Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: dragon4488

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Не думаю, что ее следует воспринимать буквально. – Он немного помолчал и добавил: – Каждому из нас под силу хотя бы один раз оседлать шторм.

Дин прикрыл глаза. Оказалось, что, несмотря на пережитый испуг, влечение к ирландцу никуда не делось, и прикосновение к нему отозвалось очередным электрическим разрядом во всем теле. Осторожно выдохнув, он сцепил подрагивающие пальцы на коленях и задумался над его словами. Оседлать шторм…

Любой человек с рождения и до самой смерти обречен барахтаться в шторме, который швыряет и крутит, поднимает на гребень счастья и без предупреждения сбрасывает в пучину испытаний, бесстрастно наблюдая за жалкими попытками маленького человечка вновь вынырнуть на поверхность. Он всегда считал, что невозможно противостоять этому, единственное, что в твоих силах – это пытаться удержаться на плаву. Но оседлать?..

Он думал, что пойдет ко дну, не видя смысла бороться дальше со стихией, беспощадно разбившей его счастье. Но стихия распорядилась иначе, зашвырнув его в свой эпицентр, в самую сердцевину огромного смерча – застывшего, пустого и мертвого внутри, где не было ничего, кроме давящей тишины и удушающего одиночества. Это было в сотни раз хуже и больнее. И его решение вырваться из этой убивающей пустоты, вновь пытаться бороться, плыть – не это ли подразумевал Эйдан? Неужели, сам того не ведая, он сумел пусть на мгновение оседлать шторм, попробовав что-то изменить, восстать против воли стихии?

– А тебе это удавалось? – после долгого молчания спросил Дин.

– У меня тяжелый случай, но я хочу попытаться, – ответил Эйдан и вздохнул, – очень хочу…

Проехав поворот на Ларедо, молодые люди свернули на север. Пикап растворился где-то на просторах 87-го шоссе, чему они молча порадовались, но желание остановиться в ближайшем мотеле и поговорить не пропало. Если они и дальше собирались путешествовать вместе – это было необходимо сделать. Вскоре такая возможность подвернулась.

Мотель с незамысловатым названием «У дороги» представлял собой с десяток отдельно стоящих довольно уютных однокомнатных домиков. К ним прилагалось небольшое строение, что-то вроде придорожного кафе и рецепцией по совместительству.

Получив ключи, они обзавелись в баре упаковкой пива и, оставив вещи в домике, расположились на маленьком крыльце.

Потягивая «Будвайзер» они сидели рядышком, жмурясь на яркое солнце, задумчиво обозревая открывшийся простор. Дремучие леса остались позади, уступив место прериям Великих равнин с высокой шелестящей травой и играющим в ней теплым ветром. Им казалось, что на западе, на самом горизонте они видят призрачную дымку далеких гор – их конечную цель.

– Там моя последняя надежда, – нарушил молчание Эйдан, указав рукой на запад.

Тяжело вздохнув, он повернулся к Дину.

– Ты едешь туда не для того, чтобы любоваться пейзажами.

– Нет, не для этого. – Он закусил нижнюю губу и опустил глаза. – То, что я тебе расскажу, покажется бредом сумасшедшего. Верить мне или нет – твое право, так же как и решение, которое ты после этого примешь.

О’Горман кивнул, не сводя с него голубых умных глаз. Ирландец грустно улыбнулся и прислонился спиной к ограждению крыльца, глядя на далекую дымку.

– Я обычный человек. Был… – начал он и потянул кожаный шнурок, извлекая его на свет вместе с амулетом, – пока не нашел это.

Дин подался вперед, с интересом изучая таинственную вещицу: золотой амулет в виде ромба с заключенным внутри него кругом. Из середины круга на него словно немой укор уставился огромный жутковатый глаз, отлитый из белого золота. Новозеландец сглотнул, снова почувствовав неприятный холодок, и отстранился.

– Нашел? Ты же сказал, что он достался тебе от предка.

– Так и есть, – кивнул ирландец, – но никто не вручал мне его с торжественной речью о святости семейных реликвий, передаваемых из поколения в поколение. Я сам обнаружил его в древней шкатулке на чердаке старого дома – единственного наследства, доставшегося моему отцу после смерти деда.

В то лето отец решил привести дом в порядок. Мне поручилось разгрести старый хлам, которым был забит до отказа чердак. Я всячески отлынивал от этого, мне хотелось играть с друзьями, а не копаться в покрытой пылью и паутиной рухляди, растрачивая редкие для Ирландии солнечные дни каникул. Но в итоге, мне пришлось это сделать. Мне было тринадцать лет – обычный подросток, вступивший в пору созревания и как большинство сверстников, прячущий под кроватью порно-журналы, но, как и следовало ожидать, отец их обнаружил. Мы никогда не были особо близки, а уж на тему секса и подавно не разговаривали. А тут – такое, – Эйдан кашлянул и покраснел, смущенно глянув на попутчика, но Дин лишь улыбнулся и пожал плечом. – В общем, в наказание за распутство он без лишних пререканий отправил мою исполосованную задницу на чердак.

– Он избил тебя? – удивился новозеландец, на которого родители никогда всерьез не поднимали руки.

– Э-м-м… ну, это были не просто порно-журналы, – пробормотал Тернер, краснея еще больше и отводя глаза, – но я не об этом. Итак, заливаясь слезами, я разгребал старый хлам. Надо признать, там было множество занятных вещей: старинные игрушки, допотопный утюг, книги, запчасти от велосипеда, на котором еще мой прадед, наверное, разъезжал, стопки трухлявых газет и журналов, а в самом дальнем углу ржавый кованый сундук, в котором обнаружилась куча древнейшего тряпья, пропахшего нафталином. В нем я откопал мундир моего предка, а под ним невзрачную, изъеденную жучком шкатулку. Она оказалась заперта, но я без особых усилий справился с прогнившим, покрытым ржавчиной замком. Под лоскутом синего бархата, рассыпавшегося в пыль в моих руках, я обнаружил амулет. Представляешь мой восторг, когда я увидел его? Недолго думая, я нацепил амулет на себя. Разве мог я что-то знать о последствиях? – Эйдан замолчал, нервно крутя между ладоней бутылку и задумавшись. Через несколько долгих минут он судорожно вздохнул и продолжил: – Как я уже сказал, это было лето, каникулы. Мы с ребятами каждый год сооружали своеобразный аванпост на ветвях старого дуба, стоящего на самом краю огромного поля, принадлежащего мистеру Дауни. Забавный старикан, он никогда не гонял нас, еще и материалами снабжал для постройки: досками, старыми гвоздями и прочей ерундой. Там мы проводили почти все время. На следующий день, отбыв положенную повинность, я направился туда, чтобы похвастать друзьям своей находкой. Отцу о ней я ничего не сказал. В тот день было пасмурно, моросил мелкий дождь, а к тому времени, когда я оказался на деревянной площадке нашего аванпоста, дождь усилился и начало громыхать, приближалась гроза. Мы не боялись промокнуть, так как сверху всегда натягивали брезент, спасающий и от солнца и от дождя, да и листва дерева была очень густая. А потом ударила молния…

– В дерево?.. – у Дина почему-то пересохло в горле, он сделал большой глоток пива и закашлялся, стуча кулаком по груди. Отдышавшись, он переспросил молчащего парня: – Молния ударила в дерево?

Эйдан поднял на него глаза и покачал головой.

– В меня.

– Как?..

Ирландец усмехнулся.

– Как я остался жив? Ну, это не единственный случай в истории. Я слышал о людях, которых молния поражала не раз и не два, и они оставались живы. Но дело не в этом, а совсем в другом…

Что было после удара молнии я совсем не помню. Знаю только, что все остальные ребята не пострадали. Очнулся я в собственной кровати, рядом сидел отец, и он был мрачнее тучи. Но в этот раз он не стал ни кричать на меня, ни поднимать руку. Он был испуган, Дин. «Зачем ты это сделал?» – спросил он. Я не понял, о чем он говорит и сказал об этом. «Амулет. Зачем ты надел его?». «Я не знаю, – ответил я, – я подумал, что раз он лежит никому не нужный в шкатулке, то я могу его взять. Он такой красивый… он же из золота?». «Он из кровавого золота, – ответил отец и тяжело вздохнул. – Подними одеяло и посмотри, что он сделал с тобой». Я поднял одеяло и увидел это…

Эйдан оттянул футболку. На верхней части груди, в том самом месте, где амулет соприкасался с кожей, красовалось клеймо, в точности напоминающее очертаниями индейскую реликвию, с тем лишь отличием, что круг и глаз не были заключены в ромб.

– Когда молния ударила в меня, амулет раскалился и выжег на моей коже свою копию. Почти полную…

– Нет ромба, – пролепетал пораженный новозеландец.

– Нет ромба, – кивнул Эйдан, – и я не знаю, почему.

Дин хмыкнул и почесал нос.

– Странно.

Ирландец невесело рассмеялся.

– Самое странное началось чуть позже. Мы ужинали на заднем дворе, когда я с поразительной ясностью, как будто смотрел телевизор, увидел перед своими глазами одного из своих друзей, Тоби, висящего на нашем дубе вниз головой. Неизвестно откуда, но я знал, что он спускался с аванпоста по шаткой, ненадежно сколоченной лесенке, и оступился. Зацепившись штаниной за торчащий гвоздь, он повис, беспомощно размахивая руками и, если бы упал, то непременно свернул бы себе шею, потому что он был один, и помочь было некому, никого из ребят рядом не было. Я увидел это и закричал. Это была настоящая истерика, потому что я не понимал, что происходит. Я требовал лишь одного: немедленно отправиться к полю мистера Дауни и спасти Тоби, потому что это еще можно было сделать…

– Потому что это еще не случилось, – тихо произнес Дин, – ты увидел возможное будущее.

– Да. Отец не стал задавать лишних вопросов и ни словом не обмолвился о том, что мои глаза в этот момент изменили цвет. Схватив за шиворот, он поволок меня к дубу. Мы успели. Тоби упал прямо на руки моего отца, выбив ему левую кисть. Думаю, он так до конца своих дней и промучается с ней, терзаясь болью во время перемены погоды. – Эйдан сморгнул набежавшую вдруг слезу. – Мы с ним так и не нашли общего языка…

Желая поддержать, Дин положил ему руку на плечо, с удивлением отмечая отсутствие разряда, и парень благодарно кивнул.

– Тем же вечером у нас с отцом состоялся разговор. Тогда он мне и рассказал историю этого амулета. Сделай он это раньше, я бы только покрутил пальцем у виска, посчитав его чокнутым, но в тот вечер я слушал его с остановившимся сердцем, своим детским умом понимая, что вляпался во что-то очень странное, а, возможно, опасное.

Все началось с битвы при Литтл-Бигхорн. Одной из немногих, где бледнолицые потерпели полное поражение. Силы были неравны. Насколько я знаю, в ней участвовало что-то около шестисот с небольшим солдат и офицеров против двух тысяч разъяренных и не знающих страха сиу. Американская армия потеряла в этой битве более двухсот пятидесяти человек, тогда как потери воинов сиу были просто смешны – всего около сорока убитыми. Среди этих убитых оказался шаман племени – Живущий В Тумане… меня всегда забавляли их имена, – хмыкнул Эйдан и, глотнув пива, продолжил: – Его пристрелил мой предок. В упор. А потом обыскал его, еще живого…

– Это амулет того шамана, – догадался Дин, внимательно слушающий рассказ ирландца.

Парень кивнул.

– Как следует из семейной легенды, о которой я узнал слишком поздно: умирая, шаман произнес что-то, похожее на проклятье, но мой предок не придал этому значения. Он вернулся в Ирландию и привез с собой этот кусок золота, помеченный кровью и отмеченный проклятием. Но он не смог его носить – надевая эту дрянь, он начинал видеть жуткие вещи. Переплавить или выбросить тоже не мог – у него просто физически не поднималась на это рука. Он был привязан к амулету, словно цепной пес, обреченный охранять доверенную ему ценность. Тогда он решил его спрятать, что и сделал.

– Плохо спрятал, – пробормотал Дин.

– Да уж… – согласился Эйдан. – Но мне кажется, что я все равно нашел бы его. Это была моя судьба – стать тем, кому придется расплачиваться за преступление другого человека. Тем, в ком реализуется наложенное старым шаманом проклятие. Изгоем, пугающим людей своими странностями. Проклятым, вынужденным видеть страшные вещи.

О’Горман покачал головой.

– Это дар, Эйдан! Ты же помогаешь людям, спасаешь их. Как Эмму, как девушку на дороге. Разве это проклятие?!

Тернер дернул подбородком, и устало потер лицо.

– Я не всегда могу помочь, ты сам в этом убедился не далее как вчера, когда под Суффолком произошла авария. И такое случается часто, а в последнее время – через раз. Я устал. Ты не представляешь, что значит видеть, как сталкиваются машины и гибнут люди, не представляешь, что чувствуешь, когда толпа уродов насилует женщину или невменяемый, пьяный в дым отец избивает до смерти своего трехлетнего малыша, а ты ничего, НИЧЕГО не можешь изменить! Не можешь помешать этому! Просто тупо ВИДИШЬ и ЗНАЕШЬ! Я больше не могу, я хочу избавиться от этого! Я хочу стать обыкновенным! – закричал он и уткнулся в колени. – Потому что я никому на хер не нужен со всеми этими способностями…

Дин пораженно смотрел на него не в силах что-либо возразить.

Комментарий к 3. Странные места

В песне Джима Моррисона “Riders on the storm” есть строки об убийце-автостопщике, поджидающем на дороге (вольный перевод))

========== 4. Черное перо и “Джек Дэниэлс” ==========

Эйдан замер, уткнувшись в колени и мелко вздрагивая. Поколебавшись немного, Дин осторожно обнял его за плечи, притянул к себе и успокаивающе похлопал по спине.

– Тихо, тихо… все будет хорошо, Эйд, и не говори глупостей. Ты нужен.

– Кому?.. – глухо спросил ирландец. – Кому захочется иметь со мной дело?..

Дин оторвал его от коленей и, глядя в покрасневшие глаза, улыбнулся.

– Ну-у… я же не сбежал, значит, в данный момент – мне. И я готов быть с тобой еще некоторое время, несмотря на все, что ты мне рассказал. Вернее, благодаря этому, как бы глупо это не звучало. Так что прекращай это мокрое дело, лучше объясни, что ты подразумевал под последней надеждой.

Он взял лицо парня в ладони и вытер большими пальцами слезы, выступившие на раскосых глазах. Ирландец удивленно моргнул. Смутившись, Дин кашлянул, убрал руки от лица Эйдана, глотнул пива и вопросительно приподнял бровь.

– Объяснишь?

Тернер шмыгнул носом и, ни словом не прокомментировав неожиданный жест попутчика, кивнул, вскрывая вторую бутылку.

– Ты назвал это даром. В чем-то ты прав, потому что изначально так и было. Да, это был дар, который проявлялся довольно редко – за пять лет я видел раз двадцать, не более, и мне всегда удавалось помогать или предупреждать возможную беду. С этим можно было жить, не опасаясь за свою психику, и не чувствовать себя изгоем. А потом произошел какой-то сбой… да, наверное, это самое подходящее слово. Я не буду вдаваться в подробности, но с тех пор, как мне пришлось уйти из дома, все изменилось. Сначала видения участились, а потом и вовсе хлынули каким-то безумным потоком. При всем желании я не мог везде успеть, а потом понял, что вижу не только возможное будущее, но и уже свершившиеся вещи. Это продолжается уже в течение десяти лет и мне кажется, что с каждым днем становится все хуже. Мне все реже выпадает шанс что-либо изменить. Пожар и девушка на дороге – это невероятное везение, поверь, – Эйдан печально покачал головой и посмотрел на новозеландца. – Если это и был дар, то он уже давно переродился в проклятие. Я схожу с ума, Дино…

О’Горман поднял на него глаза. Очень странно было снова слышать это имя, ведь так его называл только Брайан. Ирландец неожиданно вспыхнул и опустил ресницы.

– Можно я буду тебя так называть? Тебе очень идет это имя – Дино… но, если тебе неприятно…

– С чего ты взял, что мне это неприятно? – новозеландец пожал плечами и грустно улыбнулся, – Просто так меня давно не называли, я отвык.

– Да, я знаю, – тихо произнес Эйдан и опустил голову, – извини…

Дин прикрыл глаза и тяжело вздохнул, чувствуя, как кровь прилила к щекам.

– Что еще ты обо мне знаешь?..

– Ничего, – солгал ирландец, решив сжалиться над попутчиком.

О’Горман усмехнулся.

– Неужели?.. Ладно, проехали… – он вскрыл упаковку арахиса, купленную под пиво, закинул в рот орешек и протянул пакетик Эйдану. – Рассказывай дальше.

Парень потер лицо, вытащил орешек и принялся задумчиво катать его пальцем по ладони. После недолгого молчания он снова заговорил.

– Я хочу попытаться избавиться от проклятия, Дино. Ради этого я и приехал в Штаты. На территории Монтаны семь индейских резерваций. Основной моей целью была резервация Кроу, расположенная недалеко от места той незапамятной битвы. Возможно, это глупо, но я надеялся отыскать среди ее жителей потомков шамана. С неделю я колесил по резервации, и толку от этого не было никакого. На что я рассчитывал, совершенно непонятно, – усмехнулся Эйдан. – В конце концов, потомки индейских племен, когда-то воевавших с белыми людьми понятное дело – сейчас ничем не отличаются от остальных американцев. Они не бегают с томагавками, не сдирают скальпы и, если и занимаются какими-то языческими обрядами, то делают это довольно скрытно. Никто не носится по улицам с бубном или с «ловцом снов» наперевес и не вопит о том, что он потомок великого шамана… а жаль, – фыркнул ирландец, закидывая, наконец, орешек в рот. – Все, с кем мне довелось столкнуться – самые обычные люди. Но все же мне можно сказать повезло. Я попал на праздник, посвященный очередной годовщине Великой Битвы сиу. Мне удалось разговориться с одним из потомков Сидящего Быка – вождя, поведшего воинов против белых захватчиков, во всяком случае, он представился таковым. Он мне посоветовал не шататься по всему штату, а отправиться прямиком в резервацию Блэкфит на северо-западе, на самой границе с Глейшером, потому что основная масса сиу, согнанная со своих земель, осела именно там. Вот поэтому я туда и направляюсь. Правда, по пути я заглянул в резервации Форт Белкнап и Рокки Бой, мало ли что, но безрезультатно.

– Понятно, – пробормотал Дин, вытянул из пачки сигарету и прикурил. – Но мне кажется, что не обязательно искать потомков этого, как ты его назвал… Живущего В Тумане? У тебя ведь нет гарантий того, что они пошли по его стопам, бережно передавая знания и чтя семейные традиции. Что, если этих потомков вообще не существует? Думаю, ты бы мог обратиться к любому ныне живущему шаману. Есть же такие?

Эйдан кивнул.

– Есть, конечно. Но мне кажется, что большинство из них самые обычные шарлатаны, устраивающие шоу для наивных простаков. К тому же этот амулет – вещь абсолютно не типичная для сиу, как и для большинства индейских племен. Поверь, я досконально изучил вопрос, перерыв тьму информации о культуре и мифологии северо-американских индейцев. «Ловцы снов» – да, это традиционная штука, но это, – он указал на ромб, – что-то уникальное. Ничего, даже отдаленно напоминающего этот амулет я не встретил ни в одном справочнике. Единственное, что мне удалось выяснить, это приблизительное значение ромба: четыре грани, четыре стихии – так обозначали добрых маниту, духов, покровительствующих людям. Я предполагаю, что глаз в круге – это какая-то нездоровая фигня, которую эти самые маниту призваны охранять или сдерживать, не знаю… Возможно, если бы амулет не выжег на мне это кастрированное клеймо ничего бы не случилось. Я бы оставался обыкновенным, нормальным человеком, – он тяжело вздохнул, – а не тем, кто я сейчас…

– Почему бы тебе его просто не снять? – поинтересовался Дин.

Эйдан вздрогнул и покачал головой.

– Я не могу его снять. Когда я попробовал это сделать… – парень зажмурился и судорожно выдохнул, – ладно, смотри…

Страдальчески приподняв брови, ирландец дрожащими руками снял амулет и оттянул футболку. Дин сдавленно охнул, зажав ладонью рот и не веря своим глазам. «Это похоже на дешевый фильм ужасов», – пронеслось у него в голове – клеймо, не прикрытое ромбом, взбугрившись, начало приобретать жуткий кровавый оттенок, раскрываясь свежей, словно только что полученной раной. Кровь заструилась по груди Эйдана, но уже через мгновение края раны свернулись и побелели, заискрившись крохотными кристалликами инея, а глаз, заключенный в круг, уставился на новозеландца черной дырой, бездонной и пугающей.

– Не надо! Надень обратно! – воскликнул Дин, с трудом отрывая взгляд от клейма и отворачиваясь. – Твою мать… это, правда, какая-то нездоровая херня…

С тихим стоном Эйдан надел амулет. Клеймо, накрывшись ромбом, мгновенно затянулось вновь став розовым и гладким шрамом от ожога. Выдохнув сквозь сжатые зубы, парень посмотрел на попутчика и передернул плечами.

– Холодно… и я опять напугал тебя, – он горько усмехнулся, – Ну, что? Как думаешь, это хорошее объяснение причины, по которой я не могу от него избавиться, просто сняв и выбросив в ближайшую помойную яму? – тяжело вздохнув, Эйдан поднял глаза и тихо спросил: – Тебе все еще любопытно? Не передумал насчет моего общества, попутчик?

Дин покачал головой и глубоко затянулся, пытаясь унять дрожь в похолодевших пальцах. Выпустив в небо облачко дыма, он нервно почесал щетину и хмыкнул.

– Напугал? Нет… хотя по здравому рассуждению должен был. Вот черт… это настоящая долбаная мистика.

– Да уж… интересно, правда?

– Куда уж интересней… – пробормотал О’Горман, косясь на парня. Запустив пальцы в золотистые волосы, он взъерошил их. – Послушай, Эйд, раз уж мы не случайно встретились, то какова моя роль во всем этом?

Эйдан опустил голову.

– Не знаю, – он пожал плечом. – Я понятия не имею, как именно наше знакомство повлияет на все это дело. У меня не было никаких видений, связанных с этим. Но… я что-то почувствовал, когда увидел тебя. Я не смогу объяснить этого, даже не проси. Это… похоже на то, как ты заранее знаешь, что вода – мокрая, лед – холодный, а огонь обжигает. Так и с тобой: я просто знаю, что ты тот, кто мне нужен.

Они надолго замолчали, потягивая пиво и дымя сигаретами.

– Ладно, – наконец, вздохнул ирландец и потер глаза. – Ты не возражаешь, если я немного вздремну? Что-то совсем прибивать начало.

– Конечно, – отстраненно произнес Дин.

Эйдан легко хлопнул его по плечу и поднялся. Открыв дверь домика, он обернулся к новозеландцу.

– Ты ведь не сбежишь, пока я буду спать?

– Не сбегу, можешь не волноваться, – не поворачиваясь, ответил О’Горман.

Если бы в этот момент он обернулся и встретился с попутчиком взглядом, то вряд ли стал бы так уверенно заявлять о своем намерении остаться – черно-зеленая рябь прошлась по радужке загадочных глаз парня и исчезла, вновь уступив место теплому цвету виски. Тернер улыбнулся спине молодого человека, опустил ресницы и исчез за дверью.

Дин задумчиво смотрел на простирающуюся до самого горизонта прерию. Он не очень понимал, каким именно образом ему предстоит принять участие в судьбе ирландца. Возможно, его миссия заключалась только в сопровождении парня до резервации? Потому что он в упор не видел, чем бы еще мог помочь Эйдану, а перспектива носиться по штату в поисках потомков шамана, если таковые вообще существовали, не сильно привлекала. В конце концов, он не для этого сюда приехал. В то же время, он ощущал острую необходимость быть с ним рядом. До конца.

«До какого конца?! Ты же понятия не имеешь, чем все это может обернуться. Это все полная чушь. Потусторонняя хрень, которой нет объяснения. Твое решение не поддается никакой логике. Ты просто слишком долго был один, дружок», – подумал он.

– Черт… – прошипел Дин, глубоко затягиваясь почти докуренной сигаретой и засовывая окурок в пустую бутылку, оставленную Тернером.

Его мысли прервало хлопанье крыльев – огромный ворон, спикировав, приземлился недалеко от крыльца и, пронзительно каркнув, посмотрел на него блестящим черным глазом.

– Привет… – пробормотал новозеландец, делая глоток.

Птица каркнула еще раз и не спеша, вразвалочку направилась к нему. Похоже, она совсем не боялась людей. Дин осторожно потянулся к упаковке с орешками, достал один и бросил ворону. Склонив набок голову, ворон посмотрел на угощение и приоткрыл клюв.

– Блэкфит!..

– Да-а, дружище, мы как раз туда направляемся… Что?!

Дин вскочил на ноги, не веря своим ушам. Он прекрасно знал, что вороны умеют разговаривать, но сказанное птицей прозвучало очень уж неожиданно. Ворон раскрыл крылья, но не улетел. Неуклюже отбежав от молодого человека на несколько ярдов, птица недовольно каркнула и с укоризной посмотрела на него.

– Дремлющий… – абсолютно чисто произнес ворон.

Новозеландец медленно опустился на ступеньки, в шоке таращась на птицу.

Ворон каркнул в четвертый раз, подбежал к орешку и, подцепив его клювом, взмыл в небо, выронив на подъездную дорожку черное перо.

Дин отлепился от крыльца и неверной походкой направился к оброненному перу, поднял его и положил в карман, где уже лежало голубое в крапинку перышко. Молодой человек проделал это, пребывая в странном трансе, и опомнился только, когда снова занял свое место на ступеньках, прикуривая новую сигарету. Несколько раз моргнув глазами и тряхнув головой, словно отгоняя видение, он глянул на вход в домик, потом на тлеющую в пальцах сигарету и поднялся. Положив окурок на ступеньки, он осторожно приоткрыл дверь и заглянул в номер.

Эйдан спал на спине, разметав угольно-черные кудряшки по подушке и приоткрыв губы. Беззащитный, по-детски трогательный и в то же время, словно демон-искуситель, безумно прекрасный.

Дин вздохнул и тяжело опустился на свою кровать – этот мотель мог похвастать номерами с отдельными спальными местами, где мало знакомым людям не пришлось бы ютиться на необъятной, но общей кровати. Глядя на Эйдана, он нашарил рукой свой фотоаппарат, небрежно брошенный на клетчатое шерстяное одеяло.

Парень заворочался и перевернулся на живот, уткнувшись носом в подушку.

Дин рассеянно улыбнулся, глядя на него, и включил фотоаппарат. Немного помедлив, он навел видоискатель на Тернера. В голове промелькнула мысль – что, если парень не отпечатается на снимке? Дин фыркнул – это совсем уж бред. Каким бы странным не был его попутчик, он был вполне реальным человеком, не приведением. Отключив вспышку, он щелкнул затвором. Щелчок прозвучал слишком громко в тишине комнаты, и молодой человек замер, чувствуя неловкость: проснись сейчас Эйдан, как он объяснит свое странное желание сфотографировать его спящим? «Ах, ты такой милый, когда спишь» или «Знаешь, я хотел убедиться, что ты настоящий, а не видение в моем воспаленном мозгу»? Но ирландец продолжал тихо сопеть, и, облегченно выдохнув, Дин переключил на просмотр. Глянув на экран, он нахмурился: вместо спящего парня на снимке было размытое белое пятно, напоминающее снежный вихрь. Поджав губы, новозеландец снова поднял фотоаппарат и щелкнул. Эйдан шевельнулся, закрывая голову рукой и что-то пробормотав. Невольно содрогнувшись, Дин с опаской глянул на второй снимок и усмехнулся, покачав головой. Все было в порядке – на фотографии, как и положено, спал ирландец. Никаких белых пятен.

– Расслабься… – пробормотал О’Горман, отложил аппарат, откинулся на подушку и закрыл глаза.

– Ну, ни фига себе мы отдохнули! – удивленный возглас выдернул Дина из сна. – Уже семь вечера, чем же мы ночью заниматься будем?

Захлопав ресницами, он приподнял голову, обнаруживая, что лежит, плотно закутавшись в одеяло, словно в кокон.

– Тебе что, холодно? – весело спросил Эйдан, поправляя свою смятую постель, – Теплынь на улице, духота в номере, а ты укутался, как страдающий артритом старик.

Дин решил обидеться на «артритного старика» и скорчил недовольную физиономию.

– Эй, полегче! Я не намного тебя старше.

– Ну, извини, – ирландец обезоруживающе улыбнулся и сладко потянулся, жмурясь и хрустя суставами, – Судя по звукам, издаваемым моей тушкой, я не далеко от тебя ушел…

О’Горман фыркнул и, выпутавшись из кокона, сел на кровати. Сладко зевнув, он потер заспанное лицо.

– Уже семь? Охренеть… мы проспали весь день.

– Ага, – Эйдан покопался в рюкзаке и, выудив бумажник, повернулся к нему, изогнув черную бровь, – думаю, стоит нанести визит в местное кафе. Ты как на это смотришь?

– Весьма положительно, – ответил новозеландец, прислушиваясь к дружному хору внутренностей, – я слона сейчас готов съесть или бизона… тут же водятся бизоны?

Эйдан от души расхохотался.

– Водятся, куда тут без них!.. Поднимайся, Жующий Бизонов! Пора нанести визит бледнолицым в местном салуне.

Бизонов в «салуне» не подавали, пришлось довольствоваться стандартным набором: гамбургерами и пирогами. В этот раз они заказали с черникой, и, расправляясь с ними, Дин с трудом сдерживал смех, глядя на губы ирландца, перепачканные фиолетовым черничным соком. Но, видимо, голубые глаза в обрамлении смешливых лучиков выдавали с головой его веселье.

– Что ты хихикаешь? – возмутился парень, вытирая тыльной стороной ладони губы, высовывая язык и забавно скашивая глаза, чтобы взглянуть на него. – А-а… ну, понятно. На себя посмотри, – пробурчал он и прыснул.

Дин зашелся смехом, чуть не подавившись куском пирога.

Ужин протекал легко и непринужденно, словно все произошедшее с утра было не более, чем сном. Странным, жутковатым сном, навеянным загадочной атмосферой северного штата. А рассказ парня – мрачной сказкой, рассказанной ночью у костра.

Прикончив последний кусок, Эйдан довольно облизнулся и, откинувшись на спинку удобного диванчика, обтянутую красным кожзамом, улыбнулся.

– Неплохое здесь местечко: номер уютный, не то, что прошлый, и готовят очень даже ничего для придорожного сервиса, – он бросил на попутчика вопросительный взгляд. – Ночевать остаемся?

– Ну, мы же хотели, – кивнул О’Горман, – а что?

– Может, расслабимся немного? Я имею в виду, что-нибудь покрепче пива. Ты как?

– Я не против. Только, может, где-нибудь на открытом воздухе? Неохота упускать такой красивый вечер, сидя в помещении, – Дин указал в окно. – Я бы пару снимков сделал.

Вечер, в самом деле, был великолепен. Солнце медленно опускалось, словно искусный и немного сумасшедший художник причудливо разливая краски по небесному холсту. Полупрозрачные облака, проплывающие над равниной, потемнели и окрасились в перламутровый, нежно-фиолетовый оттенок, а скопившиеся у горизонта шапки – в золото с розовыми и алыми переливами. Бескрайний простор прерии, словно спокойное море размеренно дышал под теплыми порывами ветерка, качая мохнатыми кисточками ковыля и житника. Яркими пятнами выделялись среди травы желтые пушистые соцветия золотарника и россыпи белоснежных звездочек вересковой астры.

– Только на открытом воздухе, – согласился Эйдан и, одарив Дина счастливой улыбкой, направился к бару.

Через пару минут он вернулся.

– Я добыл «огненную воду», великий вождь. Имя ей – «Джек Дэниэлс». Не желаешь ли познать тайны, скрываемые в глубинах ее янтарного сияния, испытать блаженство, которое она в себе несет?

О’Горман фыркнул.

– Главное, чтобы это блаженство не обернулось утренним похмельем, мой всевидящий брат.