Текст книги "Sugar Water (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Драко поднял глаза на Гермиону, оторвав взгляд от её неровных ногтей и осторожных пальцев – по вытертой поверхности стола она подтолкнула коробочку к его нетерпеливым рукам.

– Грейнджер, – он собирался сказать не это и выдал свои чувства тем, как задохнулся и сбился, но Гермиона только улыбнулась ему в ответ.

– Открой её.

Драко покачал головой, закрыл рот и постарался сглотнуть. Он начал произносить слово, первая согласная оцарапала язык, и ему пришлось замолчать и откашляться. Горящее горло перехватило, и Драко снова его прочистил.

– Спасибо, – ему пришлось сделать над собой усилие, и голос прозвучал хрипло и низко, переполненный всеми теми эмоциями, в которых он бы никому не признался.

Но Гермиона видела его насквозь. Как обычно.

– Открой её, – она улыбнулась, подталкивая коробку к нему поближе.

Ему показалось, что его тело деформировалось, и всё внутри – даже кровь и кости – наполнилось мелкими иголочками. Драко напряженно замер, будто ты ждал, что вот сейчас всё исчезнет. Пропадёт, если он не будет сидеть неподвижно. Это был один из тех значимых моментов, когда всё меняется и жизнь становится чуточку иной. Один из тех, что он заметил. И, по непонятной причине, Драко был напуган до полусмерти.

– П… Позже, – он кивнул, его ладонь обхватила коробку, и из горла вырвался странный, непроизвольный звук.

Грейнджер не выказала энтузиазма при мысли о том, что не сможет этого увидеть. Но она приняла его решение, сообразив, что лучше не давить. По замерзшей позе и заиканию она наверняка поняла, что Драко сейчас совсем непросто. Слишком сложно осмыслить происходящее в присутствии другого человека.

Он и не надеялся, что сумеет справиться. Что сможет открыть эту коробку, пока на него глазеют чужаки. Это был личный момент. Очень личный. Даже будь они тут вдвоем с Грейнджер, он всё равно вряд ли бы решился. Потому что не доверял самому себе. Он с трудом сдерживал слёзы.

Франция, после Башни: 3 года, 4 месяца

– А знаешь, что забавно?

– Грейнджер, все твои шутки незабавные, так что прекращай.

– Ха-ха…

– Я на полном серьёзе.

– Это не шутка, – она дёрнула ногой в воде, взметнув вверх брызги. – И мои шутки смешные. Это у тебя нет чувства юмора.

– Не-а, это просто ты несмешная.

– Я смешная…

– Тебе становится легче, когда ты себе врешь?

– Ну а тебе, похоже, становится легче, когда ты ведёшь себя как придурок.

– Да, я живу в большем согласии с самим собой.

Гермиона издала раздражённый звук, а Драко улёгся на причал и, почувствовав тепло дерева, прикрыл глаза. Это был один из тех невыносимо жарких деньков, которые нельзя предугадать. Драко работал и жил в зданиях, где было негде охладиться, так что ему оставалось либо отправиться на озеро, либо изнемогать в духоте.

Он не особо понимал, как Грейнджер умудрилась его отыскать, но у неё явно был к этому талант. Она всегда его находила. Гермиона объявилась полчаса назад, как раз тогда, когда жара чуть сдала свои позиции прохладному вечернему воздуху.

– Это цвета.

– Цвета? – он повернул голову и прищурил один глаз, глядя ей на спину.

– Ага. Вот, например, небо голубое – а откуда мы знаем, что оно голубое?

Драко моргнул, переведя взгляд на предмет разговора.

– Потому что его так назвали?

– Нет, я имею в виду… У нас у всех разный цвет глаз. Понимаешь? Например, твои серые, а мои карие. И что, если мы видим цвета по-разному? Может, мы их по-разному воспринимаем из-за пигмента нашей радужки, который накладывается на цвет объекта. Я…

– Вообще-то маггловская наука утверждает, что….

– Это пример. Откуда мы знаем? Нам никто не может этого сказать. Я могу воспринимать голубой голубым, а ты можешь считать его фиолетовым. Как бы мы тогда это описывали? О, это цвет неба… Ну, все его так называют, пусть даже для меня это твой фиолетовый. Не существует способов определить, выяснить, вижу ли я цвета иначе, чем ты. Мы просто зовём их одинаково. Невозможно даже проверить, по-разному ли мы их восприняли.

Драко сел и задумался, пытаясь отыскать брешь в её рассуждениях, но так в этом и не преуспел. В словах этой ненормальной был определённый смысл.

– С чего вдруг тебе пришло такое в голову?

Она пожала плечами.

– Я много о чём думаю. Но разве это не забавно? То, что мы можем видеть мир в неодинаковых цветах? Тогда названия не имеют особого значения. Существует лишь то, что существует, пусть даже это несколько разных вещей для нескольких разных людей.

Слева от них солнце садилось за город, и мир вокруг окрасился золотым. Или, может быть, зелёным, если верить Грейнджер. На гладкую поверхность озера опустилась тень, и берега, днём забитые отдыхающими, теперь почти опустели.

– Здесь как будто другой мир.

«Здесь и есть другой мир», – хотел было сказать Драко, но передумал. Он опустил пальцы в воду и смотрел, как появившаяся рябь переливалась золотистыми красками.

Он вытащил руку и упёрся в причал ладонями, чтобы подняться.

– Я собираюсь обратно…

Повернув голову и удивлённо посмотрев на Гермиону, Малфой запнулся и плюхнулся обратно – она медленно отпустила его руку.

– Прости, я только…

Драко озадаченно нахмурился – ему тут же на ум пришёл список того, что могло пойти не так. Его мать, отец, его друзья, дом, Министерство. Так что он очень удивился, когда Гермиона не перешла к изложению нежеланной новости, а вместо этого потянулась к нему навстречу.

Замерев, Драко смотрел на её приближение, постепенно осознавая происходящее, – его глаза метались по её лицу. Он ощущал себя в ловушке собственных решений, пока не почувствовал касание её губ. Он резко выдохнул ей в рот, будто бы от неожиданности, но она лишь усилила напор. Её глаза были закрыты, лоб от волнения расчерчен морщинками, всё её тело застыло – только губы двигались. Они были такими же, как он помнил, даже ещё лучше. Память о прикосновении могла померкнуть, погребённая под толщей времени и поблекшая от постоянного размышления над произошедшим. Но губы были мягкими, тёплыми и немного сухими, а самое главное – прижимались к его рту.

Драко прихватил губами верхнюю губу Гермионы и заметил, что морщины на её лбу разгладились. Она выдохнула через нос и наклонила голову, всё ещё зажмурившись. Малфой переключил внимание на её нижнюю, такую полную, губу, оторвал руку от досок причала и запустил пальцы в густые кудри. Гермиона подалась вперёд, касаясь его груди, и Драко ухватил её за футболку, притягивая ближе. Ошеломлённый, он сперва действовал осторожно и медленно, но сейчас ему казалось, что в эту секунду он должен взять всё возможное, ведь уже в следующий момент оно исчезнет. Его веки дрогнули раз, другой и наконец закрылись. Он резко задышал через нос, перехватив инициативу, Гермиона одобрительно хмыкнула и вцепилась в его плечи. Драко встал для удобства на колени и обнаружил, что гораздо лучше прижиматься, если при этом отклонять Гермиону назад. Грейнджер выдохнула ему прямо в губы – под его весом она упала на доски, стукнувшись головой. Драко на секунду замер, но она продолжила его целовать, одной рукой вцепившись в ворот футболки, а другой – в светлые волосы.

– Оу.

Он улыбнулся, не разрывая поцелуя. Его ладонь выпуталась из копны её волос и скользнула к затылку, в качестве извинения обхватывая то место, которым она, похоже, ушиблась.

В голове мелькнула мысль, не тяжело ли ей, поэтому Драко немного сдвинулся и выставил руку, приподнимаясь. Во время этого манёвра он прижался к ней бёдрами и не смог сдержать стон. Гермиона замерла, точно её приложили Ступефаем.

Реальность бладжером обрушилась на его голову. Сейчас он видел только выражение её лица трёхмесячной давности, когда она от него сбежала. Думал лишь о том, что это Грейнджер, а всё происходящее – очень плохая идея.

Драко оторвался от неё и, пошатнувшись, поднялся на ноги. Он оказался так близок к краю, что его каблуки соскользнули с досок. Но, покачнувшись вперёд и в стороны, он умудрился сохранить равновесие.

– Чёрт, – подняв руку, он зачесал волосы назад и, не отводя ладонь от головы, сделал семь твёрдых шагов подальше от Гермионы.

Это не должно было произойти. Уж не после того раза. Честно говоря, ничего подобного вообще не должно было случиться. Он и Грейнджер – это плохая идея. Вся жизнь Драко в данный момент строилась на надежде, что он сумеет разобраться со своим прошлым, и будь он проклят, если думал, что у них с Грейнджер могло хоть что-то выйти. Между ними было слишком много плохого, они оба были непростыми людьми и слишком чокнутыми, чтобы оставаться вместе. Их жизни, текущие совершенно бесконтрольно, чересчур разнились. Учитывая их прошлое и то, как они жили сейчас и кем являлись, чувства к Грейнджер представлялись Драко самоубийством в эмоциональном плане. Это как положить руку на горелку. И если он свихнулся достаточно, чтобы сотворить такое, то она просто не должна была быть такой ненормальной. Она же «умнейшая ведьма их поколения». И она не могла быть настолько глупой, чтобы решиться на подобное.

После того вечера в кинотеатре он думал об этом. О возможности поддаться тому чувству, которое Грейнджер умудрялась в нём будить даже тогда, когда вытворяла нечто этакое, за что ему хотелось возненавидеть её по-настоящему. Именно это чувство продолжало расти в течение последних трёх лет, что Гермиона крутилась поблизости и не уходила. Она никогда не исчезала так надолго, чтобы это чувство пропало, и поначалу это вызывало в нём даже бóльшую ненависть, чем он когда-либо испытывал к Грейнджер.

Он решил, что, наверное, взрослеет. Или же изменился даже сильнее, чем ему казалось. Ведь Драко не думал лишь о последствиях, чреватых для него самого. Он размышлял о том, каким человеком была Грейнджер, каким был он сам и как он в итоге облажается. Сколько неприятностей он ей принесёт. И, учитывая то, кем он являлся и что натворил, он заслужил эти отношения меньше, чем любой другой в целом мире. И она просто рехнулась, если простила его.

Она не должна была этого делать. Должна была ненавидеть его, издеваться, как можно дольше заставлять чувствовать себя дерьмом. Точно так же, как когда-то делал он. Она не должна была вести себя так, будто теперь всё изменилось, ничего не было или они каким-то образом могут забыть о прошлом. Ей не стоило так делать. Действительно не стоило.

Он полагал, что часть Гермионы тоже этому противилась. И это было уже совсем иное – настоящая стена. Огромная неприступная стена, которая всегда будет возвышаться между ними. Ведь неважно, кто он сейчас. Он останется тем, кем был раньше. Тем самым фанатиком, который так сильно портил ей жизнь.

Драко заметил то выражение на лице Гермионы, когда она отстранилась три месяца назад. В нём было множество разных эмоций, но он разглядел скрытый упрёк. Неверие в то, что она только что целовала того самого школьного придурка. Ту едва уловимую досаду, которую он добавил к собственным воспоминаниям в качестве доказательства того, каким же ублюдком он был.

И вот теперь снова. Теперь, когда он всё обдумал и отгородился от Гермионы после той ночи, придя к заключению, что ему не следует этого делать. Она опять сделала первый шаг.

– Грейнджер, в чём твоя проблема?

Она была пунцовой от смущения. И это хорошо. Хорошо, потому что, быть может, она больше не станет предпринимать таких попыток. Возможно, она наконец уймётся и ему не придётся прилагать столько усилий, чтобы держаться от неё подальше.

– Прости… Я…

– Ты что, дура? Ты не можешь так поступать! Тебе нельзя просто… делать этого!

– Чего? Целовать тебя? На случай, если ты вдруг не заметил, на поцелуй ты ответил, придурок. Я просто… – она покачала головой, её голос смягчился. – Это…

– Я бы не ответил, не начни ты первая. Это… естественная реакция, – растерявшись, он отвёл руку от головы.

Она поднялась на ноги и пару мгновений пристально вглядывалась в него. Затем опустила глаза и отряхнула колени, хотя те были совершенно чистыми.

– Ты бы не поступил так, если бы не хотел. Так что не лги мне. Ты так… Так бесишь! Ты продолжаешь посылать мне сигналы…

– Я не посылаю сигналы! – качая головой, он ткнул себя пальцем в грудь.

– Нет, посылаешь! Ты смотришь на меня. Говоришь определённые вещи, целуешь меня в ответ, ты… Твоя… Ты реагируешь… – её накрыла волна смущения. Гермиона тяжело сглотнула и затрясла головой, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза.

Она, наверное, никогда в своей жизни так себя не вела. Не набиралась смелости на такой поступок и не получала отказ – пусть и пять минут спустя. Но и ему всё это было в новинку. Уж не с такой девушкой, как она.

Но он был непреклонен. И по-прежнему болезненно осознавал причину, по которой всё полетело к чёрту. Это хорошо, подумал он про себя. Он снова вынырнул из тех иллюзий, которыми жил в те минуты. Это было правильно.

– Ты ошибочно интерпретируешь события, Грейнджер.

– Я ошибочно интерпретирую? Это твоё главное оправдание?

Она расстроилась, пусть и старалась изо всех сил этого не показать. Твою ж мать! Ну какой же он был сволочью.

– Грейнджер, почему ты всё равно хочешь быть со мной? А? Чем я сумел тебя убедить, что это отличная идея?

– Не знаю! Ты теперь другой… Ты, как и прежде, Малфой, но ты… Но ты – не он. Прошло три года, и я вижу тебя, и это… Ты не тот парень, которого я ненавидела! Я всё ещё злюсь иногда, но не… Это не направленное чувство, потому что многое поменялось, и ты…. Всё полетело в тартарары, всё изменилось, а жизнь просто продолжалась. А потом, бам… Бам, вдруг ты… Ты там, а я здесь, и я не возражала. Сначала я возненавидела саму мысль о сотрудничестве с тобой, но затем мы начали общаться, и всё получилось. А потом, когда я увидела… Я несу чушь. Я просто… несу чушь, боже.

– Я, может, не ношу маску и не ищу способов устроить в мире геноцид, но я по-прежнему хреновый человек. Грейнджер, я дерьмовый человек. Вся моя жизнь… Я безнадёжен. Пропащий неудачник. Я испортил достаточно… И я не утяну никого с собой на дно, понимаешь? Ты головой соображаешь? Прекрати всю эту хрень. Я стараюсь, и дом… и ты… После всего… А ты не облегчаешь мне жизнь!

– Что? Малфой, ты пытаешься сказать, что делаешь это для моей же пользы? Где же тот эгоистичный засранец, которого я знаю, а? Где он? Потому что это чушь! И если ты хочешь оправдаться вот так, то ты врёшь мне в лицо! Ты пользуешься этой отговоркой, чтобы скрыть то, какой ты трус, боящийся сделать хоть что-нибудь. Не учи меня, что для меня лучше. Я взрослый, зрелый человек, я сама могу принимать решение, чего мне хочется! Не веди себя так, будто тебе действительно… Просто перестань! Прекрати стараться! Может, в этом и кроется твоя проблема, Малфой! Ты что-то планируешь, рассчитываешь, что всё пойдёт своим чередом или так, как тебе того хочется – но это не жизнь! В жизни так не бывает! Происходят события, которые, по нашему мнению, вовсе не должны были случаться, те, которые мы не предвидели. Но иногда они оборачиваются чем-то очень хорошим! Прекрати вести себя так, будто ты больной, который всё… Малфой, всё становится скучным и тусклым! Шевелись! Это же жизнь, двигайся дальше!

Она попыталась пройти мимо, и он схватил её за руку и дёрнул назад, разворачивая к себе лицом, но она вырвалась.

– Грейнджер, не думай, что ты такая уж особенная, – ты сложный человек. Я сложный. Мы сложные люди, и я к этому не готов. Я не могу быть с тобой. Ты повсюду крутишься… И пошла-ка ты. Тебе не обязательно ошиваться возле меня, так что отвали. Это моя жизнь, и я с ней буду делать то, что пожелаю. Ты ведёшь себя так, будто всё знаешь. Словно имеешь хоть какое-то представление о том, что она из себя представляет. Я не притворяюсь больным, Грейнджер…

– Я не говорила, что ты…

– Заткнись, сейчас я говорю, – прорычал он.

– Не со мной и не в таком тоне, – прошипела она и развернулась, но он снова схватил её.

– Если ты собираешься…

– Отпусти меня! – ломко закричала Гермиона, вырываясь, и от звука её голоса Драко отдёрнул руки.

Грейнджер очень старалась не сорваться снова. Она моргала, сглатывала и мелко дышала. Её плечи тряслись. Она повернулась к нему лицом, вскинула подбородок и постаралась сделать вид, будто совсем не расстроена.

– Я поняла, ясно? Не обязательно продолжать, Малфой. Ты не хочешь иметь со мной дел, не желаешь, чтобы я снова лезла… И вообще. Я уяснила.

– Это… Не… Слушай, я просто…

– Я сказала, что всё поняла. Хватит. Просто оставь это… Всё в порядке, – она кивнула, снова сглатывая. – Всё хорошо.

Грейнджер развернулась, и в этот раз он позволил ей уйти, глядя вслед до тех пор, пока она не скрылась из вида, и чувствуя себя главным кретином Франции. Вот почему. Именно поэтому, неужели она этого не поняла?

Опустошённый и уставший, он тяжело вздохнул и протёр лицо ладонью. Скинул ботинки прямо на причал и побежал по доскам – босые ноги шлёпали по дереву. Драко прыгнул, разрезая воду, и ушёл на глубину.

Он плавал, выплёскивая разочарование. Избавляясь от её образа и от мыслей о событиях последних пяти минут. Он плавал, пока мускулы не начали болеть; солнце село и вода вокруг почернела. Драко плавал до тех пор, пока лёгкие не сдавило, а тело не налилось болью. Тогда он просто лёг на причал и, хватая ртом воздух, смотрел на звезды и думал о красках и плачущих девушках.

Южный Уэльс: сегодняшний день

Драко покинул паб, даже не дождавшись объяснений. Просто потянулся вперёд и коснулся её кудрявой пряди – пальцы лишь мазнули по непокорным волосам. Гермиона смотрела на него широко распахнутыми, влажными глазами, словно понимала, что это всё для него значит. Иногда она оказывалась рядом – в самые тяжелые минуты – и, возможно, действительно что-то осознала. Ради него.

Драко ушёл, не сказав ни слова и не заботясь о том, что все её друзья пялились на него, пока он, как можно быстрее перебирая ногами, продвигался к двери. Он едва не перешёл на бег, и ему пришлось сдерживаться, чтобы не бежать слишком уж явно.

Ему хватило терпения миновать только несколько витрин. Он не пошёл ни в отель, как планировал раньше, ни в магический квартал. Казалось, эти места находятся в милях отсюда, и если он отправится так далеко, его ноги отвалятся прежде, чем он достигнет цели. Коробка в кармане была тяжёлой – тяжелее, чем награда, лежащая в другом кармане. Тяжелее, чем собственная голова.

Он нырнул в пустынный переулок и тут же почувствовал неприятный запах рыбы и грязи. Руки чуть дрожали, пока Драко вытаскивал коробку из кармана – она застряла, и ему пришлось дважды её дёрнуть. Он не мог разглядеть надпись «Драко», слишком уж было темно, но всё равно представлял её мысленно, потому что знал – она там.

Драко поднял крышку, не удержал, но даже на неё не взглянул. Он и не заметил, что она упала. Внутри коробки, на вельветовой подложке, в которой утонули кончики пальцев, лежала его палочка. Его оружие. Его способ передачи бурлящей в крови магии в окружающий мир. Его собственность по праву рождения. Его.

– Ох, – прошептал он в ту секунду, как коснулся её. Мощный поток проник в его пальцы, устремился вверх по руке, плечу, ринулся вниз, затем опять вверх, распространяясь по всему телу.

Будто кто-то ударил в пальцы струей воды, и она стремительно побежала по всему его телу. Словно сила. Словно магия. И это было сродни столкновению с ней в первый раз. Драко понятия не имел, что теперь делать, палочка и собственные чувства ошеломили его. Будто бы он никак не мог в это поверить.

Драко больше не мог ждать ни секунды: он обхватил древко ладонью, ощущая, как проникшая в него сила нарастает и заполняет целиком, вновь подчиняя себе тело.

Я волшебник. Я – магия.

Чёрт. Чёрт, потому что прошло столько времени с тех пор, как он испытывал нечто подобное. Ничто не могло с этим сравниться. Все те годы, что он мечтал об этом, желал и вспоминал. Все те глупости, что он натворил в попытках заполучить магию обратно, и теперь… Теперь вот она. И если раньше ему казалось, что он вернулся домой, на своё место, ощущал некую завершённость, то сейчас все эти чувства были вытеснены прочь. Разорванные в клочья и пущенные по ветру, они не значили ничего по сравнению вот с этим и этими эмоциями.

Закрыв глаза, он тяжело и мелко дышал. Рука сжимала палочку до боли в пальцах.

– Люмос, – выдохнул он.

И заплакал. Слёзы заструились из-под ресниц в ту секунду, когда под веками появилось красное пятно – зажёгшийся огонек. Эмоции бились в каждой клетке его тела. Откинув голову назад, он ударился о стену и даже не обратил на это внимания.

– Нокс, – сдавленный голос, воцарившаяся темнота, всплеск силы.

Облегчение. Словно в течение пяти лет ты носишь на груди тяжёлый, болезненный груз, а затем избавляешься от него, хотя сам уже давно не сомневаешься в том, что он тебя прикончил. Это счастье, и мощь, и миллион чувств и эмоций, которые Драко не мог описать. Миллион эмоций, которые обосновались в центре груди и давили на сердце, провоцируя почувствовать ещё одну – и вот тогда сердце просто выскочит наружу. И это одно из лучших переживаний, что были в его жизни.

– Люмос.

«Спасибо», – снова и снова повторял он про себя. Он не очень понимал, кого именно благодарит, но не думал, что это так уж важно. Он говорил это многим людям. Всем тем, кто мог услышать. Грейнджер. И, может быть, самому себе.

– Нокс.

Его губы были влажными; он не признавался себе в том, что плачет, но и не успокаивался. Потому что рядом не было никого, кто бы мог его увидеть. А внутри билось столько всего, что Драко не мог сдержаться. Он облизал губы, чувствуя соль, и глубоко, в полную силу, втянул в лёгкие кислород. Он поднял крепко сжатую палочку к груди, ощущая биение сердца около стиснутых пальцев.

– Люмос.

Азкабан, после Башни: 5 лет

– Привет, незнакомец.

Драко хотелось закурить, но не ради вкуса. Он видел, как шлюшки во Франции быстро прикуривали сигарету после секса, и решил, что в случае оргазма это должно быть сродни соусу к пасте. Приятное дополнение. И, возможно, выход из ворот вряд ли можно было сравнивать с оргазмом, но в тот момент эта аналогия показалась Драко уместной. Волна эмоций захлестнула живот, грудь и голову. Будто бы все чувства слились воедино в поток из крови и воздуха, который подарил телу облегчение и счастье.

При виде Грейнджер, стоявшей шагах в тридцати от него, он вскинул бровь – она выглядела совершенно неуместно на фоне камней и моря, таких серых и ломано-резких по сравнению с её мягкими очертаниями. Но она всегда чужеродно смотрелась в его мире. Всегда, всегда, всегда.

– Незнакомец? – Драко сообразил, что это что-то типа присказки, имени или какой-то маггловской шутки, но всё равно переспросил, растерявшись, что бы ещё такого сказать.

Гермиона пожала плечами, заламывая пальцы и покусывая щёку – верный признак того, что она чертовски нервничает. Обычно беспокойство Гермионы проявлялось в чём-то одном, и её нынешнее состояние дало Малфою передышку.

Вода тяжело билась о камни, выбрасывая в серое небо белую пену. Воздух здесь был чище, чем у ворот, и, возможно, это только казалось, а, может, и нет. Всё вокруг пропиталось удушливым запахом соли, которой напомнил Драко о том случае из детства, когда он чуть не утонул во время поездки с отцом в какую-то страну. Малфоя-старшего явно волновал не отдых, а иные цели визита, учитывая то, что бóльшую часть времени он отсутствовал. Драко набрал тогда полный рот воды, будто мог спастись, выпив целый океан, и его закрутило подводное течение. Он дошёл до той точки, когда, снова и снова переворачиваясь, лишь тупо таращился на такую далёкую мутную водную поверхность над его головой и верил, что он больше никогда не вернётся. Он решил, что станет одним из тех скелетов, о которых люди, вроде отца Гойла, плетут всякие небылицы, и что он никогда не научится летать на метле и не получит потом мороженое, как пообещала мама. Что он умрёт, как его дедушка или та жаба, которую он держал в саду. Именно тогда и появился отец – Драко заметил его краем глаза, полностью одетого, с длинными волосами, танцевавшими в водных потоках. А потом были только его руки, давление, резкие вдохи, и мокрая ткань отцовской рубашки, к которой, рыдая, Драко прижимался ртом. Вкус соли держался на его языке в течение нескольких дней.

– После обыска Министерство всё ещё держит мэнор под замком. Кроме официальных лиц, туда никого не пускают, – по тому, как Гермиона мучила свои пальцы, Драко сделал вывод, что новости должны быть отвратительными. – Так что тебе нужно найти другое место для проживания.

Драко пожал плечами и откинул с глаз волосы. Ему выдали ту же одежду, в которой он сюда прибыл, и она жала больше, чем он запомнил. Драко не знал: то ли он прибавил в весе, то ли просто округлился.

– Я отправлюсь в одно из других своих поместий.

– Другие поместья? – кажется, она удивилась.

Драко не понял: то ли она не знала о его остальной недвижимости, то ли он слишком легко отреагировал. «Мои другие поместья», будто это не он провёл несколько лет в грязи в России, Франции и Англии. Будто он всё ещё был богатеньким мальчиком, который никогда не зарабатывал себе на жизнь. Драко полагал, что как бы там ни было, но некоторые вещи не меняются. Что-то остаётся неизменным, потому что часть тебя слишком уж к этому привыкает.

– Ты хочешь получить ещё и этот список? – вышло грубо и резко, и при взгляде на её лицо Малфой почувствовал укол сожаления.

Именно по этой причине он сейчас стоял здесь. Он внимательно присматривался к тому, что творилось вокруг, и прислушивался к разговорам остальных заключённых. Драко всегда отличался наблюдательностью, и когда Грейнджер пришла с предложением сделки в обмен на известную ему информацию, он выложил всё. Драко буквально наизнанку вывернулся, потому что ничего в жизни ему не хотелось так отчаянно, как выбраться отсюда. Спустя два месяца после встречи и по прошествии десяти месяцев с момента заключения, Драко узнал, что его выпускают. Он не видел Грейнджер с того самого дня и в темноте своей камеры размышлял над тем, почему она его игнорирует.

Война добралась до неё. Избавила от бравады и напора, лишила сна и истощила. Это сквозило в её внешности, в усталости позы, в покатости плеч. На её лице было то же измученное выражение, которое он впервые заметил два месяца назад, когда она сидела с густо исписанными листами пергамента. «Всё почти закончилось», – сказала она, и Драко решил, что она имеет в виду его пребывание в тюрьме. Сейчас, оглядываясь назад, он пришёл к выводу, что Гермиона могла подразумевать и его заключение, и войну, и вообще всё. Может быть, всё уже почти кончено.

– Я лишь хотела удостовериться, что тебе есть где остановиться.

Драко кивнул, вдыхая ветер.

– Спасибо, Грейнджер. За всё.

Чтобы это произнести, ему пришлось посмотреть себе под ноги, а сказав, он постарался тут же подумать о чём-то отвлечённом. Поэтому Драко пропустил появившееся на её лице выражение, как и любую другую реакцию. Но ему и не надо было этого видеть – послышался шорох камней под её ногами, и вот она уже была рядом. К его груди прижалось её тёплое тело, закрывая от холодного ветра, и запах соли растворился в аромате её шампуня. Гермиона прильнула к нему, и Драко понял, каким странным ему сейчас кажется столь тесный контакт с другим человеком. Возможно, рядом с ней так всегда и было, а может, и всегда будет. Поэтому он просто стоял, слишком остро ощущая близость Гермионы, а потом поднял руку и обнял её за талию.

По сравнению с ним она казалась такой маленькой. Более хрупкой, чем он помнил и чем позволительно быть человеку, обладающему её силой. Её холодный нос уткнулся туда, где его кожа встречалась с воротником рубашки, Драко чувствовал, как она глубоко дышит, будто пытаясь запомнить его запах и «аромат» азкабанского мыла. Она крепко обнимала его, прижав ладони к спине; Драко поднял вторую руку и положил на плечо Гермионе, затем медленно и неуверенно сместил ладонь к тонкой шее. Её кожа оказалась холодной, и Драко никак не мог понять, как такое возможно, ведь её тело было очень тёплым. Его ладонь скользила до тех пор, пока он не обнял Грейнджер за плечи. Пряди её волос летели ему прямо в лицо, и он, прищурившись, смотрел невидящим взглядом на океан поверх её головы.

========== Часть седьмая ==========

Норсборн стрит: сегодняшний день

Драко не представлял, куда направляется, и решил, что несколько раз свернул куда-то не туда – он совершенно не узнавал район, в котором оказался. За ним кто-то шёл, и поначалу Драко грешил на приступ паранойи, но затем краем глаза заметил фигуру. Мельком. И всё же этого хватило, чтобы понять, кто это, разглядеть на плечах «преследовательницы» мантию и сообразить, что именно её он и забыл в пабе.

Сбоку у дороги возвышался рекламный щит. Угол плаката отклеился, внизу белел порез, но в целом он был в хорошем состоянии. Изображение вулкана и линии горизонта – реклама туристического агентства. Эта картинка напомнила Драко о том, о чём рассказывал Поттер. Об извержении Кракатау, который выбросил в воздух много пыли и на два года изменил мир. Один взрыв в одном месте, событие, длившееся совсем недолго, но поменявшее весь мир. Окрасившее закаты в зелёный цвет. На тебя оказало влияние то, о чём ты и подумать не мог. И пусть это штука находилась на другом конце земного шара, сейчас твои закаты позеленели, ты начал по-другому видеть окружающую действительность и всё стало иным. Совсем другим из-за какого-то дурацкого, пустякового вулкана.

Мы были такими доверчивыми. Весь мир и все живущее в нём люди – вне зависимости от того, кто они и кем себя считали. Все оказались так уязвимы, так беззащитны перед изменениями погоды, так легко ведомы судьбой и обстоятельствами. Целые жизни изменило то, о чём никто даже не догадывался, пока не стало слишком поздно. Просто некоторым пришлось труднее. Кому-то достались башни и пророчества, кому-то – трудности с поиском работы, а кому-то – череда плохих любовников. Но участвовали в войне все. В настоящей или персональной, на которой человек сражался с другой страной, группой противников, неудачей или самим собой. Для всех разная, но война была у каждого. Вот кто мы – бойцы. Каждый из нас постоянно за что-то борется. За благополучие, счастье, мир, точку зрения, деньги, безопасность, любовь – да за что угодно. И этот бой длится целую жизнь и никогда не прекращается. Мир охоч до битв, и жажда бóльшего – желание заполучить нечто лучшее и в лучшем месте – никуда не исчезнет.

Над стаей птиц красовалась надпись, напечатанная жирным курсивом: «Измени свой мир».

«Да пошли вы, – подумал Драко. – Пошёл ты на хер, Кракатау».

Тонкие металлические прутья квадратных скоб на деревянном столбе служили лестницей. Контролируя дыхание и по-прежнему сжимая в руке палочку, Драко полез вверх. Он подумал о том, каково это – стоять голым на шестнадцатом этаже, вспомнил ощущение полёта, когда ты теряешься в небе, и полез. Чем выше Малфой забирался, тем сильнее удалялся от всего: от земли, от собственных мыслей, от борьбы. Ледяной металл обжигал кожу, заставляя пальцы терять чувствительность, и Драко несколько раз поскальзывался. Алкоголь постепенно выветривался из усталой головы, а холод отрезвлял и заставлял чувствовать себя живым.