Текст книги "Что ты значишь (СИ)"

Автор книги: Dru M

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Макс нахмурился, и Антон понял, что под «все» он подразумевает и их первую настоящую встречу, и то, что они лежали на узком диване в охраняемом здании под арестом Архангельского. И даже шрамы, белеющие на коже, уже не спрятанные тканью и вопиюще открытые перед взглядом Антона.

– Я знаю… – слова давались легко, как никогда. – И ты прав, не надо было спать.

Антон приподнялся на локтях и лукаво улыбнулся, все же потупив взгляд, когда произнес чуть более хриплым глубоким голосом:

– Есть и более интересные занятия.

Максим, кажется, расслабился после этого робкого замечания. Он прислонил голову к подлокотнику дивана, с нескрываемым весельем разглядывая зардевшегося Антона – теперь, говоря подобные вещи в глаза, тот уже не чувствовал прежней нахальной смелости, которую дарила безответная темнота. Но это чертовски заводило, вызывая приятное тянущее чувство внизу живота.

– Ты сделал столько безумного ради меня, но по-прежнему смущаешься таких простых вещей? – мягко рассмеялся Макс, прищуриваясь. Антон закусил губу, чувствуя, как разрастается приятное томление в груди, но все же нашел в себе силы пролепетать:

– Совсем недавно ты не считал, что все так просто, – он потянулся к пуговицам на рубашке Макса, осторожно расстегивая весь ряд и разводя полы в стороны. Впрочем, ничего нового в широких плечах, исполосованной рваными белыми шрамами груди и кубиках пресса не было – только родное, давно изученное, вплоть до дорожки светлых волосков, уходящей к краю ремня. Макс напрягся, но не отстранил ладони Антона, которой тот провел от ключицы к темному ореолу соска, покружив нежными пальцами вокруг и легко сжав твердую горошину. Антон набрался смелости, понимая, что любая заминка с его стороны может быть болезненно расценена, как отвращение или неприязнь, а потом склонился ниже и захватил сосок губами, мягко посасывая и смачивая слюной. Небольшой шрам был и здесь, прямо на чувствительной вершинке, и Антон старательно прошелся по нему кончиком языка.

Макс хрипло застонал, вплетая пальцы одной руки в его темную шевелюру, а другой касаясь своего второго соска, принимаясь грубо мять и сжимать. Он приподнялся навстречу, и Антон почувствовал, как в бедро ткнулся стояк, как Макс потерся пахом о его ногу в попытке снять напряжение.

– Солнце, – раздался тихий шепот, почти выдох на пределе собственного самоконтроля. В глазах Макса плескалась расплавленная страсть. – Сходи в душ, ладно? А я разберу нам диван.

Пах Антона свело от неудовлетворенного желания, он почти уже потянул руку Макса ниже, приласкав себя его горячей ладонью, поэтому предложение отозвалось колким разочарованием.

– Это обязательно? – Антон подставил шею под грубый настойчивый поцелуй, ощущая, как по кадыку проходится язык, как зубы впиваются в чувствительную бледную кожу. Там останется яркая гематома засоса, метка принадлежности, собственности. Она разольется под светлой кожей и будет напоминать о Максе, даже когда они разминутся и какое-то время не смогут видеться. Долго. Наверное, дольше, чем держатся синяки.

– Да, обязательно, потому что я могу не сдержаться, – Макс наконец заставил себя остановиться и шептать в ямку между его ключиц, покрывая выпирающие под кожей косточки легкими поцелуями. – Ты попросишь без подготовки, а я не смогу отказать. Поэтому придется тебе самому…

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Антон, отстраняясь и вставая с дивана. Он напоследок потянулся к удивленно замершему от такой покорности Максу и поцеловал его в губы долгим чувственным поцелуем. – Не скучай пока без меня.

– Буду, – рассмеялся Макс, ласково погладив его по тыльной стороне ладони.

Антон шел до ванной на твердых ногах, но, стоило ему закрыть за собой дверь, как вся уверенность слетела прочь пестрой шелухой. Он опустился на холодный кафельный пол, обхватив руками колени и уткнув в них горящее лицо. Не стоило позволять Максу отсылать себя так скоро. Романов мог слишком поторопить события неожиданной инициативой, но любая неуверенность или заминка со стороны Антона сейчас, когда за ними следили, могла стоить обоим свободы и долгожданной близости.

Поэтому, уняв беспокойную дрожь во всем теле, Антон решительно потянулся к крану, включая воду. Все же, быть сильным ради Максима – его первостепенная задача. Слабым и ищущим защиты он будет потом, а сейчас не время пасовать. Он ждал того, кто закроет его собой от жестокости мира, подарив желанный покой, всю свою жизнь, и подождать еще немного будет вовсе не сложно.

***

Саша наблюдал за происходящим на экране со странной смесью удивления и равнодушия. Однажды кое-что далось ему слишком легко, и последовавшие за этим два года нельзя было назвать счастливыми, поэтому дремавшая под сердцем настороженность вновь дала о себе знать. Камера сняла, как Антон неторопливо расстегнул рубашку Максима, как склонился ближе, пытаясь подарить по-юношески неопытную ласку. Из динамиков послышался хриплый полный наслаждения стон Макса – видимо, опыт тому был не столь важен для получения удовольствия, как осознание того, кто был перед ним.

Насыров на стуле рядом нетерпеливо заерзал, явно чувствуя себя не в своей тарелке от зрелища близости двух мужчин. Но он все же грубо оскалился и хмыкнул, перебарывая неловкость:

– Этот Антон просто выложил передо мной платиновую карточку с пин-кодом.

«Впрочем, мальчишка не виноват в том, чего знать не мог, – рассудил Архангельский меланхолично, делая план крупнее и разглядывая Макса, принявшегося за разборку дивана. – За верность я выплачиваю вдвое больше, чем предлагают за предательство».

– Наивный, – вздохнул Саша, сетуя на то, что отсутствие фантазии и соображения паренька так и не добавили остроты в создавшуюся ситуацию. Какой был толк от последних поцелуев и последнего секса, последних слов и взглядов, если завтра все рухнет, как карточный домик, на который он лишь слегка подует? – Этот Тотошка думал, что я захочу поделиться с Максом тем, что он и так уже знает? Спекуляции на рынке – мы были вместе в лодке. То, что сестра умерла по моей вине… Он мог догадываться, – слова горчили на языке тягучей ртутью, отравляющей все его существо неправильностью небрежного тона. Нет, Саша не чувствовал те же беспечность и равнодушие, когда в кошмарах ощущал поцелуй Яны на своей щеке. – Хотя, это не в натуре Макса – обвинять, он слишком уверен в том, что человечность в людях всегда возьмет верх над желанием обладать. Это стало бы настоящим предательством. Мое признание, моя исповедь в совершенном. Даже грустно. Неужели, мальчишка думает, что обойти меня будет просто? – напряженно усмехнулся Саша, откидываясь на спинку кресла.

Потом все произошло так быстро, что могло показаться в первую секунду маревом напомнившего о себе кошмара.

– Этот мальчишка гораздо умнее и смелее тебя. И умеет просчитывать действия на несколько ходов вперед, – раздался до боли знакомый голос, память о котором не померкла даже спустя два пресловутых года. Саша медленно обернулся, не в силах убрать нервной улыбки с губ, и в его лоб ткнулось ледяное дуло пистолета. Алиса стояла перед ним, одетая в полицейскую форму, такая холодная, равнодушная и далекая, какой он не видел ее никогда. И в руках она держала диктофон, включенный на запись. – У него есть целая ночь, чтобы попрощаться без слов перед долгой разлукой – вновь из-за тебя. Но между этими двумя не лежит вечность, всего ничего ждать, пока не завершится судебный процесс… Все кончено, Саша, – на его имени голос Алисы дал слабину, скатившись до шепота. – На этот раз по-настоящему.

Архангельский не шевелился, когда дуло пистолета скользнуло по переносице, обогнуло вздымающиеся на жадных вдохах крылья носа, и ткнулось в дрожащие от впервые опалившего его страха губы.

– Знаешь, почему ты проиграл? – спросила Алиса, когда в коридоре раздались торопливые шаги, Насыров поднялся на ноги с невозмутимостью человека, предавшего дважды, и послышалось потрескивание рации. Полиция оцепила здание. Все же, Саша никогда не понимал любовь до конца, потому что в глазах Алисы она искрилась и дрожала на радужке влажной пеленой слез даже сейчас, даже после того, как он показался перед ней таким. Монстром. – Потому что ты никогда не учитывал в своих расчетах меня. Никогда.

Архангельский криво улыбнулся, поднимая руки вверх и сцепляя в замок за головой. Все кончено? Так почему бы просто не выдавить, не прохрипеть над осколками посланной к черту гордости всеобъемлющее и смиренное, обращенное и к Максу, и к Яне, и даже к Антону, но в большей степени к ней:

– Прости.

========== Эпилог. Тем больше есть у меня ==========

– Это дает основания полагать, что назначение нового генерального директора «Уилберг трейда» было решением взвешенным и единственно верным. На данный момент компания находится в руках надежного руководителя…

Антон переключил новостной канал на незамысловатую передачу о дикой природе Африки и вернулся к замене рулона для чеков. Пока старший менеджер не следил за тем, что крутили по небольшому телевизору в зале, можно было отвлечься от череды бесконечных репортажей, посвященных смене власти в крупнейшей торговой корпорации региона.

«Уилберг трейд» вот уже месяц стабильно держался в первой тройке актуальных новостей, в чатах и на форумах без перерыва обсуждали арест и судебные тяжбы Александра Архангельского, обменивались слухами и обнародованными скандальными фактами. Все чаще всплывали в сети фотографии и видео с новым владельцем компании – Максимом Романовым. Обаятельный, скромный и поражающий неуловимым шармом мужчина, над ранами которого славно потрудились косметологи в преддверии выборных кампаний и встреч. Он давал краткие интервью по новой политике «Уилберг трейда», доходчиво и открыто сообщал о перераспределениях бюджета и искренне уверял, что все нечестно отмытые деньги будут отданы сиротским домам.

Антон и сам не брезговал выйти в интернет с университетского компьютера и просмотреть пару-тройку статей. Стабильное «не женат» в графе личной жизни вызывало легкую улыбку, а вот постоянно приписываемые Максу романы заставляли сердце тревожно сжиматься. Не то, чтобы Антон сомневался, но Макс теперь был персоной публичной, да и поговорить с ним, просто услышать знакомый голос и ласковое «солнце, ну что ты?» возможности не было.

Контакт поддерживался стабильно только с Алисой, как и договаривались, но ее голос звучал в последнее время так опустошенно и тихо, что Антон не решался спросить более необходимого. Пару раз он видел промелькнувшее в эфире вечерних новостей осунувшееся лицо Алисы, которая в сопровождении других сотрудников полиции вела Архангельского на последнее слушание.

Было что-то необъяснимо доверчивое в том, как Алиса поддерживала худого измученного Сашу под локоть, а он, неровно шагая и не глядя в камеры, позволял себе принять помощь. Двое по разные стороны баррикад держались друг друга молча и отчаянно, понимая, что это – последняя возможность, прощание, которого больше не случится.

Зазвонил телефон, отвлекая Антона от невеселых мыслей, и на том конце провода послышался бодрый голос однокурсника Васи:

– Эй, ты куда опять пропал? Пойдешь с нами в центр перед сессией?

Антон взглянул на дорогу, краешек которой виднелся из-за стеклянных дверей маркета. Щедро усыпанная белым, с высаженным вдоль тротуара рядом молоденьких лип, чьи кроны кренились от тяжелого липкого снега к земле и сверкали разноцветными огоньками гирлянд – все в городе, объятом колкой метелью, говорило о скором наступлении праздников. Даже запах душистой хвои, который Антон каждый день приносил на себе отовсюду – из маркета, где выставили на продажу несколько живых елочек, из университета, щеголяющего огромным деревом с пушистыми ветвями и сделанными на заказ игрушками.

Атмосферы праздника не было только там, где она требовалась больше всего – внутри Антона.

– Да нет, знаешь, как-то не хочется пить и… – он запнулся, не в силах подобрать подходящих слов.

– Жить нормальной жизнью девятнадцатилетнего? – ехидно подсказал Вася, и на заднем фоне у него что-то хлопнуло – скорее всего, пробка выскользнула из горлышка бутылки шампанского. – Мне иногда кажется, что ты стал слишком умудренным опытом для нашей тусовки. Что с тобой? Взял тогда и смылся без предупреждения, а теперь вернулся, как подбитый щенок.

Антон усмехнулся, выходя из-за кассы, и махнул рукой, чтобы Владимир, сортирующий консервы, его заметил. Тот поднял взгляд, неодобрительно нахмурился, но все-таки нехотя кивнул.

– Не знаю. Много чего произошло.

Антон застегнул куртку под горло, облизав пересохшие губы, и вышел на улицу. Метель, подгоняемая ледяным ветром, объяла его, кусая ладони и чувствительную кожу шеи в том месте, где раньше сиял иссиня-лиловым поставленный Максом засос, а теперь осталась лишь легкая царапина. Еще немного, сойдет и она.

Антон достал из кармана пачку ментоловых сигарет, вытянул одну и зажег, не спеша прикладывать к губам. Курить он не умел и не хотел, а вот запах ментола и табака сам по себе странным образом его успокаивал.

Вася молчал, а Антон смотрел на плывущие по шоссе в снежной метели автомобили, рассекающие стену белого ярким светом фар, и вдыхал полной грудью морозный воздух с примесью табачного дыма. Сомневаться не приходилось – тот мир, в который он вернулся, ему не принадлежал. Суетливая университетская жизнь и монотонная работа по ночам, одиночество и закостенелая боль при едином воспоминании о том, как спокойно было в разворошенной постели под одним одеялом с Максом. С ним всегда находилось, что обсудить и чем поделиться, о чем промолчать, и что показать уверенным поцелуем. Так просто было довериться, интуитивно понимая, что тебя никогда не предадут.

– Не пропадай вот так больше, ладно? – тихо и серьезно попросил Вася, а потом, не дожидаясь ответа, бросил трубку.

Снег таял на теплом асфальте, в стылых лужицах плескался желтоватый свет фонарей. Сигарета тлела в руке, а Антон все никак не мог надышаться дымом.

Мимо проезжали редкие автомобили, шины тихо поскрипывали на талом снегу. Одна из машин остановилась рядом, и свет фар неприятно ударил в глаза. Мотор мерно зарокотал, послышался щелчок открываемой двери.

Что-то похожее случилось пару месяцев назад. Автомобиль остановился так близко, что можно было бы прислониться поясницей к капоту, лишь слегка отклонившись назад. Сердце беспокойно екнуло.

– Брось эту дрянь.

От удивления Антон вздрогнул, и окурок выскользнул из непослушных онемевших пальцев, шлепнувшись в прорезь решетки водостока. Легкие защемило, захотелось что-то сказать, но слова никак не шли.

Антона схватили за руку и затащили на пассажирское сидение, знакомый запах окутал его пряным маревом. Застегнули ремень безопасности, ласково потрепали по голове, коснулись сухими губами ладони, в которой только что была сигарета.

– Тебе не идет. Этот запах совсем тебе не идет.

Антон нашел в себе силы повернуть голову, только когда Макс вывел «рейндж ровер» на автостраду, вклиниваясь в нестройный поток машин. Сердце бухало где-то в горле, на глаза впервые за этот месяц набежали слезы сердитого облегчения. Неужели, это ему не снилось? Макс в расстегнутом зимнем пальто, под которым на нем были только домашняя майка и темные джинсы. Встрепанная светлая шевелюра с застрявшими в ней снежинками.

Макс почувствовал на себе его взгляд и повернулся, кратко неуверенно улыбнувшись.

– Тебе что, Никита не привез зимнюю одежду? – окинул Антона внимательным взглядом и неодобрительно нахмурился. Еще бы, легкая матерчатая куртка, воротник которой держался на честном слове. Макс свернул на пустую трассу, позволив себе разогнаться, и уже не отворачивался от дороги. – С ним я еще побеседую на эту тему. А тебя напою горячим глинтвейном, и будешь у меня отсыпаться, пока эти дикие мешки под глазами не сойдут. Запустил себя.

– Но… – Антон обернулся через плечо: пустынная дорога в оцеплении фонарей уходила вдаль, а вместе с ней, кажется, пропадало из вида и то безрадостное прошлое, которому не было места в новой волнующей жизни. – Я же на пару минут отпросился. Моя работа…

– Солнце, тебе больше не нужен этот маркет, – мягко произнес Макс, и Антон почувствовал, как на его колено легла большая теплая ладонь. – Если захочешь, тебе вообще больше не придется работать. Все закончилось. Закончился судебный процесс, я утвержден на посту генерального директора, и теперь нет смысла скрывать свою личную жизнь от журналистов, которые могли обернуть эту информацию против нас в суде.

Все закончилось. Не придется больше работать для публики, замазывать шрамы тональными кремами и вежливо улыбаться на камеру.

– И куда мы едем? – вдруг шепотом спросил Антон, испугавшись, что если он ущипнет себя побольнее, то очнется на продавленном матрасе у батареи в своей съемной однушке. Но Макс никуда не пропал, он уверенно вел машину вперед, то щелкая каналы на радио, то пытаясь откопать в бардачке жвачку – тогда он как бы невзначай касался ног Антона и украдкой улыбался, даже не пытаясь скрыть вопиющее счастье, распирающее его изнутри.

– Домой, солнце, – выдохнул Макс, протянув ему апельсиновые драже. Во взгляде карих глазах больше не было боли и тоски, только умиротворение и уверенность. – Мы наконец-то едем домой.

Эпилог

Во мне – как море безгранична щедрость

И глубока любовь: чем больше я

Даю тебе, тем больше я имею.

(У. Шекспир)

В моменты разногласий Антону часто вспоминалось, кем Максим был до их знакомства, и тягостно вздыхал, неодобрительно качая головой. Характер у Романова был чудовищный – если что-то взбредало в его голову, переубедить его было сложно даже несмотря на то, что из всего их окружения Антон был единственным, к кому Макс вообще прислушивался.

Однако, если речь заходила о растратах на семейную жизнь, в Романове просыпался прежний легкомысленный повеса, готовый отстегнуть сколько угодно денег, лишь бы достичь желаемого результата в максимально короткие сроки.

– Разве ты не этого хотел? – удивленно спросил Максим, когда стюардесса ушла, поставив на столике перед ними бутылку шампанского и два бокала. Сейчас даже комфортабельные кресла первого класса и милые улыбки персонала не могли отвлечь Антона – перелеты никогда не давались ему без легкого чувства тошноты, беспокойства и дикого страха перед разверзнутой за иллюминаторами облачной пелены.

– Вообще-то, – Антон выдохнул, с силой потерев межбровье. – Когда я спрашивал, где мы будем на мой день рождения, то всего лишь намекал, что неплохо бы тебе взять отгул на работе и провести со мной дома весь день. Неужели, ты действительно думал, что я хочу улететь на Мальту или вообще куда-то улететь? Где в моих словах ты такое нашел?

Макс откупорил бутылку, подставив под брызнувшее пенистое шампанское один из бокалов, и наполнил его до краев. Затем наполнил и второй, протянув его сжавшемуся на своем кресле Антону, но тот упрямо качнул головой, вцепившись в пряжку ремня безопасности.

– Да ты никогда ни о чем подобном не попросишь, – хмыкнул Макс с лукавой улыбкой, а потом признался, вальяжно откидываясь на спинку кресла: – Мне просто нравится окружать тебя роскошью.

– Прекрасно, – буркнул Антон, подперев щеку кулаком и уставившись в иллюминатор на очищенную от снега взлетную полосу. – Два года прошло, а я до сих пор не сумел втолковать, что когда я хочу быть дома в шерстяных носках, с кружкой чая и у тебя на коленях, то имею в виду только то, что говорю.

Макс лишь тихо рассмеялся, пряча усмешку в ладони. Они молчали до тех пор, пока самолет не взлетел, стремительно набрав нужную высоту, и мертвенно бледный Антон не отстегнул ремень по велению мигнувшего табло, выдохнув с облегчением. Тогда Романов привстал, потянул его за руку и уверенно затащил к себе на колени. В ответ на удивленный взгляд, со смешком пояснил:

– Ну, хотя бы один пункт из перечисленного. Шерстяных носков и чая у меня, прости, нет.

– А как же стюардесса? – шепнул Антон, устраиваясь удобнее и принимаясь за пуговицы его рубашки. Обиды были забыты легко, стоило только полной грудью вдохнуть родной запах с примесью древесного одеколона и коснуться губами легкой щетины на подбородке Романова.

– Я ее просил не беспокоить, пока сам не позову, – Макс с удовольствием подставил губы под долгий чувственный поцелуй, подцепляя полы колючего свитера и стягивая его с Антона. Темные волосы тут же наэлектризовались и взъерошились. – Ты… Ты зачем свитер на голое тело носишь? – Макс провел ладонью от плеча к груди Антона, ласково ущипнув его за твердый сосок, вновь скользнул холодными пальцами к шее. – Неудобно ведь.

– Зато сейчас удобно, – пробормотал Антон, краснея от смущения и старательно отводя взгляд. По его замешательству Макс понял, что изначально все так и планировалось, и расхохотался. – Ну, чего ты смеешься? Подумаешь, захотелось сделать это в самолете.

– О, ты только скажи, – Макс даже не скрывал провокационной хрипотцы в голосе. – Ты же знаешь, я все сделаю.

Антон упрямо насупился, ерзая на его коленях и изо всех сил делая вид, будто не замечает, что трется стояком о стояк Романова через ткань брюк.

– Ты не заставишь меня.

– Правда? – Макс приподнял Антона, стягивая с него джинсы, просунул руку под резинку его трусов и довольно хмыкнул, когда пальцы коснулись хорошо разработанного после утреннего секса колечка мышц. Антон зарделся еще больше, если это только было возможно, но поежился от плохо скрываемого удовольствия – кожа вокруг была чувствительная. – Ты уже готов, – глаза Макса потемнели от желания, он прикусил мочку уха Антона и горячо прошептал: – Кажется, ты не ходил в душ после того, как мы утром занимались любовью? Поэтому все еще течешь моей…

– Хватит, – Антон спрятал лицо у него на плече, слабо вздрагивая от того, что два пальца уже ритмично входили в него с пошлым хлюпающим звуком, надавливая на влажные стенки. – Ладно, хорошо, я скажу… Возьми меня.

– Не так, – требовательно заявил Максим, разбираясь со своей ширинкой и одновременно с этим покрывая пылающее лицо Антона короткими горячими поцелуями, покусывая скуловую кость и широким движением языка проходясь по дрогнувшему подбородку. – Скажи как надо.

– Хочу, чтобы ты взял меня, – выдохнул Антон слабо, пытаясь не то вывернуться из его рук, не то двинуться навстречу. Он сам потянул ниже резинку боксеров Макса и подался ближе, насаживаясь на твердую головку. С губ Антона сорвался судорожный стон, когда Макс подался бедрами вперед, легко входя в податливое тело и задавая ленивый размеренный темп. – Хочу тебя безумно. Сделай мне хорошо…

И Макс сделал. Замирал в нем дольше обычного, губами собирая выступающие в уголках глаз Антона слезы, крепко держал его за бедра и стонал в мягкие искусанные губы, в забытьи шепча что-то волнующее и заставляющее сердце трепыхаться в груди сильнее и жарче, кровь мчаться по венам в два раза быстрее. Перед глазами мелькали разноцветные пятна, кожа покрылась испариной, в паху тяжелело, и наслаждение множилось, с каждой новой секундой грозя взорваться внутри ослепительной сверхновой.

– Ты такой красивый, – шепнул Антон, в миг перед кульминацией как завороженный уставившись на Макса. Тот откинул голову на спинку кресла, рукава его измятой рубашки скатились до локтей, а грудь, покрытая шрамами, высоко вздымалась на вдохах. Карие глаза с поволокой наслаждения удивленно распахнулись, и Макс коротко простонал, изливаясь внутрь него так горячо и много, что собственный оргазм заставил Антона выгнуться дугой в его руках и чуть не заплакать от ударивших острых ощущений.

Тело ломило от удовольствия, расслабленные бедра не слушались, и в голове звенела пьянящая тишина.

– Никогда не стыдись того, что я в тебе люблю, – Антон приподнялся, выпуская его из себя, и навалился на Макса, не в силах поднять щеки с его влажного от пота плеча. Романов не сопротивлялся. Только прижал покрепче к себе и поцеловал в затылок, шепнув так, что Антон едва расслышал – «спасибо».

***

Вопреки всем ожиданиям, Мальта Антону понравилась.

Жаркий песок на пустынном пляже перед арендованным ими коттеджем, ласковое море и соль на теле только что искупавшегося Макса, горчащая на языке при осторожном поцелуе в шею. Шум прибоя, убаюкивающий по ночам, живописные рассветные краски, старая часть столицы, кипящая от наплыва туристов, и современная, с ее бурной ночной жизнью. Обласканные солнечным теплом пальмы и разогретый мрамор балюстрад соборов и дворцов, быстрый итальянский говор и вкусная здоровая пища.

– Я бы остался здесь жить, – сознался Антон на пятый день, падая на большую мягкую кровать перед распахнутыми балконными дверьми и вдыхая полной грудью воздух с тонким ароматом цветущего прямо под окнами жасмина.

Макс, вытирающий голову полотенцем, настороженно замер, боясь спугнуть его благодушное настроение.

– Так за чем же дело стало? – спросил он вкрадчиво, ногой сдвигая установленный на полу ноутбук с открытой рабочей почтой в сторону. – Ты уже полгода учишься на заочном. Я работаю удаленно от офиса. Алиса просто с ума от счастья сойдет от возможности каждый день валяться на шезлонге, да и дорог здесь достаточно, чтобы оставить Никиту на должности водителя.

Антон приоткрыл глаза и пристально взглянул на Макса, замершего рядом с кроватью в одних плавках. За два года Антон отучил его обращать внимание на шрамы – просто не замечал их сам, и постепенно боязнь Макса показаться уродливым развеялась, а пришедшие ей на смену внутренняя уверенность, гордый разворот плеч и осанка затмили собой все, что в теле было несовершенного.

Макс все делал для него, даже преодолевал страхи намного глубже и серьезнее обыкновенного нежелания показывать старые рубцы. Так почему бы просто не сделать и самому шаг навстречу?

– Конечно, – мечтательно улыбнулся Антон, закладывая руки за голову и игнорируя удивленное выражение на лице Максима. Романов давно мечтал о том, чтобы окончательно перебраться жить ближе к морю. – Это будет здорово.

***

Когда Алиса после переезда прибиралась в гостиной купленного на западном побережье Мальты особняка, то увидела пристроенные на полке фотографии в резных рамках.

Свадебные карточки с Максом и Яной соседствовали со свежими снимками, где Антон мягко улыбался, откинув голову на плечо довольного Романова. Где они с Алисой уплетали мороженое на мостовой в хмуром дождливом Лондоне, а Макс еще и держал путеводитель вверх ногами, с непониманием уставившись на карту. Где Антон защищал дипломную работу с таким серьезным лицом, что впору было бы рассмеяться – не часто увидишь его столь официально педантичным. Где Романов жал руку директору сиротского дома, ежемесячно получающему благотворительный взнос от «Уилберг трейда». Рядом с застывшими моментами из жизни снимок с красавицей Яной в белом пышном платье смотрелся как минимум непривычно.

– Макс сам эти фотографии поставил сюда? – спросила Алиса у вошедшего в гостиную Антона. Тот оторвался от чтения документов, которые нес в кабинет, поднял удивленный взгляд на свадебные фотографии и невозмутимо дернул плечом:

– Все правильно. Это же его история.

***

Макс учил Антона управлению финансами компании, подготавливая его на роль своего заместителя, а Антон в свою очередь учил Макса беззаботному ребячеству. Алиса в который раз замечала из окна, как они гоняли в баскетбол на небольшой асфальтированной площадке перед особняком, и с каким жаром Макс выполнял виртуозные данки, даже несмотря на то, что так и не переоделся из рабочей одежды в домашнюю – рубашка от пота липла к его телу, отросшие волосы взъерошились и падали на глаза.

Алиса заметила, что ворота приоткрылись, и на участок зашел, удерживая портфель под мышкой, а телефон у уха, один из клиентов Макса, прилетевший на подписание очередного серьезного договора.

«Неловко вышло», – подумала Алиса с невольной ехидной усмешкой, но, не успела она дернуться в сторону двери, чтобы пойти и сгладить фамильярность, как Антон сам рванул клиенту навстречу, держа мяч в локтевом захвате. Он пожал клиенту руку, слитным движением головы стряхнул темные волосы, закурчавившиеся от влаги, со лба и что-то быстро пояснил, кивнув в сторону Макса.

Романов, тяжело дышащий после возни у баскетбольного кольца, во время которой пытался обойти прыткого Антона и забить очередной мяч, кратко махнул клиенту рукой. У него наверняка не осталось сил даже извиниться или прояснить ситуацию.

А потом произошло то, что Алиса предпочитала называть необъяснимым обаянием Антона – клиент поставил портфель у высокой кирпичной ограды, стянул пиджак с плеч, ослабил галстук и плавно направился к кольцу. Все трое, забыв напрочь о контрактах и работе, продолжили игру так, будто каждые выходные собирались здесь для дружеского матча.

– Дети, – хмыкнула Алиса и пошла за телефоном, чтобы разрешенные полчаса в неделю поболтать с Сашей.

***

Как-то в декабре, когда в Валетте вовсю готовились к Рождеству, и дух его добрался даже до их особняка, коснувшись незримым вниманием богато наряженной душистой ели и сети мигающих гирлянд в просторной спальне, Антон присел возле камина и загадочно заявил:

– Чего-то не хватает.

Макс, который в этот момент писал письмо отцу Алисы с просьбой отпустить Архангельского с надлежащим конвоем к ним на неделю-другую, поднял на него пристальный взгляд. Антон с удовольствием прямо посмотрел в ответ – старая привычка, от которой он не мог и не хотел избавляться. «С тех пор, как по-настоящему увидел тебя впервые, все не могу наглядеться» – неловко признавался Антон.

– Например? – Макс отправил письмо, подозревая, что присутствие в особняке брюзжащего капризного Саши окажется приятным сюрпризом только для Алисы.

– Например, маленького человечка в этом огромном доме не хватает, – прозрачно намекнул Антон и вытащил из-за стопки дров для камина припрятанную коробку со сборным игрушечным мотоциклом. На его губах мелькнула осторожная лукавая улыбка, а серые глаза весело сверкнули в свете живого огня. – А теперь попробуй мне скажи, что у тебя нет любимчика среди воспитанников спонсируемого тобой приюта.

***

– Это еще кто? – с опаской протянул Архангельский, когда на повороте с кухни показался сероглазый мальчуган со встрепанной черной шевелюрой и бросился обнимать его ноги с радостным воплем:

– Дядя Саша приехал!

Дядя Саша. В самом деле, вопиющая фамильярность.

Алиса поставила дорожные сумки на тумбу в прихожей и стянула с шеи легкий шелковый шарф, ласково потрепав Андрюшу по волосам. Тот с восторгом глядел на приехавшего из аэропорта Сашу, сминая во влажных кулачках ткань его брюк, а Архангельский, впервые, кажется, оказавшийся не в силах рявкнуть «отвали», рассеянно смотрел на него в ответ, думая о том, что эти большущие светлые глаза, наполненные восторгом, кого-то до боли в груди напоминали.