Текст книги "Мы такие родные, но не будем прежними (СИ)"
Автор книги: Destiel-love
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Да сраная свадьба через неделю только! Если мы его не найдем, то, – Женя встает из-за стола и запрыгивает на подоконник.
– То, что? – ядовито протягивает Антон. – Ты же понимаешь, что шансов у тебя нет? – господи, опять.
– Хватит уже! Детский сад, ей богу! – я тоже встал. – Сидим на жопе смирно, занимаемся своими делами, готовимся к Женькиной свадьбе, а дальше уже думать будем, – отчеканил я. Кажется, с пропажей Мильковского на роль папочки пришлось взойти мне.
– Поддерживаю, – поднимая руку вверх, говорит Влад. Леша с Антоном лишь тихо кивают. Жесть, вот сейчас я действительно заметил их схожесть…Кажется моя крыша медленно съезжает с места. Но, как говорил какой-то умный человек, крыша всегда должна быть немного сдвинута, чтобы в вашу голову попадали интересные мысли.
Наконец-то все немного успокаиваются. Странно, но после этого разговора я снова начинаю уважать Антона. Он молодец хотя бы в том, что действительно пытается что-то делать. Он и Влад, казалось бы, зачем? Ведь с Женей у них в последнее время сложились очень натянутые отношения. Но именно они делали больше всех. Мне даже было немного стыдно. Одно меня останавливало, чтобы не влезать. И без меня помощников много, а мне лишь оставалось руководить процессом.
– Так…может пока поедем на студию? Разберемся с альбомом, все-таки нам, по мимо поисков, есть чем заняться, – подытожил Леша.
– Да и нам пора, Адиль нам скоро головы открутит, – шутит Влад. Он прощается со всеми нами довольно по-дружески, Тошик же все еще всем видом показывает свое недружелюбие. Хотя…точно не ко мне. С ним то нам нечего делить.
***
Неделя несется, как сумасшедшая, я ничего не успеваю! Леша все время чем-то недоволен, а Трухин и вовсе будто в другом измерение. Все наши репетиции сводятся к тому, что Бочарик втыкает в свой пед, а Женя в сторонке считает лады. Бесит. Складывается такое чувство, что во всем виноват я. И…ладно Трухин, проблем у него невпроворот. Не понимаю, что твориться с Лешей…
Если честно, то, то что происходит между нами – самое настоящее безумие. Я никогда не был…из этих. Но, видимо, вокруг стало слишком много представителей подобной ориентации, или Мильковский укусил меня ненароком, не знаю. Возможно это и вовсе передается воздушно-капельным путем… В общем произошло то, что произошло. Мы абсолютно перестали ладить с Лешей, собачились, как хер знает кто. Я не понимал, что происходит, но иногда чувствовал такое дикое желание его ударить…или поцеловать. Мне было стремно, честно, ведь вроде и Марина есть, а тут такое…Не знаю, что уж там замкнуло в моем мозгу, но с Лешей мы договорились, что это не на долго, вроде эксперимента. А теперь он, видите ли, чем-то недоволен.
Все снова выходило из-под контроля, но только не у Ниженко. Он был уверен на все сто, что Женя объявится на свадьбе. Чуть ли не планы по его захвату устраивал. Мы с Владом смотрел это с неприкрытым сомнением, хотя я все еще верил, что он прав. Но чем ближе подходил день Х, тем сильнее я начинал в этом сомневаться. В то время, как фанаты забрасывали нас гневными сообщениям с требованием нового альбома, все вокруг искали того, кто этот самый альбом выпускать должен.
И вот, стоя возле ЗАГСА с красной коробочкой в руках, я четко понимал, что если сейчас Мильковский не объявится, то у меня попросту потеряется любая надежда. Честно, мне было очень херово. Не знаю, может все просто навалилось, и я был к этому не готов, или просто устал, потому что не спал всю ночь, помогая Женьку с подготовкой. Например, с оклеиванием машин глупыми ленточками. Потом еще и эти шарики…в общем денек не из лучших. И, именно сейчас, я впервые почувствовал острую необходимость увидеть Мильковского. Просто привык уже, что он есть, что он всегда все решит, всегда поможет, а тут он пропал, и все. Мне просто не хватало друга в этом террариуме педиков. Нет, Трухин отличный парень, хороший друг, да и Леша тоже, но вот со вторым мы как-то перешагнули отметку дружбы, и уже совсем не хочется изливать ему душу. Потому что уже какую неделю изливаюсь…в общем не буду продолжать.
– Как настроение? Чего такой убитый? – Тошик подошел ко мне как-то неожиданно. Выглядел он более чем странно, непривычно для него. Черные брюки, хоть и короткие (надо же выделиться), белая рубашка, пиджак. Это было странным для Ниженко, привыкшего постоянно производить фурор своим внешним видом. Он светился от счастья, и совершенно не был похож на парня с сотрясением, который последние две недели только и делал, что бегал в поисках пропавшего Мильковского. Единственное, что его выдавало, так это синяки под глазами и впалые скулы. Не ест что ли совсем?
– Да хуй знает, – прокручиваю коробочку с кольцами в руках и убираю в карман. Мда…не думал, что буду свидетелем на чьей-то свадьбе так скоро.
– Он придет, я уверен, – все так же улыбаясь, произносит он, и мой мозг вскипает окончательно.
– Вы барабанщики все похожи? Или это просто вас Мильковский так подбирает один к одному? Прям бесит, – Тошик удивленно смотрит на меня, отходя чуть в сторону.
– Ты о чем? – отмахиваюсь и вздыхаю.
– Ничего, прости, просто устал, – тру глаза и иду к своей машине, стоящей чуть ли не в самой жопе колонны. До регистрации еще двадцать минут, и я честно не понимаю какого хуя мы приехали так рано. Моя машина, как и все, украшена этими мерзкими ленточками и шариками. Прям вакханалия какая-то.
– Ну что? Не видели? – Тошик какого-то хрена поплелся за мной, а за ним увязался и Зайченко. Мне хотелось побыть в тишине, но я понимал, что из всех присутствующих это самая приятная компания. Не знаю, быть может потому, что они напоминают мне то время, когда я только попал в группу. Когда все еще было более-менее хорошо. Когда не было этих вечных пререканий, когда Мильковский еще не начал сходить с ума, когда я не знал ничего о нем и Антоне, даже не подозревал о возможности таких отношений. Когда в группе не было Леши.
– Неа, – в голосе Тошика немного поубавилось энтузиазма.
– Там, кстати, Леша тебя спрашивал, точнее…не мое дело конечно, но кажется он злиться, и лучше бы тебе с ним поговорить, – Влад, как обычно, сливается к концу фразы. И что за привычка такая? Начинать так уверено, а потом мямлить.
– Нам не о чем говорить, – пробурчал я, останавливаясь возле машины. Хотелось просто сесть и уехать, поступить как Женя, а почему нет? Ему же можно! Но совесть мне не позволяла. Да и сейчас, после слов Влада, она устраивала бунт в моей голове. Поговорить? Ну и что я ему скажу?
Леша, понимаешь, я начал наши «отношения» лишь для того, чтобы проверить нравится ли мне быть педиком или нет. Мне нравится, но окончательно заднеприводным я быть не хочу, да и меня вполне устраивает то, что есть. А еще…
– Смотри! – я не успеваю договорить свой монолог, как меня тычут в бок. Мы с Владом оборачиваемся и на мгновение все замираем.
– Это он? – удивленно протягивает Влад. Я молча пожимаю плечами. Лишь один Антон стоит и улыбается как обомлевший ребенок. Предполагаемый Женя сидел на скамейке, чуть подальше от нас, и угрюмо залипал в телефон. Разглядеть его лицо было сложно, так как парень был в длинной кофте-балахоне с накинутым капюшоном, плюс ко всему еще и челка мешала. Но все-таки, приглядевшись, мы поняли, что это совершенно точно был Мильковский.
– Стой! – Тошик хотел было пойти к нему, но Влад поймал его за руку. – Ты же понимаешь, что все испортишь? Я же знаю, что ты собираешься ему сказать, сделаешь только хуже! – это выглядело так, будто учительница в школе отчитывает хулигана за плохое поведение.
– Я не собираюсь говорить ему ничего! Я уже…я уже просто хочу его вернуть раз и навсегда! И это произойдет либо сейчас, либо снова появится какой-нибудь Женя, который все испортит! Я больше не могу жать, Влад, – он вырывает руку и направляется к Мильковскому, а мы с Зайченко остаемся наблюдать со стороны.
– Не послушный, да? – зачем-то шучу я.
– У тебя у самого в группе его копия играет, – бурчит Влад. – Все барабанщики одинаковые, – я еле сдерживаю смех.
========== В моих глазах пепел ==========
От лица Антона.
Внизу живота приятно тянет, и голова идет кругом. Я, честно, борюсь с желанием побежать. Не думаю, что Мильковский убежит, но…просто хочется побыстрее оказаться рядом. За прошедшие пару недель в голове было столько всего, что теперь, видя его живым и здоровым, ты ярко осознаешь на сколько же сильно счастлив. Внутри не осталось даже капли злости, да и как вообще я могу сейчас злиться? Вот же он, Женя, сидит на скамейке, уставившись в свой мобильник и тычет пальцами в экран. Вот же он, человек, из-за которого я не спал, не ел, по сути не существовал. Лишь думал-думал-думал, искал. Человек, который когда-то ворвался в мою жизнь, в мое сердце, и теперь сидит там, проедая его изнутри каждый раз, когда пытается исчезнуть. Разве это возможно? Выкинуть все то, что было между нами? Это кажется безумием. И, о боже, сейчас я думаю, что готов простить ему любой его косяк, если он простит мне мои. Если мы наконец-то сможем начать все заново. Я даже и не вспомню этого Трухина, но…я не могу надеяться на то, что он не вспомнит, каким я был козлом.
– Я тебя нашел, – он даже не замечает, как я подхожу. Зачем-то сразу хватаю его за руку, боясь, что он снова куда-то денется.
– Здорово, – Женя отвечает абсолютно безразличным тоном. Я теряюсь…какого хрена?
– Где ты был? – он скидывает капюшон и откидывает челку назад. Выглядит Женя вполне себе хорошо, и, кажется, я вижу его таким впервые. Без этих ужасных мешков под глазами, без вечно усталого взгляда. Он смотрел на меня, но его мимика не выражала абсолютно ничего.
– Много где, – пожимает он плечами, доставая из кофты сигареты.
– Тебя все искали, – я действительно теряюсь, говорю какую-то чушь, веду себя, как ребенок.
– Знаю, – и снова безразличие. – Я нашелся, можете радоваться, – к безразличию добавляется еще и надменность. Просто пиздец…и что тут твориться? – Где Трухин? У меня для него подарочек есть, – встает со скамейки и вальяжно направляется к ЗАГСу.
– Стой! – добегаю до него и останавливаю. – Ты ничего больше сказать не хочешь!? – мое хорошее настроение улетает со скоростью света.
– Эм…нет, – затягивается сигаретой и выпускает колечко дыма. – Маус научил, – и тут я буквально выпадаю из реальности.
– Что? Ты снова виделся с ним!? Ты в Киев ездил!? – кажется вопросы сыплются один за другим.
– Нет, он сам приезжал, – все с таким же будничным тоном. Пиздец, что вообще происходит!?
– Ты все это время был с ним?! – он кивает. – Блять!
– Ну, не совсем все, последнюю неделю, – мы подходим к ЗАГСу, краем глаза я замечаю, что парни идут к нам.
– А где ты был до этого!? – у меня, честно, начинают закипать мозги. Я, блять, искал его где только можно, но не додумался до Мауса!? Идиот! Хотя…откуда мне было знать, что Маус явится сюда. А о том, что Женя снова вернется в Киев я даже и не думал.
– Где надо, твое то какое дело? – он разворачивается ко мне и его губы растягиваются в ухмылке. Смотрит на меня, и я понимаю, что это взгляд совсем другого человека. В этот момент к нам как раз подходят парни.
– Мильковский! – Рома тут же кидается к нему. Мне хочется кричать, чтобы все отошли, потому что это нихрена не Женя! Это не сраный Мильковский, это кто-то другой. Кто-то, кто впервые за все то время, что я его знаю, посмотрел сквозь меня, словно я долбанное пустое место. – Где ты был, мудила!? Я чуть с ума не сошел! – кричал Рома, чем начал привлекать к себе внимание гостей. Из толпы вышел Трухин.
– Ахуеть, – это, видимо, единственное, на что он сейчас был способен.
– Я тоже рад тебя видеть, – Женька подошел к нему и обнял. – Ну…что я могу сказать, поздравляю, счастья вам, любви и все такое, – Трухин просто стоял, ошарашено глядя на Женю. Видимо из всех здесь присутствующих только мы понимали, что что-то не так. – Вот тебе тут, подарочек, я уж на регистрацию не останусь, не приглашен, – улыбается. – Встретимся на студии, – хлопает его по плечу.
– Стой, куда ты!? – мы с Ромой остановили его. – Ты реально!? Ты нам вообще ничего объяснить не хочешь!? Какого хера, Мильковский!? – кричал Булахов, размахивая руками, пока я держал Мильковского за рукав.
– А что я вам скажу? – он все так же улыбался, это просто дикость какая-то! Смотрит на всех, как на дерьмо, словно сверху вниз. – Я отдохнул, можем снова работать, Рома. А тебе, – он поворачивается ко мне. – Тебе мне нечего сказать, да и выслушивать дерьмо, которым ты меня захочешь облить не хочется, поэтому разговоры не имеют смысла, – он вырвал руку и отошел чуть в сторону.
– Жень, – голос подал Влад. – Мы искали тебя, понимаешь!? Мы волновались за тебя, переживали! Понимаю, все тут как-то виноваты перед тобой, но послушай, все мы очень ценим тебя, нам всем было страшно, поэтому прекрати вести себя так, будто мы твои враги. Просто останься на свадьбу, сделай Женьку приятно, – улыбка все-таки сползает с его лица. Я на самом деле даже удивлен тому, что все это сказал именно Влад, но, видимо, из его уст все и правда звучит убедительнее.
– Разве я не испорчу всем праздник? – Трухин все еще не может прийти в себя, впрочем, как и я. Мы стоим и просто пялимся на Женю впритык, в то время как он сам почти не замечает этого.
– Ты идиот? – все-таки выдавливает из себя басист. Я усмехаюсь, кажется, наши мысли сходятся не только в сексуальных предпочтениях.
***
От лица Ромы.
Я понял, что ненавижу свадьбы. Даже самые спокойные, самые маленькие на свете свадьбы в кругу друзей я ненавижу. Ненавижу каждый сраный шарик, приклеенный к моей машине, ненавижу сраного тамаду, который уже третий раз вытаскивает меня на конкурс, и ненавижу Трухина, потому что он посадил нас за «стол для друзей», и теперь каждый считает, что именно мы и должны развлекать эту толпу.
– Итак, игра называется «лопни шарик», – от банальности конкурса у меня аж начинает дергаться глаз. Кажется, что весело вообще одному Мильковскому. Они с Лешей полопали уже шаров 10 и, кажется, вошли во вкус. Я стоял в стороне, крутя в руках шарик, который должен был раздавить своей жопой, поглядывая на Ниженко, стоящего в стороне. Он выглядел расстроенным и почти не сводил взгляда с Женька.
Я никогда не думал, что Тошик правда любит Мильковского. Честно, когда узнал про их отношения, то подумал, что это шутка. Ниженко обращался с ним, как с дерьмом, не ставил ни во что. О какой любви вообще может идти речь? Но иногда…я просто ловил его взгляды на Мильковском, и казалось, что для него весь мир крутиться вокруг Жени. Разве может парень любить другого парня? Мильковский любил Антона, это я знаю точно. Он смотрел на него, как на какое-то божество, и даже прикасался к нему с такой детской нежностью, с какой я никогда не обращался даже с Мариной. Он писал о нем песни, потом сидел часами исправляя так, чтобы никто не заметил. Я замечал, потому что находил те обрывки текстов, потому что он сам иногда давал читать. Женя доверял мне, любил Антона, он любил свою группу, а потом все развалилось. Кажется, он сломался, и, я не могу винить его в том, что он сбежал. Быть может ему это действительно было нужно? Чтобы собраться с мыслями, собрать себя.
Я ловлю на себе Лешин взгляд. Черт, и почему так прошибает? Он похож на маленького беса. Я украл это сравнение у Мильковского, так он обращался к Антону. Леша долго смотрит мне в глаза, а потом начинает смеяться. Сначала я не понимаю в чем дело, но оглянувшись вижу Мильковского, который пристроился ко мне сзади с шариком.
– Ба-бах! – он резко подается вперед и лопает шарик (который он держал на уровне паха) об мою жопу, парни заливаются смехом. Кто-то из гостей вздыхает о том, какие мы еще дети, и как же «рано Женечка женится, вон бы с мальчиками пока гулял». Смешно, особенно если учесть тот факт, что «Женечка» старше всех нас.
– Что ты делаешь, идиот? – я не выдерживаю и тоже начинаю смеяться. Ладно…может быть свадьбы бывают веселыми.
***
Сижу на крыльце и курю. Голова уже давно в тумане и меня немного шатает. Рядом падает чье-то тело, я не сразу понимаю чье.
– Там это…– парень икает. По интонации и ботинкам я узнаю в парне Лешу. – Там Ниженко, в общем, – он опять икает и показывает в сторону двери. – Пойдем, а то пиздец, – Леша пьян, впервые в жизни пьян.
– Что? – не сразу понимаю, что он от меня хочет. Мой пьяный мозг ужасно желает остаться на месте и продолжить втыкать в пол, затягиваясь очередной сигаретой. Но Бочкарев встает и тянет меня в зал. Послушно плетусь за ним, как ребенок. Все гости уже довольно пьяные, кто-то танцует, кто-то все еще сидит за столом, добивая свое, итак подкосившееся, состояние.
– Вон, – он берет меня за руку, и я как будто трезвею. Все тело прошибает током от его прикосновения. Черт. Но поразмышлять об этом я не успеваю, потому что прямо передо мной пролетает Мильковский.
– Ты, тупой мудак, Ниженко! Ты, блять, тупой мудак! – кричит он и, чуть не снося меня, выбегает из ресторана. Тошик же бежит за ним.
– Что происходит? – спрашиваю я, у подошедшего ко мне Влад.
– Разборки, – вздыхает он, машет рукой, и идет за парнями. Мы с Лешей ступаем следом.
– Я ненавижу тебя! – орет Мильковски, отталкивая Антона от себя. Оба они не в лучшем состояние и еле стоят на ногах. – Ты мне всю жизнь сломал, блять! – на драку это похоже не очень, поэтому никто не лезет. Да, они машут кулаками, но пока никто никому не попал. – Да лучше бы меня Трухин ебал, как ты выражаешься! Лучше бы он, чем ты!
– Да пошел ты нахуй, Мильковский! – Ниженко с размаху бьет Женю по лицу. Я пытаюсь влезть, но Влад и Леша меня останавливают.
– Пусть разберутся уже в конце концов, – настаивает Зайченко.
– Поэтому ты решил в наркоши заделаться, да!? Потому что я тебя ебал хуево!? – до меня не сразу доходит смысл его слов.
– Что он сказал? – я смотрю на Лешу, он, кажется, уже не особо соображает, что происходит.
– Ну…Женя чет принимает, как я понял, – икает. Господи, вот не умеешь пить, так не берись! Я бы наехал сейчас на него, но в данный момент меня больше интересует то, что он сказал.
– Наркотики!? – Влад, который из всех был более-менее адекватный, кивает. – Что именно!? Он что, сдурел!?
– Понятия не имею, поэтому дадим разобраться в этом Тошику, – он хмыкает. Нет, конечно позволять кому-то бить своего друга не хорошо, но если ради благого дела…
– Ты сделал из меня сраную шлюху! Ты втаптывал меня в грязь! Ты обращался со мной, как с хер знает чем! И Трухин тоже не лучше! Вы оба обращались со мной, как с вещью! Делили меня, как бабы сумку на рынке! Я вам что, блять, тряпка какая-то!? – в словах Мильковского есть смысл. Парни и правда перегибали палку.
– Да при чем тут это вообще!? Ты нахуя влез в это дерьмо, Женя?! Хорошо, я уже слышал, что я мудак, но нахуя ты связался с этим!? Ты же помнишь, что было со мной! Ты же помнишь, как вытаскивал меня из этого! – Тошик хватает Женю за грудки и притаскивает к себе. Его глаза на мокром месте.
– Помню, – Женя перестает кричать, он просто повисает в руках Ниженко. – Помню, но ничего не могу с этим сделать, – Тошик отпускает его и притягивает к себе. Черт, и почему это не вызывает во мне положенного отвращения, а? Почему я становлюсь одним из них…
– Я не дам тебе повторить, я не могу позволить этому случиться, – мы все немного в шоке.
– Я впервые вижу, как он плачет, – шепотом говорит Влад.
– Неужели этот мудак и правда умеет любить? – голос Трухина раздается слишком неожиданно. Я дергаюсь. Он встает рядом с Лешей, скептически оглядывая того с ног до головы, усмехается.
– Ром, – рука Леши снова ложится на мою. – Мне плохо…– я не успеваю ничего сделать, он повисает на моей шее. – Отвези меня домой, пожалуйста, – его губы касаются моего уха, обдавая горячим дыханием. Черт-черт-черт!
– Едь, мы справимся, – улыбаясь, кивает Влад. – Тошик не сделает ему ничего плохого, я уверен, он изменился, – мне хочется в это верить.
– Жень? – я смотрю на Трухина. Мне на самом деле очень неудобно. Хуевые мы друзья, испортили ему свадьбу. Черт, хотя я даже не знаю рад ли он вообще тому, что женится, или делает это для галочки. Кто вообще поймет этого Трухина?
– Все равно уже пора расходиться, время десять часов, – он смотрит на наручные часы. – Оля устала, гости тоже, – я киваю. – Спасибо, парни, что пришли, я очень вам благодарен, – он пожимает мне руку и обнимает нас, с повисшем на мне Лешей.
– Тебе спасибо, что позвал, – улыбаюсь, обнимаю его свободной рукой в ответ. Женя и Антон все еще стоят обнявшись. Хочется все-таки поговорить с Мильковским, но влезать сейчас будет глупо, да и неуместно. Антон сам со всем разберется. Каким бы дерьмом он не был, но теперь я уверен, что он совершенно точно любит Женю. И не только я. Не знаю, что сейчас творится в голове Трухина, не знаю и знать не хочу. Он теперь женат, так что в любом случае ему нечего искать с Мильковским. Да и всех уже задолбала эта драма. Тошик и Женя любят друг друга, сколько бы они не бегали друг от друга, сколько бы не пытались убедить себя, что им похуй, но это не так. Это не выходило у Антона, это тем более не выходит у Жени.
И, кажется, это уже не выходит у меня…
========== Мы такие родные, но не будем прежними ==========
От лица Ромы.
Луна заглядывала в темную комнату через окно. Форточка была приоткрыта и от этого мне становилось прохладно. Я бы мог встать и закрыть, но тогда мне пришлось бы потревожить того, кто сейчас видит уже, наверное, пятый сон. Никогда не думал, что кто-то может казаться мне таким красивым. При свете луны длинные ресницы бросали на щеки тени, он тихо сопел мне в грудь. Его кожа казалась белой, словно ненастоящей…
Провожу кончиками пальцев по его щеке. Хочется долбануть себя за это. Кажется, что весь мир сходит с ума, я точно ненормальный. Любить парня…любить вообще? Как я мог? Мне казалось это невозможным, казалось, что на такое способны только больные или талантливые. Вроде Жени…Все творческие люди слегка ненормальные, я думал, что это и есть его ненормальность.
– Рома? – он открывает глаза и его губы растягиваются в улыбке. – Мне так хреново…
– Никогда больше не пей, – усмехаюсь.
– Что было? Я…я что-то делал? – мотаю головой. Я бы мог рассказать ему, как пол часа держал его над унитазом, пока его тошнило. Мог бы рассказать, как тащил его на руках по лестнице, потому что лифт не работает какого-то хрена. Мог бы рассказать, как он лез ко мне с поцелуями в ванной, и как мы чуть не упали на пол, пытаясь раздеться. Мог бы рассказать, как он уснул, оставив меня в состояние аффекта, со стоящим членом и желанием изнасиловать его, такого беззащитного, пьяного, спящего на моей груди. Но я не хочу.
– Ты просто уснул, – непроизвольно глажу его по голове, зарываясь пальцами в отросшие волосы. Какой же он, все-таки, красивый.
– Это все еще по-дружески? – усмехается и кусает меня в плечо. Бесеныш.
– Засни обратно, так хорошо ведь было, – вздыхаю я, отбрасывая голову назад.
– Ты не ответишь, да? – его ладонь ложится на мою шею. Черт, и чего он такой разговорчивый то стал? Может быть опять его напоить? Чтобы шевелиться мог только когда держат. Я бы его положил, и пусть бы ползал по кровати.
– Ты не отстанешь, да? – передразниваю, на что он вздыхает.
– Слушай, – он резко убирает свои руки с меня и смешно садится на кровать, складывая ноги в позе лотоса. – Ты видел, что Женя Трухину подарил? Я только сейчас вспомнил, – с пол минуты непонимающе смотрю на него. Ну, ладно, хорошо, что мы ушли от темы наших «отношений». Сейчас я о чем угодно готов поговорить.
– Нет, а что? – Леша закатывает глаза.
– Пакет травы, прикинь!? Я в шоке, – пытаюсь переварить сказанное им. Что блять!?
– Ты врешь, – мотаю головой.
– Зачем мне это? – обиженно надувает губки.
– Эм…ладно, я уже не удивлен даже, – пытаюсь отвлечься. Мой взгляд все еще блуждает по его телу, освященному светом луны. Он обнажен, и это кажется безумно сексуальным. Он кажется таким маленьким, таким…хрупким что ли? Его волосы, небрежно уложенные на бок, постоянно сваливаются вперед, от чего он то и дело встряхивает головой, пытаясь их поправить. Это выглядит смешно, но в то же время безумно мило.
– Чего смотришь? Нравится? – он наиграно облизывает палец и проводит по своей груди. Бесеныш!
– Перестань, противно, – смеюсь я, швыряя в него подушкой. Между нами завязывается драка. Кажется, что еще немного, и из подушек полетят перья. В какой-то момент я не замечаю, как он выбивает из моих рук подушку и заваливает на кровать, нависает сверху. Его руки сжимаю мои плечи, не давая мне подняться. – Эй, это не честно, отпусти, – он мотает головой, наклоняется к моему лицу.
– Мы все еще друзья? – его губы всего в паре миллиметрах от моих.
– А кем мы должны быть? – дышать становится тяжелее, и я даже не знаю от чего больше. От его тела на моем, или от самого происходящего.
– Кем ты хочешь? – его губы касаются моих, медленно и лениво вовлекая в поцелуй. Я не отвечаю, просто даю ему делать то, чего хочет он. Не из-за того, что мне не приятно, нет, просто мне так нравится. Руки сползают по моей груди, обводят пальцами татуировки. Черт, меня снова накрывает. Ну да, Рома, и после этого всего ты все еще пытаешься доказать кому-то, что ты не педик, что все это только эксперимент.
– Леш, – перехватываю его руку, когда она достигает резинки трусов. – Нет, Леш, – он прикусывает мою губу.
– Ты так сопротивляешься, будто ебать будут тебя, – усмехается. Черт, и вот что он несет? Но, господи, как же заводят подобные пошлые слова из его невинных губ. – К тому же он не против, – он резко опускается и садится мне на пах. Твою мать.
– Леша, давай не будем, а? – не знаю, что меня останавливает, видимо, остатки разума или совести, но все они разлетаются, как только этот мелкий бесёнок все-таки проныривает рукой под мои трусы. – Боже…– вновь нависает надо мной, целует, сжимает рукой мой член.
– Хватит сопротивляться, признайся себе, чего ты хочешь? – я закрываю глаза. Черт-черт-черт.
– Чтобы ты перестал…– вздыхаю. Он убирает руку.
– Правда? – открываю глаза. – Тогда сбрось меня, ударь, потому что я не принимаю твоих слов, потому что ты врешь сам себе, – он стягивает мои трусы и спускается ниже. Твою мать. Чувствую, как его губы накрывают мой член. Сука! Сознание кричит мне поступить именно так, как он сказал, но желание затыкает ему рот.
Все происходит слишком быстро. Слишком. И я, кажется, совсем схожу с ума. Он будто заколдовал меня. Кто он? Люцифер? Черный маг? Почему мои руки так послушно ложатся туда, куда он хочет? Почему мои губы целуют его так нежно, как не целовали ни одну девушку? Почему я так сильно хочу его?
– Ты все еще хочешь, чтобы я перестал? – отрываясь от ласк, шепчет он, снова нависая над моим лицом.
– Нет, – это вырывается само. Он ухмыляется и целует меня Черт! Это же должно быть ужасно противно, его губы после моего члена, но нихуя! Мне не противно, черт возьми, мне ахуенно!
– Тогда хватит лежать, как бревно, возьми меня, Рома, – он резко углубляет поцелуй, и я невольно прижимаю его к себе, впиваясь пальцами в его обнаженную спину, перекатываюсь и оказываюсь сверху. Желание накрывает меня с головой.
– Я не знаю, что делать, – останавливаюсь, приподнимаюсь на руках.
– То же самое, что ты делаешь с телками, – он закатывает глаза. – Не тупи, Рома, – зачем-то киваю.
***
От лица Жени.
– Я считаю, что каждый сам в праве решать за себя, – Маус закуривает и откидывается на кресло. Старая мебель противно скрипит под его весом. В воздухе витает сладкий дымный аромат, голова немного кружится, я улыбаюсь.
– А если ты не можешь? – он мотает головой.
– Все ты можешь, Женя, просто не хочешь, – снова затяжка. Он смеется. – Ты ограничиваешь себя в возможностях своими глупыми рамками, а с твоими возможностями мог бы уже весь мир покорить, – закидывает ноги на журнальный столик, с него что-то сваливается.
Квартира больше похожая на бомжатник. Кругом какой-то мусор, шприцы, пачки от таблеток, пустые пакеты с белым веществом. Конечно я не дурак, понимаю, что это притон, но здесь правит Маус, это царство его величества космо-человека, как его называли наши слушательницы. И правда космический…только вот от чего больше? То ли от природы такой, то ли от того, что давно не был «трезвым».
Шприц в моей руке дрожит, я правда боюсь. И вроде уже не первый раз, но никак не могу привыкнуть к тому, что приходится тыкать в себя сраной иголкой. Ненавижу иголки, но люблю то успокоение, то блаженство, которое после накрывает с головой.
– Все причины в твоей голове, – после долгого молчания, снова начинает Маус. – Ты привык быть жертвой, вот они и воспринимают тебя таким, твой этот…как его там?
– Тошик? – мотает головой. – Женя? – кивает.
– Он самый…просто пошли его нахуй. Пусть женится, выпусти его из своего мира, закрой дверь, пусть он не лезет в твой ад, – его накрывает, но он все еще говорит умные вещи. – А на счет Антона сам смотри, я в вашу любовь верю чувак, всегда верил, – мне странно это слышать.
– Но ведь все скатилось уже при тебе, – он пожал плечами.
– Ты позволил этому случиться? – киваю. – Так и верни все на место, – понятия не имею как.
– Я ебался с другим, – наконец-то игла оказывается под кожей. Черт..
– Я ебался с сотней…
Почему я вспоминаю это именно сейчас? Не знаю, просто слова Димы до сих пор не выходят из моей головы. Стою, облокотившись на одну из машин, затягиваясь сигаретой. Хочется чего-то большего. Больше, чем просто никотин. Но Тошик смотрит на меня сквозь пелену слез, и я боюсь об этом даже думать…
Вернуть все на место…как? Я ведь пытался, долго, упорно, но все снова рухнуло! И так раз за разом. В этот раз все рухнуло из-за меня.
– Пожалуйста, Женя, прошу, завязывай, – он встает между моих ног, прижимая меня к машине.
– Зачем? – выкидываю сигарету, чтобы не задеть его.
– Пожалуйста, – он утыкается лбом в мой лоб.
– Почему ты плачешь? – в моей голове все еще туманно.
– Не знаю, – прижимает ближе. – Я уже устал тебя терять, – выдыхает.
– Я тоже, – ситуация кажется смешной. Ведь это он постоянно доводил нас до такого, он доводил меня до того, что мне приходилось убегать. И это я раз за разом возвращался! Это он был тираном! Но сейчас таким себя чувствовал я. Всего одна моя измена перечеркнула все его ошибки. Я уже даже и не помнил, в чем он виноват. Не мог вспомнить хоть что-то, что могло бы быть хуже, чем моя измена. Нет, я понимал, что дерьма он сделал много, но все оно казалось мне глупым…да и давно уже прошло.
– Но если сейчас ты дашь мне шанс, – я перебиваю его.
– То что? Ты больше не потеряешь меня? – усмехаюсь. Он мотает головой.
