Текст книги "Штрафной бросок (СИ)"

Автор книги: DiSha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

Я плохо разбираюсь в архитектуре. Настолько плохо, что для меня на просторах родины существовало три стиля строительства, ну если не брать в расчет юрты и землянки. Первый “круглый-деревянный” от избы до строений на острове Кижи, к нему также относится новодел в Измайловском кремле и почти все каменные крепости и кремли необъятной родины. Второй стиль “квадратный-дореволюционный” как образец историческая часть Питера, к нему относиться центр нашего города и деревянные дома старых сибирских городов. Третий, самый привычный, “послевоенный”, от прибалтийских домов, которые называют “хрущевками”, до башен москва-сити. К этому стилю относятся все частные дома в которых можно зимовать и нет печей размером с четверть строения. Исключения с уходом в канон, вполне допустимы.

Из этих стилей архитектуры, у меня антипатию вызывает второй. И наверняка из-за своего образчика, Питера. Так получилось, что когда я приезжал в северную столицу отдыхать и было время ходить по экскурсиям, стояла плохая погода. Выходишь с желанием сделать кружок, по Невскому до Дворцовой, по набережной до Фонтанки и дальше до Аничкого дворца, а тебя преследует мерзкий, холодный дождик. Выезжаешь на прогулку по каналам или на развод мостов и вечная, угнетающая изморось. И в отсутствии погоды, нависающие квадраты домов. Нет, не моё. И как такие чудесные люди умудряются, там жить и творить шедевры. Наверняка специальная прививка при рождении. Раньше когда царица, вводила северный налог, (строй усадьбу или плати) люди были проще и привычнее к погоде. Хотя все Питерские знакомые уверяли что мне просто не везло с погодой, я соглашался, но прогнать из памяти уже сформировавшийся образ, не мог.

Сейчас я стоял у экспоната дореволюционного стиля. Балюстрада фасада, утопающая в траве, казалась бортиком бассейна, со своими серыми, широкими перилами. Изредка проглядывались, поддерживающие их, толстенные балясины. Очень напоминающие, шахматную ладью-переростка. Высокие полу-колонны фасада, проходя через балкон, демонстрировали поддержку конька крыши, поросшей толстыми и кривыми березами. Окна, в которые Михалыч пройдет не пригибаясь, разве только бочком, таращились на мир чернотой и покоем. Общее впечатление я выразил не раздумывая:

– Какого хрена, он тут стоит? – в моей памяти сохранилась другая картина.

Судя по тем кучам земли, я ожидал увидеть только крышу, а не как не двухэтажное здание. Знакомые гипсовые львы с причала, сейчас мирно стояли по бокам лестницы, а тот каменный мужик будет охранять вход в ДК. Только без рук и головы. И причиндалы прикроют… кажется.

– Впечатляет? – задал вопрос Михалыч и кажется совсем не удивился особняку.

Мы стояли на площадке перед входом. Это было относительно свободное от растительности место, лишь изредка в полосах щелей, пробивалась трава. За спиной находилась большая круглая клумба, до запустения, являющаяся, вероятно, фонтаном. Стоял и разглядывал строение, сравнивая с виденным в 80-х. Михалыч ходил вокруг, разрывая сапогами землю, вглядываясь в поднятые камни. Подвиги Индианы Джонса и Лары покоя не дают?

Кузьмича мы оставили ловить рыбу, охранять лодку и переваривать информацию, что источник моих знаний, уйдет вместе со мной в могилу. Он правильно понял, что этот источник ему не опасен, хмыкнул и ответил: “захочешь сам расскажешь!”

– Вспоминай! Ты говорил земля по кругу, будет поднята. От раскопок или привезенная? Фонтан с вазоном был? Ещё строения рядом, может дорожки? – Михалыч засыпал вопросами, пока мы пробирались вокруг усадьбы.

– Такое впечатление, что растащат всё до голых стен, которые уйдут под землю, а потом эти стены заново выроют и растащат внутренности. Лес будет реже. всё вокруг вытоптано и никаких кустов, в поле зрения. Давай в подвале, ту стену проверим и пора возвращаться? – я указал на правое от входа крыло.

– Там что будет? – показал Михалыч вглубь густого леса, когда мы вышли к задней стене. Тут дела обстояли лучше, за счет широкой открытой террасы. Я забрался на балюстраду, чтобы лучше рассмотреть направление куда он показывал.

– Не помню. А, баню поставят, чуть ниже купель. Вон в тех зарослях, стопудово, ключ бьёт.

Овраг говоришь очистят, а мост или его остатки найдут? Вокруг песчаник, а дом из кирпича, как сюда всё везли? Где конюшня? Где другие хоз. постройки? – вопросы продолжались, пока он лазил по кустам.

Шум передвижений и хруст веток то приближался, то отдалялся и совсем пропадал. Мне стало скучно и я решил проверить здание, уже примериваясь как попасть внутрь. Окна состояли из двойных рам, в переплете шириной не более двадцати сантиметров. Большинство стекол потрескалось и даже оплыло освобождая верхнюю часть квадратов. Наверное целых стекол вовсе нет, я не приглядывался. Меня интересовали двери. Во первых они были приоткрыты, а во вторых, это же дверь. Высотой немногим более двух метров, она состояла из стекла и имела над собой застекленную арку аналогичной высоты, расходящуюся крыльями на соседние окна. Перемычка над дверью лежала на толстых стенах, поэтому внутреннюю, глухую дверь я обнаружил осматривая первую. Наружная дверь поддавалась с трудом, пока раскачивал, из неё вылетела половина стекол, но проход для своего тельца пробил. Хорошо сверху ничего не прилетело. Внутренняя дверь стояла намертво, её заклинило по всему периметру или у меня сил не хватило. Пробовать с разбегу не стал, места мало, да и веса тоже. Хорошо на шум битых стекол, вышел тот, кому веса хватит за двоих. Михалыч поразглядывал меня за обрешеткой наружной двери, потом поднял взгляд на окошки арки и начал медленно тянуть первую дверь. Без раскачки, без пауз, она медленно но уверенно открывалась наружу.

– Нашёл я хозяйственные постройки, но надо разбираться. Ну ка отойди подальше. – с этими словами он подпихнул меня в спину и вошел под перекрытие.

Я залез на балюстраду возле лестницы, нормально тут медведь потоптался. В густой траве петляли тропы, прерывающиеся широкими кругами. Видно бил “копытом”, на месте очередных изысканий. Внутренняя дверь, не открылась на легкий стук и даже на похлопывание ладошкой. Не понимает глупая, у кого стоит на пути, ты на кусты в своем саду посмотри. Казалось бы, непроходимые дебри.

Ну вот, застонала от неизбежного. Дверь открывалась медленно, с остановками на изучение коробки, в которой она находилось. Михалычу видней как открывать двери, я с советами не лез, как и не сомневался в благополучном результате если он её просто пнёт. Дверь открылась достаточно чтобы “медвежатник в погонах” прошёл, что он и сделал. Я полез в рюкзак за фонарями и поспешил за ним.

Глава 21

На каком языке думает немецкий еврей, родившийся на севере одесской области (на тот момент, столице Молдавии) и считающий себя казаком, понять сложно. Еще сложнее понять на каком языке думает обычная русская женщина.

* * *

Ночью не спалось, хоть и получилось удобно устроиться между подушками. Ошейник давил. Ныла и чесалась спина. Но это всё мелочи, даже запрет спать на животе. Я на месяц остался без руки, а Машка обещала поколотить если буду напрягаться. Мать отнеслась с понимание, от меня и до этого помощи было не много. Так, птиц покормить и одной рукой можно. Соседский Толька и то больше делал. Ничего я вылечусь, мать еще гордится помощником будет, а не плакать ночами. (полился минорный звук гармони).

Да этот малолеток сильно изменился. Может и мне с того дерева спрыгнуть? Тоже стихи писать начну. А какая музыка? Ажно распирает всего от предвкушения интересного. Нет, что то он скрывает, не могло ему приснится такое. За одну ночь? Три раза ха, столько не спят, сколько ему приснилось. Это же целая филармония должна месяц писать, чтобы потом за одну ночь научить. Даже бабка не сможет, она только советует, да пугает. Но я знаю она добрая. (к правым резонаторам гармони, добавились левые регистры).

Не, не залезть мне на дерево. Я в этом году, даже не купался. Ну ничего, может ещё и плавать научусь. Руку сказали, точно поправят, а потом только постоянная зарядка и эта… Китайская гимнастик – уху, кажется. Ничего втянусь. Я быстро привыкаю. Страха вон, почти нет. Когда эта бабка появилась там в больнице, я не испугался. Хоть она в гневе была, но видно не на меня злилась. Зыркала только, да щупала меня. А когда Рыжаков дёргал руку, так схватила внутрях. Я думал всё отморозит, но ничего попустило. Даже легче стало. (мелодия стала звучать веселей, набирая ход).

Вот маятно теперь, вроде и концерт музыкальный и я лучший музыкант округи. То всем известно. Но получается буду только слушать, да подпевать. Ой хороши песни, даже и про море. Хоть музыка странная, непривычная, но слова хороши. Надо будет другую мелодию попробовать, например так…

– Ты что творишь, шпильман?[6]6
  Шпильман – скоморох нем.


[Закрыть] Вот у кого то уши длинные. Все руки поотрываю, чтобы сидел спокойно. – послышался девичий крик с улицы, вроде тихо играл. – А ну, пошли за мной. Пойдем, пойдем в амбулаторию.

Пришлось подчиниться, да и время самому идти к Зине, на процедуры, а Машка она только ругается, а так она добрая.

* * *

Ночью не спалось, несмотря на усталость. Вставала, пила чай и снова пыталась уснуть и снова вставала. Прогулялась на центральный пруд, к дому культуры. Деревня спала, даже собаки не тревожили хозяев лаем, аккуратно гремели цепью или провожали меня вдоль своей территории. Животные меня любят, я отвечаю взаимностью. Дом участкового, единственный в котором горел свет, ну на нашей половине точно. Я думала зайти, но если Илюшка воспримет это как дружеский жест, соседи могли подумать эскулап знает что. Побоялась сплетен, да и занят может человек. Посидела на лавочке возле ДК, наслаждаясь прохладой. Наблюдала за огоньком в доме. Странно. На свет свечи или электричество не похоже, скорее фонарик, но мерцает разными цветами. Элементарно, это диафильмы. Холмс может мной гордиться Нужно будет попросить у Илюшки, он не откажет. А если сказки? Детей собирём в актовом зале. А то кино только в городе.

Холодает, пойду домой.

Обстановка привычная, легкая усталость, но заснуть не смогла. Странный мальчишка не выходил из головы. Бегал повесой по деревне и как будто подменили. Нет, точно изменился и сестра его об этом сказала. За одну ночь, веселые, круглые глаза, стали узкими и уставшими. Картавый высокий голосок, молотил без остановок и прерывался только на еду и сон. И вдруг картавость пропала, речь выстроенная, уверенная, как у преподавателя с большой практикой. Его даже Илья Михайлович слушал и что самое удивительное, подчинялся. Этому огольцу, подчинялся человек, которого я с трудом уговорила померить температуру. Очень странно и ведут себя как равные. А словарный запас, медицинская терминология? Много непонятных слов, но явно не выдуманных и даже интуитивно понятных. Он пожалуй, знает больше Машеньки и меня в некоторых аспектах, но с латынью не знаком. Его не понимающий взгляд тому подтверждение.

Но откуда опыт, в практических знаниях, о применении лечебной физкультуры? Такое за одну ночь не получить. Такие знания ни один институт не даст, это личный многолетний опыт. Как он проводил пальпирование? А речь при диагностике? А уверенность, что он всё знает, до того как услышать ответ? И не просто диагностировал obsessio de claviculae[7]7
  Смещение ключицы лат.


[Закрыть], я уверена, он перебирал несколько вариантов лечения. Несколько вариантов лечения peccetur in acromioclavicular iuncturam[8]8
  Вывих сустава лат.


[Закрыть]? Как такое возможно? Нет, мне наверное показалось.

Но в лечебной физкультуре он пожалуй и Ивана Михайловича может чему то научить. Кстати…, когда я рассказывала, о практике у Саркизова-Серазини, этот мальчишка, хм…

Они определенно знакомы и Толик говорил о Иване Михайловиче, в прошедшем времени. Или показалось? Нет, точно, взгляд! Мальчишка смотрел на меня, как мать на брата Ивана, когда он вернулся с войны, через месяц после похоронки. Страх, надежда, радость, неверие и… слёзы. Саркизов дорог ему? Определенно, но почему в прошедшем времени?

Странно, разительные изменения, за одну ночь. Знания и опыт просто появились? Или передали? Внушить знания можно, ребята рассказывали о Мессинге, но откуда опыт? Два зрителя, под гипнозом превращаясь в коня, вели себя абсолютно по разному на сцене. После выяснилось, что один ни разу не ездил верхом и вообще лошадей боится. У нас есть свой Мессинг-Анна Кузьминична. У нее сильный дар убеждения, но внушить то, чего сам не знаешь. И опять же откуда опыт?

Значит ему, не просто вложили знания, ему достались навыки и привычки опытного специалиста. Специалиста в жизни которого не стало Саркизова-Серазини. Специалиста который знает, несколько способов лечения, там где мне известен один единственный. Специалиста из …

Что это за шум?

– А Машенька, привела пациента? Что, идти не хотел? Играл на гармони? Олег ну как можно? Мы не издеваемся, пойми, руке необходим покой и восстанавливающие процедуры. Ночью рука болела? Не мог уснуть? А это не из-за руки. Чешется? Это хорошо. Сейчас мы почешем, проходи. А где твой брат? Как не знаешь, пропал? А, ну ладно, вернутся.

– Да нет, поговорить с ним хотела. Ты тоже? Думаю у нас много одинаковых вопросов, кха-кха-кха. Ну вот и славно, поймаешь веди ко мне.

Глава 22

Теплый сквозняк носил запахи старого чердака, шевеля старую листву и паутину. Пол покрывал ковёр мусора, пыли и трухи. Во всём чувствовалось запустение. Лишь хрустальная люстра, подвешенная к гипсовой лепнине в центре деревянного потолка, поддерживала подобие уюта. Предмет, который я увидел в дальнем углу, вызвал радость и удовлетворение.

– Не зря заглянули. В клубе поставим, будем диско-балы устраивать. – восторженно сказал я, протягивая Михалычу немецкий фонарик. – А то я голову ломал, через кого выписать инструмент.

– А зачем выписывать, такой в ленинской стоит. – ответил он равнодушно.

– И ты молчал, что у нас есть рояль?

– А ты не спрашивал!

– Логично.

– Логично ему. Что ты об этом думаешь?

– Ну теперь стало ясно, куда делись все внутренности усадьбы. Я предположить не мог, что тут всё деревянное. Кирпичные стены выложены вокруг более ранней постройки. Пожар бы оплавил стены и оставил много следов. Скорее всего растащили на постройку турбазы.

Пройдя по широкому, довольно светлому залу, который вероятно являлся гостиной, поднял крышку клавиш, инструмента с истертой временем надписью Ed. Westermayer. Верхнюю, минутой ранее поднял Михалыч и что-то изучал внутри. Я начал отбивать правой рукой мелодию Эннио Морриконе из фильма Профессионал. Фальшивя и сбиваясь тем не менее выдавал знакомые звуки, утешая себя что стоя играть сложно. Левой включил телефон. Связь 6G ⅘, WiFi нет. У них что точка на ДК? Иронизировал я вводя в поисковую строку, название фирмы производителя рояля.

– Давай сверим наши версии. – повернулся я к Михалычу, который ощупывал диван, приподняв накрывающую его ткани. – Это летний дом, протопить его зимой с такими окнами, проблема.

– Не факт, окна двойные и если в подвале устроены камины, тут не замерзнешь. Конечно при морозе ниже 25, придется спать в одежде, но барчукам не привыкать. Их оденут, разденут и обстирают, но кто? Где жилые помещения дворни? Тут всё какое то неправильное. Ты видел подъездные дороги? А ведь мы подходили к центрально входу. И почему он направлен на север? Так у нас никто не строил, подъезд к усадьбе всегда с юга. Тем более там ближайший крупный город. Одни загадки.

– А тебя не смущает обстановка? Выезжали явно не спешно и собирались вернуться, но стены пустые. Ни картин, ни лепнины, даже крючков под них не видно. Нужно найти кабинет, это центр информации. Куда пойдём? – спросил я, обведя большую комнату взглядом. Двери есть, во все четыре стороны. Напротив выхода на улицу, вероятно, расположен переход к центральному холлу и подъезду с фонтаном. Что за боковыми?

– За этой дверью фойе, предбанник значит. – подтвердил мои мысли Михалыч, показывая рукой на дверь, напротив той через которую мы вошли. – За одной из этих дверей, должна быть столовая, с выходом в кухню. За другой, комната отдыха или библиотека. Проверим левую, по правилу лабиринта?

Уверен, Михалыч выбрал дверь не из-за правил, а потому что она ближе. За двустворчатой дверью, которая довольно легко распахнулась, причесав прерывистым потрескиванием верхнюю часть коробки, находился большой стол, накрытый тканью, из под которой выглядывали ножки одиннадцати стульев. Двенадцатый стоял рядом с дверью в гостиную, которую мы открыли.

Хм, двенадцать, а с этого нужно картину повесить. Может участкового попросить на нем попрыгать? Достанем бриллианты, спрятанные от трудового народа. Дом культуры у нас есть, а вот то, что тракторов не будет еще 20 лет., проблема.

Кроме большого центрального стола, у противоположной стены находились два узких, расположенные по бокам двери. Она, как и предсказывал Михалыч, наверняка ведет на кухню.

– Да ты сквозь стены видишь. Пойдем по кругу или назад искать кабинет? – уточнил я дальнейший план.

– На столешницы снизу посмотрим и прямо.

– Тут кроме окаменевших соплей ничего. А что ты хочешь найти?

– Когда найду скажу. – ответил он открывая следующую дверь.

– “Капитан очевидность”, сам не знает что ищет! – резюмировал я.

Эти створки были самыми тонкими из увиденных и имели большой зазор по периметру, но оказалась закрыта на щеколду с другой стороны. Шпингалет вылетел, под напором участкового. Вся мебель, на кухне, была кустарного производства. Доски неровные, шершавые. Думаю, даже у меня выйдет не хуже. Шкафчики не имели створок, на табуреты без слез не сядешь и никакой утвари, кроме деревянных черпаков на плите.

Задерживаться не стали, пройдя в следующее помещение, не имеющее двери. Даже я понял, что это “столовая для обслуги”. Напротив болталась приоткрытая створка, выхода на улицу. Слева, у окна, располагалась топка кухонной плиты. В центре находился сломанный стол, досками которого, был заколочен проход направо. От кого загораживали? Тут даже Михалыч пролезет.

– Вот значит где они вышли. – сказал он, выглядывая на улицу.

– Те кто щеколду задвинул?

– Те кто, после хозяев тут побывал и всю мелочевку вынес. Стулья не взял, а рояль пытался в цент сдвинуть, чтобы люстру снять. Вернее стекла из неё. – сообщил Михалыч. Вот тебе и “капитан очевидность”, подумал я.

– Рояль на колёсиках, даже мы с Колькой его сдвинем. Думаю, если бы захотели, то вынесли всё. С чего ты взял, что их несколько и кто они? Может грибник?

– Вы, пожалуй сдвинете, а эти именно не смогли. В доме вряд ли, остались ценные вещи, тяжелее пуда. Стул в столовой и тот волоком тащили. Ты подумай пока, а я вон до тех дубов прогуляюсь. Думаю возле них вся тяжелая утварь и конфорки с плиты, аккуратно сложены.

Глава 23

Я не стал отгадывать загадки, а оценив расстояние до цели “Пуаро”, понял, что ждать его, полчаса минимум. Придумывать, как себя занять, не стал, а полез сквозь заколоченный проход. Он вывел в коридор, в котором из мебели, был единственный комод, в районе входа в гостиную. Напротив меня, находилась комната прислуги, с основательными, деревянными кроватям у правой стены и ворохом тряпок у левой. Именно из этого помещения, должен быть спуск в подвал, к сокровищам.

“Хоть бы сундук, какой оставили” – думал я возвращаясь в коридор, но интересующую меня стеночку, простучал, со всем нашим “пролетарским старанием”. Пусто! Вернее спуск где-то за ней, но подхода к нему нет. Кстати, это единственная кирпичная, внутри здания. Ну, на этой половине точно единственная.

Со стороны коридора, к этой стене примыкала, туалетная комната. Она оказалась, самым темным помещением, из встреченных. Опять спартанская обстановка, с чугунными рукомойником и раковиной. Привычного ведра под слив, не наблюдаю. На гвоздике сиротливо висит полотенце. Десять минут простукивал стену и искал возможные щели. И здесь, пусто! Идём дальше. Следующая комната, перед центральным входом, была закрыта, на внутренний замок. Я подёргал ручку и прошёл дальше в холл.

Странно, северная сторона дома, сохранилась гораздо лучше. Причиной тому были более узкие окна, с практически целыми стеклами. В интересующую меня комнату, из прихожей, вел ещё один проход. На деле он оказался просто нишей, с имитацией под дверь. Пнул её несколько раз, чтобы убедиться в отсутствии щелей. От этой ниши убегала лестница наверх, но я решил дождаться Михалыча и осмотреть сначала первый этаж.

К противоположной стене, от лестницы, меня манили, два открытых прохода. В первом находилась гардеробная и ванная комната с выходом в коридор. Во второй кладовая, с вполне рабочим инвентарем из пары мётел и швабры, чья полированная тонкая ручка меня заинтересовала. Отличный выйдет спиннинг. Я аккуратно отломил нижнюю часть, получив удобный шест и побрёл дальше по коридору.

Ну похоже одиночные исследования можно сворачивать. Слева в ванне я был. Справа стена глухая. Прямо находился вход, в оранжерею или зимний сад, с проваленной крышей, прижавшей дверь.

Услышал звук шагов с противоположного конца анфилады, направился навстречу с Михалычем.

* * *

– Вот, а ты переживал что картин нет. Теперь тебе уютно? Ха-ха-ха. Только такое нигде, не повесишь. За эту посадят, а за эту, мамка наругает. Хах-ха-ха. – участковому понравилась своя шутка, аж конём прикинулся, громко заржав.

Мы стояли в каминном зале, который до открытия двери, считали кабинетом. Он находился за третьим выходом, из гостиной комнаты. Стояли и пялились на первые увиденные здесь полотна. Их было всего два, зато каких.

С правой, нас внимательно рассматривал император Александр III, подписей и музейных табличек не было, но участковый был категоричен. Наверное определил по куче “значков”, под подбородком мужчины. Лично я представлял его по другому, да и фотографии видел не раз. Поиск в интернете, по картинке, не дал результат. Может свет плохой?

На левой была изображена, голая женщина. Тут Михалыча, дедукция подводила. Он не знал полотен, с голыми аристократками. Ну а кто, достоин висеть рядом? Рамы одинакового размера, больше двух метров высотой и кажется обе картины рисовал один художник. Это я могу, их рядом воткнуть, только для симметрии, а тут явно символизм. Перед камином чайный столик, в виде шахматной доски и два кресла по бокам от него. Больше не было ничего, Михалыч основательно обстучал все стены, подергал лепнину на камине и заглянул внутрь дымохода. Ничего.

На верху не задерживались, спешили вскрыть тайник в подвале, единственную дверь с замком, оставили на финал.

Второй этаж представлял коридор с двумя комнатами, на северную сторону. На юг выходили, четыре небольших окошка. Через два центральных, можно было рассмотреть, что происходит в гостиной. Крайние имели форточки и выходили на улицу. В торцах коридора располагались двери, на разрушенный балкончик оранжереи и переход в цокольный этаж, над комнатами слуг. Михалыч посоветовал заглянуть туда в другой раз, обосновав наличием лестницы с улицы, по которой господа не пойдут, а значит и документов нет.

В комнатах попадались ценные вещи, почему их не вынесли воры, не понятно. Ценность конечно сомнительная для текущего времени, может через 50–60 лет эти книжонки и найдут своего покупателя на аукционах. Среди вороха тряпок, я нашёл две дюжины женских романов, выпущенных явно, одной серией. Поднимал их с единственной целью, перетряхнуть на предмет “закладок”. Выпавший жёлтый конверт передал Михалычу не открывая. У него карманы шире. Не так сильно помнётся.

В последней комнате первого этажа, располагалась библиотека. Стеллажи во всю высоту были забиты книгами и опоясывали комнату, смыкаясь над дверью. В центре находилась витая лестница, ведущая вниз. Михалыч осветил фонарем обстановку, потом свои часы и расстроено спросил:

– Сколько у нас времени?

– Не знаю, но я проголодался. Время обедать, а мы не завтракали. Я между прочим расту.

Расположились, напротив, в столовой с 12 стульями. Из разворачиваемого на столе рюкзака, извлекалась нехитрая снедь. Вареные яйца, мягкие пряники, перья лука и соль. Михалыч казался не голодным или не хотел объедать ребенка, сидел облокотившись на столешницу и болтал открытую флягу с водой.

– Итак, сейчас 11, назад часа три, это если не спешить. Самое время вздремнуть, но придётся идти в больницу, а потом “по заявкам трудящихся”. Вот и выходит, что нужно с ночёвкой сюда выбираться, прихватив инструменты и шерстить планомерно. – наевшись я отстукивал шестом, о край стола темп “имперского марша”.

– Да сегодня к библиотеке не стоит и притрагиваться, разве только по лестнице спуститься, посмотреть. Это то, что мы ищем?

– Не совсем. Я бы даже сказал, совсем нет. Угловая комната в три раза шире, вон того туалета, а библиотека всего в два.

– Да понятно, там тайная комната, за стеной и её размер больше туалета. – отмахнулся он.

– Это не всё. Лестница наверх соответствует ширине библиотеки, и остаются потерянными метра три, не меньше. Нужно конечно всё мерить и ещё раз с улицы посмотреть. Но думается скрытых помещений два и они соприкасаются углами. Над одним из них, переход на чердак прислуги. Над вторым большой шкаф. Заметь два окна мы на той стене не нашли, но они есть.

– Ну одно может быть за книгами.

– Может, но тогда не хватает пары метров, от полок до стены. И я не видел вход на чердак, над центральным зданием.

– Тут нет чердака или там, только ползком пробираться. На крышу с перехода можно попасть, а над балконом декоративное окно. Перекусил? Пойдём, у тебя фонарик лучше. – заключил Михалыч вставая и завязывая веревку на рюкзаке.

– Тогда я впереди.

Лестница выкрашенная в белый цвет, оказалась деревянной. Только перила колодца в библиотеке были железные. Литьё от ковки, я под таким слоем краски не отличу, а деталей тоньше дюйма не видно. Спускался медленно, прислушиваясь к шорохам и скрипам. Михалыч остался наверху, ждать моего сигнала. Вдруг провалиться, и на меня, а я даже не женат.

Или ноги у меня короткие или ступени высокие? При каждом шаге, приходилось приседать. Лестница кончилась неожиданно, не сделав полного витка. Ещё более неожиданной была обстановка вокруг. Я оказался на квадратной площадке, шириной в 7 шагов. С неё шли широкие ступени, в три стороны. Подвал оказался небольшим, винным погребом, ну если в бочках тоже, что и в бутылках. Света от телефона хватало, “добить” до каждой стены. Никаких полок, для горизонтальной выдержки, вино пОшло хранилось в ящиках, с прогнившей соломой. Часть ящиков, выглядела не лучше и хотели развалится прямо на глазах. Бочки наоборот, были установлены на стеллажи в два ряда и выглядели сухими и чистыми. А там где должен быть тайник, стояла глухая каменная стена из, любимого Михалычем, песчаника. Он услышал звуки моей “досады” и последовал на призыв.