Текст книги "Путешествие в Древность (СИ)"

Автор книги: Edelven

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Я вынырнула из-за крайних палаток и вышла на «лобное место» с нашим огромным камнем. Увиденное там заставило меня застыть на месте и постараться не открыть рот от удивления. Мне навстречу с кухни спешили Алиса, шеф и… Том с топором в руке, которым только что колол дрова на нашей видавшей виды колоде.

*http://pixs.ru/showimage/perevalgro_8054150_7286845.jpg

========== 7. Двери Тамерлана ==========

Сказать, что я потеряла дар речи – значит, не сказать ничего. Я просто замерла на месте с выпученными глазами и отвалившейся челюстью. В себя меня привел заливистый хохот Лисы.

– Дашка, сделай лицо попроще! А то ты как сова с той картинки!

Том оглянулся на загибающуюся от смеха Алису и улыбнулся мне. К удивлению добавилось ощущение какого-то невероятного тепла, отчего мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю.

– Здравствуй. Я хотел сделать тебе сюрприз. Приехал – а тебя нет… – он глядел на меня сверху вниз, сжимая в одной руке топор, отчего меня еще и смех разобрал. Пытаясь не присоединиться к продолжающей хихикать Алисе, я выдохнула и произнесла:

– Сюрприз у тебя получился…

Том сделал мне навстречу еще шаг и оглянулся в поисках места, куда можно было бы пристроить злополучный топор. Я не выдержала и все-таки фыркнула, еле сдерживая рвущийся наружу смех.

– Давай мне! – Алиса протянула руку, забирая сие “рубящее оружие” и воткнула его в колоду. Том снова развернулся ко мне, и на этот раз уже ничего не помешало ему крепко меня обнять. Оказавшись в кольце его рук, я на секунду растерялась, а потом крепко обняла его в ответ. Чего это я, правда? Веду себя, как кисейная барышня, а не помесь из байкера и археолога!

– Том, я очень рада, что ты приехал! Честно говоря, я не думала…

– Да я сам не думал! Просто взял и приехал! – он отстраняется, и я вижу, как у него краснеют уши. Блин, вот чего я не ожидала, так это такой реакции! – Слушай, Алиса поселила меня в твоей палатке…

А, вот оно что. Тоже мне, проблема!

– Ну и правильно сделала. Мы с ней в одной палатке прекрасно поместимся, – я подмигнула согласно кивающей Лисе.

– Даша, я не хочу тебя стеснять…

Духи, я сейчас скончаюсь от умиления, честное слово!

– Том, нам не впервой! Мы с ней все то время, что учились, вместе жили, и ничего – живы до сих пор! – я не выдержала и все-таки расхохоталась над его умильной физиономией.

– Народ, а ну, кончайте ржать и топайте завтракать! А тебе, Дашка, еще отчет мне делать! – шеф отошел от кухонных тентов и направился в нашу сторону, ехидно улыбаясь. Если Палыч так улыбается – значит, явно где-то что-то нечисто…

Мы дружной троицей нырнули на кухню. На завтрак была манная каша с какао, приведшая меня в дикий восторг. Ну да, с голодухи что угодно изысканнейшим блюдом покажется. Хотя, надо отдать Алиске должное – манная каша – это ее конек. Тем более, что какао в кашу добавить никто, кроме нее, не додумается.

После завтрака парни занялись разгрузкой машины, прихватив с собой Тома, а я расстелила на травке за кухней «пенку», утащила у шефа ноутбук и углубилась с составление плана отчета. А то Палыч потом с живой не слезет. Солнышко начинало уже ощутимо припекать, когда я заставила себя разогнуться и похрустеть шеей. Знаю, что неправильно и даже опасно, но так после этого хорошо…

– Даша, все нормально? – голос Тома, раздавшийся из-за спины, заставил меня оглянуться и разогнуться окончательно, поднявшись на ноги.

– В смысле? Шея? Да, нормально – она всегда так хрустит.

– Я не отвлекаю тебя от работы? Я…

– Том, е-мое, ну, чего ты как неродной? Не отвлекаешь! А даже если и отвлекаешь – тебе можно, – я прищурилась, поднимая на него глаза. Солнце стояло у него за спиной, создавая вокруг головы светлый ореол и нещадно слепя глаза. – Меня даже полезно отвлекать.

Я собрала коврик, вернула ноут шефу, заодно отпросившись до вечера – в конце концов, мне положен полноценный выходной! Но, ввиду скорого приезда практики, придется ограничиться хотя бы сегодняшним днем…

Оставив Тома собираться в первый выход «в местные люди», то бишь в деревню, я быстренько сбегала на реку – отмываться от дорожной пыли и дождевой грязи. Ледяная вода быстро согнала с меня пелену усталости и привела мозг в боевую готовность. Ох, лучше бы она этого не делала… Голова тут же заполнилась мыслями, которые заскакали со скоростью укуренных тараканов.

Том в лагере. Я о таком мечтать не могла. Точнее, могла, конечно, но мечта и реальность – две большие разницы. И реальность оказалась куда интереснее мечты… Том приехал в отряд. Он живет в моей палатке. Более того, я сейчас потащу его в магазин за красным вином и сладостями – по старой отрядной традиции возвращение из разведки сопровождается небольшим банкетом. А потом самые стойкие идут смотреть на звезды над рекой. И тут главная задача – дойти до реки и не собрать ничего в зарослях папоротника.

Я забросила свежевымытые волосы за спину, инстинктивно дернувшись от их холода, и потянулась за висящим на ветке полотенцем. Краем глаза я заметила высокую фигуру, стоящую у края леса. Вот епт твою мать, а! Откуда ты тут взялся, я же не сказала, что на речку иду!

Том вышел из тени деревьев и направился в мою сторону. Я почувствовала себя безумно неуютно и быстро завернулась в полотенце, покраснев до кончиков волос. Да почему я так реагирую?! Сколько раз с нашими парнями на одном пляже вместе купалась – и пофиг было! Интересно, он долго там стоял до того момента, как я его заметила?..

– Даша, извини, что мешаю…

Вот это номер! А у тебя-то почему уши пылают?!

– Что-то случилось? – я подоткнула полотенце, придумывая, куда бы спрятаться, чтобы натянуть рубашку и шорты. Не в лес же бежать, честное слово!

– Андрей Павлович тебя искал, вот я и… – Том отвернулся, давая мне возможность быстренько натянуть на себя белую мужскую рубашку, спертую мной у бати и больше смахивающую на платье, и шорты, сделанные из обрезанных джинсов. Рубашка тут же намокла и сквозь нее стал отчетливо виден купальник. Что одевалась, что не одевалась…

Поймав на себе взгляд Тома, я покраснела еще сильнее и отвернулась, быстро собирая вещи в пакет. Мы пересекли лес, причем я шла впереди и старалась не оглядываться – я жутко смущалась, ловя на себе его взгляды. Давно меня так не накрывало, ой, давно…

Шефу я понадобилась исключительно для того, чтобы вручить мне список «необходимых мелочей», заглянув в который, я почувствовала себя ломовой лошадью. Даже если я Тома нагружу по полной программе, мы столько не утащим! Не машину же гнать, да и вода еще не сошла – вон как хлюпает замечательно, почти по щиколотку сапога! Придется идти не по лесу, а по дороге, а это дальше почти в два раза…

В итоге мы прихватили с собой Алису и отправились на охоту за вкусностями. Вернувшись в лагерь, я перетащила свои вещи в Алискину палатку и самым наглым образом завалилась спать. Ни Том, ни перспектива схомячить чего-нибудь из принесенного не могли по привлекательности сравниться с крепким сном после буйной дороги и неожиданной встречи.

Разбудил меня звук рынды. Три удара такой силы и звонкости, словно этот колокол висит у тебя над головой.

Я заставила себя подняться, завязать волосы в хвост и выбраться из палатки. Расчесать их еще надо бы, а то Том подумает, что мы совсем тут дичаем… Да, хотя, пусть думает! Потому как это недалеко от истины.

На ужин был плов. Вот хоть убейте, но я за восемь лет активной археологической практики не смогла освоить премудрость приготовления этого блюда на костре. Обязательно или сожгу, или не доварю. Так что за плов всегда отдувалась Алиса. К плову был салат из капустки, которым я с увлечением захрустела.

Спустя минут двадцать, когда по телу растеклась приятная сытость, я заставила себя оторвать пятую точку от лавки и помочь Лисе с посудой. Приведя кухню в божеский после набега голодного отряда вид, мы направились в чадыр, где мальчики уже разожгли костер. Несмотря на дневную жару, в темнеющем ночном воздухе висела влага, и я сгоняла до палатки, вернувшись уже с курткой и гитарой. Я – не я, если сегодня не буду петь до одури, пока не заткнут.

К уютно горящему огню постепенно подтянулся весь отряд. Мы с Лисой, как пока единственные девочки, вольготно расположились на женской половине чадыра и лениво наблюдали за тем, как шеф устраивает моральную головомойку Сереже за кривые фотографии раскопа. А я говорила, как камеру держать нужно, но я же женщина, чего меня слушать…

Потом был чай с травами и паленые зефирки, горящие, почему-то, ярко-голубым пламенем.

Слопав свою порцию, я потянулась к шестиструнной подруге и пробежала пальцами по струнам, проверяя звучание. Нормально, чуть-чуть совсем подстроить надо. Вытянув ноги в сторону выхода, я оперлась на Алискину спину и стала потихоньку подбирать мелодию. Хотелось что-нибудь уже спеть, но мысли не шли – прямо напротив меня сидел Том, поджав ноги, и наблюдал за моими действиями сквозь язычки огня и отбрасываемые им отсветы.

– Дашик, спой «Королевну»? – Лиса запрокинула голову, положив ее мне на плечо. Я ощутила приятную тяжесть и улыбнулась. Лиска-Алиска. Родная моя, хорошая моя девочка. Безнадежный ты мой романтик… Я пробежала пальцами по струнам и тихонько запела. Мне до Хелависы, конечно, как до Луны на велосипеде, но все же…

Выводя волшебные слова песни, я чувствовала, как она дышит, впитывая каждое слово. Это действительно волшебная песня – почему-то каждый раз, когда я ее пою, происходит что-то очень хорошее…

Я ощутила, как Лиса глубоко вдохнула, и в следующую секунду услышала ее голос, сливающийся с моим:

Где-то бродят твои сны, королевна;

Далеко ли до весны к травам древним…

Только повторять осталось – пара слов, какая малость -

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье…

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною,

Больно ранит твоя милость, как стрела над тетивою;

Ты платишь за песню луною, как иные платят монетой,

Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…

Ты платишь за песню луною, как иные монетой,

Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…

Я закончила мелодию и тоже запрокинула голову, укладывая ее на плечо Алисе. Так хорошо…

– Даша, мы требуем еще! – шеф протянул руку за чайником, но резко отдернул ее, заковыристо выругавшись. Правильно, а чего хвататься за чайник, стоящий на треноге над костром?!

– Ну, а чего требуете-то? – я подняла голову и прищурилась, оглядываясь на разливающего чай Палыча.

– А давай про того, чьи символы у нас на чадыре!

– Про Тамерлана, что ли? – я оторвалась от Алискной спины и подобрала ноги – от входа ощутимо тянуло холодом.

– Давай! – шеф широким жестом указал на кружки. – Налетайте!

Два раза просить не пришлось. Урвав каждый себе по кружке, мы принялись разорять чашку с мармеладками – теперь настало их время!

Дожевав и допив, я уселась по-турецки и снова взялась за гитару. Странная какая-то у меня сегодня история про Тамерлана получилась… Как будто не я пою, слова как в пустоту улетали… Выведя последний аккорд я на секунду зависла, глядя на гриф, а потом заиграла снова. Я эту песню не играла с того момента, как развелась с Артемом – слишком много воспоминаний. А тут накрыло…

Ой, да на что, на что сдалась я ему? -

Словно нож, он остер и резок;

Вышивают небесную тьму

Пальцы тонких ветреных лезвий…

Я пропела эти слова и поймала на себе удивленный взгляд Алисы. Не смотри на меня так, не смотри! Не знаю я, какого дьявола! Просто хочу петь.

Замолкнув, я отложила гитару, залпом допила чай и под недоуменными взглядами народа выбралась из чадыра. Не надо за мной сейчас идти, не надо. Никому. Алиса не пойдет, она понимает, что к чему. Парни – тоже. Том… даже если пойдет, не найдет меня. Да и сомневаюсь я, что он пойдет среди ночи по мокрому лесу на реку. А я пойду.

Посоветуюсь с матерью-Катунью. Кто мне еще подскажет?..

Мокрый папоротник неприятно бил по рукам и мочил штанины, но я не обращала внимания. Выйдя на берег, я поплотнее закуталась в куртку и пошла по кромке воды. Катунь шумела, неся мусор в мутных водах, ставших после прошедшего дождя серыми. Сквозь резину сапог я чувствовала их холод, но не спешила выходить на берег, мысленно задавая реке так интересующий меня вопрос.

Набрав в легкие побольше воздуха, я тихонько запела не получившуюся сегодня песню. И сейчас, без гитары, под аккомпанемент Катуни, она вышла гораздо, гораздо лучше. Я снова, как и всегда, когда ее пела, увидела перед глазами кибитки и костры, коней и грозных воинов-степняков, прекрасного, сильного мужчину, с которым обручена костром…

– Обручью костра навеки верна – тебе не сестра, тебе не жена… – я выдохнула эти слова и улыбнулась сама себе, чуть опустив голову. Спасибо тебе, Великая река. Спасибо за то, что выслушала свою блудную дочь. Спасибо, что дала совет. Я постараюсь понять его.

Надо мной висели звезды. Огромные, близкие, яркие… Луна лениво вышла из-за тучки и нарисовала на кажущейся черной в ночной темноте глади воды серебристую дорожку, на которую мне неистово захотелось запрыгнуть и пойти туда, в небо, к звёздам…

Я вышла на берег и подняла голову, подставляя лицо лунному свету. Как же это потрясающе здорово – стоять в его лучах и смотреть, как ночная Небесная хозяйка рисует светлые дорожки на воде и камнях…

Я не слышала шагов, а как-то сразу, неожиданно обнаружила, что нахожусь в кольце знакомых рук. Том. Все-таки нашел. Первым желанием было вырваться и отскочить, но оно быстро схлынуло, уступив место другому, которое я и осуществила. Я откинулась назад, оперевшись головой и плечами ему на грудь.

– Зачем ты пошел за мной? – мой голос звучал глухо, как-то незнакомо. Не таким голосом я песни пою…

– Я не хотел, чтобы ты оставалась одна. Алиса сказала, что это бывает, и тебя не нужно искать, но…

– Я бы сама вернулась – я тут каждый куст знаю, – развернулась к нему лицом и внимательно посмотрела в глаза. Мы стояли в полосе лунного света, и я отчетливо видела каждую чёрточку его лица, казавшуюся еще четче и резче. А руки он так и не опустил. Да и мне этого не хотелось бы, честно говоря…

– Не важно. Я же к тебе сюда приехал, – голос Тома отдавался у меня в голове, словно гитарный аккорд. Какой же ты все-таки…

– Вот вы где! Дашка, давайте кончайте секретничать, там вино стынет!

Я убью этого человека. Своими руками.

– Сережа, с каких пор тебе нужно мое присутствие, чтобы открыть выпивку?! – я нехотя высвободилась и вышла навстречу стоящему у кромки леса мужчине. – Открывайте, мы сейчас.

– А фонарь?

– Сережа, вали давай в лагерь! Мне фонарь не нужен! – я ни с того ни с сего разозлилась не на шутку. Твою мать, почему этот человек вечно отравляет мне жизнь?! Вот за каким хреном он сюда притащился? Ну, явно не для того, чтобы позвать на вино, из которого, кстати, мы глинтвейн варить собрались!

– Чего орешь-то? Оглашенная!.. – он обиженно дернулся и исчез в темноте леса.

Я злобно посмотрела ему в след и снова ощутила тяжесть руки на своем плече.

– Даша, может, и правда вернемся? Холодно, ты замерзнешь…

Голос Тома каким-то невообразимым образом заставил мою злость сначала ослабнуть, а затем и совсем улетучиться. Я оглянулась и кивнула, улыбнувшись против воли. Ну, невозможно просто на него смотреть иначе!

– Давай руку! А то кувыркнёшься еще в темноте… – я протянула Тому ладонь.

– Я? С чего бы? – он усмехнулся, беря меня за руку.

– С того, что я тут каждый камень знаю, а ты нет. Я вообще не понимаю, как ты меня так быстро нашел!

– Интуиция!

Мы как-то дружно рассмеялись и скрылись в темноте леса, в той самой темноте, которая недавно поглотила Серегу.

========== 8. Народная медицина и ее последствия. ==========

– Том, прекрати выпендриваться и надень рубашку! Обгоришь же – солнце в зените! – я разогнулась и откинула со лба упавшие волосы. Том, сегодня стоящий на отвале, воткнул лопату в рыхлую, свежеразровненную землю и улыбнулся мне.

– Даш, все хорошо. По такой жаре в рубашке работать – самоубийство!

– Блин, ты через полчаса сгоришь! – я спрыгнула с каменной насыпи кургана и подняла сброшенную Томом рубашку с треноги нивелира. – Надень!

– Даш, да не хочу я! Или тебя что-то смущает? – улыбка Тома становится хитрой, и я чувствую, как во мне растет гнев и смущение одновременно. Да, смущает! Во-первых, через полчаса он реально сгорит и будет мучиться с обгоревшими спиной и руками, а во-вторых… Блин, не могу я спокойно на него смотреть! И если бы только я!

Том уже больше недели обитает в нашем лагере. Позавчера приехали девчонки-старички, и он стал главной достопримечательностью экспедиции. И Анка, и Юлька тут же начали строить ему глазки, но он игнорировал их с поистине аристократическим спокойствием и вежливостью. А вчера отобрал у меня треногу от нивелира, заявив, что она слишком тяжела. Твою мать, восемь лет таскала, даже на обожженных плечах, а тут резко тяжелая стала! Девчонки, естественно, тут же решили, что у нас с Томом роман, и прилипли с вопросами почище банных листов. Пришлось посылать подальше не самым корректным образом. Теперь еще и рубашка эта. Вот нафига ты меня провоцируешь?!

– Меня смущают скорые последствия такой вот твоей работы. Это я уже обгорела и шкуру скинула, а ты у нас…

– Успокойся. Может, я тоже хочу почувствовать себя змеей? – в глазах Тома танцевали искорки смеха.

Зараза. Ты прекрасно понимаешь, как я себя чувствую под взглядами отряда, так еще и провоцируешь ситуацию!

– Сгоришь – лечить не буду!

– Договорились!

Я кинула рубашку обратно и демонстративно повернулась спиной, возвращаясь на свое место на раскопе. Закончить бы зачистку насыпи до обеда – немножко осталось совсем, отфотографировать и разбирать уже эти камушки. Интересный курган, очень интересный! Во-первых, здоровенный – почти пятнадцать метров в диаметре. Во-вторых, вершина у него внутрь не провалена, значит – не грабленый. В третьих, он покрыт крупными круглыми камнями, что является признаком женского захоронения. С учетом размеров – или это очень знатная женщина, или у пазырыкцев* не хватило грубообломочных** камней, что очень навряд ли. В любом случае будет интересно посмотреть, что там внутри.

Вопль Юльки, возвещающий начало перерыва перед последним предобеденным рывком, заставил меня разогнуться и широким шагом двинуться в тень стоящих неподалеку деревьев. Солнце нестерпимо жгло, добираясь до кожи даже сквозь ткань футболки. Я плюхнулась на траву и растянулась на ней во весь рост, прикрыв лицо бейсболкой. Все. На десять минут меня нет, а потом дочистить, и на речку – смывать пыль веков, осевшую на меня с утра и продолжающую оседать с каждым взмахом кисточки.

– Тут свободно?

Мою бейсболку бесцеремонно сдвинули с места и уложили рядом на траву.

– Что хотел? – я приоткрыла глаза и скосила их на приземлившегося рядом Сережу. Совсем охамел – шапку сорвал, так еще и отдыхать мешает!

– Спросить хотел. Девчонки говорят, что ты с этим американцем…

– Он британец, и у него есть имя. Это первое. Что у меня с ним – не твоего ума дело. Это второе. Еще вопросы есть? – произнесла я это с плохо скрываемым раздражением. Сережа покачал головой и продолжил:

– Не нравится мне это. Ну, приехал он сюда. Ну, ладно, согласен, парень он видный. Но, Даш…

– Сережа, иди-ка ты отсюда, а?! Вот с кем я точно не буду обсуждать свою личную жизнь, так это с тобой! Как тебе вообще пришло в голову задавать мне эти вопросы?! – я поднялась с травы и уставилась на обомлевшего от моего хамства парня злыми глазами.

– Ладно, ладно, не ори…

Он покинул мое убежище, но настроение было уже безнадежно испорчено. Я поднялась на ноги и направилась в сторону небольшого рынка, стоящего у дороги. Как раз до конца перерыва успею сходить. Думаю, квасок у бабы Розы не перевелся.

Вернулась я ровно к началу работы – все-таки мастерство не пропьешь. Прохладный, чуть сладковатый квас привел меня в адекватное состояние, а неиссякаемый позитив бабы Розы свел на нет испорченное настроение.

Тома и его голый торс я стоически игнорировала, повернувшись спиной к отвалу и заканчивая чистовую зачистку. Уффф, ну и жарища! Сейчас бы в водичку, в холодненькую… Ладно, Даша, сосредоточься! Дочисти кусочек насыпи, и будет тебе водичка, даже холодненькая. Другой один черт нет.

– В лагерь! – крик шефа застал меня уже на последнем издыхании, а ведь нам еще километр по пересеченной местности топать!

Я по привычке подцепила треногу, заткнула совок и кисточку в задний карман шорт и двинулась в сторону леса, догоняя убежавшую вперед Алису.

– Даша, стой! Дай сюда! – это Том меня догнал. Рубашка, развевалась за ним, как порванный парус на ветру.

– Все нормально, мне не тяжело, – я покачала головой. Привыкла я к этой фиговине, да и как-то…

– Дай сюда! – едва ли не рявкнул он. – Я же говорил, что тебе не стоит таскать тяжести! – снял ремень с моего плеча и закинул на свое, болезненно поморщившись. Ага, таки сгорел. Что я говорила?..

– С чего ты так обо мне заботишься? – я заставила себя взглянуть ему в глаза, переборов огромное желание смущенно потупиться и залиться краской.

– Ну, должен же хоть кто-то! Пойдем! – он весело подмигнул и уверенным шагом двинулся вперед по тропинке. Я покачала головой и направилась следом, параллельно прикидывая, жива ли еще купленная вчера сметана – после речки всяко придется лечить этого обормота, а крем от алтайского солнышка не поможет. Это проверено на собственной шкурке.

При ближайшем рассмотрении спина Тома оказалась не просто сгоревшей, а конкретно обожжённой. И не только спина. Плечи и руки находились не в лучшем состоянии и после мытья в речке напоминали по цвету отменный, спелый помидор. Вот же упрямое существо!

Ругаясь на чем свет стоит, при этом осознанно мешая русские и английские слова, я отправила несчастного Тома в свою палатку, а сама пошла добывать на кухне сметану. Надеюсь, не сожрали по тихой грусти, а то в деревню бежать придется. Прибью нафиг, позер недоделанный.

– Ты же сказала, что не будешь меня лечить! – в голосе нашего пострадавшего слышались одновременно торжество и обида.

– Иди уже, чудо природы! А то я не только лечить, но и издеваться буду!

К превеликому счастью, сметана нашлась. Целых полбанки, как раз на его немаленькую тушку хватит.

Запинав его и свои кроссовки поглубже под полог – чтобы не накалились на солнце, я закрыла внешний тент от любопытных взглядов и велела сидящему по-турецки Тому:

– Раздевайся!

Сказать, что на лице моего визави отразилась огромная гамма чувств – значит, не сказать ничего. Он уставился на меня, как мелкорогатый скот на произведение из свежей древесины.

– Фу, блин! Рубашку снимай!

– А сметана тебе зачем? Обычно делают сливками…

Тут до меня дошла причина его удивления, и я зашлась истерическим хохотом, заставив Тома до кучи еще и покраснеть.

– Лечить тебя будем! Сметаной в России солнечные ожоги лечат – через час-два будешь как новенький!

Пока Том аккуратно стягивал рубашку с саднящей кожи, я отковыряла крышку и приготовила банку с влажными салфетками – оттирать руки или одежду, если таки измажу что-нибудь.

– Так, укладывайся на живот и терпи, может быть неприятно.

Я зачерпнула сметану ладонью и стала аккуратно распределять ее по самым ярко окрашенным местам на коже. Нежный ты у нас, однако, раз так сильно обгорел за такое короткое время… С другой стороны – наука будет, как опытных археологов не слушаться!

Превратив Тома в сметанного снеговичка, я вытерла руки и велела ему лежать так, пока я не вернусь. За час не помрет, я думаю. Сгоняв до речки еще раз и таки вымыв голову, я вернулась в лагерь, получила на орехи от шефа и узнала потрясающую новость – практиканты приезжают не как обычно, а на три дня позже. Аккурат к празднику Ивана Купалы. Ну, не повезло им, значит, сильно не повезло… Потому как отменять прыжки через костер, поиски цветка папоротника и прочие непотребства никто не собирается!

Вернувшись в палатку, я чуть не расплакалась от жалости. Здоровенный красивый парень смотрел на меня глазами побитого олененка и заявлял о том, что дико хочет есть и уже готов покуситься на лечебное средство! Отсмеявшись, я предложила ему попробовать это сделать, и тут хохотали уже мы оба. Ладно, убью свой запас салфеток, завтра в деревню сгоняю за новым. Или сегодня после обеда – по настроению.

Если руки он оттер от сметаны сам, то спиной пришлось заниматься мне. Цвет кожи значительно улучшился, и, если не усугублять ожог, то завтра-послезавтра уже почти ничего не останется. Я увлеченно оттирала от него купленную у бабы Розы сметану, начав с плеч и болтая с “пациентом” о всякой ерунде. Но в какой-то момент поняла, что что-то не так, и не так уже давно. Чем ниже я опускала руки, тем сильнее напрягались мышцы на спине Тома. Ну, я дуууууура… Ой, блин, вот же идиотка несчастная… Так, ладно, надо сделать вид, что я ничего не заметила.

Я вытерла руки и бросила последнюю салфетку в пакет.

– Все, пациент, можете одеваться! Курс лечения завершен! – нарочито бодро произнося английские слова, я старалась, чтобы голос не дрогнул. Два раза, ага.

Том плавно, как в замедленной съемке повернулся ко мне лицом. Так, кажется, пора валить отсюда, и побыстрее…

Далеко сбежать мне не дали. Сантиметров буквально на тридцать.

Том резко наклонился ко мне, перехватывая одной рукой за плечи, а вторую укладывая на щеку. В следующую секунду я ощутила тепло его дыхания на своих губах и почувствовала легкое, но вместе с тем очень настойчивое прикосновение. И неожиданно для себя ответила точно таким же. Прошла еще одна мучительно долгая секунда, и я оказалась прижатой к широкой груди целующего меня мужчины. И, к собственному стыду и ужасу, даже не попыталась это остановить.

Мне показалось, что прошла вечность, состощая из дыхания, тепла и вспыхивающих перед глазами раноцветных искорок, прежде чем мы отстранились друг от друга. Я смущенно опустила глаза и в эту же секунду заметила нечто, восстановившее желание сбежать в тройном размере.

– Даша, прости, если я…

Я подняла голову, снова встретилась взглядом с его глазами, кажущимися темно-синими в свете, пропускаемом пологом палатки, и промолчала. А зачем что-то говорить, когда и так все понятно?..

– Эй, там, в лазарете! Вы жрать идете или как? – стук по пологу палатки вывел меня из прострации и пробудил еще одно желание – этой же ночью задушить Сережу его же спальником. Ибо неуместность его появлений в последнее время перешла все возможные границы.

Освободившись из рук друг друга, мы выбрались из палатки и направились к кухне, сопровождаемые пристальными взглядами товарищей по отряду.

*пазырыкцы – Пазырыкская культура – археологическая культура железного века (VI—III вв. до н. э.), причисляемая к «скифскому кругу», основные находки предметов которой были сделаны в Горном Алтае.

**большие камни с острыми краями

========== 9. Костер Ярилы. ==========

Следующие пару дней мы усиленно делали вид, что все хорошо, и ничего, в общем-то, не произошло. Кажется, даже получалось. Главное слово тут – кажется. На четвертый день Алиса оттащила меня в лес на склоне и устроила предметный допрос, начавшийся простым и гениальным вопросом:

– Дашка, какого хрена происходит? Чего вы друг от друга шарахаетесь?!

Я уставилась на подругу квадратными глазами.

– Кто?

– Не прикидывайся, а? Что случилось?

– Да нормально все! – я оглянулась вокруг, выискивая пути к отступлению. Но Алиса не была бы Алисой…

– Ты мне не рассказывай, ладно? Я тебя почти двадцать лет знаю, так что давай, колись, чего между вами там произошло. А то я сама придумаю!

В свете такой угрозы дешевле было расколоться. Для собственного психического здоровья дешевле.

– Ну, целовались мы, когда я ему спину лечила.

– И все?! – брови Лисы поползли вверх.

– А мало?!

– Дашка… – Алиса приземлилась на поваленное дерево и расхохоталась. – Я-то думала, что все по-взрослому, а вы как старшеклассники, честное слово… Пионеры, блин…

– Блин, ну чего ты ржешь?! Я который день не знаю, как ему в глаза смотреть…

– Улыбаться, блин! Потому как он тоже не знает, как смотреть!

– А ты-то откуда об этом знаешь?! – я уставилась на подругу в немалом изумлении. Неужели Том с ней разговаривал на эту тему? Да нет, не может быть – это мы с Алиской можем что угодно обсуждать, а у него воспитание, и вообще…

– Да на рожах ваших все написано! – она снова покачала головой. – Короче, Дашка, слушай сюда. Иван Купала когда? Сегодня. Про практику вечером можешь забыть – на себя беру. Плети венки и дари один ему. А там – куда боги выведут. И прекрати трусить. Нравитесь вы друг другу, так и ведите себя как взрослые люди. Тем более в такой праздник…

– Лис, да как я…

– Руками, едрить твою налево! Сережу я тоже на себя возьму, а то он уже дырки скоро прожигать взглядом будет!

Я промолчала и начала потихоньку спускаться со склона. Иван Купала – красивый языческий праздник, сейчас превратившийся просто в символ. А раньше… А раньше девушка могла выбрать себе парня, парень – девушку. И никто не имел права им мешать. И никакая мораль не могла порицать то, что происходило в этот праздник. А следом за ярильными кострами и венками, пускаемыми в воды рек, происходило очень многое…

В чем-то Алиса права. Действительно, ведем себя, как школьники. Что меня останавливает?.. Сама не знаю. Точно не природная добродетельность и скромность. В голове сама собой всплыла сцена из «Обыкновенного чуда»: «..я чертовски привлекателен, вы чертовски привлекательны… Так чего время тянуть?!». Действительно, чего? Один черт первый шаг уже сделан, и скрываться друг от друга как-то глупо… Все равно “как раньше” уже не будет.

Практикантропов, как шеф называл студентов-практикантов, университетская машина привезла к обеду. Какие же они мелкие… Неужели я такая же была лет эдак восемь назад?..

Распинав вновь прибывших по местам для постановки палаток и вдоволь нахохотавшись над пытающимися «собрать парашют» студентами, я помогла парочке и отправилась по своим начальственным делам, благо шеф меня отпустил на вторую половину дня. Велел при этом подготовиться к вечеру, но это-то как раз в моих интересах…

Первое, что я сделала – откопала в рюкзаке зеленое хлопковое платьице, разрисованное бело-желтыми цветами. Специально для Ивана Купалы с собой тащила. Надо же, особо не помялось… Так. Теперь надо припахать кого-нибудь приготовить дров для костра, чтобы ближе к ночи незаметно оттащить их на берег. Венки… Кому надо – сам себе сплетет. Свечки лежат в хозпалатке. Все нормально. С ужином дежурные без меня разберутся. Кстати, я дежурю послезавтра… Вот черт, дежурю-то я в наряде с Томом и кем-то из практикантов. Им еще посвящение в археолохи еще предстоит… Потом еще на стадию археолуха «аттестовываться», а кто доживет – и посвящения в археологи удостоится.