Текст книги "На краю (СИ)"

Автор книги: engelgardt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– По правде, это не вполне моя инициатива. Гаэтан остановил меня.

С последней фразой жестокое разочарование укололо Цири прямо в нутро, тупо и неправильно. Она затаила дыхание, слушая продолжение.

– Он высказал мысль, остановившую меня. Верную, судя по твоей реакции. Такое ощущение, будто он хорошо тебя понимает, и это мне не очень нравится, – закончив, он легко усмехнулся.

Значит, он лжет. Вопреки его словам – она не убедила его, не заставила понять, не заставила увидеть. Но ведь она дралась сегодня для него. Защищала себя для него и нападала для него. Каждый её удар, попавший в цель, каждый уворот, сберёгший ей жизнь был ради того, чтобы доказать ему, лично ему, что она самостоятельна и не нуждается в няньке. Не чёртовому Гаэтану, ибо в гробу она видала его понимание!

Цири так и молчала бы, всклокоченная этими мыслями, слишком ими разочарованная, чтобы ответить ему так же непринуждённо, каким выходил их разговор, чувствуя бессилие и опустошение. Но она услышала позади себя тяжёлый вздох и, вслед за ним, почувствовала тяжесть спины Геральта на своей собственной. Он как будто облокотился о неё и ей пришлось напрячься, отклониться назад, чтобы выровнять их осанки, и чтобы никому не пришлось держать равновесие.

Спина ведьмака была горячей. Очень, почти обжигающей и, вероятно, именно от этого температура самой Цири поднялась тоже. От чего в момент прикосновения её сердце забилось, как в припадке – она не стала думать. Огорчившие её мысли ушли на второй план и на их место пришли другие, более… насущные.

Цири видела его ладонь, упёртую в пол ровно между ними, сбоку. Она видела измазанные кремом покрасневшие костяшки, пальцы, упирающиеся подушечками в шершавую доску. Она потянула к ним руку и тут же заметила, как эта ладонь слегка сжалась, как перекатились напрягшиеся мышцы по его предплечью. Не достав считанных сантиметров Цири остановилась, и даже затаила дыхание, но ещё прежде, чем дотронулась до него, почувствовала слабое покалывание в том месте, которым собиралась коснуться, а когда сделала это, когда накрыла его ладонь своей – Сила, или что-то более мощное, и вовсе прошла сквозь него, обволокла их руки, соединяя их, наполняя воздух. Ей показалось, что она делится с ним собой, сливается и отдаёт ему себя, но не истощается, напротив, чувствует себя ещё более наполненной, чем прежде.

– Геральт, – имя прозвучало тихо и трепетно, а дальше – почти со страхом, – Скажи, что тоже это чувствуешь.

– Чувствую, – отозвался он, – Хотя и не должен.

– Я не знаю, что это, я не могу контролировать это, – быстро, в волнении проговорила Цири, – Это похоже на магию, но это не она, а что-то другое, как будто из меня… во мне…

– Я понимаю. Это… это я чувствую тоже.

«Тоже»

Цири застыла, прокрутила эти слова у себя в голове с разных сторон, понимая их смысл, но не веря в него окончательно. Она знала, чувствовала, что есть подвох, какая-то недосказанность, и ждала её.

Геральт говорил не торопясь, даже тяжело, но интонации были чрезвычайно мягкими и ласковыми. Голос немного хрипел, от чего он часто сглатывал, расставляя паузы:

– Я почему-то вспомнил случай. Я уже говорил, что, когда Гаэтан перерезал деревню, он пощадил только маленькую девочку. Она мне и рассказала, что там произошло. Но ещё прежде, до этого, когда я только её увидел – меня как громом поразило. Тут же захотелось плюнуть на всё, развернуться и уйти, продолжить твои поиски и не тратить больше времени. Потому что, представь себе картину: малявка, лет десяти, стояла под деревом, одна, тряслась, как лист на ветру, с ужасом в глазах, того гляди упадёт в обморок, ну точно, как…

– Я, – вставила Цири почти не слыша даже самой себя.

– Как ты. Когда я нашёл тебя в Брокилоне, когда мы впервые встретились. Точно, как ты. С одной стороны, из-за этого сходства у меня и возникло желание уйти, но с другой стороны – оно так сильно меня впечатлило, что из-за него я всё-таки остался и помог ей. Пошёл с ней к тётке в соседнюю деревню, всю дорогу на плечах нёс, прямо как тебя когда-то.

– Зачем ты рассказываешь мне это? – Цири и сама удивилась, с какой звенящей агрессией отлетела от стен её фраза. Ей хотелось акцентировать только одно слово, но прежде, чем она успела сообразить какое именно: «мне», или «это», или, может быть, важнее «зачем», слова уже вырвались, как и следующие за ними, такие же громкие, немного дрожащие: – Что ты хочешь этим сказать? Все были детьми когда-то: я, ты, все. Но даже эта девочка когда-нибудь вырастет, и ты будешь настоящим глупцом, если закроешь на это глаза, зациклишься на прошлом и сделаешь вид, что не замечаешь никаких перемен, что не замечаешь ничего.

Геральт молчал, а она не хотела ему помогать.

Но потом он вдруг аккуратно развернул свою ладонь вверх тыльной стороной и её рука мягко легла на его, «лицом к лицу». Он распрямил пальцы и это выглядело приглашением провести по ним, почувствовать их узор и шероховатость. Ведьмак наклонил голову назад, случайно коснувшись хвостом кончика её уха и выговорил печально, почти разочарованно:

– Цири, я замечаю. Иначе бы не случилось того, что случилось.

Она ощутила облегчение и одновременно с ним напряглась. Подозрительное, гнетущее молчание и снова это чувство недосказанности. Всё подтвердилось, когда он, выдавливая из себя слова, сказал:

– Но то, что произошло… Это была моя вина. Это была…

– Ох, только не говори «ошибка», – Цири раздражённо одёрнула руку и тонкие сосуды магии, соединявшие их, разорвались, – Мы же не в любовном романе.

Она услышала тихий смешок, но почему-то знала, была уверена, что ведьмак нисколько не улыбается.

– Называй это как хочешь, но этого не должно было случиться.

– В том и дело, что должно было! – Цири подскочила на ноги, продолжая горячиться, – Ты знаешь это! И случилось бы всё равно, рано или поздно. Оно…настигло бы нас.

– Ты трактуешь его неправильно, – голос исказился, поскольку в этот момент он встал, попытался не сморщиться, но у него не получилось. Должно быть, ожоги причиняли ему куда большее беспокойство, чем он показывал.

Цири чуть было не потянулась ему помочь, но в последний момент одёрнула себя, зарделась и отвернулась, когда он подошёл и привалился к тумбочке, подобно ей, рядом.

– Если хочешь, я вообще ничего не трактую, – сказала она, когда движения прекратились и наступила тишина, – Только ощущаю. Как и ты, – в последующую паузу, в которую она набиралась смелости спросить, Цири повернула к нему голову и ждала, искала его взгляда. Но ведьмак смотрел в пустоту перед собой, и ей хотелось силой развернуть его к себе, – Скажи, почему ты так… упёрся, ты… Я тебе не…Ты меня…

– Замолчи, – резко оборвал он её жалкие попытки закончить предложение, – Ты знаешь, что да. Знаешь, может быть, раньше, чем я сам узнал.

Она вскинула на него изумлённый взгляд, но в следующее мгновение отвернулась так резко, что её пряди ударили по щекам. Цири казалось, будь её грудная клетка чуть тоньше – сердце обязательно вырвалось бы из неё, настолько волнительными были его слова. Сомнения внутри Цири были развеяны.

Она не заметила, сколько прошло времени, прежде чем он снова заговорил:

– Но ты…Я думаю, ты поторопилась. И ты спешишь сейчас. Ты молода, импульсивна, у тебя горячее сердце и естественно, ты поддалась порыву… который я сам и спровоцировал. Я не должен был…

– Хватит! – вспыхнула она, – Это не какой-то всплеск гормонов. Не только он, по крайней мере. Это нечто большее.

Наконец, Геральт взглянул на неё. В его глазах понимание и даже согласие бились в невидимую стену собственных установок и правил, и никак не могли перейти эту границу.

– Ты должна подумать, – сказал он тихо, – Я хочу, чтобы ты дала себе время. Оно тебе нужно.

«Оно нужно мне» – слышит Цири то, чего он не говорил. И ей не хочется больше стоять здесь, продолжать этот разговор, пытаться убедить его. Ей хочется улыбнуться – немного криво, из-за сдерживаемых эмоций (она не пустит ни одной слезы в его присутствии), и уйти. Остаться одной, но больше – оставить одного его. Сделать то, о чём он неосознанно просил – дать ему время. Это понимание далось ей со скрежетом собственного нетерпения. Геральт просил её не спешить, подумать, подождать, но на деле он сам отчаянно нуждался в этом. Так же, как он учится доверять ей в битвах, медленно, но всё же избавляется от привычки присматривать за ней и чрезмерно опекать, так и теперь он должен принять свои чувства, в истине которых она не может сомневаться. И сделать выбор. Ибо свой она уже сделала.

Цири не собиралась отвечать. Она спокойно подняла свою рубашку, сжала её в опущенном кулаке и почти прошла мимо Геральта, намереваясь спуститься вниз. И прошла бы, если бы он не потянул за свисающий кусок ткани, тем самым остановив её.

– Куда ты идёшь?

Она не смягчила тон, когда отвечала ему, не повернулась, не посмотрела в его глаза.

– Я буду спать внизу.

Цири двинулась вперёд и решила, что, если он не отпустит её блузку, она останется в его руке и Цири уйдёт без неё. Но Геральт опустил руку сразу же, та безвольно упала вниз.

– Ты права, мы точно не в романе. Там всё было бы гораздо проще.

Ей стоило огромных усилий, чтобы вновь не кинуться в полемику, возможно, с пощёчинами и криками на этот раз. Вместо этого она сдержанно проговорила:

– Куда уж проще, Геральт, – и спрыгнула с мансарды, колыхнув занавеску.

***

Он никак не мог вспомнить, когда именно заснул. Это был рассвет, или огонь из печи рассеивал иллюзию, превращая штору перед его глазами из грязно-серой в мутно-жёлтую? Он не мог вспомнить, хотя долгое время ему казалось это невероятно важным и в последствии он корил себя за этот сон. Гадал, каким образом он не проснулся от звуков, каким образом не проснулся от видения, что ему снилось.

Тогда ему приснился моросящий дождь и дикий ветер, бьющий в лицо, трепавший и без того мешавшие волосы, а со следующей картинкой пришла ясность, чем этот ветер вызван – он мчался на лошади. Но не на Плотве, это была вороная кобыла Цири. Он не мог сосредоточиться на местности, не мог определить направление, но вдруг он почувствовал. Сильную усталость ноющих мышц по всему телу, жжение в кистях рук, усиливаемое трением перчаток, уплывающее сознание, сдерживаемое нечеловеческой концентрацией. Именно тогда, когда образ зацепился за перчатки, он понял, что это не его руки. Не его волосы мешают не его лицу. Это была Цири, и она очень спешила. Она гнала лошадь так, будто бежала от самой смерти, но он знал, что её никто не преследует. Он знал, потому что она знала. Он знал, что она бежит от него, от Геральта, и что она не рада этому и совсем не хочет. Он чувствовал, как она вцепилась в поводья, чтобы случайно не развернуться, чувствовал, с каким давлением она сжимает зубы. И он чувствовал это, потому что она чувствует. Потом он услышал голос Цири, что был шёпотом, громким, чётким, перекрывающим остальной шум. Этот голос был обращён к Геральту, будто она знала, что он рядом с ней, и знала, что ей даже не нужно открывать рот, чтобы говорить с ним. Она шептала, чтобы он не шёл за ней, не искал её и не расспрашивал о ней. Она шептала с болью и щемящим сердцем, но он хорошо помнил, как проснувшись, боль не ушла, а сердце щемило у него самого.

Пробуждение пришло резко, но открыв глаза – он не сдвинулся с места. Он знал, что её нет в корчме, что на улице моросит и что сейчас позднее утро. Он знал, что, при желании, он мог бы её отыскать – дождь был слабым, а она не аккуратничала со следами. Но такого желания не было, потому что её желание было другим. Цири просила его, а он всё ещё ощущал эту настойчивость её выбора, что, пойди он поперёк, она посчитала бы это предательством. И была бы права.

Геральт лежал, пустым взглядом сверля потолок, до тех пор, пока с первого этажа его не стали кричать, как он понял позже, не в первый раз. Тогда, отмахнувшись от хозяев скупой, ничего не значащей фразой, он поднялся и наткнулся на сложенный надвое лист бумаги, лежавший на её матрасе. Это было письмо, подтвердившее то, что он знал и так, но странным образом принёсшее некоторое успокоение.

«Когда ты проснёшься, скорее всего, я буду не так далеко, как хотелось бы, но достаточно далеко, чтобы сбить тебя со следа, если ты вдруг вздумаешь меня искать. У меня получится, не сомневайся, я многому у тебя научилась. Так вот, не вздумай. Доверься мне на сей раз, сам, без чужих подсказок, и это скажет мне о многом. Я обещаю, что не буду впутываться в неприятности, не буду рисковать и не буду брать опасных заказов, ведь это не цель моего отъезда. Цель, а точнее причину, ты знаешь сам. Я знаю, что знаешь.

Я вернусь, Геральт. Потому что по-другому не может быть. Даже если я не буду знать, куда возвращаться – я приду к тебе. Предназначение приведёт меня, как и всегда. И когда это случится, ты должен будешь мне ответить. Если ты решишь позволишь мне дашь нам шанс – это будет я останусь я больше не буду притворяться. Если же нет – мы забуд я не зна я смогу это пережить.

До встречи, Геральт.

Береги себя.

Ц.»

Он был готов ответить ей в ту же секунду, когда свернул письмо и положил его во внутренний карман своей куртки.

Он ждал её каждый последующий день, чтобы сказать это.

========== 7. ==========

Была зима. Удивительно тёплая, почти бесснежная и безвьюжная, короткая зима. Был Каэр Морхен – холодные, каменные стены, пустые комнаты и абсолютное одиночество; плевание в потолок, до которого невозможно достать, охота на дичь, мясо на огне и невероятно долгий сон до полудня; множество мыслей, пугающих и решительных, обнадёживающих и тоскливых; воспоминания, лишающие покоя, и длинное, тягучее ожидание, которое, к концу зимы, не оправдалось.

Была оттепель. Ленивые сборы, прощание с замком и выход на тракт. Были первые заказы и первая, за эти месяцы, пролитая кровь.

Было приглашение в сказочный, цветущий Туссент, неожиданно обернувшееся грандиозным заказом, обретением собственной винодельни, удивительной встречей со старым другом и разрешением его проблемы и, в итоге, заключением в Туссентской тюрьме с потенциальным повешением, до которого не дошло благодаря, внезапно, Лютику.

В конце концов – были натянутые отношения с княгиней Анной-Генриеттой. Были натянутые отношения, казалось, со всем Туссентом. Заказ, вполне справедливо, оплачен не был, тем не менее, всё ещё была винодельня и Регис, который, после всех событий, одним тёплым, не предвещавшим ничего особенного, весенним днём, составил Геральту компанию в созерцании вечернего княжества, в неспешных философствованиях, разделив с ним настойку из мандрагоры.

Заканчивалась ночь, заканчивались разговоры и заканчивалась выпивка (даже вновь добытая порция). Регис исчез чуть раньше, чем занялся рассвет, а Геральт остался наблюдать, как на небе исчезает последняя звезда. Он был как-то странно воодушевлён и, не смотря на бессонную ночь, спать ему нисколько не хотелось.

Ему хотелось вернуться домой.

И сама эта мысль была невероятной – у него был дом, дом – в прямом смысле этого слова, хотя этому имению ещё предстояло заслужить право называться «домом» в том контексте, в котором он называл Каэр Морхен. Может быть, когда-нибудь, Корво Бьянко и сможет заменить ведьмачью крепость. Когда он полностью его отремонтирует, когда приведёт в порядок двор. С чем чёрт не шутит – может быть, он даже займётся вином. Как он высказал Регису, так и думал сейчас – эти возможности прельщали, но сию секунду было сложно представить себя кем-то другим, кем-то, кто не пачкает руки в крови, а одежду в грязи. Время (и не только оно) расставит всё по местам.

Размышления сопровождались необъяснимой, назойливой тягой быть там, на винодельне, и когда она переросла все возможные пределы, Геральт не стал ей сопротивляться. Он поднялся с влажной от росы травы, натянул свой чёрный дублет и отправился домой.

Можно было бы сказать, что он знал, что его ждёт, что он предчувствовал это, и что именно поэтому так спешил вернуться. Но нет. Скручивающее, волнующее чувство где-то внутри него появилось только при виде обеспокоенного камердинера Варнавы-Базиля и усилилось после его слов о «внезапном посетителе, что не соизволил даже представиться».

Геральт осторожно переступил порог, глаза быстро привыкнули к тёмному освещению помещения, но источник смрада, что чуть ли не выбил из него дух, видно не было. Он ступал дальше, мимо длинного обеденного стола, мимо коллекции своих мечей – аккуратно и тихо, даже слишком, будто боялся отпугнуть гостя, но, в каком-то смысле, даже оттягивал встречу, потому как не хотел разочаровываться, если вдруг это окажется не…

Сердце затрепетало, ожило и пустилось в галоп – так бы сказал Лютик в одной из своих баллад, Геральт бы сравнил это с тахикардией и задумался бы о своём здоровье… если бы ему было не наплевать на всё, кроме невысокой фигурки, стоявшей перед ним спиной, что тут же обернулась, взмахнув мышиного цвета прядками, взглянула, казалось, испуганно, но потом высоко вскинула подбородок, будто поддерживая саму себя, и радостно (и сдержанно одновременно) улыбнулась.

– Хорошо выглядишь, – кивнула Цирилла с каким-то облегчением, серьёзно оглядев его с ног до головы.

Ведьмак, ещё не справившись с волнением от её появления, не знал, как отреагировать на это её… «хорошо выглядишь».

Цири помогла ему. Она слегка покраснела, но весело усмехнулась:

– Ну не стой так. Обними меня.

Дважды просить не пришлось. Геральт в один шаг сократил расстояние между ними и обхватил её талию двумя руками, почувствовал, как кольцо рук сомкнулось на его собственной шее и только после этого, кажется, смог выдохнуть тот напряжённый ком, что не отпускал его эти минуты, этот день, все эти месяцы. Он уткнулся в её волосы, глубоко вздохнул и, вместе со столь знакомым и полюбившимся ароматом чайного дерева, почувствовал смешавшуюся с ним вонь. Быстрый взгляд на пол стал ответом на его вопрос.

– Привезла мне подарок? – Геральт нехотя отстранился и кивнул на валявшуюся возле их ног голову трудно опознаваемого монстра.

– Гаркаин из Ангрена, – ухмыльнулась Цири, проследив за его взглядом, – Я сама убила его. Без тебя, – акцент на последней фразе был красноречивым сам по себе, и всё же ведьмачка продолжила, потупив взгляд и неуверенно переминаясь с ноги на ногу, – Может быть, вышло глупо, но это было важно. Я должна была выйти из твоей тени, иначе просто задохнулась бы в ней. Поэтому, когда увидела этот заказ, подумала, что должна выполнить его. Проверить себя, да и… не приезжать же к тебе с пустыми руками.

– Твоего приезда мне вполне бы хватило, – парировал Геральт, – Но всё равно спасибо. А вот за испорченный ковёр мой дворецкий тебя благодарить не будет.

– У тебя есть дворецкий? – изумилась Цири.

– Варнава-Базиль Фоулти, – чинно отрекомендовался вошедший камердинер. Две пары глаз устремились на него, – Хотел бы я сказать, что рад с вами познакомиться, но вы не удосужились представиться, когда врывались сюда, на частную собственность. Ваша Милость, – чрезвычайно сурово обратился он к Геральту, – Стоит ли мне позвать офицеров, или…

– Погоди-погоди, – хохотнул ведьмак, – Никаких офицеров. Это…

Он не успел закончить – девушка вышла вперёд и слегка поклонилась незнакомому мужчине.

– Я искренне сожалею об этом недоразумении, – подстать дворецкому, её интонация приобрела нотки благородства, – Позвольте это исправить. Меня зовут Цирилла, вы можете звать меня Цири, и мне очень приятно познакомиться с человеком, который оберегает этот дом от непрошенных гостей и, очевидно, тратит не мало сил на поддержание здесь уюта, чистоты и порядка.

Дворецкий, крайне сконфуженный от столь обходительного обращения, поправил свои очки и зарумянился, невнятно подбирая слова:

– Что ж, очень рад… впрочем, кланяться было совсем лишним… и ремонт в имении не вполне закончен, не так чтобы тут очень чисто… в любом случае, раз всё в порядке…

– Эй, приятель, – сжалился Геральт над окончательно смутившимся мужчиной, – Расслабься, она просто пускает тебе пыль в глаза за испачканный ковёр.

– Геральт! – не сумев сдержать смеха вспыхнула Цири.

– О, не беспокойтесь о таком пустяке, – встрепенулся Варнава-Базиль и очень серьёзно выложил, – Наши прачки способны отстирать до блеска даже самые застаревшие пятна от вина, а, будет вам известно, Туссент до сих пор не избавился от мифа, что вино не отстирывается вовсе. Мы над этим работаем.

– Очень интересно, – поспешил вставить слово ведьмак, – Однако, Цири, я предлагаю нам выйти наружу, подняться на холм – с него открывается неплохой вид на винодельню, а Варнава-Базиль, если его не затруднит, принесёт нам что-нибудь перекусить, – девушка радостно закивала и направилась в сторону выхода.

Камердинер учтиво поклонился:

– Полагаю, фрукты и освежительные напитки будут как нельзя кстати. Сейчас же этим займусь.

Геральт успел остановить его в проёме кухни:

– Варнава-Базиль, – тот оглянулся, – У этой девушки неограниченная свобода на всей территории винодельни. Можешь относиться к ней, как к полноправному владельцу. Выполняй всё, что она пожелает, без моего разрешения.

Дворецкий внимательно посмотрел на него, а потом кротко, одним уголком губ, улыбнулся:

– Я всё понял, Ваша Милость. Можете не беспокоиться.

КОНЕЦ

Комментарий к 7.

Думаю те, кто играл в Ведьмак 3 согласятся со мной, что хронологический промежуток, который я взяла – один из самых удачных и складных, буквально создан для того, чтобы раскрыть фантазию и подумать, почему же Цири внезапно исчезла, бросив его одного в Каррерасе и оставив ему записку (о чём говорится в титрах в конце основной части, где Цири-ведьмачка), и почему вернулась (это мы видим в последней миссии дополнения Кровь и Вино, если не романсим ни Йен, ни Трисс). Пожалуй, лучше, чем “пропущенная сцена” эту историю не назвать.

Я попыталась вместить сюда всё, что хотела сказать, но не всё вместилось. Мне бы хотелось, как минимум, представить себе встречу Геральта и Цири с Йен, возможно, уделить внимание эмоциям Йеннифер, представить её реакцию, перенести в текст. Подкинуть главным героям моральных и физических испытаний. Раскрыть и пофантазировать на тему предназначения, возможно, добавить ему новых физических проявлений (как я уже начала это делать с “вибрацией медальона”). В общем, мыслей много, но сил – не очень.

Эта глава мне кажется завершающей и подходящей под концовку, хотя, как вы видите, она не последняя, велкам :3

Спасибо всем за поддержку. За понимание. И извините, если что-то не так.

========== 7.1(18+) ==========

Он слушал, как она увлечённо рассказывала о проделанной работе, с каким энтузиазмом она описывала каждую в ней деталь, как хвасталась собственными решениями и хитростями, что помогали ей, и как ловко в разговоре обходила стороной промашки, что подвергали её опасности. Он замечал их, но намеренно не обращал внимание. Он слушал её, слышал её голос совсем рядом – и это было гораздо важнее, чем смысл её слов.

Она всматривалась в даль, мимо виноградников Корво Бьянко, его садов, мимо холмов Туссента и мимо остроконечных башен княжеского дворца. Бормотала об очевидных для Геральта вещах, вроде «остаться здесь навсегда» и «совместно поохотиться в этих краях», «оценить здешнее вино» и «познакомиться с его друзьями». Ведьмак задумался даже, а не отложит ли Регис свою поездку, чтобы они смогли вместе провести время. С другой же стороны – он смотрел на неё и не мог представить, что им придётся делить общество друг друга с кем-то ещё. Ну уж нет. Может быть, когда-нибудь потом, но сейчас она должна быть предоставлена только ему.

Она бродила по его двору позолоченная ярким, дневным солнцем, добродушно здоровалась со всеми, кто попадался им на глаза, по-хозяйски критиковала заброшенную конюшню и угадывала растения, посаженные в саду – мяла листья острыми подушечками пальцев, вдыхала запах и безошибочно определяла.

В свете тусклых, едва справлявшихся с таким большим домом, свечей, она звонко смеялась картинам, вывешенным в обеденной зале. Геральт не мог краснеть, но неловкость за его столь пафосный и, вдобавок, полуголый портрет на фоне убитого грифона, заставляла отвлечь внимание Цири на что-то ещё. И она отвлекалась – на его выставочные доспехи, попутно расспрашивая о происхождении каждого, об истории его получения; на мечи, что особенно привлекли её взгляд, и прежде, чем она смогла от них оторваться, она успела взять с него обещание, что попробует на тренировке каждый из его экземпляров. И от одного только её восторженного взгляда ему хотелось найти все существующие клинки в мире и принести ей.

На кухне она познакомилась с Марленой, женщиной, которую некогда спас Геральт от жуткого проклятия. Цири сочувственно смотрела на сухую, сморщенную женщину, пока та излагала свою историю, а после всего повернулась к ведьмаку и в глазах у неё читалась благодарность:

‒ Как хорошо, что ты разрешил ей остаться.

Геральт удивился и не нашёлся в ответе.

Позже Цири убедилась в кулинарном таланте Марлены и снова порадовалась тому, что та теперь живёт с ними, а значит для их с Геральтом животов настало благоприятное время. Марлена, в свою очередь, обещалась баловать их и удивлять каждый день, но добродушно добавила, что из головы, которую притащила Цири, даже кашу не сварить, поэтому впредь выбор продуктов лучше предоставить ей.

Цири смеялась так, что дрожали свечи в другой части комнаты. Ведьмак смотрел, как трясутся её плечи, как она закидывает голову, отчего волосы спадают на спинку стула, открывая уши и шею, как она широко улыбается, показывая ряд ровных зубов. Её смех эхом разносился по комнате и, попробуй он представить его отсутствие – у него не получилось бы, словно её голос звучал тут всегда, – так же, как и она сама всегда была в этом доме, сидела на этом стуле, прикасалась к его вещам. Даже её запах, что теперь заполнял комнаты, как будто был здесь ещё до того, как она приехала. Это было волнующее чувство.

В суматохе её приезда (и всех вытекающих из этого событий) наступил вечер. Они встретили его на террасе у дома, любуясь невероятными пейзажами, закатом, а после – большой, контрастной луной и звёздами.

Геральт, в чёрной парчовой кофте с закатанными рукавами и расстёгнутым воротом, с распущенными и трепещущими на лёгком сквозняке волосами, лениво рассказывал, как помог одной из самых крупных виноделен Туссента – Бельгаарду – найти ответственного и честного владельца, и даже не одного, а двух людей, сперва враждовавших между собой, но после его вмешательства разрешивших свой конфликт. Цири, завернувшись в чёрный, кожаный дублет с баской, который снял с себя Геральт, стоило Цири поёжиться вечернему воздуху, сидела рядом с ним, подобрав под себя ноги и положив голову на коленки.

– …А после того, как Бельгаард был избавлен от разной нечисти, его владельцы вывели какой-то новейший и благороднейший сорт вина и пожелали назвать его в мою честь.

– Да что ты! – радостно охнула девушка, – Они уже поделились с тобой бутылочкой винного Геральта?

Ведьмак широко улыбнулся нелепому словосочетанию и покачал головой.

– Назвать его «Геральтом из Ривии» мне показалось слишком высокомерным. Я попросил их записать вино как «Белый Волк».

– Мне нравится. Довольно романтично.

Цири спрыгнула со стула и подошла к перилам, залившись лунным серебром. Вид того, как она почти потонула в его дублете, достававшего ей до колен, как её собранные на затылке волосы почти распустились и беспорядочно стекали по спине, вызвал в ведьмаке по меньшей мере шторм разношёрстных эмоций. Она повернулась к нему в тот момент, когда он, глядя на неё, пытался с ними справиться.

– Ну так что, продегустируем?

– Попрошу Варнаву-Базиля принести нам.

– Давай зайдём внутрь, – она по-кошачьи потёрлась о жёсткий воротник щекой, – Насколько жарко было днём, настолько же холодно теперь.

Геральт кивнул, хотя и не разделял её мнения.

Цири зашла в дом первая и направилась на второй этаж, в гостевую комнату, которую определил для неё дворецкий. Сам же Варнава-Базиль нашёлся на кухне, отдающий Марлене завтрашние поручения, а выслушав просьбу ведьмака, услужливо кивнул и уверил того в её скорейшем выполнении.

Ведьмачка, оставшись в своей домашней одежде из хлопковых рубашки и свободных штанов, вытянула ноги на кушетке, скрестив голые щиколотки. На небольшой, круглый стол, что стоял у изголовья, она опёрлась локтем и задумчиво смотрела в одну точку, – такой её застал Геральт, когда поднялся наверх. Потом она обратила на него внимание и беспрерывно проследила, как он сел на вторую кушетку и опустил свою руку рядом с её, на тот же стол.

Они всё ещё недостаточно близко. Вдобавок, ведьмак вспомнил, что с момента её приезда не прикоснулся к ней ни разу, и «недостаточно близко» превратилось в «невыносимо далеко».

Ему казалось, что в комнате темно, хотя несколько крупных свечей горели во всю силу. Он всё же зажёг ещё одну на их столе, пламя вспыхнуло и утихло, и маленький огонёк отразился и смешался с зелёными глазами, направленными на него.

– Тебе идёт чёрный цвет. Что это за костюм?

– Рабочий.

– Ты в нём охотишься? – Цири слегка оживилась, – Он не слишком лёгкий?

– Он защищает не хуже любых других прочных, кольчужных доспехов, поверь. Очень удачный комплект, повторяет движения настолько точно, что я почти ничего на себе не ощущаю. Это помогает сосредоточиться, а в совокупности с рунами и…

– Ты знаешь, зачем я приехала?

Геральт коротко выдохнул.

– Надеюсь, что да.

– И на что ты надеешься? – Цири смотрела вниз, сквозь стол и теребила прядь волос. Геральт никак не мог найти её взгляда.

– Что ты выполнишь обещание.

Она сглотнула и тяжело подняла на него глаза, испуганные, но полные надежды.

– Какое из? – голос, контролируемый с таким трудом, всё же дрогнул.

Вместе с ним дрогнуло что-то внутри ведьмака. Есть слова, которые не могут быть произнесены так ужасающе далеко от человека, которому они предназначены. Даже расстояние вытянутой руки для таких слов – непростительно, потому лучше вообще не произносить их, чем высказать впустую.

Геральт наклонился к столу, протянул руку и перехватил прядку, которую она с таким увлечением мучила. Ненароком коснулся её пальцев и легко провёл костяшкой по щеке, что тут же залилась краской.

– А как ты думаешь? – вернул он вопрос.

Он видел, как трепещут её ресницы, как взгляд мечется в разные стороны, будто правильная трактовка его слов написана на стене где-то в комнате. Геральт медленно опустил пальцы к её подбородку и чуть сжал его, направляя лицо на себя. Их глаза снова встретились, а ведьмак повторил свой вопрос хриплым, но твёрдым голосом: