Текст книги "На краю (СИ)"

Автор книги: engelgardt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Просто…дай мне время.

Цири наблюдала. Чувствовала его напряжение на кончиках пальцев, читала его ответ во взгляде и понимала… где-то в глубине определённо понимала, но всё равно сказала:

– Поясни.

– Не заставляй меня возвращаться в это.

Упрямство сыграло своё:

– Геральт!

Он отпустил.

– Я просто не смогу пережить это снова. Я думал, что ты умерла, ты хоть помнишь? – каждое слово обжигало, шипело, словно накалившаяся до предела сталь, – Я думал, что я не успел, думал, что потерял тебя… – горячо, слишком горячо, слишком горько. Ведьмак почувствовал чертовскую усталость к которой примешивалось чёртово плечо, с каждым неосторожным движением напоминая о себе. Цири будто вросла в землю, стояла не шелохнувшись, казалось, она перестала даже дышать. Выплюнутые ведьмаком слова ударили под дых, закололи глаза. Черты её лица изменились, перестали быть жестокими, упрямыми и теперь в них, кажется, читалось понимание, – Цири, – он сделал ещё один шаг к ней и аккуратно, будто боясь сломать, обнял. Она не отстранилась, – Я не могу снова не успеть.

– Я поняла…

– В этом всё дело…

– Да, я…

– Как бы я в тебя ни верил, как бы ни убеждал себя в твоей силе, в твоих навыках…в том, что ты одолеешь в одиночку любой морок…этот остров навсегда у меня в голове, – он прижал её крепче, – И назойливое “а вдруг”.

Цири вышла из оцепенения и обхватила его спину двумя руками, отвечая на объятия, крепко, как могла. Геральт, уткнувшись в её волосы, поморщился, но не издал ни звука. Он не хотел, чтобы сейчас она отстранилась от него.

– Дай мне время. Я смогу тебя отпустить, но не сейчас, не так скоро.

Это его «отпустить» страшным грузом повисло над ними в воздухе, всё ещё пахнущим кровью.

Смогу ли?

Какое-то время они стояли не двигаясь. Молча. Цири чувствовала, как одна рука мужчины плотно лежит на её пояснице, а другая мягко прикасается к волосам, проводя пальцами от затылка к позвонкам. Чуткие прикосновения ярко контрастировали с тяжеловесной, грубой фигурой ведьмака.

Цири думала о том, в каком положении она оказалась. Она спасла Геральта, позаботилась о нём так же, как он делал это всегда, с самого начала. Опекал её, заботился, защищал. Именно этого она и хотела – двусторонняя отдача, обоюдная поддержка. Она не может оставаться в вечном долгу. Но она была согласна подождать. Ещё.

Поляна оказалась полностью скрыта от её глаз за широкими плечами, а она сама была будто спрятана от всего мира вообще. Никогда в жизни она не чувствовала такую безопасность, как в эту минуту. Это успокаивало. Это пугало. Может ли она позволить себе быть слабой? Даже на время. Даже сейчас. И вся его крепкая, непоколебимая фигура отвечала ей – может.

Цири слегка пошевелила рукой и почувствовала, как её пальцы обволокло нечто влажное, тёплое и липкое, совсем как…

– Холера, у тебя кровь! – девушка резко отстранилась, отняла свою ладонь от спины и посмотрела на свои пальцы, запачканные густой красной жижей, смешанной с грязью. Она обошла его, прикоснулась к спине, перед этим обеспокоенно взглянув на уставшее, покрывшееся испариной лицо мужчины.

– Вряд ли этим можно удивить ведьмака, – фыркнул Геральт в ответ, но остался стоять на месте, позволяя Цири рассмотреть причину кровотечения.

Со спины его кожаная безрукавка была вертикально порвана рваной линией от начала плеча до лопатки. Девушка аккуратно раздвинула материал, подбираясь ближе к телу и сморщилась, готовая увидеть ужасную картину огромной раны, под стать длине разреза на куртке, но её опасения не оправдались. Она выдохнула на секунду, но напряглась вновь, когда ей открылся вид на небольшую, размером и формой с куриное яйцо, но глубокую, разорванную вмятину, кровоточащую сверху плеча.

– Нужно обработать, – девушка всё ещё пристально вглядывалась в месиво, представляя себе, каким образом затянется эта отметина.

– Насколько всё плохо?

– Я не знаю, где ты порвал куртку, но она бы тебя спасла. Ты впечатался в камень, или во что-то острое ровно тем местом, где она разошлась.

– Всегда знал, что я не очень удачлив.

Цири соединила куски рубашки, а следом и края кожаной ткани вместе и повернула ведьмака за руку к себе лицом. Задумчиво произнесла:

– Неважно выглядишь… – она знала, что теперь Геральт в безопасности и рана благополучно заживёт в любом случае, следует только поскорее остановить кровь, а насколько быстро она затянется будет зависеть лишь от ухода. Но боль никуда не денется. Учитывая то, что вмятину невозможно будет зашить, она будет тревожить его какое-то время.

– Дай мне немного времени, – его рука потянулась к маленькому кармашку на ремне, – Найди мой меч, он… – Геральт быстро огляделся. Взгляд скользнул по мёртвому чудовищу, прошёлся по стройному ряду густых деревьев, огибающих поляну полукругом, что обрывался огромной скальной стеной. У основания камня зияла чёрная дыра пещеры, убежища Беса. Идеальное укрытие, спрятанное от любопытных глаз, путь к которому оказался слишком прямым и обманчиво безопасным для простых людей. Ведьмак заметил слабый блеск металла недалеко от убитого чудовища, – Там.

Девушка проследила за взглядом и, кивнув, оставила мужчину одного.

Выйдя на тракт, они не спеша направились вдоль реки, в сторону Каррераса, их временного пристанища на Пути. Лошади поднимали копытами дорожную пыль, Плотва особенно волновалась, таща на себе когтистую лапу Беса, ещё свежую, ещё слишком ярко пахнущую кровью. Река, носившая поэтичное, цветочное название Исмена, была неизменной спутницей каждого путешественника, чья дорога пролегала от Вызимы в Каррерас и наоборот. Близился закат. От воды веял свежий и прохладный воздух, потоки которого бодряще обдавали изнурённые лица путников. Геральт рассказывал, при каких любопытных обстоятельствах был в этом городке много лет назад. Как он, в очередной раз, спас любвеобильную шкуру Лютика, потому как того обвинили в убийстве некой зажиточной дамы и приговорили к виселице. Цири слушала, иногда искренне удивлялась, иногда звонко хохотала, периодически бросая колкие и дразнящие комментарии в адрес их общего друга. Темнело быстро. Вечернее небо постепенно меняло свои оттенки, переходя от ярко-оранжевого до нежно розового и к бордово-алому.

Ворота Каррераса они прошли, когда солнце полностью зашло за горизонт, предоставив ночи опуститься на крыши неприметных, ветхих домов. Город был маленьким настолько, что титул «города» носил весьма символически. Но население Каррераса было и того меньше. С приближением темноты улицы пустели, в жилых домах давно были потушены свечи и теперь их невозможно было отличить от заброшенных.

Они прошли мимо темницы, которая так же была знакома Геральту не понаслышке, мимо храпящего стражника, косо разваливавшегося на табурете и сразу же уткнулись в вывеску «У пройдохи лиса».

Трактир делился на три части. Они вошли в серединную залу, по бокам которой было образовано подобие сеновала, с пустыми матрасами и местами для сна, с большой каменной печью, что была сейчас растоплена. С левой и с правой сторон, на небольших помостах оставалось немного места для зал с грубыми столами, представляющие из себя наспех распиленные вдоль ствола деревья, и табуретами. Залы были разделены от центра хилыми, гнилыми ограждениями из нескольких досок, были заставлены ящиками, полными овощей, фруктов и зерна. Трактир практически пустовал. Двое мужиков распластались на сеннике недалеко от входа, замысловато и, должно быть, крайне неудобно переплетаясь ногами. Ещё один, по всей видимости, вусмерть пьяный, еле держал себя на ногах, приняв помощь стены, и неистово блевал в самом дальнем углу трактира, издавая соответствующие звуки. Других людей в пределах видимости не находилось.

– Сядем у огня? – тихо спросила Цири. – Я перевяжу тебя, заодно согреемся.

Геральт кивнул и направился к печи. По пути он аккуратно снял через голову ножны и отбросил их в сторону.

– Возьму кое-что, – он сделал шаг в сторону мансарды, где остались их вещи, но Цири его опередила.

– Я схожу, – бросила она, не оборачиваясь и протараторила, – Банка с измельчённой вербеной, ласточкиной травой, омелой, каприфолем и одуванчиком.

Геральт кивнул, хотя знал, что она не увидит этого.

Он повернулся к камину, снял с себя куртку и, оставшись в рубашке, бросил её к мечам, не уделив её повреждениям ни капли внимания. Он сел, вытянул одну ногу к очагу, другую подтянул под себя и упёрся в колено локтем. Геральт осознал, что совершенно не замёрз. Наоборот, волны жара окутывали его слишком навязчиво, и от огня хотелось отодвинуться дальше. Но он не шевелился. Он зачарованно вглядывался в языки пламени, что гипнотизировали его хаотичным, бессмысленным танцем, мысли его невольно вернулись к событиям прошедшего дня.

«Ты мне не отец» – так она сказала? Беспрекословно, категорично, будто расставила все точки над «и». Снимала ответственность… или наоборот, прибавляла её? Слова, произнесённые теперь вслух, так плотно засевшие в подкорку, казались ответом на вопросы, которые с каждым днём приходилось прятать всё глубже, но которые становилось всё сложнее игнорировать, оставляя их без ответа. “Я знала, что она для тебя важна, но тон твоего голоса, скрытые эмоции…” – возник голос Корины Тилли в его памяти, которая, судя по всему, понимала гораздо больше, чем он сам. Возможно, тогда он выдал ей слишком много информации. “Скрытые эмоции”…

Геральт слегка вздрогнул от резкого звука у себя за спиной.

– Или я слишком стар и теряю хватку, или ты становишься больше ведьмачкой, чем сами ведьмаки, – с улыбкой произнёс он, повернув голову в её сторону.

Цири пододвинула железное ведро с водой ближе к мужчине с ещё более противным звуком чем тот, что вывел Геральта из раздумий, сняла с плеча небольшую торбу и села позади него на колени.

– Ты не поверишь, но я могу быть бесшумной, когда захочу, – Она решительно высвободила его рубашку, заправленную в штаны. Геральт мешкал всего секунду, после чего помог ей раздеть себя до пояса. Шикнул сквозь зубы, когда в области плеча ткань рубашки насильно оторвалась от его кожи из-за засохшей крови, образующей корочку. Из раны снова потекла кровь.

Цири намочила в воде кусок тряпки и отжала её, избавляясь от лишней влаги. Медленно, но интенсивно, не слишком осторожничая, желая добиться скорее эффективности, чем безболезненных ощущений для Геральта, она проводила по его коже влажной тряпкой, слегка придерживая того другой рукой. Он чувствовал, как её движения кружат вокруг его плеча, то слишком далеко от пульсирующей боли, по спине, бокам, шее, будто она собиралась полностью его вымыть, то совсем близко, болезненно ощутимо. Предугадать их было невозможно. Её пальцы крепко держали его надплечье, не позволяя раскачиваться от давления. Каждый влажный след на его спине мгновенно охлаждал горячую, распалившуюся от жара печи дорожку, которая тут же покрывалась испариной. Каждый раз, стоило Цири чуть ближе продвинуться к ране, цвет воды явственнее менялся после ополаскивания ткани, становясь всё темнее. Вскоре он заметил плавающие частички земли и песка, что придали воде и вовсе чёрный оттенок. Геральт расслабленно опустил голову вниз, когда Цири вновь наступательно приблизилась к его шее, прощупывая позвонки, в то время как свободная рука девушки не спеша проскользила вниз по его плечу, покрывая прохладной ладонью напрягшиеся, фигурно выточенные мышцы, остановилась и сжалась выше локтя.

– Наверное тебе стоило войти в медитацию прежде, чем я начала, – хрипло произнесла Цири над самым ухом ведьмака, не отрываясь от своего занятия.

Геральт сделал глубокий вдох. Сильный запах крови, пота и тлена смешался с менее очевидным, сладковатым чайным ароматом, исходившем от неё самой. Смешался, а потом и вовсе затмил собой другие запахи. Свежесть зелёного чайного листа, казалось, полностью заполнила лёгкие, обволокла его, проникла в поры и попала в кровь, отравив её.

– Нет, – на выдохе ответил ведьмак, – Иногда стоит испытывать боль.

– Считаешь, в твоей жизни мало боли?

– Считаю, в ней мало моментов, когда я могу ей наслаждаться.

Словно в проверку его словам Цири, смочив тряпку, приложила её к самой вмятине, открытому мясу. Он скрипнул зубами, на челюсти заходили желваки, и на одном дыхании выдавил:

– Всегда замечал в тебе садистские наклонности.

– Компенсирую твоё рыцарское благородство. Наслаждаешься болью, говоришь? – по дразнящей интонации Геральт понял, что она улыбается.

Он повернулся в её сторону, тем самым сократив расстояние между их лицами до катастрофически непозволительного. Цири застыла. Его узкие зрачки немного расширились, медленно блуждая по её лицу. Он мог рассмотреть каждое, едва уловимое движение мышц у её рта, мог сосчитать линии морщин, проходящие поперёк её губ. Подняв взгляд, ведьмак с трудом смог узнать тот сочный зелёный цвет, который был присущ её глазам. Сейчас их жгло пламя. Прежде, чем он смог понять, был ли этот огонь отражением от печи, или он шёл из самого нутра Цири, прежде, чем он поддался этой роковой близости, прежде, чем позволил им обоим сгореть, Геральт отвернулся обратно к камину. Тихо выдавил:

– Насколько это вообще возможно.

Цири шумно сглотнула и только спустя несколько долгих мгновений продолжила обрабатывать рану.

После того, как вмятина была очищена, смочена Белой Чайкой, жжение от которой заставило Геральта долго ругаться себе под нос, девушка, по инструкции ведьмака, насыпала в тонкий марлевый мешочек лечебных трав, смочила его в воде и приложила к увечью. Она перевязала его по диагонали, сделала виток вокруг шеи со стороны здорового плеча и опустилась к подмышечной впадине травмированного.

– Возрадуйся, ты будешь жить, – торжественно продекламировала Цири, подсаживаясь к нему в одну линию и протягивая рубашку.

– А вот она, похоже, нет… – Геральт просунул ладонь в огромную, красную по краям, дыру в его одежде, выразительно посмотрев на девушку.

Та ещё более выразительно закатила глаза:

– Надевай, завтра возьму у Элланы нитки.

– Это не обязательно. Мы можем попросить помощи у самой Элланы.

– Эй, раньше ты не жаловался на то, как я шью!

Геральт резко завалился назад и вытянулся всем телом, сгрёб здоровой рукой сено под голову, образуя нечто подушки, накрыл эту кучу скомканной рубашкой и на неё же улёгся.

– Я не жалуюсь, я тебя жалею, – усмехнулся он, глядя на её профиль в мягком оранжевом ореоле. – Куртку тоже залатаешь?

В голосе явно звучала издёвка.

– Ещё чего? Сапоги починить? – парировала Цири, – Даже если бы у меня были нужные навыки – много чести! – с последним словом она легко ткнула его в бок, поддразнивая.

Ведьмак сделал вид, что пытается увернуться, а когда получил удар – не слишком убедительно выразил на лице боль, отчего девушка тихонько засмеялась.

– Осторожней, Ваше Величество, ведь я ранен!

– Ты даже спасибо не сказал, – Она опустилась рядом с ним, легла на спину точно в такую же позу.

Теперь они оба смотрели в потолок.

– Вообще-то, думаю, я бы справился.

– Ты не смог бы дотянуться.

– Значит, оставил бы как есть.

– И заживала бы твоя болячка тысячу лет.

– Попросил бы Эллану…

– Спасибо, Геральт, – не выдержав, протянула она с улыбкой и наверняка, представил ведьмак, закатила глаза, – я уже поняла, что ты совершенно во мне не нуждаешься.

– Нуждаюсь, Цири, – после недолгой паузы произнёс он. Голос его был пугающе серьёзным и тихим. – Спасибо.

========== 3. ==========

Эта ночь была едва ли не самой долгой за последние месяцы в жизни Цириллы. Она проснулась не от привычных прикосновений ведьмака к её плечу или руке, а по собственному желанию и, судя по ярким лучам, пробивающим в окна, задолго после восхода солнца. Первое, что её удивило, только она открыла глаза – непривычная тишина. Они ведь заснули в трактире, там же, где и завалились после перевязки, а не в поле, где и то было бы больше звуков, чем здесь.

Цири повернула голову и убедившись, что Геральта нет рядом, встала и огляделась, пытаясь поправить волосы, вытащить из них соломинки. Никого. Слишком много пустого места для неё одной. От этого стало не по себе.

Выйдя на улицу, она обошла трактир и приблизилась к конюшне, откуда слышались возгласы:

– Сдох, ублюдок, сдох-таки! – сиплый, будто пропитый радостный голос принадлежал тощему мужичку в белой, широкой рубахе и таких же штанах, стянутых поясом на талии. Невнимательным взглядом можно было подумать, что он в платье. Солас, – хозяин трактира, – с которым она успела вчера перекинуться лишь парой фраз, прежде чем они пошли ловить “ублюдка”, продолжал причитать, – Ну слава яйцам, Геральт! Скольких он сожрать успел, пока наши один за другим уходили, искали и не возвращались, а следом за ними другие, и тоже, как сквозь землю.

Не успела она остановиться за их спиной в паре шагов, ведьмак обернулся, будто учуяв её. Они стояли напротив Плотвы, трактирщик с разных сторон разглядывал лапу Беса и не решался прикоснуться.

– Ну до чего здоровая то, а, мой парнишка весь и того меньше…

– Надо сказать, это не только моя заслуга, – Геральт сдержанно улыбнулся девушке.

Солас резко обернулся и приветливо ощерился, обнажая выпирающие зубы, не все из которых были на месте:

– А, госпожа Цирилла, проснулись-таки! Выспались, надо знать? Мы старались! Геральт особенно, сильно старался, ага. Режим, говорит, расслабится, значит, а Ланка моя вчера ещё все уши промыла, мучает, говорит, ведьмак её, бледная какая, кожа на кости натянута! А ты, Геральт, оказуется не только её до восхода тормошишь, а ещё и за собой к чудищам таскаешь? Тьфу на тебя, сам ладно уж, ну девку то…

– Ладно вам, дядь! – с весёлым смешком перебила его Цири, когда казалось, что ничто не сможет его остановить, – Какая я вам госпожа, во-первых, а во-вторых, за ведьмаком я таскаюсь исключительно по собственной воле. А от чудищ меня за уши не оттянуть, сами спросите!

С этими словами Солас окончательно перестал метаться и остановил свой взгляд на Геральте, но тот лишь пожал плечами, мол, что поделать, сам не может управиться. Такая уж она.

Не дождавшись объяснений, трактирщик махнул рукой и прошёл мимо Цири из конюшни, уводя их за собой:

– Ладно, подёмте, Ланка хоть накормит вас, забила поди уж животинку какую. А вечером с полей придут все, да соберу для вас плату, – и в нос, со вздохом, пробубнил, – Не оттянуть, говорит. Мужа ей надо, и ко всякой пакости интерес пропадёт.

Геральт усмехнулся, глянул на девушку но та, похоже, не расслышала его бормотания.

– Выспалась?

– Ага, обязательно поблагодарю Эллану за это.

Солнце ослепило Цири, когда она повернула голову к ведьмаку и от её прищура казалось, будто она улыбается. Не отдавая себе отчёта, он протянул руку и вытянул из её волос особенно длинную, выбивающуюся соломинку и совершенно непринуждённо засунул её в рот. Цири слегка дрогнула в тот момент, когда та коснулась её головы и понадеялась, что Геральт не заметил этого в купе с покосившимся на него взглядом. А если заметил, то не подумал, что ей неприятно. Нелепое желание выхватить соломинку и так же зажать её губами возникло у неё в голове и она быстро отвернулась, уставившись в седой затылок трактирщика.

Эллана, молодая и красивая жена Соласа, действительно была на ногах уже давно и возилась на кухне не только с птицей, но и с творогом, хлебом и сыром одновременно. Готовить впрок для неё была основная задача за день – вечером придёт оголодавший, уставший после тяжёлых работ народ, потребует хлеба, а потом так же поспешно уйдёт по домам, ибо завтра всё повторится вновь. Останутся пара-тройка завсегдатаев, любителей навернуть за ворот, да и те вырубятся раньше, чем начнут приносить неприятности.

Солас провёл их в глубь правого зала, мимо обеденных столов к высокой и длинной деревянной стойке с такими же высокими табуретами, за которой ровным рядом выстроились бочки с горячительным, стоящие друг на друге чуть не до самого потолка. Небольшая стремянка предусмотрительно покоилась в углу.

Хозяин исчез в комнате за бочками (видимо, там была кухня), и Цири села по здоровую руку от ведьмака, поставив локти на стол.

– Как твоё плечо? – бросила она.

Геральт слегка шевельнулся, будто проверяя.

– Болит. Надо будет сменить повязку.

– М.

Всё это время Цири старательно избегала обращать внимание на его удачно зашитую рубашку ровным швом. Который у неё, скорее всего, не вышел бы – с неуместной досадой подумала она.

– Кто зашил тебе рубашку? – прямой вопрос её саму застал врасплох, а озабоченность этой темой порядком злила. Что ей этот кусок тряпки сдался?

Геральт чуть наклонился, выискивая её глаза.

– Эллана. Она настояла, когда я зацепился и порвал её ещё больше, – он не врал, хозяйка заметила это и чуть ли не силой стянула с него одежду, пропуская мимо ушей его протесты. Ведьмак придвинулся ближе и легонько толкнул её плечом, – Эй, я могу порвать её снова, если ты ревнуешь?

Насмешливый тон не облегчил Цири задачу свести всё к шутке – и её глупые вопросы, и его остроумный ответ. Без тени веселья она повернула голову, зацепилась с ним взглядом и запоздало расплылась в улыбке, выдавив из неё всю искренность, на которую была способна.

Шутка, точно. Выдохни, всего лишь невинная шутка.

Отчего-то ей сделалось больно.

– Несу, несу! – Дверь за бочками с грохотом распахнулась и из проёма выскочила большегрудая женщина с длинной, светлой косой и абсолютно счастливой улыбкой. У Элланы было почти детское лицо с выпирающими щёчками, маленькими красными губами и большими глазами. Несмотря на свои округлые формы, в её движениях сквозила естественная лёгкость и упругость. Ловкая и подвижная, она была на полголовы ниже Цири и, наверное, на целых две ниже Геральта.

Эллана остановилась напротив них с другой стороны от стойки и поставила два подноса, полностью наполненные едой. В ноздри проникли смешанные запахи жареной курицы, картошки и овощей, испечённого хлеба и свежих фруктов, отчего желудок Цири слышно замурлыкал.

– Кушай девочка, кушай, я тебе побольше наклала! Геральт уже второй раз умалывает. Выспалась хоть? Я следила, по рукам ему пару раз надавала, чтоб не тянулся тебе мешать! Сегодня вон, тихо как, а все пашут ведь, бездельников у нас мало – даже самых заядлых в шею гоню, чтоб штаны не просиживали! Кушай дорогая, ещё накладу, если надо будет.

Эта полуматеринская забота вместе с беспокойным щебетанием нравилась Цири. Непонятные чувства, кольнувшие её недавно, почти рассосались в воздухе вокруг этой маленькой женщины. Цири вспомнила, как мать Нэннеке так же охотно любила повоспитывать и отчитать, за дело или для профилактики. Такая же лёгкая и пышная, её хотелось обнимать, как и сейчас, почему-то, Эллану.

Она была раза в два моложе Соласа, и когда Геральт посетил Каррерас впервые – была совсем девчонкой (они только-только обручились), в то время как Соласа уже тронула седина, морщины надёжно заселились в его лице, а первый зуб норовил выпасть после первого же куска праздничного пирога. «Из жалости, – говорил тогда трактирщик, кивая в сторону своей молодой жены, которая обслуживала один из столов, – Посмотри на меня, Геральт! И на неё посмотри. А теперь снова на меня! Глупый я, что ли, не понимаю? Или из-за хозяйства моего. Трактира, в смысле, корыта этого… Что я, страшный, кривой весь, доходяга, да старый уже, чего ей с меня взять? Любит? Да ну, за что меня любить-то. А ты что, ты вон какой крепенький, да мордой ничего вышел, ну да, со своими особенностями, ну так щас кто без них. Наоборот, привлекает девок то небось? Эх, жалко ей меня, говорю тебе, вот лет через двадцать посмотрим, как оно, если со свету меня не сживёт вдруг, хе-хе-хе», Эллана стояла вдалеке и вдруг посмотрела на них, весело, живо, подарив Соласу долгий взгляд, полный любви и нежности. Геральт заметил его тогда и заметил сейчас, точно такой же взгляд, когда из кухни вышел хозяин, неся на подносе две кружки и графин, гораздо более неловко, чем могла бы Эллана.

– В собственной кухне ты потерялся, что-ли? – вскинула руки та и, не дождавшись, когда поднос окажется на стойке, потянулась за кружками, снимая их, – Они щас гляди и всухую всё слопают, не дело это.

– Ну всё, всё, не ворчи, – Солас, ссутулившись, смущённо почесал затылок, пока его жена трепетным, быстрым движением смахивала его седые пряди, падающие на лоб, в сторону.

Они тут же возвращались обратно, но смысл ведь был не в этом.

Геральт перестал жевать и глянул на Цири. Её волосы тоже выбивались и лезли в глаза (и, скорее всего, если бы Геральт захотел их убрать за ухо – они послушно остались бы там).

То, что они решили остаться здесь на какое-то время не означало, что они будут развлекаться и жить в своё удовольствие, если, конечно, к «удовольствиям» не относились вечно мокрые от болот сапоги и ковыряние в монстровых кишках. Геральт надеялся, что Цири это понимала и после завтрака он запланировал особенную для неё тренировку на мечах. Так как его ведущая рука была временно недоступна для сражений и максимум её возможностей был сжимать, разжимать пальцы и вытягивать её вперёд, дабы позволить ей побыстрее зажить и вернуть в строй, неплохо было бы размять другую руку. Этому не учили в Каэр Морхене, этому он учился сам. Осваивал на всякий (смертельный) случай, который, благо Мелитэле, ему так и не представился. Удачный момент, чтобы вспомнить эти навыки самому и потренировать их Цириллу. Он надеялся, что ей они также не понадобятся, но… Ведьмак не хотел думать о том, что будет, когда она уйдёт, когда решит, что знает достаточно, когда скажет, что хочет начать свой собственный путь…

…но он обязан дать ей всё, чем владеет сам. Цири понимала, чем усерднее он её обучает, чем чаще они штудируют теорию, чем больше сталкиваются с проблемами тёмного мира, тем быстрее приближается тот момент, когда он замолчит, пожмёт плечами, возможно, целомудренно обнимет её и отпустит. Окончательно. Будет ли он настаивать или позволит ей остаться? Или, может, попросит остаться? И останется ли она, если он попросит. Загадывать вперёд было бессмысленно, она прекрасно это осознавала, но уже сейчас могла дать ответ. Быть с ним, видеть его ежечасно, просыпаться от его прикосновений, засыпать у него под боком, слушая его бормотания, – стало слишком естественным для неё. Невозможно было представить себя без этого. Да, она хотела остаться с ним. Как напарник, как поддержка, как друг, как…

Цири сняла повязку, отлепила марлю и с облегчением выдохнула, увидев, как рваные края уже начали затягиваться корочкой, подбираясь к центру. Удивительно полезная ведьмачья способность. Она торопливо промыла рану от выступившего и также засохшего, как и кровь, гноя, стараясь зациклиться только на красной отметине, а не расползаться глазами по широким плечам, твёрдой спине и шее, не разглядывать его шрамы, не пытаться их сосчитать.

Интересно, кто-нибудь знает, сколько их у него?

Мысли вязким киселем возвращались к моменту, когда она дала волю своим рукам и в следующую же секунду потеряла над ними контроль. Сами собой её ладони блуждали по рельефам мышц, трогали, мяли, а она, оправдываясь удачно подвернувшейся «тщательной дезинфекцией», в тайне получала от этого удовольствие.

Цири сморгнула, возвращаясь в реальность. Увидев, что гной счищен, рана промыта, а из-за её задумчивости кожа вновь начала мягчеть и теперь снова кровоточила, она быстро убрала влажную тряпку и приложила сухую, замерев. Просто, чтобы дать себе время свыкнуться.

Она хочет прикасаться к Геральту. В самом неправильном смысле из всех возможных.

Прикасаться.

Она повертела это слово на языке, попробовала его на вкус. И если бы у слов действительно был вкус, конкретно оно наверняка бы горчило. Цири невесомо провела свободной рукой по шраму на его здоровом плече, в районе лопатки, выбрав из нескольких самый крупный и неровный. Накрыла его ладонью и вслед закрыла глаза. Попыталась вновь испытать чувство отчуждённости и холода, сопровождающее её при близких контактах с большинством мужчин, с которыми у неё вообще были близкие контакты (с большинством Людей, с которыми у неё были Какие-Либо контакты) или, хотя бы, то простое, человеческое тепло, без примесей чего-то большего, интимного, чем стали вдруг пропитаны каждые прикосновения именно с этим человеком.

Нет. Всё, всё было не так.

Осознание сокрушительным комом обрушилось на неё и будто придавило к земле, сковало руки. Цири прерывисто вздохнула. Возникшее чувство, которому она никак не могла дать определение, пугало её, выбивало из колеи.

Цири открыла глаза.

Сколько она просидела в этой позе? Геральт не двигался. Он сложил на коленях руки, а на них опустил голову. Можно было подумать, что он спит, если бы не бесшумное, настолько ровное дыхание, будто он высчитывает одинаковое количество секунд между вдохом и выдохом.

Цири отняла ладонь, Геральт распахнул глаза.

Наспех приложив готовый марлевый мешочек с тем же составом, она наложила свежую повязку прежним образом. Кажется, Геральт не жаловался на неудобства.

– Спасибо, – он, резче, чем требовала ситуация, поднялся и натянул рубашку, – Пошли.

***

Если обойти трактир, пройти мимо длинной конюшни насквозь и у свинарника свернуть налево – можно выйти к колодцу, окружённому неровной поляной с низкой, плешивой травой. Места было достаточно много, чтобы хорошенько помахать мечом, а колодец, если нужно, мог служить в качестве препятствия.

Жарко. Цири стояла напротив него, зажав в левой кисти рукоять оружия.

– Экспресс-курс, Цири, – Геральт улыбался, медленно вышагивая перед ней, расслабленно качая мечом, – Если хочешь довести движения до автоматизма, не задумываясь, не контролируя – займись развитием левой руки всерьёз. Всё, что ты делаешь – делай другой рукой. Чешешься, сморкаешься, ешь, берёшь предметы, рвёшь ягоду, расстёгиваешь пуговицы…

– Я поняла, Геральт, не утруждайся.

–…всё – левой, – он вскинул вверх остриё, неопределённо указывая на девушку, – Сейчас ты держишь правую руку на боку, переместив вес на правую ногу. Улавливаешь?

Цири без особого интереса оглядела себя и вернула ему ухмыляющийся взгляд. Положение она не сменила.

– Улавливаю.

– Если хочешь освоить базу – хотя бы для того, чтобы выжить, когда твоя доминирующая рука повреждена – просто тренируйся. Это более быстрое, но ненадёжное решение. Ты будешь чувствовать себя уверенней, если полностью перестроишь мозг, хотя это займёт больше времени. Решать тебе.

Он остановился и встал напротив неё, сосредоточившись.

– Возьми рукоять в правую руку. Удобно. Посмотри, как ты её держишь. Запомни. Верни в левую и зажми точно так же. Зеркаль. Понимаешь?

Геральт повторял всё, что говорил, а Цири повторяла за ним.