Текст книги "Проще прошлого (СИ)"

Автор книги: Джилл-с-фонарём

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Да, отец.

– Потому, что?

– Потому, что я не чувствую себя готовым стать царем.

Один задумался.

– Ну что ж… Не могу сказать, что меня это радует. Но, если ты не уверен в том, что можешь быть царем, я не в праве тебя заставить. Возможно, у тебя неожиданно появились причины сомневаться. Хотя раньше я за тобой подобного не наблюдал. И эта твоя беда…

– Возможно, я становлюсь мудрее. А беда…клянусь, если подтвердятся худшие мои опасения, ты узнаешь об этом первым. И вовремя.

Звуки шагов вновь заполнили тишину Золотого Зала.

– Ты сказал, что у тебя три просьбы? – на этот раз первым заговорил царь Один. – Что дальше?

– Да, – Тор чуть помедлил, собираясь с духом, – три. Отец, – он остановился и посмотрел на царя, – я знаю…про Локи.

Верховному асгардцу не нужно было уточнять, что именно подразумевала эта фраза. Он так же прямо посмотрел на сына.

– Вот как? – Прозвучало в третий раз. – Кто же тебе рассказал? Мама?

– Нет, – покачал головой Тор. – Не мама. Никто из тех, кто может быть в курсе, мне не рассказывал. Это тоже…тайна, которую я тебе открыть не могу. Прости, отец.

– Ты стал часто извиняться, сын мой, – заметил царь. – За время нашего разговора едва ли не больше, чем за последнее столетие.

– Прости.

– Возможно, ты, правда, становишься мудрее, и нам действительно стоит отложить твою коронацию. Асгарду нужен не только сильный и смелый, но и мудрый царь.

Он помолчал немного.

– Что ты хочешь спросить о Локи?

– Ничего, – ответил Бог Громовержец. – Все, что мне нужно, я уже знаю. Я хочу попросить тебя, отец, чтобы ты…нет, чтобы мы все поговорили с ним. Ты, мама, я. Локи все равно узнает правду. И для него это будет менее болезненно, если ее расскажем мы – его семья.

– Ты всегда презирал йотунов. И вот вдруг так спокойно говоришь о том, что тебе известно, что твой брат оказался частью их мира.

– Мы росли вместе. Сражались, прикрывали друг друга. Он не перестанет быть моим братом.

Верховный асгардец покачал головой.

– Я тебя не узнаю, Тор. Мой самоуверенный и, возможно, несколько взбалмошный сын за одну ночь превратился в рассудительного мужа. – Он тяжело, но при этом как-то облегченно вздохнул, и Тору вдруг вспомнилось, каким усталым, но в то же время умиротворенным был отец в Мидгарде перед смертью. – Знаешь, я давно думал о том, что стоит поговорить с тобой о Локи. Но всякий раз, когда ты выказывал презрение к Йотунхейму, малодушно откладывал этот разговор. Я боялся за него, за тебя. В конце концов, твоя неприязнь к йотунам могла бы стать неприятной или даже опасной для Локи. Прав я был или нет, я просто пытался его защитить.

– Я понимаю, – тихо ответил Тор. – И, наверное, ты прав, у нас могли бы случиться некоторые…недопонимания по моей вине. Раньше. Но сейчас, отец, я принимаю все, как есть. Локи мой брат, я не откажусь от него, будь йотуном, темным эльфом или мидгардцем. Мне все равно. Я лишь хочу, чтобы эта тайна перестала тяготить и тебя, и маму и, теперь уже, меня. К тому же, как я уже сказал, Локи будет легче, если ему об этом расскажем мы.

Отец и сын остановились напротив золотого трона. Некоторое время молча смотрели на возвышающийся над ними символ власти в Асгарде.

– Я совершал ошибки, Тор, – заговорил Один, единственным глазом взирая на трон. – Возможно, это была одна из них. Я хотел, чтобы Йотунхейм и Асгард стали сосуществовать мирно, но не сумел воспитать будущих правителей этих миров так, чтобы они понимали друг друга. Если бы ты сейчас не заговорил об этом, возможно, я бы так и дожидался подходящего времени, не осознавая, что оно давно упущено. Ты, сын мой, сказал, что ты воин, но не правитель. Наверное, я правитель, но не отец.

Он поджал губы, словно вдруг разозлился на себя из-за того, что допустил излишнюю эмоциональность, прикрыл единственный глаз, покачал головой.

– Я дам распоряжение о том, чтобы приготовления к коронации были…остановлены. И поговорю с Фриггой. Она мать, к тому же, лучше нас обоих понимает Локи. Пусть решит, когда стоит заводить этот разговор.

– Спасибо, отец, – искренне поблагодарил Тор. – И…я не знаю наверняка, но мне кажется… в ближайшее время мы сможем избежать больших неприятностей.

– И ты, конечно же, не хочешь сказать мне, каких? – с подозрением проговорил царь Асгарда.

– Я уже сказал, что не могу, – вздохнул Тор. – Поверь мне. И я еще раз клянусь, что если не смогу справиться, приду за помощью к тебе.

Он еще раз поклонился и уже собирался покинуть Золотой Зал, когда Один окликнул его.

– Тор, ты сказал, у тебя было три просьбы, – напомнил верховный асгардец.

Бог Громовержец покачал головой.

– Я озвучу третью, как только будут выполнены первые две. И…когда буду уверен, что все хорошо.

Еще раз поклонившись, Одинсон покинул Золотой Зал.

========== Глава 2. ==========

Поначалу все казалось довольно простым. С учетом знаний о том, что должно произойти в ближайшие дни, Тору нужно было лишь не допустить одни события, и позволить произойти другим. Однако Одинсон не был ни хорошим тактиком, ни, тем более, великим манипулятором, он решительно не понимал, каким образом выстроить события и их главные действующие лица в таком порядке, чтобы достигнуть нужного ему конечного результата. Впрочем, строго говоря, того самого конечного результата Тор тоже не видел. Едва покинув Золотой Зал, он немедленно отправился в свои покои, от всей души надеясь, что его никто не потревожит. Бог Громовержец уже понял, что поговорить о происходящих с ним странностях с кем бы то ни было у него не получится. Значит, надо было самому подумать, что со всем этим делать дальше. Проходя мимо зеркала, Тор невольно споткнулся, мельком увидев свое отражение. Как и утром в покоях Марты, с той стороны покрытого серебром стекла на него смотрел самоуверенный, бесстрашный Бог Грома, который, казалось, одним своим видом способен повергнуть в бегство всех врагов. Тор грустно усмехнулся отражению. Нет, не способен. Жизнь очень доходчиво объяснила, на многое он точно был не способен. Даже привела примеры, итогом которых оказались потеря всего, что было дорого, и полное беспросветное одиночество. Отойдя от зеркала, Одинсон принялся мерить шагами покои. Хоровод мыслей в голове он не без усилий, но все-таки привел в порядок, и теперь пытался выстроить из них мало-мальски приличную теорию, которой можно было бы объяснить происходящее. Тор пришел к выводу, что не умер. Впрочем, возможно, все-таки умер, но оказался не в Вальгалле или Хельхейме, а в прошлом, за три дня до собственной коронации. Каким образом? И значило ли это, что того будущего, в котором Хела и Сурт разрушают Асгард, а Танос ломает шею Локи, не будет? Или в какой-то из других Вселенных оно все-таки случилось, и именно там бесславно закончилась жизнь одинокого Бога Громовержца? Тут у Тора не было даже ничтожных предположений. Поняв, что размышления в этом направлении зашли в тупик, он решил отложить их до лучших времен и сосредоточиться на… На чем? Только что он отменил свою коронацию, вот только старший царевич был уверен, отмена торжества не гарантирует Асгарду спокойствие. Этот день определенно должен стать значимым. Переломным. В том прошлом, которое Одинсон уже пережил, именно в этот день запустился некий неведомый даже Богам механизм, изменивший его, Тора, до неузнаваемости. Он был сослан в Мидгард, где научился по-настоящему уважать как смертных, так и другие миры. Да, Тор стал другим, но изменился не только он. Локи. Одинсон перестал шагать, отрешенным взглядом окинул свои покои, затем устало потер глаза. Перед тем как расстаться у Золотого Зала, он увидел на лице младшего брата, в его глазах, то, чего увидеть боялся. Сомнений не осталось, трикстер принял решение, скорее всего он уже открыл йотунам способ, как незаметно проникнуть в Асгард. И что-то подсказывало, несостоявшаяся коронация ни младшего царевича, ни, тем более, ледяных великанов, не остановит.

Одинсон вышел на балкон. Из его покоев открывался чудесный вид на Асгард. Сияющий в свете солнца золотой город был прекрасен. Облокотившись о перила Тор сверху вниз взирал на это сияющее великолепие и понимал, что каким-то непостижимым образом ему дарована возможность сохранить все это, не позволить золотому городу превратиться в космическую пыль. Судорожно вздохнув Тор стиснул зубы, до белых костяшек сжал перила. Он обязан воспользоваться этой возможностью, обязан сделать все, чтобы спасти свой дом.

Большую часть дня Тор провел всячески избегая общения. А меньше всего ему хотелось видеться с друзьями. Возможно, до них еще не дошел слух о том, что коронации не будет, его соратники вновь примутся строить планы на будущее при новом царе, и, конечно же, пригласят его провести еще одну незабываемую ночь на свободе. Значит, сообщить им придется ему, а именно этого сейчас делать не хотелось совершенно. Благодаря утреннему происшествию, Франдал и Вольштагг уверены, что Тор не в себе и, кажется, не оставили мысли о том, что Локи приложил руку к помешательству старшего царевича. Теперь, зная, к чему все приведет, Тор понимал, у них были причины сомневаться в Локи. Ведь, по сути, именно так все и было – его младший брат изо дня в день, из года в год, увязал в болоте зависти и ненависти. Но Тор из прошлого был слишком зациклен на себе, он не видел тьму, поселившуюся сначала в глазах, а потом и в душе младшего брата, не видел теней, мелькающих на бледном лице, не видел боли в кривой улыбке. Да, Локи предал его, но именно он, Тор Одинсон, вместо того, чтобы протянуть руку, сам загнал младшего брата в то самое болото, сам топил его. И так уж получилось, что падение золотого города Асгарда началось с падения его младшего царевича, а одной из причин этого был сам Тор. Бог Грома поморщился. У него меньше трех дней, чтобы что-то изменить. Вот только Локи начал ненавидеть его не вчера утром, да и ледяные великаны, скорее всего уже готовятся напасть на дворец. И как исправить положение Тор решительно не понимал.

Ближе к вечеру старший царевич Асгарда все-таки выбрался побродить по дворцу. Он специально выбирал менее оживленные коридоры, встречаться как с простыми асгардцами, так с членами семьи или друзьями он все еще не хотел. Одинсон злился на себя за то, что потратил столько времени, но так и не придумал, что делать. В какой-то момент у него мелькнула мысль пойти к Локи, наплевав на деликатность, прижать младшего брата к стенке и заставить признаться в предательстве. Это уберегло бы всех, нападение йотунов было бы сорвано. Но чем бы эта история закончилась для самого Локи? В том – его, Тора – прошлом Один не стал разбираться в мотивах, по которым его приемный сын связался с Читтаури и Таносом. Он просто запер Локи в темницу. Станет ли Всеотец выискивать первопричины сейчас? А если станет и даже найдет, простит ли озлобленного приемного сына? Тор отложил план заставить Локи признаться на крайний случай. И с тоской понял, что больше идей у него нет. Ему вдруг страшно захотелось с кем-то поговорить. С кем-то, кто выслушал бы его беспокойства и не назвал бы безумцем.

– Что это ты здесь бродишь? Один, без друзей.

Верховная Богиня Фригга вышла из-за колонны. Залюбовавшись ею, Тор подумал, что сидящий на троне в сверкающем убранстве Золотого Зала царь Один напоминал солнце, в то время как его жена, прекрасная и тихая была более похожа на луну. Мягко улыбаясь, Богиня подошла к сыну.

– Решил провести вечер дома? – проговорила она.

И глядя на эту мягкую улыбку, в полные любви и тепла родные глаза Тор не выдержал. Не скрывая наворачивающиеся слезы, он порывисто обнял мать, давясь судорожными всхлипами.

– Ну, что ты? – прошептала Фригга, обнимая сына в ответ. – Все хорошо, Тор.

– Мама… – не говорил, а скорее выдыхал Тор, – я…у меня…

– Тшш, – Богиня ласково гладила сына по волосам, – все хорошо. Может быть, не совсем понимаю, но чувствую. Тебе больно. Ты растерян. Но я рядом. Не бойся.

– Мне так тебя не хватало, – признался Одинсон, не особо беспокоясь по поводу того, какая последует реакция. – Мне было так одиноко…без тебя.

Верховная Богиня не стала ни уточнять, ни даже удивляться. Все с той же тихой улыбкой и светящимися любовью глазами она гладила сына по длинным светлым волосам, ожидая, когда тот успокоится.

– Я с тобой, Тор, – просто проговорила она. – Я всегда буду с тобой. Даже если тебе покажется, что ты никогда больше меня не увидишь.

Тор зажмурился, и застывшие в глазах слезы скатились по щекам, оставляя мокрые дорожки. Некрасиво хлюпнув носом, он нехотя отстранился, и под все тем же мягким взглядом матери принялся смущенно вытирать глаза.

– Прости, я…я просто…соскучился, – промямлил он, не зная, как еще объяснить Богине свое поведение. Однако, она коротко махнула рукой, останавливая его.

– Ты никогда не умел обманывать, – покачала головой царица Фригга. – Поэтому…если не хочешь сказать правду, просто не говори ничего. Для меня это не важно. – И она ободряюще сжала руку Тора длинными пальцами.

Держась за руки, они медленно шагали по коридору. Тору хотелось поделиться с матерью своей тайной, но всякий раз, когда он набирал воздух в легкие, нужные слова словно покидали его голову. Старший царевич никогда не отличался красноречием, тем более в разговорах с матерью, этой способностью могли похвастаться разве что Один и Локи. Однако Фригга, в отличие от Вольштагга, Франдала, Локи и даже Одина, не ждала никаких объяснений. Тихо улыбаясь она смотрела на сына, и глаза ее лучились участием и заботой.

– Мама, – заговорил, наконец, Одинсон, – скажи, ты веришь в то… – он шумно выдохнул, – в то, что можно исправить…изменить прошлое? – и опустил голову, боясь посмотреть в лицо Богини.

– Изменить прошлое? – В голосе царицы Асгарда не было изумления. – Я никогда об этом не думала. Не хотела что-то менять.

– Но такое может быть? Это возможно?

Царица легко пожала плечами. Она по-прежнему не казалась удивленной.

– Вселенная бесконечна и непредсказуема. И то, чего мы не знаем или не можем объяснить – не обязательно не существует или невозможно.

Тор помолчал, обдумывая.

– Ты думаешь, этого достаточно? – тихо спросил он.

– Знаешь, Тор, я никогда ничего не хотела поменять в своем прошлом, – проговорила Фригга, и в интонации ее голоса Бог Громовержец уловил ласковые счастливые ноты. – Все, что происходило со мной, плохое и хорошее, я принимала как должное. Мне не на что жаловаться. Наверное, поэтому я никогда не задавалась подобным вопросом. Но если бы вдруг мне очень захотелось что-то изменить, и Вселенная каким-то непостижимым образом дала мне такую возможность, я бы не стала доискиваться причин. Я бы просто сделала то, что должно.

Одинсон поднял голову и вгляделся в лицо матери. Та смотрела прямо, всем своим видом излучая уверенность. Задавать вопросы дальше расхотелось, Тор лишь криво улыбнулся. Они вновь зашагали по коридору в полной тишине.

– Твой отец сказал, ты отменил коронацию, – проговорила Богиня. – Я чувствую, что ты встревожен, тебя что-то гнетет. Хочешь рассказать мне, что с тобой?

Тор на мгновение прикрыл глаза и, подавив желание немедленно выложить матери все, что с ним произошло утром и что произойдет с ними всеми в будущем, покачал головой.

– Боюсь, я не знаю, что сказать.

Тонкие пальцы царицы чуть сильнее сжали его ладонь.

– Просто знай, что я всегда тебя выслушаю и постараюсь помочь. Мне не хочется, чтобы ты чувствовал себя одиноким.

Тор благодарно кивнул, а затем решил сменить тему.

– Отец рассказал тебе про то, что я знаю…про Локи?

– Да, – ответила Фригга, – рассказал. Он сказал, ты не разозлился на нас, за то, что мы приютили йотуна. И не выказывал неприязни по отношению к истинному происхождению твоего брата. Один очень этого боялся.

– Правда? – невесело усмехнулся Тор, вспоминая, как в прошлом он презрительно относился к ледяным великанам и их миру. Да и к другим мирам тоже. Бог Громовержец никогда раньше не задумывался, почему отец и мать держали происхождение Локи в тайне. А ведь могло случиться так, они просто боялись реакции его, Тора. Боялись, что он не примет Локи, или, может быть, даже ему навредит.

– Ты был радикален в вопросах, касающихся Йотунхейма, – заметила верховная Богиня Асгарда. – Но, упрекать тебя я не в праве. К сожалению, это наша вина, моя и твоего отца. Война с йотунами, их далеко не самый положительный образ, прочно засели в умах асгардцев. Твой отец хотел сделать как лучше, он собирался добиться мира с ледяными великанами, сделав Локи их правителем, но не учел ту неприязнь, что царила в Асгарде по отношению к Йотунхейму. Когда мы поняли, что происходит, время было потеряно. Ты, как и многие, презирал и ненавидел йотунов. Нам обоим было страшно сказать тебе, кем на самом деле является твой брат.

Губы верховной Богини тронула благодарная умиротворенная улыбка.

– Я не знаю, Тор, откуда ты узнал о происхождении Локи. Но я искренне радуюсь тому, как ты отнесся к этому. Я люблю его не меньше, чем тебя. И вижу, что, несмотря на все приложенные мною и Одином старания, Локи трудно среди асгардцев, он не чувствует себя здесь своим. Особенно потому, что видит Одина и тебя примером того, каким должен быть великий воин, герой, Бог, и, кажется, осознает, что никогда не станет подобным вам. Я очень за него боюсь.

Улыбка Фригги погасла. Впервые за разговор царица выглядела грустной. Теперь уже Тор сжал в ладони пальцы матери.

– Я рад, что ты мне все это рассказала. Локи мой брат; кем бы ни был по крови, я не откажусь от него. И мы обязательно должны поговорить с ним раньше, чем… – он запнулся, мысленно отругав себя за то, что едва не сказал матери страшную правду, – чем он узнает сам. Вместе мы сможем убедить его в том, что несмотря ни на что, он не одинок, и мы его любим.

Тор ободряюще улыбнулся матери, еще раз сжал ее тонкие пальцы, а потом, поддавшись порыву, поднес их к губам. Фригга тихо рассмеялась.

– Вчера вечером перед ужином в город сбежал взбалмошный мальчишка, которому царь Один по какой-то непонятной мне причине решил передать трон Асгарда. Сегодня во дворец вернулся рассудительный мудрый муж, который сам вдруг не хочет быть царем.

– Вот как? – Тор иронично изогнул бровь. – Выходит, ты не представляешь, почему отец захотел предать мне правление?!

Верховная Богиня взъерошила светлые волосы сына.

– Вчера я бы не доверила тебе даже пасти гусей.

Мать и сын весело рассмеялись.

– Проводи меня к моим покоям, – попросила Фригга, и они молча зашагали к опочивальне царицы. Уже у двери она окинула сына испытующим взглядом.

– Ты хочешь спросить что-то еще?

– Да, – протянул Тор, к которому вновь вернулась неуверенность, – хочу. Скажи, если бы я, например, сказал, что…что знаю будущее. И оно…пугает меня. И вот, скажем, у меня появилась та самая дарованная Вселенной возможность… – он нахмурился, нервно потер лоб, но продолжил: – Мне казалось, нет ничего проще прошлого. Ведь я знаю, что произойдет, знаю, к каким последствиям приведут действия, которые я хотел бы предотвратить. Мне нужно просто их не допустить, но…я не знаю даже с чего начать…и боюсь не успеть, – растерянно закончил он и поморщился от досады. Его сбивчивые речи походили на бред безумца. Услышь подобное его друзья или брат, или, даже, отец, отправили бы его к целителю немедля.

Верховная Богиня Асгарда внимательно слушала сына, слегка наклонив голову. Поняв, что он больше ничего не скажет, и, возможно, уже жалеет о том, что сказал, она подошла вплотную, положила руки ему на плечи, заглянула в глаза.

– Тор, – проговорила она, – может быть, я не понимаю, о чем ты, но знаю, Вселенная ничего не делает просто так. Мы оказываемся в том или ином месте, в то или иное время, тогда, когда нужны там, или когда нам это нужно. И если тебе дана возможность что-то исправить, сделай это без страха и колебаний. Ты получил этот дар от того, кто выше всех Богов. Не смей сомневаться в замысле Мироздания. Не смей сомневаться в себе.

Тор поклонился матери, и та поцеловала его в лоб. Перед тем, как скрыться за дверью покоев, она проговорила с лукавой улыбкой:

– Сын, ты никогда не думал о том, чтобы изменить прическу? Мне кажется, волосы чуть короче тебе будут очень даже к лицу.

За ужином, который практически полностью пошел в благодушной тишине, Один и Фригга несколько раз обменялись взглядами и едва заметными улыбками, Тор, которого события дня на время лишили аппетита, ел за троих, и лишь Локи смотрел в свою тарелку с таким видом, будто в ней копошились черви. Тор уже решил, было, перехватить брата после и попытаться поговорить, однако едва ужин был окончен, младший царевич спешно откланялся и быстрым шагом покинул обеденный зал. На душе у Тора стало неспокойно, однако решив, что гоняться за трикстером по всему дворцу учитывая его явное желание побыть в одиночестве – дело неблагодарное, он отложил разговор на утро, и отправился в свои покои. У него все еще не было четкого плана спасения Асгарда. Но он точно знал, что должен уберечь стремящегося навстречу тьме Локи от последнего шага, и не допустить того, чтобы все узнали о предательстве младшего царевича.

Комментарий к Глава 2.

Такая маленькая глава потому, что это и не глава вовсе. Просто я не до конца скопировала первую, заметила это уже слишком поздно, и, увы, не знаю, уместно ли было бы добавить кусочек в первую главу в качестве изменения или лучше оформить новой главой. В общем, как есть (пожимаю плечами)

Фригга в интернет-источниках (да и в мифологии тоже, но речь не о ней) указана как мачеха Тора, но судя по фильму я ее расцениваю как мать. Поэтому, у меня тут она ему родная.

========== Глава 3. ==========

Утро следующего дня, однако, не принесло тех результатов, на которые настроил себя Одинсон. Тору не удалось подкараулить Локи после завтрака, трикстер просто на него не явился. На вопрос Тора о его местонахождении, царица Фригга пожала плечами и с легкой улыбкой посетовала, что собрать всю семью за столом становится все труднее. А затем, воспользовавшись отсутствием Локи, поставила мужа и сына в известность, что разговор с приемным сыном она планирует на вечер этого дня. Тор был доволен, ему казалось, время и без того упущено, и стоит покончить со всем этим как можно быстрее. Возможно, если сказать Локи правду сейчас и дать понять, что семья от него не отвернулась, он одумается и, если не признается в том, что натворил, открыто, то хотя бы даст намек, откуда ждать беды. По крайней мере, Тор искренне на это надеялся. Однако, прежде ему самому очень хотелось поговорить с Локи. Попробовать понять масштаб проблемы и хотя бы немного наладить контакт. Бог Громовержец понимал, что до того момента, когда предательство младшего царевича может быть раскрыто, времени не так много, и вряд ли ему, Тору, удастся войти в доверие настолько, чтобы Локи раскаялся и признался. Однако, попытаться стоило. В конце концов, накануне, когда дезориентированный от пережитого Тор свалился на пути к Золотому Залу, его младший брат выглядел по-настоящему за него обеспокоенным. И Одинсону хотелось верить, Локи волновался не потому, что думал, будто кто-то осмелился лишить его права лично убить старшего брата. А значит, в глубине души трикстера еще есть уважение по отношению к старшему, он еще верит в то, что они могут быть настоящими братьями. За эту тонкую ниточку веры Тор и собирался держаться.

Однако, разыскивать в огромном дворце не желающего общаться Локи оказалось задачей не из простых. Тор постучался в покои брата, затем наведался к матери, в библиотеку, и…все. Стоя посреди очередного длинного коридора и рассеянно кивая слугам, Одинсон с тихой злостью понимал, что просто не знает, где может быть его младший брат. В прошлом он никогда не утруждал себя тем, чтобы узнать, чем занимает свое время Локи, куда ходит, что ему интересно. Когда в этом была необходимость, младший царевич каким-то чудом оказывался рядом, а большего от него и не требовалось. Когда же Локи хотел побыть один, найти его не мог даже сам Хеймдалл. Именно эта способность трикстера позволила ему в прошлом незаметно проникнуть в Йотунхейм и договориться с их предводителем. Однако, Одинсон не думал, что брат решится сбежать туда среди дня. К тому же, скорее всего в этом не было необходимости, судя по поведению Локи, тот уже давно поведал ледяным великанам о тайных тропах, ведущих во дворец. Бездумно шагая куда несли ноги, Тор завернул за угол и почти что нос к носу столкнулся с теми, кого меньше всего сейчас хотел видеть. Франдал, Вольштагг, Огун и Сиф стояли посреди коридора и о чем-то переговаривались. Тор собирался, было, развернуться и потихоньку сбежать от друзей, однако в этот момент одна из проходящих мимо служанок с почтением поклонилась царевичу, чем привлекла внимание четверки.

– Тор! – пробасил Вольштагг. – Где ты был? Мы ждали тебя вчера вечером.

Одинсон про себя обругал так не вовремя появившихся друзей и их навязчивость, однако приблизился. Обменявшись приветствиями, все замерли в каком-то напряженном молчании. Тор решился первым его нарушить.

– Ждали меня вчера? – спросил он. – Я решил провести время с семьей. Забыл предупредить.

Франдал и Вольштагг обменялись быстрыми взглядами. Вчерашний инцидент явно не покинул их мысли.

– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросил Франдал. – Уже не мерещится, что ты в…Вальгалле? – и он натянуто засмеялся. Вольштагг издал что-то похожее на короткий смешок. Сиф и Огун, явно поставленные в известность о произошедшем накануне, внимательно смотрели на Тора.

– Да, что-то я вчера погорячился, – изобразил беззаботный тон Одинсон. – Вальгалла… Не то, чтобы я против. Но точно не сейчас. Впереди еще столько подвигов, правда, друзья?

Сиф улыбнулась одними губами. Глаза воительницы продолжали внимательно изучать старшего царевича. Тор невольно задумался, как именно преподнесли вчерашнее происшествие ей и Огуну?

– Да, в Вальгаллу торопиться не стоит. Тем более, если умрешь от отравления, ты туда не попадешь.

Старший царевич Асгарда едва сдержался, чтобы не скривиться. Вот в чем дело. Отравление. Франдал и Вольштагг действительно не отступились от своей теории, согласно которой Локи, то ли из вредности, то ли из желания навредить, что-то подмешал старшему брату в вино. На мгновение ему захотелось попытаться донести до друзей, что Локи не причем, но тогда пришлось бы придумывать другую приличную причину своего поведения. А ее у Тора не было.

– И уж конечно я не попаду на пир к героям, если умру от похмелья, – попытался отшутиться Одинсон.

Франдал и Вольштагг вновь переглянулись. Молчание затягивалось.

– Что-то я не вижу суетящихся слуг, – выдал, наконец, рыжебородый. – Почему, вдруг, во дворце стало тихо? Разве уже все готово к коронации? Жду не дождусь пира! – и воин в предвкушении потер руки.

Тор тонко улыбнулся. Кажется, придется друзьям перенести еще одно потрясение.

– Да, об этом я тоже еще с вами не разговаривал. У меня для тебя, друг, есть не очень приятная новость. Да и для тебя, Франдал, тоже. С кого начать?

– С него, – незамедлительно ткнул пальцев в светловолосого рыжебородый. Франдал пожал плечами.

– Что там у тебя?

– Я не назначу тебя своим первым советником, – поведал Тор.

Вольштагг расхохотался.

– Я так и знал! Дружище, – он хлопнул светловолосого асгардца по плечу, – я же говорил, это должность не по тебе! Ты даже не сможешь посоветовать кто лучше, блондинка или брюнетка! – И вновь разразился хохотом.

– Какая разница, – прищурился Франдал, – если у обеих хорошая фигура.

Сиф обреченно закатила глаза, Огун неодобрительно покачал головой, однако, хранил привычное молчание.

– Так на кого ты променял Франдала? – поинтересовалась темноволосая воительница. – На Вольштагга? Он будет прекрасным советником в области пиров. А особенно ценны будут его советы за столом.

– Нет, – беззлобно отмахнулся Вольштагг, – я сам не хочу. Тор, бери лучше Огуна.

– Ну, какой же из него советник? Советник советовать должен. А Огун молчит!

Четверка воинов вновь рассмеялась. С прежней тонкой улыбкой Тор посмотрел на Вольштагга:

– А теперь плохая новость для тебя. Не будет никакого пира.

Рыжий асгардец нахмурился.

– Это еще почему? – удивился он. – Какая же это коронация, если нет пира?

– А вот это уже новость для всех вас, – подвел итог Бог Громовержец. – Коронации тоже не будет.

В наступившей тишине Огун прочистил горло, словно собираясь что-то сказать, однако, так и не проронил ни слова.

– Я так и знал! – неожиданно взорвался Вольштагг. Идущая мимо служанка вздрогнула от звука его голоса и поспешила убраться подальше. – Я видел, к чему все идет. Все видели! Это из-за Локи, да? Из-за того, что вчера было?!

Не успевшая добежать до конца коридора служанка остановилась, явно прислушиваясь, и вновь нарочито медленно зашагала вперед. Тор с тоской подумал, что среди прислуги сплетни сейчас разлетятся со скоростью молнии.

– Он перешел все границы! – бушевал рыжебородый асгардец. – Ничем хорошим это не кончилось бы точно. Я еще вчера всем сказал, будет беда. Так и вышло! Всеотец видел тебя в том состоянии и отменил коронацию? Разозлился, думая, что ты недостоин?!

– Не кричи, – одернула друга Сиф, видя, что служанка явно не торопится покинуть коридор. К тому же, на горизонте появилась еще одна, возможно, привлеченная шумом. Огун поддержал боевую подругу одобрительным молчанием.

– Как будто никто не знает, что змееныш завидует Тору! – не унимался Вольштагг. – Испортил коронацию родному брату, подставил перед самим царем! Я знал, что Локи способен на шалость. Но оказывается, подлость ему тоже не чужда!

«Ты даже представить себе не можешь, на что может быть способен Локи, и как на самом деле он умеет портить коронации», подумал Тор, но вслух произнес:

– Хватит. – И бросил суровый взгляд на уже неприкрыто подслушивающих служанок. Девушки встрепенулись и мигом исчезли из поля зрения старшего царевича. Вольштагг замолчал, однако продолжал негодующе сопеть.

– Локи здесь не причем, – сообщил Тор. – Возможно, как и вы, он ничего еще не знает. По крайней мере, я не успел ему сказать, мы почти не видимся последние дни. Коронацию я отменил сам.

– Сам? – открыл, наконец, рот Огун.

– Сам, – подтвердил Тор. – Я еще не готов быть царем. К счастью, вовремя это осознал.

Сиф покачала головой.

– Тор, на тебя это совершенно не похоже. Пару дней назад ты рвался навести порядок во всех мирах, едва сядешь на трон. Приструнить йотунов. А сегодня, вдруг, не готов. Что случилось?

Тор пожал плечами.

– Взвесил «за» и «против». «Против» оказалось больше, – просто ответил он. – Я воин и хочу сражаться. Править… С этим пока еще прекрасно справляется отец. Не настолько он стар. Мне же еще нужно многому поучиться.