Текст книги "Разносчик (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Как маленькая.

– Ты это к чему?

– Так просто. – Он снова погладил её уже по голове, будто подтверждая – маленькая, а потом гибким и стремительным движением встал боком и легко вывернулся из её рук. И пропал в толпе.

Открыв рот, девушка некоторое время беспомощно оглядывалась и даже пыталась определить, куда он мог сбежать, по людям, которые расступались бы перед быстро идущим человеком. Увы, всё тщетно.

Она, понурившись, вышла из ресторана и села в машину.

– Что у тебя? – нетерпеливо спросил Игорь, продолжающий на пару с Леной наблюдать за чёрным джипом.

– Мы поговорили – и он сбежал, – сердито огрызнулась Наташа. – А что у вас?

– Сидят и ждут, – хмыкнул Игорь. – Кажется, они ещё не знают, что он сбежал. А о чём болтали? Есть что-нибудь ценное?

– Кошмар, предназначенный для другого человека, неожиданно получила я. Я напугала Радима, а он от неожиданности «запустил» в меня страшным сном. Весело звучит? Потом он предложил мне убрать этот кошмар, но я отказалась, потому что мне стало интересно, что за кошмары он рассылает заказанным людям. Алексеич утром мне снимет «порчу», – добавила она. – Ну, что? По домам? Этих можно уже не сторожить. Радим сказал, что теперь он у рынка не объявится. Не знаю, что на него повлияло…

– Не совсем вник, – сказал Игорь. – Ты ему предложила присоединиться к нам?

– Предложила. Ушёл от ответа.

– Ладно. Лена, как думаешь? По домам?

– Я не вижу, чем ещё можно заняться в этой ситуации, – сказала Лена. – Ты прав. Пора по домам.

Когда машина отъезжала со стоянки, Наташа оглянулась в смутной надежде, что увидит бегущего по лестнице Радима, который решился примкнуть к ним. Смутная надежда переросла в самую настоящую обиду – до выступивших слёз! Хорошо ещё, Лена сидела на этот раз рядом с Игорем и, занятая беседой с ним, ничего не заметила. Неожиданный плач Наташа сумела подавить. И скоро угрюмо думала, что виноваты во внезапной депрессии и слабости слишком яркие эмоции, оттого что Радим пообещал помочь ей справиться с кошмаром, а потом словно забыл и о кошмаре, и о ней, Наташе. Одновременно она вспоминала его лицо, то высокомерное, то задумчивое… И почему-то становилось ещё обидней. Сосредоточившись на своих, не совсем ей самой понятных обидах, она перестала следить за происходящим вне машины…

И не заметила, как таксист-частник, подрабатывающий в вечернее время, придерживаясь определённого, безопасного расстояния, последовал за машиной Игоря.

Сначала высадили Лену у её дома… Потом Игорь отвёз Наташу к снимаемой квартире. Не замечаемая ими машина на этот раз осталась на месте, когда Игорь на своей выехал со двора. А потом пустое такси тоже пропало в темноте. И только тогда, оглядевшись вокруг, нет ли поблизости невольных свидетелей, высокая фигура быстро и легко взобралась по газовым металлическим трубам на крышу подъезда и, опробовав рамы, сумела открыть подъездную форточку, в которую осторожно и влезла.

4

Едва Наташа закрыла дверь в квартиру, как её внезапно повело в сторону. Чуть не свалилась. Сначала удивилась, а мгновением спустя испугалась – и одновременно с испугом успела упереться ладонью в стену. Постояла, приходя в себя и успокаиваясь. Неужели она так устала? Когда равновесие пришло в норму, девушка закрыла дверь на замок и поплелась в комнату. Подумалось о чае. Но, чуть только Наташа представила, что нужно идти на кухню, ставить чайник, дожидаться, пока закипит вода… Рухнула на складной диван и поняла: глаза упорно не хотят открываться. «Может, помедитировать – на сбор энергии? Не хочу… Ничего нет лучше сна для восстановления», – малодушно решила она и боком упала на диван, еле вспомнив, с какой стороны подушка.

По краю сна прошёл озабоченный Алексеич, остановился, погрозил пальцем. Но в голосе слышалась искренняя тревога: «Минус, Наташа! Большой минус!»

Девушка ещё пыталась остановиться в шатком бодрствовании, потому что слова начальства ей что-то напомнили, но сон властно увлёк её в свои тёмные провалы.

Снился ей ярчайший сон.

Её снова погладили по голове. Совершенно отчётливое впечатление.

А потом в дверь её съёмной квартиры поскреблись, и она легко встала с дивана и подошла к входной двери. А приложив ухо к ней, услышала, что скребутся и в другие двери. Выглянула в «глазок» и удивлённо улыбнулась. По площадке медленно двигался Радим! Судя по всему, он искал её квартиру. Ну, думает – поскребётся, а она не спит – и откроет. А откроет другой – скажет, что это не он шумит… Смешно: откуда он вообще знает, где она живёт? Но делать нечего. Если он ищет её, надо открыть.

Логика сна действовала.

Наташа открыла дверь и шёпотом позвала:

– Радим! Я здесь!

Во сне он был и такой, как обычно, и немного другой. Он повернулся от той двери, в которую скрёбся на всякий случай, и быстро приблизился к девушке. Обняв Наташу за талию, он приподнял её над полом и легко внёс в квартиру.

– Ты заснула, – сказал он, поставив её на пол, и закрыл дверь. Снова повернулся к ней, вгляделся в глаза. Удивлённо спросил: – Тебе нравится видеть меня во сне?

– Очень, – легкомысленно подтвердила Наташа. – Я так обиделась на тебя! Хорошо, что ты пришёл во сне и я могу тебе это сказать. Знаешь, как обидно, когда не договорил, ушёл и мне ничего не дал сказать!.. Хочешь есть? Ты, наверное, всегда хочешь есть, – ворчливо сказала она. – Вон, какой тощий. Знала бы, что придёшь, я бы тебе что-нибудь купила такое, солидное… – Она присела перед холодильником, чтобы ему было видно. – Что будешь?

Он положил ладони на её плечи и сказал сверху вниз, тоже заглядывая в нутро агрегата, набитое продуктами:

– Согрей молока, а к нему нарежь бутерброды с колбасой. Мне этого хватит.

– Точно пельменей не будешь? – спросила девушка. И назидательно сказала, поставив молоко греться и принимаясь резать колбасу: – Ты такой тощий! Тебе надо есть горячее. Знала бы, что во сне придёшь, я бы щей сварила. – Он постоянно стоял рядом, и она чувствовала его тепло и радовалась, что он во сне такой… близкий. Зацикленная на одной мысли, она пробормотала: – Интересно, если я сейчас начну варить щи, они за какое время будут готовы? Во сне?

– Я не хочу щей. Мне хватит того, что сейчас будет.

– Всё равно интересно!.. Радим, ты не представляешь, как здорово, что ты приснился мне!

– Почему – здорово? – с любопытством спросил он, вытаскивая у неё из-под руки кружок колбасы и с удовольствием поедая его.

– Не трогай – это для бутерброда, – велела Наташа и с удовольствием потёрлась щекой о его плечо. Он не отстранился, и ей это понравилось. – Во сне можно делать всё то, чего не сделаешь наяву, но что очень хочется. Ты же потом об этом не узнаешь!

– А тебе что-то хочется? Например? – заинтересовался он.

– Наклонись, – скомандовала она, а когда он послушно нагнулся, она положила руку ему на затылок – тёплое на холодное, чтобы склонить его голову удобней для себя, и легонько поцеловала его в губы. – Вот. Я же говорю, что во сне жизнь интересней.

Она отвернулась, не заметив ошарашенного лица парня, положила колбасу на ломтики круглого овсяного хлеба, оглядела готовые бутерброды и ойкнула.

– Молоко! Сбежит! – А убрав кастрюльку с огня, пожала плечами, озадаченно глядя на плиту. – Сон… А мне казалось, с молоком будет иначе…

И лишь затем снова посмотрела на Радима. Тот стоял неподвижно и смотрел на неё. Ей не понравилось: это же сон – почему он такой серьёзный?.. Перевёл взгляд на чашку, куда она налила молока, вздохнул глубоко и поднял глаза.

– Наташа, а тебе правда хотелось этого?

– Чтобы молоко сбежало? – легкомысленно переспросила девушка и засмеялась. – Наверное, да. Потому что иногда хочется посмотреть, а чем всё закончится. Ну, с убегающим молоком. Только знаешь, что наяву придётся оттирать плиту, потом отдраивать кастрюлю. Да и запах будет стоять ужасный… Не обращай на меня внимания. Кажется, я во сне очень беспечная. Ну? Садись и ужинай. А я сяду рядом. Мне в ресторане понравилось смотреть, как ты ешь. Знала бы, что ты рядом со мной будешь, пока ешь, я бы тебе ещё чего-нибудь принесла. Ты так аккуратно ешь! Настоящий аристократ. Мне вообще все твои манеры нравятся. Ты такой… необычный.

Радим, взявший было бутерброд, быстро положил его в тарелку.

– Ты что? – удивилась Наташа, глядя на его дрожащие пальцы. – Не понравился сонный бутерброд? Хочешь к нему что-нибудь? Сонной горчицы, например? Или кетчупа? У меня два вида кетчупа! – похвасталась она. – Могу оба вытащить. – Она, не вставая со стула, заглянула в холодильник и задумчиво сказала: – Сон… Ты мне снишься. А холодильник почему-то с теми же продуктами, что обычно. Глупости… Но мне всё время кажется, я открою его – а в нём… Ну, арбуз, например.

Парень опять потянулся к бутерброду, но снова отдёрнул руку, спрятал её под стол, чтобы Наташа не разглядела, как она дрожит. Девушка только улыбнулась.

– Да здравствует сон, в котором есть Радим! – торжественно произнесла она и встала. – Я тебе немного долью холодного молока, чтобы не обжёгся. Ешь, не стесняйся.

Проходя мимо него, она ласково провела ладонью по его вздрогнувшим плечам и чмокнула в макушку.

– Подожди. – Он сказал и замолчал, когда она выжидательно обернулась к нему. – Я в твоём сне… Лучше Алексеича?

– Ты и Алексеич – разные весовые категории, дурачок, – ласково сказала она, чтобы он не обиделся на неё в этом странном, но смешном сне. И снова погладила его по щеке, удивляясь, почему он такой бледный. – Тем более Алексеич уже никогда не будет моим, а ты… Ну, понадеяться-то можно, правда? Радим, ты ешь, пожалуйста. Такой тощий… Я же сейчас из-за тебя плакать буду – даже во сне.

– Даже во сне… – повторил он. – А ты уже плакала из-за меня?

– Глупенький, – нежно сказала Наташа, встав за его спиной и обнимая его, скрестив руки у него на груди. – Плакала, конечно. Ты так быстро ушёл, а я думала… Ты дрожишь. Замёрз в моём сне? Пей горячее молоко – согреешься. А я тебя погрею здесь – плечи тебе разомну немножко. Нет, не буду. Помешаю молоко пить. Ты пей, а я пока посмотрю, что в холодильнике есть ещё для тебя.

И она специально отвернулась, чтобы он мог спокойно выпить своё молоко. Даже во сне она помнила, что некоторые стесняются есть в одиночку при другом, который не ест, но смотрит на него. Хотя… даже в этом смешном сне Наташа помнила, что Радим-то как раз не стесняется этого. Но раз он сейчас стесняется… Жаль, конечно, что пришлось отойти, ведь он всё ещё холодный с улицы. А она могла бы согреть его.

– Наташа, у тебя на кухне есть часы? Что-то не вижу.

Странный вопрос, но девушка напомнила себе, что это сон – и удивляться не надо.

– Есть – вон, между шкафами. Сейчас без пяти полночь. Ты хочешь спать во сне? У меня ведь только диван. Правда, его можно разложить. Ты умеешь? Я привыкла не раскладывать… Господи, какая я во сне болтушка! – рассмеялась девушка. Снова поцеловала его в щёку, пока он не заметил, что она наклоняется к нему. – Радим.

– Что?

– Ничего. Мне нравится твоё имя повторять. Радим. Такое имя… Радостное! Всё. Я побежала раскладывать диван.

– Стой! Ты хочешь сказать, что мы будем…

– Ой, Радим во сне стесняется! – расхохоталась Наташа. – Это же всего лишь сон, Радим, – успокоившись, объяснила она глупому. – Мы будем просто лежать и болтать.

– Пошли вместе в комнату, – поднялся парень. – Я помогу тебе разложить диван.

– Почему-то я думала, что во сне я это сделаю легко, – задумчиво сказала Наташа. – ну, или диван сам разложится. Радим, ты лапочка, что предложил помощь.

– Но во сне иногда бывают кошмары, – тяжело сказал он.

– Рядом с тобой легко пережить любой кошмар, – всё так же легкомысленно сказала девушка, вставая рядом и прижимаясь к нему. – Мне кажется, ты такой сильный, что любой кошмар перед тобой – мелочь.

– Не уверен, – буркнул парень, включая люстру. Комната сразу озарилась слишком ярким даже для сна светом.

По впечатлениям Наташи, парень с большой неохотой шагнул от неё, чтобы разложить диван. После чего неуверенно сел на него и похлопал ладонью рядом. Девушка поспешно села близко-близко к нему и шаловливо спросила:

– Ложимся?

И пискнула, хихикая, когда он резко повалил её на диван. Но весёлое настроение быстро пропало. Радим снова взглянул на часы. В комнате они висели в центре пустой стены, и Наташа легко проследила направление его взгляда, когда он повернул голову. Во сне ей не понравилось, что он смотрит на часы, а не на неё. Какие могут быть часы во сне, если во сне время летит, как ему хочется?

Радим внезапно навис над девушкой.

– Наташа, ты спишь… Но во сне всё-таки бывают кошмары. Они приходят неожиданно. Я помогу тебе пережить кошмар. Ты только не бойся, ладно?

– Если поможешь – ладно, – согласилась Наташа.

Она ещё смотрела, улыбаясь, на него, представляя, что вот сейчас он нагнётся и поцелует её на счастье и на удачу – ну, чтобы ей легче было с тем кошмаром. Но Радим облизал губы, снова оглянулся на стену с часами – и сделал поразительную вещь: он положил на рот Наташи ладонь и чуть прижал её.

Девушка вопросительно мыкнула.

– Наташенька, перетерпи… – прошептал он. – Это займёт всего пять минут.

Она покивала, показывая, что поняла его, и закрыла глаза. Кошмары – так кошмары. Тем более – всего пять минут. Если Радим так сказал, значит, так оно и будет.

Свет, видневшийся сквозь закрытые веки, вдруг погас…

Стало так темно, будто во всём доме выключили свет.

А потом стало холодно, словно девушку переместили в подвал.

И вспыхнул рваный свет!

Протыкая, разрывая тьму, к девушке рванулись когтистые птицы, больше похожие на демонов – слишком разумны были их бешеные глаза. Птицы полосовали её лицо безжалостными клювами, стараясь добраться до глаз, били крыльями – кожистыми, вооружёнными когтями на перепончатых пальцах.

Девушка отпрянула во сне-кошмаре и попыталась убежать от крылатых чудовищ, но из другой реальности её кто-то сильно прижимал одной рукой к тому, на чём она лежала. А второй рукой всё зажимал рот, вдавливая голову в неожиданно жёсткую подушку, потому что она старалась вырваться из-под беспощадной ладони, которая не давала выплеснуть в отчаянном крике внезапный ужас и боль…

И сквозь эту пелену дёргающей боли, слёз, мокрого, исслюнявленного рта, потому что безжалостная ладонь то и дело соскальзывала с её рта, до девушки доносился умоляющий голос: «Наташа, всего пару минут! Всего пару!» Говоривший однажды охнул, потому что от ужаса девушка сумела-таки прокусить эту ладонь, скользкую от её слюны, но пальцы от её рта не убрались. Как не убрались из недавно безмятежного сна и кровожадные чудовища, заклёвывавшие её – слишком лёгкую добычу, потому что она не могла убежать.

И она возненавидела того, кто её держал, прижимая, не давая подняться и уйти от боли… Она слышала булькающий клёкот довольных птиц-людоедов, напившихся её крови и нажравшихся её плоти, она стонала под чужой ладонью, которая давила так, что уже болели и кожа, и все кости головы…

Ей казалось – прошла адская вечность, но неожиданно перед глазами начало светлеть. Она замолчала, потому что птицы-людоеды, недовольно оглядываясь, пятились от света, возникавшего вокруг неё, тяжело подпрыгивали и улетали туда, откуда струился размытый зеленовато-жёлтый свет… А потом с её рта убралась та самая страшная ладонь, от которой теперь мучительно ныли дёсны зубов и губы… Диван прогнулся, словно с него кто-то встал. И выпрямился.

Девушка, коротко и часто дыша, полежала на спине, слушая звук затихающих в коридоре шагов, а потом неуклюже села.

Квартира, в которой она живёт. Люстра включена. Издалека, но явно из одного из помещений, доносятся странные звуки.

Наташа потрогала рот. Больно. Но болит только место, которое её сжимали ладонью. Никаких ран, никакой крови на себе не нашла.

– Это же всего лишь кошмар… – прошептала она, теперь страшно жалея, что после ресторана не поехала к Алексеичу. – Был… А где… – Она оглянулась на диван. – Такой сон был, а этот… испортил.

Она встала на дрожащие ноги и попробовала шагнуть. Получилось. Тогда, еле передвигая их, она дошла до ванной комнаты с раскрытой дверью – с твёрдой решимостью выгнать этого гада из квартиры. И застыла у косяка. Радима тошнило над раковиной. И так сильно, что девушка поспешно отошла.

Вернулась в комнату, выключила люстру, включила торшер. Глазам сразу стало легче. Наташа бездумно замерла, сидя на диване. Постепенно пробило на первые осознанные мысли. До кошмаров был какой-то чудный, лёгкий сон. Она не помнила его событий, но впечатление оставалось приятным, каким-то мечтательным… А этот пришёл – и всё испортил. Как топором ударил. По красивой, но хрупкой… шкатулке. Первое, что надо спросить у Радима: как он в её квартиру попал. У него есть ключ? Или он влез через балкон? Ммм… Пятый этаж. Вряд ли он летать умеет.

Наташа поморщилась.

И что теперь с ним делать? Время – заполночь. Куда ему в это время идти?

И уже полностью придя в сознание, Наташа вдруг подумала: «Почему его тошнит? Что с ним? – И застыла. – Не снял ли он с меня таким образом выплеснутый на меня кошмар? Отчего его и тошнит?»

Чуть слышные шаги – и она сразу напряглась. Но вместо грозного вопроса: «Как ты сюда попал?!» Наташа сначала поперхнулась, а потом вообще замолчала: слишком жалко выглядел Радим. Его как будто не тошнило, а перевернуло в мясорубке. Выглядел он точно не ахти. И выгонять такого куда-то в позднее время…

– Я пошёл, – сухо сказал он, отмаргиваясь больными глазами так, словно никак не мог сбить соринку. – Закрой за мной.

– Дурак, что ли? – рассердилась Наташа. – Куда ты, на ночь глядя? Сейчас вытащу из шкафа зимнее одеяло, дам одну подушку и будешь дрыхнуть на полу. На кухне. Да, там, в шкафу, ещё матрас есть. Помоги достать.

Он, не двигаясь, смотрел на неё от двери. Лицо – маска. Слава Богу, не упрямая, а бесстрастная.

– Зачем? Зачем ты хочешь меня оставить в квартире?

– Алексеич дал мне задание! – выпалила Наташа. – Я должна сделать так, чтобы ты сам пришёл к нам. Уговорить тебя. Но что-то мне говорит, что ты мне должен за сегодняшний кошмар, а значит, ты завтра со мной поедешь к нему, понял?

– С чего это я тебе должен? – Он шмыгнул и поморщился.

– Из-за тебя мне пришлось пережить этот ужас!

– Я не виноват, – высокомерно сказал Радим. – Это ты подошла неожиданно.

– Хочешь сказать, у тебя привычка такая? – скептически спросила девушка. – Если тебя пугают, ты выплёскиваешь на человека жуткий кошмар? – Она замолчала, потому что, изучая эзотерику, знала примерно такие случаи, как у него: внезапно напуганный, человек способен на многое. А что уж говорить о человеке, владеющем какой-нибудь опасной способностью?.. Вздохнув, она спросила уже тихо, без агрессии: – Ты со мной не пойдёшь, да? Ну, к Алексеичу…

– Нет. Чего я там не видел? Что он мне может дать?! – вдруг резко огрызнулся он.

– Защиту от тех, кто тебя использует! – выпалила Наташа. – Неужели тебе хочется жить так, как ты живёшь?! Прятаться постоянно. Попрошайничать. Терпеть побои, как ты терпишь от этих мерзавцев, которые тебя используют?!

Он вдруг оттолкнулся от косяка двери, у которого стоял, медленно подошёл к ней, сидящей на диване, и сел на колени, как сидел, выпрашивая милостыню, но глядя глаза в глаза. Большой рот вдруг скривился в улыбке. Нет, это точно была не насмешка – именно улыбка. Но что-то жутковато стало от того, как она выглядела. Мечтательно нежная… И беспощадная. Такая, что казалось: ещё немного – и парень ощерится по-волчьи.

– Меня используют? – Радим медленно покачал головой. – Если б кто-то попытался использовать меня, я бы не сидел у того магазина. Это я – использую их. Ясно?

Наташа промолчала. Он знал, но она-то – нет.

Он сидел перед ней, сложив руки на коленях, опустив голову, и длинные, отросшие волосы мешали разглядеть упрямое лицо.

Сделала ещё попытку его уговорить.

– Радим. Что бы ты ни думал – Алексеич поможет. Во всём. Он хороший человек. Он помог мне. Я думала, мой дар – это расстройство психики. А он объяснил, в чём дело. Иначе бы мне всю жизнь себя считать сумасшедшей.

– Не расскажешь? – поднял сосредоточенные глаза.

– Я видела несколько лиц одного человека. Одно настоящее – другие призрачные, как будто через стёкла. Они накладывались одно на другое. – Наташа вздохнула. – Начала видеть с выпускного класса. Когда на физмат поступила, ещё пожалела, что не попробовала поступить на медицинский. А потом – наоборот, обрадовалась: а вдруг бы там заподозрили? Чего только тогда в дурную башку ни лезло… В университете перечитала кучу литературы по психиатрии – из тех, что можно раздобыть. Пыталась путём сравнения определить, что у меня. Молчала до упора, а потом, на пятом курсе, подруга притащила к Алексеичу. Она мечтала, что у неё какие-нибудь экстрасенсорные способности обнаружатся. А я тогда впервые подумала: а вдруг у меня что-то есть паранормальное? У подруги, как у многих, нашлись маленькие способности, которые надо ещё и развивать. А ей такого не хотелось. Ей хотелось, чтобы – бац, и обалденный дар. А меня Алексеич позвал на отдельный разговор и объяснил то, что я вижу.

– И что ты видишь? Что это такое – лица сквозь другие лица? – Она замолчала надолго, и Радим, вскоре сообразив, что девушка закончила рассказывать, нетерпеливо подстегнул её.

– Когда придёшь к нам – скажу, – спокойно и насмешливо сказала она. – А то – ишь, сам молчит и присоединяться не хочет. А знать – любопытно. Больно шустрый. В общем, вот тебе постельное бельё – и шагай спать на кухню.

Он посидел немного, снова склонив голову и снова скрыв глаза под космами волос. Пожал плечами, встал с коленей.

– Закрой за мной и спи спокойно. – И направился к прихожей.

– У тебя есть место, где ты можешь спать? – проглотив обиженное: «У тебя есть девушка?», спросила Наташа, вставая с дивана следом за ним.

– Есть.

Щёлкнул замок.

– Подожди!

Не оборачиваясь, он глухо бросил:

– Что?

– Почему ты не хочешь остаться? Я же предложила. Можешь выспаться хоть и не в постели, но, мне кажется, более комфортно, чем ты привык. Или я ошибаюсь?

Теперь обернулся. Небольшие глаза изучающе всмотрелись в её лицо, и Наташа даже поёжилась: так сколько же ему лет? Сейчас он смотрит, будто умудрённый летами и многими несчастьями старец. Лицо неподвижно, совершенно без капли эмоций.

– Я кричу во сне, – наконец равнодушно сказал он, и Наташа заподозрила, что он просто нашёл отмазку, а не говорит искренне. – Я так кричу, что соседи вызовут полицию, если ты вовремя не разбудишь меня. А если разбудишь, мне всё равно спать не придётся. Потому что усну и снова буду орать.

– То есть… Если ты останешься, спать не сможешь, – медленно сказала девушка.

– Ага, – сказал он и потянул дверь на себя.

– Подожди, – решилась она.

За вешалкой с курткой она сняла небольшую связку ключей. Вынула с кольца два ключа и с коротким: «На!» отдала ему. Он машинально, повинуясь её настойчивому требованию, протянул руку и лишь потом недоумённо взглянул на ладонь, будто не понимая, откуда на ней ключи.

– Этот – от входной двери. Этот – от подъездного домофона. По себе знаю, что иногда хочется убежать от всех. А тебе – тем более.

Радим сжал ключи в кулак и каким-то новым взглядом окинул Наташу.

– И ты… не боишься мне их предлагать?

– Нет. Случись что со мной – Алексеич тебя со дна моря достанет, – усмехнулась девушка. – Он мужик такой – горой за своих. А я ему своя. Если б ты хоть раз поговорил бы – и ты понял бы, каково это – чувствовать себя защищённым.

– А мне этого не надо, – хмуро сказал Радим и положил ключи в карман джинсов. – Пусть себя защищёнными чувствуют другие.

Она вышла за ним на лестничную площадку, чувствуя себя женой, провожающей мужа в ночную смену. И только здесь сказала:

– Радим, а ведь мы идём по твоим следам. Ты передаёшь свои кошмары, мы их стараемся убирать. Что ты будешь делать, когда все узнают, что есть спецы, которые снимают наведённые тобой сонные кошмары?

Он ухмыльнулся – и в электрическом свете подъезда его лицо стало горестным, несмотря на тот сарказм, который прозвучал и в голосе:

– Пока все узнают… – Внезапно голос окреп – Радим будто придумал, что ответить, и почти весело сказал: – Пока все узнают про это, я разбогатею! Думаешь, я нищий? Неа. Мне деньги за это тоже дают.

– Расхвастался, – пробормотала девушка, – как мальчишка. Ладно, иди уж.

А он застыл, чуть склонив голову набок и глядя на неё странно вопросительно. Ничего не понимая, Наташа не выдержала и спросила:

– Что?

– Ты… не будешь возражать, если я тебя поцелую? – улыбаясь, спросил он.

– Нахал! – возмутилась Наташа, а потом притихла и, исподлобья глядя на него, сердито сказала: – Думаешь – ключи дала, значит, вертихвостка? С кем хочу – с тем кручу? Фиг тебе! Иди давай!

Тихонько посмеиваясь, он быстро побежал по лестнице вниз. А девушка, изумлённая, всё стояла и смотрела ему вслед, а потом и слушала лёгкие, затихающие шаги.