Текст книги "Время чудес (СИ)"

Автор книги: eva-satis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Здравствовать тебе, хозяин добрый! Как жена, как дети?

Не выдержав, я засмеялся:

– Ну, ты даешь! Какая жена, на хрен! Перегрелся, что ли?

– О, точняк! – повторил рожицу, поклонился: – Здравствовать тебе, хозяйка ласковая! Как муж, как дети?

– Сгинь, придурок! – заржал я. – Как есть, придурок! – кинул в него пачкой сигарет. Попал точнехонько в лоб.

– Ай, ты че дерешься! Нет, что бы накормить, спать уложить, дерется он… – пробухтел Федька, потирая ушибленное. Засунув пачку в карман, поперся на кухню.

– Эй-эй, верни!

– Неее, что упало, то пропало! И вааще, курить вредно!

– Да ладно тебе, раз в неделю можно.

– Как скажешь, – он пожал плечами и кинул пачку на стол. – У тя есть, что похавать? С утра не жрамши.

– Дуй в ванную, работяга, я пока разогрею.

– Океюшки! – этот лось потащился в ванную. След его был отмечен: курткой на полу, левым ботинком, шарфом, пиджаком, правым ботинком. У двери в ванну покоились носки. Меня аж перекосило. Это будут трудные деньки. Я, конечно, понимаю, друг, и все такое, но он же просто образцовый неряха! Я ухмыльнулся. Ничего, и не таких перевоспитывали. Сам сбежит через пару дней.

За неделю так и не привык к его трубному гласу, извещавшему о его приходе домой.

Засранец он оказался просто форменный. Именно засранец. Такой талантище пропадает! Он умудряется занять ВСЁ свободное пространство, не обращая ни малейшего внимания на возмущения страдающих. К концу недели его шмотки были повсюду. Заставить его убираться – нереально. Кончилось все тем, что я сгреб все в кучу, засунул в пакеты и выставил к мусоропроводу. Он даже внимания не обратил. Да и пофиг! Я назад не понесу.

Очередная пятница была обычной. Федька позвонил, что едет.

На то, чтобы сварить пельмени и достать кетчуп, много времени не надо. А что? Не до разносолов мне!Неужто этому хмырю рябчиков в сливочном соусе готовить буду? Обойдется суровым мужским ужином.

Пельмешки задорно булькали в кастрюльке, когда голодающий выполз из ванной.

– Ты там утоп, что ли? – не выдержал я, обернувшись к другу.

– Не, засмотрелся. Такую красоту увидел, не поверишь!

– И где ж ты прекрасное созерцал, ценитель ты мой?

– Дык, в зеркальце, где ж ещё? – заржал он.

Не, нормально? Такой скромный, куда деваться.

– Давай, Милька, корми меня! – уселся он на табурет.

– Бля, да ты нахал!

– Я – гость! А это звучит гордо! – в довесок постучал ложкой по столу.

– Да? Ну, давай, гость, прибери пока за собой, я на стол накрою.

– Ээээ…

– Беее… Неужели думаешь, что я твои носки ароматные в руки брать буду? Обойдешься! Если хочешь в стирку – корзина в ванной. И шмотки остальные из мусорки как раз простирнешь.

– Во ты гад! Я же гость!

– Давай-давай, гость, не рассусоливай. Пинка для скорости дать?

Я хотел было добавить, что и посуду он тоже мыть будет, но не успел, в дверь позвонили. Долго, хорошо так звонили. И кого несет на ночь глядя?

– Ты кого-то ждешь? – спросил я у друга.

– Савсэм бальной, да? – фыркнул он. – Может, к тебе?

– Хрен его знает, – буркнул я, двигаясь в коридор.

Звонок. Открываю. Охереваю. Закрываю. Мгновение тишины. Опять звонок.

А я уже боюсь открывать. Там такое!!! Круглый метр в прыжке в пикантном розовом поясе а-ля «юбочка» и оранжевой футболке. Чудо-челка, жертва многократных обесцвечиваний, замерла под неожиданным углом. Красная помада на жабьем рту, синяя тушь, призванная придать пикантность взгляду, синяками смотрелась на широкоскулом лице барышни, чьи предки лишь недавно вышли из мордовских лесов. Эта и есть та дура??? Бедный Федечка! Мне вот интересно: барышня, вообще, адекватная? Как она вообще решилась в таком виде на улицу выйти-то? Может, проспорила кому, и теперь окружающие страдать должны? Потому как, если нет, то плачет по ней домик с мягкими стеночками.

А за дверью все еще звонят.

Ладно, решать надо быстро. Делаю самое приятное и доброе лицо из всех возможных. С больными людьми шутки плохи.

Открываем. Улыбаемся.

– Добрый вечер, милая девушка, вам кого?

«Милая девушка» зависла, разглядывая меня. Она, что, парня в фартуке никогда не видела? Я вот тоже таких макак потыканных ни разу в жизни не видел, и ничего, не пялюсь же.

– Барышня, очнитесь! – окликнул я посетительницу, пощелкал перед фейсом. – Вам кого?

Чудо в поясе моргнуло, шагнуло, задница опасно качнулась. Аааа! Да на такие надо вывеску вешать «Занос 1 м»! Не, вот честно, я не против полных дам, но если это смотрится гармонично и вкусно (та же Ирина Геннадьевна – начальник кадров, вполне упитанная дама, но вместе с тем очень красивая и элегантная! Да ей ухажеры проходу не дают! И не глядят, что замужем!), я и сам предпочитал всегда девчонок пышненьких, чтоб подержаться было за что. Но тут – это же просто кошмар!

Между тем тело очнулось и выдало:

– Мне бы Феденьку.

Тааак, и как, интересно, она узнала?

Ладно, это все потом…

– Вам которого?

– Савельева.

– Нет таких.

– Неправда, – прогундосило оно, – мне дядя Жора сказал, что он тут.

– Да откуда же дяде Жоре знать?

– Мой дядя – майор полиции! Он все знает!

Пиздец, детский сад, штаны с дырой. Чуть ли не ногой топнула, грознулька ты моя.

– Н-да? И у кого это он тут?

– Дядя Жора сказал, что у него друг есть, к нему может пойти.

– Ооо! Какой умный дядя Жора. А что за друг?

– Дядя сказал, ужасный извращенец!

– Это почему это?

– А он с мужиком живет! Как с бабой! – выдало оно.

– И этот друг тут? Точно? Ты уверена? – всё, не могу больше! Над ней стебутся по полной программе, а она все хавает!

– Да! Уверена!

– И, что, не побоялась к нему домой пойти?

– Да! Моего Федечку спасать надо!

– Ты уверена? Если у твоего Федечки ТАКИЕ друзья, может, он и сам – ужасный извращенец?

Она зависла. Трудный мыслительный процесс всеми щелкающими шестеренками отображался на челе барышни, радеющей о спасении потенциального мужа.

– Неее. Федечка не такой!

– Н-да? Ты уверена? – она так активно закачала головой, что я испугался за её шею. – Ну, как знаешь! – я обернулся к кухне, благоразумно не открывая шире дверь. Надеюсь, я знаю, как отвадить барышню от друга. – Федечка, милый, к тебе пришли! – пропищал я приторным голоском.

– Милька, ну с какого, бля, ко мне? Охренел? – выдал он, выходя из кухни и вытирая руки о футболку.

– Ну, нет, это, похоже, ты, мой ненаглядный, охренел! – сладенько ответил я, приоткрывая дверь и нежненько так прижимаясь к другу. – ВОТ скажи мне, ненаглядный, что это за милая девушка, и почему она тебя ищет?

Федька, глядя на позднюю гостью, молча разевал рот.

– Вот проказник! Наказать тебя надобно, как следует! Вот приедет Никитушка, пожалуюсь, что ты, блядун такой, изменяешь нам! – с напускным возмущением воскликнул я. – Сам, лично, – зловеще понизив голос, продолжил я, – надену на тебя твои любимые дивные кожаные шортики и Никитушке плетку в рученьки вложу! И держать буду, пока наш ненаглядный строгий хозяин тебя трахать будет… – мурлыкнул напоследок я, поглаживая его по шее. Глазки у девахи впервые с рождения прорезались на неведомую доселе ширину, а широко открытый жабий рот явил золотые достижения стоматологов. «Добить!» – злобно решил я и выдал: – И от меня, сладенький мой пупсик, не отвертишься! Долбиться буду по самые гланды! А девушка, пожалуй, тоже пригодится, молодец, что познакомился, – ласково так я глянул на неё, – смотри, какой ротик, такой большой, такой замечательный, на двоих сразу хватит…

Барышня взвизгнула и слонопотапом погрохала вниз, перепрыгивая ступеньки, напрочь забыв о лифте. Я не выдержал и заржал, складываясь пополам и держась за живот. Федька, опомнившись, отскочил от меня.

– Ты, бля, объебина! – заорал он. – Ты чё тут нес!

Я, отсмеявшись, разогнулся, смахивая невольные слезы.

– Да, ладно тебе! Зато теперь путь в твою квартиру свободен! Эта дура тебя за версту обходить будет!

– Идиот! – проревел он. – А если она родителям натреплет?!

– Да кто этой мокрице поверит! – махнул рукой небрежно. – Сама молчать будет, такого кошмара, бедолажка, натерпелась! – я снова засмеялся, физия этого колобка долго меня теперь радовать будет. – А если снова нагрянет, скажи, что я очень скучаю по её бездонному ротику!

– Злыдень писюкатый, вот ты кто.

– А я знаю! И горжусь тем, что писюкатый! – снимая, наконец-то, фартук, ответил я. – Пошли ужинать. Ты там не все, надеюсь, выжрал?

– Надейся! – буркнул он, возвращаясь на кухню. – Максимилиан Валерьевич, авторитетно заявляю: вы больной!

– Это не заразно, поверь! – ухмыльнулся я, садясь за стол.

Но не успел я и половины своих пельмешек откушать, как в дверь опять зазвонили.

– Бляяя, Милька, да ты нарасхват! – заржал друг, которого уже отпустило от нежданной встречи.

– Да ну тебя! – фыркнул я и пошел открывать дверь.

Там обнаружилась троица в полном составе.

– Опа! Какие люди на ночь глядя!

– Милька, спасай! – воскликнул Дар, бросаясь мне на шею.

– Ээээ, это чего он? – спросил я у парней.

– Милька, ей-богу, спасай. Еле-еле от родни сбежали, – ответил Алекс, проходя в квартиру и скидывая куртку. – Отпустили только с тем, что ты у нас без Никитушки жутко скучаешь, ночами в подушку рыдаешь, и тебя развлечь ну просто смертельно необходимо!

Я засмеялся, глядя на беженцев.

– Ну, раз так, то проходите! Ужинать будете?

– Нет, спасибо, закормили нас на год вперед, – поблагодарил Таш. – Вот выпить – в самый раз.

– У нас все с собой! – встрял Дар.

– Славненько! – радостно воскликнул Федька, выруливая с кухни. – Мозги промыть сейчас просто жизненно необходимо!

– Ха, Савельев, нигде от тебя спасу нет! – заржал Алекс. – Ты-то здесь откуда?

– А он тоже в беженцы заделался! – сдал друга я. – Проходите скорей, щас вам поведаю эпическую повесть о трагичной судьбинушке селяночки, чудом вырвавшейся из цепких лап коварных извращенцев!

Под конец первой бутылки виски трагичная история была поведана в лицах, и гости, держась за животики, валялись на полу.

К концу третьей открылось у всех второе дыхание.

– Милька, я что вспомнил?! – Дар унесся в коридор, и вернулся, держа в руках скрученный в трубу журнал. – Смотри-ка, – он поднес импровизированную подзорную трубу к глазу, – что у нас есть! – протянул мне шедевр глянца. – Милька, ты звезда! Отличный повод выпить за новые таланты!

Смеясь и чокаясь в очередной раз, я развернул журнал. И тут же с шумом выплюнул все обратно, глянув на обложку. Там красовался я, любимый и неповторимый, нежно и любяще глядящий на мир. Я-то знаю, что тогда я смотрел на Никиту, но! Как-то крайне подозрительно эта замечательная фотка, одна из моих любимых, выглядела на обложке журнала для геев!

– Арррртеем! Суууука! – заревел я, вскакивая со стула. Как? Откуда? Почему? Когда? Мысли скакали в головенке, и каждая обещала все более кровавую расправу для горе-фотографа.

– Ну-ка, дай! – Федька вырвал несчастный журнал из моих трясущихся ручонок. – Оба-на. И правда, звезда… Звезда в шоке!

– Артеееем, убью суку… – уже скулил я. У меня аж в глазах потемнело, как я представил себе последствия.

– Милька, да не трепыхайся ты так! – успокаивающе похлопал меня по плечу Таш. – Поверь, ничего страшного пока нет!

– Пока… – простонал несчастный я, уронив голову на руки. Только в универе успокоились, а теперь…

– Тааак, нашему мальчику просто жизненно необходимо отвлечься! – со знающим видом протянул Федя.

– Точно! – радостно подхватил Дар. – Пошли в клуб! Пятница же!

– И верно! – кивнул Алекс. – Айда. Заодно и Милька отвлечется.

– Да идите вы в пизду!

– Фу, как грубо, – возмутился Дарька. – Нет, чтоб, как порядочный, на хер послать, так нет же, отправил на исследование непознанных глубин.

Я не выдержал и засмеялся.

– Ну и отлично! – подхватил Таш. – Пошли, надо развеяться!

– Какой развеяться?! Я спать хочу! Вчера этого лося, – я потыкал в сторону Федьки, – развлекали, я больше не хочу!

– Хочешь-хочешь! – вскочил Дар, подхватывая меня подмышки и подталкивая к спальне. – Давай, переодевайся, и пойдем! – Он буквально внес меня в комнату. – Тебе помочь? Конечно же, помочь!

Кивнув сам себе, он полез в мой шкаф.

Через полчаса я, переодетый и злющий, как черт, был втиснут в такси между Алексом и Федькой, Дар сидел на коленях Таша на переднем сиденье.

Клуб был всем хорош, кроме одного – эти мудаки поперлись в гей-клуб!

Федьку такое нежданное направление не расстроило, и он уже вовсю общался на жизненно важные темы с каким-то зайчиком-мальчиком. Парни, и подавно, отрывались на всю.

Я же об этом незавидном факте не мог забыть и после н-цатого коктейля. Добил меня какой-то чрезмерно радостный типус, возжелавший автографа. Уху, как раз на том самом журнальчике.

С прискорбием отметив, что мои други верные не в кондиции, решил драпать, пока цел. Я-то ещё помню, чем окончился мой единственный поход в подобное заведение. И Никиты-спасителя рядом не наблюдается.

Вызвав такси и радостно услышав через четверть часа весть о том, что карета подана, я стал протискиваться к выходу.

По пути моя бедная попка раз десять была подвергнута незапланированному тактильному исследованию, раз шесть меня пытались поцеловать. В холле, когда я уже надевал куртку, ко мне пристал какой-то гад, который меня настойчиво раздевал обратно и доказывал, что вечер только начался, и таким замечательным мальчикам негоже покидать бал в столь ранний час. Спас меня громила-охранник, молча оторвав от меня назойливого мужика и проводив до такси, да ещё и подмигнув напоследок.

Как же я был рад оказаться дома! Просто сказочное счастье! Тихий, милый, уютный дом!

Скорей в душ, и баиньки!

Однако, выпитое коварно тянуло к земле, и я успел пару раз споткнуться в коридоре, скидывая куртку, и еще разок – на пути к кухне.

– Вот и солнце наше ясное явилось! – раздался такой знакомый и безмерно любимый голос.

– Никита! – слишком резко обернувшись, я запнулся о брошенную куртку и резко поздоровался со стеной.

– Я-то Никита, а вот это что за зверек пьянющий? – ласково так спросил он. – Может, поведает он, что еще за одна зверушка неведомая у нас поселилась?

Сквозь градусы выпитого, наконец-то, пробилось, что мой бог – он прям тут, и почему-то очень зол.

– Никитаааа… – разулыбался я, как последний даун, отлепляясь от стены. – Приехал! – чуть ли не слюни пускаю. Такой злющий, и такой красивый… – А я с Дарькой гулял! И Федьку от жены спасал! – пробулькал я.

– Даа? Как интересно! – молвил мой ненаглядный, подходя ближе. Ох, как же зыркает! Прям рентгеном каждый сантиметрик тела просвечивает. – Что же еще поведаешь, солнце мое?

– А еще, я – звезда! – икнул я, наконец-то обнимая его.

– Ты-то точно звезданулся, ни минуты не сомневаюсь, – усмехнулся он, прижимая крепче.

– Уху… а еще меня за задницу щипали, но я дрался! – как-то подозрительно он напрягся. Я что-то не то сказал? Не помню. Неважно. – А потом меня охранник спас, и таксист так красиво пел…

– Пьяаань… – протянул он, гладя по голове. Мне так хорошо сделалось, все выпитое стеной упало на меня, вдавливая в Никиту. – Давай-ка в душ, хороший мой.

– Аха… – поддерживаемый Никитой, я пошел до ванной. – Ты здесь… – ещё раз прошептал я, обнимая его. – Наконец-то…

Меня чмокнули в лобик и подтолкнули к душу.

После водных процедур меня отпустило, и, завернувшись в халат, я прошлепал на кухню, где мой бог заканчивал уборку. Вот вам лучшая картина: любимый мужчина за работой!

– Ну, что, гуляка, кофе будешь?

– Буду… – с улыбкой прошептал я.

– Ну-ну, – прищурился он. – Как погулял?

– Ужасно… Без тебя – просто ужасно…

– Вот и славно…

И правда, славно, что он, наконец-то, вернулся. Пусть злится, главное – что рядом.

Ну, что же, вот и еще глава поспела.

Пару слов, как обычно! Порадуйте Евочку.

Глава 24

Как же просыпаться не хочется-то! Пять часов сна недостаточно для молодого организма. Полежим ещё чуточку. Там, глядишь, и будить придет кто-нибудь… кто-нибудь красивый…

Никитушка, наконец-то, вернулся из далеких краев немецких, и, после традиционной церемонии рукопожатия и целования, шел допрос с пристрастием, в ходе которого я поведал душещипательную историю Федькиных похождений, а также поделился собственными достижениями на трудовом фронте. Отсутствие достижений на личном фронте проверялось долго, дотошно и тщательно. Таможенный досмотр затянулся до глубокой ночи. Все ведь надо осмотреть, ощупать, проверить досконально – не понес ли потерь каких друг сердечный, на родине оставленный, не появилось ли чего неожиданного в нежданных местах, вроде синяков или засосов. Таможня дала добро, и от щедрот наставила своих меток.

С кухни запахло кофе. М-мм… обожаю кофе с утра! А еще печеньки! И поцелуйчик с утра – для бодрого дня!

Пока я лежал, мечтал и балдел, хлопнула входная дверь, послышался негромкий разговор.

Федька, гуляка такой, приперся, наконец? Голос не его, вроде. У нас гости? Это кому в такую ранищу не спится? Не знаю, как вам, а мне девять утра в субботу – ранища! Особенно, если спать легли далеко заполночь.

Блииин, похоже, я не дождусь своего кофе и утреннего поцелуйчика. И какой такой нахал мне все планы сбил?

Ну, ничего, я сейчас разберусь!.. Если до кухни доползу. Надеюсь, ничего внезапного по пути не случится, а то я уже знаю, как бодрят незамеченные со сна дверные косяки.

Гостеприимный хозяин и незваный незнакомый гость, а точнее, гостья, сидели на кухне и угощались кофием. Глаза слипались, после крайне насыщенного событиями вечера и незабываемой ночи просветления в голове ещё не наблюдалось, стоять мне не стоялось, и, поскольку в своих ногах правды нет, я решил поискать её в ногах, точнее, на коленях, Никиты. Хорошо, тепло, мягко, уютно. Положил звенящую от недосыпа головенку ему на плечо и решил послушать, что интересного в мире делается, да поглядеть, кто к нам с утра приходит в гости, как Винни-Пух.

Рыжая, нахальная корова сидела на моем любимом стуле и пила кофе. Он скормил ей мой кофе!!! От возмущения я окончательно проснулся и хотел уже возмутиться этой вопиющей беспредельщиной, как меня поцеловали в щеку, прошептали, что завтрак готов, и меня готовы кормить. И вот тут мой голодный животик, видимо, почуявший близость стратегического продовольственного запаса и услышавший заветные слова, начал громко и протяжно жаловаться на свою нелегкую долюшку. Сердито зыркнув на барышню, я пересел на диван. Ну, что за люди, не сидится им дома!

Никита поставил передо мной тарелку с омлетом, салат и кофе и чмокнул в щеку. Быстренько умяв нехитрый завтрак, я облокотился на родное плечо со своей любимой кружкой в руках. Он тем временем разводил политесы с гостьей, практически не глядя на меня. Та же не сводила глаз с Никиты, изредка бросая нечитаемые взгляды на меня.

– Никит, ты нас не познакомишь? – наконец, не выдержал я.

– О, да, прости, мой хороший, – тот отвернулся от нахалки и улыбнулся мне. Я сдержал порыв показать ей язык. – Это Полина, наша соседка, живет на этом же этаже, только в соседнем подъезде. Как раз рассказывала мне, что у нее случилось, но тут ты такой голодный нагрянул.

– Я не нагрянул, я проснулся, а кормить никто не зовет. Чуть от голода не загнулся, – пробурчал я. – Полин, а Вы с Никитой когда познакомились?

– Ну, – помялась она, опуская глаза. – Не знакомы мы. И поэтому мне так неловко было к вам прийти.

– Н-да? Как интересно… – протянул, раздражаясь все больше. – И какое такое великое дело вынудило вас начать знакомство?

– Не говорит, – Никита развел руками, – молчит, как партизан. Даже не знаю, что и предположить. У тебя какие варианты, хороший мой?

Варианты, что вертелись на языке, были крайне нецензурные, и пока я их пытался перевести на общедоступный язык, гостья заговорила, кусая губы и глядя в пол:

– На самом деле, мне действительно неудобно об этом говорить, но у меня нет выхода, – она вздохнула и продолжила. – Дело в том, что я с дочерью переехала в этот дом буквально месяц назад. И сначала думала, что она спать не может, потому что не привыкла еще к новому дому. А она знай все твердит, что кричит кто-то ночью. Ну… я даже спала вместе с ней, но тихо было. И, было, решила, что шутит, ну, мало ли, она у меня не самый послушный ребенок. Вот… А тут… – замялась она, – она заболела, и я последние ночи опять с ней в комнате спала. Теперь и не знаю, как сказать. Ну… – Гостья умолкла, терзая салфетку. Щеки заливал румянец. Наконец она решилась: – Вы не могли бы немного потише?..

– Чего потише? – не понял я. А Никита затрясся. На него смотрю – да он ржет! Рот закрывает рукой и ржет! Чего вот я опять не понял? – Чего ты? – я его толкнул в плечо.

– Говорил я тебе, солнце моё, нехер орать, как резаный, – засмеялся Никита мне в волосы, приобнимая рукой. – Из-за тебя детки пугаются и спать не могут!

– Ойёёё… – замер я от озарившей меня догадки, челюсть на полу. – Так это я… ну… пиздец… – уткнулся я лицом Никите в плечо. А он знай себе, ржет! – Хватит ржать, монстрина, кто меня до такого состояния доводит?! Ржёт он теперь! Тоже мне, жеребец нашелся!

– Аха… – фыркнул он, смеясь.

– Никит, реально, харе ржать, – он хрюкнул и вроде затих. Я положил голову обратно ему на плечо. Ненаглядный мой угомонился и прижал к себе крепче. Полина, опустив голову и не поднимая глаз, сидела просто пунцовая и не шевелилась. Я, глядя на её терзания, только усмехнулся: храбрая птаха! Сама, в гордом одиночестве бросилась в логово ужасных гомиков защищать спокойный сон своей дочурки!

– Чё делать будем, муженек?

– А ты, что предлагаешь? Сменим комнату?

– Не, не выход, другие соседи жаловаться придут. Я ж тихо не могу, сам знаешь, – пробурчал я ему в шею.

– Тогда ремонт. Давно пора, – я кивнул. – Сделаем звукоизоляцию, как в квартире Корниловых. Только, – обернулся он к Полине, – это не быстро, пару недель потерпеть придется.

– Да, я понимаю, – пробормотала она. – Спасибо, не ожидала, что вы откликнитесь и уж тем более – пойдете навстречу.

– Ничего, не переживайте, всё равно собирался, да руки не доходили, – Никита выпрямился, потянулся за чайником. – А что у вас с дочкой? – вежливо поинтересовался он у гостьи. – Может, помощь нужна?

– Что? – встрепенулась она. – Нет, не переживайте, простуда просто, уже на поправку пошла.

– Куда ж муж-то смотрит? – улыбнулся я.

– Муж куда-то смотрит, – пригорюнилась рыженькая. – Мы в разводе. Как раз и переехали после раздела квартиры.

– Так вы у нас барышня свободная? – излишне радостно воскликнул Никита. Полина подозрительно на нас зыркнула, попыталась отсесть подальше. Ненаглядный мой, глядя на такие маневры, только рассмеялся.

– Да не пугайтесь вы так! Просто наша компания в ближайшие выходные собирается за город, все ж, пора весенний сезон открывать, и общество столь обворожительной барышни будет нам только в радость!

– Эээ… а разве…

– Мы единственные и неповторимые, – со смехом прервал он её, – остальные традиционны до мозга костей! Ну, честно! Мы вас приглашаем! Будет весело! И девчушку с собой берите, с другими детишками играть будет! Там для них раздолье! И вообще, теперь мы знаем, где вы живете, так что – не отвертитесь!

Я пригрелся у него под бочком и смотрел на шоу «соблазнение соседки на совместные выходные». Что у неё никаких шансов – мне ясно, как белый день. И правильно! У нас половина технарей – бесхозные, голодают, недоедают, стосковались по женской ласке.

– Вы просто не оставляете выхода! – она оттаяла и улыбнулась. Будто солнышком и летом повеяло. Такая милашка! Рыженькая, с карими глазами, невысокая и кругленькая в нужных местах, конфетка просто! – Мы с удовольствием присоединимся к празднику.

– Вот и отлично! В следующую субботу мы за вами зайдем где-то в семь утра. Проснетесь? А то ехать часа три за город.

– Проснусь-проснусь, – закивала она. – Ох, и на что вы меня уговорили, а?

– Ничего, мы вас еще замуж отдадим!

– Да, съедете к новому мужу – а нам ремонт не придется делать! – вставил своё веское слово я.

– Молодец, экономный ты мой! – мой бог рассмеялся и чмокнул меня в щеку. Что-то эти чмоки мне уже надоели, маловато будет! А она все сидит! Ну, и черт с тобой! Горестно вздохнув, я прилег на диване, уместив голову на его коленях. Что-то ноги замерзать только стали…

Наконец, она стала прощаться, и Никита встал её проводить. Я нехотя приподнялся, отпуская его, и лег обратно.

Хлопнула входная дверь, на секундочку потянуло сквозняком, и вот мой бог стоит в дверях. Укоризненно качает головой, а в глазах – черти хороводят!

– Где ж ты совесть свою потерял, сердце мое?

– А? Ты чего?

– Нигде не дует?

– Э… – растерялся я. Как он догадался, что я замерз? – Ты прям уникум… Как узнал?

– Так чтоб не дуло, люди штанишки одевают!

Я рукой вниз шасть – нету! КОШМАР! В одной футболке, и даже без трусов! Хотя, футболка длинная, мне почти до колен… но все равно… позорище!

– Ойёё! – скрючившись на диване, тяну дурацкую футболку вниз.

– Вот тебе и «ойёё», – передразнил меня. – Пришел великолепный мой мальчик… – прошептал он, присаживаясь на пол рядом с диваном, приподнимая злосчастную тряпку и проходясь рукой по голенькому бедру. – В одной футболочке, губки все зацелованы, уселся синяками на попке сверкать! – и по спинке вверх… – Если б хоть на минуточку глазки свои чудные открыл, то наверняка б увидел, какие на свете бывают прекрасные карие квадратные глаза! Какая храбрая у нас соседка! – рассмеялся он. – Думаю, после такого бравого знакомства наши боевые парни ей не страшны будут!

– Так ты её Пашке посватать хочешь?

– А то! Думаю, покорит она его на раз!

– А у меня Федька не пристроен!

– Отлично! Будем наблюдать брачные пляски медведей, у нас места в первом ряду, я обеспечу…

– Коварный… – шепчу, а ручка его все гладит-гладит мой животик, приятненько, но мало, – друга своего не жалеешь…

– Да что ему сделается-то?

– Конечно-конечно… Абсолютно ничего! – улыбаясь, как придурок, я прижал его руку к своему животу. – Ты вредина, вообще…

– Это почему ещё?

– Не балуешь меня… Вот, где мой десерт? Кофе мой гостье споил, на меня ноль внимания…

– Десеееерт… – шепчет, шепчет любимый мой, от горячего дыхания в шею мурашки строем побежали, дружненько так, сразу вниз, в разгорающийся костер… – Будет тебе десерт… Здесь накормить или в спаленке?

– А что… – сам шепчу, – на добавку силенок не хватит?

– Не переживай, мой провокатор… – пророкотал мой бог, – хватит, на все хватит.

– И шуметь можно?

– Разрешаю.

Шумели мы знатно, опробовав в очередной раз крепость стола.

Потом еще в ванной пошумели немного.

Уже были готовы и в зале на диванчике пошуметь, как щёлкнула входная дверь, и раздался знакомый рев:

– Милька! Ауу! Ты где, пьянчуга мелкая?!

– Федькааа… – застонал я разочарованно, – ну, как всегда, вовремя.

Никита засмеялся и отстранился, поправляя одежду. Тем временем донесся крик Федьки из кухни:

– Милька, блядь, ебанька такая! Ты с кем тут трахался, пока Никитки нет?

– А что, есть варианты? – спросил мой бог, проходя на кухню. Я плелся сзади.

– Оу, Никита, здрасьте-мордасти! – с улыбкой Федька протянул тому руку. – Похоже, нет, но предположить–то можно?

Никита ухмыльнулся, но руку пожал.

– Ты поосторожнее с предположениями, блядун этакий! – возмутился я, усаживаясь на кухонный диван.

– Да ладно тебе! И так свалил с клуба, не попрощавшись, на звонки не отвечал! Хорошо, что Алекс догадался вашему консьержу позвонить, и тот подтвердил, что ты вернулся домой.

– Какие такие звонки! Нехер заливать!

– И, правда, мой дорогой, я тоже тебе звонил, а ты трубку не брал, – попенял мне Никита.

– Да достали вы! Не звонил мне никто!

Мой мужчина молча взял телефон с подоконника и нажал вызов. А в ответ – тишина.

– Не понял… где блядский телефон! – вскочил я и понесся в коридор. Со скорбной миной вернулся обратно, разводя руками. – Нетути!

Никита, качая головой, нажал отбой.

– Милька-растеряшка! – заржал добрый друг. – Когда успел только!

– Откуда я знаю! – злобно рявкнул я. – В клубе, небось, увели, суки такие.

– Ничего, не переживай, – Никита притянул меня к себе, поцеловав в висок. – Купим новый, лучше прежнего.

– Ага, – расстроено протянул я, – купить-то купим, а где я номера возьму? Все там были!

– Подумаешь, беда, какая! – выдал неунывающий оптимист Федечка, – в салоне возьмешь распечатку звонков за последние несколько месяцев, делов-то!

– Разве что…

– Не горюй, душа моя, по пустякам.

– Да уж, это действительно пустяк, по сравнению с остальным, – расстроился еще больше, вспомнив про журнал.

– Еще что-то? – нахмурился Никита. Я вздохнул и кивнул на холодильник, наверху которого до сих пор лежал закинутый в бешенстве злосчастный шедевр отечественного глянца. Он, проследив взглядом, встал, потянулся и достал смятый журнал. Развернул. Сжал зубы. Полыхнул глазами.

– Очень сильно надеюсь, ненаглядный мой, – прохрипел он, – что не ты инициатор этого.

– Башкой шибанулся? – возмутился я. – По-твоему, дебил из последних, да? Всю жизнь мечтал о славе? Тем более, о такой славе? – под конец я уже кричал. Никита, бросив журнал, крепко обнял меня, гладя по спине и успокаивая. – Я убью Артема. А ты мне поможешь расчленить и закопать этого гада.

– Согласен, – кивнул Никитушка.

– Эх ты, Милька, чтоб без меня делал! – с этими словами Федька встал и прошел в коридор. Вернулся через минуту, таща в руках несколько пачек журналов. – Вот! – он грохнул их на стол. – Еще шесть пачек в машине, – разулыбался он самодовольно. – Цени, Милька! Пока ты тут дрыхнул, я с утра проехался, затарился, как следует, желтой прессой! Не весь тираж, конечно, но узнал, где остальное. Так что, можно объехать и скупить. Он в продаже всего два дня, так что, не думаю, что много продано. Кроме того, это московское издание, в другие города не попадет.

Я неверяще глядел на моего друга.

– Федор, большое спасибо, – Никита первым пришел в себя, встал, крепко пожал ему руку.

– Да чего уж тут. Ты меня, Милька, вчерась от курицы общипанной спас, я тебе сегодня помог.

– Федька! – наконец-то отмер я, бросаясь ему на шею. – Ты настоящий друг!

– Ладно тебе, будет… Лучше скажи, когда мы морду тому фотографу бить пойдем! А то я вчера опять в пролете, надо же как-то стресс снять!

– Ооо! А почему в пролете? – удивился я, возвращаясь на диван. – Куда зайчика своего дел?

– Да никуда! Там драка была, и тот убег. Так что, ни подраться, ни потрахаться не успел. До восьми утра в обезьяннике куковал. Хорошо, что там мент один мой знакомый, быстро уладил.

– Ого, какая дивная ночка у тебя была!

– А то! – гордо ответил он. – Ты, что же, скучал без меня? Ни в жизнь не поверю.

– И правильно сделаешь, – ухмыльнулся я. Никита, тем временем, встал и вышел в коридор, набрав кого-то на телефоне.

– Чего это он? – удивился друг.

– Не знаю, – мне оставалось лишь плечами пожать. – Ты-то сам, как, обедать будешь?

– Не, не хоцца, – потянулся этот лось, пузо почесал, – я в кафе похавал.