними дела, но потом мы ушли к Фреям. Завтра у меня первая встреча с главным партнером этого бюро – каким-то Варисом.
Очень жаль расставаться с Мирандой, встречи с ней были довольно приятными. Но она обещала писать мне. Часто.
Я скучаю по тебе. Я скучаю по нашим девочкам. И я очень хочу увидеть вас всех. Пришли мне фотографии, Теон!
Но не только фото девочек. Я хочу увидеть тебя. У меня есть несколько снимков, которые сделал мой человек, когда ты гулял в парке. Но ты везде смотришь куда-то вбок, опустив голову.
А я хочу видеть твое лицо.
Когда же ты, наконец, придешь ко мне, Теон Грейджой?
Я жду тебя каждый долбаный день, но меня вызывают к другим посетителям, и ты не представляешь, как меня это разочаровывает. Я хочу увидеть тебя, а не очередного адвоката или человека от моего отца.
Я хочу тебя, Теон.
Если ты все еще боишься прийти на встречу, тогда просто вложи в письмо фотографии.
Много фотографий.
Я буду ждать, мой Теон.
Твой Рамси Болтон.”
Теон отложил письмо и начал бездумно перебирать фотографии, сделанные Даллой.
Он выбрал несколько снимков из пачки, штук десять, если не больше, в основном на них были собаки, но на трех было и его лицо.
У Даллы был настоящий талант, она сделала чудесные фотографии. На первой Хелисента облизывала нос Теона, а он при этом смешно морщился. На второй он сидел на траве, поджав под себя ноги, а девочки лежали рядом. И на оставшейся – его лицо крупным планом, а вокруг довольные собачьи морды.
Был еще один снимок… Теон на нем вышел почти красивым, он был удивлен, как такое могло получиться, но Кира вылезла на передний план и стояла так, что было явственно видно, насколько она крупнее остальных. Теон отложил фотографию обратно в стопку и принял твердое решение посадить Киру на диету.
Он начал писать ответ Рамси.
“Хорошо, что тебе сняли гипс. Пальцы можно разрабатывать мягким мячиком, сжимать и разжимать его в руке, это помогает лучше всего, я знаю. Благодаря тебе.
Не переживай по поводу собак. На корме и лечении для них я не экономлю. Я хорошо слежу за ними и не хожу к Квиберну. Мы лечимся в “Зеленой клинике” у Ридов, они хорошие профессионалы, при этом чуткие и внимательные. И если не дай боги вдруг возникнет необходимость – конечно же, я сниму с твоего счета деньги и направлю их на врачебную помощь. Хелисенте, кстати, сняли швы и лапа совсем уже зажила.
Теон медлил, кусая ручку, не зная, как правильно высказать то, что хотел написать.
Мне, конечно, приятно читать, что ты думаешь обо мне и хочешь меня. Не стану скрывать, да ты и сам знаешь, что хорошо изучил меня за то время, что мы были вместе – по твоей воле, не по моей.
Ты способен заставить меня стонать от удовольствия, это правда. Но это удовольствие для меня всегда было связано с болью и унижением. И именно от этого ты ловил свой кайф, я же видел.
Я не готов встречаться с тобой сейчас. Пока не готов.”
***
Наконец-то Теон почувствовал, что его жизнь обретает смысл. Каждый день после работы он ходил в качалку. Большой Джон велел Теону есть побольше мяса и порекомендовал какие-то протеиновые пилюли в большой черной банке. Результат не заставил себя долго ждать: худое изможденное тело постепенно начало обрастать мышцами. После ежедневных физических нагрузок Теон крепко спал по ночам и больше не просыпался от собственных криков. Но Рамси все же иногда ему снился, после пробуждения он помнил эти сны и сердито застирывал по утрам белые потеки на белье.
Игритт и Стир поженились и съехали. Стир зашел попрощаться, держа в руках бутылку дорогого арборского виски, и показал Теону фотографии чудесного двухэтажного дома в пригороде, на который они взяли ипотеку в Железном Банке. Бывший сосед крепко пожал Теону руку и пригласил в гости. Теон кивнул и пообещал заходить к ним, но на самом деле он не собирался навещать их, потому что не был уверен, одобрит ли его визиты Игритт.
