Текст книги "Подснежник (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Я так не считаю. Кое-что оно не способно вылечить, и ничто не способно. Даже время не спорит с Природой… и Судьбой. – У Дьюара была своя боль, и на этот раз уже сам Труавиль попал в «яблочко».

– Может, мы всё-таки с ней – с ними обеими – поспорим? – вполголоса предложил Труавиль, но так, чтобы Дьюар его услышал.

– В этой неравной схватке мы проиграем.

– Проигрывает тот, кто вообще ничего не делает, Ален, поскольку бездействие хуже неудачи. Тот, кто пробовал и проиграл, может попробовать ещё раз. А что может сказать тот, кто и пальцем не шевельнул? Ему нечего сказать. Скажете, что у него остаётся надежда? Не так это, Ален, ведь не так. По крайней мере, даже если ничего не выйдет, то хоть совесть будет чиста.

– Слабое утешение, – попробовал улыбнуться Дьюар.

Селестен и не думал шутить. Он остался серьёзным и немного грустным.

– Но это не наш случай. Мы с вами ещё и не боролись за вашу душу.

– «Душу»?

– Э-э… то есть выздоровление, я оговорился. Хотя (тут он слегка задумался), может быть, и за душу тоже. Поскольку удержать вас от уныния – значит отвести вашу душу от Ада… хотя бы на один шаг!

– Вы же не мой священник, чтобы…

– И я вас не причащаю, Ален, – перебил его музыкант, – и суровых проповедей я вам тут тоже не читаю. Давайте определимся со всем этим.

– С чем?

– С тем, что я вообще здесь делаю. Я вам пытаюсь помочь, в самом деле, а вы мне мешаете это сделать.

– Видит Бог, я этого не хочу!

– Я вижу, что да, – неумолимо сказал Труавиль. – Вы меня скептицизмом сбиваете с нужной волны. Я не могу работать в таких условиях!

– Для вас помогать людям – это работа? – удивился больной.

– Мой крест. – Его черты вновь потемнели. – Но, как бы там ни было, я его сумею пронести. Как насчёт вас, Ален?

– Моя болезнь – это мой крест.

– Ваша болезнь – это лишь одно из многих испытаний… препятствий, я бы сказал… которые встречаются на жизненном пути. И вопрос в том, что вы сделаете: перешагнёте или спасуете и останетесь стоять, где стояли. Последнее – это ваш крест, но у вас всё-таки есть выбор. Когда и какой выбор вы сделаете? Если сделаете вообще. Просто подумайте как следует, Ален.

– Я только и делаю, что думаю. Что мне ещё остаётся? – Дьюар словно бы оправдывался. – Это только изматывает, а не приближает к выздоровлению.

– Значит, вы только о плохом думаете.

– Я о вас, к примеру, думаю. Вы разве плохой?

– А разве хороший?

Воцарилось напряжённое молчание. Ален во все глаза глядел на Селестена, стараясь понять, что же именно тот хотел сказать. Музыкант смотрел на него, слегка посмеиваясь, его губы вздрагивали в неопределенной усмешке.

– Странные вещи вы тут мне говорите! – воскликнул Дьюар. – Я вас не понимаю.

– Я знаю, Ален, что говорю. И что вы не всё понимаете, я тоже знаю.

– Да я вообще ничего не понимаю!

– Не старайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле. Вы всё поймёте, когда придёт надлежащее время.

– А сейчас не это самое время? – на всякий случай поинтересовался Ален.

– Нет. Сейчас время вашего массажа.

– Что является пустой тратой времени.

– Если бы это было пустой тратой времени, Ален, – чётко разделяя слова, произнёс Труавиль, – я бы не тратил на это моего времени.

– Простите меня, но вы ведь сами знаете, что это маловероятно.

– Ах, как точно вы это определили! – воскликнул со смехом Труавиль. – Именно маловероятно. Кажется невозможным, но ведь хоть какая-то доля вероятности да есть! На этих-то с первого взгляда незаметных нюансах и строится вся человеческая жизнь, которую вы не цените.

– Я не ценю?!

– В данном случае я не про вас лично, а про весь род человеческий, – объяснил Селестен, вставая на колени. – Ваше абсолютное безразличие меня просто поражает! Хотите, чтобы что-то изменилось, но не хотите приложить к этому никаких усилий. Так дело не пойдёт, Ален, слышите? Не пойдёт.

– Я не хочу вас обидеть, но ведь ваш массаж не приносит никаких результатов.

– Глупости, глупости и ещё раз глупости. Ответьте-ка мне на один вопрос, Ален. Точнее решите небольшую задачу. Одна женщина мечтает похудеть. Ей посоветовали заняться гимнастикой. Она утром сделала несколько упражнений, а потом посмотрела в зеркало и увидела, что ничего не изменилось. Она решила, что всё это бесполезно. Она права?

– Нет, конечно. Нужно постоянно заниматься, чтобы добиться результата.

– Вот именно, Ален. Если вы сами это признали, почему вы уверены, что мой массаж бесполезен? Это нелогично.

– Эта ваша софистика! Моя парализация – это вовсе не лишний вес. Дело более серьёзное!

– Вот и ведите себя серьёзно. Заладили одно и то же: бесполезно, не получится… Если вы себя на это настроите, точно не получится. Что, разве так сложно постараться поверить в лучшее? Я уж не говорю «поверить», хотя бы постараться. А говорить, что всё впустую, конечно, легче. Только стоит ли?

– Вы, Селестен, всегда преуспеваете в том, что делаете: отчитываете меня, как мальчишку.

– Простите, если это прозвучало именно так, – нахмурился музыкант. – Я ведь уже говорил, что проповеди читать вам не собираюсь. Но говорить то, что думаю, я буду. Может, тогда вы поймёте, что я во многом прав.

– Во всём правы?

Нет, во всём прав один только Всевышний. Каждый имеет право на ошибку, но не у всякого есть возможность её исправить. Я, возможно, не прав, но я всё-таки считаю, что бороться нужно до конца. Пусть меня в очередной раз забросают камнями, но я своего мнения не изменю. Хотите вы того или нет, но за ваше выздоровление я буду бороться. И мне было бы легче, если бы вы мне в этом помогли. Без вашего участия это будет сделать довольно-таки сложно. Но я это сделаю, пусть мне придётся потратить на это всю мою силу! Я не искуплю этим своих грехов, – продолжал он после молчания, – но мне будет легче, если я смогу помочь ещё одному из тех, кого я прежде хотел погубить. Возможно, когда-нибудь я смогу… – Он не договорил, но тоска в его взоре вспыхнула с новой силой, а на длинных ресницах задрожали слёзы.

А Ален с новой силой осознал, что у Селестена в прошлом кроется тайна. И причём такая, что к ней лучше не приближаться. Дьюар не понял, а осознал это каким-то восьмым чувством. Он решил об этом ничего не говорить и не цепляться к словам Селестена – а таких моментов, к которым можно было прицепиться, в речи юноши было предостаточно – и перевёл разговор на другую тему.

– Я вас расстроил, Селестен, – сконфуженно сказал мужчина, – но я обещаю вам исправиться.

– Обещаете? Лучше не обещайте, а просто исправьтесь, – ответил юноша, сосредоточенно глядя куда-то в пространство. – Сделаете это?

Дьюар кивнул.

– И поговорим о чём-нибудь другом.

Мужчина подложил под голову ещё одну подушку и предложил:

– Мы в прошлый раз говорили о самоубийствах.

– Хотите продолжить тему суицида?

– Нет, тему жизни после смерти. Мне очень интересно, Селестен. А вернее, интересно узнать ваше мнение.

– Что именно вы хотите знать? – ровно спросил музыкант.

– Вы вообще верите, что жизнь после смерти существует?

– Верю ли я? Я знаю.

– Знаете?!

– Будем считать, что да, – уклончиво ответил юноша. – Доказывать вам я ничего не буду, просто поверьте мне на слово. Иной мир есть, и вы туда непременно попадёте, но это будет ещё нескоро. Зачем вам думать о смерти?

– Я просто часто думаю… на что это похоже, если оно есть? А иногда мне думается, что этого нет, и где-то внутри всё холодеет от страха и такой ужас пронзает, что хочется кричать… – Зрачки Алена расширились.

– А вы не пробовали помолиться? Или хотя бы обратиться мысленно к вашему ангелу-хранителю? Это бы вам помогло: стало бы спокойнее на душе.

– Жаль, что вы не мой ангел-хранитель, – с искренним сожалением сказал Дьюар.

– Увы, нет: не хранитель, не ваш… да, похоже, что и не ангел тоже. – Он улыбнулся, но глаза его остались серьёзными. – Но не превращайте мои слова в шутку! Я говорил с вами серьёзно.

– Я тоже.

– Вы неисправимы, Ален. – На этот раз Селестен и вправду улыбнулся.

– А вы?

– Я уже не изменюсь, а у вас ещё есть шанс.

– А вам не кажется, что некоторые слова должны были стоять на другом месте?

– Я хотел сказать только то, что сказал. Не больше и не меньше.

– Это прозвучало немного странно… – осторожно начал Ален.

– В своё время вы всё поймёте.

«Знать бы, когда это время наступит!» – подумалось Дьюару.

В углу промелькнул серый силуэт мыши, пробежавшей под шкаф. Ален проследил за ней глазами и попросил:

– Когда увидите мадам Кристи, передайте ей, пожалуйста, чтобы она поставила здесь мышеловку.

– Зачем?

– Тут полно мышей. Боюсь, они могут попортить ковры.

– Только поэтому вы хотите лишить их жизни? – Юноша изогнул бровь.

– Это вредители.

– Ах да, вредители! – Трудно описать, каким тоном это было сказано, но что в этом тоне присутствовала ирония – было ясно.

Дьюар уточнил:

– Вредители, которые разносят заразу.

– О чёрной смерти уже давно ничего слышно не было, насколько я помню. Не стоит лишать живое существо жизни без причины. Да и вообще не стоит. Против этого есть и особая заповедь.

– Она же касается людей? – удивился Ален.

– Разве там так написано? – в свою очередь удивился Селестен. – Что-то не припомню.

– Знаете, живи мы с вами в Средневековье, инквизиторы бы запросто могли сжечь вас на костре!

Юноша расхохотался:

– Вряд ли бы им это удалось, уж поверьте! – Тут же он стал серьёзным: – А если честно, то всё ведь зависит от того, как мы понимаем ту или иную вещь, не так ли? Вот моё мнение: всякая живая тварь, сотворённая Всевышним, имеет право на жизнь.

– Даже змей, искусивший Еву?

Селестен слегка покраснел, неясно почему, и продолжил с запинкой:

– Какою бы плохою она ни была… – А потом он сказал твёрдо, уже безо всяких колебаний: – Если она, конечно, не осознаёт, что недостойна этого права.

– Это тоже одна из тех вещей, которые я должен понять «когда-нибудь однажды»? – поинтересовался Ален.

– Считайте, что да.

– Надеюсь, что я действительно это пойму… когда-нибудь.

– Может быть, даже скорее, чем вы предполагаете. – Селестен осторожно подоткнул одеяло и встал.

– Уже уходите? – слабо спросил больной с такой фатальностью, с какой осуждённые на казнь говорят последнее желание.

– Пока ещё нет. – Юноша вновь присел на кровать. – Через несколько минут. Так передать мадам Кристи насчёт мышеловки?

– Пожалуй, не стоит.

– А как же зараза? – искушая, вопросил Труавиль.

Ален рассмеялся:

– Да ну вас, Селестен! Неужто теперь вы собираетесь убеждать меня в обратном?

– Нет, зачем же… Просто вы поразительно легко изменили своё мнение. Вас так легко смутить, или вы просто мне подыграли?

– У меня не было какого-то определённого мнения на этот счёт, правда. Ваше мне показалось довольно… человечным.

– Спасибо… – Голос музыканта неожиданно сорвался, точно его эти слова тронули.

– За что? – удивился Дьюар.

– То, что вы сказали… это лучшая вещь, которую я слышал в своей жизни… сказать, что мои мысли человечны…

– Гуманны, я имел в виду, – поправился больной. – Но я вас не понимаю. Сегодня вы, Селестен, говорите много странных вещей… которые я не совсем понимаю… совсем не понимаю, если честно!

– Не беда, Ален. Но всё равно спасибо вам. Вы этими словами… О, если бы и Он тоже думал так! – в его голосе прозвучало отчаянье.

– Кто это Он?

– Я вам не могу этого сказать, поэтому не спрашивайте… Уже поздно, я пойду.

Но, прежде чем встать, Селестен взял руку Алена в свои ладони и сжал её с признательностью. Потом он, словно смутившись, поспешно выпустил руку Алена, поднялся и вышел.

Дьюар чувствовал себя просто замечательно, поскольку в глазах юноши прочитал симпатию. Хотя он до сих пор не понял, что же Труавиль имел в виду.

«Странно, странно, всё это чертовски странно, – подумал мужчина, скрестив руки на груди и постукивая пальцами по плечам. – Как мне разобраться во всём этом? И возможно ли вообще в этом разобраться? Хотел бы я быть каким-нибудь знаменитым сыщиком, которому разгадать любую, даже самую сложную загадку так же легко, как сосчитать до пяти или даже до трёх».

Но, к сожалению (а может, и к счастью), Ален не был сыщиком, а был всего лишь больным, прикованным к постели, который зависел от своей домоправительницы и жил надеждами встречи с тем, кого никак не мог разгадать, как бы ни старался.

Комментарий к Глава 9

Аргус – неусыпный страж. Подробнее: https://vk.com/wall-121512899_714

========== Глава 10 ==========

Дьюар проспал без просыпу почти до самого утра. Проснулся он в отличном настроении, выспавшимся и свежим, и полным сил.

Мадам Кристи, заглянувшую осторожно в комнату, он пригласил войти.

– Доброе утро, господин Дьюар, – сказала она, вплывая в спальню с неизменным подносом.

– Доброе утро, мадам Кристи, – ответил Ален, потягиваясь.

– Как вам сегодня спалось? – поинтересовалась она, распахивая окно.

– Замечательно! У меня сегодня просто отличное настроение, – весело воскликнул мужчина. – Где Селестен?

– На кухне.

– Завтракает?

– Да, – с запинкой ответила она.

Ален не обратил внимания на её неуверенность.

…

Дьюар поел со здоровым аппетитом.

– Какая сегодня погода?

– Похоже, снег пойдёт.

– Да, зима никак не хочет отступать! Время уже снегу таять, а никак…

– Ничего, – рассудительно ответила она, – всё равно ей на смену придёт весна.

– Всё проходит, всё изменяется. Ну, да что об этом говорить! – Ален вытер губы салфеткой. – Спасибо за завтрак.

Мадам Кристи улыбнулась, но мужчина заметил в её поведении какую-то принуждённость.

– Что-то не так? – спросил Ален тревожно.

Домоправительница замялась:

– Не хочется в такой чудный день портить вам настроение, но… к вам пришла ваша бывшая жена.

Это было неожиданно.

– Что? Моя бывшая жена?

– Да, господин Дьюар.

– Прогоните её! – раздражённо сказал Дьюар. – Просто выставите её вон, и дело с концом.

Мадам Кристи не очень-то удивилась и пошла к двери, но Ален тут же её остановил:

– Впрочем, нет, пусть она поднимется.

– Хорошо, – невозмутимо сказала мадам Кристи и вышла.

Раньше он не задумываясь выставил бы свою экс-супругу, но теперь решил послушать, что она скажет. Он не испытывал к ней ненависти: теперь она ему была совершенно безразлична. Хотя искушение послать её к чёрту было велико.

Ален подправил подушки, расчесал волосы и сунул нос в газету, оставленную мадам Кристи.

Дверь отворилась, и в спальню вошла его бывшая жена.

– Здравствуй, Ванесса, – сказал Ален.

Он был поражён тем, как она изменилась за те годы, что они не виделись.

«Неужто и я так подурнел?» – со страхом подумал он.

Ванесса постарела и сильно располнела со дня их последней встречи. Она – как всегда! – была вульгарна и накрашена чрезмерно, но теперь это смотрелось не привлекательно, а смешно и неуместно.

«Жизнь её наверняка потрепала», – решил Ален, сосчитав морщины на её лице.

– Бонжур, – прочирикала она. Голос её не изменился в интонациях, но от сигарет стал грубым.

– Как дела? – безразлично спросил мужчина.

Ванесса проковыляла на своих погнутых каблуках к кровати и села на стул:

– Могли быть и лучше. А ты неплохо выглядишь.

– Я стараюсь.

– Ты, надеюсь, не винишь меня?

– В чём? – рассмеялся Дьюар. – В том, что меня бросила?

– Да?

– Правильно и сделала.

Такого ответа она явно не ожидала, поскольку разинула рот от удивления и захлопала накладными ресницами.

– Правильно?

– Я это понял немного позже… уже после того, как ты ушла. – Алену и самому было удивительно: он так спокойно говорил о том, что не так давно приносило ему настоящие страдания. – Ты всё правильно сделала. Нашла себе нового мужа, я надеюсь?

Ванесса состроила плаксивую мину:

– Мне не повезло.

– Вот как?

– Я вышла замуж, но…

– Неудачно?

– Он меня обчистил.

– Печальная история. А ко мне зачем пришла? Решила вдруг проведать бывшего мужа? Или что-то ещё?

– Или что-то ещё. – Ванесса достала сигарету.

– Не кури здесь, – попросил мужчина. – И так душно.

Она поморщилась, но сигарету спрятала.

– Этот гад меня до нитки обобрал!

– А я-то тут при чём? – Ален пожал плечами, предугадывая дальнейший ход событий.

– Ты не мог бы мне одолжить… несколько тысяч франков? – сказала она тоном попрошайки с паперти. – Я верну.

Дьюар немного подумал и сказал снисходительно:

– Выпишу тебе чек. Отдавать не нужно. Но с одним условием.

– Каким? – Она ошалела от такой щедрости.

– Что ты больше сюда никогда не заявишься. Я порвал с прошлым и не хочу к нему возвращаться, – спокойно заговорил он. – А ты мне мешаешь своим присутствием. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда. Только на таких условиях я дам тебе деньги.

– Идёт, – сказала она, не раздумывая.

– Вот и отлично.

Дверь опять отворилась, без стука. Влетел Селестен – именно влетел, потому что его походка была летящей. И сам он выглядел тоже великолепно: на нём были брюки и жилет лимонного цвета и сверкающая белизной рубашка. Волосы, идеально уложенные, вились по плечам. В общем, в это великолепное утро всё было великолепным.

И тут Ален снова немного рассердился, поскольку присутствие бывшей супруги нарушило устоявшийся порядок. К тому же она уставилась на вошедшего плотоядным взглядом.

– Я не знал, Ален, что вы заняты, – сказал Селестен, однако по лицу его было видно, что прекрасно знал.

– Вы мне поможете поскорее разобраться с делами, если принесёте из кабинета мою чековую книжку, – сказал Дьюар.

– Хорошо. – Юноша слегка улыбнулся и вышел.

– Ты мог бы и представить. Кто это? – спросила Ванесса.

– Не твоё дело, – буркнул Ален. – Сейчас получишь деньги и – скатертью дорожка!

– Грубиян! Каким был, таким и остался! – взвизгнула она.

– Приму за комплимент. А мне скажи спасибо, что я вообще согласился тебя впустить.

Вернулся Селестен с чековой книжкой. Дьюар раскрыл её, взял ручку и стал заполнять чек, вполглаза глядя на юношу. Тот, не обращая внимания на сверлящую его взглядом Ванессу, сел за фортепьяно и уставился в окно. Он выглядел беспристрастным.

Ален поспешил выписать чек и отдать его бывшей жене:

– Держи. Где выход, ты прекрасно знаешь. Прощай.

Ванесса, видя, что больше ей ни с какой стороны ничего не светит, сложила чек вдвое, положила его в сумочку, встала и ушла, плавно покачивая марсианскими бёдрами, но испортила весь свой апофеозный выход: хлопнула дверью, потому что споткнулась на пороге и чуть не упала, выпав за пределы комнаты.

– И зачем я дал ей деньги…

Селестен поднял крышку фортепьяно:

– Во всяком случае уж точно не из жалости.

– Почему же тогда?

– Может быть, ваше тщеславие. Я не берусь утверждать.

– Или потому что вы бы это одобрили, – тихо сказал Ален.

– Вы уверены?

Ален растерянно поднял на него глаза:

– Разве нет?

Селестен задумчиво подпёр подбородок кулаком:

– Не знаю. Но моё одобрение или неодобрение – не единственная причина. Уничтожить её своим великодушием… Вы ведь до сих пор её не простили, не так ли?

– Не так. Можете не верить, Селестен, но я её больше ни в чём не виню. Более того, я считаю, что она была права, когда ушла от меня. Я её простил. Вы правы, Селестен: нельзя держать зло на людей.

– Я говорил это? – Труавиль изогнул бровь. – Я не помню. Давайте-ка будем считать, что это вы пришли к такому выводу, а не я. Меня бы это порадовало. Но всё-таки признайтесь: вам хотелось её ошарашить, а?

– Ну, может быть, немного. Это не было жалостью, вы правы, но и не было тщеславием. Я просто подумал, что… Я вообще сначала хотел её прогнать, но сдержался.

– Почему сдержались?

– Я хорошо помню тот визит врача. Я не хочу быть таким отвратительным, как тогда. Я не хотел бы снова увидеть это.

– Увидеть что?

– Презрение в ваших глазах. – Ален отвёл взгляд. – Я видел это пару раз, и худшего наказания для меня, поверьте, нет. Я не хочу, чтобы вы меня презирали.

– Я никогда к вам этого не чувствовал, – возразил Селестен. – Возможно, вы не так поняли…

– Нет, вы презирали меня тогда, и я вам за это благодарен. Это меня многому научило.

– Ну что ж… Я только рад этому. – Юноша положил пальцы на клавиши.

– Кстати, как вы её находите?

– Кого?

– Мою жену.

– Вашу жену?

– То есть мою бывшую жену.

– С чего вы меня об этом спрашиваете? – Труавиль сильно покраснел.

– Просто интересно.

– Боюсь, моё мнение вам не слишком понравится.

– И всё-таки?

– Будь я на вашем месте, никогда бы не женился на такой женщине. – Труавиль даже поморщился

Ален улыбнулся:

– Раньше она выглядела иначе.

– Всё равно, – с каким-то детским упрямством повторил музыкант. – А если честно, я не понимаю, как вы могли…

– То есть? – удивлённо переспросил Ален.

Ему показалось, что Селестену неприятно говорить об этом, и он даже подумал, что этот разговор чем-то напоминает тот наполненный ревностью разговор про «невесту» Селестена, и слегка оживился такой реакции.

– Вы и она – это же мезальянс характеров!

– Вы очень молоды, Селестен. Став постарше и выбрав себе спутницу жизни…

– Вряд ли это когда-нибудь случится, – со смехом сказал юноша. – Зачем мне это?

– Каждый человек нуждается в близких отношениях, – сказал Ален.

– Почему вы так думаете? – несколько наивно, как показалось, спросил музыкант.

Дьюар внимательно посмотрел на него. Отчего-то подумалось, что наверняка музыкант ещё девственник и вряд ли имел какие-нибудь отношения с противоположным полом.

– Селестен, можно у вас кое-что спросить? – нерешительно начал он.

– Пожалуйста.

– У вас… были отношения с женщинами?

– Что за вопросы вы задаёте! – Селестен покраснел.

– Я не хотел вас обидеть, – поспешно сказал Дьюар, – и не требую от вас ответа.

– Ещё бы вы требовали! – Юноша покраснел ещё больше.

– Я только хотел сказать, что со временем вы поймёте… Ваша молодость…

– Моя молодость здесь совершенно ни при чем. И я не хочу ничего понимать, Ален. И время тоже ничего не изменит. Я никогда не женюсь.

– Почему?

– Потому что.

Последовало недолгое молчание. Ален рискнул спросить ещё раз:

– И всё-таки вы мне не ответите?

– На который из ваших вопросов?

– На первый.

– Об этом трудно говорить.

– Но я же не прошу подробностей?

Селестен встал и подошёл к окну:

– Даже и без подробностей. К тому же и вам будет тяжело это слушать.

– Просто ответьте: да или нет.

– А что бы вам хотелось услышать?

– Правду. Почему вы думаете, что ваши слова могут оказаться тяжёлыми для меня?

– Что вы ко мне чувствуете, Ален?

Этого вопроса мужчина не ожидал.

– Что я… – Ему показалось, что не хватает воздуха, чтобы дышать.

– Да, Ален, именно так. В последнее время мне кажется, что с вашей стороны это не просто привязанность.

Дьюар покраснел.

– Обрадуйте меня, Ален, и скажите, что это только сторге? – Селестен полуобернулся и с надеждой посмотрел на больного.

– Я не знаю, Селестен, – краснея как рак, сказал мужчина. – Я знаю только, что вы мне очень дороги.

– Этого-то я и боялся, – обречённо вздохнул Селестен. – Я не хочу, чтобы я был кому-то дорог. Я этого не заслуживаю.

– Зачем вы так, Селестен?

– Я ведь далеко не ангел. Знаю, что вы думаете: молодой, безупречный… А может, я не такой, каким кажусь?

Ален взглянул на него с лёгким испугом, Труавиль улыбнулся:

– Что, напугал я вас? Забудьте, я немного увлёкся. Если вам хочется, я отвечу. Ни одна женщина не была и не будет в моей постели. Не думайте, что я дал какой-нибудь обет. Впрочем, это не значит, что… у меня вовсе не было никаких отношений. Вы понимаете, о чём я?

– Кажется, да.

– В данный момент я хочу, чтобы моё прошлое оставалось в прошлом. Кажется, я просил вас не спрашивать об этом… Ну да ладно! Что случилось, то случилось. – Он вернулся к фортепьяно. – Давайте-ка я вам сыграю, и забудем об этом разговоре.

Пока он разминал пальцы, Ален думал: «Я почти не сомневаюсь, что у него когда-то была связь с мужчиной. И это ясно, что он хочет об этом забыть: видно по его глазам… или я вовсе не разбираюсь в людях. Но кое-что мне интересно. Я ведь ему нравлюсь. Во всяком случае ему не безразлично, что со мной происходит. И кто знает, будь я здоров…»

Он оборвал эти мысли на полуслове, потому что не хотел окончательно признаваться себе в том, что это вовсе не сторге, а кое-что другое. Но вместе с тем этот небольшой разговор всё прояснил и привёл мысли и чувства мужчины в относительный порядок. То, в чём он сомневался, теперь не вызывало сомнений. То, в чём он был уверен, теперь заставляло сомневаться. Словно Селестен перевернул песочные часы, и песок потёк в обратном направлении.

– Я что-то с вами разоткровенничался. – Со стороны фортепьяно плеснуло лёгким смешком. – Но мне бы не хотелось, чтобы вы думали обо мне плохо.

– Я никогда не буду думать о вас плохо, Селестен.

– Никогда? Может быть, случится так, что ваше мнение обо мне изменится.

– Тогда это должен быть настоящий Апокалипсис! Неважно, каким было ваше прошлое и каким вы сами были в этом прошлом. Ваше прошлое – это ваше личное дело. Я вам ещё раз обещаю, что не буду об этом спрашивать.

– Спасибо, что говорите это, Ален. – Юноша благодарно кивнул. – Но больше не шутите насчёт Апокалипсиса: это вещь серьёзная.

– Вы так религиозны.

– Я бы не назвал это «религиозностью»… Я просто верю.

– Да, но как убедительно!

– «Убедительно»?

– Да, глядя на вас, самому хочется поверить во что-то хорошее.

– А почему бы и нет?

– Не знаю. Не хватает воображения.

– Если бы вы попробовали, у вас получилось бы, уверен. Какая вещь для вас является самой невероятной? – Труавиль повернулся на стуле лицом к Алену.

– Моё выздоровление, – мрачно сказал тот.

Музыкант слегка поморщился:

– Это слишком сложно. Дайте мне пример полегче, и я заставлю вас в это поверить, не сходя с этого места.

«Лучше бы сходя», – подумалось мужчине, а вслух он сказал:

– А в существование внеземных цивилизаций?

– Ох, Ален…

– Ладно, ладно. Тогда вот что: попробуйте убедить меня в том, что человек может читать мысли другого человека.

– Вы не верите в телекинез?

– Нет.

– Что ж, давайте попробуем убедить вас в том (он несколько секунд помолчал, словно выдерживая какую-то эффектную паузу), что мысли можно прочесть так же легко, как и раскрытую книгу.

– А что для этого нужно?

– Только одно: спрячьте подальше свой скептицизм и отнеситесь ко всему серьёзно. И вам будет предоставлено наивернейшее доказательство. Ну как, попробуем?

– Конечно! Что я должен делать?

– Просто расслабьтесь. – Селестен понизил голос, и тот зазвучал завораживающе. – Закройте глаза и отгоните прочь все мысли. Представьте, что вы погружаетесь в туман…

Алену показалось, что его затягивает в какое-то лёгкое, невесомое облако… Похоже, Селестен пробовал на нём гипноз.

– А теперь, – сказал Труавиль уже обычным голосом, – подумайте что-нибудь, глядя мне в глаза.

Дьюар встретился взглядом с тёмными глазами юноши. И хотя он не верил в успех этого предприятия, тем не менее, он сосредоточился и мысленно спросил: «Вы спрашивали меня о моих чувствах, а что вы чувствуете ко мне?»

Селестен вздрогнул и отвёл глаза. Лицо его слегка раскраснелось, но он не произнёс ни слова.

– Не получилось, – сказал Ален, – я же говорил.

Юноша потёр лоб и сказал всего несколько слов, но этими словами поверг Дьюара в шок, поскольку это и было ответом на его незаданный вопрос:

– Я не могу сказать вам о том, что чувствую – если чувствую вообще. Считайте, что на мои уста наложена печать.

– Как это возможно? – выдохнул побледневший мужчина. – Вы же… только что…

– Всего лишь ответил на вопрос, с которым вы ко мне обратились, – спокойно проговорил юноша.

– Вы только что прочли мои мысли! – изумлённо и даже со страхом перебил его Ален.

– И что? Вы же сами меня об этом попросили, – пожал плечами Труавиль.

– Но как… – Мужчина даже слов подходящих не мог отыскать. – Как вы это делаете? Как вы это сделали?

Селестен приложил палец к губам:

– Пусть это останется тайной. Главное то, что вы получили неоспоримые, я надеюсь, доказательства. Как, верите?

– Невероятно, но верю. Хорошо ещё, что я не попросил вас убедить меня в том, что левитация возможна или что люди могут проходить сквозь стены!

– А что в этом такого?

– Знаете, если бы вы у меня на глазах исчезли или взлетели, я бы точно повредился в рассудке, – покачал головой Ален.

– Теперь верите, что нет ничего невозможного?

– Я теперь готов поверить во что угодно.

– Тогда я говорю вам: вы скоро выздоровеете, – твёрдо сказал музыкант.

Мужчина, ещё не вполне пришедший в себя, кивнул.

– Вот и хорошо, – обрадовался Селестен. – Теперь-то вы понимаете, что я имею в виду, говоря о силе веры?

– Кажется, теперь понимаю. Ох, Селестен, вы меня шокировали! Взять и прочесть мысли… Скажите хоть, по крайней мере, где вы этому научились?

– Не могу.

– Ещё одна печать?

– Вроде того. Не сейчас. Потом сами поймёте.

– Опять «потом»? – криво улыбнулся больной.

Юноша погрозил ему пальцем:

– Никакой меланхолии!

– Это не меланхолия, – возразил мужчина.

– Чем бы это ни было, не вздумайте! Не впадайте снова в эту спячку. Ведь весна на дворе…

Ален потёр лоб, который разломила внезапная головная боль:

– Весна, перепады в настроении и плохое самочувствие.

– Это обратная сторона. Почему не сказать так: весна, подснежники…

«Под снегом и такие нежные…» – мысль стучала в больной висок, забивая невидимые гвозди.

Дьюар закрыл лицо руками:

– Будьте так добры, Селестен, сходите вниз и попросите у мадам Кристи таблетку…

После паузы холодные руки легли на руки Алена и отвели их от его лица. Мужчина увидел, что Селестен сидит рядом, и это его удивило: он совершенно бесшумно, получается, подошёл и сел на кровать. А вместе с тем Дьюар знал, что это сделать невозможно, поскольку половица немилосердно скрипит. И тут только до больного дошло – и несколько его обескуражило, – что он ни разу не слышал скрипа, когда юноша ходил по комнате: входил, шёл к фортепьяно или к окну, садился возле кровати – и всё по этой скрипящей половице. Насколько же лёгким нужно быть, чтобы ходить практически бесшумно?

Юноша положил руку Алену на лоб:

– Очень болит?

– Признаться, да.

Признаться, это всё отступило на второй план, и хотя боль всё ещё была, мужчина перестал обращать на неё внимание. Ведь музыкант был так близко!

– Сейчас всё пройдёт.

Невероятно, но боль исчезла. Необыкновенно легко стало, словно на этом свете вообще не существовало боли.

Юноша, слегка улыбаясь, смотрел на больного. Косой луч солнца падал на него из окна и придавал его профилю необыкновенный ореол: точно лицо было обведено какой-то золотистой краской, излучавшей мерцание или даже сияние, похожее на то, каким живописцы наделяют святых на своих полотнах: светящаяся аура.

«Как же я его люблю!» – подумал Дьюар.

– Боль прошла? – спросил музыкант.

– Вы необыкновенный человек, Селестен! Вам всё подвластно.

– О, если бы всё! – с лёгкой горечью сказал тот. – Если бы всё было так просто!

– Что тогда?

– Если бы всё было мне подвластно, я бы… – В глазах его вдруг что-то нехорошо сверкнуло.

И Дьюар увидел – впрочем, это могло ему только показаться, – что в этот момент свет солнца отодвинулся от фигуры Селестена, словно отпрянул… «Глупости, игра воображения», – тут же возразил он сам себе.