Текст книги "Мы такие родные, но не будем прежними (СИ)"

Автор книги: Destiel-love

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Потеряю, как и всегда, впрочем, я буду постоянно тебя терять, а ты будешь терять меня. Мы так устроены с тобой, по-другому не можем. Но, я обещаю, что больше никогда не позволю себе отпустить тебя так на долго, отпустить вообще, – его слеза падает на мою щеку, оставляя за собой влажную дорожку.

– Ничего уже не будет как раньше, понимаешь? – кивает.

– Да, мы не будем прежними, ты другой, я тоже, но кто мы друг без друга? – пожимаю плечами. На самом деле я знаю кто я. Кусок дерьма с дырой вместо сердца. Я знаю кто он. Он, человек, который вполне справляется без меня, потому что у него есть мой вырванный кусок плоти. Он прав, сколько бы раз мы не расходились, мы все равно будем возвращаться друг к другу. И Дима прав, я сам строю свою жизнь, я сам леплю ее. И в этот раз я хочу сделать хоть что-то правильное. Вернуть свое сердце к себе на хранение, знать, что он всегда вернется за ним, потому что оно принадлежит ему. Знать, что я всегда вернусь по той же причине.

– Пойдем домой? Я ужасно устал, – вздыхаю. Он прижимает меня ближе к себе, оттягивает от машины и обнимает так, что аж больно становится.

– Как же я рад, что ты здесь, как же я, блять, рад, – обнимаю его в ответ, вдыхая такой забытый и одновременно такой родной запах. Нам придется строить все заново, снова собирать наши чувства по кубикам, учиться любить и быть вместе, но я готов. Я впервые за долгое время готов.

***

От лица Ромы.

Я сидел на кухне и пил чай, слушая как в ванной шумит вода. Я был в ванной первый, поэтому не особо переживал на счет того, что Леша не выходит уже около получаса. А следовало бы. Не понимаю, что произошло, быть может я сделал что-то не так, сделал что-то не правильно. Но я видел слезы на его щеках. Он не сказал мне ничего, улыбнулся, поцеловал и отправил в душ. Не понимаю почему я пошел, надо было заставить его сказать мне, что не так. Надо было…а теперь я слушаю, как шумит вода.

Чувство внутри, будто все рухнуло. Вся моя привычная, обычная жизнь. Теперь все по-другому, не как прежде, все совсем, черт возьми, по-другому. И я в панике, я потерялся, я напуган. Но хуже всего от того, что я не понимаю что с Лешей. Встаю и плетусь к ванной, останавливаюсь возле двери, прислушиваясь. Вода перестает шуметь и слышится какой-то посторонний шум.

– Ты можешь зайти, – дергаюсь от неожиданности. – Дверь стеклянная, глупо, – черт, я и правда идиот. Захожу в ванную, намерено смотря в пол.

– Леш, я просто хотел спросить все ли нормально на самом деле, – немного поднимаю глаза, останавливаясь взглядом на его коленях.

– Посмотри на меня, – он делает пару шагов ко мне и поднимает мое лицо. – Не переживай, ладно? Я просто счастлив, что ты со мной, я правда очень счастлив, – подходит ближе и прижимается ко мне всем телом. Снова ощущаю то, какой же он маленький и хрупкий мальчик. Хочется просто обнять и не отдавать никому, чтобы никто, даже случайно, не сделал ему больно.

========== Руки сжимают утраченные мечты ==========

От лица Леши.

Я сидел в ванной, умываясь собственными слезами. Черт, и какого хрена я реву? Как долбанная девчонка, рыдаю из-за фигни. Обидно…просто обидно, что это я, как сраная шлюха уламывал его целый месяц. Ходил вокруг него, мотая хвостом. И вот, вроде, добился чего хотел, но почему нет той радости, что должна была меня накрывать?

Он не любит меня, даже каплю. В его глазах нет того, чего я ждал. Нет того, что есть в глазах Жени, когда он смотрит на Антона. Того, что есть в глазах Трухина, когда он смотрит на Мильковского. И даже капли того, что есть в глазах Ниженко. И почему Женьку так везет? Почему ему достается так много любви? Что я делаю не так? Казалось бы, глупо завидовать Жене после всего того, что происходило за последнее время. Но я завидовал. Хотя бы потому, что за меня никто никогда так не переживал. Они все будто с ума сошли. Бегали, искали, писали, звонили…сумасшествие. Да, я рассуждаю, как ребенок, но дело как раз в том, что я им и являюсь. Ребенком, который до жути нуждается в заботе. Потому что я устал быть сильным! Устал, блять, все решать за себя и за других.

Когда я появился в группе именно Рома дал мне почувствовать себя слабым. Женя разрешил мне быть маленьким и глупым, а Рома разрешил не думать о последствиях, потому что всегда готов был сам разгребать за мной. И как тут не влюбиться? Но он не любил меня…

– Ты можешь зайти, дверь стеклянная, глупо, – вижу его в отражение, вылезаю из ванной. Стою обтираюсь. Он заходит, как провинившийся ребенок. Знаю, что он заметил мои слезы. Знаю, что считает себя в чем-то виноватым. Эта долбанная жалость…к чему она вообще?

– Леш, я просто хотел спросить все ли нормально на самом деле, – смотрит куда-то в пол, я подхожу к нему.

– Посмотри на меня, не переживай, ладно? Я просто счастлив, что ты со мной, я правда очень счастлив, – прижимаюсь к нему, и он обнимает меня. Черт, как же приятно. В его руках хочется улыбаться, в его запахе, в его тепле хочется забыться.

– Отчего тогда слезы льешь? – улыбаясь, произносит он.

– Потому что все как-то неправильно, но это все фигня, я рад, что все так, правда. Просто чувство, будто я тебя заставил, – кажется у меня начался словестный понос. – Мне хотелось, чтобы все было как-то…по-другому что ли? – закрываю лицо руками, но он отводит их в стороны.

– Ты меня ни к чему не принуждал. Все, что я сделал – я сделал по собственному желанию, потому что хотел этого, понятно? – киваю. Рома слишком хороший, черт возьми, слишком. – Я больше не увижу слез? – снова киваю. – Вот и отлично, – он вновь прижимает меня к себе, целуя куда-то в макушку.

***

От лица Антона.

Мы пришли домой ближе к двум часам ночи. Мокрые, голодные и замерзшие, мы тут же бросились в ванную. Женя настраивал воду, а я раздевал нас обоих, не смотря на его возмущения. Когда я стянул с него его кофту, то из нее вывалился белый пакетик. Не долго думая, я швырнул его в унитаз и смыл.

– Блять! Ты хоть знаешь сколько это стоило? Я мог продать! – я зло посмотрел на него, он потупил взгляд и отвернулся, начиная стягивать трусы.

– Я закрываю твой бизнес, – подхожу к нему сзади, обнимая со спины. Он холодный и я не теплее. Глажу руками его грудь, вдыхая носом его запах, смешанный с запахом ливня. Он делает шаг вперед, исчезая из моих объятий и залезает в ванную, тут же откидываясь на одну из стенок. Стягиваю с себя остатки одежды и повторяю за ним, садясь в противоположный край. Мои ноги оказываются по обе стороны от его.

– Можно я не буду отвечать на твои вопросы? – мотаю головой. Ну уж нет, я слишком долго искал его, слишком много натерпелся. Теперь он просто обязан.

– Тебе придется, – Женя откидывает голову назад, открывая мне вид на свою шею. В горячей воде я расслабляюсь и двигаться хочется по минимуму, но все-таки поднимаюсь, чтобы нависнуть над ним. Между нами давно не было близости, между нами давно ничего не было. И я уже ужасно соскучился по его телу, по его взгляду, по его запаху. Я соскучился по Жене. Только Женя теперь другой, вряд ли что-то повторится. Теперь все заново, как мы и хотели.

– Тогда давай не сейчас, – он опускает голову и наши губы оказываются всего в паре сантиметров друг от друга. Сам подается вперед, целует, я тут же отвечаю, заставляя его поддаваться моим движениям. Нет, Женя, что бы там между нами не поменялось, вести всегда буду я. – Может доберемся до спальной? – киваю, но не прекращаю его целовать. В ванной слишком хорошо, слишком тепло. Мне хочется растворится в воде, растворится в Жене. Неужели все наконец-то хорошо? Неужели больше не будет всего того дерьма, что творилось в последнее время? Мне не верится. Мне просто не верится. Женя сползает вниз и оказывается под водой. Я пугаюсь, но он целует меня и тянет за собой. Я начинаю захлебываться поднимаюсь и дергаю его вверх.

– Ты убить нас решил? – он кашляет. – Господи, дурак, – тяну его к себе, стучу по спине.

– Жить буду, к сожалению, – отшучивается он, но мне как-то не смешно.

– Что ты задумал, идиот? – пожимает плечами.

– О чем ты? – мда, как же, скажет он. Господи, я готов сейчас молится всем богам, лишь бы в его голове не появились еще какие-нибудь безумные идеи, лишь бы он больше никуда не пропал, лишь бы он не задумал что-то, что меня убьет. – Женя, честно слово, если ты попытаешься сделать с собой хоть что-то, что мне не понравится, я лично пристегну тебя наручниками к кровати и буду насиловать до потери пульса, – хватаю пальцами его лицо, больно сжимая щеки. Он щурится.

– Начни сейчас, – шипит он, усмехаясь.

– Ты сводишь меня с ума, – отпускаю, вновь отталкиваю его, чтобы он лег.

– Ты итак сумасшедший, – опускаю руку ему на член, Женя закусывает губу. – Я же говорил.

– Но ты же сам меня доводишь, – припадаю к его губам, кусаю.

– Окей, останемся здесь, – сквозь поцелуй бормочет он, и я чувствую, как его рука ползет вниз по моему животу.

– В ванной? – удивленно смотрю на него.

– Почему нет? Лучше уж, чем в студии на диване, – Женя не будет Женей, если не припомнит.

– Хорошо, – но в этот раз, Женя, все будет по-другому. В этот раз я хотя бы попытаюсь доказать тебе, показать, как же сильно ты мне нужен. Показать себя с другой стороны. Я тоже умею быть хорошим, Женя, я тоже умею быть нежным. Я умею любить. Мне хочется сказать ему все это, но слова ничего не стоят уже давно. Поэтому мне остается лишь сделать все так, как нужно, как любящий человек. Секс должен, наконец-то, обрести свое предназначение как любовь.

***

От лица Жени Трухина.

Я сидел на кухонном подоконнике и курил в чуть приоткрытое окно. Чтобы не разбудить..кхм, жену, свет я не включал, от чего было хорошо видно, что творится на улице. А на улице не творилось ничего. Тишина, абсолютная, успокаивающая и пугающая одновременно. Мне же было не спокойно, совершенно. Они уехали вдвоем, и хрен знает, что было дальше. Тошик ненормальный, в этом убежден каждый, от него можно ожидать что угодно. Но я видел, как он смотрит на Женю, я видел, как горели его глаза, когда мы дрались на той сраной кухни, я видел, как он страдал, когда Женя пропал. Я видел это и понял, что даже такой мудак как он, способен на любовь. Способен на любовь даже больше, чем я.

В голову лезут воспоминания нашей ночи, и нет в ней ничего романтичного, нет в ней ни-че-го. Он все время звал меня Тошиком, а когда осознавал, что я не его сраный Тошик, то начинал реветь. Секс сквозь истерику, секс под чужим именем. Этого я хотел? Нет, абсолютно. Я хотел чувств, хотел Женю, хотел сраной любви, но между нами не было ничего. Мильковский до одурения любит Ниженко, даже после всего того, что произошло между ними. Мильковский любит сраного Ниженко. А я люблю…музыку. Пожалуй, да, это единственное, что я могу сейчас ответить.

На столе мигает телефон, раздаваясь вибрацией в тишине. Я нехотя дотягиваюсь до него, читая пришедшее смс с номера Мильковского.

«Ты оставил себе мой подарок?»

Сначала хочу свернуть, но все-таки решаю ответить.

«Выкинул»

Отправляю и выключаю телефон. Я уже даже почти забыл о его «подарке». Сраный шизик мог подставить меня, мог испортить мне свадьбу. Да боже, он мог подставить каждого из нас. Травка в подарок, просто здорово. Честное слово, сейчас я даже рад, что все так. Пусть Ниженко разбирается со всем этим, это теперь его проблемы. А я наконец-то выдохну. Эти двое заслуживают друг друга, правда.

========== Мы не перегорели ==========

От лица Мильковского

Видеть его улыбку, слышать его голос, просыпаться с ним по утрам, не боясь, что все это рухнет в один момент. Разве не об этом я мечтал? Разве не это должно было стать моим успокоением? Да, господи, я мечтал об этом с нашей первой встречи…

А что сейчас? Он мой наркотик, такой же сильный, как и те, к которым меня тянет. Я не могу отказаться от него, но и не могу уже без тех. Мое тело меня убивает, моя душа гниет изнутри, а сознание требует лишь одного. Дозы.

– Ты справишься, да? – киваю. Он повторил это уже сотню раз, если не тысячу. Ну, а что ему остается? Он хочет меня спасти, как когда-то это сделал я. Он открывает дверь и выпускает меня из подсобки. – Когда ты закончишь? – спрашивает в след.

– Часа через два, – почти убегаю от него. Меня трясет, и я уже не замечаю, как достаю очередную сигарету. Пачка заканчивается, а купил я ее с утра.

– Привет, – здороваюсь с пацанами и тут же иду к своей стойке, по пути захватывая гитару, так кстати подключенную Ромой. Он одаривает меня грустным взглядом, но молча подключает вторую.

– Все еще хреново? – тихо спрашивает, пока Леша и Женя о чем-то спорят в стороне.

– Дико, – мне не за чем врать.

– Держись, – киваю. А что мне остается?

Слишком сильно сжимаю стойку микрофона, так, что кажется еще немного железо в моей руке погнется. Голос срывается на третьей песне. Мне плохо, мне безумно плохо! Кричу, свои строчки, написанные Антону. Да, черт возьми, каждая из них посвящена ему. Каждая блядская строчка. Воздуха катастрофически мало, и я чувствую, как меня начинает тошнить. Оглядываюсь по сторонам, вспоминаю сколько всего произошло в этом месте. Хреново.

– Блять, – сбрасываю гитару, кидая ее на пол и выбегаю из студии. Не знаю где здесь туалет, я был там, кажется, всего раз, но ноги сами несут меня туда. Падаю на пол, повисая на унитазе. В желудке почти ничего нет, но и от этого «почти ничего» он с радостью меня избавляет. Слезы текут из глаз, и все тело сковывает спазмом. Кое-как достаю из куртки телефон. Не могу больше…честно, я просто не могу больше! Набираю смс на знакомый номер.

«Я приеду минут через 20, деньги есть, ты знаешь, что мне нужно»

Телефон выскальзывает из рук, падая на пол, но смс все-таки отправляется. По экрану, словно паутинка, рассыпаются трещины. Плевать, мне уже действительно на все плевать. На то, что я тупое ничтожество, слабак и пиздобол. На то, что я вновь все порчу, что вновь рушу то, чего так хотел, ради мимолетной слабости. Плевать на то, что вновь вру Антону, вновь сбегаю и качусь по наклонной. Плевать даже на то, что я знаю, чем все это закончится.

***

– Ты вовремя, мне уезжать через пол часа, – Маус швыряет на стол два пакета с нужным мне веществом. Я как дикий хватаю их. – Только давай не здесь, тут только все убрали, – киваю, оглядываюсь по сторонам. И правда, квартира, которая была похожа на бомжатник, вдруг приобрела обычный вид ухоженной обжитой коммуналки.

– Спасибо, Маус, – он вздохнул. – Что?

– Да ничего, – он садится в полюбившееся ему кресло и на какое-то время залипает в телефон.

– Я пойду? – протягиваю ему руку.

– Нет, погоди, нам нужно подождать кое-кого, – вздыхаю.

– Можно тогда я здесь?

– Нет, – черт, и кого ему нужно ждать!? Я уже сейчас с ума сойду!

– Маус, мне хуево! – падаю на диван, доставая пачку сигарет, он повторяет за мной. – Кого мы ждем? – Дима молчит. – Маус!

– Ну придет познакомлю. Ты как был бешенным, так и остался, – затягивается сигаретой и, все-таки отрывается от своего смартфона. Откидываюсь на спинку и пытаюсь сосредоточится на никотине. Мне хреново, ужасно хреново, тело, будто, ломает пополам. Не знаю сколько времени проходит прежде, чем кто-то входит в эту чертову дверь.

– Ну, здравствуй, – я открыл глаза и в этот момент мне захотелось провалиться в диванные подушки. Тошик стоял на пороге, широко улыбаясь, и довольно смотрел на меня.

– Зачем ты это сделал? – я смотрел на Мауса и не понимал, что происходит.

– Потому что так же, как и Тошик считаю, что тебя нужно спасать, – я закатил глаза.

– Разве не ты говорил, что у каждого свой выбор? Разве не ты говорил, что каждый должен жить так, как считает нужным? – Дима потушил сигарету о пепельницу и встал, Тошик прошел в квартиру, закрывая за собой дверь. Он встал за креслом, все так же не сводя с меня глаз.

– Да, конечно, если ты никому нахер не сдался. Но ты нужен ему, – он хлопает Антона по плечу, протягивает ему ключи и идет к выходу. – Увидимся, ребят, пока, – машет нам рукой и уходит. Просто шикарно. Мне становится до жути страшно, будто сейчас повторится все то, что я уже почти смог забыть. Но Тошик все так же улыбается, и я не вижу злости в его глазах.

– Будешь бить? – это срывается как-то само. – Бей. Но я просто устал, я просто уже не могу, меня ломает, – достаю из куртки пакетики с героином, кладу их на стол. Мне становится смешно, ну да, как я мог не догадаться сразу. – Черт, там мука что ли? – Тошик пожимает плечами и все-таки садится в облюбленное Димой кресло.

– Если мука, то сможем напечь блинов, – он усмехается. Эта ситуация заставляет меня смеяться.

– Боже, – я заливаюсь смехом. На мгновение мне даже становится легче. – Но он забрал мои деньги, мудак, – Тошик тоже начинает смеяться.

– Это тебе наказание, – он берет один из пакетиков и кидает в меня.

– Ты идиот! – пакет лопается, и мука разлетается по всей комнате, в том числе и на меня, и на него. Я хватаю второй пакет и запускаю в него.

– Нам нужно побыстрее смыться отсюда, пока Дима не вернулся, – он встает с кресла обходит столик и тянет меня за руку, заставляя встать на ноги. – Я обещал, что больше не поступлю как мудак, но наказать тебя должен, – его губы резко накрывают мои. Теперь у меня все со вкусом муки, но это ерунда. Рядом с ним становится слишком хорошо.

– Ты самый настоящий наркотик, – да, это банально, но я такой, банальный до жути, слишком слащавый и глупый, такой, каким меня считает две страны, да и сам Тошик. Рядом с ним и правда легче, когда его руки так крепко прижимают к себе, а губы целуют так горячо. Когда чувствуешь, как же сильно ты ему нужен. Когда знаешь, что это правда. Когда уверен, убежден, видишь, что он изменился. Знаешь, что все это ради тебя. – Тебе придется держать меня так, пока мое тело окончательно не отпустит, – он усмехается.

– Всю жизнь бы держал, – мы быстро сваливаем из квартиры, пряча ключи в почтовый ящик и сматываемся.

***

От лица Тошика.

Я знал, что так будет, знал, что он сорвется, поэтому и позвонил Маусу. Думал, конечно, что он пошлет меня, но все оказалось иначе. Он был рад тому, что я позвонил, особенно причине звонка. Маус не хотел проблем, он не был заинтересован в том, чтобы ломать Жене жизнь. Просто поддержал его в трудную минуту, просто так вышло, что он стал именно тем, чей «сотрудник» продал Жене первую дозу. Так они и встретились, когда Маус увидел его из машины, в которой встречался со своими посредниками. Как-то так он мне объяснил, я в этом не разбираюсь. Конечно, то, что чувак замешан в таких делах меня удивило, особенно тот факт, что он вроде как главный. Но это было не важно. Маус встретился с Женей, чтобы переубедить, отговорить, но все было слишком скверно. Если бы не Дима, то мы бы искали Женю в каких-нибудь притонах, если бы и вовсе не потеряли навсегда.

Я держал Женю за руку всю дорогу до дома, и даже в квартире не хотел его отпускать. Лишь когда он упал на кровать, притягивая меня к себе, я все-таки отпустил его руку. Для того, чтобы было удобнее целовать его губы, чтобы было удобнее обнимать его.

– Видимо, мне придется приковать тебя к себе наручниками, чтобы ты больше никогда никуда не влезал, – кусаю его за шею.

– Это бесполезно, – он прав. Хоть мы и начали все заново, хоть я и пытаюсь исправиться, но Женя не меняется, да и не будет. Даже если ему сказать, даже если попросить или поставить ультиматум. Женя не меняется, и никогда не поменяется. Потому что Женя – это Женя, как не крути. Сколько бы его не били, сколько бы не втаптывали в грязь – он всегда остается Женей. И даже звездная болезнь этому человеку не страшна. Сраный Мильковский всегда будет оставаться собой.

Странная строчка крутится в голове. Такая старая и забытая. Мы перегорели…правда ли? Нет, я буду спорить с этим всю жизнь, каждый раз, когда что-то будет идти не так. Каждый раз, когда я буду терять его. Каждый день и каждую ночь. Я буду доказывать ему обратное. Разве мы лампочка, чтобы перегорать? Разве наши чувства – это фитиль? Разве можно сравнивать любовь с чем-то подобным? Я бы сравнил ее с огнем, только с вечным. Наша любовь, наши чувства, он и я – это самое важное. Самое, блять, важное. И я буду беречь их, беречь его, беречь НАС.

========== Теперь подарим друг другу билеты во взрослую жизнь (конец) ==========

От лица Жени Трухина

Видимо это и есть хэппи энд. Я, как сторонний наблюдатель, который какого-то хрена был замешан во всю эту историю, могу сказать точно, что это не конец. Их история не закончится, пока кто-нибудь не покинет этот мир. И, боже упаси, если это случится скоро. Каждый из нас, каждый, кто хоть как-то знаком с этой безумной парой понимает, что без них этот мир сгниет окончательно. Без их любви, вмиг переходящей в ненависть, без их чувств, которыми проникся каждый из нас. Этот мир не будет «Миром» с большой буквы.

– Вали уже! – Женя в истерике прыгает на месте, швыряя в Ниженко что попало. Леша услужливо подает ему свои палочки, но Рома вовремя перехватывает их.

– Зай, ты его убить хочешь? – шутит Роха, зарываясь пальцами в волосы Леши. Он стоит за его спиной, снимая все на телефон, рядом со мной сидит Влад. Он тоже предпочитает не вмешиваться, просто наблюдает со стороны.

– Кажется мы с тобой чужие на этом гей-параде, – вздыхает он, я усмехаюсь.

– Не сказал бы, – воспоминания о наших с Женей отношениях не самые лучшие, но все-таки они имеют место быть. – Круто, что вы все-таки помирились с Мильковским, – Влад кивает.

– Мне не хватало их ссор, – улыбается он.

– И так семь лет? – даже и подумать страшно. Такой срок…

– Долбанных семь лет, – вздыхает Влад. Господи, это же даже представить сложно. – Хорошо, что все закончилось, – он достал из кармана сигареты.

– Все только начинается! – крикнул Мильковский, скидывая с себя гитару.

– Нет, Женя, остановись! – Ниженко с криками выбежал из студии.

– Они точно убьют друг друга, – вздыхает Рома, выключая телефон. – Хорошо хоть на нас их убийство не повесят, я все заснял, – Леша вырывает телефон из рук Ромы. – Эй, шкед, что ты творишь!? – Влад закатывает глаза.

– Слушай, ты говоришь Мильковского с Ниженко уже семь лет терпишь? Мне просто интересно за что я такое наказание заслужил, – Зайченко не сразу понимает, о чем я, но когда мимо нас почти пролетает Бочкарев, то просто начинает смеяться.

– О, друг, тебе не повезло в два раза больше. У тебя тут две безумные парочки, – он хлопает меня по плечу. – Вот и первый плюс в том, что я ушел в Скриптонит. Не думаю, что на Адиля западет какой-нибудь парень…хотя кто знает этих извращенцев, – я молчу с пол минуты, пытаясь понять, что он только что сказал, а когда до меня доходит, то я просто взрываюсь.

– У меня, кажется, нервный срыв, – сквозь смех говорю я. – Я с ними точно свихнусь, – Влад вновь хлопает меня по плечу. – Знаешь, из «нормальных» остались только мы, так что давай пообещаем друг другу, что ты никогда не предложишь мне встречаться, а я не предложу тебе. Даже если очень захочется, – подмигиваю ему, от чего Зайченко заливается краской и тоже начинает смеяться.

– Нет уж, я с женатиками не вожусь, – это точно сумасшедший дом.

Ничего не заканчивается, все только начинается. Да, сейчас все хорошо, и я, пожалуй, завершил бы на этом свой рассказ. Но наша жизнь будет идти своим чередом, и еще не раз мы будем вытаскивать этих идиотов из передряг, искать Мильковского по всей Москве, а может быть и не только его. Будем устраивать разборы полетов, пытаясь выяснить кто прав, а кто виноват. Но, как же были правы наши слушатели. Мы все равно останемся семьей. Да, в семье может быть пополнение, но исчезнуть из нее нельзя. Как бы не был уверен Женя тогда, сейчас все снова встало на свои места. Да, у него другая группа, другой состав, но в этой комнате собираются все те же люди. И даже Маус, которого я узнал, совсем недавно пару раз заглядывал к нам на чай.

Что такое группа «Нервы»? Это прежде всего семья, а потом уже кучка педиков, которые любят и ненавидят друг друга одновременно.

Конец.