Текст книги "Время чудес (СИ)"

Автор книги: eva-satis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Мой любимый – фетишист? Так-так, будем знать.

Решив, что нам бояться, и в самом деле, нечего, на негнущихся ногах я пошел за Никитой. Звякнул колокольчик. Вот я и внутри. Никита решительно прошел вперед, заговорил с улыбчивым консультантом. А я завис у стеллажа с игрушками и фаллоимитаторами. Ого, товарищи, какой широкий ассортимент!

Очнулся, когда Никита плечо тронул:

– Миль, я закончил.

Я отодрал глаза от витрины, моргнул, рот закрыл, кивнул.

– Пошли.

Я еще раз кивнул, предпочтя не видеть коробку в его руках. Улыбчивый консультант глядел нам вслед понимающим взглядом. Сучонок всезнающий!

Всю дорогу до дома я молчал, не шевелясь. На заднем сидении лежала коробка. Я тупо смотрел вперед, боясь повернуться, чтоб не увидеть её даже краем глаза.

Дома Никита разделся, прошел в спальню, оставил злосчастную коробку там. Вышел в коридор.

– Ну, что случилось-то? – подошел, снимает куртку мне. А я пошевелиться не могу. – Миииль, не молчи, мне уже страшно.

– А? – я отмер. – Ничего. Щас. Я в ванную.

Бочком, проскользнув мимо, я прошел в ванную комнату. Ополоснул ледяной водой горящее лицо. Вроде полегчало. Чего я распсиховался?

На кухне хозяйничал Никита.

– Ужинать будешь? Сейчас разогрею.

– Иди в ванную сам. Я закончу.

– Спасибо, хороший мой, – он, чмокнув меня в лоб, вышел. Я, выдохнув, сосредоточился на ужине. Ничто так не отвлекает, как домашние дела.

За ужином Никита словом не обмолвился о предстоящем. Я невольно залюбовался на влажные после душа волосы, широкую грудь в футболке… Он рассказывал, как день прошел, что Леночка отчебучила, шутил. Я вяло отшучивался. Пытался жевать. Но коробка была в спальной. Все мои мысли были там.

– Миль, ты закончил? – я угукнул. – Тогда иди в душ, я посуду помою.

Стоя под упругими струями, пытался привести мысли в порядок. Чего я испугался? Сам же этого хотел? Хотел. Так что, получите и не ропщите.

Про одежду я совсем забыл, так что пришлось обернуться в полотенце и выходить. Мои сумки с вещами стояли в коридоре, не разобранные до конца. Вытащив наугад штаны и футболку, я натянул их и пошел в спальню.

Никиты еще не было. Он стукал тарелками на кухне. Зато коробка стояла посреди кровати. Большая темно-коричневая коробка. Решившись, я присел на кровать и поставил коробку на колени. «Ничего страшного нет, я только посмотрю», – уговаривал я себя.

Выдохнув, снял крышку. Оттуда на меня молча взирали: упаковка презервативов, два флакона смазки (куда столько? Купаться в ней?) и они… три агрегата. Один другого больше. Самый большой был немного меньше натурального Никитиного. И хернюшка какая-то странная. Как шарик с ручкой.

– Смелый какой…

– Никита! – я аж подпрыгнул. – Я тебя не услышал, – от смущения у меня загорелись уши.

– Ну, вот он я! – засмеялся он. – Такой тихий и незаметный.

– Нет, ты заметный! – я тоже рассмеялся. Потихоньку ступор сходил на нет. Коробка уже не была большой и страшной.

– Возьми их в руки, не бойся, – я погладил пальцами шуршащий прозрачный пластик, в который они были упакованы. – Ну же, достань один, распакуй.

Я взял самый маленький, разорвал целлофан. Дилдо был небольшой, узкий, сантиметра два в диаметре, умещался на моей ладони.

– Они здесь только для твоего удовольствия, хороший мой…

Никита присел рядом, убрал коробку с колен, сжал руку, в которой я держал искусственный член.

– Страшно? – прошептал он.

– Немного. И интересно, – так же, шепотом, ответил я. – Я…

– Ты… – он невесомо поцеловал меня в висок, разворачивая к себе, – зря оделся… Я так надеялся, приду – а мое солнце ждет меня в кроватке, голенькое, тепленькое… теперь время терять, раздеваться… ай-ай-ай, – засмеялся тихонько он.

Я улыбнулся:

– Так ты же это быстренько поправишь?

– Конечно! Все сам, все сам… – пробурчал Никита, с улыбкой снимая футболку с меня. Я только руки задрал, не выпуская игрушку из рук.

– Теперь твоя очередь.

Он махом скинул футболку. Взялся пальцами за пояс брюк. В глаза мне смотрит и медленно штаны снимает. Я не выдержал, смотрю за поясом штанов, что спускаются все ниже и ниже, открывая сантиметр за сантиметром кожу любимого. С шумом выдохнул, когда показался возбужденный член, гордо глядящий на меня. Переступив через упавшие штаны, он сел на кровать, по моим ногам снизу вверх ведет. Потом, зацепив пальцами пояс моих штанов, повел руками вниз, оголяя меня так же неспешно. Отбросив штаны в сторону, опять повел руками по ногам вверх. Лег рядом, целует плечо, по животу гладит, пальцами узоры рисует.

– Поиграем, хороший мой?

– Никит… – выдохнул я и вручил ему игрушку, согретую моей рукой. Он поцеловал мне руку, облизал каждый пальчик, что её грел. Приподнялся, навис надо мной. А мне так хорошо, так правильно под ним. С удовольствием прижался к нему. Он зарычал и, прихватив под затылок, придерживая голову, жадно вылизывал мой рот. Просто феерия! Я мог только стонать и мычать ему в рот, прижимая к себе руками, ногами, требуя большего. Он отстранился, тяжело дыша. Я и сам отдышаться не могу. Никита достал из коробки флакон, ловко открыл, смазал игрушку. Лежит на боку рядом, в глаза смотрит, на животе рисунки игрушкой рисует, спускаясь все ниже и ниже, кружа вокруг моего члена. Я только ноги пошире развел, позволяя ему.

– В коленях согни, хороший мой… – подсказал мне. Я сделал. Так же, практически не шевелясь и не прикасаясь руками ко мне, он только водил игрушкой по животу, вверх-вниз, кружа у члена, еще ниже, у дырочки. Прикосновения игрушки отдавались в теле разрядами тока, молниями пробегаясь снизу-вверх, от его пожирающего взгляда в животе разгорался огонь. Я откинулся на спину и руками в простынь вцепился. – Поласкай себя… – прошептал он. Я аж застонал. Он издевается? Отодрав руки от простыни, стал дрочить себе. – Молодец…

Боже, он просто мучитель! Так неспешно, так обжигающе… Вроде, он и не сделал еще ничего, а меня уже трясет.

– Возьми, пососи его, – он вложил мне в руку теплую гладкую игрушку, с которой предусмотрительно вытер смазку, разве что запах остался. Я послушно стал посасывать её, как леденец на палочке, другой рукой также лаская себя. – Молодец!

И в тот же момент его палец погрузился в меня. Он молча смотрел на меня, ласкающего себя и сосущего игрушку, и продолжал двигать пальцем в заднице, немного поворачивая, качая влево-вправо. Как он смотрел!!! Мама моя… тут он двинул скользким пальцем еще глубже, и меня аж перетряхнуло.

– Аааа… – не удержался я, выпуская игрушку изо рта.

– Да, так, хороший мой… – шептал Никита, двигая пальцем там еще и еще. Вдруг он вытащил палец, поднес к моему рту: – Оближи… – я с радостью набросился на его руку, чистосердечно наплевав на то, откуда он её вытащил. Вот так и подался я в извращенцы... Нравится же... – Боже, просто бесподобен… – он вынул игрушку из моих непослушных пальцев, целуя в уголок губ, не отнимая своей руки от моего рта. Наконец, его пальцы в моем рту сменил его язык. На это я смог лишь восторженно простонать. Он задрал мою ногу себе на талию, а я поспешил пристроить там же вторую. Я был так поглощен поцелуем, что не заметил, как игрушка проскользнула в меня. Его язык двигался в моем рту синхронно с игрушкой в попе. От этих толчков внутри меня разбегались искры, вливая в пожиравший меня костер новый огонь. Мне хотелось еще и еще, еще поцелуев, еще огня, еще движения, еще, еще… я уже ни на что не реагировал, не замечал, как Никита смотрит на меня, уже не целуя, только нависая сверху и трахая меня игрушкой. Я цеплялся за него, как за последнюю соломинку, меня уносило за грань, меня больше не было. Был кто-то, кто извивался и стонал, требуя большего. Никита же, не обращая внимания на мои требования, продолжал ритмично двигать игрушкой, раз за разом задевая простату. Это было просто невыносимо… Я попытался помочь себе руками, на что он лишь перехватил мои руки над головой и продолжил, не меняя темпа.

– Никитаааа!!! – я просто умер. Мой мир вспыхнул и разлетелся мириадом звезд.

Я лежал, пытаясь снова научиться дышать. Цветные круги водили хороводы перед глазами. Сквозь вату в ушах до меня донесся любимый голос:

– Хороший, ненаглядный мой, мальчик любимый, такой чувствительный, нежный, горячий, – Никита шептал, перемежая поцелуи нежными словами, – восхитительный, неземной…

– Никит, – подал голос я, – что это было?

– Тебе понравилось?

– Охереть, не встать… – прошептал я.

Он рассмеялся.

– Тогда продолжим?

– Э? – как-то терзают меня смутные сомнения, что я на что-то сейчас буду годен.

– Что, выдохся? Ну, так какие твои годы, мигом дело поправим, – со смехом произнес он, спускаясь вниз с поцелуями.

Никита, и в самом деле, мастер. На раз-два доказал, что в нашем деле главное – правильно поставить задачу. Оп-ля – и стоит задача. Хорошо стоит, как и не кончал только что.

– Готов?

– Охереть… – просипел я, глядя на предательский орган.

– Точно готов! – рассмеялся негодяй-мучитель, доставая вторую игрушку, что раза в полтора больше первой. Глаза у меня из орбит полезли, и я стал потихоньку сдавать рубежи, отползая к краю кровати. – Кудаа! – меня цапнули за щиколотку и вернули на исходную позицию. Ну, почти. Пока я брыкался, оказался на животе, и теперь Никитушка прижимался к моей спине, а его дружок, еще не получивший ласки, тесно знакомился с моей задницей. Я замер.

– Молодец! – прошептал Никита, проходясь ладонями вдоль боков. Потом отстранился. Присел на колени сзади, меня на себя потянул, ставя на колени. – Наклонись вперед, обопрись на локти, – командовал он, направляя меня руками. – Умничка. Колени шире, – я послушно все исполнил.

Никита гладил руками спину, мял плечи, бока, массировал поясницу, не превращая пока массаж в ласку. Я расслабился под умелыми руками. Но постепенно движения стали мягче, тягуче, к рукам добавился язык, губы… вот уже и попка попала в загребущие ручки господина Вяземского. Я на это только и мог, что стонать и вилять задницей вслед за ласкающими руками.

Вот уже первая игрушка продолжает знакомство со мной, вторую мне вручили греть и сосать, чем я с упоением занимался. Но баловался я недолго, её у меня забрали, чмокнув в щеку.

– Готов?

– Херня-вопрос!

– Рот с мылом помою!

– Пфе! Ааай!

Вместо ответа мне задвинули хреновину в задницу.

– Что такое, хороший мой? Больно? – спросил Никита взволнованно, прекратив свои манипуляции.

– Н-нет… н-неожиданно, – прозаикался я. Тот облегченно рассмеялся.

– Не пугай меня больше!

Шлепнув меня по попке, он продолжил медленно вставлять игрушку.

– Блииин. О-хо-хо… – больно не было. Но и приятного пока было мало. С той, первой, мне понравилось, а тут… я кряхтел и терпел.

– Ну, вот и все… молодец… – меня чмокнули в ягодицу. – Как тебе ощущения?

– Странно. У меня какая-то херня в заднице.

– Точно рот помою. Матершинник мелкий!

– Я не мелкий!

– Ага, просто матершинник! – моя попа удостоилась еще одного поцелуя. – Ладно, понеслась!

– Кудааааа… – продолжить не получилось, в этот раз он двинул так, что искры из глаз посыпались. Точно понеслась! Это было круче, чем в первый раз! Я елозил, стонал, вертел задницей, пытаясь насадиться поглубже. В общем, я опять взорвался на сотню маленьких Мильчиков и потерялся.

– Мама моя родная, я живой… – прошептал я, приходя в себя. Мой бог лежал рядом, все еще тяжело дыша. Он тоже? Когда успел?... На мое высказывание только тихонько засмеялся.

– Все хорошо?

– Уху… – глаза слипались, спать хотелось неимоверно. – Никит, как хочешь, но третью хреновину без меня опробовать будешь… – пробормотал я, практически засыпая.

– Не переживай, родной мой, завтра тоже ночь будет… Спи.

Последнее, что я отметил – это поцелуй в щеку.

Глава 19

***

– Алле, мам? Привет.

– Привет, хороший мой! Как ты?

– Хорошо все. Вы там как? Растете?

– Растем! Пинается вовсю, заразинка мелкая. Успокаивается, только когда Егор руки на живот кладет. Как только чувствует?

– Дите нового поколения у нас будет!

– А то! – засмеялась мама в трубку. – Прежнее поколение реактивным вышло, а тут и похлеще будет!

– То-то же! – рассмеялся я. Как хорошо, что у них все замечательно! Надеюсь, что мои новости её не расстроят. – Мам, вы на неделе дома будете?

– Конечно! Куда ж я сейчас поеду-то. Дома почти целый день, сил только на прогулку хватает.

– Тогда, мам, я в четверг приеду, лады? Мне поговорить надо.

– Миль, маленький мой, все хорошо?

Блин, расстроил-таки.

– Нет, мам, ну что ты! У меня все замечательно! Просто… познакомить хочу кое с кем. Ну, чтоб не на дне рождения твоем.

– Мииилька! Блин, наконец-то! Конечно, приезжай! Тащи свою зазнобу.

– Зазнобу, скажешь тоже… Ладно, тогда до четверга.

Я сидел на подоконнике на кухне и пялился на телефон. Все, полдела сделано. Завтра будет что-то.

Мы с Никитой решили не тянуть и на день варения мамы ехать вдвоем. Поэтому знакомиться им надо было в ближайшее время. Думали в пятницу, но в пятницу у него встреча, да и вечером в клуб, не успели бы. Так что – завтра. Кошмар!

Лешке и Михе я сегодня в универе все сказал. Как я и думал, они нормально к этому отнеслись, ведь Дара с его парнями нормально восприняли, да и не трепались об этом на углах.

***

В одиннадцать мы подъезжали к дому Егора, расположенном в небольшом частном секторе рядом с улицей Ванеева. Я, глядя на это, только присвистнул. Мало того, что практически в центре города, так и сам домик – просто игрушечка. Наша квартира пока пустовала.

Ворота дома открыл Егор, пропуская машину. Мама встречала нас на пороге, кутаясь в шаль. Увидела меня, разулыбалась. Я выскочил из машины, подошел к ней, обнял. Никита припарковался во дворе дома, вышел из автомобиля, встал рядом. Мама, увидев, что из машины, вместо ожидаемой зазнобы, вышел мужик, замерла. Молчим. Мдаа.

– Мам, Егор, познакомьтесь, пожалуйста, это Никита…

– …моя невестка… – тихо продолжила за меня мама.

– Нууу, в общем… да, – я выдохнул. Вот и все. Сказал. Я храбрый птиц! – Никит, это мама, Юлия Викторовна, и её муж, Егор Николаевич.

– Приятно познакомиться, – Никита протянул ладонь Егору. Тот усмехнулся, пожал руку.

– Ну что, родственничек, приятно тоже, хоть и неожиданно. Кстати, можно по имени просто, ровесники почти, ведь так?

– Ты прав.

– Никита, значит… – выдохнула мама, подходя ближе, рассматривая в упор. – Ну, что ж, давай знакомиться, – протянула руку. – Можно просто Юля.

Никита улыбнулся, поцеловал протянутую руку.

– Пойдемте в дом, что ли. Не на улице же мерзнуть, – Егор открыл входную дверь, жестом приглашая пройти внутрь.

Мы расположились в зале, никто не решался заговорить первым. Мама так же рассматривала Никиту, Егор чему-то усмехался, Никита спокойно разглядывал интерьер. Я психовал.

– Ну, ты и дал, сын, – разродилась наконец-то мама. – Я-то обрадовалась, что, может, внуков скоро увижу, а тут… Не видать мне внуков, я правильно понимаю?

– Нууу… – я краснею. Не хочу, а краснею. – Не могут мужики пока рожать.

Мама нервно рассмеялась.

– Это точно. Ладно, чудо, что с тобой сделаешь. Дуй на кухню, Горка, помоги ему.

Я кивнул, выходя из зала, через плечо кинув взгляд на любимого. Если я правильно понимаю, Никиту сейчас ждет допрос по полной программе.

Я плюхнулся на кухонный диван, вытянул ноги. Егор прошел, включил чайник. Оперся бедром о стол, смотрит на меня. Достал сигареты, закурил. Протянул мне пачку. Я тоже прикурил. Курю я редко, но метко.

– Ну, что, сына, как тебя так угораздило-то?

– Блин, Егор, не знаю. Только знаю, что люблю его.

– Какая любовь, черт, – поморщился тот. – Ты ж мелкий пацан еще. Наиграешься и забудешь, какие твои годы…

– Нет, боюсь, что не так, – я потер лицо руками. – Я никогда ни к кому такого не испытывал. Сам знаешь, сколько у меня девчонок было. Ни одна так не зацепила.

– Ну, знаешь, ни за что не поверю, что ты так резко цвета сменил.

– Да ни хера не резко! Я его как в первый раз год назад увидел, чуть челюсть не потерял. Такой шикарный мужик! Любовался им каждый день. В пример ставил. Он ведь такой… – я замешкался, подбирая эпитеты. – Короче, лучше всех. А что люблю, понял, только когда сам испоганил последний шанс видеться с ним. И не надеялся ни на что. То, что он тоже меня любит – для меня самый бесценный дар, какой только может быть.

– Погоди, так вы сколько вместе-то?

– С пятницы, – я усмехнулся. – До того два месяца с ума сходил, как мы и по работе перестали видеться.

Понимаю, что сумбурно говорю, но на более внятное объяснение сил нет.

Егор усмехнулся, головой качает.

– Ну, ты рисковый парень. На работе знают?

– Да, у нас хороший коллектив, дружный. Друзьям своим я тоже сказал. Они не отказались от нашей дружбы.

– Ты понимаешь, что нелегко придется? Не все примут твои предпочтения?

– Наверное, ты прав. Но я не смогу от него отказаться.

– Сумасшедший, – он вздохнул. – За Вальку все переживаем, теперь ты туда же.

Мы молча накрывали стол, когда вошли мама с Никитой. Я не выдержал, обнял его. Он поцеловал меня в лоб.

– Все хорошо, – прошептал. – Твоя мама – просто чудо.

– Я знаю, – улыбнувшись, прошептал я в ответ.

– Так, ладно! – прервала мама нашу идиллию. – Не знаю, как вы, а мы голодные, – она погладила себя по животу,– так что, давайте обедать, только вас и ждали.

– С удовольствием! – улыбнулся Никита, обнимая меня.

Неужели, пронесло?

За обедом мы разговорились. Напряжение ушло. Все общались, как старые знакомые. У них нашлась куча общих интересов, чему я был только рад. Никита интересовался бизнесом Егора, тот пригласил его на охоту, закрытие сезона. Мама рассказывала всякие глупые истории из моего детства, а я не знал, куда деваться от смущения, на что Никита только посмеивался.

В четыре мы распрощались, обещавшись на следующие выходные приехать на мамин день рождения, и поехали обратно.

***

Пятничной вечеринки я побаивался, если честно.

Но, как оказалось, все было зря. Никита был опять прав. За эту неделю мои коллеги перемыли мне кости бессчётное количество раз, успокоились, приняли новую установку и ко мне с глупыми вопросами и подколами уже не лезли.

Так что, мы отрывались по полной программе, с удовольствием и от души.

Набесившись, натанцевавшись, насмеявшись, под конец вечера я балдел, положив голову Никите на колени. И мне было плевать на весь мир.

***

Миру было не плевать на меня. К сожалению.

В универе просекли, кто меня частенько подвозит. И мою рожу довольную.

Так что, пошли шепотки. Миха и Лешка молчали, на все вопросы отшучивались. Только рядом, на всякий случай, держались. Дар велел терпеть, мол, перебесятся и перестанут. Я терпел.

А потом нашелся тот, кто в ту пятницу тоже в клубе ошивался. И меня с Никитой видел.

Эта новость в одночасье стала темой дня. Вот она, моя минута славы. Только радости от этого мне не было никакой.

Мир мой резко разделился. Были мои друзья. Были те, кому плевать, когда и с кем я. Нашлись, к сожалению, те, кому данный факт резко не понравился. И они посчитали нужным донести до меня, что я поступаю исключительно неправильно, и нормальные мужики себя так не ведут, или же перестал мужиком-то быть? Пусть их и было, от силы, несколько человек во всем универе, но они подосрали мне жизнь конкретно. Я, как мог, пытался доказать им, что моя личная жизнь их не касается. Только тут оказалось все зря. Сколько, оказывается, говна на человека можно вылить…

Мое терпение было на исходе. Я был готов растерзать этих придурков, в прямом смысле этого слова. Уже через пару дней для большинства нашлись другие темы для разговоров, а этим идиотам всё неймется!

В пятницу настал апофеоз этой драмы.

Занятия подходили к концу, предстояла последняя пара. Я, справив дела, мыл руки в туалете. Тут дверь распахнулась, и вошли три придурка, озабоченных моей личной жизнью.

– Ооо! Какие люди! – нехорошо протянул Юра, рыжий крепыш из параллельной группы. – И что это тут делает такая девочка? Дверкой не ошиблась, ненаглядная моя?

– Юра, отвали по-хорошему…

– Да ты что, поглядите только, девочка зубки показывать умеет! – ухмыльнулся второй, Стас. Третий, Виктор, гордо именующий себя Тор (хотя там от Тора – только бошка светлая), прислонился к двери. Я напрягся. В такой ситуации я оказался впервые. Одно дело, когда они по одиночке скалятся, но не лезут, а тут…

– Вить, дай пройти, – я шагнул к двери.

– Уже уходишь? Что, заждался ебарь твой? – заржал тот. – Да ты погодь, неужто мы хуже? – он вцепился мне в плечо. Я скинул руку, отходя назад. Встреча перестает быть томной.

Тут Стас меня дернул, хватая сзади. Я, недолго думая, врезал ногой по коленке и, развернувшись, добавил от души по морде.

– Ах ты, сука! – взревел тот, бросаясь на меня. Остальные поспешили присоединиться к этой забаве. Потом была не драка, нет, избиение младенцев. С одним я, может, и справился бы, но против троих… я из последних сил держался на ногах, отбиваясь, но тут кто-то врезал мне сзади, и я отлетел прям на раковину. От удара у меня потемнело в глазах, я не удержался и, споткнувшись, рухнул на пол. Подняться мне не дали. Они лупили ногами, а я лишь прикрывался руками, скрючившись.

– Бля, вы что творите, падлы! – Мишка, как же я рад тебя слышать!

Теперь веселье продолжилось, но без меня. Дар с парнями подоспел как нельзя вовремя.

Через пару минут все кончилось. Дар красовался царапиной на скуле, Миха с Лешкой обзавелись смачными, наливающимися фингалами. Эти объебки, хромая, покинули поле боя. Я, кряхтя, поднялся.

– Ты как? – Лешка подставил плечо.

– Нолмально… тьфу ты… – я сплюнул в раковину кровью, – суки, суб швиштящий выбили… – из зеркала на меня смотрел кто-то покоцанный, бледный и, вдобавок, уже щербатый. Пиздец, передний зуб раскололся! Красааавец, мля!

Кое-как умывшись и приведя себя в относительный порядок, мы выползли на свет божий. На пару мы не рискнули идти. Хоть бы проблем из-за этой драки не было с деканатом!

Мы сидели в парке, затарившись пивом. Я позвонил Никите, попросил заехать пораньше.

Парни, увидев подъезжающую машину, попрощались и ушли.

Я, горестно вздохнув, сел в машину.

– Ну как дела, хороший мой? – улыбнувшись, Никита потянулся ко мне.

– Засибись… – прошепелявил я. Он замер, улыбка увяла.

– Вот даже как… – нахмурился. – И когда успел?

Я лишь пожал плечами.

– Дурное дело нехитрое.

Он погладил пострадавшую щеку, задержал руку на шее.

– Ну, что, вояка, поехали раны врачевать.

– Уху, и суб швиштящий вштавлять, – я поморщился от неприятного ощущения во рту. Зубы мне еще не выбивали.

Никита поцеловал сбитые костяшки на руке, и мы поехали.

Доброе слово и кошке приятно.

Я же лучше кошки?

Пару слов в комменты, плиз. Что не так – скажите, не молчите

Глава 20

***

Так и началась моя семейная жизнь.

Никита был тем, кто заполнил весь мой мир. С ним я просыпался. С мыслями о нем я проживал свой день. Ночью, утомленный и счастливый, я засыпал у него на груди. Так легко и быстро он вошел в мою жизнь, будто всю жизнь я только этого и ждал.

В универе было спокойно. У того инцидента был только один плюс: меня оставили в покое. И на том спасибо.

На работе – практически без изменений. Разве что я теперь уезжал с Никитой.

На день рождения мамы мы ехали вдвоем, уже как официальная пара. К счастью, синяки на лице к тому времени сошли, а под рубашку ко мне никто посторонний не полезет, и зуб я отремонтировал.

Наши родственники пофыркали для начала, но потом успокоились, приняли, так сказать, в семью. Они у нас люди вполне вменяемые, и другой реакции я от них не ожидал. Мамины же и Егоровы друзья приняли данный факт спокойно. Их до этого неплохо Валечка выдрессировал. Он, кстати, тоже был, но один, его очередной воздыхатель не прошел строгий фейс-контроль неусыпной родни. Мне, гаденыш, глазки строил. Но мелкого пакостника быстро угомонили, он и отстал от нас. У него, вообще-то, дальше озорства и не заходило. За свою физиономию и честь он был абсолютно спокоен, поскольку за него всегда горой были брат и его друзья, принявшие его, какой есть.

Все было хорошо, кроме одного: время идет, а мы так и не трахаемся нормально! От этого я начинал потихоньку звереть и психовать. Нет, игрушки – это хорошо, просто замечательно, но! Недостаточно уже, блин! На все мои вяки на тему, что пора бы уже, наконец, поиметь конец, мне затыкали рот поцелуем, а потом я уже и думать забывал, чего там раньше хотел. Даже та штуковина шариком, оказавшаяся анальной пробкой, специально для моего случая, была забыта. Никиту я не мог понять, честно. Я же не хрустальный, в конце-то концов, ну, потерпел бы, если бы и в самом деле это было больно, но я в этом как-то сомневаюсь, после еженощных-то забав с игрушками.

Так что, с этим надо было что-то делать. И я знаю, кто мне поможет. Дар, кто же еще! Лучше него мне никто не подскажет. Вообще-то, у нас почти не было каких-то запретных тем, и его отношения с его зверинцем мы тоже не раз обсуждали, так что…

Решив не откладывать столь важный разговор в долгий ящик, я, вместо последней пары, которой была история, потащил Дарьку в кафе.

***

– Блин, ты просто псих! – выдал Дар, устроившись за столиком. – Как потом истеричке будешь в глаза смотреть-то и оправдываться? Она ж нас видела сегодня.

Честно говоря, я не слишком понимаю, зачем нам на четвертом курсе история вместе со сдвинутым на предмете преподавателем, другое дело – информатика и иже с ними…

– Фигня, отбрехаюсь, как-нибудь.

– Ну-ну. Ладно, что у тебя за вопрос жизни и смерти?

– А откуда…

– От верблюда. Будто я тебя не знаю. Без причины ты бы с истории не свалил.

– Ну, в общем, да.

Я невольно замялся, не зная, как начать.

– Блин… – не выдержал брательник, – неужто поссориться успели?

– Да ну тебя, Дар! Это у вас скандалы и капризы, вам, наверное, без этого нельзя, а у нас сплошные розовые сопли в шоколаде. Не могу я с ним ругаться. Да и поводов я не вижу. Ни малейшего. Может, потом будут. Так я потом и буду думать. Хотя, я даже не знаю, что это может быть. Он просто мой. И для меня. Как половина меня. Как одна рука может на другую ругаться?

– Тогда, что не так? – прервал он мои хвалебные оды любимому.

– Нуу…

– Не нукай, – он пнул мою ногу под столом. – И хватит ногами дергать, стол трясется. Успокойся и скажи.

Я положил голову на спинку дивана, подтянул ноги. Глянул на него: сидит, всем видом выражает крайнюю заинтересованность.

– Ну, так что там у вас? Давай, не тяни резину, – с видом дотошного дохтура Дар приступил к выяснению подробностей.

– Ладно. Попробую, – я вздохнул, собрался с мыслями. – А как вы стали… ну… они сами решились?

– А? Ну да, не выдержали, горемычные! – заржал Дар.

– Да? – я пригорюнился. Похоже, ситуация у них другая была.

– А то! – усмехнулся тот. – Погоди-ка, так ты поэтому такой смурной? Вы что, до сих пор с Никиткой так и не трахаетесь?

Невовремя подошедшая официантка пошла красными пятнами. Дар пощёлкал пальцами перед её носом и, убедившись, что она вернулась на землю, преспокойно заказал кофе и тирамису. Поскольку я сидел не в меньшем ахуе, чем девушка-официантка, он и за меня сделал заказ.

– Придурок, – зашипел я на него, когда девушка отошла, – ты, вообще, прежде чем что-либо вякать, убедись, что язык к мозгу подключен! Что она теперь думать будет?

– А тебе какая печаль её думы? – рассмеялся непрошибаемый парень.

– Бля, ты еще громче закричи, еще не все расслышали!

– Короче, давай!

– Короче ему… – я выдохнул. Обижаться на него бесполезно. – Понимаешь, такое дело… У нас с ним дальше поцелуев и обжиманий не заходит. Я его хочу. Он меня хочет. Но тут уже не смешно. Я к нему – он «прости, дорогой, не сегодня»…

– Ооо… вот засада. Как же так?

– Да хер его знает. Все в бирюльки играем, никак Никитушка не решается покуситься на вожделенный филей.

– А ты с ним говорил на эту тему?

– А ты как думаешь? Конечно. Он только отмалчивается, улыбается, а как целовать начинает, так я последние мозги теряю и про все забываю.

– Нууу… – хитро сверкнул глазами он, – на самом деле все просто! Поскольку гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Тебе надо сделать так, чтоб мистер Я-Все-Всегда-Контролирую окончательно голову потерял.

– Это как?

– Ну, ты как маленький. Соблазни его.

– Да, блин, не знаю как. Что делать-то надо?

– Господи, за что ж ты такой тупой-то…

– Но-но-но! Разговорчики.

– Записывай, давай, студент, всему тебя учить надо.

Я изобразил ручку в одной руке, умное лицо сделал. Дарька фыркнул, не удержался, рассмеялся.

– Ладно, все ведь проще простого. Ты у нас готовишь, как бог. Приготовь ему праздничный ужин, по поводу, ну… не знаю, месяца совместной жизни. Побольше вина, побольше ласки, стриптиз, наконец, ему устрой… Можешь афродизиака в еду добавить. Пусть совсем голову потеряет, перестанет себя так контролировать. Только перед ужином сам себя подготовь, чтоб потом неприятностей на жопу избежать.

– О! И точно! Месяц уже прошел! Фигасе время летит. Дарька, – я потянулся обнять его, – ты гений. Спас меня из пучин отчаяния.

– Да будет тебе… Только плохо, что вы работаете вместе, не сможешь незаметно с работы улизнуть, так, чтоб он не догадался.

– Ничего, тут я как-нибудь вывернусь.

***

День Хэ я решил устроить в ближайшую пятницу. Ведь, и, правда, повод отличный – МЕСЯЦ совместной жизни.

В среду после планового посещения курируемой мной турфирмы я решился зайти в секс-шоп и купить афродизиак. Как я там вякал и краснел, буду ещё долго вспоминать. Но в итоге я заполучил-таки желаемое вместе с инструкцией.

В пятницу я решил забить на последнюю пару и предупредил Леночку, что задержусь. Заодно пригрозил, чтоб молчала как рыба-рак. У Катеньки разузнал, что у Никитушки встречи до пяти вечера, и дома он никак раньше меня не появится. Так что, у меня будет предостаточно времени приготовить ужин.

Я все успел, даже душ принять, накрыл стол, оставил горячее в духовке.

К пяти прибежал на работу. Ну, почти прибежал. С пробкой в заднице много не набегаешь. А что? Я, в конце концов, сам, еще в начале недели, порылся в сети и разобрался, что с этим делают. Никита, гад такой… мог бы и сам рассказать. Так что, может, и не нужна она мне была, но я решил подстраховаться.

В полшестого Никита зашел за мной, и мы поехали домой.

Чем ближе мы подъезжали к дому, тем больше я психовал. Вдруг ему не понравится? Или у него были другие планы? Тогда мой собственный план накроется медным таким тазиком.

Наконец-то, наш этаж… Никита открыл дверь, прошел, разделся. Зашел в зал. Замер. Я всё это время топтался сзади, не решаясь заговорить.

– Миль? Это ты?..

Я обнял сзади, уткнулся носом в спину.

– Миль… – он развернул к себе, поцеловал в нос. – Спасибо.

– Тебе нравится?

– Конечно же!

– Да? – я с облегчением выдохнул. – Хорошо! Я решил отпраздновать наш первый юбилей.

– Месяц совместной жизни? – я кивнул. – Шустрый какой. Я тоже хотел тебе подарок сделать, в ресторан сходить, столик заказал… Но так намного лучше…