Текст книги "Проще прошлого (СИ)"

Автор книги: Джилл-с-фонарём

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Локи дернулся, словно его кто-то окликнул, впился взглядом в злосчастный молот. Концентрирует силу того, кто владеет им. Силу… Больше трикстер не рассуждал. Быстро подобрался к Мьельниру, не давая себе времени засомневаться, ухватился за рукоять, потянул. У него не было ни сил, ни желания удивляться, когда молот легко подчинился, оставив на замерзшей земле глубокую вмятину. От руки по телу прошла приятная, отгоняющая усталость и боль в ранах вибрация. Не позволив себе насладиться моментом, Локи подбежал к краю пропасти. На удивленные возгласы воинов-асгардцев он также не обратил никакого внимания. Раскрутив молот, как это всегда делал Тор, Локи бросился вниз, впервые в жизни ощущая ту мощь, которой владел Громовержец и которой Бог Обмана так завидовал.

На дне ущелья Локи сразу увидел гигантскую тушу ледяного зверя – существо погибло, не выдержав столь мощного удара о землю. Затем взгляду трикстера предстал Лафей – великан был нанизан на острую ледяную пику. Размазанные по льду внутренности йотуна медленно покрывались белой коркой. Повелитель Йотунхейма был мертв. Локи уделил погибшему йотуну не более секунды своего внимания. Замахнувшись Мьельниром, он с легкостью отшвырнул гигантскую тушу подальше. И увидел неподвижного израненного Тора, впечатанного в камень и лед.

– Тор? – Локи рухнул перед телом старшего царевича на колени, положил руку на шею, силясь почувствовать биение жизни. – Тор! Очнись! – тряхнул Громовержца за плечо. – Тор, я принес твой идиотский молот! Ведь в нем твоя сила, он должен помочь… Смотри же, вот он… – трикстер сам не понимая зачем, повертел Мьельниром у застывшего лица Бога Грома, а после вложил рукоять в холодную ладонь. – Я принес его тебе, понимаешь?! Потому, что поверил! Ты обещал, что у нас будет другое будущее, бездарь! Не смей мне лгать, дубина! Вставай, ну же…– Локи сам не осознавал, что кричит, стискивая руками леденеющие пальцы брата на холодной рукояти Мьельнира.

А Тор видел свое тело. Не то, у которого в отчаянии причитал окончательно растерявшийся Бог Обмана. Одинсон видел обгоревший труп на полу в кузнице Нидавеллира. В почерневшем куске плоти не было ничего божественного. Над ним, понурив головы, стояли кролик и древо. Чуть поодаль – окончательно обессиленный из-за потери последней надежды Эйтри. Тору хотелось хотя бы попытаться дать о себе знать, подбодрить друзей, но видение сменилось мгновенно. Он очутился на корабле тех странных ребят, что называли себя Стражами Галактики. Они смотрели на обгоревшее тело, пристегнутое ремнями к носилкам, никто не произносил ни слова. Тору стало горько. Он со стороны наблюдал за своими похоронами, осознавая, что, в сущности, умер по глупости и в полном одиночестве. Стражи не знали его, поэтому, не могли произнести в честь погибшего хотя бы пары слов на прощание. Но Одинсон был благодарен уже за то, что они не бросили его на Нидавеллире, все-таки проводили в последний путь. Открылся шлюз, носилки выскользнули в открытый космос, унося с собой то, что осталось от некогда могучего Бога Громовержца.

А затем образы понеслись с небывалой скоростью. Тор видел, как титан Танос вырывает последний Камень Бесконечности из головы Вижена, как вкладывает его в паз Перчатки, как щелкает пальцами, уничтожая половину живых существ во Вселенной. Видел, как на неизвестной планете едва живого Таноса атаковали Мстители, как узнав, что Камни уничтожены, какая-то незнакомая женщина с длинными светлыми волосами, в ярости добила некогда самого страшного врага во всей Вселенной. И вновь калейдоскоп образов, стремительно сменяющих друг друга. Годы отчаянья и бессилья, когда оставшиеся Мстители старались хоть как-то привести свои жизни и жизни тех, кто в них нуждался, в порядок. Уже не пьющая Валькирия, заручившаяся поддержкой мидгардцев, устраивает быт оставшихся в живых асгардцев. Ничем не примечательный человек, умеющий уменьшаться до размера атома, принесший всем надежду. Попытка собрать Камни Бесконечности в прошлом, Стив Роджерс в компании кролика, прихватывает из Асгарда не только Камень Реальности, но и Мьельнир. Тор не был удивлен подобным поворотом, он догадывался, что однажды прямой и честный Капитан Америка станет по-настоящему достойным. И финальная битва за будущее. Тор видел, как умело орудует Стив его молотом и не испытывал к другу ни ревности, ни зависти. Он лишь хотел, чтобы безумный титан, ставший причиной гибели его брата и части его народа, наконец, умер. Когда Тони щелкает пальцами, отправляя всех соратников Таноса и самого титана в небытие, Одинсон понял, что ценой колоссальных потерь, но они справились. А затем – что они справились без него. Ведь в этом будущем Бога Грома уже не было. Глупо и бесславно Одинсон закончил свои дни на Нидавеллире, не сумев найти в себе терпения подождать всего пару минут. Так чего же хотели те самые силы, что выше всех Богов, когда вернули его в прошлое, а затем дали увидеть будущее? Чтобы он исправил ошибки и дожил до той знаменательной битвы? Но ведь в этом не было смысла, в будущем смогли обойтись без его помощи. Может быть, кто-то из погибших выжил бы, явись Тор на сражение, но вряд ли что-то существенно изменилось бы. Мидгардцы смогли, они отстояли не только свою планету, но спасли всю Вселенную, и никакой божественной силы им для этого не потребовалось. Тогда, зачем? Неужели Вселенная хотела изменить именно его будущее? Неужели он, Тор Одинсон был достоин возможности прожить жизнь не такую, что жил когда-то и что так бесславно потерял? Или, может быть, жить должны были Один, Фригга, Локи? А, возможно, все это затевалось ради Асгада? Тор не знал ответ на этот вопрос, да и не стремился узнать. Он получил возможность изменить прошлое, и ему удалось не только это. Он увидел будущее, которого лишился, понял, что заменим, и ни капли не огорчился. Все рано или поздно заканчивается, на смену одному приходит другое. Тор не сумел убить Таноса, стать первым героем во Вселенной, но у него появилась возможность сохранить тех, кого любил, и, кто знает, однажды стать достойным царем Асгарда. Этого было более чем достаточно и за это стоило быть благодарным.

Образы померкли, Тор оказался в пульсирующей алым пустоте. Чудовищная тяжесть навалилась на него, еще мгновение назад легкого, бестелесного. А затем он понял, алым пульсировала боль, гуляющая по всему телу.

– Тор, я принес твой идиотский молот! Ведь в нем твоя сила, он должен помочь…

В ладонь легла гладкая рукоять и боль, что еще мгновение назад грозилась вновь отправить Одинсона в пустоту, отступила.

– Ты обещал, что у нас будет другое будущее, бездарь! Не смей мне лгать, дубина! Вставай, ну же…

Серое небо над Йотунхеймом рассекла молния. Разряд ударил в Мьельнир, тот вспыхнул, сполохи, разбегающиеся по молоту, перекинулись на тело Громовержца, забирая его в искрящийся кокон. Локи во все глаза смотрел, как за мерцающей оболочкой Тор сначала сжал рукоять, затем пошевелился и, наконец, сел. В глазах его сверкали молнии, раны на теле исчезли, Громовержец был цел и невредим. Трикстеру стало не по себе. Некстати вспомнилось, что он вообще-то предатель, едва не развязавший войну между Асгардом и Йотунхеймом, и что на данный момент Тор – единственный, кто об этом знает.

Тор коснулся сверкающей оболочки, что отделяла его от мира, и та исчезла. Перед ним стоял изрядно потрепанный, но вполне себе живой Локи и растерянно таращился на старшего царевича. Молчание затягивалось.

– Ты цел? – спросил Тор, окидывая трикстера взглядом. Несколько неглубоких ран, ссадины на лице и руках, но в целом, тот выглядел неплохо.

Локи сглотнул и утвердительно кивнул.

– Там…наверху твои друзья… Франдалу плохо, и Сиф…наверное…

Он набрал в легкие воздуха, собираясь выдать хоть что-нибудь более подходящее его характеру. Колкость, грубость, язвительность. Лишь бы не этот беспомощный лепет, едва скрывающий дрожь в голосе. Но вместо почти готовой и уже вертящейся на языке ядовитой фразы, Локи брякнул неожиданно для самого себя:

– Я тебе молот принес. – И тут же прикусил язык, поняв, как жалко это прозвучало.

Тор посмотрел на Мьельнир, вновь перевел взгляд на Локи, добродушно усмехнулся.

– Кстати, он вновь меня слушается, я его чувствую. Но, так и быть, будешь хорошо себя вести, дам потренироваться. Хотя, вообще, надо бы придумать тебе свое личное оружие. Слетаем потом на Нидавеллир, закажем что-нибудь?

Уронив Мьельнир в снег, Тор приблизился к брату и, не дав ему опомниться, крепко обнял.

– Ты спас мне жизнь. Спасибо, – проговорил он. – Я тобой горжусь.

Ошарашенный Локи несколько секунд стоял как каменный, а затем попытался вырваться.

– Нет, – зашипел он. – Ты что, не понимаешь? Я тебя предал! Я предал Асгард…

– Ты никого не предал, – твердо проговорил Тор, прижимая брата к себе. – Йотуны не напали на Асгард, война не началась. Ничего не было. Так что не бойся, все будет хорошо. Правда. Обещаю. Я же не умею лгать. – И с ликованием в душе почувствовал, как расслабился, а затем, поддавшись порыву, осторожно обнял в ответ Локи.

На краю обрыва дезориентированные Огун, Вольштагг и Сиф силились разглядеть, что же происходит внизу, во тьме. Они видели, как ударила молния, и предполагали, что разряд вызвал Мьельнир. А значит, Тор, скорее всего, был жив. Впрочем, после того, как на их глазах Локи поднял Мьельнир и сумел справиться с его силой, ожидать можно было чего угодно.

– Эй…

Троица разом обернулась. Пришедший в себя Франдал сел, привалившись спиной к скале.

– Я, правда, видел, как Локи поднял Мьельнир, или у меня галлюцинации от боли и потери крови? – слабым голосом поинтересовался светловолосый воин. – И куда вы там таращитесь?

Разбрызгивая крошево, молот вонзился в лед; Тор, на котором не было ни одной царапины, отпустил Локи, которого крепко держал во время полета. Асгардские воины не мигая взирали на своих царевичей и не знали, что сказать. Каждому из них казалось, радостные возгласы, и дружеские хлопки по спине именно сейчас по какой-то непонятной причине будут неуместны. Огун опустился на колено первым. Просто так, молча, ничего не объясняя. За ним, так же молча, последовали Сиф, и, через мгновение Вольштагг. Привалившийся к скале Франдал склонил пред царевичами голову. Тор, желая ободрить, положил руку на плечо брата, а Локи смотрел на склонившихся героев и понимал, сейчас они преклонились перед ним тоже, и не только потому, что этого требовал статус. Асгардские герои, наконец, признали его не как вынуждающего себя терпеть младшего брата их друга, но как достойного царевича Асгарда. Пауза затягивалась, первым заговорил Вольштагг.

– Один нас казнит, – резюмировал рыжебородый, поднимаясь на ноги опираясь на секиру. – Точно, всех казнит, без жалости и сострадания. Ну так что, Радужный Мост?

Комментарий к Глава 6.

Батальные сцены не мое от слова “совсем”. Но какой Марвел, без членовредительства. Так что, как есть)

========== Глава 7. ==========

Первое, что сделал Тор, едва все они оказались в Обсерватории Хеймдалла, немедленно отослал друзей как можно дальше и приказал в ближайшее время не показываться во дворце. Он с удовольствием отправил бы куда-нибудь и Локи, но спрятать младшего было просто некуда, в конце концов, дворец был его домом. Оставался единственный выход. Игнорируя осуждающий взгляд Стража Моста, царевичи выбрались наружу, под теплое солнце родной земли. Их ждала стража, по всей видимости, обязанная немедленно сопроводить обоих к царю. Но прежде чем стражники приблизились, Тор схватил Локи за руку, притянул к себе и быстро заговорил:

– Делай вид, что ты ранен, и тебя отправят к целителям. Постарайся продержаться там до моего прихода…если у меня будет такая возможность. Если же я не приду, ври отцу, что вылазка в Йотунхейм целиком была моя идея, ты хотел меня остановить, а потом явились остальные и тебе пришлось прикинуться, что принял сторону йотунов, чтобы спасти всех нас. В конце концов, почти так и было. Ребята все видели и подтвердят.

– Тор, он не поверит ни одному моему слову, ведь я же… – начал, было, трикстер. Громовержец сильнее сжал его руку.

– Значит ври так, чтобы поверил. Мне, что, учить тебя? Заткнись и делай, что сказано.

Один действительно страшно разозлился, однако, Тор был уже не тем горячим огрызающимся мальчишкой, который в наказание за своенравность некогда был изгнан в Мидгард. Сейчас он покорно признал свою вину за попытку самостоятельно остановить йотунов, что каким-то образом узнали о тайном портале во дворец Асгарда. Покорно согласился на любое наказание. Выгораживал Локи, который якобы отговаривал его, а потом отправился следом, чтобы не позволить старшему натворить бед, друзей, что пришли на помощь, Хеймдалла, что допустил все это. Тор лишь упомянул, что непременно должен был убить Лафея, ведь тот не собирался отказываться от возможности проникнуть в Асгард. С гибелью повелителя ледяных земель тайна портала ушла в небытие и асгардцы вновь могли спать спокойно. Один, который всерьез собирался наказать сына за самоуправство, лишить его сил и отправить в Мидгард, заметно остыл. Его сын за последние дни сильно изменился, уже то, что Бог Грома, не таясь и ничем не прикрываясь, сознался в содеянном, делало ему честь. Возможно, он действительно повзрослел, стал мудрее. Возможно, теперь он по-настоящему готов был стать царем Асгарда и повелителем девяти миров. Впервые за долгое время Один не знал, что делать. Тор покорно ждал своей участи, не пререкался, не пытался оправдать себя. И Всеотец отступил. Вместо того, чтобы сказать свое последнее слово, он сослался на необходимость посетить Йотунхейм, чтобы понять масштаб учиненных Тором и остальными бед. Оглашение приговора было отложено на следующий день, Громовержцу запретили покидать пределы дворца. Выходя из Золотого Зала, Тор, тихо усмехаясь, думал о том, как же это иронично. В прошлом этот день был днем его коронации. В нынешнем – это день, когда он узнает, какое должен понести наказание.

Посетить Локи сразу же не вышло, с младшим царевичем возились целители. Не получилось и несколькими часами позже, Тору сообщили, что сына навестила царица Фригг. К вечеру же Тор сам был вызван к царице. Печально качая головой, Верховная Богиня своим мягким голосом укоряла Громовержца за безрассудство, говорила, что не готова потерять сразу двух сыновей, просила впредь не совершать опрометчивых поступков. После, крепко обняла и отпустила к себе. Тор, наконец, смог добраться до покоев Локи.

В комнате царил безукоризненный порядок. Видимо, пока царевичи были в Йотунхейме, слуги сделали уборку в разгромленных апартаментах трикстера. Перебинтованный Локи лежал в постели и не особо старательно изображал последнее издыхание. А при виде Тора и вовсе сел, сбрасывая личину страдальца.

– Если тебе интересно, отец поверил в нашу легенду. Он собирается наказывать меня завтра, сегодня же отправился в Йотунхейм, наводить порядок, – поведал Одинсон. – Ты как?

Локи пожал перебинтованными плечами.

– Нормально. Я почти не пострадал, пришлось накинуть несколько иллюзий для целителей. И быстро их убрать, когда пришла ма…царица…

Тор сделал вид, что не услышал этой заминки. Окинув помещение взглядом, обнаружил кресло, в котором тут же расположился. В комнате повисла тишина. Локи не выдержал первым.

– Зачем ты это сделал? – Трикстер не смотрел, а, скорее, заставлял себя не отводить от Громовержца взгляд. – Ты же знал, что я показал йотунам путь в Асгард? Знал, что собираюсь испортить твою коронацию?

– Знал, – согласно кивнул Тор.

Локи нервно передернул плечами.

– Откуда?.. Хотя, не важно. А потом, когда я собирался стравить Йотунхейм и Асгард, я ведь сказал тебе это почти что в лицо.

– Верно.

– Тогда, почему?! – Локи даже немного подался вперед, уже открыто взирая на Тора, словно пытаясь разглядеть ответ. – Я тебе никто. Мы не братья. Почему ты взял вину на себя?!

Тор чуть поморщился, когда Локи без запинки напомнил ему о небратстве, однако, попыток переубедить трикстера не предпринял. Вместо этого он заговорил спокойно и убедительно:

– Потому, что отчасти так и есть. В том, что произошло, и моя вина тоже. Я тебя спровоцировал накануне… И много раз до этого именно я подталкивал тебя к предательству. Ведь не стал бы ты портить коронацию хорошему брату, верно?

Локи ничего не ответил. Лишь сжал пальцы в замок и вновь отвел взгляд.

– Ну вот, видишь, – пожал плечами Громовержец. – Все просто. Герой, сам того не желая, едва не создал злодея. А я ведь не хочу тебе зла. Никогда не хотел, ни в прошлом, ни, тем более, сейчас. Да и ты мне, я это знаю. Просто…характеры у нас такие. Трудные. – И невесело усмехнулся.

– Характеры трудные, – эхом повторил Локи. – Мой трудный характер едва не стал причиной войны.

– Но не стал же. Отец разберется в Йотунхейме. В конце концов, Лафея никто из нас не убивал, он погиб и это случайность. К тому же, он на самом деле замышлял нападение на Асгард, есть свидетели, которые подтвердят просто потому, что все видели и слышали, и нет свидетелей, которые знают, кто подсказал йотунам тропу. Больше ничего тебя волновать не должно.

Трикстер нахмурился, как-то странно посмотрел на Тора.

– А ведь свидетель есть. Ты знаешь правду.

– Ну да, – ответил Тор, не понимая, куда ведет младший. Тот заметно напрягся.

– Так ты для этого меня выгородил? Чтобы…держать на коротком поводке?

Внутренний голос Тора воодушевленно выругался фразами Тони Старка. А ведь все так хорошо складывалось. Однако, упрекать Локи в недоверии смысла не было. Как не было смысла упрекать Тора в том же. Невозможно за несколько часов просто взять и забыть столетия обид и недопонимания.

– Я теперь тебе слова не скажу, верно? Ведь ты можешь передумать и сдать меня в любой момент. А отц…Одину сказать, что прикрыл из жалости, – тем временем развивал пришедшуюся ему по вкусу мысль Локи, буквально на глазах вновь превращаясь в подозрительного, злого мальчишку.

Тор тряхнул головой, поморщился.

– Что ты несешь?

– А разве, это не правда?

– Нет.

Локи замолчал, однако, по лицу трикстера было видно, от мысли он не отказался, просто в данный момент подбирает новые аргументы в ее пользу. Тор решительно не позволил ему снова открыть рот.

– Помолчи и послушай меня. В Йотунхейме я сказал, что невозможно изменить прошлое. Нам остается только создавать будущее. Просто подумай над этим. Подумай, чего ты хочешь в дальнейшем. Я не могу убедить или даже заставить тебя оставить попытки мести, на которую, может быть, ты имеешь некоторое право. В конце концов, я действительно во многом виноват перед тобой. Даже если бы я, вдруг решился угрожать, я же тебя прекрасно знаю, – Тор усмехнулся на презрительное фырканье брата. – Да, я знаю, на что ты можешь быть способен, если прижать тебя к стенке. Но я не буду этого делать и не потому, что опасаюсь последствий. А потому, что у меня просто не было цели получить над тобой власть. Я лишь хочу, чтобы мы попытались наладить отношения, чтобы, наконец, попытались быть братьями.

– Мы не братья, и, если подумать, никогда ими не были, – упрямо напомнил Локи, однако холод в его голосе заметно поубавился.

– Может быть, именно после этих событий мы ими станем. Я был бы не против.

Локи устало вздохнул.

– Ты солгал всему Асгарду потому, что хочешь, чтобы какой-то йотун стал твоим братом? – холод в голосе сменился недоверием и горечью. Хотя, Тор надеялся, что все-таки расслышал в нем нотки надежды.

– Во-первых, я солгал не всему Асгарду, а раз, два, три… – Тор деланно поднял руку, принялся загибать пальцы. – Четверым воинам и одному правителю. Правительнице лгал ты. Во-вторых, мой брат не «какой-то йотун». Он сумел одержать победу над своими обидами, злостью; в шаге от достижения цели, он отказался от всего ради спасения друзей. Будучи по крови не асгардцем, мой брат оказался достойным поднять Мьельнир, он спас меня. Вот такой у меня брат. А йотун или нет, мне не важно. В порыве злости я посмел отказаться от своего брата, о чем сожалею, хотя понимаю, это далеко не последняя ссора. Поэтому не стану просить прощения, пусть и думал об этом. Вместо этого я буду предпринимать все усилия, чтобы если не изменить прошлое, но попытаться создать другое будущее. Надеюсь, однажды ты тоже сделаешь шаг навстречу.

Локи слушал его опустив голову. После долгой паузы, когда Тор, подобрав слова, собирался выдать очередную порцию убедительных аргументов, трикстер глухо произнес:

– Ничего не выйдет. Как бы мы ни старались, это не имеет смысла. Ты просто не сможешь мне доверять, особенно теперь, после всего. Любой мой шаг в сторону от намеченного плана будет расцениваться как предательство. Да и просто, если тебе или кому-то там покажется, что что-то не так, виноватым буду я, лишь потому, что однажды уже был виноват… А, как там, в Йотунхейме. Ведь если бы это Сиф держала нож у моего горла, ты бы ни на мгновение не усомнился в том, что она претворяется.

Тор поджал губы. Отпираться, отрицать очевидное, было бессмысленно.

– Я буду стараться, – тихо пообещал то ли брату, то ли самому себе. – Приложу все усилия. И однажды мы справимся с этим.

– Ты, правда, так думаешь?

– Да, я, правда, так думаю. У нас впереди тысячелетия. Достаточно времени для того, чтобы я привык поворачиваться к тебе спиной, а ты – отпустил обиды, простил меня, научился доверяться и не искать в моих словах скрытых подтекстов. Будет трудно, и получится не с первого раза, но мы обязательно справимся. Верь в это так, как верю я. Невозможно перечеркнуть наше глупое прошлое, но, если приложим усилия, если осознаем, что, пусть не по крови, но мы все равно братья, сумеем создать будущее, которое я тебе обещал.

В покои постучали. Локи, собиравшийся, было, ответить, зыркнул на дверь, затем вспыхнул зеленым, и Тор едва не вскрикнул. Лицо трикстера осунулось, под глазами появились синяки, на скуле – слегка поджившая рана, бинты на плече пропитались кровью, а мгновение назад чистые кисти покрылись глубокими ссадинами и ожогами. Локи бухнулся на подушку, страдальчески закрыл глаза.

– Несколько иллюзий? – присвистнул Тор, глядя на «полумертвого» младшего царевича. – А ты не переигрываешь?

– В самый раз. Сам сказал, надо продержаться до твоего прихода. С меньшими повреждениями целители на меня и внимания бы не обратили, – едва слышно прошелестел Локи, пряча ухмылку. – Ты впусти лекаря, а то вдруг я сейчас умру.

Тор покачал головой укоризненно и восхищенно. Определенно, Локи мог обмануть кого угодно. И быть готовым к этому просто невозможно.

– Ты нужен мне, мы оба нужны друг другу и Асгарду. Подумай об этом. И выздоравливай. Потом, если завтра меня не казнят, обязательно слетаем на Нидавеллир к Эйтри. Закажем оружие, достойное царевича Асгарда. Потому, что Мьельнир мой, и я не привык, что берут мои вещи.

“Главное, чтобы, надумав себе очередную обиду, ты меня своим новым оружием не прирезал”.

Лекарь разве что не пинками выгнал старшего царевича из покоев Локи, причитая, что мало того, что из-за Тора младший получил такие травмы, так тот еще и не дает пострадавшему отдохнуть. Стараясь не рассмеяться, Тор несколько раз извинился перед грозным врачевателем и покинул комнаты брата, понимая, что до конца не убедил ни его, ни себя и, прикидывая, сколько еще подобных разговоров, споров, ссор и, не исключено, драк ждет их, прежде чем все окончательно наладится.

А утром, в день, когда на глазах всего Асгарда должна была состояться его коронация, в Золотом Зале Тор в полном одиночестве предстал перед царем Асгарда. Всеотец не выглядел злым или раздраженным. Он был уставшим. Окинув Тора тяжелым взглядом, Один вздохнул, покачал головой.

– Ты скажешь мне, откуда узнал, что Лафей замышлял нападение на Асгард. – И Тор с облегчением почувствовал – это был не вопрос.

– Это было лишь предчувствие. – С ощущением того, что этой фразы будет достаточно. – Мне жаль, что оно оказалось не беспочвенным. Но я рад, что мы сумели избежать…неприятностей.

– Почему ты не хочешь сказать правду?

– Я говорю правду. И больше мне сказать нечего.

Царь Асгарда пристально вгляделся в лицо сына. И Тору вдруг показалось, отец все-таки сумел разглядеть под обликом молодого светловолосого Бога, того, другого – израненного, одноглазого, одинокого, которому волей никому неведомых сил выпала возможность спасти, прежде всего, самого себя. Громовержцу стало не по себе. Еще два дня назад он сам с удовольствием бы рассказал отцу о том, что на самом деле видел будущее. Сейчас же, после того, как понял, что реальности, в которой он жил, он оказался не нужен, Тор просто хотел больше никогда об этом не думать. Наверное, царь Асгарда понял и это тоже. Потому, что, не задавая больше вопросов, Один кивнул, признавая то, что слов сына ему достаточно.

– Разобраться с тем, что сейчас происходит в Йотунхейме – дело не одного дня. Я поговорил с некоторыми из приближенных Лафея, и они признались, тот действительно знал некую тайную тропу, ведущую в Асгард, и собирался похитить Ларец. И я пообещал подумать над тем, чтобы вернуть артефакт Йотунхейму.

Тор удивленно вскинул брови.

– Вот как? Вернуть?

– Йотунхейм сильно изменился с той поры, как я был там в последний раз. Ледяной мир погибает без магии Ларца, однажды он окончательно замерзнет, и даже йотуны не смогут существовать в таких условиях. Они воинственны и мстительны, но каждая раса имеет право на существование. Поэтому, я думаю, что следует вернуть Ларец, тем самым остановить гибель мира и дать возможность йотунам выжить. На определенных условиях.

– Локи?

Повелитель девяти миров слегка улыбнулся проницательности сына.

– Возможно, пришло его время. Впрочем, только он сам должен решать, хочет ли подобной судьбы. Йотунхейм – не Асгард, ему понадобится вся его сила, хитрость, ум, чтобы убедить великанов принять нового правителя.

Этого добра у Локи достаточно, подумал Тор. Проблема была в том, что трикстер сам не очень-то охотно принимал свою сущность. Отрицающий принадлежность к собственной расе правитель – не очень-то грамотный ход. И над этим придется немало потрудиться. Тор решил, что если отец не сошлет его сегодня в Мидгард, обязательно займется вопросом подготовки нового правителя Йотунхейма по ускоренному режиму. К тому же, он собирался убедить отца не оставлять Локи без поддержки Асгарда, и возможно, когда-нибудь, эти миры научатся сосуществовать мирно. Как научатся сосуществовать мирно сами Тор и Локи. Будет трудно, получится не с первого раза. Но Тор оптимистично верил в лучшее. Оставалось прояснить несколько моментов.

– Отец, хм, что с моим наказанием? Ведь мы для этого сейчас собрались. Не для того же, чтобы обсудить положение в Йотунхейме…

Один слегка поднял бровь над единственным глазом.

– Наказание? Я забыл его придумать. Слишком сильно занимал мои мысли Йотунхейм. Так что, на этот раз я тебя прощаю. Прощаю и перекладываю на тебя часть дел. Мало усадить достойного царевича на трон, прежде, его нужно как следует подготовить. Ты действительно не был готов принять правление, теперь я это вижу.

По лукавому блеску единственного глаза царя Асгарда, Тор понял, что теперь очень нескоро увидит своих друзей и выпьет с ними вина. Однако, и это больше его не огорчало. Именно сейчас мысли Громовержца занимало другое. Когда он пришел к Одину в первый раз после возвращения в прошлое, то сказал, что у него было три просьбы. Сейчас же вспомнилась еще одна, и Тор выбирал, какую следует озвучить, ведь Один сменил гнев на милость, и момент был более чем подходящим. Впрочем, долго Тор не сомневался – рассудив, что семейные вопросы важнее, поднял голову и прямо посмотрел на сидящего на троне царя.

– Отец, раз уж все раз решилось и ты не гневаешься, позволь озвучить мою третью просьбу.

Тот кивнул, словно бы ожидал чего-то подобного. Впрочем, блеск покинул глаз правителя, а губы сжались в тонкую линию. Один чувствовал, что сейчас услышит нечто такое, о чем предпочитал бы не говорить. Однако, Тор не отступился.

– Отец, расскажи мне о Хеле.

Они обязательно поговорят и о Таносе, и о Читтаури, и о Камнях Бесконечности, но позже, когда успокоятся, и окончательно разберутся с тем, что успели натворить. Ведь что такое проблемы Вселенной в сравнении с проблемами семьи.

Но это будет совсем другая история.