Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: dragon4488

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Эйдан согласно кивнул.

Уложив Дина на мягкую пушистую шкуру, он обнял его и прижал к себе. Хэнви, которого хозяин на ночь впустил в дом, негромко процокав когтями по деревянному полу, подошел к ним, обнюхал лицо новозеландца и, совершенно по-человечески вздохнув, лег рядом, согревая его с другой стороны.

– Спасибо, приятель, – прошептал Тернер.

Волк поднял голову и, печально посмотрев на него, тихо заскулил.

– Не плачь, – сдавленно произнес Эйдан, сдерживая слезы и с трудом подавляя точно такой же скулеж, рвущийся из самого сердца, – он вернется…

Месяц за месяцем время потекло медленной сонной рекой.

Звенящее лето закончилось, сменившись порой волшебных красок, расплескавшихся яркой палитрой по всему Глэйшеру. Но все это природное великолепие было абсолютно безразлично ирландцу. Грусть и тоска, ставшие его неизменными спутниками, стали еще сильнее, потому что ничего не изменилось и, потому что он прекрасно мог представить, как бы Дин восторгался пышным закатом природы. Как бы радовался, делая очередной снимок потрясающего пейзажа, горящего всеми мыслимыми оттенками желтого и багряного, с вкраплениями и разливами темной зелени величественных елей и пушистых сосен, как восхищался бы глубокой синевой осеннего неба. Но Дин ничего этого не видел и не мог ни восторгаться, ни фотографировать. А без его восторгов и счастливой улыбки, без его обаятельных ямочек на щеках и сияющих голубых глаз, все эти чарующие пейзажи были для Эйдана бесцветными и ненужными. Но все же, несмотря на кажущуюся бессмысленность, он взял за правило раз в неделю вывозить Дина куда-нибудь за пределы их затаившегося в лесной чаще убежища, всегда старательно избегая озера Сент Мэри. Ему было страшно туда возвращаться.

Но однажды он решился.

Раскинув на каменистой поверхности теплое одеяло, Эйдан усадил Дина и крепко обнял, тесно прижав к себе. Хэнви, верно сопровождающий молодых людей на каждой прогулке, решил, что тоже имеет право поваляться не на голой земле и пристроился рядом, положив морду на колени О’Гормана.

Ирландец вздохнул, провожая взглядом медленно плывущие белые шапки облаков.

– Смотри, Дино, – тихо заговорил он. – Ты же так любишь это озеро. Вспомни, мы занимались здесь любовью. Правда, тогда все было зеленым… Между двух небес, Дино, – он мечтательно улыбнулся. – Это было потрясающе. Знаешь, мне ужасно хотелось тебе сказать кое-что… то, что никогда никому не говорил… – парень вытер выбежавшие слезы и опустил голову. – Я не знаю, почему не сделал этого. Наверное, боялся, что мои слова прозвучат лживо, что ты не поверишь мне… Но я обязательно скажу, клянусь. Это будет первым, что ты услышишь, когда вернешься.

Эйдан повернулся к Дину и взял его за руку, заглядывая в уставшие, полные боли глаза.

Наверное, он мог бы заняться с ним любовью и сейчас. Он хотел его ничуть не меньше, чем тогда, в тот роковой день, а возможно и больше, каждую ночь согревая его своим теплом и вспоминая их жаркие объятия.

Хэнви приподнял морду и с укором посмотрел на ирландца.

– Я знаю, – сказал ему Эйдан, – это то же самое, что взять бессознательного человека, и не стану делать этого.

«Но, возможно, поцелуй? – с робкой надеждой подумал он, кладя руку на бледное лицо. – Как в сказке о Спящей красавице – я поцелую его и он проснется».

Не отрывая взгляда от потухших голубых глаз, Эйдан задержал дыхание и нежно приник к холодным губам.

«Ответь мне, Дино! Почувствуй меня!» – отчаянно взмолился он.

Голубые глаза медленно моргнули, но приоткрытые губы даже не дрогнули, оставив нежный поцелуй без ответа. Проглотив горький комок, Эйдан отстранился.

Ничего не менялось. Ничего. До прихода настоящих зимних холодов.

Эйдан возвращался с охоты, хрустя под ногами первым выпавшим снегом. Он проверил несколько капканов, расставленных им же самим. Сперва это было тяжело: доброе сердце отчаянно жалело любую зверушку, имеющую неосторожность попасться, но потом он привык. Да и выбора не было.

Он тащил за плечами увесистый мешок с добытой косулей, повторяя в уме всю процедуру свежевания и разделки, которой научил его Дремлющий – дела малоприятного, но неизбежного. Хэнви, с интересом поглядывающий ему за спину, семенил рядом, радостно ворча и предвкушая обильный бонус.

Хлопнув крошечной калиткой, он вошел в маленький припорошенный снегом двор и скинул тяжелый мешок на землю.

– Я вернулся!

Никто ему не ответил, что его совсем не удивило: Дин, как всегда был в доме, греясь у очага, а Дремлющий тихо шептал свои молитвы, взывая к милости духов и окуривая новозеландца ароматным дымом разнотравья.

Тернер выгнул спину и потянулся, да так и застыл с поднятыми руками, заметив у ограды невысокую фигуру, стоящую к нему спиной. Это был Дин. Он стоял укутанный в пушистую шкуру, и молча смотрел в чащу.

– Эй, Дино… что ты тут делаешь? Кто тебе разрешил выходить на мороз? Холодно, приятель, давай-ка возвращайся…

Эйдан сделал шаг к нему.

– Пришло время…

Ирландец вздрогнул и развернулся к дому.

– Какое время?

Вышедший на крыльцо шаман тяжело вздохнул.

– Время удерживать его…

– Нет…

Эйдан бросился к попутчику и, развернув его к себе, всмотрелся в потускневшие глаза.

– Нет… – он потряс его за плечи. – Дино, даже не думай об этом! Я не отпущу тебя.

С губ Дина сорвался маленький клубок пара и, не ответив, он снова повернул голову к лесу, устремив на него полный тоски взгляд. Эйдан прижал его к своей груди.

– Я удержу тебя…

В ответ Дин тихо застонал.

А потом Итхаква нашел его…

Эйдан проснулся оттого, что было нестерпимо жарко. Он почти забыл, как это бывает, каждую ночь обжигаемый ледяным холодом, исходящим от тела попутчика.

«Может, я заболел? И это просто температура?» – безразлично подумал он.

Стерев ладонью выступивший на лбу пот, он протянул руку, чтобы прижать к себе Дина, поделиться с ним своим жаром, но не обнаружил ничего, кроме вороха смятых шкур.

Эйдан рывком сел.

– Дино?..

Тишина. Только слабый скрип незакрытой двери. Порыв морозного воздуха, ворвавшийся в теплый дом, взъерошил темные кудряшки.

– Дино!..

Эйдан обвел встревоженным взглядом комнату. Она была пуста. Дремлющий, вопреки уговорам ирландца ушел на ночную охоту, прихватив с собой Хэнви. Они засыпали вдвоем у очага. Он и его бывший попутчик. Его Дин.

Тернер судорожно выпутался из вороха шкур и, как был – босиком, в старых полинявших трениках и растянутой серой футболке – выскочил на крыльцо, всматриваясь в морозную ночь. Следы в глубоком, обновленном вечерней метелью снегу вели от крыльца в лесную чащу.

Эйдан в ужасе вцепился в волосы. Дин ушел. Ушел в снежную ночь. Демон нашел его.

– Дииииин!!!

Застывшая, скованная морозом тишина ответила ему далеким волчьим воем.

Почти так же взвыв, Эйдан бросился в заснеженный лес…

Он нашел Дина в сугробе под огромной елью, совсем недалеко от дома. Новозеландец лежал ничком.

– Дино!

Эйдан перевернул его и стер с лица снег. Остекленевший взгляд бледно-голубых глаз заставил содрогнуться в страшной догадке.

– Нет, нет, нет… – зашептал он и склонился к посиневшим губам.

Слабое дыхание обдало его угасающим теплом. Дин умирал.

– Хрен тебе… – прошипел ирландец, подхватывая закоченевшее тело на руки, – ты его не получишь…

Порыв колючего ветра хлестнул его по лицу.

– Блять! Ты не получишь его, ублюдок! – закричал Эйдан в метель, жмурясь от острых снежных игл и прижимая к груди дорогого человека. – Сиди в своей долбаной тьме и не высовывайся, урод!

Волк отчаянно взвыл и, не обращая внимания на окрик, помчался домой, взрывая глубокие сугробы и жалобно скуля. Дремлющий, проклиная себя, поспешил следом за ним. В этот раз животное оказалось гораздо прозорливей его.

Они столкнулись все вместе на подходе к дому: Эйдан с Дином на руках и шаман. Хэнви подскочил к молодым людям, поднялся на задние лапы и, поскуливая, принялся беспокойно обнюхивать заледеневшее лицо новозеландца.

– Скорее… – индеец быстро заковылял к крыльцу и распахнул дверь, пропуская молодых людей вперед. – Скорее…

Эйдану было плевать, что подумает старик. Он решительно стянул с себя одежду, раздел донага Дина и укутался вместе с ним в огромную медвежью шкуру. Ему не было холодно, наоборот, он пылал, словно в огне. Мысль о том, что он мог заболеть, посетившая его при пробуждении, осталась где-то за пределами его сознания, смешная и нелепая. Его тело источало жар, и это было главным. Он готов был отдать его до последней капли, сам покрывшись седым инеем.

Прижав к себе О’Гормана, он невольно задержал дыхание: наощупь Дин был словно ледяная глыба, и придвинулся ближе к огню.

– Не уходи, Дино. Не смей сдаваться. Услышь меня, пожалуйста… – он втянул сквозь зубы воздух и зажмурился, пытаясь сдержать слезы, отчаянно сжимая холодное тело, – я прошу тебя…

Дремлющий подошел к ним, взглянул в лицо с истончившейся полупрозрачной кожей и печально покачал головой. Вздохнув, он провел морщинистой рукой по светлым волосам, прошептал короткую молитву и подошел к стене. Сняв большой бубен, он начал ритуал, негромко постукивая костяшками скрюченных пальцев по натянутой потрескавшейся коже и взывая к милости Великих Духов.

Эйдан не слушал его. Для него сейчас не существовало никаких звуков, кроме едва уловимого, затухающего дыхания бывшего попутчика. Вдох и выдох. Грудь, прикрытая густой шкурой, почти не приподнималась, и он приложил к ней руку, чтобы быть уверенным…

Голос шамана, призывающий неизвестные добрые силы, становился громче. Каждый глухой удар в бубен, словно странный метроном, отсчитывал не такт – удары сердца. Ирландец поморщился. Конечно, он был благодарен старику, но не хотел, чтобы сейчас – именно сейчас – Дин слышал эту заунывную молитву. Дин должен слышать ЕГО.

Покачивая на руках хрупкое тело, Эйдан зарылся лицом в светлые волосы и вдохнул призрачный аромат луговых трав. Он думал, что забыл все песни родной страны, но на поверхность памяти вдруг всплыла одна, наполненная грустной надеждой и тоской. Песня, которую он мог спеть на языке, понятном Дину.

Коль вы скоро пойдёте на Скарбор базар,

О тимьян, розмарин и шалфей,

То навейте тому, кого встретите там,

Что он был любовью моей.

Вы скажите, пошью я рубаху из льна,

О тимьян, розмарин и шалфей,

Но без швов и иглы будет сшита она —

Это будет любовью моей.

Холодная рука Дина чуть дрогнула, но так и не сжала его пальцы. Эйдан задержал дыхание, сглатывая горькие слезы, и едва слышно допел:

Там где моря и берега видима грань,

Древ Ирландии благостна сень,

Где полей изумрудная стелется даль —

Станет вновь он любовью моей…

Эйдан тихо всхлипнул и прижался лбом к виску попутчика. Неслышный вздох сорвался с приоткрытых губ Дина и золотистые ресницы медленно опустились.

– Не уходи… Ná téigh… Is breá liom tú…*

____________________________________________________________________________________________

В тот же миг свет померк, будто кто-то опустил рубильник. Все исчезло: блики, озеро, леса и горы, исчезло перекошенное страданием прекрасное лицо. Его окружила непроглядная тьма, наполненная ужасом и отчаяньем. И что-то рыскало в этой тьме, какая-то неведомая сила, находящаяся за гранью его восприятия. Жестокая и холодная, несущая безумие, ищущая… его. Дин заметался. Он не должен позволить найти себя…

Он так сильно устал. Устал бродить в холодной пустоте, устал бояться, а еще устал от тишины, изредка разрываемой гулкими ударами (чего?). И, когда ледяные пальцы опустились на его плечи, он даже не вздрогнул. Сил на это не осталось.

– Ты хочешь покоя?..

– Покоя?.. – усмехнулся он, собираясь повернуться, чтобы покончить со всем этим кошмаром.

И вдруг услышал.

«Станет вновь он любовью моей…»

Он замер.

Он не помнил, чей голос так ясно прозвучал в его голове. Он не помнил, кто он. Он не помнил ничего. Но что-то было в этом голосе… Тепло. Теплый свет. Он должен найти свет. Теплое сияние цвета виски…

«Не уходи… Ná téigh… Is breá liom tú…»

– Is breá liom tú… – беззвучно повторил он незнакомые слова, вглядываясь во тьму. – Не уйду… где ты?..

Голос не ответил, но он продолжал таращиться в темноту, ощущая ледяные пальцы на своих плечах. Пальцы, которые не спешили развернуть его, уверенные в своей победе.

Он улыбнулся, опуская ресницы. Он забыл, что такое страх.

«Спой мне еще…»

«Любовь ирландца чиста и проста.

И целую землю объемлет она…

Не знает она ни оков, ни границ,

Как стая свободных, сказочных птиц…»

Дин кивнул, продолжая улыбаться, открыл глаза и увидел то, что так долго искал. Радостно выдохнув, он рванулся навстречу далекому теплому сиянию, так напоминающему цвет выдержанного ирландского виски.

Ледяные пальцы в ярости впились в его плечи…