Текст книги "Зависимость (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Ty malen’kiy gordyy zasranets**, – с сильным акцентом по-русски произнесла Аддерли. Росмэн, несмотря на то, что у него было отчество – Михайлович и, по мнению Деймона, он был умным псом, проживший несколько лет в России, должен был знать язык, предпочел игнорировать слова хозяйки. Или Деймон ошибался, и бульдог не знал русского.

В любом случае, он не попытался в раздражение цапнуть хозяйку за руку.

Когда волки были сыты, а овцы целы – Росмэн довольный расположился на своем месте рядом с не горящим камином, дав Кайли вольную – и художница вернулась в комнату, ответ уже был. «Никлаус рад, но больше не шли в контексте моего брата такие сообщения – заставляешь ревновать».

Аддерли громко рассмеялась, игриво закусив губу, откидывается на кровать. Значит, Элайджа возводит их отношения – или что там между ними —на тот уровень, при котором можно заявлять о своей ревности. Интересно. Несколько секунд она смотрит на сообщение, а потом отправляет один смайлик в виде красного сердечка. И снова улыбается.

«Да, подруга, – говорит внутренний голос голосом Деймоном Сальваторе. – Только ты могла умудриться после неудачной влюбленности в вампира, который теперь твой лучший друг, каким-то образом очаровать Первородного. Настолько, что он тебя ревнует».

Кайли посылает свой внутренний голос с интонацией Сальваторе и откладывает телефон, садясь на кровати. Она хотела написать: «Только вернись ко мне, пожалуйста», или нечто в таком духе, чтобы Элайджа понял, что и он был важен для нее. Сегодня она могла потерять лучшего друга, без которого не представляла жизни, и мужчину, в которого была влюблена. Это было слишком несправедливо.

Если Элайджа умрет, и, скорей всего, вместе с ним погибнут все его братья и сестра, у Деймона не останется шансов. Он умрет, как и все вампиры на Земле. Но была ли Кайли к этому готова: жизнь без Сальваторе… она ее больше не видела. Были времена, когда еще могла, но точно не сейчас. Но что могла лично Кайли? Ничего – всего лишь человек, по какой-то причине расположившая к себе одного жесткого вампира, а теперь еще и несколько Первородных. Ввязываться в разборки разборки семьи Майклсонов было глупо – ее прикончили бы на второй или третьей минуту. Поэтому все, что оставалось Аддерли – сидеть смирно и ждать.

Из-за приготовления к балу, Кайли совсем забыла, что у нее совсем нет нормальной еды. Поэтому девушка спустилась вниз, и придирчиво начала изучать содержимое холодильника. Продуктов было много, поэтому Кайли, собрав волосы в высокий хвост, принялась за одно из своих самых любимых дел – готовку.

Аддерли так же надеялась немного расслабиться в этом, и потерять счет времени, но как назло произошло совсем наоборот. Стрелки часов шли медленно, будто нехотя, и даже таймер на духовке, после того как художница поставила в нее картофельную запеканку, отсчитывал минуты медленно, действуя на нервы. Принявшись за десерт, девушка дала себе обещание как можно реже смотреть на часы. Включив какой-то музыкальный канал, Аддерли продолжала готовить, стараясь думать о тексте песен Фредди Меркьюри, а не о том, что двое ее любимых вампиров могли просто умереть сегодня, и не факт, что она успеет попрощаться хоть с одним из них.

И это при том, что Майклсоны точно не заслуживали такого.

«У тебя откровенно плохо получается не думать о плохом» – мысленно вздохнула художница, и прибавила звук. Фредди пел о том, что его любовь опасна, и Кайли криво усмехнулась. Предатель.

После плотно обеда, когда время все-таки соизволило перейти к отметке четырёх часов, Аддерли, плотно поев, поднялась в мастерскую, намереваясь провести там время до самой ночи.

Мастерская Аддерли была тем местом, где тяжелому року или просто року не было места. Кайли любила творить под нежные, даже трогательные песни о любви. Поэтому Деймон редко совался в эту часть дома. Иногда, правда, когда все было не так плохо, мог прийти и полежать на небольшом диванчике, на котором не помещались его длинные, модельные ноги. В такие моменты он молча наблюдал за тем, как Аддерли создает очередной шедевр, который позже назовет «обычной любительской работой».

Но сегодня изначально не был «все не так плохо» день, поэтому вместо классической песни из «Титаника», с которой начиналась любая творческая работа Аддерли, девушка включила ту песню, которую слушала, пока готовила. Фредди Меркьюри снова начал выводить «My love is dangerous».

«My love is dangerous, dangerous, my love is dangerous,

Always make you bleed, always make you bleed,

Always make you bleed – love is dangerous»

«Моя любовь опасна, опасна, моя любовь опасна,

Вытянет из тебя всю кровь, вытянет всю кровь,

Вытянет всю кровь – любовь опасна».

Аддерли занесла карандаш над листом и, прикрыв глаза, стала в такт музыке водить самым кончиком карандаша по холсту. Когда она открыла глаза, уже знала, что ей надо будет рисовать.

Сначала она изобразила Финна – быстрее всего, его точеный, словно высеченный из камня профиль врезался ей в память сильнее всего.

«– Вам идут бриллианты»

Потом – такие же четкие, но более плавные и мягкие черты Ребекки. Роковой красавицы, которая, при желании, могла бы разбить сердца всем мужчинам мира. И Кайли не была уверена, что та не занимается этим каждый понедельник после обеда.

«– Просто считай, что ты прошла кастинг»

Потому, в другой стороне от брата и сестры – Элайджа. Первородный, который покорил ее сердце. Слегка надменный, холодный аристократический взгляд.

«—Я прекрасно понимаю тебя. Просто молчи, Кайли. И дай мне поцеловать тебя наконец»

Кайли замерла на несколько секунд, а потом тряхнула головой и продолжала.

Клаус. В смокинге, мужчина, которого она в первую встречу приняла за байкера. Несмотря на его жёсткий и саркастичный характер, Кайли поняла одну очень сложную вещь – он был близок со своим старшим братом Элайджей, младшими братом Колом и сестрой Ребеккой.

«– Это грустно на самом деле. Такая девушка как ты заслуживает все балы мира»

И Кол. Первородный, который, очевидно, была куда более жесток, чем его братья и сестра. Кайли говорила с ним всего один раз, и, может, выводы были поспешными, но Кол создавал впечатление подростка, которого в детстве недолюбили родители. А может, так и было…

«– А вашим родителям сын не нужен?»

Аддерли опустила руку. Рисунок был лишь наброском, над ним надо было поработать еще, но Кайли почему-то замерла, внимательно глядя на него.

Ребекка. Кол. Клаус.

Элайджа.

Деймон.

Разве они все заслуживали смерти в этот вечер? Разве могли они умереть сегодня?

– I’m your one day ecstasy, next day no

/Эйфория на один день, на следующий – нет./ – повторила Аддерли слова песни.

Кайли продолжала смотреть на рисунок. Плотину прорвало. Горячие слезы побежали по щекам художницы, крупными каплями падая на испачканный в красках деревянный теплый пол. Девушка взревела, уронив лицо в ладони. Хрупкие плечи сотрясались в рыданиях. С каждым новым криком, Кайли сжималась в комочек. Осознание одиночества, несуразности происходящего, боли, обиды, убивало, разрывало на части.

Через несколько минут она просто сидела на полу, прислонившись к мольберту, иногда вздрагивая от рыданий. Кайли всегда была достаточно эмоциональной девушкой – каждую радость воспринимала как огромное счастье, а маленькие обиды ранили ее. После знакомства с Деймоном она научилась отделять важное от пустякового, но сейчас она плакала и не могла остановиться. Ей было больно, было страшно; дорогие ей люди были в опасности, а художница не могла сделать хоть что-то. Весь страх, боль и разочарования уходят вместе с её слезами. Она наконец позволила себе освободиться от этого.

С трудом вдыхая воздух, Аддерли поднялась. Ей так хотелось, чтоб кто-то был рядом в этот момент, но она осталась совсем одна в большом доме, и в этот раз не могла набрать номер Деймона, чтобы попросить его приехать. Да и не хотела – у него и без истерик подруги проблем хватало.

Кайли дотащилась до комнаты, утирая глаза. Ей еще в детстве говорили, что тереть глаза, когда плачешь – нельзя, они лишь больше покраснеют, но сейчас ей было все равно. На коже остались разводы от туши, но девушка продолжала только тупо смотреть на них, размазывая по ладони самым кончиком ногтя. Потом она вздрогнула и, на ходу раздеваясь, пошла в ванную.

Время было около семи вечера. Кайли выпила таблетку от головы, потому что плакала много, долго и навзрыд, голова пульсировала тупой болью где-то в районе висков и лба. Залазив под теплое одело, которое уже успело немного похолодеть из-за раскрытого настежь окна, девушка с трудом попыталась успокоить себя и держать в руках, но у неё ничего не выходило: слишком долго она держала всё в себе. Кайли лишь оставалось сидеть в стенах своей комнаты и наслаждаться заслуженной тишиной, которую ей предоставили.

Уснула она тем сном, обычно приходящим в ее ситуации – поверхностный, неглубокий, который мог нарушить любой скрип. Во сне она чувствовала тяжесть собственного тела и видела сон, окрашенный в неприятный оранжевый цвет. Там – во сне – она рисовала на большой поляне, а Деймон сидел рядом и что-то ей говорил. Через сон Кайли подумала о том, что это было одно из того летнего времени, которое она и вампир провели в России.

Она забылась этим сном, а когда открыла глаза, часы на тумбочке показывали полдесятого вечера. Позади нее кто-то копошился, и художница приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту.

– Деймон? – сонно позвала Кайли. Вампир бесшумно лег на покрывало и погладил подругу по волосам.

– Спи, Кайли, – мягко проурчал он. – Спи, все хорошо.

Большинство мужчин весьма слабо представляют себе, насколько важно для женщине чувствовать, что тебя любят, что ты не одна. Женщина счастлива тогда, когда знает: ее просьба о помощи не окажется гласом вопиющего в пустыне. Когда она расстроилась, устала, отчаялась, не знает, что делать, словом, когда ей плохо, больше всего ей нужно именно это: знать, что она не одна, что рядом близкий и готовый прийти на помощь.

Полумесяц скрыли облака. Сквозь плотно закрытые шторы просачивался лишь один луч луны, оставляя неровную полоску на полу. Девушка спала на правой части кровати, однако левая была смята, храня запах мужских духов и немного крови. После ласковых поглаживаний по волосам девушка спала мирно, без сновидений. Ее разум упивался дарованной блаженной темнотой.

Так продолжалось несколько часов. Деймон лежал рядом с Кайли, водя тонкими длинными холодными пальцами по волосам, потом бровям девушки, лаская разгорячённое лицо. И эти прикосновения усыпили Кайли, и даже когда вампир бесшумно поднялся и ушел из дома, художница продолжала ощущать эти прикосновения, которое ее убаюкивали.

Она проснулась, когда Росмэн, пыхтя и скуля, начал что-то царапать ногтями.

– Росмэээн, – страдальчески протянула Кайли, поворачиваясь на звук, не открывая глаза. – Хватит.

Пес перестал царапать дерево, но скулить не переставал. Кайли тяжело выдохнула и, открыв глаза, сначала сонно посмотрела на смятое место рядом с собой – вампир ушел давно. Она приподнялась на локтях, смотря на бульдога: тот сидел, уставившись в зашторенные окна. Его маленький, короткий хвост быстро-быстро скользил по полу, он тихо тявкал.

Там кто-то был.

Кайли села. Недоуменно моргнув, она спустила ноги с кровати и направилась к окну.

– Эй, – она взяла собаку на руки, щуря глаза заглядывая в небольшой разъем между занавесками, заботливо задернутые Деймоном. – Кто там? Кого ты увидел, дорогой?

Девушка раздвинула занавески. Там, внизу, беспокойно ходя рядом с домом, был Элайджа. Он сцепил руки в замок на затылке и, видимо, о чем-то сосредоточенно думал. В какой-то момент Первородный поднял взгляд, сталкиваясь глазами с художницей.

Элайджа опустил руки. Кайли, тихо выдохнув – потому что неизвестно, был ли способен Майклсон слышать с такого расстояния – опустила Росмэна на пол, и, закутавшись в халат, спустилась вниз.

Замок был предусмотрительно закрыт. Кайли открыла дверь; Элайджа уже стоял рядом, смотря на нее своими темными, звериными глазами. Аддерли резко выдохнула, напуганная таким взглядом, однако быстро взяла себя в руки.

– Элайджа? – позвала она.

Майклсон вздрогнул. Он тряхнул головой, запуская руку в растрепанные темные волосы. Плащ вампира был расстегнут на все пуговицы, костюм помялся – видимо день был настолько выматывающим, что обычно педантичный Первородный не сумел даже привести себе в порядок.

«И вместо этого он пришел ко мне?» – подумала Кайли.

– Прости, не хотел тебя разбудить.

– Ничего, все нормального. Ты… в порядке? И все остальные?

Кайли все еще хотела спать, но старалась держать глазами открытыми. И вместе с тем Аддерли было действительно интересно получить ответы на свой вопрос. Семья Первородных оказалась не так плоха, на самом то деле, да и если смерть Майклсонов означала смерть всех вампиров на земле, такую жертву не стоило приносить.

Кайли не была готова потерять тех, кого любила, и кого успела полюбить.

– Да, почти, – сказал Элайджа. Кайли, зябко поежившись, быстро влезла в летние балетки и переступила порог. Вампир тут же обхватил ее плечи руками, коротко прикасаясь губами к губам, а потом уперся лбом в ее, словно стараясь вернуть потерянное сегодня самообладание. Это был неимоверно нежный, невесомый поцелуй, легкий, как прикосновение крыла бабочки. – Наша мать объединила нас заклятьем, но думаю, Деймон тебе рассказывал.

– Да, – кивнула Кайли, чье сердце билось куда быстрее, от внезапного проявление нежности. Элайджа, разумеется, это услышал, но закрыв глаза, так же молча прижимался к девушке, держа ее лицо в холодных руках. – Мне очень жаль, что так произошло с твоей мамой.

– Теперь у нас нет матери, только Эстер. И нет брата, – саркастичная, злая, болезненная усмешка исказило красивое лицо и вампир, открыв глаза, слегка отстранился. В его глазах мольба, сожаление и… любовь? —Впрочем, прости, что докучаю тебе. Мы, вероятно, еще не настолько знакомы, чтобы…

– Заходи.

– Что?

Кайли сделал шаг назад, переступая порог дома обратно, крепко сжимая мужские запястья своими тонкими, бледными пальцами. В карих глазах нежность с решимостью переплетались в невероятный узор, затягивая петлю на шее Первородного, привязывая его к одной единственной девушке. От вида Кайли – такой соблазнительной и в то же время невинной – буквально затряслись поджилки.

– Элайджа, я предлагаю тебе войти, – твердо повторила Аддерли.

Элайджа настолько обаятельный, что пропадает всякое желание его не любить. Но ведь он вырывает сердца! Спокойный и уравновешенный мерзавец – самый страшный. Почему тогда Кайли была так рада находиться сейчас в его объятьях, почему она его любила.

Майклсон, ответив на ее решимость, на ее приглашение, перешагнул порог дома в стиле английских Тюдоров с громким хлопком закрыл дверь и, высвободив свои руки, скинул пальто прямо на пол, что было ему совершенно несвойственно – даже в моменты самой бурной страсти он всегда оставался чрезмерно педантичным.

Но Кайли… С ней все было иначе.

Он прижал художницу к стене, одной рукой сжав ее талию, другую разместив на теплое щеке. Кайли смотрела на него без улыбки, выжидающе, сердце ее билось быстро, а зрачки в глазах слегка расширились.

– И остаться сегодня с тобой?

– И остаться сегодня со мной.

Он вновь с наслаждением прильнул к ее горячим и чувственным губам, нежно придерживая девушку за шею, но в этот раз позволил себе чуть больше. Ее рот все еще был приоткрыт, и его язык проворно проскользнул туда, касаясь ее язычка. Элайджа почувствовал, как Кайли вцепилась руками в его пиджак, привлекая еще ближе. Она сдавленно застонала, отвечая ему на поцелуй с такой жадностью и страстью, что вампир едва не потерял самообладание.

– Нам надо переместиться куда-то, где удобнее место для того, что я задумал, – хрипло рыкнул вампир. Кайли указала рукой на лестницу.

– Спальня там, – задыхаясь, произнесла она. – Или диван в гостиной.

Элайджа хмыкнул. Он подхватил ее, а уже через несколько секунд Кайл почувствовала, как ее снова прижимает к стене, но – к другой, оклеенной темно-синими обоями. Элайджа, который намеренно держал девушку ниже, навис над ней и вновь с наслаждением припал к ее губам, чувствуя, как ее ласковые, прохладные руки оглаживают его плечи и спину, зарываются ему в волосы. Пожалуй, еще никого в своей жизни Майклсон не ласкал с таким трепетом – так нежно, как будто боясь сломать. Он помог Кайли избавиться от ночной рубашки и теперь его руки бродили по ее телу, изучая, стараясь найти каждое чувствительное местечко.

Человеку обязательно нужно, чтобы его любили. Чтобы перед сном кто-то обязательно о нем думал. А днем скучал по нему. И говорил бы: «Все будет хорошо, я с тобой». Кому бы хотелось написать первому: «Я дома». Кто бы заботился о нем и говорил: «Одевайся теплее». И о ком бы тоже очень хотелось заботиться и думать. Кто бы всегда касался своими мыслями.

Комментарий к О. Мой. Бог.

*Я люблю его за то, что он любит меня, люблю его за то, что он любит себя

**Ты маленький гордый засранец

========== Утром Элайджа проснулся в пустой постели ==========

Утром Элайджа проснулся в пустой постели, и окинув взглядом лежащую рядом с ним смятую подушку, широко зевнул, прикрывая рот ладонью. Комната была большая, светлая и просторная. Мужчина с удовольствием потянулся в кровати, вспоминая события прошедшей ночи. Горячая и податливая Кайли в его руках, тихие стоны и шепот…

Прищурившись, Майклсон бросил недовольный взгляд на пустую часть кровати. Подушка и простынь были смяты, и еще хранили запах Кайли. Не тот удушливый аромат цветов, а настоящий запах девушки. Элайджа протянул руку и взял подушку, поднося к носу и глубоко вдыхая. Оказывается, настоящий аромат Аддерли, который был у каждого человека, включал в себя ландыш, розу и жасмин. Раскрываясь перечно-древесными нотами, аромат неожиданно становился прохладным и отстраненным, создавая флер неприступности и таинственности вокруг его обладательницы. Элайджа усмехнулся, вспоминая, как ночью буквально насыщал легкие этим запахом, будто стараясь запомнить его на долгие-долгие годы.

Элайджа сел в постели. Его одежда была аккуратно сложена на тумбочке, и древний усмехнулся: видимо, пока он спал, Кайли не теряла времени. Не спеша одевшись, Майклсон прислушался: хозяйка дома очевидно на кухне. Спустился он не сразу, сначала найдя большую, сверкающую белизной ванну. Видимо, это раньше было несколько комнат, но в итоге их соединили, и таким образом получилась одна большая комната с душевой кабинкой, ванной и красивым умывальником. Полотенца и прочие аксессуары были выдержаны в темно-серых тонах.

Проснувшись в одиночестве, он испытал небольшое разочарование: раньше, когда за эти года бесплодного преследования Катерины, у него были связи с представительницами прекрасного пола, то обычно именно Майклсон был тем, кто уходил раньше. Просыпаться пусть и с красивыми, и вкусно пахнущими, но абсолютно чужими девушками Элайджа не испытывал никакого желания. Он с вечера внушал мысль о том, что на утро все забудется, и со спокойной совестью покидал дом своей любовницы-на-несколько-часов.

Но в это утро, с Кайли, все было по-другому. Элайдже хотелось проснуться рядом с ней, потому что ночью вампир явственно ощущал теплые руки вокруг себя, и с не меньшим наслаждением сам обвивал хрупкое, тепло тело рядом с собой. А утром проснулся один. И хотя Кайли явно старалась для их совместного завтрака, Элайджа испытывал легкое неудовлетворённое. В конце концов, ночь прошла прекрасно, и повторить это утром. Конечно, это и сейчас представлялось более чем возможным, и все же…

Но недовольство прошло быстро. Оставив пиджак висеть на стуле в комнате, и не до конца застегнув рубашку, Элайджа босиком вышел в коридор и практически сразу почувствовал сильный запах красок. Древний глубоко вдохнул запах, и поняв, что очевидно рядом находится мастерская Кайли – одевавшись с утра, он отметил, что для художницы у Аддерли почти совсем нет ничего в комнате. Лишь несколько аккуратно сложенных альбом и цветные карандаши. Ничего. И хотя Элайджа понравилась обстановка в комнате, это казалось странным.

Сейчас же ответ быстро нашелся. Кайли, как любой практичный человек, разграничивала зону работы, не допуская ту в личную обитель. И Майклсону представился прекрасный шанс посмотреть на место, где работала кареглазая красавица.

Он тихо открыл дверь, и едва ли не рассмеялся. Комната была огромной, освещенная солнечным светом из больших панорамных окон. И ладно бы это, но Майклсона рассмешило то, какой контраст составляли идеально убранные комнаты всего дома с этой, в которой царил полнейших хаос.

Несколько расставленных в хаотичном порядке мольбертов из светлого дерева, к которым прикреплялись незаконченные картины разного плана: городской пейзаж какого-то города, пейзаж Мистик-Фоллс, портрет Деймона, автопортрет самой Кайли и – это заинтересовала Элайджу больше всего – рисунок его с семьей с недавнего бала. Элайджа подошел ближе, рассматривая себя, Ребекку, Клауса, Кола и Финна. Аддерли явно преуменьшала свои таланты: семья Первородных была передана необычайно точно, сохранив мельчайшие детали своей внешности.

– Надо что-то делать с твоей оценкой собственных талантов, – пробормотал вампир.

У стен стояло много-много картин, с совершенно разными сюжетами. Элайджа смог разглядеть иллюстрацию к, как он решил, одному из отрывков «Гамлета», а именно к тому моменту, когда принц датский разговаривал со своей матерью-королевой. Некоторые висели, а не лежали, к примеру портрет Деймона Сальваторе в классическом костюме девятнадцатого века. Лицо вампира было серьезно, он сосредоточенно смотрел с рисунка в комнату, и Майклсон даже представить не мог, сколько он позировал, и сколько Кайли его рисовала.

В помещении также стояло несколько шкафов, на которых лежали толстые папки, бережно хранившие рисунки. Элайджа подходит ближе и берет одну наугад. «Лошади-1» выведено каллиграфическим подчерком на папке, и древний открывает ее – бережно, чтобы не растерять рисунки. Те скреплены скрепками по десять штук, и Элайджа присматривает каждый. Цветные и черно-белые карандашные зарисовки благородных скакунов, рисунки, выполненные акварелью, пастелью, даже гуашью. Кайли рисовала лошадей в беге, в стойлах, на лугах, с наездниками – множества вариантов. На нескольких изображений представлена сама Кайли рядом с животными.

Один рисунок отделялся от остальных – он был спрятан за маленькой вставкой в самом конце папки, и Элайджа щурит глаза, рассматривая его. Он сразу понимает, что эта работа не принадлежит Кайли, слишком уж различен почерк. С сильным нажимом, используя только серый, черный, белый и коричневый оттенок, неизвестный художник изобразил Аддерли в платье века девятнадцатого. Девушка сидит на коне, вставшем на дыбы, но взгляд карих глаз направлен прямо на рисующего. Потрясающая картина, хотя рисовальщику явно не хватало мастерства.

«Конная ферма Пибер, 2009. P.S. но душой 1899» – гласила надпись в уголке, и рядом была выведена замысловатая подпись, в которой угадывалась фамилия Сальваторе. Что же, теперь было ясно, кто являлся автором сего изображения

– Значит, лошади, – вслух сказал Элайджа, закрывая папку и убирая ее на место. У него появился небольшой план, как можно удивить влюбленную кареглазую девушку.

Освежившись в душе, Элайджа направился на кухню, откуда доносился звон посуды, свидетельствующий о том, что Кайли действительно занималась завтраком. В гостиной спал ее бульдог, а сама девушка, под местные новости, готовила блинчики. Ароматный запах разносится по первому этажу, и бульдог Росмэн фырчит, словно желая намекнуть на свои желания, но Аддерли даже не поворачивается в его сторону.

На столе уже стоят вазочки с вареньем, сметаной, сгущённым молоком, и даже порезанными фруктами, а еще несколько готовых тостов. Элайджа улыбается и щелкает выключателем на пульте, чтобы чужие проблемы не ворвались в их такое хорошее утро, и прежде чем Кайли понимает, что к чему, Майклсон оказывается рядом с ней.

– Привет, Кайли, – ласково проговорил он, прижимаясь к ней со спины. – Я хотел встретить утро в постели вместе с красивой, сексуальной девушкой, но ты жестоко обломала мои планы.

– Ты встретил его в постели красивой девушки, пока она готовила завтрак, – игриво хихикает художницы, не отрываясь от своего занятия. – Потому что вампира тоже надо кормить завтраками. Или дать тебе вскрыть мне вены?

– Ты права, после такой ночи я чертовски голоден. Но блинчики тоже звучат неплохо. А потом я могу исправить одну оплошность этого утра и утащить свою красавицу в ее постель, – соблазнительно шепчет вампир, прикасаясь губами к ушку Аддерли.

Кайли громко рассмеялась. Ей до сих пор с трудом верилось в реальность всего происходящего. Ощущая прикосновения холодных рук Первородного, его настойчивых губ, она буквально тонула в тягучем, как патока, обволакивающем осознании того, что это самое безмятежное и идиллическое утро в ее жизни. И рядом с ней был один из лучших вампиров ее жизни. Дело было даже не в мужественной внешности. И хотя привлекательности ее любовнику было не занимать, ночью, да и сейчас, художницу будоражило другое —исходящая от него сила. И власть, которой хотелось подчиниться.

Не дождавшись окончания приготовления блинчиков, Майклсон все-таки исполняет свою угрозу, и хотя встали они с Кайли рано – часы показывали только девять утра – постель они покинули ближе к двум часам дня.

– Лошади? – тянет Кайли, переворачиваясь на живот и смотря на то, как Элайджа в этот раз одевается целиком. – Почему именно… Ты что, видел мои рисунки?!

– Сама виновата, – сказал Элайджа, застегивая манжеты рубашки. – Не надо было оставлять меня утром одного.

– Ах, ты! – взвизгнула Кайли, запустив в вампира подушкой. Элайджа ее поймал и хрипло рассмеялся, после чего метнулся вперед и резким выпадом прижал художницу к постели. Кайли взбрыкнулась, и в возмущении открыла рот, чтобы что-то возразить, но древний порывисто заткнул ее, проводя языком по губам, и ловко проталкиваясь между них.

Кайли замычала, но на откровенный поцелуй ответила с охотой. Отстранившись, Элайджа провел рукой по мягким волосам и улыбнулся.

– Я приеду часа через два, – сообщил он. – Будь готова.

– Хорошо, – кивнула Аддерли. – Верховая езда… Надеюсь, не сломаю себе шею в первые пять минут.

– Не допущу, – улыбнулся Элайджа, поцеловав девушку в висок. Аддерли подмигнула вампиру.

Проводив Майклсона, девушка, отбрасывая в сторону стереотипы о долгих женских сборах, быстро сверилась с погодой, после чего влезла в свои любимые черные джинсы, надела майку с кружевами по линии декольте, приготовила небольшой рюкзачок и рядом положила синюю толстовку – к вечеру обещали небольшой ветер. Собственно, засунув в рюкзачок флакончик духов, влажные салфетки и зеркало, Кайли этим закончила свои сборы. Она спустилась вниз, на кухню, зная, что вечером есть она захочет, но готовить не будет абсолютно никакого желания.

Когда девушка – как и ее ужин – была уже готова и бесцельно листала каналы по телевизору, ей в ноги бухнулся Росмэн, смотря на хозяйку грустным взглядом из-под тяжелых век. Кайли ударила себя по лбу.

– Точно, у тебя же корм закончился, – девушка горестно застонала и глянула на циферблат часов. У нее было еще более получаса, и этого времени хватило бы, чтобы приготовить небольшой кусочек курицы. Обычно она так не кормила бульдога, отдавая предпочтения дорого, но сто процентов проверенной еде, но магазин находился почти в середине города, и добраться бы Аддерли не успела. Поэтому решила устроить Росмэну Михайловичу небольшой праздник. Пес, судя по тому, как активно он махал хвостом и радостно тявкал, был совсем не против этого.

Кайли закончила срок в срок: она мыла руки, когда в дверь позвонили. Улыбнувшись каким-то своим мыслям, девушка поспешила открыть.

– Готова? – спросил Майклсон.

– Разумеется, – ответила Кайли. Она быстро забрала собранный рюкзак и вышла из дома. Едва успев закрыть его на ключ, художница внезапно оказалась в кольце сильных мужских рук. Элайджа приблизил своё лицо и уже спустя секунду припал к девичьим губам в требовательном поцелуе. Он целовал грубо и настойчиво, прикусывая нижнюю губу, а Кайли отвечала ему с не меньшим пылом. Воздуха становилось катастрофически мало, но они не желали отрываться друг от друга, целуя так, что последний воздух выбивался из лёгких.

Тяжело дыша, пара отстранилась друг от друга. Кайли уткнулась носом в шею Элайджи, вдыхая чуть терпкий запах его кожи.

– Если ты так продолжишь, – тихо выдохнула художница. – Мы никуда не доедем.

– Меня это устраивает, – рассмеялся вампир.

– А меня нет! – фыркнула девушка, отстраняясь, правда, далеко ей уйти не дали. – Ты обещал мне прогулку верхом, вперед, Элайджа.

– Как пожелает моя леди, – Майклсон отстранился и, шутовски отвесив поклон, указал рукой на машину. Кайли усмехнулась и, сделав ответный реверанс, направилась к машине первородного. На большой черный внедорожник Майклсона она посмотрела с вежливым интересом, если так можно сказать о машине, но Элайджа это заметил:

– Не любишь машины? – поинтересовался мужчина, внутри досадуя на себя: а если Кайли действительно боится ездить на машинах? Редко, но такие люди встречались… Хотя, Деймон же ее на бал на автомобиле привез, верно?

– Они мне нравятся, не в этом дело, – пожала плечами Кайли. Элайджа открыл перед ней дверцу внедорожника, и девушка нырнула в обитый кожей салон. Она погладила обивку кончиками пальцами, ощущая приятный материал.

В той ситуации с духами Элайджа был прав – Кайли, как художник, сама страдала от удушливого запаха, окутывающим ее. Ей были очень важны ароматы вокруг нее, запахи и обстановка, поэтому сейчас настроение Аддерли повысилась из-за такой мелочи, как обивка.

Элайджа сел рядом, заводя автомобиль, и Аддерли продолжила.

– Я просто не умею их различать. С трудом скажу, где «Мерседес», а где – «Порш». У меня была подруга, которую сильно это задевало, поэтому я выработала у себя вежливый интерес к автомобилям, и даже научилась восхищаться, когда мне рассказывают про них что-то.

– Можешь расслабиться, меня это тоже не волнует, – рассмеялся Первородный. —Но меня интересует другое.

– К примеру?

– Ты. Чем ты интересуешься помимо искусства, чем живешь. О чем мечтаешь, в конце концов, – Кайли тихо рассмеялась, но Элайджа, отводя взгляд от дороги, посмотрел на нее спокойно и заинтересовано. – Я серьёзно. Расскажи о себе. Я почти ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты замечательно рисуешь и у тебя есть собака по имени Росмэн.