Текст книги "Слуга некроманта (СИ)"
Автор книги: Findroid
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Глава 3
С извинениями я тяну практически до последнего. И лишь после торжественного прощального ужина, устроенного королевской четой Сэйнар в честь дорогого босварийского гостя, набираюсь решимости подойти к принцу Азиму. Он в этот момент как раз разговаривает с моими родителями и старшим братом Тайреном, так что я, как сказала бы мама, двух зайцев одним махом могу убить. И отцу продемонстрировать, что действительно осознала свои ошибки и готова их исправить, и, собственно, извиниться.
− Ваше высочество, не могли бы вы уделить мне минутку? − прошу учтиво, как только Азим меня замечает.
Удивлённо вскинув бровь, он пару минут буравит меня нечитаемым взглядом.
Тяжёлый взгляд отца и обеспокоенный мамин я стараюсь не замечать. И так понятно, что папа ещё немного сердится, а мама за меня, как всегда, волнуется. Если посмотрю на них, точно потеряю самообладание, и нужных, то есть вежливых, извинений у меня не получится.
– Ну если вы просите, ваше высочество, – роняет сухо Азим.
И, вежливо кивнув моим родителям, ведёт рукой в сторону, предлагая показывать дорогу.
Надеюсь, отец не ожидал от меня публичных извинений. Да и самому принцу наверняка не понравится, если всем станет известно, что ему отказали. Поэтому, глубоко вздохнув для храбрости, направляюсь вместе с ним прочь из королевского трапезного зала, в котором слишком много лишних ушей и глаз. Лучше нам поговорить в одной из ближайших гостиных.
Оказавшись на нужном месте и закрыв за нами двери, поворачиваюсь к принцу, с холодным интересом наблюдающему за мной.
Ну вот. Пришло время доказать себе, что я могу в его присутствии держать себя в руках и быть вежливо-отстранённой.
– Итак? – с издевкой вскидывает он бровь. – Я вас слушаю.
Стоит посреди комнаты, прямой, как палка, нервируя своей военной выправкой и извечно-чёрной одеждой, будто других цветов не бывает. Смотрит свысока и снисходительно. Бесит. Но я сегодня кремень. Больше на всё это реагировать не буду.
– Я хотела бы извиниться, ваше высочество, – произношу подчёркнуто ровно. – Не только за сегодняшнюю свою грубость, но и за все едкие высказывания, которые я позволяла себе произносить в ваш адрес. Больше этого не повторится.
– Хм. Как интересно. Позвольте спросить, вы действительно испытываете раскаяние, или извиняетесь по приказу отца?
Ну вот, что и требовалось доказать. Этот человек даже извинения не может просто принять, чтобы не уязвить меня в ответ. Но я обязана держаться.
– Раскаяние? – переспрашиваю с вежливым недоумением. – Нет, что вы. Речь идёт о сожалении. Я сожалею, что вела себя с вами столь неподобающе и экспрессивно, чем, возможно, невольно дала повод думать, что мои чувства могут отличаться от демонстрируемых. Это не так.
− Сожалеешь, значит, − хищно прищуривается Азим. Поджав губы, неожиданно идёт ко мне. Буквально надвигается, вынуждая отступить и упереться спиной в закрытую дверь.
От его взгляда мне вдруг становится совсем не по себе. И даже немного страшно. Слишком много мрачной решимости в этих жгучих чёрных глазах.
Никогда прежде он не позволял себе даже пальцем меня коснуться. Наши пикировки всегда происходили только на словесном поле. И те пару раз, что его босварийское высочество с равнодушной миной приглашал меня на танец, когда бывал с дипломатическими визитами в Сэйнаре, я неизменно ему отказывала.
Сейчас же в нём отчётливо что-то изменилось. Исчезло ощущение железного контроля – вдруг приходит ко мне пугающее осознание. Даже отпуская свои самые язвительные и ядовитые шпильки, Азим всегда неизменно держал себя в руках и не переходил определённые границы. Чем я, к сожалению, похвастаться не могу.
− Что вы себе позволяете? – невольно вскидываю перед собой руки в защитном жесте, когда он останавливается совсем рядом, практически касаясь меня. – Отойдите немедленно!
− А то что, принцесса? – иронично вскидывается смоляная бровь. – Побежишь жаловаться папочке?
− Да ты… да вы… − вспыхиваю, мгновенно заводясь, задыхаясь от этой возмутительной ужасной ситуации, от его такой неожиданной напористости и подавляющей близости, от собственной непривычной беспомощности.
А Азим, насмешливо наблюдая за мной, делает ещё один шаг, отчего мои ладони упираются ему в грудь. И прижимает своим телом к двери. Окончательно вышибая воздух из лёгких этим соприкосновением. Чёрные глаза буквально вспыхивают зловещим пламенем.
− Что вы делаете? – рычу гневно, а сама чувствую, как сердце в груди заходится тревожной дробью, норовя убежать в пятки.
− Хочу кое-что проверить, − сообщает он мне, упираясь в дверь руками по обе стороны от моей головы. Нависая всем своим немаленьким ростом.
− Что проверить? – выдавливаю из себя, запрокинув голову и упрямо смотря ему в глаза. Пусть не ждёт, что я, как какая-то босварийка, буду перед ним взгляд покорно опускать.
− Так ли я не люб тебе на самом деле, − слышу совсем уж возмутительный ответ.
− Можете даже не сомневаться. Вы мне отвр… − но договорить мне просто не дают возможности, закрыв рот самым немыслимым… ужасным… непозволительным… способом… М-м-м… О боги!
Однажды меня уже целовали. Однокурсник в Академии, которого я считала другом, а он почему-то решил иначе. Не скажу, что мне было ужасно неприятно. Скорее просто… никак. Глупая возня губами по губам. Ещё и запах… и слюни… Нет, всё-таки мне было неприятно. Хоть Сержио я тогда сказала совсем другое, щадя его чувства. А потом очень старательно и долго его избегала, пока бедняга не перестал искать со мной встреч.
Но сейчас всё совсем по-другому. Меня целует не прыщавый неопытный юнец, а взрослый, излишне самоуверенный, наглый и наверняка многоопытный принц Азим Босвари – мой злейший враг. А я, какого-то беса настолько теряюсь, что поначалу просто стою истуканом, не веря в происходящее и ошарашенно прислушиваясь к своим ощущениям.
Его губы на моих ощущаются, как раскалённое клеймо. Кожу покалывает от мягких, но настойчивых прикосновений, в животе что-то странно трепещет, а воздух неотвратимо сгорает в лёгких, распирая грудь странным жаром. Но лишь когда перед глазами начинают плясать тёмные пятна, я решаюсь сделать вдох. Почему-то ртом… И в тот же миг поцелуй меняется.
Низко зарычав, Азим прижимается ко мне ещё сильнее, а между приоткрывшихся уст проскальзывает его язык. Оглаживает губы изнутри, будто собирая вкус. Щекочет уголки, снова толкается внутрь, теперь уже касаясь моего языка, втягивая его в странную игру... И делая что-то невообразимое со мной, со всем моим существом, заставляя испытывать совершенно незнакомые чувства.
Это наверняка должно быть жутко неприятно. Ядовитый язык Азима Босвари у меня во рту. Ещё как должно. Но вместо отвращения я почему-то чувствую, как по телу табунами бегают мурашки, а под кожей будто искры пляшут. Начиная от губ и заканчивая кончиками пальцев… и почему-то низом живота. Жар растекается по всему телу. И я даже не сразу замечаю, как мои руки ползут по мужской груди выше, оказываясь уже на широких плечах. И это чувствуется таким правильным, таким нужным, ведь ноги меня почему-то не держат. Я даже ловлю себя на глупом порыве обнять мужчину за шею, зарыться пальцами в его длинные волосы…
Именно этот самый порыв меня и приводит в чувство. Тело вмиг напрягается, каменея в мужских руках. Пальцы впиваются в его плечи, отталкивая.
Это я позволяю Азиму себя целовать? Я с ним обнимаюсь?! Милостивая Праматерь! Фу, гадость какая!
Зашипев разъярённой кошкой, сжимаю зубы, вонзая их в живую плоть, пока не чувствую на губах металлический привкус чужой крови, а когда наглый нарушитель моего личного пространства с рычанием отшатывается, со всей силы отвешиваю ему звонкую пощёчину. У меня даже ладонь начинает болеть от силы удара.
– Да как вы смеете? – если бы взглядом можно было убивать, этот самоуверенный индюк наверняка бы уже замертво свалился.
Вместо ответа, Азим облизывает окровавленные губы. И смотрит, смотрит, как хищник на добычу, которой уже никуда не сбежать. Будто издевается. Точно издевается.
Усмехается торжествующе.
– Не умеешь ты целоваться, принцесса, – тянет насмешливо. – Я был первым?
Вот гад бессовестный!
Рука сама собой взметается в новом замахе. Но на этот раз принц начеку и, перехватывает моё запястье. А потом и за вторую руку меня хватает, чтобы вздернуть обе у меня над головой. Заставляя почувствовать себя ещё более беспомощной и уязвимой.
– Никогда больше так не делай. Я долго ждал, девочка, – произносит, снова склоняясь ко мне, проводит носом по виску. Вдыхает воздух там, где от тревоги и волнения истерично бьётся жилка. – Позволял тебе тренировать на мне свой острый язычок, задирать этот симпатичный носик. Играл по твоим правилам. Не трогал и не позволял себе лишнего. Но теперь всё изменится. Тебе пора взрослеть, малышка. И пора понять, что не всё в этом мире вертится вокруг твоего изящного сэйнарского пальчика.
Ну конечно! Я для него лишь избалованная девчонка. Или кем он меня считает? Что значат все эти его слова?
– Вы мне угрожаете, ваше высочество? – с вызовом вскидываю я подбородок.
– Ну что ты, любовь моя, – издевательски усмехается он. – Как я могу угрожать своей будущей жене? Вреда я тебе никогда не причиню. А вот немного проучить, в воспитательных целях, тебя бы не мешало.
Это «любовь моя» звучит в его устах почти как насмешка. Какая я ему «любовь»? При наших-то отношениях.
– Я уже говорила. И ещё раз повторю. Я никогда не буду вашей женой! Вы мне не нравитесь. И моё воспитание не ваша забота.
О том, что я уже давно не ребёнок, чтобы меня воспитывали, лучше промолчу. Уже догадываюсь, что он мне ответит. Снова папочкиной дочкой назовёт.
– Можешь повторять сколько угодно. Твоё тело говорит иное, малышка. Ты ответила на мой поцелуй. И наслаждалась им. Не так реагируют на мужчину, который не нравится. Поэтому я дам тебе ещё немного времени подумать. Признаться самой себе.
Его губы чертят дорожку от виска до уха, прихватывают мочку, обдавая кожу горячим дыханием. И снова я не могу справиться со своим предательским телом, которое какого-то беса испытывает при этом удовольствие.
− Тут не о чем думать, − бормочу я упрямо.
− И тем не менее ты будешь это делать. Будешь вспоминать, что чувствовала в моих руках, и гадать, что испытаешь в следующий раз.
− Нет, − выдыхаю, закрыв глаза. Да что со мной вообще творится? Откуда этот жар в животе? Почему я допускаю происходящее? Не зову на помощь, не отбиваюсь… позволяю ему…
− Да, малышка, − хрипло обещает он мне. Отпустив запястья, берёт в ладони моё лицо. И снова целует. Жадно. Порочно. Настойчиво. Будто клеймит собой. – Ты моя. Все эти годы была моей. И будешь. Навсегда. Только. Моей. Пора тебе это осознать.
Мои руки опускаются ему на плечи, пальцы впиваются в напряжённые мускулы.
− Нет, − мотаю головой, наконец находя в себе силу воли воспротивиться этому безумию.
Вместо ответа Азим снова усмехается. С таким видом, будто я уже проиграла в этом споре. Доводя этой ухмылкой до бешенства. А потом и вовсе отпускает меня, отступая на пару шагов.
− Беги, принцесса. Можешь сказать его величеству, что его приказ выполнен. Ты извинилась, а я эти извинения даже принял. Думаю, в наших с тобой отношениях мы разберёмся сами.
Вспыхнув от очередного напоминания о том, что я действовала не своим умом, а по приказу отца, глубоко вдыхаю. Во мне снова закипает злость.
С губ так и рвётся очередная ядовитая колкость, но я усилием воли останавливаю себя. Это ни к чему хорошему не приведёт. Он уже продемонстрировал, как может эффективно заткнуть мне рот, переиграть и выбить с колеи.
Сжав зубы, шумно выдыхаю под насмешливым мужским взглядом, чтобы хоть как-то унять бурлящие во мне эмоции. И, нащупав дверную ручку, сдвигаюсь так, чтобы открыть дверь и сделать самое разумное в этой ситуации – тактически отступить. Пусть это и выглядит бегством.
Хотелось бы думать, что я потом смогу гордиться таким разумным решением. Но я уже ощущаю себя так, будто проиграла эту битву. Что ж… тогда мне во что бы то ни стало нужно выиграть следующую. Чтоб не думал, что я буду его.
− До встречи на моей территории, принцесса, − несётся мне вслед многозначительное и многообещающее прощание, когда я уже выскакиваю в коридор, захлопывая за собой дверь.
О боги!
Прижав пальцы к пылающим губам, я закрываю глаза. Иду прочь, едва разбирая дорогу. Как я теперь поеду с семьёй в Босварию на коронацию? Ведь это действительно будет его территория. Он там принц и один из наследников престола. Внук теперешнего и племянник будущего короля. Один из влиятельнейших и самых могущественных людей королевства.
Надо наверное придумать причину, чтобы остаться. Не выдержу, если опять придётся терпеть его самодовольство. Или такие вот… разговоры.
Но тогда я буду выглядеть трусихой. А это ещё хуже.
Нет, Сэйнары трусами не бывают. Я поеду и всем докажу, что он ничего для меня не значит. Докажу себе в первую очередь.
Глава 4
Королевский ужин и приём после него закончились. Босварийские гости, слава богам, наконец отправились домой. А я, успев побывать в дамской комнате и привести себя в порядок, прежде чем вернуться в зал, даже умудрилась не попасть под пристальное внимание своих родственников эмпатов, которые могли бы понять, что между мной и Азимом произошло. Мама отвлеклась на разговор со своей ближайшей подругой, герцогиней Гиерно, а потом к ним присоединилась ещё и графина Сатори, старшая сестра герцога Гиерно и тёща будущего короля Босварии. Тайрен был занят своей Раминой, а Софи в кои-то веки не отказывала своим поклонникам и танцевала почти весь вечер. О младшем брате Дастиане вообще молчу. Когда это мальчишкам подросткам, даже эмпатам, были интересны девчачьи переживания своих сестёр?
Даже с отцом объясняться не пришлось, так как это за меня неожиданно сделал сам виновник моего морально-растрёпанного состояния. Я как раз искала папу, когда заметила, что к нему подошёл Азим, и начал что-то тихо и обстоятельно говорить. Явно обо мне, поскольку они оба при этом посмотрели на меня, а мой венценосный родитель в конце концов мне ещё и одобрительно кивнул.
Раньше я бы наверняка подошла, чтобы узнать, что именно наплёл обо мне этот несносный босвариец. А вдруг опять что-то съязвил и вывернул мои слова немыслимым образом? Но в этот раз просто оставила всё, как есть, решив, что с меня на сегодня хватит потрясений. А если бы отец ещё и понял, чем мы с босварийским принцем в той гостиной занимались на самом деле, что я позволяла делать со мной тому, чьё предложение несколько часов назад грубо отвергла… Ой нет, лучше пускай не знает. А то ещё замуж выдаст.
И вот за окнами давно уже ночь. Королевский дворец спит.
А я уже который час верчусь в кровати, и не могу глаз сомкнуть.
Из головы не идут мысли о сегодняшнем дне. О безумном предложении Азима. О разговоре с Софи...
Но больше всего меня донимают воспоминания о том, как он меня поцеловал. Дважды.
И если первый поцелуй стал для меня полной неожиданностью, я была буквально застигнута врасплох, то второй… Можно, конечно, убеждать себя в том, что он меня заставил, руки держал и так далее, но суть в том, что я даже не пыталась вырваться, даже не подумала позвать кого-то на помощь. И страха не было, которым тоже можно было бы себя оправдать, разве что чуть-чуть в начале нашего… разговора. А потом лишь ошеломление, возмущение… и удовольствие. Так что оправданий мне нет.
Ведь достаточно было лишь колечко на пальце повернуть и в ту же минуту в комнату ворвался бы отец с братом. И королевская охрана. Да и не думаю, что сам Азим продолжил бы давить, если бы встретил решительное сопротивление и нежелание с моей стороны. Пусть Босвари и не эмпаты, но ложь чувствуют очень хорошо.
Я сама ему это позволила. Сама. Потому что по неведомой причине, где-то очень глубоко, мне действительно понравилось то, что он заставил меня испытать. И я не знаю, как теперь быть с этим осознанием.
Проклятый босвариец. Он был прав. Я действительно теперь не могу не думать о нём.
Неужели Софи тоже права, и я действительно неравнодушна к нему?
Нет. Не может такого быть. Просто не может. Это всё… гормоны, как мама говорит, хотя я не очень понимаю, что такое эти гормоны. Но она из другого мира и мы все привыкли слышать от неё порой непонятные вещи.
Многие девушки в моём возрасте уже не только влюблялись, иногда даже не по разу, но и успели испытать, что такое страсть, а некоторые и замуж вышли, особенно если были помолвлены с детства. Меня же молодые люди никогда особо не интересовали. Имея такого отца и таких братьев, очень сложно найти кого-то, кто, во-первых, не будет выглядеть на их фоне слишком бледным и никаким, а во-вторых – сможет преодолеть препятствие в лице этих самых отца и братьев и выдержать потом их пристальное внимание. Вследствие мои немногочисленные поклонники всегда ведут себя довольно неестественно, взвешивают каждое своё слово и боятся даже взглянуть на меня косо, даже подышать неправильно.
Немного проще с этим в Академии, но там мы с Софи учимся под чужими личинами и называемся чужими именами, поэтому я уже сама не позволяю себе никаких романтических увлечений. Как и сестра. Такие романы всё равно ни к чему не приведут и могут обернуться для какого-то бедолаги крупными неприятностями. Опять же из-за отца и старшего брата.
Вот и получается, что кроме семьи и нашего самого ближнего окружения, только Азим и ведёт себя со мной естественно и непринуждённо, пусть и язвительно. Да и я тоже, на самом деле, потому что только с ним могу отпустить на волю ту часть себя, которую с другими людьми всегда приходится держать под строгим контролем. Пусть даже меня порой заносит при этом. Если уж быть с собой честной до конца, не раз я считала дни до нашей с ним встречи, чтобы с упоением броситься в новую стычку и дать выход всем накопившимся во мне эмоциям.
Наверное, в этом причина. Я просто привыкла не сдерживать себя с ним. А телу захотелось чьей-то ласки… вот и получилась такая неоднозначная ситуация. Не такое уж головокружительное удовольствие я испытала в его объятиях.
А вот когда я встречу свою настоящую любовь, тогда всё будет намного волшебней и прекрасней.
И это ещё одна причина, чтобы поехать в Босварию.
Нам с Софи обещали, что на коронации Корима Босвари будут гости даже из других континентов, и мы сможем познакомиться с представителями разных монарших и достаточно знатных, влиятельных семей. Возможно, как раз среди них и найдутся достойные молодые люди, которые вызовут у нас симпатию и пройдут жёсткий отбор нашего отца. Возможно, я встречу наконец того, кого смогу назвать своим избранником. И тогда окончательно выброшу из головы одного конкретного наглого принца.
Задумавшись, я даже не сразу замечаю, что под дверью моей спальни мелькает свет. Кажется в гостиной кто-то есть. И идёт сюда. Ко мне, в спальню.
Кто это может быть? Может, сестра?
Затаив дыхание, я во все глаза таращусь на эту полоску света. Проходит минута. Дверь бесшумно открывается...
– Мама? – смотрю на возникшую в темном проёме женскую фигуру с магическим светлячком над головой. – Что ты здесь делаешь?
– Пришла тебя проведать перед сном, – улыбается её величество королева Анэллия, которую все близкие, любя, зовут просто Нэлли. – Подумалось, что тебе этой ночью возможно хочется, чтобы рядом был кто-то, с кем можно поговорить.
В этом вся мама. Она всегда знает, когда мы нуждаемся в ней. И всегда готова выслушать, поддержать и помочь разобраться в любом вопросе.
– Как ты узнала, что я не сплю? – спрашиваю садясь.
– Я не знала, – пожимает плечами.
Подходит к моей кровати, целует в лоб, ласково пригладив волосы, присаживается рядом. Уютная и невероятно красивая даже в ночном халате и с простой косой вместо изысканной причёски. Мне нравится знать, что мы с сестрой похожи на неё.
Взяв за руку, мама с нежной улыбкой смотрит мне в глаза.
– Просто я предположила, что после всех сегодняшних волнений тебе будет сложно уснуть.
– Ты обо всём знаешь, да? – усмехаюсь грустно.
Конечно, она знает. Мои родители очень близки, и папа наверняка маме все рассказал о предложении Азима и моём грубом отказе.
− Не уверена, что обо всём… − улыбается моя чрезмерно проницательная родительница. – Азим сказал твоему отцу, что вы поговорили, ты извинилась, и вы выяснили между собой ваши разногласия. Но мне показалось, что он многое недоговорил.
− Он так сказал? – удивлённо распахиваю я глаза. И тут же понимаю, что выдала себя с головой.
В кои-то веки Азим вместо того, чтобы сказать гадость, прикрыл меня. А я сама всё разболтала.
− Да, он так сказал, − кивает мама. Склоняет голову набок, рассматривая меня. − И испытывал при этом чувство глубокого удовлетворения.
Ещё бы. После того как получил от меня всё, что хотел. И поцелуй… и уверенность в своей правоте. А я после нашего «разговора» чувствую себя так, будто заблудилась в лабиринте и никак не могу выйти. Может мама даст путеводную нить?
− Мам, можешь обещать, что не скажешь папе то, что я тебе сейчас расскажу? – жалобно смотрю на неё. – И Софи тоже не говори.
Мама удивлённо вскидывает брови, но всё же осторожно кивает.
− Я обещаю, но при условии, что это не будет что-то опасное для тебя, − уточняет, погладив мою руку. Хмурит сосредоточенно брови.
− Нет. Это скорее… стыдное. Наверно. Я не знаю. Азим поцеловал меня, − выпаливаю, чувствуя, как щёки обдаёт смущённым румянцем. – Застал врасплох. А я… а я позволила ему это. Просто не смогла оттолкнуть.
− Физически не смогла? Он тебя заставил? – обеспокоенно хмурится королева.
− Да... Нет... Я этого уже точно не узнаю, потому что вместо того, чтобы хотя бы попытаться оттолкнуть, взяла и обняла его за плечи. И думала, какие у него волосы на ощупь. И позволила, чтобы этот поцелуй стал более откровенным. Мама, я не понимаю. Он же мне не нравится. Но целоваться с ним понравилось. Как такое может быть? Как я могла такое испытывать?
− Ох, милая, − её величество тянется ко мне и обнимает, привлекая к своей груди. – Человеческие чувства бывают очень сложными и запутанными. Могут толкать нас к неправильным выводам. Могут и прятаться за другими так хорошо, что очень сложно понять их истинную природу. Я в юности лично знала пару, которая постоянно ссорилась и спорила, а потом они сошлись, полюбили друг друга и поженились… Может…
− И ты туда же? − вздыхаю удручённо. – Софи мне сегодня уже заявила, что я испытываю к Азиму тайную страсть.
− Я ничего подобного не утверждаю, − гладит мама меня по голове. – Поцелуй, это всего лишь поцелуй. Он тебя ни к чему не обязывает. Зато теперь ты знаешь, как к тебе относится сам Азим и сможешь оценивать ваше общение, исходя из этой новой информации.
− Мы с ним несовместимы, что бы он там не чувствовал. И поубиваем друг друга, если вдруг по каким-то немыслимым причинам сойдёмся.
− Тогда тебе, конечно, не стоит выходить за него. Ты правильно поступила, что отказала. Пусть ищет себе другую супругу, − поддакивает мне родительница. Смотрит с самым серьёзным видом. – Уверена, тогда он станет реже приезжать в Сэйнар и донимать тебя своим присутствием. Твоя жизнь однозначно станет спокойней.
И более скучной. Но мама права, пусть он лучше женится на другой и свою жёнушку донимает.
Представив, как рядом с Азимом семенит какая-то милая, бесхарактерная босварийская куколка в наглухо закрытых традиционных одеждах, меня почему-то аж передёргивает. И странное дело, облик этой самой куколки бесит меня даже больше, чем самого Азима. А когда я вдруг представляю, как он её целует, хочется испепелить обоих, чтобы глаза мои этого безобразия не видели...
Вот же, напасть. Не выбросить из головы. Пусть целуется, с кем хочет, лишь бы не со мной.
У меня есть гораздо более важный человек, мысли о котором не дают покоя. Правда, уже совсем в другом ключе.
− Мам, а ты с Софи сегодня не говорила? – спрашиваю я тихо.
Мамина рука на миг замирает, застыв в воздухе, а потом снова опускается на мою голову, продолжая неспешно гладить волосы.
− Говорила, − произносит она так же тихо. Вроде бы спокойно… но умение контролировать себя Софи унаследовала именно от мамы, так что я опять не могу быть уверена.
− Она… сильно расстроена всей этой ситуацией? – решаюсь спросить, хоть и знаю, что это своеобразное табу в нашей семье – вопросы об эмоциях близких.
Когда в семье целых четыре сильных эмпата и одна ведьма, сложно соблюдать личные границы, а мама, слава богам, глубоко убеждена, что эти границы всем нужны для душевного здоровья. Нам, по её словам, и так слишком многими свободами приходится жертвовать в силу высокого статуса. Вот её величество и установила некоторые правила, запрещающие нам всем разглашать чувства друг друга без ведома и согласия того, о ком идёт речь.
− Ники, ты же знаешь наши правила, − вполне ожидаемо напоминает она мне.
− Мам, я просто очень переживаю. Боюсь причинить ей боль. Мне страшно, что это станет между нами. Я же целых три года была уверена, что Софи влюблена в Азима. А тут такое. Она, конечно, говорит, что это была просто детская влюблённость и симпатия…
− Твоя сестра знает, что говорит, − мама целует меня в макушку и отстраняет, чтобы заглянуть в глаза. – И я не верю, что между вами может кто-либо стать. Вы у меня слишком умные и замечательные. Слишком любите друг друга. Вы всегда будете друг у друга. И у вас всегда за спиной будет ваша семья. Что бы не случилось, куда бы не завела вас судьба. Не переживай, доченька, всё наладится. Вы обе обязательно будете счастливы. С теми, кто вас действительно достоин. Иначе просто быть не может.
В её словах столько спокойной уверенности, что и я начинаю верить. Кивнув, обнимаю снова, целую в щёку.
− Спасибо, мама, − шепчу растроганно. И с чувством умиротворённости, ложусь обратно на подушку.
− Не за что, солнышко. Время позднее, так что я, пожалуй, уже пойду. А ты спи и ни о чём не волнуйся. Завтра всё это уже не будет казаться таким страшным, как сегодня, вот увидишь.
И, наградив меня материнским поцелуем в лоб, она поднимается с кровати.
− Спокойной ночи, Ники, − нежная улыбка касается её губ, ласковым теплом отражается в карамельных глазах.
− Спокойной ночи, мама, − улыбаюсь я, наконец чувствуя, что действительно смогу уснуть.
