Текст книги "Не дай ему разлучить нас (СИ)"

Автор книги: Эффи Тринкет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

«Меня зовут Китнисс Эвердин. Почему я не умерла? Я должна умереть. Так будет лучше для всех…»

Тело в синяках, в некоторых местах содрана кожа, ссадины из которых сочится кровь. Впрочем, мое состояние меня сейчас не сильно волнует, меня вообще не волнует ничего.

Я проиграла эту войну, я Сойка-Пересмешница, птица с обожженными крыльями. Я не знаю, сколько нахожусь в этом помещении, я не знаю и знать не хочу.

Я закрываю глаза, и опять вспыхивают картины: вот мы с Гейлом пытаемся протиснуться сквозь толпу беженцев и направляемся к дворцу Сноу, вот я пытаюсь найти глазами Пита, но его нет. Помню, как мы выходим на главную площадь и видим отряды вооруженных миротворцев, их сотни и они определенно ждали нас. Поворачиваюсь к Гейлу, он ловит мой взгляд и что-то говорит, но я не могу понять. Я трясу головой «Не понимаю».

К нам бегут миротворцы, а я стою как вкопанная, Гейл пытается ударить одного из них, но его вырубают ударом в висок. Мой истошный вопль, а потом темнота.

Я ведь все просчитала, у меня не было права на ошибку! И все же я оступилась. Упав на колени и первый раз давая волю эмоциям, заходясь в истошном крике, я поняла, что план провалился. Что теперь будет? Хотя собственная жизнь меня не интересовала, я попрощалась с ней уже давно, все то, ради чего все было затеяно, сжалось тугим узлом в груди. Восстание, революция, отмена игр – об этом можно теперь забыть раз и навсегда.

Единственное что меня сейчас волнует – это Прим. Как она там, моя малютка? Я всей душой надеюсь, что 13 дистрикт попытался дать отпор, и ещё не всё потеряно. Я так старалась защитить её, но у меня не получилось. Я свернулась калачиком на жестком матрасе и опять дала волю эмоциям. Я как певчая лесная птичка, которую посадили в клетку, и теперь она медленно умирает. Сойти с ума, свихнуться, умереть здесь, не справившись с напором Капитолия – единственный мой выход. Я видела сны: яркие, красочные, вызванные морфлингом, который мне каждодневно кололи. И вот опять я погружаюсь в сон, опять вереница видений, она засасывает, манит к себе. Первое, что я вижу – молодой желтый одуванчик, я беру его в руки и улыбаюсь. Вдыхаю его приятный весенний запах и закрываю глаза, открываю и вижу на его месте – прекрасную белую розу. Наклоняюсь, чтобы вдохнуть её аромат. Этот запах – запах крови, он бьёт в нос, я сжимаю сильнее ненавистный мне цветок и бросаю в сторону, смотрю на свои руки и замечаю капли крови от шипов. Оглядываюсь по сторонам и вижу, что я в саду. Сад с белыми кустами, запах становиться более резким, но теперь он с примесью чего-то, я зажимаю нос рукой и иду дальше вглубь. Запах гниющей плоти – вот, что там было ещё. Прим, мама, Гейл, Хеймитч, Джоанна, Финник…. Все кто мне дорог, но лишь одного тела я не вижу среди этой кровавой массы. И вдруг я увидела силуэт. Он стоит неподалеку и наблюдает за мной. Почему то мне кажется, что только он сможет меня спасти, я тяну к нему окровавленные руки. Он все ближе и я вижу его лицо.

–Пит, Пит, Пит…

Но он молчит и все так-же смотрит на меня, его глаза не выражают ничего. И мне становится страшно, я медленно оседаю на землю и раскачиваюсь из стороны в сторону.

–Нет, нет, нет, проснись, проснись!

Я просыпаюсь с ужасным криком. Кошмар, опять кошмар. Я никогда не смогу справиться с ними, и даже морфлинг мне в этом не поможет. И вдруг до меня доходит вся суть того, что мне сейчас приснилось. Пит. Где он сейчас, как? Я снова плачу, никогда в жизни я не была настолько беспомощной, никогда. Последнее, что я помню – это то,как мы попрощались у магазина Тигрисс, а потом он затерялся в толпе… Жив или мертв? А если жив, всё так-же ненавидит? Мне тошно в этой комнате, я задыхаюсь, слезы душат, и в голову приходит сумасшедшая мысль – петь. И вот я закрываю глаза и затягиваю куплет «В полночь, в полночь приходи к дубу у реки, где вздернули парня, убившего троих. Странные вещи случатся порой, не грусти, мы в полночь встретимся с тобой. В полночь, в полночь приходи к дубу у реки, где мертвец своей милой кричал: «Беги!» странные вещи случаются порой, не грусти, мы в полночь встретимся с тобой ». О, сколько воспоминаний у меня связано с этой песней: отец, счастливая семья, беззаботное детство. Я пою, и мне становится легче, но только это – иллюзия, самообман. Вдруг я услышала щелчок, и дверь открылась.

========== Глава 2 ==========

Дверь распахивается и ударяется о стену с ужасным грохотом. И на пороге я вижу двух миротворцев

– Мисс Эвердин, просим вас пройти с нами.

Вот так просто. Эти слова вновь убивают меня. Они пришли для того, чтобы отвезти меня на казнь. Даже интересно, как это будет? Решат повесить или же найдут способ пооригинальней. Огонь. А что, по-моему неплохо. Рожденная из огня в нем и погибнет. Я все так же неподвижно сижу на матрасе, но миротворцы, видимо, ждать не намерены. Один из них подходит и грубо хватает меня за руку и ведет к выходу. Мои ноги затекли и почти не слушаются, сколько я сидела на этом матрасе? День? Два? Сказать не могу. Пока меня ведут, пытаюсь хоть что-то рассмотреть. Все тот же Капитолий, меня ведут по чистым, даже стерильным коридорам. Вопреки моим ожиданиям меня ведут не на площадь, а куда-то вглубь. Белые стены сменяются живой изгородью, в нос снова ударяет этот запах: кровь и розы. Я не могу поверить своим глазам, я в саду! Я в саду и он огромен, кусты белых роз, источающие смрадный запах. Мой сон воплощается в жизнь, и от этого мне становится жутко, боюсь повернуть голову и увидеть мертвые тела тех, кто мне дорог. Миротворец толкает меня в спину, заставляя тем самым идти вперед. Всё дальше и дальше, и вдруг я увидела человека, которого ненавидела больше всего на свете – Сноу. Отвратительный, мерзкий и ужасный человек. Я изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не вцепиться ему в глотку или чтобы вновь не заплакать. Но я буду сильной даже в последние минуты своей жизни, я не сорвусь, и никто не увидит моих слез. Сноу поворачивается в мою сторону и расплывается в улыбке, змеиной улыбки. А он изменился, кожа обвисла, под глазами синяки и видимо над ним поработали хирурги. Конечно, он ведь должен показать жителям Капитолия то, что какая-то девчонка не смогла сломить ни его счастливую страну, ни его самого. Как ни старайся это скрыть, я всё пойму, старый ублюдок, и я клянусь тебе, когда я буду умирать ты, сдохнешь вместе со мной. Я достану тебя даже тогда, и будем жариться на соседних сковородах в аду, я обещаю. От этой мысли на моем лице появилась непроизвольная улыбка.

– Мисс Эвердин, – он склонил голову в знак приветствия.

– Я так рад, что у вас хорошее настроение.

– Президент Сноу, какая честь для меня, – ответила я в тон ему, повторив его движение.

– Ну что вы, милая моя, мы же договорились не врать друг другу, помните?– качает он головой в притворном разочаровании.

– Хорошо. Зачем я здесь? Что вам от меня нужно? Почему бы вам просто не убить меня? – начинаю срываться я на крик, от чего миротворцы, стоявшие позади меня, начинают двигаться в мою сторону.

– Тише, мисс Эвердин, – он делает жест рукой, и миротворцы уходят, оставляя нас абсолютно одних.

– Честно говоря, первым моим желанием было прилюдно вас повесить, но я подумал, что это будет слишком просто, – он срывает розу и начинает приближаться ко мне.

– Я придумал кое-что пооригинальнее: я хочу уничтожить вас. Вы не послушали меня, и что из этого вышло? Ваш кузен пропал без вести, ваша мать и любимая сестрица находятся под руинами вновь уничтоженного 13 дистрикта, – он подходит всё ближе. Нет, нет, нет, я не могу в это поверить. Прим, мама, Гейл – их нет, а я всё ещё жива.

– Вам, наверное, интересно, как мы узнали точное время вашего прибытия к дворцу и встретили вас?– вновь начинает он свою речь.

– Всё очень просто. Знаешь, Китнисс, нужно ценить то, что есть и не упускать ни единой возможности. И как только у меня появилась эта возможность, я тут же ей воспользовался. Пит – отличный малый, но вот незадача, он был слишком опьянен любовь к вам. Любовью, которую вы не заслужили. А я лишь открыл ему глаза и показал кто вы на самом деле.

Комок подступает к горлу, да что он несет? Пит, неужели это он рассказал. Я не хочу об этом думать.

– Китнисс, ты не умрешь, по крайней мере, не сейчас.

Сноу смотрит мне прямо в глазах, будто пытается что-то разглядеть, но увы, они ничего не выражают. Я просто не способна сейчас на какие-то эмоции.

Раздавлена, унижена, всё как вы хотели, президент. До меня дошла вся суть его слов. Это Пит, это он рассказал о нашем с Гейлом прибытии, это из-за него умерли мои близкие, а с ними умер и Пит, тот Пит – мой мальчик с хлебом. Его больше нет. Только я поняла, как мне дорог это человек, как у меня забрали даже надежду на то, что он жив.

Вдруг президент разрывает наш зрительный контакт и смотрит куда-то позади меня. Я резко поворачиваю голову и вижу человека, которого совсем не ждала. Пит. Он стоит и смотрит на меня холодными темно-синими глазами, буквально прожигая во мне дыру. А ведь когда-то эти глаза смотрели на меня с нежностью и любовью. Когда-то, но не сейчас.

Слышу позади себя приглушенные шаги и голос.

– Вижу, вам многое нужно обсудить, не буду мешать, – произносит он и уходит, оставляя нас наедине.

Ещё пару секунд мы смотрим друг на друга. Я – со страхом и болью, он – с ненавистью и презрением. Потом он подходит ко мне и проводит тыльной стороной руки по моей щеке. На меня нахлынула волна воспоминаний. Помню, как эти теплые руки спасали меня по ночам от кошмаров. По лицу вновь потекли горячие слезы. Я закрываю глаза и пытаюсь, как губка, впитать это мгновенье. Пит, мне так тебя не хватало. Я смотрю в его глаза и кажется, что он снова прежний, но тут его рука спускается ниже и смыкается на моей шее.

– Китнисс, – шепчет он мне.

– Теперь только моя, Сноу отдал тебя мне, ты моя певчая птичка, моя Сойка-Пересмешница и ты не представляешь, как долго я ждал этого момента, – его горячее дыхание обжигает мне шею. Нет, я ошиблась, это не тот человек, который был мне так дорог когда-то. Это переродок, созданный Капитолием. Они опять устроили игры, но теперь я не игрок, я игрушка. Собираю последние остатки смелости и бросаю ему.

– Не твоя, и никогда не была твоей.

Следующее, что я ощущаю – это звонкая пощечина, щеку обожгло огнем, а меня начинает трясти.

– Тебе нравится власть? – произношу я, смотря ему прямо в глаза.

Он наклоняется ближе, проводит пальцем по покрасневшей щеке, потом по губам и тихо произносит.

– Мне нравится власть над тобой.

========== Глава 3 ==========

Я сижу на мягкой роскошной кровати. Шелковые простыни ласкают мое тело. Прошла уже неделя после того случая в саду, уже неделя, как я поняла, что моё дальнейшее существование не имеет смысла. У меня все забрали. Нужно было просто играть по правилам и ничего бы не случилось: сыграть пышную свадьбу для капитолийских жителей и Сноу, родить Питу ребенка и до конца жизни жить в страхе за свое дитя, но судьба распорядилась иначе. Провожу рукой от шеи до груди, я идеальна. Надо мной за эту неделю потрудились врачи и стилисты. Ни одного шрама, ни одного пореза, ни одной ссадины. Темные волосы красивыми локонами спадают на плечи. Мое тело прекрасно, но душа изуродована, изрезана. Я сижу на кровати, прижимая к себе простынь и рассматриваю комнату, в которую меня поселили. Роскошь Капитолия, мне ни на секунду не дадут забыть, где я нахожусь. У стены стоит огромная кровать с резными ножками, напротив – шкаф с зеркальными дверцами, но одежды в нем нет, ещё в комнате стоит туалетный столик и пуф. Больше мебели нет, из комнаты ведут две дубовые двери, одна – в ванную, другая – видимо на свободу. В моей комнате нет окон, вот уж действительно золотая клетка. Дверь тихонько открывается, и в комнату неторопливыми, осторожными шажками заходит моя команда подготовки. Я не могу поверить своим глазам. Срываюсь с места и, прижимая покрывало к груди, бегу к ним и обнимаю. Если бы кто-нибудь полгода назад сказал мне, что я буду так рада видеть этих людей, то я бы посмотрела на него, как на сумасшедшего и покрутила пальцем у виска. Чувствую, как они вздрагивают от рыданий, и я пытаюсь успокоить кого–то из них, поглаживая по спине. Но вот мы отстранились друг от друга, и я могу их лучше рассмотреть. А они потеряли былой блеск и лоск, нет париков, ужасной зеленой кожи и вычурных нарядов и честно сказать – такими они мне нравятся больше.

– Китнисс, милая, нам так жаль, – начинает Вения, сквозь рыдания.

– Да, детка это так ужасно, – поддерживает ее Октавия.

– Не нужно, – произношу я, опуская глаза. Коротко и ясно. Они замолкают, как по команде и смотрят на меня растерянным взглядом, как дети. Я грустно улыбаюсь.

– Зачем вы здесь? – Я стараюсь сказать как можно более непринужденней, но голос предательски дрожит.

– Мы здесь для того, чтобы сделать тебя красивой, – отвечает Вения.

– Хотя это и не нужно, ведь ты и так красавица, – подхватывает Октавия.

– Ну, тогда приступим, – медленно сажусь на пуф и закрываю глаза. Чувствую, как умелые руки занялись мной и вновь улыбаюсь, хоть что-то напоминает о прошлом. Спустя пару часов, со мной заканчивают и разрешают посмотреть на себя. Поворачиваюсь и ахаю, давно я такой не была. На мне минимум косметики, волосы лишь слегка завиты и заплетены в незамысловатую прическу. Взгляд спускается ниже, на мне легкое, почти невесомое платье светло-синего цвета. У меня нет сомнений по поводу того, кто его автор. Лишь Цинна мог сотворить такую вещь – простота и элегантность с легкостью сочетаются в этом платье. Я поворачиваюсь к команде и шепчу еле слышное «Спасибо». Они лишь кивают в ответ. Вдруг ко мне подходит Флавий, молчавший до этого, берет за руки и произносит.

– Нам, правда, очень жаль, что так все вышло.

– Не нужно волноваться за меня, – произношу я. – Со мной все будет хорошо, я же сильная.

Они снова лишь утвердительно кивают головой и уходят. Да, сильная, сильная, как же я устала себе это повторять. Не успеваю я сесть обратно, как в комнату заходят миротворцы и просят следовать за ними. Я подчиняюсь, а что мне ещё остается? Вновь иду по этим ненавистным мне коридорам и вот мы видимо прибыли к месту назначения, миротворцы уходят, оставляя меня одну у двери. Собираюсь с духом, и взявшись за ручку двери, тяну на себя. Это кабинет, светлый просторный, выполненный в теплых тонах. Первое, что мне бросается в глаза – это огромное окно на пол-стены и обилие мебели. Я вижу за большим столом Его. Пит поднимает голову и наши взгляды встречаются. То, что я вижу в них, меня пугает: холод, презрение. Я смотрю в его глаза и никак не могу понять, что я чувствую теперь к этому человеку. Ненависть? Нет, мне его жаль. Ведь пока я вела войну со Сноу, он вел войну с самим собой и, увы, мы оба проиграли. Он встает из–за стола и подходит ко мне. Мурашки по коже, сердце начинает бешено стучать. Мне почему-то страшно. Страх – единственная осмысленная реальность, и сейчас я решила полностью отдаться этому чувству, потому что знаю, что ничего хорошего ждать не придется. Вот он вплотную подходит ко мне и берет за руку, но это отнюдь не похоже на нежный жест, это скорее нечто противоположное. Я не поднимаю глаз, старательно рассматривая узор на паркете. Пит сжимает мои руки сильнее, отчего становится больно и тянет за собой. Я иду, словно под гипнозом. И вот мы уже у того самого окна, которое поразило меня своей величиной, он обходит меня и становится сзади, кладет одну руку мне на живот, а другой убирает за ухо темную прядь, выбившуюся из прически. Затем поворачивает мою голову, заставляя тем самым устремить взгляд на то, что происходит за окном. Я хочу отвернуться, но он все так-же крепко держит меня. Кровь, крик и слезы – вот этими словами можно описать все, что происходит на улице. Вижу огромную площадь, на которой расположилась сцена. Кровь, здесь ее так много! Они производят там казни, понимаю я. Даже из смерти они решили сделать шоу.

– Грядет новая эра, в которой все буде по-иному. В ней не будет проигравших, не будет слабаков, – шепчет Пит.

Вновь раздается крик, и на сцену ведут молодую девушку, я не могу точно понять, сколько ей, но видимо, она моя ровесница. Девушка ещё пытается сопротивляться, но у нее это слабо получается. Один миротворец грубо толкает её, и она валится на пол сцены.

– Смотри, Китнисс, что бывает с теми, кто нарушает правила игры.

Все тот же миротворец подходит к ней и хватает за волосы, поднимая ей голову, показывая всем её лицо. Люди начинают одобрительно улюлюкать, отовсюду слышатся возбужденные возгласы. Я пытаюсь вглядеться в лицо девушки, но не могу её узнать.

– Всего лишь ещё одна мятежница, ты её не знаешь, но я подумал, тебе будет полезно на это посмотреть, – говорит он, накручивая на палец мой локон.

«Будет полезно посмотреть» эхом отдается у меня в голове. Посмотреть на мучения бедной девушки? Второй миротворец вытаскивает из-за пояса пистолет и выстреливает, тело падает с глухим грохотом на пол. Я будто все ежё слышу её крик и крик людей на площади. Эта девушка больше никогда не поднимется, не будет больше сражаться, они лишили её этого простым выстрелом в голову, будто она и не человек вовсе. А во всем виновата я, я должна быть на её месте и никто больше. «Новая эра, в которой не будет проигравших…» Они не успокоятся, пока не уничтожат последнего повстанца. Во мне вспыхивает такая ненависть, я резко поворачиваюсь к Питу и произношу.

– Ты ужасен, я не могу поверить в то, что сейчас вижу. Ты такое же зверье, как и они, и ты мне противен. Ублюдок, мразь и подонок – вот ты кто! – замахиваюсь и даю ему пощечину. Я ошиблась, мне ничуть его не жаль. Секунду мы просто смотрим друг на друга. Его взгляд. Мне даже стало страшно от того, что я сейчас сделала, и если бы взглядом можно было бы убить, то я была уже мертва. Потом он резко хватает меня за волосы и притягивает к себе. Он смотрит на меня сверху вниз, и мы настолько близко, что я ощущаю биение его сердца.

– Ты забываешься, дорогая. В следующий раз ты можешь оказаться на месте той мятежницы. Не забывай, что только благодаря мне ты всё ещё жива, всё ещё дышишь, и твое сердце всё ещё бьется.

С этими словам он кладет свою правую руку мне на грудь, слушая биение моего сердца. Мне страшно, и мое сердце меня выдает. Видимо почувствовав это, он ухмыляется и убирает руку с груди, но волосы все ещё держит.

– Что он с тобой сделал, Пит? – шепчу я сквозь слезы.

Будто видя их он меняется в лице, черты становятся мягче и я вижу того мальчишку, который когда–то спас мне жизнь. Но лишь только на миг, потом возвращается тот, что ненавидит меня всеми фибрами души. Он грубо толкает меня к стене, и я ударяюсь об неё головой, дикая боль. Закрываю глаза и хватаюсь руками за голову. Ощущаю его руки на своей шее.

– Нет, Китнисс, я всегда был таким! А ты не замечала! – все сильнее сжимаются его руки на моей шее, в глазах темнеет.

– Ты была увлечена своим паршивым шахтером, а до меня тебе не было и дела! Только теперь его нет, и он не сможет помочь!

Я уже с трудом различаю, что он говорит, и начинаю терять сознание. Нет. Я должна бороться. Пытаюсь отодвинуться, но Пит держит крепко.

– Я надеюсь теперь, ты начнешь меня замечать – произносит он с презрением и убирает руки.

Я без сил оседаю на пол, хватаюсь за горло и захожусь в кашле, пытаюсь отдышаться и успокоиться. Поднимаю глаза и вижу, что Пит что–то бормочет, схватившись за голову, а потом начинает выть, как раненный зверь. Это приступ! Значит он все ещё борется, значит не все ещё потеряно! Я собираю последние силы и подхожу к нему. Он стоит, облокотившись о стену, плотно прижав руки к голове и бормочет что-то в припадке. Я пытаюсь убрать его руки, но не получается. Пытаюсь ещё раз и он, подняв голову, смотрит на меня с такой болью! Я хватаю его за голову, заставляя посмотреть на меня.

– Пит, Пит смотри на меня! Смотри! – кричу я.

Пододвигаюсь к нему ближе и соприкасаюсь с ним лбом, наши глаза теперь на одном уровне.

– Беги отсюда, – шепчет он.

– Что?

– Уходи! – он срывается на крик и отходит от меня на пару шагов.

А я так и остаюсь стоять. Пит подходит к двери, распахивает её и кричит.

– Уведите её, живо!

– Нет! Нет, подожди, Пит! – но он отвернулся и даже не смотрит на меня.

Миротворцы подходят, берут под руки и ведут к выходу. Я последний раз бросаю взгляд в сторону Пита и убедившись, что он так же стоит ко мне спиной, иду за миротворцами.

========== Глава 4 ==========

Меня буквально закидывают в комнату и захлопывают дверь, слышу щелчок закрывающейся двери и удаляющееся шаги. Я отхожу в сторону, и без сил падая на кровать, закрываю лицо руками и кричу. Хочу через этот крик избавиться от боли не физической, а душевной. Так не должно было закончиться! Это несправедливо, во что они превратили нас? Я пытаюсь уснуть, хотя знаю, что сон принесет с собой лишь новый кошмар, и я даже боюсь представить, что в нем будет, на сей раз. Я ворочаюсь в постели, сминая простыни, мысли кружатся в моей голове, словно пчелиный рой. Пит меня ненавидит, хочет убить, точнее этого хочет Сноу. Нужно было съесть эти чертовы ягоды на арене, и не было бы этих жертв и пролитой крови безвинных. С этими мыслями мне все таки удалось уснуть. Просыпаюсь от скрипа двери, осматриваю комнату, вижу безгласую, стоящую ко мне спиной. Совсем ещё юная девочка, она вся дрожит, это видно невооруженным глазом. Девочка стирает пыль с моего столика, одно неловкое движение, и флакон с отвратительно пахнущими духами падает на пол и со звоном разбивается на мелкие осколки. По комнате вмиг распространяется приторный запах содержимого флакона. Девчушка отпрыгивает в сторону и смотрит на меня своими большими зелеными глазами. Рассматриваю ее и не понимаю, за что её могли так наказать, и поражаюсь уже в который раз жестокости Капитолия. Из глаз девочки текут слёзы, она нагибается, пытается собрать осколки, но руки её дрожат. Я подбегаю к ней и беру за руки, поднимая, сажаю на кровать. Она поначалу сопротивляется, но я начинаю её успокаивать.

– Тише, тише, все хорошо, ничего страшного, – шепчу я, поглаживая её по спине. – Тебя никто не тронет, – чувствую, как малышка начинает всхлипывать ещё сильнее. – Не бойся, не плачь.

Пока она вздрагивает у меня на плече, до меня вдруг доходит, что я не должна этого делать. За любое общение с безгласыми следует наказание. На себя мне плевать, я уже в аду, а вот девочка пострадать не должна, ей и так уже досталось сполна. Тихонько поглаживаю её по руке, она как дикий лесной зверек, и я боюсь её спугнуть каким-то резким движением. Но девчушка на удивление быстро успокаивается, поднимает голову и смотрит на меня. Я сжимаю её ручку и говорю, как можно более ласково произношу.

– Как тебя зовут? Напишешь мне своё имя?

Девочка опускает глаза и едва различимо мотает головой, потом опускается на пол и снова принимается убирать осколки.

– Не нужно этого делать, – говорю я. – Я сама все приберу, ты можешь идти.

Она вновь мотает головой и смотрит на меня своими большими глазами, которые своим цветом напоминают о лете. Я лишь нежно улыбаюсь и вновь говорю ей.

– Хорошо, но я помогу тебе.

Она кивает. Я вытираю духи с пола, пока она опять возится с пылью. Как только с уборкой было покончено, она собрала все принадлежности и быстро ушла, я даже не успела ей ничего сказать вслед. Мне стало паршиво, а когда я подошла к столику и села за него, то увидела клочок от бумажной салфетки с одним единственным словом «Изабель». Мои губы трогает улыбка, я аккуратно кручу, клочок в руках, потом осторожно убираю его в ящик стола. И тут же приходит волнение, а что если Сноу все же узнает или уже узнал, что тогда будет? Но я тут же отгоняю тревожные мысли прочь, всё будет хорошо. Следующие три дня проходят спокойно, если это можно так назвать. Вестей нет ни от Пита, ни от Сноу. Изабель больше не появлялась, что меня очень сильно тревожит. Спустя какое–то время за мной все же ходят миротворцы. Ну надо же, а я уже и не ждала. На этот раз мне надевают повязку и ведут держа под руки. Мы спускаемся всё ниже и ниже, потому что я чувствую лишь нескончаемые ступени. Со мной никто не церемонится, поэтому я несколько раз чуть не упала и здорово подвернула ногу. Я снова чувствую этот запах – запах смерти и застываю на месте, как вкопанная.

– Шевелись, – тут же послышался неумолимый приказ.

Я поджала губы и шумно вздохнула, легкие буквально налились свинцом – настолько был тяжелый запах. С каждым моим шагом, вонь становилась всё сильнее. Но вот хлопнула дверь, и мы зашли в какое–то помещение, и запах исчез так же быстро, как и появился. С меня сдернули повязку, я жмурюсь, хоть свет был и неярким, моим глазам всё же нужно привыкнуть. После того, как передо мной перестают плясать чёрные пятна, я начинаю рассматривать то место, куда меня привели. И прямо посередине вижу кресло с металлическими застежками, а в нем напуганную девочку с ярко–зелёными глазами. И в тот самый миг, когда я вижу её, мое сердце будто падает вниз, из меня будто вышибли весь воздух и всё, что я смогла сказать это жалкое «Нет». Немного дальше стоит Сноу и человек в белом халате, внутри меня всё начинает клокотать от ярости, удивления и животного ужаса. Скольжу глазами по помещению в котором мы находимся. В нём пахнет сыростью и больницей – ужасный запах, но не тот, что я чувствовала до этого. Одинокая тусклая лампочка освещает комнату, выложенную грязной, а в некоторых местах и заплесневелой плиткой. У стены стоит каталка и железный столик с медицинскими инструментами, и тут мой взгляд цепляется за человека, стоявшего в углу этой странной комнаты. Пит. Тут президент подает голос.

– Мисс Эвердин, приветствую вас, вы снова совершили ошибку, – его голос на удивление спокоен.

– Посмотрите на эту девочку, разве она заслуживает смерти? – он указывает в сторону Изабель.

Малышка начинает стонать и плакать, я так больше не могу. Хочу сдохнуть прямо здесь и сейчас, на холодном полу этой чертовой камеры.

– Вы убийца, мисс Эвердин – президент делает знак рукой человеку в белом халате. И он подносит шприц с прозрачной жидкостью к руке Изабель, девочка смирено сидит в ожидании, а я срываюсь с места и пытаюсь подбежать к ней, но один из миротворцев сбивает меня с ног ударом в живот. Я падаю на пол и слышу хруст, а потом ощущаю резкую боль в районе поясницы, кажется я что–то сломала. Пока я пытаюсь справится с болью и встать на ноги, человек в халате уже закончил и положил шприц на металлический столик. Потом Сноу кивает ему и миротворцам, и они покидают комнату. А уже у самой двери Сноу кидает.

– Ты знаешь, что делать, Пит.

– Да, президент, – отвечает тот.

И дверь захлопывается. Я тут же срываюсь с места и, забыв о пояснице, подбегаю к девочке. Она сильно напугана, темные волосы налипли ко лбу и щекам, мокрым от слез, губы подрагивают, но с них не срывается ни звука. Я начинаю лихорадочно теребить застежки, которыми она была пристегнута, но они и не думают поддаваться. Тогда я бросаю эту затею и обхватываю её лицо ладонями и спрашиваю.

– Тебе больно? Что–то болит?

Она испуганно мотает головой, я ничего не понимаю, что они тогда ей вкололи, но тут Изабель начинает корчиться. Я в непонимании смотрю на неё, потом на Пита, из моих глаз уже текут соленые ручьи.

– Яд ос–убийц, – констатирует он бесцветным голосом.

Изабель начинает стонать всё громче и громче, потом как–то гортанно выть. В беспамятстве отползаю назад и закрываю лицо и уши руками, но даже тогда продолжаю слышать её. Вспоминаю, как Джоана и Пит рассказывали, как на их глазах мучили безгласого Дария, но я даже представить тогда не могла какого это, тем более когда эта безгласая – маленькая девочка, которая здесь из-за моей глупости. Мне больно слышать её полу-крики, полу-стоны, Сноу прекрасно знает, куда нужно давить! Но тут в голове вспыхивает красный спасительный огонек, маленькая надежда – Пит, он может помочь, я чувствую это. Боль в пояснице не дает подняться, поэтому собираю все силы и подползаю к нему, хватаю его за руку и в исступлении кричу.

– Помоги ей, прошу, ты же можешь, пожалуйста! Помоги ей! – я кричу всё громче.

Смотрю в его глаза они как будто не живые – холодные, безразличные, пустые. Он продолжает стоять, не двигаясь, и смотрит на меня сверху вниз. Я сжимаю его руку и молю лишь об одном. Если в нем осталось хоть что–то от прежнего Пита, которого я знала и любила, пусть оно проснется и даст о себе знать. Он выдергивает свою руку и из моей и отходит на пару шагов, смотря с ненавистью и презрением.

– Пит, пожалуйста, – снова начинаю я.

– Нет, она заслужила, и ты тоже, ты нарушаешь правила и думаешь, что всё сойдет тебе с рук! – шипит он со злостью.

– Но она лишь маленькая девочка, она не виновата, пожалуйста! – с каждым моим словом надежда на помощь тает. – Я всё сделаю, только помоги.

– Да что ты можешь сделать, Китнисс? Ты только можешь причинять боль всем, кому ты дорога! Всем, кто рядом! – он присел на колени и взял меня за подбородок, смотря прямо в глаза, произнес. – И у меня нет желания помогать тебе.

Он встает на ноги и разворачивается ко мне спиной и прежде, чем он делает шаг, я решаюсь на самое большое безумие. То ли от желания спасти жизнь Изабель, то ли от того, что то, что я сказала в следующий миг – правда.

– Ты мне нужен, не бросай меня, только не сейчас. Я знаю, что причинила тебе много боли, но я не хотела этого и никогда не захочу!

– Замолчи! – кричит он, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Ты мне дорог, и прошу, вспомни наши поцелуи и вспомни, как мы спасали друг друга по ночам от кошмаров! Мне тебя не хватает! – твержу я всё громче.

– Нет, ты лжешь и всегда мне лгала, и больше я не поверю ни единому твоему слову. Ты переродок, убийца, ты играешь с людьми – кричит он, схватившись за голову, и всё так же стоя ко мне спиной. – Играешь со мной.

– Прости, – шепчу я.

Он поворачивается ко мне и смотрит затуманенным взглядом. Теперь в нем, сквозь пелену боли, я могу разглядеть что–то родное, такое близкое. Давай, Пит, вспомни меня, вспомни самого себя, вспомни нас. Он переводит взгляд на Изабель, которая всё так же корчится и стонет в кресле, потом вновь на меня… Затем быстро преодолевает расстояние до её кресла и, достав из кармана маленький шприц, вкалывает ей его содержимое. На меня накатывает новая волна ужаса, что он ей вколол? Очередную дозу яда, или что посильнее, но к моему огромному удивлению, девочка успокаивается. Я безвольно опускаю руки и выдыхаю, он помог, я не ошиблась. Это последнее, что я успела подумать перед тем, как тьма забрала меня себе.