Текст книги "История жены Дьявола (СИ)"
Автор книги: Elena Fors
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Облизываю губы в предвкушении.
– Лука. – шепчу я, отрываясь от стула и потягиваясь вперёд, чтобы поцеловать его. Щеки непривычно шершавые царапают мою кожу, оставляя красные следи. Грубый и колючий мой зверь. Вдыхаю его запах, наслаждаясь каждой секундой. Не верится, что я продержалась без него два месяца, не умерла.
Лука молниеносно отодвигает меня, отстраняя и прислушиваясь.
– Блядь! – он перепрыгивает через огромный стол и оказывается рядом со мной, размещая за собой, ставя меня на колени, задвигая за стол. – Тихо сиди.
В его руках возникает пистолет, который он прячет за столом, опустив руку.
Дверь распахивается с шумом, вылетает почти. На пороге в помятом костюме и рубашке стоит Майлз, несколько пуговиц с рукава оторваны и смешно свисают на ниточке.
У него гневный взгляд, упирающийся в Дьявола. Он дышит тяжело и отрывисто.
Я поджимаю ноги под себя, судорожно сглатывая.
– Значит правда. – выдаёт он хрипло, отрывисто, нарушая тишину. Позади него раздаётся топот ног и на него набрасываются два здоровенных Амбала. Майлз с завидной легкостью разбрасывает их, ломая одним стол, а второго оглушая и укладывая на пол. Это не составляет ему труда.
– Закрой дверь и сядь на вон тот стул у неё. – Лука поднимает руку с пистолетом, щёлкая предохранителем, и направляя его на друга. Тот не удивляется и не шарахается, послушно исполняя все требования, скидывая с себя на пол галстук.
– Алиса может вылезти из-под стола, это глупо и обидно. – он чеканит слова, заставляя меня устыдиться и начать вставать, потому что Майлз друг, не враг, просто все играет против него.
Моя слабая попытка пресекается рукой Луки, делающей жест остаться, и я замираю. Вчера я пообещала слушаться.
Майлз издаёт смешок, опираясь локтями о ноги, наклоняясь.
– Здорово тебя ударили головой. – выдаёт он. – Сначала не поверил своим глазам, не могло такое случиться, чтобы мои друзья, которых я искал все это время, даже не дали мне весточки о том, что живы и вернулись. А оказывается, мне еще и нет доверия.
– Оказывается, что нет. – Лука говорит тихо, но жестко, никак с другом, а как с Оливером в свинарнике. Конечно же, Майлз тоже замечает это, такое нельзя пропустить.
– Если бы я был предатель, думаешь, я бы пришёл сюда один без оружия? – он поднимает руки, распахивает пиджак и показывает, что у него нет ничего с собой.
– А почему ты решил, что я считаю тебя предателем? – Лука не перестаёт держать его на мушке, я просто хочу наверстать упущенное со своей женой.
– Брось, не говори так со мной. – Майлз начинает выходить из себя, у него меняется голос, становится нетерпеливым и раздражённым. – Мы знаем друг друга больше тридцати лет, думаешь, я не знаю тебя? Не могу предугадывать твои действия?
– Вот именно, больше тридцати лет. Никогда не мог бы подумать, что ты можешь вонзить нож в спину.
– Ты ебанько, Гроссерия! Тебя зомбировали? – Майлз встаёт рывком, опрокидывая стул. – Я ни-че-го не делал! Тут мне стоит обижаться, потому что ты…
– Еще шаг и прострелю тебе бошку. – Лука очень холоден, ничего дружеского, даже намека.
– Да? – Майлз делает шаг вперёд. Мне хочется сказать ему, чтобы он не дразнил тигра, но я не успеваю даже подумать, как Лука спускает курок. Выстрел оглушает. Майлз все же делает шаг назад, но уже вынужденно и пошатываясь. Белая рубашка окрашивается, пятно расползается невыносимо быстро. Лука никогда не промахивается.
Я вскакиваю быстрее на ноги, чем Майлз падает с грохотом на пол. Он отключается сразу, раскидывая руки в сторону, его лицо замирает с удивленным выражением.
– Господи, Лука, что ты наделал! – смотрю на мужа с шоком и осуждением, потому что не верю в произошедшее, как он мог так спокойно продырявить дыру в своем друге не будь уверенным в его виновности. Я снова не узнаю его лицо, жесткое и непроницаемое.
Прижимаю рану на груди Майлза, пытаясь остановить поток крови. В состоянии страха не могу даже вспомнить с какой стороны находится сердце.
Лида оказывается у нас, немного растрепанная и напуганная. Она быстро оценивает ситуацию и смотрит на мужа собачьим взглядом, ожидая его распоряжения. Не двигается даже без его слова, как же он вышкаливает их всех.
– Вызывай врача. Лучше Алана. – говорю я ему, потому что Лука молчит, словно ждёт, когда Майлз истечёт кровью и умрет. Мои руки уже становятся липкими от его крови. – ну! Ты же не дашь ему умереть?
По глазам Дьявола вижу, что он не знает, что ответить. У меня сердце ухает вниз и начинает кружиться голова от происходящего. Он готов отправить его на тот свет. С реакцией в экстремальных ситуациях у него все впорядке, он просто не хочет его спасать.
– Если ты сейчас ему не поможешь, не спасёшь, то между нами все кончено. – мои слова не производят на него должного эффекта, куда я убегу от его всевидящего ока? Он знает это, и его не напугать моими словами, поэтому я стараюсь подобрать более весомый аргумент. – Я не смогу убежать, так покончу жизнь самоубийством, не смогу жить рядом с бездушной тварью!
Лида не готова была стать свидетельницей домашних разборок своего начальника, потому что ее лицо и шея покрылись пятнами, и весь ее вид говорил, что она с удовольствием ретировалась бы. Главное не видеть, как жена бросается на своего мужа.
Дьявол достал мобильный и не торопясь набрал нужный номер. За все эти невыносимо длинные секунды, которые казались мне целой вечностью, он не изменил выражения лица, был все также расслаблен и не тороплив.
– Держись, Майлз. – шептала я, периодически проверяя его пульс, боясь что не успеем его защитить.
– Гостиница «Русь», у нас раненые. – это все, что он сказал. Лаконично и скрытно. Кому он звонил? После чего Лука набрал еще один номер и продолжил: – Прости, отпуск отменяется, бегом в гостиницу.
Лука вызвал Захара, верного цербера.
– Посмотри его рану. Я не разбираюсь, что лучше сделать? – мне кажется, что я говорю сама с собой. Он словно не слышит меня, игнорирует. Хочется встать и встряхнуть его, но я так боюсь отпустить Майлза. Словно, если я перестану сжимать его, он испустит последний вздох. – Боже, ради меня!
Мой вскрик заставляет Лиду наклониться и начать осматривать рану. Лука закуривает, но так и не подходит к нам, но и не мешает мисс безопасности помочь.
Девушка распахивает его рубашку, смотрит рану и вздыхает.
– Рана серьезная, вроде ничего не задето, но пуля осталась там, и он теряет много крови. Надеюсь, протянет. – она говорила сухо, не эмоционально. Встретившись с ней глазами, почувствовала волну благодарности к этой женщине. Хотя вряд ли ей жалко лежащего перед ней человека.
Постепенно в себя стали приходить амбалы, которых несколько минут назад уложил Майлз, они были немного потерянные и смущённые, не веря что их так оперативно уложили.
Один из них при виде Луки аж подпрыгнул и снова упал, не ожидая такого поворота событий.
– Эти двое, надеюсь, будут уволены. – слова предназначались Лиде, Лука даже голову не поднял, произнося своё решение. Лида встала, оставляя меня одну и помогла выйти парням, отчитывая их. Они оба боялись маленькую женщину со строгим голосом.
Алан влетел в больницу в сопровождении двух девушек через минут пятнадцать. Все трое были в медицинской одежде. Все это время мы молчали, ощущая давление тишины на уши.
Даже несмотря на ситуацию я отмечаю, что Алана всегда сопровождают красивые женщины. И хотя я мало знаю о его личной жизни, точнее ничего не знаю, но уверена, что с его внешностью он расхититель сердец.
Лида помогла найти им дорогу, пропуская Алана вперёд. Мне было невыносимо смотреть на его выражение лица при виде меня, сжимающей рану на груди Майлза, и Луки, сидящего за столом, раскуривающего сигарету.
Алан застыл, раскрыв рот, делая судорожные вздохи, не веря своим глазам. Такие эмоции не подделать. Его лицо стало больше радостным, чем опечаленным. Уголки губ дрогнули.
– Лука. – выдохнул он с некоторой радостью и печалью одновременно. Не теряя времени он присел рядом со мной, открывая свой чемоданчик и выуживая оттуда ампулы. – Мне нужны носилки и запросите третью операционную у нас огнестрельное ранение. Все будет хорошо, важного ничего не задето. Ты молодец, Алиса!
Его глаза лучились таким добром, что мне стало стыдно за слова и мысли Луки. Мне было трудно поверить, что этот человек, спасающий постоянно наши жизни, может быть как-то причастен к покушению.
Да Майлз не сделал ничего, из-за чего в него нужно было бы стрелять.
– Спасибо, Ал.
– Мы так боялись за тебя, крошка. Лука, мать твою, ты где был? Я даже уже не спрашиваю, что произошло тут? Кто так Майлза?
У меня даже во рту пересыхает. Лука продолжает курить, рассматривая лицо друга. Внутри него происходит какой-то анализ, обработка информации и борьба с самим собой.
Алан, словно чувствуя напряжение, переводит взгляд с меня на него, пытаясь уловить вибрации воздухе и постараться обо всем догадаться. Пусть он не военный, но он давно во всем этом, не дурак.
К счастью девушки приносят носилки и кладут их на пол.
– Лука помоги. – бросает Алан, но Лука не двигается с места. Меня начинает накрывать паника, я оборачиваюсь к нему, чувствуя нарастающий гнев. Почему он морозится от происходящего?
– Встань и помоги, руки не отсохнут. – удивляюсь сама своему голосу, ровному и спокойному, несмотря на интонацию, перенятую у него самого. Никто не позволяет с ним так говорить, я сама не понимаю как, говорю это. Но страх потерять Майлза сильнее. Дьявол сам себе не простит, если потом окажется, что он не виновен. Лука тушит сигарету и подходит, цедя:
– мы поговорим позже.
Они поднимают Майлза синхронно, больше не разговаривая. Алан уловил нужную волну и больше не пытается ничего сказать.
– посетителей нет, все свободно. – выдаёт Лида, которая появилась неоткуда, буквально из-под земли.
Я следую за ними, не желая оставлять их ни на секунду, боясь что Лука еще и Алана подстрелит.
Широкие, стеклянные двери открываются и в гостиницу заходит помятый и усталый, словно не отдыхал, Захар в джинсах и клетчатой рубашке. Он двигается сразу к нам.
Стоит мужчинам поравняться, как Лука, не дожидаясь пока Цербер скажет и слова, отдаёт наставления:
– Сопроводишь их, проконтролируешь, чтобы не было никаких ни с кем контактов. Парочку ребят на охрану возьми, чтобы ни телефонов, ничего не было. Алана изолировать после операции, Майлза по стабилизации. Лиду с собой возьми.
Захар кивает не задавая вопросов, сопровождая процессию. Я не вижу лицо Алана, не могу увидеть его выражение лица, но уверена, что оно не выражает счастья от встречи с близким другом. Слишком много неприятных обстоятельств, слишком холодная встреча.
Двери желтой скорой закрываются, оставляя нас с Лукой одних у входа в гостиницу. Лида умудрилась перекрыть вход, разогнав посетителей на шампанское на не видимом нам мероприятии.
Работница года просто, скоро и Захар не догонит ее по эффективности.
Не знаю чего я испугалась больше: ранения Майлза или жестокости Луки по отношению к нему. Даже страшно сказать ему что-то после всего этого. Хотя от разговора не уйти, нельзя сделать вид, что ничего не было.
На улице ветрено, холодно, но не могу даже заставить себя сдвинуться с места. Просто смотрю на удаляющуюся желтую точку.
Лука стоит рядом, снова закуривая.
– Я запретил тебе говорить. – мне страшно даже посмотреть на него, потому что голос устрашающий.
– У тебя есть стопроцентные доказательства, что они предатели? – Поворачиваюсь к нему, чтобы увидеть его глаза, когда он будет отвечать, но Лука не отвечает на мой вопрос, потому что ему нечего сказать. Все лишь косвенное, а может быть он просто не говорит мне. – Потому что когда тебя не было, они не дали мне погибнуть, были моей опорой и моими защитниками. И если ты на основании чьего-то дурного слова готов убить их, не вздрогнув, то я нет.
– Мы говорили уже на эту тему, Мониша. – он выдыхает дым мне прямо в рот. Накрывает меня всем своим мускулистым телом. – Не лезь во все это.
– Как не лезть? Это касается и меня, они мои друзья тоже. – я смотрю прямо ему в глаза, не отводя взгляда. – Пообещай, что не тронешь их пока не будет полной уверенности.
– У меня сейчас уверенность в виновности Майлза девяносто девять процентов. – его выражение лица меня пугает. – И я знаю, что делаю.
– Что случилось с тобой после того, как мы ушли?
Смотрю на него, ничего вроде бы не изменилось: тот же голос с глазами, шрам. Его любовь ко мне не стала меньше. Но за это время внутри его груди образовалась необъятная черная дыра, которая затягивает в себя остатки человеческого.
– В эту пятницу у тебя операция, после чего ты отправляешься жить с Максом в Париж. Мой юрист уже ищет Вам жилье. Новое имя и фамилию можешь выбрать себе сама. – он отходит от меня и говорит с трудом, даже не делая паузу после моего вопроса, потому что ему самому не приятно говорить это. Вижу боль в его глазах. – Я организую встречу с отцом, чтобы попрощаться, если будет нужно – он будет ездить к тебе.
Мне становится душно от его слов. Он уже все решил без меня, не спрашивая. Просто уже назначил день моей операции, выбрал врача и решил, что я уезжаю. Слезы сами начинают катиться по щекам. Этот человек считается только со своим мнением и решениями, распоряжаясь моей жизнью по своему усмотрению.
– Я не поеду никуда. – твердо говорю, делая шаг назад и качаю головой, отрицая происходящее. – Не сможешь заставить!
Он берет меня под локоть, рывком возвращая к своему торсу и волоча к себе. Мы возвращаемся к лифту, ведущему в наши апартаменты. Местами я даже ноги не переставляю, так волочу. Зайдя в лифт, я ловлю момент и вырываю руку, отпуская звонкую пощечину Дьяволу, желая поквитаться за решения за моей спиной, за неоправданную жестокость.
Тот рычит, прижимает меня к стене.
– Ты дура, живешь эмоциями, а в моем мире так нельзя. Тут близкие могут стать врагами быстрее, чем ты моргнёшь. Тебе будет намного безопаснее на расстоянии от меня. – он держит не просто крепко, до одури больно. У меня по всему телу пробегают мурашки с холодным потом. Начинают дрожать руки от такого свирепого захвата. Дьявол не рассчитывает силы, сжимает меня пока я не выдерживаю и не начинаю пытаться вырваться охая.
– Недавно ты говорил, что мне опаснее без тебя.
Он утыкается носом в мою шею, шумно вдыхая запах. Мой вопрос остаётся без ответа.
Дьявол заталкивает меня в номер, не заходя в него сам.
– Ты плотно позавтракала, поэтому несколько часов продержишься без еды.
С этими словами дверь захлопывается и раздается щелчок, после которого контур бронированной двери подсвечивает белый свет. Лука запер меня здесь.
Глава 13
Несколько минут просто стою у двери в надежде, что он вернётся и объяснит, что происходит в его голове, но чем больше я стою как истукан, тем больше понимаю – он поехал за ними, закончить начатое. Не может не контролировать всех вокруг себя. Тиран.
Бросаюсь к городскому телефону, вспоминая нужный номер. Когда Лука пропал, Захар заставил выучить все номера мобильных, чтобы в случае чего могла связаться с кем-нибудь из них.
Захар поднимает телефон на пятом гудке, у него должен стоять определитель.
– это я, Алиса. Пообещай мне кое-что! – я сбивчиво и очень быстро изливаю на него поток слов, но все равно надеюсь, что он поймёт меня и сделает то о чем его прошу.
Лука.
– Прости, мужик. Больница закрыта. – парень в темно синем костюме не глядя на меня, а залипая в телефоне, шлёт меня куда подальше. Я помню его, даже имя припоминаю, смешное такое, старорусское, Тихомир. Есть что-то богатырское и бравое в имени, но никак не в парне.
Несмотря на свои внушительные размеры с хорошо развитой мускулатурой, он лишь способен охранять входы, и то, как видно, не очень качественно.
– Ты не услышал меня? Повторить? – он отрывается от своего телефона и смотрит на меня безразличными, тупорылыми глазами, даже не понимая, кто перед ним. Смешно. Положив телефон в карман брюк надвигается на меня.
Все это время я стою на месте, не говорю ни слова, даю ему шанс проявить свои навыки. Неужели ты так туп и слеп?
Парень подходит вплотную, по его лицу вижу, что немного тушуется, потому что я выше и крупнее. Глазомер подвёл его, не оценил. Только сейчас он обращает внимание на моё лицо, на шрам, ставший уже визитной карточкой.
Совсем теряется, вроде похож, а вроде и нет. Стоит истуканом, хлопает глазами, и вот такие идиоты меня охраняют? Кого Захар поставил сюда? Куда делись все мои толковые парни?
– Долбаеб. – не выдерживаю я, вздыхая.
– п-п-п… – Тихомир отходит и вытягивается по струнке, выпучивая глаза. – Простите!
Узнал хозяина все-таки. Прохожу дальше молча. Таким, как он, не место среди моих людей. Лучше никого, чем надеяться на этих оленей.
В больнице тихо, Алан с Захаром всех отправили в другой корпус, где стационар, тут только наши люди, все перекрыто. Толпы охранников тоже не вижу, но до этого тоже доберусь.
Дорогу до нужной операционной знаю наизусть, могу дойти с закрытыми глазами, как же часто я проходил эту дорогу, переживая за друзей и своих людей, за Алису. Не меньше меня провозили по этому коридору истекающего кровью в бессознании.
У самой операционной стоит Захар, словно ожидая меня. Руки в карманах, лицо слишком воинственное, прирос к одному месту. Рядом с ним сидит Лида, собранная и вытянутая по струнке.
Эта девушка мне нравится все больше, молодец, в сто раз лучше Тихомиров, хоть и женщина.
– Что тут у Вас?
– Алан быстро извлёк пулю, сейчас ставит переливание и подключает к аппаратам. Майлз пришёл в себя. – спокойно говорит Захар, не двигаясь, не пропуская меня.
Киваю, не удивляясь, стандартные процедуры после такой операции. Жизни Майлза ничего не угрожает.
Одновременно и выдыхаю, потому что нечто невидимое, еле ощутимое стиснуло легкие еще в гостинице после выстрела, и не отпускало до сих, пока не удостоверился, что он жив, и разочаровываюсь. Не уверен, что найду в себе силы снова спустить курок. Выстрелить, глядя в лицо друга детства.
– Почему Ала не закрыли?
– Он сейчас Майлзу нужен. – отвечает Захар, расставляя ноги шире. Что-то с ним странное, к чему-то готовится.
Я настороженно щурю глаза, чувствуя поднимающийся гнев внутри меня. Восстание.
– Отойди. – я его предупреждаю, понимая, что он зачем-то преграждает мне дорогу, не дает заглянуть в палаты за этими дверьми и довести начатое дело до конца.
– Нет. – отвечает он. Напряжение в каждой черточке его лица, в позе, в глазах.
Я могу сейчас сломать ему пару костей, вправляя голову на место, проводя профилактику оспаривания моих приказов, но мне становится любопытно – почему Захар вдруг решил ослушаться меня?
– Почему же, боюсь спросить!
Меня это выводит, воспламеняет. Не люблю, когда оспаривают мои решения, не слушают.
– Твоя жена попросила меня не дать тебе убить Ала и Майлза любой ценой. – он говорит спокойно, но интонация выдаёт – он боится. Делаю шаг и прикидываю: какие травмы я могу нанести ему, не сильно повредив здоровье.
Алиса. Маленький коршун, а не цыплёнок, мастер заебывания моих нервов. Везде лезет, не зная ничего. Не понимает, что тут жалость оборачивается против тебя, становится твоей слабостью и приводит к смерти. В мире диких животных все построено на инстинктах, либо ты выживешь, либо тебя…
– Я согласен с ней, давай сначала закончим расследование, их посадим на карантин под тотальным контролем. Если кто-то из них виновен, я сам помогу тебе спустить курок, но сейчас… слишком опрометчиво.
С каких пор все считают возможным поучать и наставлять меня на путь истинный? Действительно с Монишей стал мягче, показал себя с новой стороны и теперь пожинаю плоды. Мои же люди брыкаются, оспаривают мои решения, показывают мне свой характер.
Разминаю шею.
Хватит, пора заканчивать.
– Ты теперь подчиняешься моей жене?
– Я работаю на Гроссерия.
– Ответ еврея.
– Тебе виднее. – Захар пытается пошутить, чтобы сгладить ситуацию.
– Я даю тебе пять секунд, чтобы отойти.
Захар не двигается, но другого я от него и не ждал, если бы его можно было легко напугать, то я бы не уважал его. Не Тихомир, явно.
Делаю шаг. Захар в защитной стойке. Он хорош в рукопашном бою, шустрый и удар тяжелый, лучший среди лучших. Но шустрее ли меня?
Заношу кулак, он уворачивается, не напрягавшись, предугадывая мои действия. Реакция хорошая. Но к его разочарованию, я ждал, когда он уйдет влево, чтобы ударить с ноги. У него только ноздри раздуваются, больно ему, но не двигается, держится. Ударяет меня в ответ, не сильно, больше, чтобы оттолкнуть, не смеет бить сильнее. Меня это раздражает.
– Давай, по-взрослому, Захар.
Мой следующий удар сильнее, он выдыхает, немного теряется и я перехватываю его руку, заламываю, уводя его за собой и выводя из равновесия. Захар обездвижен.
– Завидная преданность моих друзей моей жене – начинает меня пугать!
Заламываю сильнее, чтобы уткнуть его в пол. Но он резко поднимается на ноги и каким-то чудом сбивает меня, упираюсь спиной о стену. Наносит затылком удар в нос, на секунды теряюсь.
Не получается по-хорошему, будет по-плохому.
Следующий удар ноги приходится ему в живот, он сгибается. Наношу локтем по спине и падает на колени. От ударов по этим точкам жжет легкие, становится трудно дышать.
Хлопаю его по спине, через минуты три должно отпустить.
Открываю дверь и прохожу внутрь. Слышится возня Алана в реанимации.
Знаю их всю свою жизнь. Для меня всегда они были братьями, единственные ребята принимающие меня таким, какой я есть, то ли цыгана, то ли еврея, не пойми кого. И теперь один из них виновен в гибели моего ребенка, в страданиях моей любимой женщины, которая не может до сих пор спать ночами, потому что ей снится весь этот ужас.
Женщины порой сильнее и выносливее многих мужчин, цыплёночек очень сильная, но я не хочу, чтобы она теряла свою нежность и очарование. Для меня она всегда останется маленькой белокурой девочкой.
Не прощу, не смогу, не умею.
– Не стой истуканом, заходи. – Алан, не оборачиваясь, догадывается, что это я стою в дверях. Но мне не хочется заходить, хочу отсрочить то, что близится.
Майлз лежит на кушетке бледный, но уже пришедший в себя, он хранит молчание, просто смотрит в потолок. Его лицо бледное и, на удивление, спокойное, будто и не было ничего, а он в санатории отдыхает. С нами такое впервые. Наша дружба дала трещину.
Понимая, что все неизбежно, делаю шаг вперёд, рассматриваю их, пытаюсь понять – изменились ли они.
Позади меня раздаются шаркающие шаги и показывается Захар, он до сих пор тяжело дышит, в его руках мобильный. Он протягивает его мне и выдаёт хриплым, надрывным голосом:
– Это тебя!
Даже знаю кто. Первым выступает желание – проигнорировать Монишу. Дома вправлю ей мозги, но затем вспоминаю ее слова: «Это и мои друзья…»
Блядь. Чтобы не было за эти два месяца, но они все сблизились и она имеет право поистереть. Я потерплю. Не обломлюсь.
Беру телефон в руки, поднося его к уху. Слышится ее дыхание. Так и вижу, как кусает губы и сдирает заусенцы до крови, нервничает, запертая там. Знаю ее, как облупленную. Так и вижу, даже позу, в которой она стоит, а она точно стоит или ходит кругами, потому что ей не сидится с шилом в жопе.
Люди скажут, что Лука Гроссерия уже не тот, он тапочки жене в зубах носит.
Чертыхаюсь. Тем более все смотрят на меня.
– Слышишь меня? – она говорит очень тихо. – Ради меня, не трогай, хочешь, запри, но не трогай, слышишь меня?
«Ради меня». Слишком часто я стал слышать эту комбинацию из двух слов. Этим заветным паролем управляет и вертит мной, как хочет.
– Лука… Когда меня хотели забрать, чтобы изнасиловать, превратить в шлюху. Майлз стоял до последнего, защищал меня. Хотя бы ради этого… Пожалуйста …
Делаю вздох, ощущая как горит пистолет позади, обжигая кожу. Он напоминает о себе, подталкивает взять его в руки и вынести наказанье. Каждая пуля – чья-то жизнь.
Мне нечего сказать цыплёнку. Не могу пообещать, что не трону его, потому что ему стоит выпустить пулю в лоб. Он заслужил это. Я могу лишь постараться контролировать свой гнев.
– Позже поговорим. – отвечаю ей и отбиваюсь, кидаю трубку в руки Захару.
Майлз слабо, еле заметно, одними уголками губ, усмехается.
– Перед вынесением приговора хоть скажи – в чем виновен. – он говорит ровно, у меня даже внутри все передергивает. Рождаются сомнения, которые я стараюсь подавить.
Сажусь на стул так, чтобы оба были в поле моего зрения и я мог выстрелить при необходимости.
– Мне нужно знать, кому ты слил всю информацию, только поэтому ты жив. Я мог стрелять и в голову.
– Смотря какую…
– Лука…
– Заткнись. – прерываю порыв Алана, даже не желая слушать, что он хочет сказать. – а ты вспомни о чем ты говорил с Оливером и Эйнштейном.
Он хмурится, не понимая о чем я, потом его глаза сужаются, и он пытается привстать на локтях.
– Не понимаю связи, причём тут Оливер и Эйнштейн…
Его лицо действительно растерянное, он не понимает о чем я, но Майлз с детства был великолепным актером. Может лгать, играть со мной.
– Давай начнём с вашего разговора с Оливером на вечеринке у Рамазана, когда ты был в стельку пьян и огорчён.
– Мы говорили… – Майлз замолкает, открывая рот и шумно сглатывая. – Но Оливер…
– Он мёртв, я похоронил его в селении у Грозного. – лицо Майлза и Алана вытягиваются, смотрят на меня с ужасом, вжимаются. Теперь до них доходит на что я настроен. Майлз и сам уже понял, что он в жопе. – Он хотел изнасиловать Монишу, гнался за ней, как лис за зайцем! Пока Вы все, ахуительно опытные герои России, матёрые спецназовцы, отсиживались в Москве. Весь месяц, пока Вы все ее искали, моя умная жена умудрялась скрываться успешно от Вас всех, слепошар. А Оливер перед смертью поведал мне о Вашем разговоре и как ты плакался ему, что влюбился в девушку, которую я забрал. Именно ты рассказал ему о существовании Алисы, о том, что она живет в моем доме и я охраняю ее, как зеницу око.
Майлз ничего не говорит, кажется, будто и не дышит, его охватывает беспокойство. Он непроизвольно касается раны, которая видимо начинает болеть.
– Ему нельзя нервничать. – сразу же говорит Ал. – Вы можете продолжить позже.
– Не сдохнет, не фарфоровый. – мне начхать на его самочувствие, и не из такого выкарабкивался. Заживет, как на собаке. Я не собираюсь откладывать разговор. – Жду твоей версии…
– Лука, я… здесь я виноват, но… но… я говорил с ним пьяный, как с товарищем, в голове и не было мысли нашим разговором навредить тебе или Алисе, я клянусь. Даже разговор не помню толком, все в тумане.
Конечно, товарищ, дружбан, епт. Человек с которым я всю свою жизнь толкался.
– А вот Оливер не считает этот разговор пьяной болтовней. – сжимаю кулаки. – Ты опрокинул первую костяшку, а потом пошёл принцип домино. Если бы не ты, ее бы не похитили и не убили моего ребенка.
Майлз белеет и тяжело дышит, отрицательно качает головой. Хорошо играет роль.
– Почему ты так уверен в том, что Оливер заказчик?
– Он пешка. Ему нужна была лишь Алиса, моя жопа нужна была другому человеку. – смотрю ему в глаза. Как сложно понять, говорит ли он правду или лжет? Раньше я бы отрубил себе руку, но стоял бы на том, что он бы никогда меня не предал, но теперь я не уверен в этом, знаю только с точностью, что он запустил все эту котовасию, отдал меня с потрохами врагам на растерзанием, ебнул всю мою службу безопасности.
– А теперь давай поговорим – о чем ты разговаривал с Эйнштейном. – друг выдыхает и здоровой рукой трет лицо.
– Я понимаю в каком свете это выглядит в куче, но Лука, клянусь, виноват – да, предатель – нет. Хочешь, застрели, мать твою, тут прям, сейчас. Но лучше, развяжи мне руки и дай вместе с тобой найти тварь, что это сделала!
– Мне нужен твой разговор с Эйнштейном.
– Дай закурить. – говорит он, протягиваю руку, и когда Алан подает ему зажженную сигарету, начинает: – Мы с ним встретились, когда ты был в Даге, не я был инициатором встречи. Он хотел поговорить о границе с Азербайджаном, об ограничении по ввозу оружия и сможем ли мы ему помочь. По итогу, вообще ни о чем поговорили, ничего и не обсудили, потому что я сразу обозначил, что ты будешь против. Единственный интересный момент. – Майлз стряхнул пепел. – Ты позвонил мне и спросил об Алисе, мы поговорили, я никак при нем не обозначил с кем говорю и о ком, уверен на сто процентов. Но Эйн спросил меня, посмеявшись, что правда, что ты как Змей Горыныч держишь у себя Рапунцель. Я был удивлен, насторожился. Но он сказал, что о твоем подвиге в Golden Brut слышали все.
– И ты не рассказал мне ни об этом встрече, ни об этом разговоре? – меня аж затрясло от его слов, от его тупости.
– Не придал значения. – очень тихо сказал он, докуривая.
– Захар узнай, ввозили ли нелегальное оружие из Азербайджана последние два месяца и связан ли с этим Эйнштейн. Сделай, пожалуйста, осторожно, не подключай никого, лично. – перевожу взгляд на Майлза, всматриваясь в его лицо. Мне похер на его бледность и виноватый вид, даже если он просто по тупости все разболтал и не мог вовремя проанализировать информацию – он виновен. – ТЫ жив только потому, что за тебя очень сильно просила Алиса. Если подтвердится, что ты олень тупоголовый – я отпущу тебя, но видеть рядом с собой не хочу.
– Лука… я…
– Майлз, мне по… бую. Алан выйди из палаты, она будет закрыта. Майлз остаётся здесь пока не стабилизируется самочувствие, потом его заберут в Химки.
В Химках у нас была база, где были изолированные комнаты, в которых кроме кровати и сортира ничего не было, ему самое оно. Ребята поставят заглушки здесь и камеры, будут следить за ним каждую минуту. Со всех сторон рассматривать как он срет и чем.
Пазл почти собран, не хватает нескольких деталей. Майлз, долбаеб, намеренно или неумышленно, сначала отказывает во ввозе партии оружия, а потом подтверждает Эйнштейну, что у меня появляется пассия и она сидит у меня дома. Но тот уже знал что-то о ней, вопрос – от кого?
Эйнштейн с кем-то, у кого есть ресурсы нанести по мне удар, организовывает взрыв моего дома, чтобы похитить Алису. Удачно, но не достигают цели – ее не было. Тогда к ним, неосознанно подключается Оливер, ему нужна лишь Алиса, как трофей. Она его добыча. И тут, Майлз, вновь, открывает свой рот и выдаёт все. Преподносит все на блюдечке. Остальное перекупить пару людей.
Твою мать. Нет двух пазлов, насколько виновен Майлз, актер или болван, и кто третий человек?
Алиса.
Сижу в темноте на диване, поджав ноги. Все пальцы изгрызены на нервной почве. Страшно до коликов в животе.
Когда раздаётся заветный звук, я подскакиваю, закусываю губу до крови. В дверях на свету стоит Лука. Запах виски, исходящий от него, чувствую даже на расстоянии двух метров.
