Текст книги "Балаганъ (СИ)"

Автор книги: FoxyFry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ну, надо же!

Все в ней моментально переменилось, будто она разом сбросила с себя маску: совершенно нескромно рассмеявшись, она вольготно устроилась на стуле, опершись локтем на спинку и закинув ногу на ногу. Весь вид ее изобразил собой вызывающую раскрепощенность, глаза горели непокорным блеском.

– Главный скептик Затонска, и посмотрите-ка на него, – она вздохнула и покачала головой. – Что только с мужчинами делает любовь.

Штольман отвел взгляд. Было непривычно и неприятно смотреть на знакомые близкие ему черты лица и видеть за ними абсолютно чужое, даже чуждое наполнение. Прав был Петр Иванович, лучше смотреть не глазами.

– Чертова Мария Тимофеевна, – продолжала Зара, по-прежнему забавляясь. – Я только когда до дома дошла, поняла, что погорела. Разумовский как раз прощался с моими новоиспеченными родственничками, и тут я услышала – Тимофеевна, а не Тихоновна. А вы хитрый жук, Яков Платоныч.

– Это был не единственный ваш промах.

– Да, уж догадываюсь. Припомнила наш с вами разговор и поняла – вы же меня проверяли. Видимо, экзамен я не выдержала. Мне даже любопытно, что же такого невероятного Анечка вытворяла с братцем этой, как ее, Жени Гриневой?

– Григорьевой, – машинально поправил Яков Платонович. – И дело здесь вовсе не в спиритизме. Просто Анна Викторовна очень трепетно относится к тем, кто обращается к ней за помощью. Она бы ни за что не перепутала фамилию. И уж точно не забыла бы, что убийцей был не брат, а отец Григорьевой.

– Как вы ее хорошо знаете, да как бойко защищаете. Преданный рыцарь. А знаете, что я успела понять за то недолгое время, что была ею?

Штольман посмотрел на нее с подозрением, но ничего не ответил. Тогда она продолжила:

– Когда я поцеловала вас, вы удивились. Анечка не балует вас. Но вам ведь хотелось. Очень хотелось. Я в этом толк знаю.

Мужчина отвернулся. Теперь, вспоминая сегодняшнее утро, он больше не испытывал радости и будоражащего кровь восторга, он чувствовал стыд за себя, вину перед Анной и недовольство этой женщиной, сидящей сейчас перед ним. Она выставила его дураком, сыграла на его чувствах к Анне, но корил он больше себя, чем ее. Он вернулся к своему стулу за столом и сел. Затем достал из внутреннего кармана сюртука фотокарточку, положил ее на стол и придвинул к Заре.

– Это ваша мать?

– Да, – взгляд девушки потеплел. Она осторожно взяла фотографию в руки и с нежностью провела пальцами по лицу запечатленной женщины. – Теперь понимаю, откуда интерес к моему кулону.

Перед Штольманом вдруг возник новый, уже третий, образ Зары, будто она сбросила очередной защитный слой. Следователь почувствовал, что наконец-то видит настоящую госпожу Керимову. Девушка перестала играть, не пыталась манипулировать, а, с грустью глядя на карточку матери, заговорила спокойно и, как показалось ему, искренне. Раньше она жила с матерью в таборе у того самого барона Косанского, что нынче прибыл в Затонск. Он ей никогда не нравился, не нравились его устои и порядки, но она смиренно терпела ради матери. Однако после ее смерти Заре стало совсем невмоготу оставаться там, она хотела уйти, но Косанский потребовал отступные. Денег у девушки было немного, и он забрал кулон ее матери. Тогда она решилась выкрасть его и сбежать. В то время в городе как раз останавливался цирк, к ним она и подалась. Но больше ничего она не крала.

– Я взяла только кулон. Чужого мне не надо. Я не врала, когда сказала, что это семейная реликвия. Он уже много поколений передается в нашей семье от матери к дочери.

– Стало быть, всему виной нелепая случайность: вам не посчастливилось сбежать из табора именно в ту ночь, когда грабители решили обчистить вашего барона. Разумеется, Косанский подумал на вас. Но с чего он решил, что у вас был сообщник?

– Понятия не имею. Я сама узнала об этом ограблении только здесь в Затонске. Я думала, они охотятся за мной из-за кулона.

– Вы же говорили, кулон не имеет особой ценности.

– Для него нет. Я полагала, что он делает это из принципа, дело чести.

– И вы решили скрыться от него таким вот образом, – Штольман указал рукой на ее тело.

– Отчаянные времена требуют отчаянных мер, – пожала она плечами.

– Вот что, госпожа Керимова, с этого момента с играми покончено. Необходимо будет вернуть все на свои места.

Девушка поджала губы и посмотрела на следователя как на врага.

– С бароном я договорюсь, – поспешил он успокоить ее. – Ему нужны его драгоценности гораздо больше, чем вы и ваш кулон. Осталось только найти их. Помогите мне. Вы жили среди циркачей четыре месяца, неужели ничего не заметили?

Зара задумалась. Она действительно желала помочь фараону, ведь он обещал ей избавление от ее главной проблемы. С тех пор, как умерла мать, никто не заботился о ней, не предлагал свою защиту. А Штольману она отчего-то верила.

– Я мало с ними общалась. Вообще старалась не привлекать к себе внимание. Не знаю, – она пожала плечами, – я бы могла подумать только на Нимфу.

– Почему? – Якову Платоновичу нравилось, что ее предположение подтверждает его догадку.

– Слишком много у нее нарядов, украшений, туфелек, – она презрительно вздернула нос, перечисляя богатства гимнастки, и Штольман уловил нотки типичной женской зависти и недоброжелательства к даме, одевающейся модно и со вкусом. – Всегда такая лощеная, ухоженная. Откуда только деньги берет?

– Это всё?

Разочарование в его голосе ударило по ее женской гордости.

– Увы! – бросила она высокомерно. – А если вам надо больше, попросите вашу Анну с ее уникальным даром помочь вам.

– Косанский похитил ее. Он требует вернуть драгоценности.

– Похитил? – Зара изумленно распахнула глаза, совсем как Анна, и выпрямилась на стуле, едва не вскочив с него.

– А чему вы удивляетесь? – невесело усмехнулся Штольман. – Не прикидывайтесь, будто не знали, чем обернется для нее весь этот ваш… обмен телами.

Девушка все же поднялась на ноги, сделала пару шагов и вновь обернулась к следователю.

– За нее боретесь вы. За меня бы никто пальцем о палец не ударил. Верните ему драгоценности, и я верну вам Анну. Ну, то есть верну ей ее тело.

Штольман тоже встал и вышел из-за стола.

– Пока что возвращайтесь к Мироновым. Я приставлю к вам городового.

– Чтобы не сбежала?

– Ради вашей безопасности.

– Хм, – она улыбнулась и окинула мужчину оценивающим взглядом с головы до ног. – Повезло Аннушке с вами. – Она уже хотела развернуться и выйти из кабинета, как вдруг остановилась. – Кстати, может еще один поцелуй? Или может… что-то большее? Не волнуйтесь, все останется между нами.

Штольман на мгновение опешил, а следом вырвалась непроизвольная усмешка. Он не мог понять: Зара так шутит или в ней говорит самая обыкновенная непосредственность.

– Да, будет вам. Вы же влюблены в это тело.

Мужчина покачал головой.

– Вовсе не в тело, госпожа Керимова.

Комментарий к Часть 12

С праздником вас, дорогие читатели. С Днем Победы!

И спасибо вам огромное что читаете, обсуждаете и комментируете))

========== Часть 13 ==========

Едва Штольман остался в кабинете один, в его душе, как гром среди ясного неба, вновь всколыхнулась ощутимая тревога, ударяясь в висках набатным звоном. Она толкала его за дверь, то ли бежать обыскивать каждый дом, то ли выбить признание из цыгана кулаками, то ли кричать о помощи. Взяв себя в руки, он подошел к графину и налил в стакан воды. Визит Зары Керимовой стал главным подтверждением того, что он не сошел с ума, что смелые заявления Петра Миронова вовсе не выдумка.

Штольман взглянул на себя в высокое зеркало у окна – оттуда смотрел потрясенный мужчина с глубокой морщиной, залегшей меж бровей. Он знал, о чем так напряжённо раздумывает этот мужчина – а что, если и духи так же реальны, как и его отражение? Но самое главное, разговор с Зарой больше не оставлял сомнений в том, что похищена именно Анна Викторовна. И вновь при мысли о том, что она совершенно одна среди незнакомых людей, что она напугана, что ее могут обидеть, у него замирало сердце, и в страшном приступе отчаяния, переходящем в исступление, ему хотелось бежать, действовать.

Выйдя из кабинета, следователь поймал взгляд дежурного и, сдержанно скомандовав «За мной!», направился к камерам. Пристав открыл нужную дверь, Штольман решительно вошел внутрь, и за ним с лязгом закрылся засов. Цыган настороженно покосился на позднего визитера и приподнялся, спустив ноги с лежанки. Яков Платонович присел на стул и сурово посмотрел на парня.

– Просыпайся, Захар. У меня к тебе серьезный разговор.

Как заметила Зара, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Штольман предложил цыгану сделку: он его отпускает, а тот передает послание барону. Следователь обещал лично вернуть все украденное и наказать воров, а взамен просил чуть больше времени и не трогать барышню, что у них в заложниках. Захар кивнул, мол, договорились.

– По поводу места встречи…

– Трактир на Амбарной, – парень перебил следователя. – Спросите Гришку. Он меня найдет.

Штольман согласился, встал и заколотил по двери. Дежурный отпер засов.

– Идем, – следователь приглашающе указал на дверь и вышел первым. На улице уже было темно и безлюдно, в небе неподвижно застыли звезды. Яков Платонович полной грудью вдохнул ночной свежий воздух, пресыщенный сладковато-терпким ароматом цветущей около управления липы, и с горечью подумал, что и этой ночью ему выспаться не удастся.

– Я доверяю тебе, Захар. Лично с тебя спрошу, если барышню кто пальцем тронет, – предупредил Штольман. И цыган видел по его взгляду, что он точно не блефует, что он убийственно серьезен. Парнишка уже хотел было съехидничать по поводу того, как основательно и глупо вляпался фараон с этой девицей, которую с роду барышней не величали, но вовремя язык прикусил и решил не испытывать судьбу.

– Ты мне хотя бы примерно можешь рассказать, что мы ищем? Барон твой в полицию не обращался, потому описи украденного у нас нет.

– Деньги там были, не знаю, сколько. Камни драгоценные. Это все я у Косанского уточню. Но ему важнее фамильные драгоценности вернуть: перстень с изумрудом, часы золотые с мелкими бриллиантами на крышке, тисовый гребень с цитрином и рубинами – всего не перечислить.

– Странно, неужели грабителям так повезло? Или кто наводку дал? – Штольман размышлял вслух.

– Зачем наводка? Зара и так все знала.

– Не причастна она к этому.

Цыган не сдержался и все же усмехнулся – ишь, как зазнобу свою защищает. Проникнувшись то ли симпатией и сочувствием к влюбленному глупцу, то ли уважением к достойному фараону, Захар решил поделиться сведениями.

– Да, видели ее.

– Кто? – насторожился сыщик.

– Степка-малой. Он сперва подумал бродяги какие: грязные, оборванные, бороды нечесаные. А они котомку подмышку и бегом со двора. Он за ними. Одного почти догнал, хотел за шиворот схватить, да промахнулся – картуз с головы сорвал, а мужик как взвизгнет бабьим голосом, и коса черная в полспины вывалилась.

– Ну, а дальше что?

– Да, ничего. Степка обомлел, рот разинул, и второй его по голове чем-то огрел. Когда в себя пришел, этих двоих уж и след простыл.

– Он их хорошо рассмотрел? Опознать сможет?

– Да, куда там, – Захар махнул рукой. – Второго он вообще только со спины видел. Он поначалу все молчал пристыженно. Это уж когда поутру Зары хватились, а опосля и про драгоценности узнали, тогда он и сообразил, что получается ночью-то он Зарку едва не поймал.

– Сообразил, значит. Смышленый малый: что не рассмотрел, то додумал, – хмуро размышлял Штольман – картинка в его голове приобретала все более четкие очертания. В ночной тишине послышался цокот лошадиных копыт и стук колес со стороны дороги. – Захар, ваши молодчики пару недель назад избили Настасью Егорову, бородатую девушку из цирка?

Парень стыдливо потупил взгляд и, засунув руки в карманы брюк, пнул подвернувшийся под ногу камешек на дороге.

– Обознались, – пожал он плечами. – У нее борода оказалась настоящая, – поведал он следователю по секрету. – Представляете?

Стук колес становился громче и яснее, и наконец из-за угла показался полицейский экипаж. Штольман обернулся к цыгану.

– Завтра утром будь поблизости от кабака. А теперь ступай.

Захару не нужно было повторять дважды, парень шустро развернулся и скрылся в тени глухих переулков. «Черных!» – Штольман кивнул подчиненному, притаившемуся за углом, которому было велено сменить мундир и фуражку на жилетку и картуз, и тот проворно шмыгнул следом.

– Яков Платоныч, вы что же, цыгана отпустили? – Коробейников, спрыгнув с едва остановившейся пролетки, растерянно поглядывал в направлении, в котором скрылся вышеупомянутый объект.

– Да, у нас на него ничего толком не было.

– Как же так? Его же взяли на месте…

– Антон Андреич, так надо. Привезли?

– Да. Заводите, – приказал Коробейников городовым и встревоженно посмотрел на начальника. Сам давеча говорил, что руководствоваться надо фактами, да уликами, а не лирикой всякой, и вот те на. Прибавив шаг, он догнал начальника и продолжил доклад: – Взяли одного Терентьева. Нимфы на месте не было, о местонахождении ее говорить отказывается. Фургон весь перерыли – драгоценностей нигде нет. Вот, – протянул он бумажный конверт, – все, что нашли, в том числе и на господине Терентьеве.

Штольман высыпал содержимое на стол, и его внимание сразу же привлекли золотые часы, украшенные бриллиантами. А на внутренней стороне крышки красовались витиеватые инициалы «К.А.С.»

– Косанский Артур Степанович, – проговорил сыщик и улыбнулся. – Ведите сюда Терентьева.

Фокусник удивленно вскидывал брови, разводил руками и уверял, что понятия не имеет, кто такой Косанский. Брегет он честно выиграл в покер у какого-то прощелыги. Имени его не помнит, но вид у него был такой, что вполне мог и спереть часы у предыдущего хозяина. Штольман видел, что он на ходу сочиняет, профессиональное чутье и природная интуиция ни раз помогали ему разглядеть обман за красивой и складной историей. Терентьев, полагая, что у полиции на него ничего нет (иначе бы уже предъявили), откровенно развлекался, пока отведенное следователю время неумолимо утекало сквозь пальцы. Сдержанность всегда была одним из достоинств Штольмана, одной из его сильных сторон, однако, то ли сказывалось постоянное напряжение последних дней, то ли недосып, но теперь самообладание его подвело.

– Встать!

Игнат Николаевич осекся от столь резкого и враждебного приказа, непонимающе покосился на Коробейникова, но, не найдя в его лице поддержки, вновь встретился с прямым и полным неприязни взглядом сыщика и все же подчинился. Штольман подошел к нему вплотную, поднял руку и бесцеремонно отвел его подбородок в сторону.

– Что вы себе позволяете? – взбрыкнул Терентьев, выворачиваясь.

– Расскажете, любезный, откуда у вас две царапины на шее? – следователь вновь отошел от него на несколько шагов.

– Да, бог их знает, откуда, – хмыкнув, он беспокойно забегал глазами от Штольмана к Коробейникову и обратно. – Может, Нимфа царапнула.

– И часто она наносит вам подобные увечья?

– Каждую ночь, – огрызнулся Игнат Николаевич. – Как кошка она у меня.

– А не припомните третьего дня тоже Нимфа вам в горло цеплялась? Или быть может Настасья?

– При чем здесь Настька вообще. Она не в моем вкусе.

– А что в вашем вкусе, позвольте полюбопытствовать? Девушек беззащитных в корыте топить?

Больше приступной самонадеянности и чувства вседозволенности у подобных индивидов Штольмана раздражала только их трусость, когда наступал момент ответить за свои поступки. Следователь с презрением посмотрел на подозреваемого и продолжил допрос:

– За что же вы так с Митяем обошлись? Подставили товарища, убили Марго его руками.

Терентьев попятился назад, но наткнулся на стул и плюхнулся на него, растерянно моргая.

– Что это вы пытаетесь повесить на меня? Я никого не убивал!

– А кто убил? Нимфа?

– Не знаю, у нее и спрашивайте. А я вам больше ни слова не скажу.

– Ну, ты посиди, подумай, может передумаешь.

Штольман крикнул дежурному и велел сопроводить господина в камеру.

***

Анна сидела на тюке соломы, подтянув ноги к груди и обхватив их руками. Слезы уже успели высохнуть, но вот страх никуда не делся. Напротив, он лишь подогревался неизвестностью и ее отчаянным положением. Ведь никто не знает, что она здесь, никто ее не хватится. Разве что дядя. Вся надежда оставалась только на него.

В коморке, где ее заперли, не было окон, но пугала ее вовсе не кромешная темнота, а мужские голоса и грубый смех, доносившиеся из-за двери. Собственно очертания двери, благодаря просачивающимся сквозь щели полоскам света, были единственным, что она могла четко разглядеть. Анна насторожилась, когда в просвете между полом и дверью мелькнула тень – кто-то остановился возле чулана. Послышался скрежет отодвигаемого засова, и дверь приоткрылась. Анна предусмотрительно вскочила на ноги.

– Зарка, да не бойся, это я – Тимур! – молодой мужчина вошел внутрь и, приподняв повыше переносной фонарь, осмотрелся. – Ты что же, в темноте сидишь? – Он еще раз повнимательней оглядел чулан и пристроил фонарь на каком-то гвозде, торчащем из потолочной балки. Затем на мгновение скрылся за дверью и вернулся с миской и чашкой в руках. – На, вот, поешь.

Анна выхватила кружку и с жадностью выпила все до капли. Мужчина оставил тарелку на каком-то старом ящике и посмотрел на девушку с едва заметной улыбкой. Анна протянула ему пустую чашку и твердым голосом спросила:

– Зачем я здесь? Что вам от меня нужно?

– Не прикидывайся, Зар, будто не понимаешь. Верни Артуру драгоценности, и он тебя отпустит.

– Нет у меня никаких драгоценностей.

– А у кого они?

– Не знаю, я ничего не брала, – воскликнула Анна совершенно искренно. Она не знала, какова роль Зары в этом ограблении, но она говорила только за себя, потому что уже успела сто раз пожалеть, что не послушалась Штольмана и поехала в этот проклятый цирк, потому что не собиралась брать на себя чужую вину. Чужого тела ей было более, чем достаточно.

– Зара, тебя видел Степка, – сказал Тимур, как показалось Анне, расстроено и опустил взгляд, будто скрывая свои чувства. Но Анна интуитивно догадалась о его особом отношении к Заре и попробовала обернуть это себе на пользу.

– Обознался он. Ты веришь мне?

Он молчал.

– Посмотри на меня, посмотри мне в глаза, – не сдавалась барышня Миронова, – я говорю правду – я ничего не брала.

– Тогда почему ты сбежала той же ночью? – спросил он, с горечью покачав головой, будто гоня от себя непрошенные сочувствие и сострадание.

– Я не могу тебе сказать, но уверяю, это не имеет никакого отношения к ограблению. Я не воровка, ты ведь знаешь это, – она старалась поймать его взгляд, и когда он наконец посмотрел ей в глаза, она увидела, что он готов ее простить, что он хочет ей верить. – Выпусти меня, и я помогу отыскать украденное.

– Ты снова это делаешь, – усмехнувшись, он попятился назад и затряс головой, словно скидывая с себя ее чары. – Все вы бабы хитрые!

Он рывком развернулся, выскочил за дверь и с размаху ее захлопнул. Лязгнул засов, и Анна вновь обреченно опустилась на солому. Она покосилась на фонарь – теперь у нее хотя бы есть свет и некоторое понимание о том, кто ее похитил и зачем. И тут ее осенило – она никогда не бывает одна, души умерших бесцеремонно врываются в ее жизнь, прося о помощи. Настал их черед помочь ей.

Анна выпрямилась и, закрыв глаза и глубоко переведя дыхание, произнесла властным голосом: «Дух Марго, явись. Дух Марго, явись мне. Дух…» Она не успела договорить третий раз, как ее обдало ледяным дуновением и привычно сдавило грудь невидимыми тисками. Пред ее взором возникла некогда красивая блондинка с изуродованным кровавой раной лицом, с глубокими тенями, залегшими под глазами, в которых отражались грусть, тоска и озлобленность.

– Ты знаешь, где драгоценности? Кто украл их? – спросила Анна. Марго не ответила, она показала.

Был ранний вечер. Заходящее солнце окрасило верхушки деревьев и шатер в ярко-оранжевый цвет. За спиной Марго виднелся угол фургона, с рисунком змеи, обвившей ствол дерева.

«Может, стоило рассказать фараонам, что я видела, как вы возвращались посреди ночи с пустыря? Я вам не Настька, за себя постоять сумею. Митяй научил меня с ножами обращаться, – она демонстративно постучала себя по поясу, где висел стилет. – Тысяча рублей за молчание».

Грязная, перепачканная землей рука протянула ей золотые часы на цепочке, крышка которых была усыпана бриллиантами.

«Это залог, – произнес мужской голос. – Завтра получишь полную сумму».

Анна открыла глаза, приходя в себя. Ну, что за странные эти духи, все у них шиворот-навыворот, хоть бы раз сказали прямо, без загадок.

– Кто это? Ты можешь показать мне его лицо? Или назови его имя.

Дух Марго молча склонил голову, вновь глядя себе на ноги, как при первом появлении.

– Я не понимаю, – устало вздохнула Анна. – Ты можешь помочь мне? Помоги мне выбраться отсюда. Пожалуйста.

Мрачная сущность вдруг неестественное усмехнулась и исчезла. Анна задумалась, кого еще можно вызвать, да и стоит ли оно того. Какой прок от духов, если видит их только она? В полицию их за подмогой не отправишь, записку через них не передашь. Вдруг она почувствовала чье-то присутствие, но это было иначе – никакого пронизывающего холода. Анна обернулась и, в ужасе прикрыв рот руками, отшатнулась назад.

– Зара?!

– Ты и впрямь меня видишь, – ответил бестелесный дух.

– Что… что случилось? Тебя… меня… уб…

– Успокойся. Сплю я, – усмехнулась Зара.

– Как ты оказалась здесь?

– Я же говорила, что вовсе не лишена талантов, – напомнила она, с самодовольством разглядывая Анну. – Да, ладно, не трясись ты, ищет тебя Штольман. А я помогаю. По сложившейся традиции, – Зара лукаво улыбалась. – Непревзойденный Затонский дуэт. Анна и Яков спешат на помощь.

Слушая гадалку, Миронова поджала губы, теребя в руках прутик соломы. Низко опустив брови, она смотрела то в пол, то в сторону, будто опасаясь взглянуть в лицо Зары, словно боясь, что ее слова могут быть правдой, и что самозванка окончательно заняла ее место.

– Ты сама-то знаешь, где ты? – спросила Зара.

– Нет, – Анна покачала головой. – В какой-то слободе.

– Да, уж, толку от тебя как от козла молока. Ладно, сама разберусь, – бросила она через плечо и прошла сквозь стену.

На дворе была непроглядная темень – ни одного фонаря. Кособокие деревянные домишки, густые деревья, вспоротая телегами колея вместо дороги – определенно слобода. Зара заметила на заборе выведенную белой краской цифру «10» и вдруг ощутила сильную тяжесть в солнечном сплетении. Она просыпается. Закрыв глаза, она мысленно представила себя в своей комнате в усадьбе Мироновых и в следующий миг уже открыла глаза в теле Анны. Рядом стоял Петр Иванович и тряс ее за плечо.

– Что? Зачем?

– Зара, простите, что врываюсь к вам в комнату, но мне срочно нужна ваша помощь. Анну похитили, – скороговоркой выдал взволнованный «дядя».

– Знаю, – рассерженно вздохнула девушка. – Я как раз пыталась выяснить, где она.

– Ка-каким образом?

– Долго объяснять, – она покачала головой. – Видела ее в каком-то доме где-то в слободке. Я местность не узнала.

– А вы можете… еще раз…

– Нет, не сегодня. Мне нужно восстановиться.

Петр Миронов понимающе кивнул и направился на выход. У самой двери он обернулся: в глазах следы душевной муки, в голосе ноты отчаянной мольбы.

– Дайте знать, если выясните что-то еще.

***

– Антон Андреич, вы можете идти домой, поспите хоть немного, – предложил Штольман своему подчиненному, принимая из его рук стакан свежезаваренного чая и заходя в кабинет.

– Спасибо, хорошая мысль, – зевнул Коробейников. – А как же вы?

– Что это? – Яков Платонович замер посреди комнаты, с недоумением глядя на торчащий из стены клинок.

– Нож, которым убили Марго, – оторопело ответил помощник и покосился на следователя.

– Я вижу, но что он делает там?

Сыщики осторожно подошли к стене позади стола Коробейникова – там висела крупномасштабная карта Затонска с его окрестностями. Антон Андреевич клялся, что нож лежал с прочими уликами по этому делу в ящике, что стоит около сейфа. Получив строгий выговор от начальника за то, что своевременно не убрал улики в сейф, молодой человек виновато пожал плечами и, выдернув нож, поторопился исправить оплошность. Яков Платонович вызвал дежурного – тот уверял, что за пару минут, что сыщиков не было в кабинете, сюда никто не входил.

Штольман приблизился к карте и внимательно рассмотрел место, распоротое лезвием.

– Рыбацкая слобода, – прочитал он и отхлебнул чай. – Любопытно.

========== Часть 14 ==========

Штольман умылся и привел себя в порядок после бессонной ночи и уже возвращался в кабинет, когда дежурный передал ему только что доставленную мальчишкой-курьером записку. Она была от Зары. Цыганка писала, что «увидела» номер дома в сельской местности, где держат Анну. Сыщик решительно унял свой скептицизм, стараясь не замечать, кто что и как «видит», он готов был принять помощь даже от мира эфемерных материй, если это сулило скорейшее вызволение Анны из рук похитителей.

Распорядившись заложить экипаж, он зашел в кабинет, чтобы надеть сюртук и захватить золотые часы, изъятые у господина Терентьева. Самого фокусника Штольман допрашивал еще дважды за ночь, подлец хоть и заметно путался в показаниях, вину по-прежнему отрицал, в грабеже не сознавался. Следователь тем не менее решил от первоначального плана не отступать и, пока не явился Коробейников, которому было приказано утром вновь наведаться в цирк и задержать Нимфадору Рыжкову, отправился на встречу с цыганом в кабак на Амбарной.

Яков Платонович надеялся на эту встречу и все же рассчитывать он мог только на себя. Слежка за объектом провалилась, Черных вернулся посреди ночи ни с чем. К огорчению Штольмана еще добавились опасения, что его незадачливый филер мог быть раскрыт. К тому же, про самого Косанского он знал лишь со слов Зары, на отправленную вчера поздно вечером телеграмму в родной город барона ответ еще не пришел.

Устроившись в пролетке, господин следователь подумал, что вся эта ситуация напоминает ему недавнее дело с польским шулером Гроховским. Анна Викторовна снова похищена, а ему снова предстоит найти выход на авторитета через его мелких прихвостней. А что потом? В прошлый раз ему помогли математический ум, холодный расчет и лишь толика удачи. В этот раз слишком многое не зависело от него, а полагаться на фортуну было не в его духе.

Штольман переживал за барышню Миронову, и все же природная сдержанность, а также профессиональная выдержка и суровый характер, закаленные годами службы государю и отечеству, не позволяли ему впадать в отчаяние. Он привык биться до последнего. Но невольно в его сознание прокралась мысль, что если в прошлый раз ее похищение было напрямую связано с ним, то в этот раз Анна Викторовна вполне справилась самостоятельно. Он усмехнулся, вспомнив, что в умении находить приключения на свою голову барышня Миронова могла дать фору любому. И уж совсем смелая и вольная мысль посетила его: в обоих случаях он возможно сумел бы предотвратить похищения, если бы был рядом. Что если он избрал неверную тактику? Что если лучшим способом защитить дорогую его сердцу девушку является не показное равнодушие, а как раз наоборот, искренняя забота и присутствие в ее жизни?

Мужчина тряхнул головой, словно прогоняя нелепое и навязчивое предположение. Размышления в подобном ключе опасны. Он рискует окончательно влюбиться. А в его возрасте разбитое сердце и любовное томление излишни. Ну, зачем он сдался юной барышне, вчерашней гимназистке? Ее первая влюбленность уже завтра перегорит…

Из размышлений следователя вырвали резкая остановка и какой-то шум на дороге впереди. Он выглянул из-за спины извозчика и увидел встречный экипаж, запряженный вороным конем. Животное фыркало и спотыкалось, и вдруг одна из его передних ног подогнулась, и конь, испуганно всхрапнув, тяжело рухнул на землю. В этот самый момент с боковой улочки показался всадник на белой лошади. То ли от неожиданности, то ли струхнув, его кобылка, беспокойно заржав, взвилась на дыбы, едва не сбросив с себя зазевавшегося наездника.

Вдруг у Штольмана в дурном предчувствии сдавило грудь. Вся эта картина показалась ему смутно знакомой, как обрывок позабытого сна. В следующий миг в его глазах вспыхнуло озарение, и он живо завертел головой по сторонам, сам пока не понимая, что он пытался отыскать. И тут справа взгляд его наткнулся на вывеску над витриной булочной – рядом с названием красовалась мельница с обширными лопастями. А ровно под ней стояла дама с зажатым в руке револьвером, дуло смотрело прямиком на следователя.

Шустро пригнувшись, Штольман выскочил из пролетки с противоположной стороны. За спиной прогремел выстрел. Лошадь испуганно дернулась, кучер, встревоженно озираясь по сторонам, постарался ее утихомирить. «Спускайся», – крикнул ему Яков Платонович, прячась за повозкой. Он достал из кармана своего вороненного «бульдога» и осторожно выглянул. Сначала ему на глаза попалось отверстие от пули в обивке сидения, где еще минуту назад находилась его грудь. «Ну, Аня…» – мелькнуло в голове мужчины, и на губах показалась добрая усмешка. И не смотря на ситуацию, он почувствовал, как на сердце потеплело от благодарности и нежности. Высунув голову чуть дальше, он увидел, что прохожие успели разбежаться, и лишь одна дама, которой оказалась никто иная, как Нимфа, королева цирка, в нерешительности маячила около булочной. Видимо, никак не могла определиться: бежать ей или довести начатое до конца.

Тут послышался звук свистка, и в конце улицы показалась пара городовых. Нимфа развернулась, намереваясь скрыться в проулке между домов.

– Стойте, – крикнул Штольман, – сдавайтесь, госпожа Рыжкова.

– Нимфа! – прорычала та и снова выстрелила по пролетке. Однако заметив приближающихся городовых, бросилась наутек.

– Дама в голубом платье. Задержать и в управление доставить, – приказал следователь подоспевшим сотрудникам, затем оглянулся на кучера. – Ты как, Ефим, цел?

– Цел, Вашескородие, – кивнул тот.

Яков Платонович огляделся: пострадавших не было, видимо, вторая пуля тоже досталась повозке. За исключением перепуганных лавочников, выглядывающих из окон и приоткрытых дверей, на улице остались только полицейский экипаж и извозчик с обреченной лошадью. Штольман подошел к ним ближе. Хозяин выстегивал оглобли из упряжи, сетуя на постигшую его неудачу и грядущие растраты. Конь попытался пару раз подняться, но, опираясь на сломанную ногу, сразу же заваливался обратно на бок. «Да, лежи ты уже, не дергайся», – бранился мужик. Вытянув свою огромную морду, животное тяжело дышало, его черные влажные ноздри напористо трепетали, раздувая дорожную пыль, глаза, полные страха и боли, смотрели на Штольмана.