Текст книги "История призрачной надежды (СИ)"

Автор книги: Dragoste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– В ней нет ни капли крови Джоффри, – вскричала Санса, залившись слезами. Выдержка подвела ее, и девушка, словно тряпичная кукла, которую больше не поддерживают руки опытного кукловода, опустилась на колени.

– Что Вы такое говорите? – вмешался в разговор Давос Сиворт, хранивший до этого молчание.

– Лишь то, что Вы слышали, милорды. – проговорила Санса, – я никогда не была женой Джоффри, никогда не делила с ним супружеское ложе. – уничтоженная собственным позором, девушка залилась краской, безвольно склонив голову.

Глаза всех присутствующих были устремлены на нее, ожидая продолжения этой исповеди, но Санса молчала, решимость покинула ее, а сил не было даже на то, чтоб поднять на присутствующих полные стыда глаза. Клиган опустился рядом, пытаясь поддержать Пташку, чтоб та не рухнула на каменные плиты, но девушка, будто не чувствовала его. Санса погрузилась в свой эфемерный мир, пытаясь отгородиться от реальности, которую была не в состоянии принять, находясь на грани двух вселенных.

Станнис подошел ближе, рассматривая малышку, копошащуюся на руках у девушки. Ни в одной ее черте не было и намека на приторную красоту Ланнистеров, скорее это было величественное изящество Талли. Девочка подняла на незнакомца глубокие серые глаза, и сверкнувшие в них искорки заставили холодок пробежаться по его спине. Несколько минут назад Станнис уже видел этот взгляд, однако принадлежал он взрослому мужчине, воину, пережившему ни одну битву, но видеть тоже выражение в глазах ребенка, оказалось намного тяжелее, и король поспешно отвернулся, погруженный в свои мысли.

– Миледи говорит правду, Ваша Светлость, – проговорила Мелисандра, коснувшись головки младенца, ухватившего ее за медную прядь.

Санса по-прежнему сидела на полу, обессиленная и сломленная, склонив голову на стальной доспех Клигана. Станнис сидел на троне, судорожно сжимая подлокотник, пока алая кровь не выступила на пальцах.

– Мой король, много лет я был Вашим верным соратником и другом, позвольте же сейчас узнать, что Вы намереваетесь сделать? – проговорил Давос, приблизившись к королю настолько, чтоб эти слова мог слышать только он.

– А по-твоему у меня есть выбор?

– Истинный король, Ваша Светлость, способен не только завоевать власть, но и проявить милосердие к побежденным. – продолжил королевский десница.

– Милосердие? О каком милосердии ты говоришь? Сейчас не время проявлять слабость! – прошипел Станнис ему в ухо.

– Это акт веры. Север труднодоступен и дик, мы не сможем сохранить его, находясь в Королевской Гавани. И ни одному из Ваших ставленников не будет по силам эта задача. Примите присягу девушки и верните ей родовую твердыню. Тысячелетиями Север стоял за Старками, заручитесь их верностью, и они удержат его для Вас.

– Не смеши меня Давос, неужели ты считаешь, что эта девчонка способна оберегать этот край?

– Это девочка станет Вашим мечом сир, так вложите его в руку, которая не дрогнет.

Станнис поднял взгляд на Клигана, все еще сидевшего рядом с Сансой:

– Неужели ты считаешь, что бешеный Пес Ланнистеров подходит для этой задачи?

– Нет более верного союзника, чем тот, который проникся уважением и благодарностью к своему королю.

– Этот Пес уже однажды предал своих хозяев.

– Клиган далек от политики и дворцовых интриг, ему не интересны игры высоких лордов. Меч – его хлеб, свобода – воздух. Дайте ему и то, и другое, и он будет верно служить Вам. К тому же, если выдать девочку за высокородного лорда, он рано или поздно попытается затмить Вас, а Пес лишен этих амбиций, собаки прекрасно знают свое место.

– А девочка…

– Неужели, милорд, вы считаете, что народ будет любить короля, который испугался тени грудного младенца?

– Мне не нужны их любовь и уважение! – проговорил Станнис, сверкнув глазами.

– Нужны, милорд, если Вы хотите задержаться на этом троне. Вы хотели быть королем, так будьте же достойны той короны, которую на себя примерили.

– Ты забываешься, десница.

– Мой король, Вы сделали меня своим главным советником, и я стараюсь давать Вам верные советы. Вы умны и справедливы, так не позволяйте страху перед потерей власти затмить Ваш разум.

– А что ты думаешь? – проговорил Станнис, обращаясь к Мелисандре, которая подошла ближе, пытаясь ухватить обрывки фраз.

– Старки правы, мой король, зима близко. Север станет щитом, оберегающим нас от угрозы далекого прошлого, нависшей над нами. Очень важно восстановить мир в этих землях, иначе все мы поляжем в холодных объятиях зимы.

Станнис какое-то время молчал, взвешивая каждое услышанное слово, но потом произнес:

– Леди Санса, я обдумал Ваши слова, и решил удовлетворить Вашу просьбу, однако все сказанное Вами сейчас, должно быть объявлено во всеуслышание. Ваша дочь, рожденная в порочной связи, лишается всех титулов, доставшихся ей по праву рождения. Вы произнесете присягу в присутствии всего двора, после чего отправитесь в Винтерфелл, забирая с собой северных лордов, оказавших мне поддержку в этой битве. Что до Вас, Клиган, то Вы лишаетесь всех наследственных владений, которые перешли к Вам от брата, столь же недостойного носить рыцарский титул, а также почетного звания королевского гвардейца. В качестве расплаты за свои грехи, вам предстоит пройти сквозь стену мечей, и пусть Владыка решает Вашу судьбу. Если он сохранит жизнь, Вы сможете сопроводить леди Сансу в ее родовую твердыню, и оставаться при ней до тех пор, пока она не освободит Вас от службы.

========== Глава XXVII ==========

Санса стояла в одном из проходов Красного Замка, наблюдая за действием, которое разворачивалось на тренировочном дворе: зрелище, открывшееся ее взору, было одновременно величественным и ужасающим, затрагивающим каждый уголок ее трепещущей души. Воины, облаченные в полное обмундирование, выстраивались рядами, образуя нечто вроде смертельного коридора, через который должен был пройти ее единственный защитник. За наскоро поставленным забором, были установлены турнирные трибуны, куда потихоньку стягивались жадные до зрелищ зеваки и простые горожане, желавшие увидеть расправу над ненавистным Псом Ланнистеров, еще совсем недавно гонявшим несчастных по узким улицам. В центре был установлен огромный помост, увенчанный штандартами Станниса Баратеона, в середине которого стояло огромное кресло, расшитое золотой росписью; кресло на котором будет восседать король.

– «Скажи мне, что значит пройти через стену мечей?» – вспомнила Санса вопрос, который задала Клигану, покидая Великий чертог после разговора со Станнисом.

– «Не волнуйся, Пташка. Это древняя традиция изгнания и наказания воинов, пришедшая к нам из Эссоса. Не забивай этим свою прекрасную головку» – достаточно уклончиво проговорил Клиган, явно не желая продолжать этот разговор. Девушка хотела еще что-то спросить, но слова застряли у нее в горле при виде его тяжелого взгляда.

Сейчас же, когда она воочию наблюдала за происходящим, дрожь пробежала по ее спине, а холодный пот выступил на висках.

– Леди Санса, данное зрелище не предназначено для глаз благородной дамы, Вам лучше удалиться к себе в покои, – раздался голос за ее спиной.

– Сир Давос, я не смогу находиться где-то еще, пожалуйста, не отсылайте меня, – проговорила девушка, устремив на десницу полные мольбы глаза.

– Ну что ж, тогда мужайтесь, милое дитя. Вы ведь знаете, что за этим последует?

Санса неуверенно покачала головой, пытаясь ухватиться за каждое слово, своего собеседника, а потом набралась храбрости и произнесла:

– Скажите, милорд, многим….многим удавалось пройти это испытание?

– «Вы хотите сказать эту бойню?» – подумал рыцарь, но вслух произнес совсем другое, -единицам, миледи… – проговорил Сиворт, положив руку ей на плечо. – Король воздает каждому по заслугам, ведь несколько добрых деяний не смывают всего зла, причиненного в течение жизни. Знайте, нет на земле существа более жуткого, чем истинно справедливый человек. Кровь можно смыть лишь кровью.

– Но это верная смерть! – едва сдерживая слезы, пролепетала девушка.

– Все в руках Богов, Санса, а их пути неисповедимы. Ты слышала о том, как я получил эти увечья? – проговорил десница, показывая девушке левую руку.

– Нет, сир.

– Во время осады Штормового Предела я поставлял еду гарнизону, прорываясь через блокаду Лорда Редвайна и опасные воды вблизи родовой твердыни Баратеонов. Прозвище мое связано именно с грузом лука и трески, которые, прорвав блокаду, я доставил в замок. Эта нехитрая снедь спасла остатки гарнизона и самого Станниса от голодной смерти, позволив им продержаться до снятия осады. В качестве благодарности король дал мне звание рыцаря, крепость и земли на Мысе Гнева, обеспечив тем самым моим потомкам жизнь, подобающую благородным родам. При этом в качестве наказания за долгие годы контрабанды он лично отрубил мне последние фаланги пальцев мясницким ножом. Вот она истинная справедливость, миледи.

Санса все еще смотрела на его изуродованную культю Сиворта, когда по толпе пробежалась волна ропота: король, гордо поднимая голову, пересек двор в сопровождении гвардейцев и занял свое место.

– Ввести пленника, – воскликнул он, устремив свой величественный взгляд на толпу, разразившуюся одобрительными возгласами.

– Они как стая стервятников, слетевшихся на пир, почуяв запах крови – прошептала девушка.

– Миледи, толпа жаждет зрелищ не меньше, чем еды. Первое они уже получили.

– Я это помню, сир Давос, во время бунта в Королевской Гавани меня чуть не растерзала толпа, едва не лишив меня чести, а может быть и жизни. В этот момент я мысленно призывала на помощь богов, рыцарей и лордов, но лишь Пес услышал этот немой крик, – проговорила Санса, все больше погружаясь в воспоминания.

Со всех сторон послышались крики и улюлюканья, когда три тяжеловооруженных гвардейца вывели Клигана, закованного в цепи, на тренировочное поле. По выражению лица пленника невозможно было угадать его эмоции, но глаза горели злостью, смерить которую не смог даже тяжелый взгляд Станниса, заставивший души остальных воинов благоговейно трепетать.

– Снять с него доспехи, – послышался громовой голос короля.

Санса не отводила глаз от воина, стоявшего к ней спиной, до боли заламывая свои нежные пальчики.

– Должен сказать, что Вы выбрали себе весьма странного спутника, миледи! – проговорил королевский десница, все это время не отрывавший взгляд от бывшей королевы.

– Его внешность больше не страшит меня, милорд. У кого-то обожженое лицо, а у кого-то душа. Иногда за красивой оболочкой скрывается гнилое содержимое. Мне слишком часто приходилось это видеть.

– Вы мудры не по годам!

– Мудрость зависит не от количества прожитых зим, а от пережитых испытаний. Санса Старк, покинувшая Винтерфелл умерла. Нет больше девушки, верившей в прекрасных принцев и благородных рыцарей, ее место заняла другая, прожившая много жизней и умиравшая десятки раз, женщина, сир Давос. Я сгорала каждый раз, когда получала вести о смерти своих родных, но каждый раз возрождалась из пепла, продолжая свою, полную лицемерного притворства, жизнь, пока не нашла в ней новый смысл.

Сиворт, восхищенный до глубины души этими словами, порывался еще что-то сказать, но взревевшая толпа, заставила его прикусить язык. Клиган, обнаженный по пояс, стоял перед входом в смертельный тоннель. Все воины вооружились тяжелыми деревянными мечами, которые использовали рекруты для своих тренировок, и заняли свои места. Во дворе повисла тишина, сердце Сансы билось так, что готово было вот-вот вырваться из груди и под это неистовый ритм, Клиган сделал первые шаги по устрашающему коридору.

Шаг, затем еще один и еще…но ничего не происходило: ни один меч не занесся над его головой, ни один воин не двинулся с места. Казалось, время остановилось в этот момент для всех, кто присутствовал в этом замке, тем неожиданнее оказался крик, разорвавший тишину:

– Собаке – собачья смерть, – проговорил он и с треском нанес сокрушительный удар, разразившись зловещим хохотом.

Мужчина согнулся под тяжестью деревянного меча, но продолжил идти сквозь тоннель. Со всех сторон послышались одобрительные крики и свист толпы, и удары посыпались один за другим, скрыв пленника в возникшей давке.

Клигана не любили, поэтому никто не старался смягчить удары, падавшие на его плечи. На миг он показался в расщелине, разделившей тоннель, по лицу и плечам воина струилась алая кровь, спину и могучую грудь покрывали огромные разодранные синяки, но через секунду очертания его фигуры скрылись за плащами солдат.

– О Боги, пощадите, – взмолилась Санса, ухватившись за перила. – Он не дошел и до половины.

Сандор все ниже склонялся к земле под нескончаемыми ударами деревянных мечей. Сквозь кровь, пеленой застилавшей глаза, Клиган отчетливо видел конец этого коридора, но сил двигаться вперед не было. В какой-то момент он оказался на каменных плитах, лихорадочно цепляясь пальцами за расщелины и пытаясь притянуться, но тяжелые пинки ногами, заставляли его судорожно хватать воздух, делая заветную цель недостижимой.

– Довольно, прекратите!! – раздался громкий крик Пташки, заглушающий рев толпы в его ушах, – Хватит, Вы убьете его!

Клиган не видел девушку, но звук ее голоса, звонким колоколом разнесшийся по двору, буквально вырвал его из забытья, восстановив хрупкую связь с реальностью. Он из последних сил цеплялся руками за каменные выступы и полз, пока красная пелена непроглядной стеной не встала перед его глазами. И все оборвалось….

========== Глава XXVIII ==========

От боли, но больше от слабости Клиган потерял сознание. Очнулся он только, когда кто-то стал накладывать повязки на его раны, но потом снова провалился в забытье. Мужчина смутно помнил, как несколько гвардейцев отволокли его в подземелье, где бросили в какую-то камеру.

Как человеку знатному, хотя к таковым он себя никогда не относил, ему оказали честь. Темница его была чистой, без зловонных испражнений и каменные плиты не устилали останки заживо сгнивших пленников, имевших несчастье прогневить очередную венценосную особу. Пол был простелен свежим тростником, а в углу лежала охапка сена, на которую, собственно, и бросили его обессиленное тело. Но, к сожалению, это было единственное, что как-то могло порадовать Клигана, а в остальном – полная безнадежность. Кормили его плохо – бросят краюху хлеба на весь день, да кружку воды, вот и вся радость.

С ним никто не говорил, никто не заходил в камеру, и вскоре мужчина напрочь потерял ощущение реальности, хотя, сказать по правде, он ни на секунду не возвращался к ней из своего забытья. Сандор не мог сказать наверняка, была ли еда в его камере, наложили ли повязки на его раны или все это привиделось ему в последний час. Пес не знал сколько времени провел в заточении, корчась в предсмертных муках, даже не мог сказать, жив он или уже мертв. Порой ему казалось, что душа покинула бренное тело и будто бы парила над ним, пытаясь вырваться на свободу и улететь, но что-то неизменно возвращало ее назад, продолжая агонию. Кровь вспыхнула убивающим огнем, бурля в венах подобно раскаленной лаве, выжигающей все его существо. Мужчина метался по соломе, в кровь раздирал руки, царапая ногтями каменную кладку стены, а потом вовсе терял сознание. Казалось, будто незримая нить его жизни перерублена навечно, и он уносился прочь в самую глубокую преисподнюю, где его душа вновь горела страшным огнем.

Одно видение сменялось чередой других, но Клиган по-прежнему не мог ухватиться за действительность, окружавшую его. Порой ему снилось, что он лежит рядом с Пташкой на пуховых перинах, чувствует ее прикосновения и ласковый шёпот, и в эти моменты приятная прохлада разливалась по телу, прекращая его муки. Но потом огонь вспыхивал с новой силой, сжигая столь милый сердцу образ.

Часы сменялись днями, дни – неделями, и постепенно, шаг за шагом, Сандор возвращался к жизни. Приходя в сознание, он более отчетливо видел Пташку, чувствовал аромат, исходивший от ее тела, и казалось, заново открывал для себя это прекрасное создание. Ночи его стали более спокойными, а пламя, сжигавшее изнутри, постепенно погасло. Сквозь сон он более отчетливо слышал голоса и детский плач, запоминал обрывки фраз, складывая их в незримую мозаику, но стоило ему открыть глаза, как в него вливали какую-то отвратительную жижу, обрывая и без того хрупкую связь с реальным миром. И так продолжалось снова и снова пока, наконец, он не выбил стакан с маковым молоком из рук Пташки, провалившись в сон.

Очнулся он среди ночи, почувствовав легкое дыхание ветра на своих волосах. Раны его почти затянулись, покрыв кожу жесткими кровавыми корками, но во всем теле была сильная слабость, которую неизменно ощущали на себе те, кто провел в постели ни одну неделю.

Клиган медленно окинул взглядом покои, пропитанные стойким ароматом благовоний. Ему была знакома эта кровать с огромным балдахином, стол с горевшей на нем лампадкой, детская кроватка, стоявшая в самом центре опочивальни. Повернув голову, он увидел хрупкую фигурку Пташки, забывшуюся спокойным сном. Сандор сжал до боли кулаки, пока не захрустели кости, чтобы убедиться в реальности этого видения и только тогда едва уловимым движением коснулся ее лица.

Санса подавшись вперед, приоткрыла глаза, все еще находясь в объятиях сновидений, но встретившись с ним взглядом, молниеносно вскочила с кровати и потянулась к бутылочке с вязкой белой жидкостью.

– Мейстер сказал дать тебе макового молока, как только ты очнешься. Раны еще не до конца зажили… – проговорила девушка, но Клиган ухватил ее за запястье и аккуратно притянул к себе.

– В пекло мейстера и в пекло его эликсиры. Со мной все хорошо. Еще немного этого снадобья и я окончательно потеряю ясность рассудка, а он мне еще пригодится – как можно тише проговорил мужчина. – Как долго я тут лежу?

– Несколько недель. Мы опасались самого худшего…. – пролепетала девушка, подавая ему стакан с мятной водой. – Это поможет вернуть силы.

Сандор на одном дыхании осушил кубок и только сейчас понял, насколько проголодался. Девушка будто прочитав его мысли, вызвала служанку, и, сказав той несколько слов, вернулась к Клигану, держа в руках таз и кувшин с водой.

– Ты думаешь, что я настолько беспомощен, что не в состоянии подняться привести себя в порядок?

– Нет, я просто…я…. – девушка замялась, устремив взгляд в пол, но потом взяла себя в руки, решив ничего не отвечать на этот выпад.

Спустя несколько минут вернулась служанка, принеся с собой хлеб, головку сыра, фрукты и немного мяса, а потом несколько ведер горячей воды и полотенца.

Сандор накинулся на еду, не жуя, проглатывая огромные куски, сдабривая все это изрядными порциями вина.

– Надеюсь за то время, что я играл в прятки со смертью, у нас не появился новый король? – с набитым ртом проговорил Клиган.

Санса едва подавила смешок, который готов был сорваться с ее губ, и покачала головой. После стольких бессонных недель даже столь неуместная шутка наполнила ее душу истинной радостью.

– Станнис сдержит свое слово. Сир Давос говорит, что как только ты поправишься, мы, в сопровождении небольшого отряда, сможем вернуться на Север. Мне кажется, что я уже начала забывать то, как выглядит мой дом.

Клиган только усмехнулся, мысленно послав ко всем чертям короля, десницу и весь этот проклятый город.

– Тогда нам не стоит задерживаться. Как говорят Старки – зима близко. Я завтра же узнаю, когда будет ближайший корабль до Белой Гавани, – проговорил Клиган, заглатывая очередной кусок мяса.

Когда с ночной трапезой было покончено, Санса опрокинула несколько ведер с водой в ванну, стоявшую за ширмой, и взглядом приказала Клигану подойти…

– И поживее, вода может остыть, – властные нотки в ее голосе заставили мужчину тихо изумиться, но он, как послушный пёс, подался к ней на ходу стягивая с себя рубаху и бриджи.

Вода приятно расслабляла мышцы и успокаивала. В голове постепенно прояснилось, правда, от перепада температуры стало пощипывать еще не зажившие болячки. Санса присела у изголовья ванны и добавила в воду травяного настоя, который, смешавшись с горячей водой, распространил по комнате приятный аромат.

– Ты сильно потерял в весе, – проговорила девушка, взяв кусок мыла с туалетного столика, – Наклонись вперед. Сандор подался грудью к коленям, открывая ее взгляду свою широкую спину. Санса осторожно провела намыленной тряпицей по его плечам, спускаясь ниже; тонкие струйки воды тут же побежали вниз по его спине, кое-где огибая незажившие болячки. Клиган чувствовал, с какой добротой и нежностью Санса прикасается к нему, и когда ее хрупкие пальчики скользили по его телу, испытывал истинное удовольствие. Но глаза девушки замерли на глубокой ссадине, вздувшейся от горячей воды, и Клиган буквально согнулся под ее взглядом.

Ощущение собственной неполноценности, о которой он уже начал забывать, в одну секунду всколыхнуло его воспоминания и опасения. Он стыдился своего уродства: огромного ожога на лице, оставленного ненавистным братом, каждого шрама, хранившего на его теле печати минувших битв. Клиган привык к тому, что их отношения были тайной, скрытой семью печатями, а теперь, когда об их порочной связи стало известно всему королевству, испытывал волнение, к которому стали примешиваться нотки страха.

Злой Пёс был необходим прекрасной Пташке, заточенной в золотой клетке, он был ее щитом и мечом, ее глазами и рассудком, но теперь, когда его Птичка получила долгожданную свободу и вольна вернуться домой, зачем теперь ей нужен такой защитник?! При выходе из замка ее ожидают десятки лордов, готовых сопроводить девушку в Винтерфелл и обжиться в его покоях. У каждого из них есть золото, титулы, огромные замки и красивая внешность, а что есть у него? – «Ничего, кроме любви, о которой они никогда не говорили друг другу». При этих мыслях молнии стали сверкать в его серых глазах и прежняя злость обуяла его душу. Если б в этот момент девушка не окатила его из ведра ледяной водой, вся эта буря вырвалась бы наружу, захлестнув несчастное создание в безумном вихре.

Сопровождаемый удивленным взглядом Пташки, Клиган поднялся из ванной, ступая на каменные плиты. Его рука обвила девушку за хрупкую талию, разрывая тесёмки, державшие халат. Он резко потянул ее к себе, жадно впиваясь в алые губы. Санса, не ожидавшая подобного выпада, тихонько простонала, но покорно доверилась его рукам. Он подхватил ее на руки и бросил на кровать, навалившись на нее всем весом. Его ладони хаотично бродили по девичьему телу, проникая в самые потаенные его уголки. Рука скользнула по шее, сжала упругие груди, спустилась к животу. Девушка издала томный стон, в этот момент желание, злоба и ненависть взяли над ним верх, его ладонь прошлась по внутренней стороне ее бедра , раздвигая точеные ножки, и одним резким движением Сандор проник в обжигающую влагу ее тела. Он брал ее жадно, неистово, страстно, вымещая на ней всю злобу и безнадежность, разрывавшие его душу. Он брал ее, как в последний раз, пытаясь насытиться на годы вперед.

Влажный уголок обожженного рта царапал ее шею, и Санса до крови закусывала губы, пытаясь заглушить стоны, готовые в любую секунду вырваться из ее груди. Напряжение тягучим теплом разливалось по всему телу, а внизу все горело огнем. Голова девушки кружилась, когда задыхаясь, как рыба, вытащенная из воды, она жадно хватала воздух, извиваясь под Клиганом. Ее ноги обвили его бедра, притягивая к себе, а он в ответ, погружался в нее все глубже. Неконтролируемые стоны наполнили своды комнаты, а толчки стали более быстрыми и резкими. Возбуждение волнами подкатывало к нему и отзывалось в каждой части его тела. Пока, наконец, девушка, издав громкий вскрик, не зажала его внутри, вжавшись в него всем телом. Этот момент довел его до исступления, мужчина инстинктивно подался вперед, изливаясь внутри нее.

Зрелище, открывшееся Клигану, завораживало и потрясало до глубины души. Медные локоны Пташки разметались по подушке, подобно лучам солнца, озарившим голубое небо, взгляд лихорадочно блестел, а губы хватали воздух. Его руки напряженно дрожали, а тело предательски ослабло, и Сандор, подобно загнанной лошади, повалился на нее всем своим весом, вдавливая в перину.

Девушка слегка застонала, и Пёс перевалился на бок, пытаясь смирить свое дыхание. Несколько минут они лежали молча, погруженные в свои мысли, пока грудной голос Сансы не пронзил тишину:

– Это было… не так как раньше… не так, как я себе это представляла…

При этих словах едва угасшая в его душе злоба вспыхнула снова, и он лишь огрызнулся в ответ:

– О, я уверен, что благородная леди Старк предпочла, чтоб ее трахал благородный лорденыш, а не жалкий Пес. – его голос и слова буквально сочились ядом.

– Я не понимаю… – пролепетала Санса, отирая слезы, выступившие на глазах.

– И что же Вам не ясно, миледи? Вам неприятны прикосновения опостылевшего животного? Или же Вам не терпится оказаться в руках высокородного рыцаря, который будет с Вами более учтив.

Громкая пощечина с треском разрушила тишину. Клиган, не ожидавшись от сдержанной Пташки подобного, застыл на белых простынях, всматриваясь в небесные глаза, которые сейчас застилала густая пелена слез.

– Да как… как Вы смеете мне такое говорить? Вам ли не знать через что я прошла?! Или в горячке Вы совсем разум потеряли, что так нещадно раните столь любящее Вас сердце?! Мне…мне только начало казаться, что мы стали понимать и доверять друг другу…а что теперь? – Девушка, буквально задыхалась от слез, злости и обиды, продолжала что-то лепетать, но Сандор уже не слышал ни одного ее слова. Он мысленно повторял себе лишь одну фразу: «…нещадно раните столь любящее Вас сердце..», пытаясь найти в ней двойное дно, меняя местами слова, чтобы увидеть скрытый смысл, но не находил.

– «Она любит меня?! Не смотря ни на что, маленькая Пташка меня любит!» – с осознанием этой нехитрой истины, которую знала уже каждая собака в Королевской Гавани, на него свалилось и тяжелое чувство раскаяния. Пожар в глазах потух, заливаемый слезами девушки. Клиган подошел к ней со спины, и положил руки на плечи, вздымавшиеся от постоянных всхлипываний.

– Прости меня, Пташка. Ревность и маковое молоко туманят рассудок хлеще крепкого вина.

– Ревность? Но разве к ней есть повод? – пролепетала Санса, облокотившись рукой на спинку кресла.

– Посмотри на меня, – мужчина приподнял ее подбородок, – Я не похож на Лораса Тиррела, Рейгара Таргариена или рыцарей из твоих дурацких песен. – обожжённый уголок его лица скривила судорога, – Ты и Эйрин – это все, что у меня есть, но я не могу положить мир к вашим ногам. И да, я боюсь, боюсь Вас потерять.

Эта нежданная откровенность воина, заставила трепетать ее сердце. Раньше Санса думала, что единственным страхом Сандора Клигана был огонь, но Пес был готов загрызть любого, кто посмеет ему на это указать. А теперь этот суровый воин стоял перед ней с распахнутой душой, боясь потерять свою маленькую Пташку. Сансу Старк, ни наследницу Винтерфелла, а глупую девочку, которую он поклялся защищать.

Санса прижалась к нему всем телом, и проговорила:

– Благодаря тебе я еще живу, я смеюсь, я улыбаюсь, я снова не боюсь мечтать. Ты дал мне смысл жизни – нашего ребенка, и силы бороться…– девушка замялась пытаясь сказать что-то еще, но Клиган будто читая ее мысли, продолжил:

– Наконец мне открылось значение настоящей любви, Пташка. До тех пор пока я дышу, я буду любить, уважать и почитать тебя. Я клянусь отдать свою жизнь, защищая тебя и Эйрин.

– Все это очень смахивает на брачные обеты, – проговорила девушка улыбаясь.

– Не сегодня, моя леди, – с легкой издевкой проговорил он.

Первые лучи восходящего солнца засверкали на востоке и малышка, мирно спавшая в своей колыбельке, жалобно захныкала, вырывая их из объятий друг друга. Санса кинулась успокаивать ребенка, а Клиган, поспешно натянув на себя одежду, направился в порт.

========== Эпилог ==========

Длинная дорога осталась позади, меньше лиги было до родового замка Старков, огромные башни которого казались бесформенной тенью, проглядывающей через утренний туман. Но с каждым шагом очертания древней твердыни становились более четкими, открывая взгляду ужасную картину бойни, произошедшей здесь пару лет назад.

Крепость была сильно повреждена пожаром, большая часть башен и других построек осталась без крыш, некоторые здания обвалились, однако двойное кольцо гранитных стен, хранившее на себе отметины жарких поцелуев огня, все еще стояло в целости. Первая Твердыня обрушилась, оставив после себя обгоревший каркас, ставший молчаливым напоминанием о трагических событиях.

Санса остановила лошадь, пропуская вперед сопровождавших ее рыцарей и обозы с провизией, купленные в Белой Гавани. Она окинула взглядом развалины, хранившие память о ее безвозвратно ушедшем детстве, и слезы выступили у нее на глазах.

– Русе Болтон, а позже и Станнис, начали восстановление замка, отсюда все кажется мрачным и безжизненным, но я уверен, что внутри будет…сносно. Винтерфелл – сердце Севера, он не будет лежать в руинах, – раздался грубый голос Клигана за ее спиной.

Девушка устремила на него глаза, полные неуверенности и страха, и, сделав глубокий вздох, проговорила:

– Ты не понимаешь…я…я столько раз представляла как вернусь домой, как смогу укрыться за этими стенами, а теперь, теперь я стою и не могу сдвинуться с этого места…

– Ты как пленник, мечтающий вырваться на волю, но получив свободу – не знаешь, что с ней делать?!

Санса не могла понять тон Клигана, он был и утвердительным и вопросительным одновременно, но слова, сорвавшиеся с его губ, полностью отражали ее душевные волнения.

– Живя в Королевской Гавани, я была марионеткой в руках Ланнистеров, каждый день был наполнен унижением и страхами, но мне всегда говорили о том, как я должна поступать, и, порой мне кажется, что другой жизни я и не знала. Родители, септа, Джоффри, Серсея – все они говорили мне, что делать, но теперь…. – девушка запнулась, опустив голову на грудь.

– Теперь тебе предстоит самой принимать решения. Взросление и свобода накладывают на наши плечи и ответственность, Пташка, ты справишься, – проговорил Клиган, накрыв ее маленькие ручки своей ладонью. – Не одной тебе предстоит начать новую жизнь.

– Да, но что мы должны делать? С чего начать?

– Мы будем жить, растить нашу дочь, восстанавливать твой дом, благо турнирное золото сохранилось, а что будет дальше – ведают лишь Боги.

– Наш дом, – перебила его девушка.

– Наш дом, – не без удовольствия, повторил он, запечатлев короткий поцелуй у нее на лбу.

Неведомый нервно забил копытом по промерзлой почве, всем своим видом показывая, что разговор затянулся. Сандор потрепал его между ушей, и, шлепнув кобылу Сансы по крупу, они помчались вперед.