Текст книги "Балаганъ (СИ)"

Автор книги: FoxyFry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Штольман отыскал глазами Анну: девушка беседовала с двумя, явно борющимися за ее внимание, низкорослыми парнишками, и ее глаза сияли, как огни на рождественской ели. Для нее это все сказка, приключение. Сыщик усмехнулся и, покачав головой, оглядел подворье: где могли утопить Настасью, если до ближайшего водоема около трех верст? Вряд ли бы ее тело стали тащить сюда от реки.

На поляне стояли три бочки с питьевой водой для нужд артистов: однако слишком людно, наверняка, даже ночью не избежать свидетелей. Пользуясь суетой, Штольман незаметно прошмыгнул за фургоны, на второй круг стоянки. Здесь располагались загоны для лошадей и прочей цирковой живности. Специфический запах здесь ощущался гораздо явственней, чем на поляне, но, взглянув на водопойное корыто, Яков Платонович понял, что не зря сюда залез: на деревянных стенках виднелись свежие царапины, а участок земли перед поильником был словно взрыт каблуками, а затем наспех притоптан. Сыщик тщательно осмотрел возможное место преступления и обнаружил в углу корыта у самого борта клочок волос, видимо, прибитый туда водой. Аккуратно выловив потенциальную улику, он за неимением иных вариантов завернул ее в носовой платок и убрал в карман.

На стоянке циркачей стало тише – Коробейников наказал разойтись по фургонам и ждать очереди, однако, в силу своего вольного и непокорного нрава не все готовы были подчиниться столь юному и, в их глазах, сомнительному авторитету. А две дамы, завидев Штольмана, решительно направились в его сторону. Впереди шла красивая статная женщина лет тридцати, белокурые пышные волосы собраны вверх, оставляя пару нарочито небрежных прядей свисать вдоль безупречного овала ее лица. Не смотря на бросающуюся в глаза откровенность ее наряда, выглядела она эффектно и держалась с достоинством. Из-за ее плеча с опаской выглядывала совсем юная девица, в похожем наряде, смущенно кутающаяся в легкую шаль и как бы невзначай прикрывающая высоко приподнятую корсетом грудь.

– Господин следователь, – позвала блондинка, мимоходом поправляя перчатки на локтях, тем самым вынуждая мужчину опустить взгляд, где он неминуемо натыкался на декольте, – простите, не расслышала вашего имени.

– Штольман. Яков Платонович, – представился сыщик, с понимающей улыбкой реагируя на женскую игру. – А вы?

– Марго, – она протянула руку для поцелуя, однако мужчина лишь аккуратно сжал ей пальцы и, кивнув, обронил: «Рад знакомству». Лукаво сверкнув серыми глазами, Марго постаралась придать голосу трагичности: – Какие ужасные новости вы нам принесли, Яков Платонович. Бедная Настенька.

– Вы с ней дружили?

– Как сказать, – она кокетливо дернула плечиком. – За внимание мужчин мы с ней не конкурировали, как вы понимаете.

Та, другая, что помоложе, шмыгнула носом и поспешно удалилась в сторону одного из фургонов.

– Юность грешит чрезмерной впечатлительностью, – прокомментировала Марго, возвращая внимание сыщика к себе.

– А вы, позволю заметить, и вовсе не выглядите расстроенной.

– Это ведь не делает из меня подозреваемую? – она шагнула к нему почти вплотную и с вызовом посмотрела в глаза, при этом на мгновение, будто случайно задержав взгляд на губах. Штольман ухмыльнулся, но на провокацию не поддался: не отпрянул смущенно на потеху ее самолюбию, но и не купился на ее жеманные авансы.

– Как я уже сказал, рано кого-либо исключать.

– Так значит, вы понятия не имеете, кто ее убил, – заключила Марго, проведя ладонью по лацкану его сюртука.

– А у вас имеются какие-то соображения на этот счет? – поинтересовался Штольман, аккуратно убрав ее руку от своей груди.

– Возможно. Если вы проводите меня до фургона, я охотно ими с вами поделюсь.

– Непременно, – отозвался сыщик, понимая, что пора заканчивать этот фарс, и оглянулся в поисках Коробейникова, но на глаза ему попала совсем иная картина: в противоположном углу поляны Анна улыбалась какому-то разодетому щеголю, а тот, фривольно заправив ей за ухо прядь волос, демонстрировал появившуюся из ниоткуда монету. – Ждите в фургоне, – быстро проговорил Штольман и направился к уединившейся парочке.

– Яков Платоныч, вы уже знакомы с Игнатом Николаевичем? – воскликнула Анна, заметив приближение сыщика. – Знаменитый фокусник из династии Терентьевых.

– Увы, не имел чести, – Штольман натянуто улыбнулся и кивнул мужчине. – Нам только предстоит долгая и обстоятельная беседа.

– Разумеется, – усмехнулся фокусник, разгадав намек. – Чрезвычайно рад нашему знакомству, Анна Викторовна, – наглец самонадеянно поцеловал ей руку и отправился к фургону.

– Все же привезти вас сюда было большой ошибкой, – сдержанно заметил Штольман.

– Я вас не понимаю, – нахмурилась Анна, игривый настрой как ветром сдуло.

– Я здесь на службе. От меня ждут раскрытия этого убийства. У меня нет времени изображать компаньонку на ваших… «свиданиях».

– Вот как? – моментально вскинулась девушка. – По-вашему, я здесь личную жизнь налаживаю? Да, я для вас же стараюсь! Большинство из них, – она махнула рукой в сторону вагончиков, – лучше проведут ночь в арестантской, чем станут сотрудничать с «фараонами». Я не наивная дурочка, Яков Платонович, что бы вы себе там не надумали. А если я вам мешаю личную жизнь устраивать, так прямо и скажите.

– Что? О чем это вы?

– О той даме, что ждет вас у фургона, – Анна кивнула головой в сторону Марго.

– Мне только сцен ревности здесь не хватало, – вздохнул Штольман и провел рукой по лбу, стирая проступивший от полуденной жары пот. – Анна Викторовна, я настаиваю, чтобы вы взяли моего кучера и отправились домой.

– А вы мне никто, чтобы наказы давать. Мне няньки не нужны, – гордо вздернув подбородок, она порывисто развернулась и зашагала прочь.

– Прекрасно, – кинул ей вдогонку Штольман и направился в другую сторону, к фургону, где вероятно находился Коробейников, так как снаружи его ждал один из городовых. – Евграшин, – подозвал его к себе начальник и, кинув взгляд в спину стремительно удаляющейся барышне Мироновой, приказал, – проследи.

– Слушаюсь, Ваше Высокоблагородие.

========== Часть 5 ==========

Анна кипела от возмущения, как он посмел с ней так разговаривать. А она лишь хотела помочь ему, быть полезной. Неужели он всерьез думал, что она могла заинтересоваться этим самовлюбленным франтом? Анна стиснула зубы, глотая непролитые слезы. Обида разрывала душу, а гнев и чувство негодования восстали в оскорбленном сердце. Она шла, почти бежала, не разбирая дороги, оттого не заметила вышедшую из-за небольшого шатра девушку и едва не сбила ее с ног.

– Простите, ради Бога, – извинилась Анна, налетев на миловидную темноволосую незнакомку в ярком цыганском наряде, из-за чего та выронила корзину с какими-то цветами и травами. – Давайте, я помогу.

– Ничего страшного, – улыбнулась девушка, опускаясь рядом с Анной, чтобы собрать цветы. – Вы тоже из полиции?

– Нет, – подобное предположение вызвало у Анны искреннюю улыбку, усмиряя бушующий внутри ураган. – Я скорее консультант. А вы?

– Предсказательница, как можно догадаться по моему костюму.

– Правда? – удивилась Анна. – Или это только костюм?

Девушка поднялась на ноги, стыдливо пряча взгляд.

– Без фокусов в цирке долго не продержишься, – робко призналась она. – Хотя я вовсе не лишена талантов. Мама научила меня гадать на таро. Хотите вам погадаю?

– Хочу, – недолго думая, согласилась Анна. Ей очень хотелось, ради разнообразия, пообщаться с кем-то, кто ее не осуждает, не подвергает скептицизму, кто верит в сверхъестественные способности и возможно даже чуточки ими обладает. Зара, так представилась девушка, странным образом располагала к себе, и пока она раскладывала карты, Анна успела поделиться с ней всем, что накипело: напряженной домашней обстановкой, страхом и недоверием в глазах прохожих, снисходительностью в поведении определенных личностей.

– В вашей жизни есть особенный мужчина, – гадалка перешла к следующему раскладу. – Не жених, но возлюбленный.

– Только вот он, кажется, не воспринимает меня всерьез, – с грустью в голосе заметила Анна, делая очередной глоток ароматного травяного чая – Зара знала толк в отварах, умела в миг избавить от злости и гнева.

– Это изменится. Ваши пути извилисты, но они неустанно тянутся друг к другу.

***

Коробейников обнаружился в фургоне у наездников: один – коренастый усатый Алексей пил всю ночь у костра в компании силачей и клоунов, другой – щуплый, долговязый Никита, тот самый, которого Штольман встретил здесь утром, был с другом в кабаке. Настасью не видели. Никита весь допрос был какой-то рассеянный, нервно заламывал пальцы и опасливо поглядывал на соседа.

– Я видел тебя утром. Откуда возвращался? – поинтересовался Штольман.

– По нужде ходил.

– Никого по дороге не встретил?

– Только вас.

– Давай-ка пройдемся, – предложил сыщик и первым вышел из фургона. Никита послушно следовал за ним. Отойдя подальше от посторонних ушей, Штольман требовательно спросил: – Что ты скрываешь, Никита? О чем побоялся говорит при товарище?

– Ни о чем. Ничего я не скрываю.

– Тогда может это ты Настасью погубил?

– Не я. Не я это! Что вы такое говорите, – взволнованно отпирался парнишка.

– Тогда рассказывай, что знаешь.

Никита оглянулся по сторонам, тяжело сглотнул, облизал пересохшие губы и наконец решился заговорить.

– Проклятье это, – его голос был едва ли громче шепота.

– Что? – изумился сыщик.

– У нас есть поверье: если карлик погибает мучительной смертью, всей труппе несдобровать. Несчастья будут сыпаться как из худого мешка. Пока убийцу не накажут.

Штольман тяжело вздохнул и устало потер пальцами переносицу: жара утомляла, а очередной тупик в расследовании обескураживал.

– По осени одного из коротышек, Ефима, конь затоптал. Говаривали тогда, что то был Настькин битюг.

– Так ты этого суеверного вздора испугался? А напарник твой что?

– Не верит он. Сердится, когда я про это заговариваю.

– Ступай, Никита.

– Это не глупости, – вскричал он с горячностью. – Все про это думают, да сказать боятся.

Штольман после ссоры с Анной пребывал не в лучшем расположении духа, а теперь и вовсе сделался мрачным: опрашивать циркачей все равно что искать иголку в стоге сена – потратишь весь день, и не факт, что узнаешь что-то важное.

– Кто там следующий? – спросил он у поджидающего его Коробейникова.

– Фокусник. Терентьев Игнат Николаевич, – прочитал тот с листа.

– С этим я сам поговорю.

***

«Анна, Анна… – звал странно знакомый голос, – подними голову. Вот так».

Анна взглянула перед собой полуоткрытыми глазами, – в голове ощущалась сильная тяжесть, и было трудно поднять отяжелевшие веки – казалось, она даже не в силах пошевелить головой. Видимо, она уснула, и ей приснился причудливый сон: будто она смотрит на себя в зеркало, а отражение живет собственной жизнью – подходит, наклоняется, тянет к ней руки и снимает с нее какой-то кулон.

«Когда проснешься, сама все поймешь. Прощай», – отражение ей хитро улыбнулось и, махнув рукой на прощание, исчезло. Усталость взяла свое, и Анна снова провалилась в сон.

Солнце стояло в зените, с безжалостной щедростью разливая по земле свое тепло. В шатре становилось тяжело дышать. Анна открыла глаза, подняла голову со стола, застеленного зеленой скатертью, и огляделась. Зары нигде не было видно. Как это все странно. Она поднялась со стула и в этот миг заметила, что на ней был надет тот самый цыганский наряд, что ранее был на гадалке.

Анна подошла к невысокому трюмо в углу шатра и с ужасом отпрянула. В отражении на нее смотрела Зара.

Машинально поднеся руки к лицу, она вдруг поняла, что оно не ее. И руки – они тоже были чужими. «Что это? Что происходит? Это все еще сон?» Девушка заметалась по шатру, наконец, найдя выход, откинула полу и выскочила наружу. Солнце слепило, и в панике Анна не сразу смогла понять, где находится: люди, кони, собаки – все смешалось, как в ее жутком кошмаре. Она побежала прочь, но тут же в кого-то врезалась.

– Зара, что случилось? – насмешливый мужской голос звучал совсем рядом, от его обладателя неприятно пахло потом и крепким табаком. – Ты будто мертвеца увидала. Уж не Настьку ли?

Его хриплый смех, резкий запах, сухие шершавые руки, обхватившие ее запястья, – все было более, чем реально. Что если это не сон? Что если и первое видение не было сном? Анна решительно выдернула руки, отшатнувшись, и уставилась на мужчину перед собой. В голове начало проясняться.

– Девушка… барышня, что приехала с полицией… где она? Вы ее видели?

– Барышня уехала, – озадаченно отозвался незнакомец. – Уже минут двадцать как.

– А Штольман? Следователь.

– Фараон этот, там, – кивнул в сторону фургона, – Митяя мучает расспросами. Не боись, Зарка, и до тебя очередь дойдет. Авось не пропустят, – и он громко расхохотался.

Анна не стала дослушивать его хамские шутки и поспешила в указанном направлении. Она уже подходила к фургону, когда на его пороге показался Штольман и ловко спрыгнул с подножки на землю.

– Яков Платоныч! Яков Платоныч! – Анна прибавила шагу. – Это я. Анна!

– Анна… – он опустил глаза в листок, что держал Коробейников, – …помощница дрессировщика?

– Миронова. Анна Викторовна Миронова, – она торопилась, говорила взахлеб, как будто боялась, что не успеет. – Я не знаю, что случилось. Это все гадалка. Зара. Она что-то сделала со мной. Яков Платоныч, нам нужно найти ее.

– Гадалка Зара. Есть такая, – Антон Андреевич ткнул пальцем в список.

– Я ничего не понимаю, – сурово нахмурив брови, Штольман переводил взгляд с девушки на Коробейникова и обратно. – Вы можете толком объяснить, что случилось?

– Если бы я знала, – она взволнованно всхлипнула, но крепилась и не позволяла себе плакать. – Она чем-то опоила меня. И я очнулась в таком виде. Но это я, Яков Платоныч.

– Прохор Кузьмич, – с облегчением вздохнул сыщик, завидев пробегающего мимо директора. – Прохор Кузьмич, помогите нам разобраться.

– Всегда к вашим услугам, Платон Якич.

– Штольман, – безапелляционно заявил Яков Платонович, – господин Штольман. Впредь прошу обращаться ко мне только так. Прохор Кузьмич, эта девушка из вашей труппы?

– Конечно. Зара, детка, что случилось? – он смотрел на нее с отеческой заботой и теплом.

– Я не Зара, – измученно возразила девушка. – Я Анна. Анна Викторовна. Яков Платоныч… – она посмотрела ему в глаза и, видя там лишь холодную отчужденность, обреченно выдохнула. – Вы мне не верите. Конечно, вы мне не верите.

Штольман нахмурился больше прежнего и обернулся к городовым.

– Евграшин, где Миронова?

– Уехала, Ваше Высокоблагородие, – отчитался подчиненный. – Следил за ней, как было велено, затем усадил в ваш экипаж, и она отправилась домой.

Сыщик кивнул городовому в знак благодарности и вновь посмотрел на девушку тяжелым пронизывающим взглядом.

– Слушай, знаем мы вашего брата. Я судить не берусь – каждый зарабатывает на хлеб, как может. Но из меня дурака делать не надо. Я при исполнении и могу приказать арестовать тебя за препятствие расследованию. Это ясно?

– Да, – она опустила глаза, потому что больше не могла выносить этого взгляда.

– По делу есть что сообщить?

Она обессиленно покачала головой и, глотая слезы, прошептала «нет».

========== Часть 6 ==========

Анна сидела на пеньке в тени шатра гадалки (который, по-видимому, теперь являлся ее домом) и наблюдала, как полицейские методично один за другим обходили все фургоны. Сердце у нее надрывалось, а в голове, пустой и словно оглушенной, кружились одни и те же мысли, гнетущие, безотрадные – Штольман бросил ее, отвернулся, он дальше, чем когда-либо, хотя проходит всего в нескольких шагах от нее, и она даже слышит его голос. Он не верил благородной барышне, с какой стати ему верить цыганке из бродячего цирка. Убежденный скептик и бескомпромиссный реалист, он полагался только на неопровержимые факты.

В четыре часа пополудни уставшие и измученные жарой сыщики забрались в ожидающую их пролетку и отправились назад в город. В тот момент, как их экипаж скрылся из виду, Анна с ужасом обнаружила, что осталась одна. Совсем одна среди толпы незнакомцев. Все бегали, суетились, готовясь к вечернему представлению, и она вдруг осознала, что это теперь ее жизнь. Хотела побывать в цирке – получай!

Домой заявится она не может – ее место там уже занято. Испуг в тот же миг больно кольнул ее в сердце, и она даже побледнела: родители ведь не знают, что рядом с ними самозванка. Эта мысль окончательно привела ее в чувства, сбросив остатки нелепого оцепенения и чайного дурмана. Она ни за что не простит себя, если они пострадают. И чего она вообще раскисла? Она не сдастся, не позволит какой-то мошеннице забрать ее жизнь без боя. Нужно найти дядю! Уж он-то ей поверит. Обязательно. Больше некому.

***

– …Около девяти часов вечера циркачи закончили с шатром и отправились на задний двор ужинать. По словам дрессировщиков Аксеновых, Настасья просидела с ними у костра до полуночи, после чего отправилась спать к себе в фургон, – Антон Андреевич с гордостью закончил читать данные о последних часах жизни жертвы, кропотливо сведенные им в одну таблицу из разрозненных показаний свидетелей, и откинулся на спинку стула.

– Выходит, Аксеновы последние, кто видел ее живой, – заметил Штольман, сидя на своем рабочем месте и постукивая пальцами по крышке стола.

– За исключением убийцы, – поправил Коробейников. – Яков Платоныч, ну, не тянет чета Аксеновых на эту роль. Они милые и доброжелательные люди, и, между прочим, любят животных.

– Антон Андреич, если хотите однажды стать следователем, вы должны руководствоваться уликами, фактами и мотивами, а не этой всей… лирикой, – отчитал Штольман помощника. – Я сейчас был у доктора Милца, он считает смерть наступила в промежутке между полуночью и двумя часами ночи. А это, – он достал из кармана свернутый в несколько раз лист бумаги и развернул, – по словам Александра Францевича, клок накладных волос. Ну, а теперь – кто, по-вашему, «тянет» на эту роль?

– Учитывая новые факты, – Коробейников тяжело вздохнул и с выражением напряженного мыслительного процесса на лице окопался своими записями. – Следует искать убийцу среди мужчин.

– Отчего же?

– Ну, как же – фальшивая борода же.

– На то она и фальшивая, – растолковал Штольман, – что ее можно надеть как мужчине, так и женщине. Вы мне лучше скажите, у кого алиби нет на время смерти.

«Опять эта борода», – с негодованием пробормотал Коробейников себе под нос, усердно раскладывая на столе перед собой исписанные листы из блокнота.

Уточненный временной интервал позволил исключить большую часть труппы – почти все циркачи в это время пировали на поляне на виду друг у друга, тем самым подтверждая показания своих коллег. Среди подозреваемых оставались по-прежнему дрессировщики Аксеновы, которые ушли спать около часа, и никто их больше не видел до утра. Хотя какого-то непосредственного мотива у них не было.

Фокусник Терентьев провел ночь со своей любовницей гимнасткой Нимфодорой, и никто другой не мог подтвердить их слова. И хотя Игнату Николаевичу нечего было делить с убиенной, его Нимфа, по словам товарищей, не раз сцеплялась с жертвой языками. Впрочем, опять же дальше «бабской брехни» дело не заходило.

Конферансье Прохор Кузьмич пил в одиночестве в своем фургоне. В котором часу отключился не помнит. Никто до утра его не видел. Однако говорил о Настасье он с какой-то отеческой любовью и заботился о ней, как и о многих своих подопечных.

Да, и вообще не исключено, что убийца под предлогом, скажем, «по нужде», мог отлучиться с поляны, сделать свое неблагочестивое дело, корыто-то совсем рядом, оттащить ее на пустырь и вернуться, тем самым обеспечивая себе алиби. Глаза-то они заливали так, что родную мать не узнали бы, не то, что уходил кто посреди ночи или нет.

А еще помощница метателя ножей Марго, как заметили неравнодушные наблюдатели, в последнее время часто ссорилась с Настасьей из-за того, что той отдали их очередность выхода (после дрессированных собачек), а в тот вечер пропала из виду около одиннадцати. Правда, по ее словам, она провела полночи в компании господина Миронова. На него же в своем алиби ссылались и сам метатель ножей Митяй, и его собутыльник наездник Никитка, встретившие Миронова в кабаке.

– Да, Анна Викторовна упоминала, что Петр Иванович был ночью в цирке. Однако все же стоит его допросить. – Штольман взглянул на карманные часы и поднялся из-за стола. – Я этим и займусь, а вы закончите с протоколами допросов.

***

– Аннет, это и впрямь ты, – Петр Иванович скорее утверждал, чем спрашивал, будто пытаясь заверить свои изумленные глаза в правдивости этих слов.

– Я, дядя, – она шагнула ближе и обхватила ладонями его руку, в поисках так необходимой ей поддержки.

Получив от Прасковьи анонимную записку, Петр Иванович терялся в догадках и с опаской перебирал в уме свои недавние любовные связи, пока шел по тропинке к беседке в саду. Но даже свойственные ему живое воображение и бурная фантазия не могли подготовить его к такому: девушка в цыганском платье, утверждающая, что она его племянница. Она говорила, как Анна, знала о нем всю подноготную, вплоть до мельчайших деталей сегодняшнего утра, включая тайник для ключа от буфета. Дабы развеять сомнения, он даже вернулся в дом, чтобы побеседовать с возможной лже-Анной. И как бы ему не хотелось это признавать, ее ответы его насторожили.

– Она многое знает, но, как мне показалось, путается в показаниях, – рассказал дядя.

– Остаточные воспоминания. У меня тоже такие есть, но они обрывочные и разрозненные – трудно сказать, к какому периоду они относятся. К тому же я по глупости излила перед ней свою душу, пока она якобы гадала мне. Ох, дядя, как же все вернуть назад, – Анна, горестно простонав, уронила лицо в ладони. – И теперь из-за меня маменька с отцом в опасности.

– Ну-ну, выше нос, – он приобнял ее за плечи, – та другая ты не показалась мне такой уж опасной. – Анна так выразительно донесла до него свой скептический взгляд, что он тут же передумал: – Надо привлечь Штольмана…

– Нет! – тут же отрезала Анна.

– Но ведь он…

– Нет, дядя. Он не верил мне раньше, не поверит и сейчас. Мы сами справимся. Мне надо только поговорить с этой Зарой.

– Ладно, будь тут. Я попробую вывести ее на прогулку.

Но не успел он пройти и пяти шагов, как вдруг развернулся и припустил обратно.

– Я совсем забыл про прием, – прошептал он, оглядываясь назад в сторону дверей в дом, где на террасе уже собралось все семейство Мироновых. – Спрячься за беседкой, они пойдут к Разумовскому через сад.

– Она тоже идет?

– Мария Тимофеевна ни за что не позволит ей, ну, то есть тебе, такое пропустить, – он поправил шейный платок, одернул фрак на талии и добавил: – Притаись в саду у князя. При первом же удобном случае я выведу другую тебя подышать свежим воздухом.

***

Гости прибывали постепенно, будто заранее договорились об очередности появления, дабы не толпиться на террасе, где их встречал самолично князь Разумовский. Анна наблюдала за процессией из тени раскидистого клена, скрываясь от посторонних глаз за полосой живой изгороди и сгущающимися вечерними сумерками, как вдруг ее внимание привлек очередной гость. Вслед за полицмейстером Трегубовым из пролетки показался Штольман – вот уж кого она меньше всего ожидала увидеть в доме князя. Разумовский радушно улыбнулся начальнику полиции и пожал ему руку, на Штольмана же он едва взглянул, не удостоив даже кивком головы.

Любопытство всегда было слабой стороной Анны, и, прежде чем она успела подумать об этом, ноги уже несли ее к той части дома, где, как она помнила, располагалась большая гостиная. Стараясь сильно не топтать клумбы, Анна подкралась к крайнему окну и осторожно заглянула – Штольман как раз вошел в комнату, осмотрелся и остановил свой взгляд на ней. Точнее на Заре в ее обличии. И в ту же секунду она почувствовала, как внутри нее будто разгорелся огонь, как закипели в душе негодование и ненависть, и как обида и ревность мучительно стеснили ей сердце – она тут по кустам шарахается, а эта самозванка собирается прикарманить не только ее жизнь.

Наконец гости расселись, зазвучало фортепиано, и запела певица, по такому случаю приглашенная князем из Петербурга. Сам Кирилл Владимирович пригласил Зару занять место подле него в первом ряду, и цыганка, кажется, была только рада воспользоваться подвернувшейся удачей. Она быстро смекнула, что прежняя обладательница этого тела вызывала весьма явный интерес князя, и не преминула его закрепить кокетливыми улыбками и перешептываниями. Анна прошмыгнула к соседнему окну, чтобы рассмотреть Штольмана, брови которого мрачно хмурились при виде этой картины, и сердце ее болезненно сжалось.

«Кто здесь? – с аллеи донесся мужской голос – судя по ливреям, то были лакеи князя. – Поймаю, за уши оттаскаю!» Анна, пригнувшись, чтобы не попадаться на глаза, прокралась за угол дома, а дальше бегом в сад. В животе заурчало, и она вспомнила, что с завтрака у нее крошки во рту не было. Недолго думая, она направилась в усадьбу Мироновых.

Поначалу настороженно настроенная Прасковья быстро поддалась очарованию Анны. Прикинувшись своей же товаркой, девушка весело щебетала, попутно сыпля кучей фактов и историй, так что не оставалось сомнений – она точно знакома с барышней. К тому же Анна не понаслышке знала, как разжалобить старую добрую Прасковью. Женщина с радостью накормила приятельницу хозяйки и даже в дорогу пирожок дала. Только вот Анна не торопилась уходить. Улучив возможность, юркнула на лестницу и на цыпочках на второй этаж.

Комната выглядела, как прежде. Зара здесь особо не хозяйничала, да и вещей своих не принесла. По крайней мере, Анна ничего не обнаружила. Тут ей на глаза попался краешек чемодана, торчащий из-под кровати, но она точно знала, что еще утром его там не было. Опустившись на колени, девушка быстро достала его на свет и раскрыла: внутри обнаружились пара платьев, сорочки и прочая ее одежда. Неужели Зара задумала сбежать? Этого нельзя допустить. Что если она и есть убийца? Анна быстро переоделась, сняв наконец чересчур приметный и раздражающий костюм гадалки, и, одолжив у себя же одно из платьев, направилась обратно к Разумовскому.

Почти все гости переместились в бальную залу. Взбежав по ступеням на заднюю террасу, Анна притаилась в тени, надежно скрываемая ночным сумраком, и аккуратно заглянула в высокие окна. Штольман вальсировал с Зарой. И выглядел таким счастливым. Анна негодующе поджала губы. Она до сих пор помнила тот сон, где кружилась с Яковом Платоновичем в танце. И мечтала, что однажды он станет явью. И вот момент настал – а она здесь, торчит на террасе, подглядывает, как бродяжка. Она уже успела пожалеть, что поссорилась со своим строгим и непреклонным сыщиком. Ведь в глубине души она радовалась как ребенок каждый раз, когда этот рассудительный и рациональный мужчина, поддавшись уколу ревности, вдруг поступал или говорил что-то опрометчиво. И Анна ухватывалась за такой его промах, не давала спуску и провоцировала не потому, что обижалась на его невольную грубость или косноязычие, а потому что желала услышать от него так необходимые ей слова. Те самые, которыми был пропитан каждый взгляд Штольмана, обращенный к ней. Те самые слова, истинность которых он продолжал отрицать.

Музыка смолкла. Пары разбились. И лишь Штольман продолжал держать самозванку за руку. Анна видела, как он что-то сказал ей, и Зара, воровато оглянувшись по сторонам, согласно кивнула и направилась к дверям, ведущим на террасу. Анна в спешке завертела головой – спрятаться было негде. Едва ли не бегом она спустилась со ступеней, и тут же прижалась спиной к стене высокого парапета, затаилась и почти не дышала.

На один короткий миг ночную тишину нарушили громкий смех и гул голосов, затем дверь закрылась, вновь их заглушая. Звонкий стук каблучков становился все ближе и прекратился где-то совсем рядом. Анна аккуратно взглянула наверх, и в этот момент ладонь Штольмана легла на мраморные перила над ее головой.

– Анна Викторовна, я хотел извиниться за то, что наговорил ранее. Это было грубо и непозволительно с моей стороны.

– Что ж, Яков Платоныч, будем считать, что я это уже забыла, – игривым тоном объявила она и вдруг добавила, – если…

– Если? – повторил Штольман, и Анна слышала в его голосе улыбку.

– Если мне понравится ваш следующий комплимент.

Следователь усмехнулся:

– Боюсь, я не мастер красиво изъясняться, оттого и затеял эти извинения.

– И все же? – настаивала она.

На какое-то время повисла тишина. Сердце Анны колотилось с такой силой, что ей казалось, его вибрации непременно дойдут по стене до руки Штольмана. Она чувствовала всю значимость этого момента, и ей так хотелось сейчас видеть его глаза. Пальцы до боли впивались в каменную поверхность парапета, пока она из последних сил уговаривала себя стоять смирно и не высовываться.

– Вы удивительно жизнерадостны, Анна Викторовна, – наконец ответил Штольман. – Меня поражает ваша вера в людей, стремление в каждом видеть что-то хорошее. Вы умеете заражать оптимизмом. Думаю, поэтому… людям… нравится находиться рядом с вами.

– Людям? – понимающе переспросила она.

– Полагаю, им нравится думать, что вы находите что-то хорошее и в них самих.

– Что ж, – вздохнула Зара, ее тоже покинул игривый настрой, – вы определенно прощены.

Вновь ночной воздух прорезал шум бальной залы, сообщая о появлении на террасе нового гостя.

– Яков Платонович, голубчик, как хорошо, что я вас нашел, – приближался голос полицмейстера Трегубова одновременно со звуком его гулких шагов. – В цирке очередное убийство.

– В цирке? – переспросила Зара, как показалось Анне, с искренним испугом. – Кого убили?

– Эм… не уточняется. Яков Платоныч, вам лучше поскорее поехать и во всем разобраться.

– Да, конечно, Николай Васильевич.

– Экипаж ждет у парадного входа.

– Анна Викторовна, – начал Штольман, но Зара его перебила.

– Я все понимаю. Поезжайте.

– Вот как? – сыщик удивленно хмыкнул. – Неожиданно.

– Надеюсь завтра на новую встречу, – самозванка вновь обернулась кокеткой.

– Доброй ночи.

Через пару минут стих топот ног, умолкли голоса, и Анна осталась один на один с ночной тишиной. Только сверчок трещал монотонно и надрывно, словно желая, чтобы его наконец заметили. Анна неподвижно стояла у стены, а в глазах у нее застыли слезы.

========== Часть 7 ==========

Комментарий к Часть 7

Сегодня очень маленькая часть. Середина недели, работа отнимает много времени((

Боль и радость – как две сестры, как две стороны медали, как два воплощения любви. «Любовь – это самая опасная вещь на земле и на небе. Самая красивая, но самая опасная», – однажды сказал ей дядюшка, но кажется Анна только теперь сумела в полной мере осознать смысл этих слов. Сердце ее одновременно пело от радости, перебирая в памяти каждое сказанное сегодня Штольманом слово, и ныло от боли, что она не можем быть рядом с ним, посмотреть ему в глаза, прикоснуться к нему.