Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: dragon4488

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– О, уверяю тебя, все будет в порядке.

Расхохотавшись, молодые люди покинули кафе.

Они расположились позади мотеля, подальше от дороги. Нагретая солнцем трава приняла их в свои мягкие волны, окутав пряным ароматом и стрекотом цикад. Они молча любовались пышным угасанием еще одного дня своей жизни, передавая друг другу початую бутылку виски. Потом Дин поднялся, очарованный умиротворенной красотой окружающей природы, сделал несколько снимков и навел фотоаппарат на ирландца.

– Улыбочку!

Эйдан повернулся и посмотрел на него. Молодой человек щелкнул затвором, глянул на снимок и покачал головой.

– Ну, нет! Улыбнись. У тебя потрясающая улыбка, хочу запечатлеть ее на память.

– Как и у тебя… – тихо сказал Тернер.

– У меня она просто обаятельная, а у тебя – потрясающая.

Ирландец хмыкнул и отвернулся.

– Много ты понимаешь, – пробормотал он.

– Что?

– Садись уже, папарацци.

Дин плюхнулся с ним рядом на приятно пружинящую траву и начал просматривать отснятые кадры.

– Почему ты ушел из дома? – неожиданно спросил он, перелистывая снимки. Наткнувшись на фото Тернера, сделанные утром, О’Горман осторожно покосился на него и быстро их удалил. – Если, конечно, это не секрет.

Парень снова хмыкнул, наблюдая за его манипуляциями, и сделал большой глоток. Он мог спросить, зачем Дин удалил его фотографии, но не стал этого делать. В конце концов, светловолосого новозеландца можно было понять. И он его прекрасно понимал.

– По тому же, почему ты так разволновался из-за одной кровати на двоих, – ответил Эйдан, возможно, чересчур грубо и откровенно, но сделав это по одной причине – он не желал больше что-то скрывать от попутчика.

Дин замер. Тяжело сглотнув, он, наконец, сумел оторвать взгляд от маленького экрана и повернулся к парню.

– Ты сказал, что больше ничего обо мне не знаешь, – раздраженно процедил он сквозь зубы.

Мысль о том, что ирландец был прекрасно осведомлен о его «особенности», но обманул, взбесила его.

– Дино… – Эйдан сжал тонкими пальцами его руку, – расслабься. Я знал об этом почти с самого начала, но… как бы ты отреагировал, если бы я тебе сказал об этом? Психанул? Испугался, приняв за маньяка-извращенца? Послал бы меня к чертовой матери?

– А сейчас что меняет?

– Я не маньяк.

– Я это уже слышал.

– Извини.

– Это я тоже слышал, – Дин выдернул руку из пальцев парня и, отобрав виски, припал к горлышку. – Ч-черт… – он вытер губы и в упор посмотрел в раскосые глаза. – Ну, и что дальше?

Эйдан улыбнулся и откинулся на спину.

– Не злись. Я не собирался от тебя ничего скрывать. Ты мне нравишься, Дино, – и, не дав опомниться оторопевшему новозеландцу, он заговорил дальше: – Я ушел из дома, когда мне было восемнадцать. Я был вынужден это сделать…

Помнишь, я упомянул порно-журналы, из-за которых мне досталось от отца? Так вот, это были журналы с парнями. Потом я долгое время пытался бороться и душить в себе эту неправильность и «распущенность». Мне внушали, что это грех и так далее, но ведь невозможно приказать своему организму перестать реагировать не на того, на кого нужно, а сердце любить того, кого ты в принципе любить не можешь. Как бы ни пытался. Я встречался с девочками, но мне было с ними… не очень комфортно. Я предпочитал с ними дружить. Думаю, что тебе это знакомо, – он перевел взгляд на О’Гормана. Тот усмехнулся и промолчал. – В конце концов, в старших классах у меня завязались отношения с одним человеком, немного старше меня, он уже был студентом и иногда помогал мне заниматься, – Эйдан многозначительно приподнял брови и вздохнул. – Вот за одним из таких «занятий» отец нас и застукал. Ничего не было, мы только целовались. Но и этого оказалось достаточно, чтобы разрушить наши с ним и без того зыбкие отношения окончательно. Отец всегда был очень сложным, вспыльчивым и бескомпромиссным человеком, он всегда придерживался консервативных взглядов на жизнь и уж тем более на однополые связи, которые он считал чуть ли не главным грехом после убийства. И вдруг оказалось, что его родной сын как раз таки предпочел именно эти, неправильные и порочные отношения, так и не вняв всем увещеваниям, попер против природы и самого Господа Бога. Можешь представить, какой был скандал?..

– Выродок! Мерзкий выродок! – вышвырнув студента из дома, орал мистер Тернер. Схватив сына за мягкие кудри, он со всей дури приложил его головой о косяк. – Отрастил космы! Жалкий… педик! Урод!

Эйдан охнул и осел на пол, прижав руку к разбитому затылку и ощутив на пальцах теплую кровь.

– Папа, не надо. Пожалуйста… – прошептал он, – я такой, какой есть. Я не могу по-другому… прости и пойми меня, пожалуйста!

– Заткнись!

Удар в лицо застал его врасплох. Эйдан вскрикнул и схватился за нос, глупо таращась на отца, чувствуя, как между пальцев побежали горячие струйки. Мистер Тернер снова замахнулся. Глухо зарычав, Эйдан рванулся ему навстречу, перехватывая руку, и, схватив за растянутую домашнюю майку, вжал в стену.

– Не надо отец! Мне не тринадцать лет – я могу ответить!.. – прошипел он.

– Ответить? Мне?! Грязный педик! Сначала та мерзость, что я обнаружил у тебя под кроватью, а теперь это?! – мистер Тернер оттолкнул сына и плюнул ему под ноги. – Вот оно, истинное проклятие, ты, отмеченный демоном – ты вырос уродом во всех смыслах! Убирайся из моего дома! – рявкнул он. – Вон отсюда! Сегодня же!

Тяжело дыша, отец исчез в кухне, громко хлопнув дверью.

Размазывая по лицу кровь и беззвучные злые слезы, Эйдан поплелся в ванную.

Защелкнув замок, он привалился к раковине и зажмурился. «Отмеченный демоном» и «урод» – наконец отец высказал вслух все, о чем предпочитал помалкивать последние пять лет. Честно и прямо.

Ярость и обида подступили горькой волной к самому горлу, норовя выплеснуться в отчаянный вопль, в желание разнести все к гребаной матери и… ответить. Впечатать кулак в перекошенное ненавистью лицо родителя, размазать его по стене как таракана.

– Ненавижу… – прорычал Эйдан, – Блять, ненавижу тебя!..

Грохнув по раковине кулаком, он дернул головой и громко застонал, подняв глаза на висящее перед ним зеркало. Отражение смотрело на него, сверкая ярко-зеленым взглядом.

– Твою мать, очень вовремя, – прошипел парень и закрыл глаза, – самое время заняться чужими проблемами…

Обреченно вздохнув, он закусил губы, приготовившись к очередному видению. Что он должен сделать на этот раз? Спасти соседского малыша, выбежавшего на проезжую часть ровненько под колеса автомобиля или снять котенка с дерева?

– Отомстить…

Эйдан вздрогнул и распахнул глаза, испуганно всмотревшись в свое отражение. Яркая зелень радужки дрожала, покрываясь рябью, словно поверхность водной глади, потревоженная легким ветром. Он медленно моргнул и, вновь взглянув в зеркало, хищно улыбнулся – рябь исчезла и вместо ярко-зеленых глаз на него смотрели две бездонные, пустые угольно-черные дыры.

– Сюрприз, папа…

– Эйдан?..

Тернер вздрогнул.

– Извини, задумался. В общем, я решил больше не травмировать своего родителя и ушел. В тот же день, – парень грустно рассмеялся. – Так что я – такой же, как и ты. И я знаю, что такое одиночество. А не говорил тебе обо всем этом, потому что ты бы мне не поверил. Ведь так не бывает, правда? – он сел и задумчиво посмотрел на запад. – Ты и сейчас мне не веришь, а, если я попытаюсь доказать, то ты только испугаешься или разозлишься еще больше, приняв все это за насмешку. – Дин не ответил, вскинув на него удивленный и настороженный взгляд. – Ладно, твое дело. Ну, что ж, предлагаю не омрачать сегодняшний прекрасный вечер такими разговорами и не самыми радужными воспоминаниями. Лучше схожу еще за одной.

Новозеландец согласно кивнул.

Когда Эйдан вернулся, шурша бумажным пакетом с «огненной водой», молодые люди продолжили любоваться затухающим закатом, методично напиваться и болтать ни о чем, не затрагивая щекотливых тем личного прошлого.

Дин вновь расслабился, перестав злиться и обижаться – в конце концов, именно Эйдан оказался гораздо честнее и откровеннее его. По мере того, как пустела вторая бутылка, он все чаще ловил себя на том, что подолгу задерживает взгляд на красивом лице, невольно сглатывая и борясь с оправданными и вполне осуществимыми, если верить словам ирландца, желаниями. Несмотря на опьянение, а, возможно, благодаря ему, Дин не мог избавиться от зудящей мысли, что до одури хочет попутчика.

«Почему – нет? Просто секс, ничего больше, – думал он и тут же одергивал себя, отводя глаза и сжимая зубы. – А, если это и правда окажется насмешкой с его стороны, гребаным приколом? Не боишься обломаться после такого долгого перерыва? Боюсь, – соглашался он с самим собой, – очень боюсь и не хочу этого».

Они просидели до полуночи и засобирались, ощутив пятыми точками потянувший от остывающей земли холодок, от которого приговоренный литр виски почему-то не спасал.

– Странно, – немного заплетающимся языком пробормотал новозеландец, когда они двинулись к освещенному маленькими фонарями мотелю, – мы столько выжрали, но я не чувствую себя бухим в стельку…

– Это потому, что мы плотно поели перед этим, – с видом знатока заявил Тернер и улыбнулся, склонив на бок голову. – Признаюсь, я, вообще-то, пьян… но ты прав – не так, как того стоило ожидать! А, может, нам это только кажется? – весело спросил он и расхохотался.

О’Горман хмыкнул – очень даже может быть.

На полпути к домику Эйдан вдруг притормозил и, встав перед Дином, упер руки в бока.

– Так. Между прочим, ты обещал научить меня методу Хаймлиха! Почему я до сих пор не обучен?!

Дин прыснул – возмущенный и захмелевший ирландец с торчащими в разные стороны кудряшками выглядел предельно забавно.

– Ты же все знаешь! – фыркнул он.

Эйдан почесал нос и пожал плечами.

– Ну, не все я знаю и не всегда, я же говорил. И вообще, откуда индейцы могли знать про этот метод? Его тогда и не изобрели еще, наверное…

Он осекся, захлопав ресницами, осознавая, что ляпнул сейчас что-то явно напоминающее бред сумасшедшего. Дин рассмеялся и потрепал его по взъерошенным волосам.

– При чем тут индейцы? Эх, ты… пошли, научу в номере, а то еще увидит кто, подумает, что ты хочешь меня убить.

– Я буду учиться на тебе? – радостно воскликнул Тернер, сверкая глазами.

– Вообще, я бы предпочел какой-нибудь манекен, – Дин оценивающе посмотрел на сильные руки парня, освещенные мягким светом фонарей, – потому что боюсь, ты переломаешь меня пополам.

– Не волнуйся, я буду осторожен, – заверил его ирландец, и, хихикая, они направились дальше.

Все так же весело и пьяно похрюкивая, они ввалились в номер.

Включив свет, Эйдан вышел на середину небольшой комнаты и вопросительно изогнул бровь.

– Ну?

– Что, прямо сейчас? – улыбнулся Дин, пытаясь стянуть кроссовок с левой ноги, прижимая задник носком правой и при этом с трудом удерживая равновесие.

– Нет, в следующей жизни. У тебя, друг мой, дурная привычка давиться всем подряд, и я не хочу стать свидетелем асф… асфиксии, – выговорил Тернер.

– Ладно.

Наконец, Дину удалось справиться с жестоким сопротивлением собственной обуви и он, чуть пошатываясь, подошел к парню.

– О’кей. Стань у меня за спиной, – Эйдан повиновался, – теперь обхвати меня, одну руку сожми в кулак и большим пальцем прижми ниже солнечного сплетения. Ага, вот так. А теперь…

Дин запнулся, почувствовав на шее горячее дыхание склонившегося к нему ирландца.

– Что теперь?..

– Надо резко надавить… ладонью другой руки, – губы невесомо коснулись его кожи, и, задохнувшись, Дин прикрыл глаза, – другой руки… ладонью…

– Я понял. Не хочу тебя поломать, – прошептал Эйдан и медленно развернул его к себе.

Дин поднял на него глаза и сглотнул. Губы Эйдана были совсем близко, даже тянуться не пришлось бы, чтобы припасть к ним, просто чуть податься вперед.

– Так не бывает, – выдохнул он.

– Бывает…

– Хоть в это и сложно поверить?..

– Да…

Дин судорожно вздохнул и, не в силах больше сдерживаться, жадно приник к мягким губам ирландца, нежно обхватывая ладонями его лицо.

– Эйд, мы просто напились, – задыхаясь, сквозь поцелуй прошептал Дин, но парень не ответил, лишь сильнее прижал его к себе, и он сдался. – У меня уже очень давно никого не было…

Эйдан уткнулся в золотистый висок.

– Я знаю и не причиню тебе боли. Ты мне веришь?

– Верю, – ответил Дин, полностью отдаваясь во власть сильных нежных рук.

========== 5. Путь к выздоровлению ==========

Комментарий к 5. Путь к выздоровлению

Автор подумал-подумал, и решил не раздувать главу. И он очень извиняется за это…

Руки Эйдана скользили по его телу, стягивая серую толстовку, забираясь под тонкую ткань футболки. Снова ощущать тепло чьих-то рук на своей коже было странно, но безумно приятно, и Дин прикрыл ресницы, доверяясь напору ласки и желания. Алкоголь туманным призраком витал в мозгу, вяло корча идиотские рожи, но он решил не обращать на них внимания, как и на неспешно вращающуюся в голове карусель, очень сомневаясь, что она вызвана именно выпитым виски. Несомненно, причина головокружения обладала глазами цвета этого напитка, и, скорее всего, именно они его опьяняли: искрящиеся теплым сиянием, жаждущие, пронзительные. И в этих глазах не было даже намека на хмельной туман. «А в моих? – подумал О’Горман и улыбнулся, – Да какая разница? Расслабься и наслаждайся».

Он поднял руки, помогая Эйдану снять с себя футболку, и прильнул к нему, ощущая его мелкую недвусмысленную дрожь. Дин медленно выдохнул в ямку над ключицей парня, выглянувшую из прорези горловины, и легко прикусил бархатистую кожу, с удовольствием услышав тихий стон, сорвавшийся с чувственных губ попутчика. Сегодня, сейчас, он хотел дарить и брать – две вещи, от которых он отвык, но в которых отчаянно нуждался.

Дин проник под черную мягкую ткань, оглаживая ладонями пушистую грудь ирландца, чувствуя частые и сильные удары его сердца. Он скользнул руками выше, приподнимая футболку, зарываясь носом в такие соблазнительные густые темные завитки, и наткнулся на холодный металл. Выдох застрял на полпути – горло словно сдавили колючие морозные пальцы. Внезапно прокатившаяся по спине ледяная волна заставила Дина содрогнуться и замереть, крепко зажмурившись.

До боли родной голос явственно прозвучал в его голове: «Как ты можешь?.. А как же я, Дино? Предашь меня?», и образ Брайана – яркий и живой – возник перед сомкнутыми веками. Он смотрел на него с невыносимой болью и укором.

«Что я делаю?! Я не должен, не могу… Ох, Брайан…»

Задыхаясь от жгучей волны стыда и нахлынувшего чувства вины, Дин издал полный горечи стон и вырвался из объятий.

– Нет. О, черт… нет, – он отступил, отчаянно мотая головой. – Прости…

– Пожалуйста, – умоляюще прошептал Эйдан, пытаясь взять его за руки, – не думай ни о чем. Позволь себе чувствовать…

– Я не могу… прости.

Дин закрыл лицо ладонями, судорожно выдохнул и, не глядя на ирландца, быстро скрылся в ванной. Душ – вот, что могло помочь прийти в себя, избавиться от навязчивого непозволительного желания и протрезветь.

Эйдан застыл посреди комнаты с совершенно потрясенным видом.

Простояв так несколько минут, он опустился на свою кровать, пытаясь сдержать набежавшие слезы. Дело было совсем не в том, что Дин неожиданно спасовал и теперь его организм, возмущенный такой несправедливостью, был явно недоволен произошедшим, а в том, что он понимал – новозеландцу не хотелось отказывать, он желал близости не меньше самого Эйдана, если не больше, истосковавшийся по теплу и элементарной ласке.

Взъерошив непослушные кудряшки, он прижал руку к амулету и тихо зарычал. Всему виной был этот проклятый кусок золота. Именно он заставил Дина отступить, послав ему образ ушедшего любимого человека. Эйдан это знал. Но почему? Зачем? Ничего подобного никогда не было. Ни амулет, ни клеймо не мешали его интимным связям. Наоборот, ему казалось, что эта дрянь подпитывается его ощущениями, словно черная дыра, с жадностью заглатывая каждый стон и сладостный вздох его самого, и его мимолетных партнеров. Тут же было что-то другое. «Дин – не случайный перепихон в дороге, – подумал ирландец. – Этот парень мне не просто нравится – он мне нужен. Я это знаю так же четко, как и то, что безумно хочу его. Но амулету, кажется, это совсем не по вкусу».

– Черт… – прошипел ирландец, поморщившись от болезненного возбуждения, не думающего пропадать, – но ты не можешь его заставить. Не имеешь права и не станешь настаивать…

Он бросил взгляд на кровать Дина. Стопка чистых полотенец, предоставленных мотелем, так и осталась лежать нетронутой.

– Ох, Дино, – пробормотал Эйдан и вздохнул, покосившись на дверь ванной, из-за которой слышались звуки льющейся воды, – чем вытираться будешь?..

Он поднялся, выбрал банное полотенце и направился в ванную, убеждая себя в том, что желает лишь незаметно подсунуть его своему попутчику. С тем, что ничего не будет, следовало смириться.

Эйдан вошел, уверенный в том, что Дин его не увидит, скрытый от него шторкой…

Дин тихо выл, прижавшись лбом к прохладной плитке, проклиная себя за все сразу: за свою слабость, за трусость и никому не нужное самоотречение, которое, похоже, норовило стать его спутником навечно и за дикое, неуемное желание, сотрясающее все тело.

«Чего ты испугался? – мысленно застонал молодой человек, – Брайана нет, он всего лишь в твой голове, и пора отпустить его. Ты же сам хотел изменить свою жизнь, так в чем же дело?! Почему не провести ночь с этим парнем? О, черт… называй вещи своими именами: почему бы не трахнуться с ним, если вы оба этого хотите?! Никто не просит тебя любить! Ты конченый идиот, Дино! Нахрена ты его оттолкнул? Ты же хочешь его до отупения! Твою мать… это все амулет! В нем все дело».

Он открыл глаза и повернулся к двери как раз в тот момент, когда в нее проскользнул Эйдан с полотенцем в руках. Парень застыл, невольно скользя взглядом по его обнаженному телу, сглотнул и опустил ресницы.

– Я хотел… я принес… – начал ирландец и запнулся. Прижав руку к груди, он поморщился и тяжело выдохнул, – Все из-за этой хрени, да?..

Дин медленно кивнул и вдруг переступил невысокий бортик душа, схватил Тернера за руку и втянул под хлещущие струи воды. Вжав ошарашенного парня в стену, он попросил:

– Только не снимай футболку…

Мокрые, прилипшие к телу джинсы упорно не пожелали сниматься, и Тернер плюнул на бесполезную мысль избавиться от них, лишь приспустив резким, нетерпеливым движением. Прелюдии не потребовалось – они оба были слишком возбуждены, чтобы тратить на нее время и силы. Да в принципе, даже не задумавшись об этом. Все произошло слишком стремительно. Вода, сбегающая по ним потоками, не могла сделать проникновение менее болезненным, и, войдя ирландец мгновенно пожалел, что не устоял перед пленительным зрелищем прогнувшегося, зовущего тела, никак не подготовив его – сдавленный вскрик Дина больно резанул по ушам. Он и сам охнул, сжав зубы, и тут же попытался отстраниться, но попутчик яростно замотал головой, рвано выдохнул и решительно подался навстречу. Зажмурившись, парень застонал, потрясенный его теснотой и жаром. Дин подхватил его стон, скребя ногтями по плитке, и снова двинул бедрами, но Эйдан придержал его, дрожа от напряжения.

– Я обещал не причинять тебе боли…

– Не думай об этом!.. Пожалуйста!..

– Да… – выдохнул ирландец, привалился к его спине и, войдя одним сильным толчком, снова напряженно замер. Из груди новозеландца вырвался новый долгий стон.

– Не сдерживайся, прошу…

– Ох, твою мать… сумасшедший, тебе же больно…

– Блять… только не надо меня жалеть!.. – прорычал Дин.

Первые ощущения были не из приятных, но он знал, что скоро это пройдет, и не собирался вести себя как пугливый девственник. Он хотел ирландца, и это желание было настолько сильным, что пару минут дискомфорта не имели никакого значения. Но парень медлил и, зарычав, Дин сам начал двигаться.

– Сумасшедший, – повторил Эйдан, сминая пальцами соблазнительно округлые ягодицы.

Искушение было слишком велико, и Тернеру ничего не оставалось, как отмести все мысли о жалости.

Тяжело дыша и захлебываясь в ярком фейерверке ощущений, Эйдан, потеряв над собой всякий контроль, впивался зубами в плечи и доверчиво подставленную шею О’Гормана, оставляя на них мгновенно наливающиеся красным следы, упиваясь стонами, слетающими с припухших красивых губ. Боль ушла, уступив место острому наслаждению для них обоих. Он с трудом удерживал их руки, прижатые к стене и переплетенные пальцами. В небольшом новозеландце оказалось невероятно много силы, но вся эта сила была направлена на одно – дикую страсть, которую он так долго пытался в себе душить. Дин выгибался и приглушенно вскрикивал, поворачивая лицо с закрытыми глазами, пытаясь отыскать его губы, и Эйдан не был против – он целовал, то нежно прикусывая, то яростно терзая податливую плоть, по которой сбегали ручейки и потоки воды. Он жадно слизывал горячую влагу с приоткрытых розовых губ и снова кусал, доведенный чувственными стонами попутчика до полного исступления.

Ирландец кончил первым, выдохнув в мокрые золотистые волосы имя нечаянного любовника.

– Нет, не нечаянного, – прошептал он и, прежде чем Дин успел отреагировать на его слова, обхватил ладонью его член и в несколько движений помог достичь разрядки.

Содрогнувшись всем телом, новозеландец издал благодарный стон и замер, уткнувшись в свое плечо и тяжело дыша.

Эйдан осторожно обнял его, ласково провел носом между подрагивающих лопаток, с удивлением услышав едва слышный из-за шума воды всхлип. Нахмурившись, он потянулся к крану и выключил душ.

– Дино, ты чего?.. Ты… плачешь?..

Молодой человек не ответил.

Поняв все, ирландец тяжело вздохнул и уткнулся в его шею, прижав крепче к своей груди.

Дин с усилием проглотил горький комок, вставший в горле. Оторвавшись от своего плеча он, не поворачиваясь, взял парня за руку, переплел с ним пальцы и поднес к губам, коснувшись их легким поцелуем.

– Прости… я идиот…

– Все хорошо, Дино. Все хорошо… – тихо произнес Тернер, задохнувшись от нежности и интимности этого жеста.

– Я думал, что больше никогда не смогу… ни с кем, – забормотал Дин, всхлипывая и сжимая их пальцы. – Ч-черт… это было слишком хорошо, но… твою мать… прости, я не знаю, что со мной… – новозеландец замолчал и затрясся в беззвучном плаче.

Эйдан не останавливал его, дав возможность выплеснуть всю горечь, накопившуюся за время одиночества. Рана была вскрыта, и яд должен был покинуть ее. Он молча прижимал его к себе, уткнувшись лбом в дрожащее плечо.

– Мне кажется, я предал его… – наконец смог выдавить Дин, не сомневаясь, что попутчик прекрасно поймет, о ком речь.

– Нет. Думаю, он только порадуется за тебя. За то, что ты снова захотел чувствовать. Он же сам просил об этом, вспомни. Не вини себя ни в чем. Жизнь продолжается, Дино. Ты не можешь все время убегать от нее и от своих желаний.

О’Горман повернулся к нему и судорожно выдохнул.

– Думаешь?

– Уверен, – кивнул Тернер и, взяв в ладони его лицо, вытер большими пальцами мокрые дорожки слез, вспомнив, как немногим раньше Дин вытирал слезы ему. И, как и он, Дин удивленно моргнул покрасневшими глазами и шмыгнул носом, забавно поморщив его. «Совсем, как ребенок», – подумал Эйдан, чуть улыбнулся и развел в стороны руки. – Кстати, благодаря тебе я промок до нитки, а мой походный гардероб предполагает наличие полного отсутствия какой-либо смены, кроме белья. То, в чем я был вчера, пришлось выбросить, спасибо пожару. О, нет – есть треники, но они чисто для дома, потому что дырявые и с вытянутыми коленками. Ты штопать умеешь? – брови новозеландца взлетели вверх, и он рассмеялся, – Я шучу, не пугайся! Обойдусь такими, какие есть, выхода все равно нет – эти джинсы до утра не высохнут…

– Прости, – пробормотал Дин, смущенно опуская глаза, – это я виноват. Хочешь, дам тебе свою футболку?

– Не жалко? – приподняв бровь, спросил ирландец.

Молодой человек фыркнул и улыбнулся, покачав головой.

– Вот… – Эйдан взял его за плечи и легонько встряхнул, – вот, правильно – улыбайся. Таким ты мне больше нравишься.

Дин шмыгнул носом.

– Спасибо тебе, ты возвращаешь меня к жизни, – выпалил он и покраснел.

– Это резиновому коврику спасибо, что мы не поскользнулись и не свернули себе шеи в этом душе, – хитро улыбнулся Тернер, указывая на пол, – а мне не за что. Ты сам можешь вернуть себя к жизни, Дино, и я думаю, что у тебя это прекрасно получится. – Он склонил голову набок и подмигнул. – Тебе не кажется, что мы подозрительно болтливы после кхм… после чего обычно расслабленно курят, а потом быстро засыпают?

Дин кивнул.

– Есть такое, – он улыбнулся и тоже склонил голову на бок, в точности скопировав Эйдана. Глядя в раскосые глаза, он тихо хмыкнул, – Твой оптимизм очень вдохновляет.

– Это ты на меня так влияешь. Обычно я мрачный и злой.

– Не верю.

– Правда-правда, – усмехнулся Эйдан, мягко поцеловал его и передернул плечами, – Еще немного, и я стану таким, потому что это просто жесть как отвратительно – принимать душ одетым! Тащи, что ли свою футболку, а то как-то не очень приятно стоять в мокрых шмотках.

О’Горман фыркнул и, обмотавшись полотенцем, пошел копаться в своих вещах. Перебирая одежду, он подумал о том, как ему удивительно повезло с попутчиком, человеком понимающим и, как и он, нуждающемся в поддержке и простом тепле. Повезло, несмотря на все странности, загадки и ужас, испытанный за такой короткий срок их знакомства.

– Надеюсь, у меня получится помочь тебе, Эйд, – вздохнул Дин.

Ирландец кое-как стянул с себя прилипшую одежду и глянул в зеркало. Клеймо, прикрытое амулетом, неприятно пульсировало. Он сдвинул ромб в сторону и нахмурился – очертания круга и глаза покраснели и набухли.

– Что тебе не нравится? – прошептал парень, – Почувствовал угрозу? Надеюсь, что в скором времени я избавлюсь от тебя… очень надеюсь.

Он вернул амулет на место. Поморщившись усилившейся пульсации и чуть дернув головой, Эйдан всмотрелся в глаза своего отражения. Сильная черная рябь пробежала по радужке раз, другой, норовя затопить теплый светло-карий оттенок. Парень сжал зубы и зажмурился.

– Ну уж нет. Ничего у тебя не выйдет – я не собираюсь на него злиться. Даже не мечтай…

Дин притянул ему растянутую серую футболку с полустертым принтом, и Эйдан долго хихикал, рассматривая свое нелепо выглядевшее отражение, весело сокрушаясь по поводу жуткого вкуса новозеландца.

– Где ты взял этот ужас? Если бы не принт, я бы подумал, что она досталась тебе по наследству от… минимум от дедушки!

– Я люблю удобные вещи, – пробурчал Дин в оправдание, – а она удобная.

– Ага, – Тернер оттянул футболку и усмехнулся, – отличное дополнение к моим удобным треникам.

– Не нравится, я поищу что-нибудь другое.

– Не надо, – парень притянул ткань к носу и вдохнул, – она пахнет тобой, это здорово. Ты вообще пахнешь, как луг в солнечный день.

Дин удивленно приподнял брови и усмехнулся.

– Да ты романтик!

– А еще ты пахнешь медом… – низким, бархатным голосом прошептал ирландец, поворачиваясь к нему, – и молоком, как маленький ягненок.

– Эйд… – молодой человек сглотнул. Звук этого голоса завораживал и возбуждал. – Черт… – он не выдержал и притянул Тернера к себе, – боюсь, нам грозит бессонная ночь, Эйд…

– Я совсем не против, – тепло улыбнулся Эйдан и накрыл его губы своими, вздрогнув от ледяного укола, пронзившего грудь.

О’Горман немного отстранился, с тревогой вглядевшись в его лицо.

– Все нормально?..

– Более чем, – кивнул Эйдан и вновь завладел его губами, томно лаская языком насмешливый изгиб верхней и улыбаясь сквозь поцелуй. – Ты знаешь, что охренительно красив, Дино?..

– Ты уже соблазнил меня, так что не старайся.

Парень тихо рассмеялся, запутываясь пальцами в подсыхающих золотистых прядях и увлекая его в комнату.

– Сдвинем кровати?..

– Ухм… – невнятно пробормотал Дин, глядя на него потемневшими от томного поцелуя глазами и с улыбкой обнаруживая, что полотенце, прикрывающее бедра пропало, незаметно стянутое коварным ирландцем.

Почти под утро они в буквальном смысле отключились – обессиленные и насытившиеся, согретые теплом и лаской друг друга.

Эйдан уснул у Дина на груди, обняв сильной рукой, доверчиво прижимаясь щекой к теплой коже. На его губах играла улыбка человека обретшего, наконец, свое счастье.

Свет маленького торшера освещал их мягким светом, золотя растрепанные вихры новозеландца и обволакивая теплым сиянием его лицо, заросшее рыжеватой щетиной. Тернер легко вздохнул и ткнулся в грудь попутчика носом, глубоко вдыхая запах меда, молока и луговых трав, немного разбавленный табаком. Улыбнувшись и что-то пробормотав во сне, Эйдан шевельнулся и почесал шею, задев шнурок. Амулет выглянул из-под серой футболки, уставившись на Дина глазом из белого золота. Новозеландец беспокойно заворочался, плотнее закутываясь в одеяло. С его губ сорвалось небольшое облачко пара и растворилось в мягком приглушенном свете.

– Холодно… – сквозь сон жалобно произнес он и отстранился от Тернера.

Не размыкая век, он нашарил рукой второе, съехавшее в сторону одеяло, накинул на себя и ирландца и снова заключил его в объятия.

Когда Дин затих и, согревшись удовлетворенно засопел, провалившись в глубокий сон, Эйдан шевельнулся, приподнял голову и распахнул глаза. Две черные бездонные дыры уставились на лицо О’Гормана, несколько раз медленно моргнули, сверля его безжизненным взглядом, и снова плотно прикрылись длинными ресницами, погружаясь в свою холодную пустоту…

Проснувшись, Дин потянулся, ощутив ноющую тяжесть во всем теле – бурно проведенная ночь не преминула сказаться на его отвыкших от таких «нагрузок» мышцах, но он только порадовался этим ощущениям, сладко зевнув и хрустнув суставами. Судя по яркому солнечному свету, заливавшему комнату, было уже позднее утро.

Покосившись на соседа, он улыбнулся. Ирландец тихо сопел, по-детски подложив под щеку кулак и иногда смешно причмокивая губами. Хорош ребенок! Дин прикрыл глаза и медленно выдохнул, вспомнив, как потрясающе этот «малыш» стонал и выгибался под его компактным телом. Эта ночь была полным сумасшествием, наполненная наслаждением и несдерживаемой страстью. Он плохо помнил, как получилось, что Эйдан оказался под ним, но он очень хорошо помнил те безумные ощущения, которые подарило ему молодое подтянутое тело ирландца. Встряхнув головой, он попытался отогнать вполне логично возникшие мысли и, едва сдержавшись, чтобы не зарыться пальцами в черные шелковистые кудряшки, разбавляя нехитрую ласку легким или не очень поцелуем, тихо выскользнул из постели. Растянув губы в рассеянной, счастливой улыбке, Дин направился в ванную.

Умывшись и приведя себя в порядок, новозеландец пощупал сохнущие на балке для шторки вещи Тернера. Джинсы и футболка не стали намного суше. Покачав головой, Дин сгреб их в охапку и, справедливо рассудив, что в этом мотеле наверняка есть небольшая прачечная с сушкой, нацепил на грудь неизменный фотоаппарат (привычка, есть привычка – мало ли, вдруг увидит что-нибудь стоящее) и незаметно выскользнул из домика, не потревожив спящего ирландца.