Текст книги "Моя любимая мумия (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Почему? – воскликнул он, вставая и делая ко мне шаг.

– Потому что тебе нужна причина, чтобы сделать это! – выпалил я.

– Что? – Египтянин остановился, по-прежнему держась за рёбра, и недоуменно взглянул на меня.

Я сжал лоб:

– Неужели ты сам не видишь? Зачем ты хотел это сделать? Чтобы восстановить силы… чтобы забыть своего любовника… это всё причины! Так не должно быть! Я не хочу так! Ни за что! Только не так!

Его зрачки расширились. Потом фараон медленно поднял руку, ладонью вниз, и протянул её ко мне. Я видел уже, как он колдовал, – тот же самый жест! Собирался ли он воспользоваться магией, чтобы получить меня? Я зажмурился и выкрикнул:

– Если ты это сделаешь, я никогда тебя не прощу!

Меня всего трясло. Сейчас я действительно боялся его. Не близости с ним, не возможности потерять девственность таким способом – боялся его самого.

Но его тёплая рука легла мне на голову, а другой он привлёк меня к себе так, что я уткнулся носом в его обнажённую грудь.

– Прости меня, – мягко произнёс он.

Я расслабился. Фараон успокаивающе гладил меня по голове:

– Я ничего тебе не сделаю, не бойся. Ты прав отчасти… не так это должно происходить. Прости меня.

– Да ничего… – пробормотал я, потихоньку выползая из его рук.

Семерхет отпустил меня без возражений. Глаза его были грустны в этот момент. Я бухнулся на край ложа, расправляя помятую одежду и стараясь отдышаться. Сердце у меня до сих пор выскакивало из груди. Я приложил руку к солнечному сплетению и выдохнул.

– Я не хотел пугать тебя. – Фараон присел возле моих ног и сжал руками мои колени. – Всё хорошо?

Я кивнул. Он улыбнулся с явным облегчением:

– Мне не стоило забывать, что ты ещё ребёнок.

– Сам знаешь, что дело не в этом.

– Да, прости. – Он встал, прошёлся по камере, вновь трогая вещи и очевидно о чём-то сосредоточенно думая.

– Нам пора вернуться, – напомнил я. – Опять будут проблемы.

– Нет, подожди. – Фараон остановился и взглянул на меня. – Прежде я хочу показать тебе кое-что.

– Что?

– Чего никто ещё из смертных твоего мира не видел. – Он положил руку на стену, где был изображён Осирис. – Хочешь увидеть это?

– Но… меня будут искать?

– Не будут.

– Почему? – с подозрением спросил я. С чего бы такая уверенность?

– Я сделал так, что все забыли о тебе, – объяснил он.

– Что?!

– На время, – добавил Семерхет поспешно. – Это слабое колдовство скоро развеется, им оно не причинит никакого вреда.

– Тогда ладно. – Пожалуй, выбора у меня всё равно не было. – Что ты там хотел показать?

Семерхет провёл рукой по стене вниз, произнося какое-то заклинание. Раздался грохот, стена задрожала и наклонилась назад, образовав косой треугольный проход, из которого повеяло прохладой и благовониями.

– Что там? – Я подошёл и осторожно заглянул внутрь, но ничего не увидел – темно.

– Величайшее сокровище Та Кема! – ответил Семерхет, пролезая в проход и протягивая мне руку.

Что это могло быть? Я подал фараону руку, и он втянул меня в низенький коридорчик, ведущий куда-то вниз. По нему приходилось передвигаться согнувшись и на ощупь, я ободрал колени о камни и несколько раз стукнулся макушкой о невидимый потолок. Вот… эрпат исчез прямо передо мной. Я остановился и испуганно воскликнул:

– Ты где?

– Здесь, – раздался голос снизу.

Впереди был четырёхугольный провал, я заглянул в него и увидел, что Семерхет стоит внизу (так сколько же уровней было в пирамиде?!). Египтянин протянул мне руки:

– Прыгай, я поймаю тебя. Здесь не слишком высоко.

Я прыгнул, придерживая очки на носу, чтобы они ненароком не свалились и не лишили меня возможности разглядеть «величайшее сокровище» как следует. Фараон подхватил меня и осторожно поставил на ноги. Я завозился, стараясь высвободиться из его рук: объятия в этой полутьме смущали ещё больше.

– Свет! – негромко приказал фараон, и всё осветилось.

Я зажмурился, ослеплённый. Сияние это походило на электрическое. Но что является его источником? Лишь несколько минут спустя, когда мои глаза привыкли, я увидел, что по углам камеры стоят четыре сосуда, наполненные какой-то жидкостью, от них и шло сияние. Фосфорные светильники? Нет, точно не фосфор: свет был ярче и насыщеннее. Наверное, ещё один неизвестный современной науке минерал. Эти сосуды так хорошо освещали камеру, что можно было разглядеть каждую деталь на изукрашенных иероглифами и расписанных эмалью стенах.

Семерхет терпеливо ждал, пока я насмотрюсь, потом сказал:

– Сокровище здесь.

Я повернулся к нему. Фараон стоял посредине камеры, возле каменного постамента, который я не заметил сначала (а может, он только что появился). Камень был вытесан в виде четырёх сфинксов, стоящих на задних лапах, и крылья их образовывали своеобразное ложе, на котором покоилось что-то накрытое золотой тканью. Я с любопытством потянул за край ткани, под ней оказалась большая книга в черепаховом каркасе, на её лицевой стороне были идеографические надписи и тот же знак, что и на моём медальоне, – пирамида с волной над вершиной. Я ойкнул, вытащил медальон и стал сравнивать картинки.

– Да, – произнёс эрпат, словно догадавшись о моих мыслях, – они связаны. Это величайшая книга Кемета!

– Книга Мёртвых? – воскликнул я, сияя.

Увидеть настоящую Книгу Мёртвых – я и не мечтал о таком! Её копии были в каждом саркофаге, но оригинал считался утерянным, вернее, никто и не знал, существовал ли когда-нибудь оригинал. И вот он, перед моими глазами!

– Не совсем, – ответил фараон. – Книга Мёртвых, как и Книга Живых, – лишь часть книги, дарованной богами. Это – Книга Та Кема.

– Можно открыть? – Я почти потерял голос от восторга. То, чего не видел ни один из живущих в этом мире…

Семерхет согласно наклонил голову. Я повертел книгу, даже перевернул её, но так и не смог понять, как она открывается: как будто запечатана изнутри…

– Проведи по ней ладонью от центра к нижнему краю, – подсказал эрпат. – Эта книга открывается лишь колдунам.

– Я не колдун, – возразил я. – То, что мне удалось тебя оживить, это… случайность.

Но тем не менее я провёл рукой по книге и испытал настоящий шок: книга дрогнула и раскрылась. Всего лишь от прикосновения?! Семерхет подошёл ко мне сзади и сказал, едва ли не касаясь губами моего уха:

– Нет ничего случайного в этом мире. Ты смог открыть её, стало быть, я прав.

Я зажмурился. Его дыхание дразнило все пять моих чувств. Уверен, он намеренно это делал! К тому же я почти опьянел от сладковатого запаха, наполняющего камеру. Семерхет развернул меня к себе лицом и поцеловал. Я не сопротивлялся – не мог или не хотел… уже не знаю.

– Пусти… – слабо выдохнул я.

Фараон улыбнулся и разжал руки. Я отвернулся, опёрся руками о постамент. Лицо моё пылало, и сердце снова зашлось.

– В этой книге, – продолжал Семерхет, словно ничего и не было, – собраны самые сильные заклинания Кемета. Этой книгой я правил Та Кемом.

Я старался вникнуть в смысл того, что он говорил, но мозг отказывался реагировать на что бы то ни было, кроме тембра его голоса. Его слова раскатывались по моей коже сладкой волной, вводя меня в полусонное состояние, схожее с негой. Не было ли и это колдовством? Я с усилием взялся за книгу и развернул её наугад. Страницы в ней были из того же металла, что и кольцо Семерхета: они переливались и были мягкими на ощупь. Я дотронулся до надписей – они вмялись внутрь и исчезли.

– Как? – удивлённо воскликнул я. И кажется, немного оправился от этого странного транса.

Надписи проступили вновь, страница разгладилась.

– Величайшее колдовство. – Семерхет простёр руку над книгой, и страницы сами собой стали переворачиваться в очень быстром темпе. – Нет ничего, чего бы ни было записано здесь. Весь Кемет на её страницах, вся Небесная Река!

Страницы вдруг остановились, вернулись на несколько листов назад, и книга раскрылась. На развороте было изображение главных богов, стоящих по обе стороны запечатанных врат. Знак на печати был тождествен пирамиде с моего медальона. Слева и справа был текст заклинания. Я попытался прочесть, но иероглифы были мне незнакомы. Я разобрал лишь пару слов: «путешествие» и «боги».

– Что здесь написано?

Семерхет положил ладонь на страницу и бросил на меня быстрый взгляд:

– Послушай, мальчик, ибо я буду говорить с тобой.

Я поёжился. Уж как-то слишком торжественно это прозвучало. Фараон поморщился, как будто ему было не очень приятно начинать этот разговор, потом произнёс:

– Я слаб, но, если ты поможешь, моих сил должно хватить для этого…

– Для чего? – У меня отчего-то стало прохладно на душе.

– Я подумал и решил, что хочу вернуться назад.

– В воспоминания? – не понял я.

– В прошлое.

Пауза. Я уставился на него, не понимая, что он имеет в виду:

– Как это в прошлое?

– В моих силах вернуться туда и… может быть, исправить что-нибудь. Ты поможешь мне?

– Ни за что! – отрезал я, вспыхнув.

Ясно, зачем он собирался туда! И он хочет, чтобы я помог ему?

– Почему ты не хочешь помочь? – спросил эрпат, подходя ко мне и беря меня за плечи.

– Я… потому что… – смущённо забормотал я, – я сумел тебя оживить… А ты собираешься опять… Я не хочу… не хочу, чтобы ты уходил туда… А как же мои открытия? И… думаешь, я не знаю, зачем ты на самом деле туда… Ни за что!

Фараон выслушал мою бессвязную речь с улыбкой.

– Правильно ли я понял, – предположил он, – что тебе не хотелось бы расставаться со мной?

Я стал красным как рак. Я имел в виду совсем не это… но он был прав отчасти. Даже сама мысль о том, что он может вернуться туда, к нему, приводила меня в такое бешенство, что я едва мог его скрыть. Я стиснул зубы и помотал головой.

– В таком случае… могу ли я предложить тебе пойти со мной? – спросил тогда фараон.

– Что? – Я вздрогнул. – Куда?

– В Кемет. Пойдёшь ли ты вместе со мной, мальчик?

Меня окатило холодной волной паники. Я не ожидал, что он скажет такое. Как это – уйти? Куда уйти? В Кемет, то есть в прошлое? Путешествие во времени?

– Пойдёшь ли ты со мной? – повторил Семерхет.

– Зачем? – выдавил я. – Что мне там делать?

– Любить меня. – Он рывком подтянул меня к себе и поцеловал. – Это всё, чего я прошу.

– Как же… я… – В висках у меня застучало и от поцелуя, и от смятения. – Но ведь я… я принадлежу этому миру…

– Ты принадлежишь мне или будешь принадлежать, – отрезал Семерхет. – Я заберу тебя с собой. Пойдёшь ли ты?

– А смысл? – усмехнулся я. – Ты ведь… ты даже не зовёшь меня по имени!

– Потому что у тебя нет имени, – пожал плечами фараон.

– Есть, и я называл его.

– Оно не подходит для египтянина.

– А-а, сколько раз тебе говорить, что я не египтянин? – Его упрямство меня раздражало.

– Твоё имя… – Он на мгновение прикрыл глаза и изрёк: – Твоё имя будет Хор Биенехес Эхнхор.

– Сложно-то как! – Я попробовал отшутиться. – Прямо как у фараона какого-нибудь. Слишком много чести для такого, как я.

– Ты пойдёшь со мной? – повторил Семерхет, на этот раз – резковато.

– Не пойду.

– Почему же? Я неприятен тебе? Ты не сможешь полюбить меня?

– А ты-то сможешь? – честно спросил я. – Когда мы вернёмся туда, как ты собираешься всё исправить? Сможешь убить его? предателя, обрекшего тебя на смерть?

Фараон смутился.

«Не сможешь», – с горечью подумал я.

– Я не знаю, – ответил он после напряжённого молчания. – Но я точно знаю, что ты вошёл в моё сердце, поэтому я хочу взять тебя с собой.

– Но… – Я смутился, это было настоящим признанием. – Как ты вообще это себе представляешь? Просто взять и…

– Я понимаю, тебе сложно решиться… покинуть привычный мир… – Семерхет обнял меня за плечи. – Но подумай о том, что я могу дать тебе взамен. Разве ты не хотел узнать, каков был Кемет в своём расцвете?

– Не искушай! Как ты не понимаешь? Ведь это означает… не вернуться обратно… никогда! Ведь так? – Я попятился от него, сжал виски руками.

– Мальчик мой! – Фараон поймал меня и снова прижал к своей груди. – Да, я не смогу вернуть тебя обратно в твой мир, если ты уйдёшь со мной. В прошлое можно уйти лишь однажды и навсегда. Но я обещаю тебе, что ты никогда не пожалеешь, если выберешь пойти со мной.

– Я не знаю… – почти застонал я.

Сделать выбор было нелегко. Я точно знал, что ни за что не отпущу его одного, но до смерти боялся пойти туда с ним – в ту эпоху, в ту неизвестную и страшную эпоху, без возможности вернуться обратно… Как же быть? Мои губы задрожали, я беспомощно посмотрел на Семерхета. Он поспешно обнял меня, стирая слёзы с моего лица.

– Ты… ты сможешь… – выдавил я, – сделать так, чтобы они все забыли навсегда… о моём существовании? Если не сможешь, я точно не пойду… я не могу оставить его… ведь он же… отец… если ему скажут, что его сын без вести пропал в песках… – В горле у меня что-то пискнуло, голос прервался.

– Они забудут, – пообещал Семерхет. – Когда мы уйдём, ты перестанешь для них существовать… для всего этого мира…

Я выдохнул всей грудью, не решаясь произнести это, потом почти беззвучно сказал:

– Хорошо, я согласен.

Семерхет улыбнулся и скрепил этот договор поцелуем.

Несколько минут спустя я немного успокоился.

– И как это будет? – поинтересовался я. – Как это делается?

– Сейчас, только исправим кое-что… – Семерхет подошёл ко мне и снял с меня очки.

– Эй! – Перед глазами всё расплылось. – Я же ничего не увижу…

Предметы вокруг казались туманными, расплывчатыми пятнами. Снять с меня очки было не лучшей идеей. Но потом я заметил, что очертания становятся всё чётче… стали такими яркими, что у меня даже заслезились глаза.

– Они тебе больше не понадобятся. – Семерхет уронил очки на пол. – В Кемете не было таких вещей.

– Уф! – От непривычного, давно забытого ощущения у меня даже закружилась голова.

– Ничего, это пройдёт. – Семерхет подвёл меня к постаменту. – Ты готов?

Я только кивнул: дух захватило, и опять стало страшновато. Фараон поставил меня лицом к книге, положил мои руки на её страницы, свои руки – поверх моих. Я почувствовал, как его тело прижимается ко мне сзади, и меня окатило тёплой волной возбуждения. Я задрожал, теряя дыхание.

– Ничего не бойся… – Подбородок Семерхета оказался на моём плече. – Просто стой так.

Египтянин сжал мои пальцы сильнее и стал нараспев произносить заклинания. Иероглифы сползли со страниц, обвивая мои запястья и въедаясь в них как кислота. Больно! Я вскрикнул, стиснул зубы. Обвив мои руки, иероглифы обвились и вокруг рук фараона, словно бы связывая наши руки вместе.

А потом книга распухла, раздалась, поднимая свои края вверх, и как гигантская устрица поглотила нас. Мы погрузились в ослепительное сияние, и нас поволокло куда-то невидимое течение ветра.

Я зажмурился, теряя все ощущения, кроме одного – сильных, но бесконечно заботливых рук, сжимающих мои запястья. Ещё не зная ничего о том, что будет или не будет, я знал лишь одно: я не пожалею о том, что принял такое решение.

Комментарий к Свиток шестой. Я делаю выбор

Осирис – бог возрождения. Хор Биенехес Эхнхор – имя и эпитет, подходящие для фараона.

========== Свиток седьмой. Возляг на моё ложе. Дубль два ==========

В ушах шумело. Постепенно этот шум превратился в визг… девчачий визг. Как странно… У меня галлюцинации?

Я открыл глаза и сам удивлённо вскрикнул: я стоял в кругу полуобнажённых девушек, которые тряслись от ужаса и визжали. Тонкие прозрачные юбки и браслеты на руках, тёмные волосы, ярко накрашенные глаза…

– Египтянки?! – воскликнул я, и они шарахнулись от звуков моего голоса.

Сердце у меня всколыхнулось. Где это я?! Неужели…

Я повертел головой и встретился взглядом с темнокожим парнем в набедренной повязке и с широкой золотой цепью вокруг шеи, который держал в руках опахало и боялся пошевелиться. Нубиец?

Я был во дворце, несомненно: высокие колонны, статуи богов вдоль стен, пальмовые ветви в больших кувшинах, дымящиеся благовония… и два стражника, застывшие у дверей и не знающие, что им делать.

На лицах всех присутствующих был написан неподдельный ужас. Наверное, я просто появился здесь, а они это увидели.

Гулял сквознячок, должно быть, окна были раскрыты. По телу пошли мурашки, и я удивился: почему я вдруг стал восприимчив к сквознякам? Я посмотрел на свои ноги и издал вопль, от которого все попятились. Такая же прозрачная юбка, как и на танцовщицах! Какой кошмар! Там же всё просвечивало! Я поспешно прикрылся руками, с предплечий соскользнули и зазвенели тонкие золотые браслеты. Я сглотнул: мало того что я оказался тут, так ещё и превратился во что-то совершенно непристойное!

И где Семерхет? Я снова завертел головой и обнаружил его на золотом ложе, возле которого стояло несколько чаш с вином, маслом, благовониями, лепестками роз… Роскошная юбка, золотые браслеты, волосы с жемчужинами, вплетёнными в височные пряди, – всё точно так же, как и в воспоминаниях. Значит, мы перенеслись в прошлое? Эрпат лежал на боку, подложив локоть под голову, глаза его были закрыты, губы приоткрывались и смыкались спокойным дыханием – он спал. Я сделал к нему шаг – стражники вскинули оружие, танцовщицы снова взвизгнули.

– Что за шум? – раздался недовольный голос, и фараон открыл глаза.

Я радостно воззрился на него, но тут же моя радость поутихла: его взгляд казался чужим. Семерхет изогнул бровь и уставился на меня с явным недоумением. Неужели не узнал?!

Внутри стало прохладно. Я вспомнил фильмы о путешествиях во времени, там люди часто теряли память. А что, если он забыл меня? потерял воспоминания в этом невероятном путешествии? Похоже на то: он ничем не показывал, что я ему знаком. Если так – я пропал. Я сглотнул и невольно попятился.

Танцовщицы сбились в кучу, бормоча что-то про злых духов. Семерхет встал со своего ложа, несколько растерянно осмотрел самого себя и всё вокруг и подошёл ко мне. Я не решался на него посмотреть: если он меня не помнит, он может счесть мой взгляд оскорблением, а тогда стражники быстро со мной расправятся!

– Я думал: ты мне приснился, – негромко произнёс фараон, пальцем приподнимая мой подбородок.

Я всё ещё не был уверен и не поднимал глаз. Он слегка улыбнулся и прикоснулся губами к моему лбу. Я выдохнул с облегчением: помнит!

– Ты в порядке? – Семерхет погладил меня по плечу.

– Да… не считая этого! – Я почти рассерженно подёргал юбку. – Что это за одежда, а? И это тоже… – Я потряс браслетами. – Я как девка выгляжу!

– Тебе не нравится? – удивился эрпат.

– Разврат полный!

– Ты преувеличиваешь, – возразил Семерхет и подправил мои браслеты, сдвигая их выше к предплечью. – Эта одежда (как и всё здесь) для одной единственной цели – услаждать мой взор.

– Не припомню, чтобы мы о таком договаривались, – пробурчал я, стараясь собрать юбку спереди так, чтобы ничего не было видно. – Стыдоба какая!

– Привыкнешь. – Эрпат сжал мои руки и развёл их в разные стороны, юбка зашелестела, расправляясь прежними бесстыдными волнами. – Любить меня – это всё, чего я прошу, помнишь? К тому же… здесь довольно жарко, и твоя одежда причиняла бы тебе больше неудобств, чем эта.

– Прекрати! – Я вывернулся, покраснев до ушей. – Дай мне хоть в себя прийти… Мы точно перенеслись во времени?

– За два дня до того. – Фараон развернулся, жестом приказал стражникам уйти. – Моих сил хватило лишь на это, так что у нас два дня, чтобы… всё исправить.

– Тогда почему бы не схватить их прямо сейчас? – предложил я. – Мы их точно застанем врасплох!

– Нельзя, – возразил фараон.

– Но почему?

– Кинжал ещё не получен, яд не сварен… понимаешь? – Он наклонился к столу, взял с него несколько виноградин и положил в рот.

«Или ты просто не хочешь этого делать…» – подумал я. Сердце у меня защемило. Глупо было надеяться, что фараон вот так быстро забудет о Меру. Мы в прошлом, и он прав: предательство ещё не свершилось. Здесь Меру – любовник Семерхета, и разве я смогу ему помешать, если он зайдёт сейчас сюда и… Я сжал кулаки и насупился на эрпата. Тот внимательно посмотрел на меня, словно стараясь догадаться, о чём я думаю.

– Ты так напряжён! – сказал он, беря меня за руку. – Тебе нужно расслабиться. Идём.

Я волочился за ним без особой охоты. Если бы я знал, что буду чувствовать такую ревность…

Фараон привёл меня в купальню. Здесь терпко пахло цветами и корицей, в воздухе плели свои сети раскуренные благовония. Нас окружили девушки-банщицы, раздевая и сопровождая в воду. Оказаться раздетым перед столькими девчонками, а самое главное – Семерхетом!.. Я покраснел как рак и зажмурился, чтобы ничего и никого не видеть. В жизни мне ещё не было так стыдно! Девушки смеялись и поливали меня водой и натирали какими-то душистыми листьями.

– Ты им понравился, – раздался голос Семерхета.

Я открыл глаза. Фараон полулежал в воде, его тёмные волосы вились как змеи, измятые (верно, чтобы они отдали свой аромат воде) лотосы покачивались вокруг… Я поддел один цветок рукой и поднёс к лицу. Сладко…

– Ванна расслабит тебя. – Эрпат омыл лицо водой, забрал ладонью волосы со лба, стряхивая с них блестящие капли.

– Если бы тут ещё столько народу не было… – едва слышно пробормотал я, погружаясь в воду по самые уши.

– Он такой стеснительный! – Девушки засмеялись, разбрызгивая воду длинными пальцами.

Фараон улыбнулся и брызнул на них водой, они с визгом закрыли лица руками. Он ещё и с этими девчонками флиртовать будет… у меня на глазах?! Ревность захлёстывала, от неё становилось страшно. Я ревную его, чёрт возьми! С какой стати я его ревную?!

– Выпей. – Фараон взял у девушек чашу, пригубил из неё и протянул мне.

– Не уверен, что мне можно пить вино, – возразил я. По меркам моего мира я всё ещё был несовершеннолетним.

– Здесь всё можно. – Фараон придвинулся ко мне и заставил отпить из чаши. – Тебе нужно расслабиться и забыться.

– «Забыться»? – Я закашлялся. Вино было не такое уж и крепкое, но чересчур сладкое.

– Забыть нехорошие мысли и чувства. – Семерхет отставил чашу и поцеловал меня.

– М-м-м… – Я лишь слабо скользнул рукой по его мокрому плечу – сопротивляться не мог и… не хотел.

И чем глубже фараон меня целовал, тем слабее я становился. А он уже спустился губами мне на шею, плечи… Я неровно задышал, чувствуя, как внутри начинает тлеть огонёк желания. Тело расслабилось настолько, что казалось лёгким облачком. Кожа горела прохладным огнём в тех местах, где остались следы от его губ. Семерхет поднял голову и с улыбкой посмотрел на меня, я смущённо улыбнулся в ответ. Думаю, он без труда понял, что со мной творится.

– Хочешь есть? – спросил фараон, поднимаясь из воды.

Для него нагота не была чем-то постыдным. Я же залился краской и поспешно отвернулся, но, не в силах совладать с искушением (холодок терзающего моё тело возбуждения подпитывал и поощрял его), то и дело искоса поглядывал на фараона. Девушки обвили его стан тонкими полотенцами, умастили его тело ароматными маслами и надели на него расшитую драгоценными камнями юбку. Другие вытерли и расчесали его волосы, украшая некоторые пряди жемчужными нитями. Наконец на его предплечьях появились золотые браслеты, а голову украсил тонкий золотой обруч, стилизованный под змею, – раскрывшую свой капюшон кобру.

– Ну же, вылезай. – Фараон поманил меня. – Долго ты ещё будешь там сидеть?

Меня бесцеремонно выудили из воды и проделали со мной те же процедуры, что и с Семерхетом: отёрли с тела воду, умастили благовониями, украсили золотом… Вот только моя новая юбка мало чем отличалась от прежней, пожалуй, в ней ещё больше просвечивало! Я возмущённо показал на неё эрпату, тот засмеялся, подхватил меня за руку и повлёк за собой обратно в царские покои.

Слуги внесли подносы с фруктами и кувшины с питьём, поставили их прямо на ложе. Семерхет заставил меня сесть, раскинулся за моей спиной, с хрустом расправляя плечи, повёл рукой, показывая на принесённые яства.

– Ешь и пей, – приказал он, – и забудь обо всём. Нет ничего важнее того, что здесь и сейчас.

Он приподнялся на локте и хлопнул в ладоши. Одна девушка села за арфу, другие закружились в танце, звеня браслетами, нубиец взмахнул опахалом – в общем, восстановился привычный порядок вещей. Удивительно, но никто не задал ни единого вопроса насчёт меня. Власть фараона была абсолютна… или он воспользовался колдовством?

Семерхет лениво подхватывал виноград с подноса, почти не глядя на развлекавших его танцовщиц (завтракаешь утром и попутно смотришь телевизор, даже не пытаясь вникнуть в то, что происходит на экране, – вот и эта сцена то же самое напомнила). Ему нет никакого дела до этих полуголых девиц, они для него всего лишь часть мебели, не иначе. Мои чувства поулеглись немного, я занялся фруктами. Финики здесь были просто потрясающие! Казалось, ничего вкуснее я не пробовал.

– Нравится? – Пальцы Семерхета прокатились вдоль моего позвоночника.

– Сладкие как мёд! – с восторгом отозвался я.

– Твои губы слаще…

Фараон вдруг опрокинул меня на ложе, жадно поцеловал. Раскатились по полу виноградины и персики, чаша с благовониями опрокинулась… Я замычал, забил ногами в воздухе, стараясь его оттолкнуть. Я и растерялся, и потерялся: почему так неожиданно? Его тело прижало меня к ложу, сильное и гибкое тело, тепло которого влилось в меня и разбудило спящие инстинкты.

– Ты что!

– Возляг со мной, – шепнул он, касаясь моего уха губами и дуя в него.

– Нет! – Я вспыхнул.

– Почему? – не слишком довольно отозвался фараон, ведя рукой по моему животу и сминая ткань поверх моего члена. – Почему ты сопротивляешься? Разве тебе неприятны мои прикосновения? Разве ты не хочешь меня?

Говорить вслух такие вещи… никакого стыда! Я зажмурился, по-прежнему пытаясь высвободиться из его рук:

– Но не при всех же…

– Тебя смущает их присутствие? – с удивлением спросил эрпат.

– Ещё как смущает! Я не могу… не могу, когда смотрят… – бормотал я, сгорая со стыда, потому что моя плоть под его пальцами это мнение не разделяла.

– Тебя не должно смущать присутствие рабов. – Семерхет прищёлкнул пальцами, и все ушли.

– Никогда… – выдохнул я, – никогда не делай так… когда все… все смотрят…

Он засмеялся и быстро поцеловал меня в губы:

– Умилителен… Что ж, теперь мы наедине.

Я кивнул, но понял, что ошибся: ничего не изменилось, мне по-прежнему было стыдно, хотя никого, кроме нас, уже в покоях и не было. Не рабы меня смущали – взгляд фараона и само его присутствие ввергали меня в смятение. Там, в пирамиде, всё было не так, там я мог себя контролировать, а здесь… я был слаб, потому что… Почему я так на него реагировал?!

Семерхет сорвал с меня юбку и, когда я попытался закрыться, отвёл мои руки, прижимая их к ложу:

– Никогда не закрывайся от меня. Я хочу смотреть на тебя… и только я могу смотреть на тебя.

Его ладонь вновь отправилась путешествовать по моему телу, горячие губы прошлись следом: по кадыку, по солнечному сплетению, по линии рёбер, по ямочке на животе… Там, где он меня целовал, огонь вспыхивал всё сильнее, и скоро я уже не мог ни о чём думать, кроме этих нежных дразнящих ласк.

– А если… если войдёт кто… – задыхаясь, пробормотал я.

– В тот день никто не входил ко мне, – возразил эрпат. – Как бессмысленно я провёл его! Но сейчас…

Он двинул коленом, раздвигая мне ноги, выгнулся, прижимая меня всем телом к ложу. Я с лёгким испугом подумал, что, должно быть, прямо сейчас и… Но он не торопился с этим. Ладонь Семерхета продолжала ласкать меня: поднималась к коленям и опускалась по внешней стороне бедра прямо под ягодицы, оттуда скользила вверх, по спине, и снова скатывалась на бёдра. Я млел от удовольствия, кожа стала такой чувствительной, что по ней пробегал сладкий ток от каждого прикосновения его губ или пальцев.

Фараон перегнулся через меня, обмакнул два пальца в чашу с пальмовым маслом.

– Для чего это? – Я был поглощён его ласками и смутно понимал, что вообще происходит.

Он просунул руку между моих коленей и скользнул пальцами вдоль ягодиц, медленным и бережным движением погружая их внутрь. Я вскрикнул, скорее не от боли, а от непривычности этого ощущения.

– Не бойся, – шепнул Семерхет. – Я делал это тысячи раз, я знаю, как доставить удовольствие, не причиняя боли…

Меньше всего бы я хотел слышать о том, сколько раз или с кем он это делал! Я непроизвольно сжался, кусая губы и умоляюще глядя на него.

– Расслабься.

Его пальцы двигались внутри – как тут расслабишься! Пожалуй, больше от страха, чем от этого, но… Я стиснул зубы:

– Никак…

– Всё хорошо, – ласково сказал Семерхет и слился губами с моими.

Рот мой наполнился сладостью и опьяняющей терпкостью, ведь фараон до этого пил вино и виноградный вкус до сих пор оставался на его губах и языке.

Всё слилось в единый ритм: и его язык, дразнящий моё нёбо, и его пальцы, ласкающие меня изнутри, и наше дыхание, и даже стук наших сердец. Я с трудом справлялся со всем этим и скорее догадался, чем почувствовал, что его пальцы исчезли, а в меня толкнулся твёрдый горячий член. Пальмовое масло несколько сгладило неприятные ощущения, но их острота и новизна захлестнули меня.

Я сжал плечи фараона… не затем, чтобы оттолкнуть или прижать его к себе, – просто сжал, чтобы почувствовать их. Лицо моё полыхало. Если бы он только не смотрел… зачем он так на меня смотрит… Его жадный взгляд скользил по мне, такой же ненасытный, как и губы, которые то и дело накрывали мой рот и дарили один поцелуй за другим. Я чувствовал коленями и бёдрами его влажную кожу, ноги предательски раздвигались, позволяя египтянину опускаться на меня всем телом и входить так глубоко, что дыхание перехватывало. Браслеты бесперебойно звякали: на щиколотках – потому что ноги то и дело разъезжались или непроизвольно поднимались, повинуясь натиску его сильного тела, на запястьях – потому что я не знал, куда деть руки, и то и дело вскидывал или ронял их. Фараон с улыбкой подсказал, я покорно обвил его шею руками и прижался к ней щекой.

– Я хочу, чтобы ты знал… – прошептал он, – сейчас нет никаких причин… ни единой… Понимаешь?

Я заныл, стискивая его шею сильнее. Да, как он и говорил… просто любить его, принадлежать ему… жить одним моментом…

Движения его бёдер стали быстрее, я уже не успевал за ним, ошеломлённо понимая, что больше не могу удержать рук на его шее или ног на его пояснице, – настолько потерял контроль над своим телом. И тем острее я чувствовал его член в себе: от масла больше не было никакого толку.

Семерхет приостановился на мгновение, скользя взглядом по моему пламенеющему телу. Его губы подрагивали прерывистым дыханием, и, пожалуй, впервые на его щеках проступил румянец, ненадолго скрывший природную смуглость. Египтянин сжал моё лицо между ладоней, крепко целуя меня, и снова задвигал бёдрами. Да, с поцелуями было гораздо легче: я отвлекался на них, и острота ощущений сглаживалась.

Через пару минут он дрогнул, выгнулся так, что чётко проступили все рёбра, и отрывисто вскрикнул, стискивая мои колени пальцами. В меня плеснуло горячей волной, я и сам задрожал и вскрикнул от этого – так непривычно… Пальцы фараона расслабились, покатились с моих коленей на ляжки, бессовестно возбуждая меня ещё больше, а потом на живот, добираясь до члена и несильно массируя его. Я таял как воск в его руках. Чувствовать его руки и пламенеть от этих ласк – вот истинное наслаждение! Он подался назад, придерживая мои ягодицы ладонью, высвободился, улыбнувшись моему последовавшему за этим стону.