Текст книги "Сквозь тернии (СИ)"
Автор книги: Энена
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
– Поэтому ты выбрала Джея, да? – с адским смешком произнёс Вэриан. – Потому что он удобный и предсказуемый, потому что вечно под боком, у твоей юбки?
– Я выбрала Джея, потому что любила его! – вскипела Астори и вскочила, вся дрожа: грудь натружено вздымалась, пульс ударами барабанов отдавался в висках. Вэриан молчал и долго смотрел на неё – Астори казалось, что его взгляд кинжалом проникает в самое сердце.
– Пусть так, – сказал он, – пусть так. Я подожду, девочка луны.
На следующий день погода немного прояснилась. Астори проснулась поздно, размялась и выглянула в окно: свежие лучи солнца скользили по океанской глади, тонкими струйками золота сверкали на гребне волн и тонули в бездонной полдневной синеве. Пахло морем.
Вэриана она на кухне не обнаружила, но это её даже обрадовало – ни слишком хотелось встречаться с ним после вчерашнего. Астори неторопливо и вдумчиво позавтракала – такой неспешности ей очень не хватало в последние годы – и, взглянув на часы, засобиралась. Скоро должен был начаться карнавал.
Переместилась сама – щёлкнула пальцами и рассыпалась золотой пыльцой. Астори хотела позлить Вэриана, отомстить ему за вчерашнее, и мелочная обида заглушала вопящий о неразумности её поступка голос разума. Да что это такое, в самом деле! Она Пятый Мастер, чёрт возьми, и в силах сама постоять за себя, если понадобится!
На улочках Рейтингелла было многолюдно – народ стремился на главную площадь, где уже стояли ларьки с масками, трепыхались флажки и гирлянды. Астори часа два слонялась по городу, не зная, куда деть себя от скуки, и уже жалела, что вышла так рано. Домой возвращаться нельзя – велик риск наткнуться на Вэриана.
Этого Астори совсем не хотелось.
Наконец день начал меркнуть и чахнуть – подступал прохладный разгульный вечер, окутанный облачком дымчато-сладкого аромата цветов с едкими нотками океанского бриза. Зажглись разноцветные фонарики. Астори прислонилась к стене дома и прикрыла глаза, наслаждаясь задорной плясовой мелодией. Как же хорошо.
Мудрить над нарядом она не стала – прикупила плащ с капюшоном и дешёвую картонную маску в магазине неподалёку. Бывало и хуже, но и лучше тоже бывало. Сойдёт.
Она ждала Шарльза в условленном месте – у бакалейной лавки с покосившейся вывеской. Астори твёрдо решила, что поговорит с ним начистоту, чтобы мальчик не питал ложных надежд, иначе потом будет больней. Это тяжело, но необходимо.
Приодетый Шарльз тихо выскользнул из мрака, поцеловал ей руку и увлёк в вихрь танца – безмолвно, как тень. Астори его просто не узнавала. Куда подевался жизнерадостный и общительный молодой человек, с которым она познакомилась позавчера? Его словно подменили.
– Фиолетовый тебе не к лицу, – вдруг шепнул Шарльз, и его губы искривила улыбка Вэриана. – Где ты купила этот безвкусный плащ? Он отвратителен.
– Ты!..
– Тише, на нас уже оборачиваются.
О Мастер, как она ненавидела этот металлический смех в тёмных зрачках напротив!
– Неужели ты думала, что сможешь спрятаться от меня? Я узнаю тебя под любой маской.
Астори молчала, еле сдерживаясь. Ни к чему устраивать скандал на людях.
– Ладно, не буду мешать твоему свиданию, – зевнул он и отпустил её.
– У меня не…
– Заговаривай зубы своему муженьку, девочка луны. В отличие от него, я читаю не только на лице, но и на сердце.
Она проводила его мутным от негодования – или слёз – взглядом. Внутри усталым бременем лежала опустошённость.
– Эдитта?
Кто-то тронул Астори за руку, и она спешно обернулась. Перед ней стоял настоящий Шарльз – она прочла это по искрящимся глазам и робкой улыбке. Вэриан не умеет улыбаться так, он только ухмыляется уголками рта, и глаза у него не искрятся – холодно сверкают, будто занесённая для удара сталь, а чаще – поглощают свет и становятся тёмными, бездонными, словно хаос.
Они танцевали долго, до самой ночи; небо укуталось тучами, заморосил бесшумный прозрачный дождик, бисером ложась на плечи и волосы Астори. Шарльз увёл её с площади. Они смеялись и шли запутанными переулками всё дальше, к выходу из города.
Астори подбирала слова для признания.
Она сама не заметила, как огни и музыка Рейтингелла остались позади – вокруг простирался пустырь, над которым плыли обрывки жёлто-сизого тумана.
– Зачем мы здесь, Шарльз? – обернулась она. Юноша не ответил, подошёл на шаг и взял её за руки – его ладони оказались странно ледяными.
– Ты так прекрасна, – прохрипел он. Астори тяжело сглотнула.
– Послушай меня, я всё собиралась тебе объяснить… Мы не можем… В этом есть доля и моей вины, я должна была сказать сразу, но всё как-то… всё так завертелось… Шарльз, я замужем…
Он будто не услышал её слов: его безжизненный пожирающий взгляд блуждал по Астори.
– Такая шейка… Тонкая, как у цыплёнка… И энергия… – Шарльз глухо зарычал. – Сладкая, очень сладкая!
Разум пронзило обжигающей молнией: Астори отпрянула, прижала ладони к ушам. Предчувствие бешено царапалось и кричало, кричало, кричало… Как она могла не заметить? Как позволила одурачить себя? Душная волна силы ринулась по жилам, будоража кровь; по позвоночнику прокрались мурашки.
Смрадная, могильная энергия, пропитавшее пустырь, всколыхнулась, готовясь поглотить Пятого Мастера.
Невесть откуда появились долговязые фигуры – тощие, едва держащиеся на ногах.
– Сладкая… Дай мне…
Астори оглянулась и с ужасом увидела, как вытягивалось и бледнело лицо Шарльза, как резко проступали острые скулы, западали глаза и выкатывались зазубренные клыки. Вампиры.
О Духи, какой же она была дурой.
– Только на один зуб… Сладкая, вкусная… Иди к нам…
– Прочь! – выкрикнула нога и топнула ногой – золотистое поле, опаляя визжащих хэчвари, расплылось по пустырю. Пальцы сжали амулет. – Я призываю силу Пятого Мастера!
Сила неистово билась в каждой жилке, а мрак всё давил и давил, не позволяя свободно вздохнуть. Астори рванулась вверх, но взлететь ей не дали – костлявые ладони Шарльза обхватили предплечье.
– Иди ко мне…
Его энергия отравляла сознание. Вампиры подбирались ближе, и Астори уже не хватало сил противостоять им всем сразу – она изнемогала под натиском чужой яростной магии, замешанной на смерти и костях. Шею кольнуло, голова безвольно свесилась назад. Умом Астори ещё боролась, но тело онемело и застыло.
– Отойдите от неё!
Точные и быстрые, как укусы змеи, удары обрушились со всех сторон. Приоткрыв с трудом веки, Астори заметила фигуру в чёрных брюках, подтяжках и белой рубашке с закатанными рукавами – никогда её появление не приносило ей столько радости, как сейчас. Вэриан стоял, сдвинув брови и напрягшись, неколебимо и твёрдо, как скала, и ждал нападения. Несколько отрывистых, резких жестов – и хэчвари разбежались, шипя и поскуливая, сбились в стайку и бросились снова.
Астори любовалась им и не скрывала этого от себя. Вэриан действовал с подкупающей уверенностью, превосходно – Астори как знаток понимала это – чувствовал свою энергию, знал её сильные стороны и умело пользовался ими. Она ясно ощущала неистовое бушевание ртути, настолько сильное, что уши закладывало и сводило зубы, и впервые осознала – он её щадил. Все годы их вражды он мог одним движением стереть её в порошок, но сдерживал себя. Вэриан был страшным противником, и тем не менее позволил себя одолеть.
Это не она победила его, горько усмехнулась Астори, это он хотел, чтобы она победила.
Всё кончилось. Вэриан подошёл к ней, опустился на колени и провёл ладонью по щеке.
– Ты слышишь меня, девочка? Они… ничего тебе не сделали?
– Не успели, – сипло кашлянула она. – Отнеси меня домой.
Она прижал её к груди и телепортировался. Астори почувствовала мягкую подушку под головой, нашарила простынь и вздохнула. Она дома. Шепнув слова трансформации, Астори смахнула волосы со вспотевшего лба и привстала, моргая.
– Спасибо тебе.
Нервно переминающийся с ноги на ногу в углу Вэриан дёрнулся.
– Ты могла погибнуть, – веско сказал он. – Я ведь предупреждал.
– Знаю. – Она болтала ногами, как провинившаяся школьница, и не смела поднять взгляда. – Из-за меня ты подвергся опасности, я…
– Да забудь обо мне! Я бессмертен, слышишь, бессмертен, и жизнь моя не стоит ни гроша! А ты… Если бы я не успел вовремя, что было бы с тобой?
Астори посмотрела на него – Вэриан взъерошил волосы и зашагал по спальне.
– Я не должен был тебя покидать, надо было остаться, проследить… Понять, что за тип этот Шарльз…
В груди отчаянно заколотилось сердце; она подскочила, поймала его за руку и развернула к себе, лицом к лицу, глаза в глаза. Смутное чувство, природу которого Астори сама ещё не понимала, толкало её изнутри.
– Почему ты пошёл за мной? – скороговоркой выпалила она. – Нет, ничего не говори, просто отвечай: почему? Я хотела убить тебя, Вэриан, почти убила, мы много лет бегали друг от друга, а ты…
– Маленькая поправочка: ты бегала от меня, – тихо произнёс он, стискивая её запястье, – а я, все эти годы – за тобой.
– Но всё-таки… Всё-таки – зачем? Разве тебе не всё равно? – настойчиво повторила она, шестым чувством отгадав ответ.
– Мне никогда не было всё равно, – ответил он просто.
Астори дрожала и смотрела на него. Ей надоела эта игра в прятки, она достаточно измучилась за двенадцать лет недомолвок и полупризнаний; в крови кипел ещё не выветрившийся адреналин, и безумие нахлынуло горячим всесокрушающим потоком.
Она не девочка. Она давно уже не девочка, и пора доказать это ему, а в первую очередь – себе.
– К чёрту! – выдохнула она и ткнулась в его жёсткие губы. Вэриан с готовностью ответил, сжал ладонями её затылок и притянул к себе – ещё крепче, ещё невозможней, ещё глубже затягивая в пропасть, из которой Астори не могла – и не хотела – выбираться. Она обвила его шею руками: всё её тело затрепетало и подалось навстречу ему. Он оторвался от её губ и скользнул ниже, припал к ложбинке у горла; она как в бреду слышала его ломаный шёпот:
– Девочка моя…
Она ли потянула его на себя или он шагнул вперёд, Астори не помнила. Заскрипели пружины, щёлкнул выключатель – всё погрузилось во тьму. Вэриан нащупал молнию на её платье и медленно потянул замочек вниз; Астори лихорадочно, не давая себе времени подумать, что делает, расстёгивала его рубашку. Винить себя она будет утром. Сейчас мир опустел для них двоих.
Эта ночь запала ей в память лишь отдельными фрагментами. Дыхание – рвано-сбитое – своё и тяжёлое – Вэриана; холод его рук, до боли стискивающих её талию; его исступлённые поцелуи на шее и плечах; голос, сорвавшийся на свист: «Астори, Астори, Астори…» Он почти никогда не звал её по имени.
Она раньше не испытывала подобного, даже не представляла, что так вообще бывает. С Джеем всё было совсем иначе – нежнее и тише.
Порой ей казалось, что они слились в одно неразделимое целое, переплавились, сплотились, сковали себя цепями, которые не разорвать времени и расстоянию, а потом всё вновь падало во мрак. Все чувства и слова, запёкшиеся в уголках губ, всё невысказанное, выстраданное и так долго хранимое в секрете теперь выплеснулось в неразрывную поэму прикосновений и жестов. Поцелуи вспыхивали в темноте и, осыпаясь искорками, таяли – на ресницах, руках, груди…
Астори чувствовала, как внутри просыпается нечто странное и пугающее – её второе «я», её двойник, отражение в чёрном зеркале. Много лет назад она запрятала его, схоронила в закоулках подсознания, и вот сейчас Вэриан будоражил эту сущность, поддразнивал, вытаскивал на свет. Астори боялась, но не могла сопротивляться его власти, и отчего-то чувствовала, что, пока он держит её в объятиях, с ней ничего не случится.
Ей внезапно подумалось, что она была рождена для него, предназначена ему тысячелетия назад, создана по его образу и подобию. Ничего удивительного, мелькнула мысль. Он ведь сам её сотворил. Все двенадцать лет Вэриан разминал её, словно податливый воск, вылепливал идеальную, выверенную до мельчайших деталей скульптуру – для себя.
Астори гнала эти мысли прочь. Сегодня она сдавалась ему – капитулировала, поднимала белый флаг, и вкус поражения оказался гораздо слаще, чем она полагала.
Утром она проснулась совершенно одна. Астори села, обхватила руками колени и несколько минут бессмысленно смотрела на стену. Голова была пуста. Она прислушалась: дом молчал, за окнами шепталось море и звонко кричали чайки – так же, как и вчера, как и год, и тысячу лет назад. Мир не изменился. Поменялась лишь она сама.
Вэриан дома не оказалось, и Астори была благодарна ему за это: она не выдержала бы его присутствия сейчас. Она машинально оделась, вышла на улицу и побрела по белому мягкому песку. Если бы не томящиеся в груди воспоминания, слишком яркие для иллюзий, всё происшедшее вчера могло почудиться фантасмагорическим безумным сном.
Астори презирала себя за случившееся: она предала свою семью, своих детей, своего мужа, и от этого позора ей вовек не оправиться. Она дала слабину. Проиграла. Астори чувствовала себя униженной, грязной, падшей женщиной, и острый, невиданный до сих пор стыд жёг ей горло.
Её тошнило, мутило, как во время шторма на корабле, и самым мучительным было сознание: не сделай она вчера первый шаг, Вэриан бы на такое не пошёл. Против её воли – никогда. Она хотела этого, и вина целиком лежит на ней.
Закрыв глаза, Астори кинулась в море, заплыла так далеко, как могла, и с неистовой жадностью принялась нырять и нырять. Она должна была очиститься от скверны, смыть с себя следы его поцелуев. Переродиться. Стать прежней.
Однако чем сильнее она старалась, тем яснее понимала – не выйдет. Пути назад нет, но есть путь вперёд, и Астори была готова идти по нему до конца. Выход оставался лишь один.
Бежать.
Бежать от металлических глаз и холодных прикосновений Вэриана, бежать от этого заколдованного места, лишившего её рассудка, бежать от той проклятой ночи, бежать и попытаться забыть. Всего лишь попытаться. Закрыться в новой жизни, с головой уйти в работу, загрузить себя до изнеможения, чтобы не оставалось времени даже на сон, не то что на дурацкие размышления об этом чёртовом отпуске – Астори всегда хорошо умела это делать. Она справится. Выкарабкается.
Вэриан не возвращался до вечера. Астори решила отправиться утром – не потому, что хотела с ним попрощаться, конечно, нет – просто… Решила и всё.
Чёрт возьми. Она снова обманывает себя, и вновь – из-за Вэриана.
Астори разложила гладильню, решив отутюжить напоследок вещи и заодно – отвлечься от навязчивых и не слишком приятных мыслей. Потянулась за утюгом, поставила его и уже взяла за шнур, как вдруг замерла: чьи-то холодные губы коснулись её кожи под ухом.
– Т-ты… – прошептала она, странно обмякнув и задрожав. Вэриан притянул её к себе, обхватив руками талию, прикусил мочку – пугающий трепет прошёлся по лопаткам.
– Я.
Он опустился вниз, покрывая поцелуями её шею, припал к ямочке у плеча; ладони болезненно нежными, ласкающими движениями сползали всё ниже и ниже… Астори судорожно глотнула воздуха и впилась ногтями в расстеленную на гладильне рубашку.
– Ты сводишь меня с ума, – процедила она сквозь зубы.
– Очень на это надеюсь.
Он развернул её к себе – Астори повиновалась безвольно, словно кукла. Чёрные волосы были растрёпаны, рубашка – смята, а в гагатовых зрачках сияло и светилось её отражение. Вэриан погладил Астори по щеке и осторожно, как будто она была фарфоровой куклой, приник к губам.
Астори стало страшно от того, что отстраняться ей вовсе не хотелось. Это ведь неправильно, это гнусно, противно, она обязана залепить ему пощёчину и сбежать, так почему же она стоит и позволяет ему делать всё, что заблагорассудится? Вэриан оттянул лямку её платья, покрыл торопливыми поцелуями плечо, прильнул к ключицам, и Астори, выдохнув, подалась вперёд.
Стоп.
Так не может больше продолжаться.
Она нашла в себе силы оттолкнуть его. Вэриан поднял взгляд, ничуть не замутнённый, по-прежнему невозмутимый и ясный – в нём сквозило лёгкое недоумение.
– Я уезжаю, – выдавила она. – Я… Завтра. Рано утром.
– Отлично, – с ироничной полуулыбкой кивнул он. – Помахать платочком на прощание?
Астори не позволила висящим на ресницах слезам упасть. Только не это, нет – не плакать надо, а бежать, бежать, спасая остатки растоптанной гордости, бежать, навсегда оставив часть израненного сердца здесь, на тёплом белом берегу.
– Джей ни о чём не узнает, будь спокойна.
– Спа… Спасибо.
Он выжидающе посмотрел на неё, но сил говорить дальше у Астори не осталось: горло перехватил спазм. Вэриан взял её за руку.
– Иди, девочка луны. Тебя зовёт другая жизнь, я знаю. Всё правильно.
От горькой ласки в его словах сердце сжалось. Астори выпрямилась – хватит, пора заканчивать, иначе она растечётся лужицей, и от Пятого Мастера останется лишь мокрое пятно.
– Но помни: у тебя всегда есть ещё один вариант… Достаточно только позвать, чтобы… я увёл тебя с собой.
– Нет, – шепнула она одними губами. Вэриан хмыкнул.
– Хорошо, иди. Я буду ждать.
– До самой смерти? – бездумно произнесла Астори.
Он не усмехнулся, не спросил саркастично «Моей или твоей?» – тихо сжал её подбородок и сказал:
– И на целую вечность дольше, девочка моя.
========== Нерождённая ==========
Восемь месяцев. Ровно восемь проклятых месяцев прошло с того дня, как Астори умерла изнутри, истлела, развеялась пеплом и, уставившись безжизненно-спокойным взглядом в стену, сказала:
– Не надо, доктор. Моей девочки больше нет.
Астори запретила себе думать об этом и стоически гнала горькие мысли, от которых в груди становилось пугающе пусто, а глаза туманились. Ничего не вернуть, никого не отвоевать у смерти, ни одну партию не суждено отыграть заново. Жизнь продолжается.
Сколько лет она твердит эту фразу?
Астори чиркнула спичкой и смотрела в извивающееся пламя, пока оно не лизнуло палец. Мука, терзавшая её душу, давно заглушила физическую боль – в другое время такая фраза показалась бы Астори жутко напыщенной и банальной, но не теперь. Ей не хватало сил даже смеяться над собой.
Она зажгла длинную жёлтую свечу и отступила на шаг, молитвенно сложив руки. Сегодня четверг – день мёртвых – и Астори просила о милосердии для всех дорогих ей душ: матери, Эдсвила, дедушки… И, конечно, её малютки с тёплыми глазами, которая так и не появилась на свет.
Стук в дверь. Реальность не даёт забыться ни на минуту.
– Входите, – бросила Астори через плечо.
– Прошу прощения, Ваше Величество… Один из заключённых требует аудиенции. Говорит, это важно.
Она не позволила вздоху сорваться с губ – повернулась и кивнула:
– Хорошо, я сейчас спущусь.
Лакей поклонился и вышел, а Астори ещё на минуту задержалась, потушила свечу и взглянула в большое зеркало в тяжёлой кованой раме. Её высокая фигура в расшитом золоте платье с длинными рукавами ничуть не изменилась – Астори не знала, радует это её или огорчает – тёмно-каштановые волосы были скреплены на затылке гребнем с гелиодором, бледное лицо напряжено, глаза цвета горького шоколада, как любил выражаться Джей, глядели упрямо и печально.
Она устала, бесконечно устала, но показывать этого нельзя. Облик королевы, хозяйки Опала, Пятого Мастера, держащего в узде десятки миров, нерушим.
Астори сходила по переливающейся винтовой лестнице и размышляла. На следующей неделе состоится встреча президентов Северной и Южной Ситтин, Мастерам придётся её посетить, иначе неизвестно, во что это всё выльется. Страны балансируют на грани войны. А ведь через месяц ещё и съезд стран СОС… Интересно, сможет ли Рон заменить её хотя бы на приёме во Дворце Славы? Дальше она уже сама.
В подземелье густо пахло сыростью, мокрым железом и плесенью. Астори лёгким движением ресниц поблагодарила отодвинувшего ей стул солдата и позволила ему выйти. С минуты на минуту должны были привести заключённого.
Когда загрохотали кандалы, она не подняла взгляда, опёрлась подбородком на переплетённые пальцы и произнесла обычную фразу:
– Я вас слушаю, сударь. Чем могу быть полезна?
От прорезавшего молчание смешка волосы на голове встали дыбом:
– Эта причёска необычайно тебе идёт, девочка моя.
Астори взглянула на сидящего перед ней человека, но в этом не было нужды: она узнала его ещё раньше, с первых же слов. Тёмные зрачки смеялись, в чёрных взлохмаченных волосах путалась паутина, рубашка, штаны и подтяжки были испачканы – Вэриан, казавшийся помолодевшим лет на сто, смотрел на неё в упор и улыбался уголками рта, такой же притягательный, как и в день их первой встречи тринадцать лет назад.
– Неужели ты не рада видеть меня? – игриво выгнул он бровь. Астори невидящим взглядом сверлила его несколько секунд, затем вдруг вскочила, перегнулась через стол и отвесила ему пощёчину – звонкую и тяжёлую. Ладонь заныла.
Вэриан не двинулся, только моргнул:
– За что?
– За всё хорошее, – процедила она и зазвонила в колокольчик. – Стража! Стража, уведите его!
– Не торопись, девочка луны. – Вэриан развалился на стуле, и наручники, виновато звякнув, сползли с его запястий. – Они не придут. Никто не придёт, пока я этого не захочу.
– Ты мерзавец, – холодно сказала она. Вэриан прищурил левый глаз.
– Знаю.
Астори выпрямилась и сцепила пальцы.
– К чему весь этот маскарад? Цепи, тюрьма, обвинение… Снова скука?
– А что делать, если по-другому тебя увидеть нельзя? – с едва заметным раздражением развёл руками Вэриан и подался вперёд. Она взглянула на него и тут же отвела глаза. Да, так и есть, но… но это не оправдывает его вызывающего поведения.
Они не виделись с самого её бегства с белого мальгафарского побережья: Астори всеми силами избегала Вэриана, обставила свою комнатами амулетами, призванными сдержать его натиск, и не появлялась в тех местах, где слишком свежо было упоминание о нём. А таких мест становилось всё меньше: имя Вэриана гремело по мирам.
Куда бы она ни отправилась, всюду её встречали одни и те же речи: «А вы слышали, как тот волшебник, Вэриан, помог партизанскому движению в Иксорте?», «А вы слышали, как он разгромил армию мятежников в битве у Арп-им-Сольфа?», «А вы слышали, что Вэриан спас премьер-министра Майнлардии?» Все будто помешались на нём, денно и нощно обсуждая его подвиги. Повсюду Астори встречали одной и той же набившей оскомину фразой: «А вы слышали?..»
Она не слышала и не хотела слышать, сторонилась этих разговоров как могла, но Вэриан будто нарочно поставил себе целью окружить её своим именем, трепетавшем теперь у всех на устах. Избавиться от него было невозможно.
Не мытьём, так катаньем, но Вэриан добивался, чего желал. Всегда добивался.
– В чём дело, девочка моя? – усмехнулся он. – Ты смотришь так, будто хочешь продырявить мою шкуру. Снова. Хочешь, не так ли?
Эти слова разбередили тревожное, смутно-горькое воспоминание, одно из многих, приобретённых в годы войны. Астори сглотнула. О да, она великолепно помнила тот день, когда стреляла в него в упор, стоя на разбомблённой пыльной улице.
Ей никогда не удастся об этом забыть.
Три месяца шли бои на севере. Армия отступала, отчаянно цепляясь за каждый город, зубами впиваясь в посёлки и деревни – чем дальше, тем сильнее. Опьянённый предчувствием победы враг наглел и терял бдительность, а Астори ждала подходящего момента для контрудара. Всё шло по плану, нужно было только продержаться ещё с недельку на линии Найборо–Уотингелл, и неприятель окажется у них в руках.
Всего неделя, думала Астори, глядя на закат, всего два города. Они обязаны отстоять их.
Битва за Айленхауэр уже готовилась разразиться немолчным грохотом канонад и дребезжанием танков, когда Астори и Мелли в последний раз отправились посмотреть, все ли жители эвакуированы. Всех охватить невозможно, так или иначе остаётся парочка невывезенных.
Они бродили по пустынным заброшенным улицам; Астори, совершенно измотанная бессонной ночью и короткими вылазками, но всё так же верная привычке, не сводила взгляда с неба в ожидании налёта и изредка посматривала на тоненькую фигурку Мелли. Что бы она только ни отдала, чтобы оставить подругу дома, в безопасности. Но маленькая Мелли умела быть настойчивой и против воли всех пошла в сёстры милосердия.
Предчувствие заставило её обернуться в сторону ближайшей девятиэтажки. Мелли понимающе кивнула:
– Там?
– Да, – помедлив, ответила Астори, прислушиваясь к ощущениям. – Восьмой этаж, тридцать третья квартира. Кому-то плохо.
Она приобняла подругу за талию и с трудом взлетела на балкон. Пока Астори отпирала замок, Мелли за спиной суетливо проверяла содержимое аптечки – было слышно, как шестизарядный «Дольфнер» звякает о склянки. Рон заставил их взять оружие с собой, хоть Мелли и сопротивлялась – и Астори полностью поддерживала друга.
В комнате, освещённой аловато-жёлтым, маслянистым светом заходящего солнца, на смятой незастеленной кровати металась женщина. Светлые волосы липли к блестящему от пота лбу, руки сжимали простыни – несчастная жалобно стонала.
– Как вы? – кинулась к ней Мелли. Астори замерла в углу, отчётливо и слегка отстранённо понимая: перед ними роженица.
– Ох, – выдохнула подруга, наскоро осмотрев незнакомку. – И давно вы здесь?
– С утра. – Сухие слепленные губы едва шевельнулись. – Помогите, умоляю…
Астори поймала взгляд Мелли и отвела её в сторону. Женщина слабо мычала, стискивая бессильными руками подушку.
– Всё так…
– Даже хуже, – нервно шепнула Мелли, то и дело оглядываясь. – Случай тяжёлый, насколько я могу судить. О Астори, я не знаю, что делать! Её нельзя оставлять одну!
– Нужно позвать доктора, – тупо откликнулась она, не до конца понимая, что происходит – до такой степени это представлялось нереальным. Мелли усмехнулась с плохо скрываемой горечью:
– Доктора!.. О каком докторе может идти речь, если каждый врач на счету! За городом битва, Астори, ты слышишь?
Стены сотряслись от выстрелов, и незнакомка отчаянно вскрикнула.
– Но тогда… тогда что же делать? – невольно вторила она мыслям подруги, на секунду забыв, что Пятому Мастеру полагается отвечать на трудные вопросы, а не задавать их. Мелли вздохнула.
– Я останусь тут, с ней, а ты иди. На поле боя ты нужна сильнее, чем здесь.
Астори знала, что это правда. Рон будет рвать и метать, если она не прибудет, неприятель только обрадуется, да и дух солдат заметно упадёт, а такого допустить нельзя – да, Астори всё это знала, как знала и то, что если оставит сейчас маленькую Мелли наедине с рожающей женщиной в пустом фронтовом городе, то никогда, до самой смерти не простит этого себе.
– И не думай, я не брошу тебя.
Подруга, с волнением наблюдавшая за изменениями в лице Астори, выдохнула и бросилась ей на шею:
– О, спасибо, спасибо! Я понимаю, как тяжело тебе, но… Спасибо!
В этот миг несчастная издала особенно громкий стон и закусила губу до крови. Мелли тут же собралась, её зелёные глаза стали жёсткими, и она повелительно махнула рукой:
– Понадобятся ножницы, кастрюли с водой… много, много кастрюль, и ещё полотенца. Да, пожалуй, полотенца.
Так начались пятнадцать часов кошмара, который Астори не забыть во веки веков. Ей приходилось видеть много всякого на войне, но с подобным она сталкивалась в первый – и, как надеялась Астори, последний, – раз. Кроме того, ситуация, и так непростая, осложнялась тем, что ни одна из них хорошенько не представляла, что делать: Астори полагалась на Мелли, а ведь та даже не окончила университета.
Они делали, что могли, хотя могли не так много.
Астори концертировала воду из воздуха, часть нагревала и сливала в огромные чаны по обеим сторонам кровати. Пока Мелли как умела помогала роженице, Астори смачивала ей лоб влажной тряпкой, вытирала пот и направляла прохладную воздушную струю, чтобы освежить бедняжку. Имени её они так и не спросили – было не до того.
Ноги, плечи и руки ныли, голова раскалывалась от жалящих сердце криков и постанываний, Астори до одури хотелось спать, но она не позволяла себе дать слабину. Только не сейчас и не здесь. Потом, когда война кончится, когда этот кроваво-безжалостный день уйдёт в небытие, у неё будет время упасть в траву и зарыдать, а потом уснуть на сутки. Когда-нибудь потом. Обязательно.
Астори валилась с ног, но вид смертельно бледной, дрожащей Мелли придавал ей сил. Если уж её хрупкая стеснительная подруга держится, то она и подавно не имеет права сдаться. На их совести лежит жизнь терзающейся на мокрых от пота простынях женщины и её малыша, и, Мастер свидетель, Астори не позволит им умереть – никому и никогда не позволит! Слишком многие умирали у неё на руках. Хватит.
Прошёл вечер, но ночь не принесла прохлады и успокоения. От взрывов за городом в комнате было светло как днём, здание тряслось, словно при землетрясении, и страдалица, время от времени приподнявшись на подушках, с болезненным упорством задавала один и тот же вопрос:
– Они идут сюда? Исчадия Ада, они ведь идут сюда? О, что будет с моим малюткой!..
– Идут, да не дойдут, – неизменно отвечала Астори, выжимая тряпку в тазик, и с угрюмым спокойствием подносила ко рту роженицы стакан с водой. – Пейте и не бойтесь. Всё обойдётся.
Было жарко, точно в полдень в Преисподней, и от этого вздремнуть хотя бы на часок хотелось ещё больше. Астори приходилось поддерживать отяжелевшие веки пальцами – она не спала вторые сутки. Только бы закончилась война, только бы закончилась эта треклятая ночь!.. Ей казалось, что с наступлением рассвета станет легче.
Миниатюрные руки Мелли в медицинских перчатках дрожали. Она потянула Астори в дальний угол комнаты и, сглотнув, сказала, едва ворочая языком от страха и отчаяния:
– О Астори… Я боюсь… боюсь, она не выживет.
– Неужели? – глупо ответила она: ни на что другое сил не осталось.
– О Мастер… Если она… Если оправдаются худшие прогнозы, я не знаю, как мне жить с этим!.. О Астори… Моя вина, понимаешь? Это ведь… это будет моя вина!
Мелли была близка к истерике. Нет, допустить такого нельзя, вспыхнула мысль в мозгу Астори: если сломается Мелли, сломается и она, и кто же тогда поможет несчастной с её ребёнком?
– Пока всё в наших руках, – произнесла она как можно твёрже. – Мы справимся, Мел. Я обещаю.
Начался рассвет, самый долгожданный рассвет в жизни Астори, и он действительно принёс с собой избавление: комнатка огласилась детским криком. Измотанная мать сжимала закутанное в пододеяльник тельце и улыбалась – Единый Мастер, она ещё могла улыбаться, в то время как Астори боялась сделать даже шаг: ей казалось, что она рассыпается. Стоящая рядом Мелли внезапно крепко обняла её и безудержно зарыдала, всхлипывая и захлёбываясь слезами; Астори молча стискивала её худую спину и смотрела в пустоту рождающего дня.
Им было всего семнадцать. Разница состояла в том, что Мелли пока могла плакать, а Астори – уже нет.
Она спустилась вниз – дольше оставаться в пропитанной страданиями комнате представлялось ей убийственным. Тихий ветерок разлохматил волосы: Астори села на ступени подъезда, прислонив к бедру сумочку Мелли. Звуки сражения на западе с час как стихли. Царила беспокойная тишина.
