Текст книги "Мы такие родные, но не будем прежними (СИ)"

Автор книги: Destiel-love

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Куда ты пойдешь? – он ставит на стол пакет из супермаркета, и садится на табуретку. По нему видно, что он измотан, я смотрю на него в отражение в стекле.

– Домой? – не уверенно спрашиваю я. Женя облокачивается одной рукой на стол и кладет голову на ладонь. Ставлю чашку на полку и все-таки поворачиваюсь к нему.

– Не уходи, – второй рукой зарывается в свои отросшие волосы, немного оттягивая их вперед, будто усиленно думает над чем-то. – Я сидел с тобой сутки с лишним, могу я рассчитывать на компанию этим вечером? Теперь меня мало кто понимает, – он достает из пакета питьевой йогурт, и я отмечаю, что там он не один, а целая куча.

– Значит совсем все хуево, раз с алкоголя на йогурты перешел? – пытаюсь шутить, но выходит с трудом, а челюсть вообще болит от каждого произнесенного мной слова.

– Печень приказала долго жить благодаря тебе, – поднимает футболку, и я просто, блять, готов всадить себе ножик в череп. По сути его грудь ничем не лучше моего лица…

– Прости, – опускаю взгляд в пол, прикрывая лицо рукой.

– Да ладно, смысл извинений, если мы оба понимаем, что от них не тепло не холодно, – он встает и начинает доставать продукты из пакета. По мимо штук десяти питьевых йогуртов там оказывается молоко, хлеб и зачем-то капуста. Удивленно смотрю на него. – Что? Это Стелла попросила, сказал сварит нам суп, – киваю.

– Так зачем тебе я? Стелла разве не подходящая компания на вечер?

– Она уйдет к себе, в нашу квартиру, просто заглянет накормить, – я вздыхаю.

– Ты сам то уже не запутался где живешь? – он смеется.

– Это все для надежности, вкладываю деньги разумно, – улыбается. Странно видеть его улыбку. Странно вообще сейчас находиться рядом с ним и болтать на отвлеченные темы. Протягивает мне йогурт. – Твоей печени тоже не помешала бы разгрузка, – кручу в руках. Клубничный…сраный клубничный йогурт, как же давно я их не пил?

– Тут есть телек? Помимо этого, – Женька мотает головой.

– Есть мой старый ноут, и парочка гитар которые я оставил здесь, потому что в новой квартире уже нет места, – он оглядывается.

– Зачем ты оставил эту квартиру? Типа…мы же тут жили, разве не хуевые воспоминания?

– Нет, – спокойно отвечает он. – Когда мы въехали в эту квартиру все еще не катилось по пизде, поэтому с ней ничего плохого не связано, а вот ту квартиру, пожалуй, стоит продать, да и здесь места больше, сделаю из твоей старой комнаты склад для гитар, – смеется.

– Типа месть? – сажусь на табуретку с другой стороны стола. Женя достает из холодильника творожок. Как маленький, ей богу.

– Я не собираюсь тебе мстить, это не имеет смысла, Антон, – садится туда, где сидел до этого я, и мы оба уставляемся в экран телевизора. Он висит над столом, поэтому приходится поднимать голову вверх. Я не помнил, что это за мультик. Что-то про кота, который хочет захватить мир. В голове почему-то крутилась глупая мысль, что Женя как этот кот. Не зря же все его с котиками сравнивают. И ведь правда, иногда такой голос, что как будто мяучит, а иногда урчит. И вроде белый, и пушистый, а вроде и лапки-царапки.

– Зачем ты притащил меня сюда? – все-таки спрашиваю его. Он пожимает плечами, отправляя очередную ложечку творожка себе в рот.

– А ты поступил бы по другому? – он откладывает ложку в сторону и облокачивается на стену, внимательно смотря на меня. – Знаешь, то, что Женя тебя избил мне ничего не дало, лишь понимание того, что этому человеку действительно на меня не похуй. Но я, как видишь, повел себя как мудак, насрал ему в душу и вновь влез в это дерьмо, точнее вновь связался с тобой, и назад пути уже нет, не бегать же мне как какой-то шлюхи от одного к другому десять раз? – вновь подтягивает ложечку к себе, продолжая молча уплетать творожок и пялиться в экран телевизора.

– Из-за меня ты с ним поссорился? – вопрос звучит ужасно глупо, особенно на фоне всего того, что происходило последние несколько дней. Поссорился…как же давно мы уже забыли, что такое «просто ссоры». Мы потеряли эту золотую середину, переходя с полного штиля в тайфун. Нас либо разносит в щепки, либо пригревает солнышком. И, кажется, в этот раз нас снова выбросило на берег.

– Нет, из-за того, что я кретин, – Женя встает и идет в коридор. – Выключи телек, пошли в зал, а то уже спина болит сидеть, – киваю, встаю из-за стола, беру свой (так и не тронутый) йогурт и плетусь за Женей. Он берет с подоконника свой ноут и плюхается на диван, который пронзительно скрипит. – Посмотрим что-нибудь, что нам предложит ютюб, надеюсь модем не залагает, а то у него есть такая привычка, – он ковыряется в ноутбуке, а после экран начинает мигать и гаснет.

– Здорово, – усмехаюсь. – Твой ноут приказал долго жить? – Женя вздыхает, закрывает ноутбук и швыряет его на пол.

– Дерьмо, – надувается, но уже через пару секунд его отпускает. – Гулять пойдем? – киваю. Возражать Жене как-то не хочется, да и стыдно. Кажется, что я сейчас вообще готов сделать что угодно, лишь бы он простил меня, только вот это невозможно.

***

Мы шли по городу и каждый думал о чем-то своем. Я прыгаю через лужи, пытаясь отвлечься от резко подкативших печальных мыслей. Я помню нашу первую весну, все тогда было абсолютно другим. Женя держал меня за руку, и мы, помниться, гуляли до темноты. Он играл на гитаре свои первые песни, и прохожие смотрели на нас, как на дураков. Сейчас они тоже косятся, но уже по другой причине, из-за моей разукрашенной рожи.

– Все скатилось в пиздень, как только мы приехали сюда, – вздыхает Женя, и я киваю, он прав.

– Хочешь вернуться в Киев? – пожимает плечами.

– Там нам сейчас нечего делать, поэтому я даже не знаю…хочу вернуться в прошлое, – наши мысли, видимо, сходятся. – В то прошлое, в котором ты еще не оказался полным мудаком и не испортил все, – усмехается.

– Я бы хотел вернуться хотя бы на неделю назад, когда все еще не было на столько паршиво, был хоть какой-то шанс, – мы снова замолкаем.

Весна. Она прекрасна, на самом деле прекрасна. Все вокруг оживает, расцветает, кроме нас. Мы с Женей гнием с каждым днем все больше и больше, и кажется причина тому лишь я. Как бы я хотел сейчас просто исчезнуть, но еще больше просто взять Женю за руку, и хотя бы постараться все исправить, хоть попытаться. Но я знаю, что уже не имею на это право, я итак испортил все, что можно. Он же когда-нибудь должен начать эту спокойную жизнь, о которой так мечтал, но сам зачем-то не хочет меня отпускать сейчас…

– О чем задумался? – он смотрит на меня, пожимаю плечами.

– Не понимаю почему ты не бросил меня помирать, – улыбаюсь, но понимаю, что шутка так себе.

– Ты идиот, Ниженко, с каждым днем убеждаюсь все больше и больше. Но черт возьми, не могу от тебя отказаться, как бы не хотел, – выпаливает он на одном дыхание, и чуть прибавляет шагу. Мне тоже приходиться идти быстрее.

– Это типа признание? – чуть притормозив спрашиваю я. Господи, и кто тут идиот.

– Я не признаюсь тебе ни в чем, я просто констатирую факт, потому как признаваться тебе в чем-то себе дороже, – почему-то это вызывает улыбку, но не на долго. Не хочу я верить во все это, слишком страшно вновь все испортить, не хочу слышать от него подобное, не хочу, чтобы ему снова было больно.

– Лучше бы ты меня и дальше ненавидел, – Женя отмахивается.

– Я тебя итак ненавижу, куда уж больше, ты мне жизнь сломал, – киваю. – Но, видимо, я делаю что-то не так, раз ты еще здесь, и я все еще не прибил тебя. Или ты какой-то не такой, раз я не могу просто вычеркнуть тебя из своей жизни, – мы замолкаем. Женя задумчиво смотрит куда-то в сторону, а я смотрю на Женю, думая лишь о том, как мог все так глупо всрать, даже не замечая этого.

========== Прости меня! Нет не прощай! Нет прощай! ==========

От лица Жени.

«– Ты маленький! Ничего ты не можешь решать! – кричу я, стаскивая Антона с кресла. – Еще одной татуировки я не выдержу! Хватит! – буквально умоляю.

– Ну Женя! Это же мое тело! – капризничает он, всеми силами пытаясь вернуться в кресло. Татуировщик смотрит на нас, как на дураков, в стороне хихикает Влад.

– Это мое тело! – фраза вырывается как-то сама, и Тошик тут же меняется в лице, сменяя умоляющую мордашку на хитрую.

– Твое, если разрешишь сделать татушку, – ухмыляется он. Маленький засранец!

– Ой, ладно, делай что хочешь! – отпускаю его руку, и отмахиваюсь, отходя к Владу. Я злюсь, потому что он вновь вертит мной, как хочет. Меня бесит, что он всегда добивается желаемого, и не важно хочу ли я этого, я его избаловал. Но как можно отказать, когда он смотрит на тебя этими щенячьими глазенками?

– Жень, ну ты что, обиделся? – урчит на ухо, когда мы выходим из мастерской. Обнимает со спины, целует шею.

– Хватит мной манипулировать! – возражаю я, скидывая с себя его ручонки.

– Жеенееечкааа, – он выпячивает нижнюю губу и делает «грустные глазки». – Ну Жеееенечка, ну чегооо ты, – тянет ко мне руки, но я отхожу. Закуриваю, уставляясь куда-то в сторону.

– Отстань, Тошик, иди своей татушкой любуйся, уродец, – он обижается, отворачивается. Ну вот опять! Я же знаю, что это провокация. И снова ведусь, просто потому, что по-другому не могу. Это моя вина, это я его избаловал, но это, блять, мой Тошик, и я больше всего на свете ненавижу, когда он обижается. – Зай, – подтягиваю его к себе за руку и обнимаю. – Ты же мой, да?

– Нет, – отвечает обижено.

– А чей? – наиграно удивленно спрашиваю я, улыбаясь во все тридцать два.

– Ничейный, – показывает мне язык и смеется, обнимая в ответ. Чертов маленький манипулятор.»

Так было всегда. Я оглядываюсь назад и понимаю, что сам во всем виноват. В том, что он крутит мной, как хочет, в том, что он вытирает об меня ноги. У меня никогда не было гордости, я никогда не шел против Антона, сопоставляя его с каким-то божеством. Он был моим ребенком, да, наверное, так. Возможно я и полюбил его лишь потому, что мне хотелось о ком-то заботиться, а он как нельзя лучше для этого подходил.

Маленький и хрупкий мальчик, младше меня на три года. Я смотрел на него с придыханием, сдувал с него пылинки. Мой мальчик, которого я так любил, где он сейчас? Кто он сейчас? Тиран, который сделал из меня дешевую игрушку, раба, проститутку и тому подобное. Вот он, идет рядом со мной, и снова, даже сам того не зная, одерживает надо мной победу. Я не ненавижу его, как бы не пытался. И, честно признаться, я не пытался его забыть. Разве возможно такое забыть? Забыть те чувства, которые до сих пор разрывают меня изнутри? Я все еще люблю того Антона, мальчика из прошлого, не могу забыть его, и не могу поверить, что его больше нет.

– Я тебя итак ненавижу, куда уж больше, ты мне жизнь сломал, – кивает, а мне хочется рассмеяться. Послушный Ниженко, вот что для меня в новинку. – Но, видимо, я делаю что-то не так, раз ты еще здесь, и я все еще не прибил тебя. Или ты какой-то не такой, раз я не могу просто вычеркнуть тебя из своей жизни, – это вырывается как-то само, и мне хочется ударить себя. Тошик молчит, лишь виновато смотрит на меня. Чертов Тошик, и этот долбанный взгляд, от которого уже тошнит. Разве может он чувствовать вину!? Разве может этот человек жалеть кого-то, кроме себя?

– Может я лучше пойду домой, Жень? – мотаю головой, не могу я его отпустить, как бы не хотел не могу. Просто, как только он уйдет, я сойду с ума. Я знаю это, потому что вновь останусь один. В этой квартире, где все еще могло быть хорошо. Где мы все всё еще были вместе, где не нужно было выбирать между Антоном и Женей. Женя…как же мне стыдно. Как я мог так по-скотски поступить с ним? Не знаю, видимо мудозвонством все-таки можно заразиться.

Я просто не мог по-другому. Казалось, что земля под ногами расходится. Знал ведь, что Женя сделает это, знал, но не остановил, решил подождать…идиот. Если бы он только не трогал его, если бы он просто оставил его в покое…но нет. Я видел, как его руки бьют то, что когда-то принадлежало мне, бьют моего Тошика, моего мальчика из прошлого. Тогда, в том парке в темноте он и правда казался тем малышом, которым я его запомнил. Смотрел на Женю так смиренно, что мне аж хотелось выть. Я чего-то ждал, дурак, видимо думал, что Женя одумается, но нет. Он бил его, а мое сердце останавливалось, я просто не выдержал.

– Похоже мне придется искать нового басиста, вряд ли Женя согласится продолжить играть со мной в группе после всего этого, – больше рассуждая сам с собой, говорю я.

– Прости меня, Жень, – он останавливается. Я смотрю на сиреневые подтеки, на его подрагивающие разбитые губы, смотрю и, блять, любуюсь. Всеми этими откровенными уродствами, которые нанес ему Трухин. Я смотрю на него и вижу совсем другого человека, не того, кто пару дней назад воспользовался мной в качестве шлюхи, не того, кто всеми фибрами ненавидел меня. Это был другой человек, и даже не мальчик из прошлого, просто другой.

– Ты думаешь…– я хотел было договорить, но мне не дали, он буквально закрыл мне рот рукой.

– Нет, послушай, просто…я знаю, что это не прощается, знаю! И я, если честно, вообще не понимаю тебя, не понимаю зачем ты притащил меня к себе, зачем ухаживал за мной, правда не понимаю. Так же, как не понимаю того, как мы довели себя до такого, – он убирает ладонь от моих губ и берет за руку. Мне машинально хочется оттолкнуть его, ударить и убежать, или закричать, потому что страх берет вверх, потому что глаза жмурятся в ожидание чего-то плохого. Но мои руки меня не слушаются, они не бояться, а лишь сжимают в ответ его ладонь. – Я не прошу тебя вернуться или что-то такое, я не имею право, мы не имеем право, потому что итак уже достаточно всего произошло. Я просто прошу тебя простить меня за….– его губы дрожат, и кажется, что он уже не совсем понимает, что вообще говорит. – За все сразу, и одновременно лишь за то, что я не смог быть тем, кто тебе нужен, что я все испортил, – он сжимал мои пальцы, и мне было немного больно, но больнее было в душе.

– Ты же знаешь, что все не забывается так просто, да, Антон? Ты же знаешь, как мне больно? Знаешь, как мерзко ты поступил? – он кивает, закрывает глаза. – Но я даже не знаю зол ли на тебя, я даже не знаю за что могу тебя прощать, потому что…– сбиваюсь. – Потому что я уже запутался в том, какой ты, и не могу быть уверенным в том, что ты не изменишься дальше. В лучшую или худшую сторону. Откуда мне знать? – он кивает почти на каждое мое слово. Послушно, словно маленький ребенок, которого отчитывает отец. Так вот, как надо было? Вот секрет, да?

– Я…я просто буду стараться все исправить на столько, на сколько это возможно, если ты не оттолкнешь меня, я просто постараюсь все исправить, – лепечет он, а мне вновь хочется его оттолкнуть, потому что он выглядит, как в тот вечер, так же безумно. В его глазах что-то меняется, он смотрит на меня, как психопат, бегая взглядом по лицу.

– Тошик, – все-таки пытаюсь выдернуть свою рук, но он сжимает чуть сильнее, а потом, видимо опомнившись, отпускает.

– Прости…нет, господи, просто, – он отходит, хватается за голову. – Я думал, что все будет проще, ясно!? Думал, что как обычно будет! Что ты позлишься, подуешься, а потом вернешь меня в группу, я и Влада затем забрал, чтобы ты…– он на мгновение замолкает. – А ты нашел этих! Блять, ты даже не слушал меня! – кажется, что на него накатывает истерика. Мы стоим посреди улицы, и люди косятся на нас, как на полных идиотов. Как-то плевать.

– Ты не просил прощения, – выдавливаю я из себя.

– Я его никогда не просил! – он почти кричит. – Никогда, блять, Женя! И если ты решил сменить свои ебанные правила, так надо было сказать мне об этом! Потому что это было как минимум не честно! – я слушаю это и мне вновь становится смешно, единственное что не дает мне правда засмеяться, так это подкатившая злость.

– Ты издеваешься, да? – он замолкает.

– Нет! Я просто говорю о том, что раньше все было по-другому. И что я просто реально на столько тупой, что не смог вовремя понять, чего тебе хочется. Не смог понять, чего ты именно хочешь добиться от меня. Думал, что все как обычно, но ты все поменял, а я не знал! – он смотрит куда-то в сторону, закатывая глаза наверх, будто сдерживает слезы. – Просто…да, я долбаеб, я все испортил, но сейчас…если есть шанс… – на этот раз я прерываю его.

– Шансы есть всегда, нужно просто понять, как ими воспользоваться, – это не моя фраза, она просто сама слетает с языка.

– Я сделаю все, что нужно, постараюсь сделать, обещаю, – киваю, все-таки продолжая идти. Хватит уже этих разборок и диалогов ни о чем. Я тупо измотан, я устал. Просто хочу прогуляться.

========== Я чувствую, что ничего не чувствую… ==========

От лица Жени Трухина

– Раз, два, три, четыре, пять, – считаю я в слух, перебирая лады. Не знаю зачем занимаюсь этим уже минут десять, постоянно сбиваясь.

– Ща б Ниженко уебать, – в тон мне продолжает Роха. Я почти улыбаюсь, но улыбка так же быстро сползает с моего лица, как и появилась. – Да не грусти ты, Жень, все нормально будет, привыкнешь ты к этим его заскокам, – Булахов хлопает меня по плечу и садится рядом, беря в руки акустику.

– Не уверен, что хочу к ним привыкать, думал смогу от них его избавить, – он смеется.

– Если бы это было возможно! – проводит пальцами по струнам. – Честно сказать, я и сам пытался, но увы и ах, – разводит руками и продолжает играть.

– Прошла уже неделя, где он? – смотрю на Рому, в ожидании хотя какого-то ответа. Нет, мы все прекрасно знаем, что он зависает на старой хате вместе с этим уродом, вопрос в другом. – Из-за этого ушлепка он и на группу решил хуй забить? – меня распирает от злости, просто хочется ворваться туда и придушить этого Ниженко голыми руками, за все блять!

– Я не знаю, написал ему сегодня, он не ответил, – Леша, до этого залипающий в телефон, сидя за установкой, все-таки отрывается от экрана.

– Он придет, я думаю должен, – смешно. Бочкарев наивный ребенок, и это иногда ужасно мило, то, как он отрицает дерьмо, пытаясь сделать вид, будто люди вокруг него никогда не сделают ему больно просто так. Живет в своих иллюзиях и радуется, мне бы так. Хотя…в некоторых вещах он умнее всех нас вместе взятых.

– С чего ты взял? – вздыхает Роха, который в последнее время почему-то постоянно бомбил на Лешу. Последний хотел уже было что-то сказать, но дверь открылась, и все мы повернулись в сторону входа.

В дверях стоял Мильковский, и выглядел он вполне себе нормально. Разве что слегка растрепанные волосы, торчащие из-под шапки, придавали ему немного неряшливый вид. Он мрачно оглядел студию, избегая взглядом меня, а потом остановился на Роме и улыбнулся.

– Женееек, – Булахов тут же кинулся к нему обниматься. – Мы уж думали тебя там убили, в лес увезли, закопали, а тут стоишь жив здоров, – он обнял Мильковского, я же не сдвинулся с места. Леша тоже вышел из-за барабанов, но отнюдь не для того, чтобы поздороваться.

– Если ты хочешь выгнать меня, то это не честно, – начал он, от чего мы все немного охринели. Такого от него никто не ожидал. – Я не уйду, мне нравится играть, да и вообще..– Женя его прервал.

– Я не собираюсь тебя никуда выгонять, ты мой музыкант, мой друг, успокойся, – он улыбнулся Леше. Тот выдохнул и снова принял свой безразличный ко всему вид, возвращаясь за установку. Вот за установкой он действительно оживал, все его эмоции вылезали наружу.

Я продолжал сидеть посреди студии на комбике, уставившись куда-то в район барабанной установки. Леша, всунув в уши наушники что-то тарабанил на педе.

– Жень, – голос Мильковского раздался над ухом совсем неожиданно, от чего я сильно дернулся и долбанул его грифом гитары. В каком-то смысле я больше пожалел басуху. Я повернулся к нему, мазнул взглядом по его лицу, и вновь вернулся к перебиранию ладов.

– Их там 24, ты задолбал! – психует Рома, а я лишь пожимаю плечами. – Леша, пойдем, пусть базарят, ибо работать так невозможно, – он вытаскивает Бочкарева из-за барабанов и тащит из студии, все это время я продолжаю тупо пялиться в пол, закусив губу, всем своим видом показывая то, на сколько мне неинтересно его слушать.

– Жень, – он берет табуретку и садиться напротив меня. Я начинаю играть, сильно бомбя по струнам, лишь бы заглушить его голос, в надежде, что он поймет, когда следует заткнуться. Но ему, видимо, Ниженко последние мозги отбил. – Жень, я понимаю, что не прав, – усмехаюсь. Вот это да, вот это открытие! – Я поступил, как мудак, но ты должен понять меня!

– Что именно я должен понять? – все-таки поднимаю на него свой взгляд, он выглядит потерянным и испуганным, что же, мне не привыкать видеть этот взгляд. Ведь именно от этого я пытался избавить его все то сраное время, что Женя был со мной. Я пытался сделать его хоть немного не похожим на зашуганное дерьмо. Но, видимо, в том образе ему лучше, пусть так.

– Я не могу по-другому, Жень, я так привык, – он стаскивает с себя шапку и зарывается пальцами в свои отросшие волосы. Странно, но я ничего не чувствую, даже злости. Думал, что даже видеть его будет больно, но вместо этого лишь пустота.

– Мне плевать, Мильковский, это твоя жизнь, – пожимаю печами, пытаясь выдавить из себя хоть слабую ухмылку. – Правда, и не вздумай извиняться, потому что это слишком, удел твоего уебка, который еще ни раз разобьет тебе сердце. Но это уже не мое дело, – Женя мрачнеет с каждым моим словом, словно от ударов жмурится.

– Ты не уйдешь из группы? – смотрит на меня глазами подбитого щенка.

– Если попросишь, то могу, – он мотает головой.

– Нет, не хочу больше терять кого-то из своих друзей, из музыкантов, – будто поправляет сам себя. Ну да, теперь, скорее всего, мы еще долго будем обходить друг друга стороной.

– Тогда ходи почаще на репетиции, а то это твои музыканты тебя теряют, – я не пытаюсь шутить, и не смеюсь, но он, видимо, расценивает это как шутку. Пусть так.

Ребята возвращаются через пару минут, каждый расходится по своим местам. Женя поет, кричит свои песни, надрывая голос, а мне хочется закрыть уши. Вот от чего мне больно, от его песен, от его голоса, от тех чувств, которые он вкладывает в свои лживые словечки. Тексты, посвященные совсем не «той», а «тому». Тексты, которые пропитаны болью и разочарованием, глупостью человека, который совершенно не собирается что-то менять.

Плевать, это его жизнь, пусть делает с ней что хочет.

========== Мы не знаем что это ==========

От лица Жени Мильковского

Снова сижу в уголке студии, залипая в экран смартфона. Прямой эфир в самом разгаре, люди пишут слишком быстро, я не успеваю читать. Сколько дней я уже безвылазно сижу в этом сраном инстаграме? Пять, шесть, неделю? Почему, спросите вы? Наверное, думаете, что уж очень мне это общение нужно. Нет…просто я снова один, как и всегда.

И нет, дело даже не в том, что Тошик свалил, это хотя бы можно понять, у него концерты, другая группа, другая жизнь. Дело в другом. В Жене. Он смотрит на меня, как на пустое место, будто бы меня и нет, только какой-то звук, который дает ему команды. Да, он четко следует тому, что я ему говорю, никогда не возражает, за это я благодарен. Лишь одну просьбу, один приказ он пропускает мимо ушей.

– Поговори со мной, – я снова ловлю его за руку, когда он проходит мимо. Но он не реагирует, игнорирует. Выключаю прямой эфир никого не предупредив, иду за ним. Мне уже надоела эта игра в молчанку. Надоело это одиночество, этот страх вновь развалить все. Нашу группу, единственное, чем я действительно дорожу почти так же, как и Антоном. – Стой!

– Зачем? – он вырывает свою руку, но останавливается. Смотрит куда-то в сторону, всем видом показывая, что не особо то и хочет со мной общаться.

– Потому что мы играем в одной группе и должны дружить? – вопросительно смотрю на него. Хотя это риторический вопрос. – Мне уже хватило одной группы, где было ноль взаимопонимания, давай не будем доводить до такого? – пожимает плечами.

– Я ни до чего не довожу, играю, делаю что просишь, так что еще нужно? – он говорит спокойно, и правда, я даже не знаю, что сказать. Мне хочется вернуть дружбу, то, что было раньше, даже до того, как у нас начались какие-либо отношения. Но просить его о таком до безумия глупо.

– Мы можем наладить общение? Так же как раньше можем? – Женя почему-то усмехается.

– Попробуй. Только позже, потому что мне нужно доделать кое-что, – он разворачивается и уходит, вновь оставляя меня в одиночестве. Если бы тут был Роха, с ним бы мы еще могли поговорить, или хотя бы Леша, он хоть и говорит раз в час, зато с ним всегда весело даже в тишине. Например, кататься по городу, когда в пробке он отбивает палочками ритмы по рулю. Леша странный, а может просто пытается казаться таким. У Ниженко тоже были такие заскоки в двадцать лет. Типа не от мира всего.

Но Рома хрен знает где, опять шастает со своей девушкой, а Леша…если бы я вообще знал где Леша. Последний рывок, последние дни работы над альбомом, все расслабились. И что мне остается? Сидеть в эфире, надоедать своей рожей слушателям, и думать о том, как же хорошо было бы просто вернуться в Киев. Леша, Леша, Леша…и почему он не выходит из головы? Может мне ему позвонить? Увидится, погулять…все равно ведь нечем заняться. Может под такое дело и Трухин соизволит с нами погулять?

Набираю его номер, жду ответа. Но ответа нет…и где вот его черти носят? Может быть у нас тут какое-нибудь ЧП и срочно нужна его помощь? Набираю снова, через пару гудков трубку наконец-то поднимают.

– А…да? – его голос звучит так, будто он бежал. Громко дышит в трубку. – Але? Женя?

– Да, я тебя не отвлекаю? – мне становится слегка неудобно, хрен знает от чего я его там отвлек.

– Нет..уже, – в трубке что-то шумит, а потом разносится громкий голос…Ромы.

– Роха с тобой? – выпаливаю я, не понимая зачем. В голове начинают прорисовываться довольно веселые картинки, но я быстро выкидываю их из головы. Нееет, пацаны не могут оказаться…да не!

– Эм, да, – слышу, как Рома шыпит, и громко ругается, но не могу понять, что именно он говорит, так как дыхание Леши все перебивает, он видимо помогает Роме встать. – Ты что-то хотел? – я теряюсь от вопроса.

– Да, но, – запинаюсь. – Кажется я вам там помешал, поэтому уже не важно, – губы сами растягиваются в улыбке.

– Эээй, что ты там подумал? Мы просто, просто…мы, – ну вот и все, спалился окончательно. – Да е-мае! – чуть ли не ноя протягивает он. – Говори уже!

– Погулять хотел позвать тебя, ну или вас, – мне ужасно смешно. То они ходят и злятся друг на друга, то…забеги устраивают. Я не выдержал и рассмеялся.

– Чего ты ржешь? – бурчит он в трубке.

– Да ничего, – успокаиваюсь. – Так вы пойдете гулять?

– Ром, пойдем гулять? Женя зовет, – спрашивает он у Рохи. Не слышу, что он там говорит. – Да, ты сейчас где? – но ответ прилетает быстро.

– Я на студии, могу подъехать к вам, только не уверен, что Трухин поедет со мной, – упоминание о нем немного снижает уровень моей веселости.

– Мы приедем, жди, – Леша сбрасывает трубку. Буду ждать, ну, а что мне еще остается?

***

Мы сидели в кафе и молчали, точнее молчал я и Женя, Леша и Рома же трендели без умолку. Видимо пытались таким образом избежать каких-либо вопросов от меня. Женька сидел в своем смартфоне, и меня это дико вымораживало. Да сколько можно то, а?

– И короче, я такой беру гитару, вроде думаю все нормально, не сломал, вешаю себе на шею, и тут она просто падет на пол, а в руке у меня остается гриф, – Рома рассказывает эту историю уже второй раз, просто потому что Леша не сразу понял. Я невольно смеюсь, представив его лицо в тот момент.

– Было дело, – совсем неожиданно в диалог вступает Трухин. Он откладывает телефон на стол и протирает лицо. Кажется, кто-то устал. – Правда я свою гитару не ронял, – и я понимаю, о чем он сейчас говорит. Тот день, когда Тошик решил разнести половину нашей студии. Вот чья гитара попала под замес. – Не понимаю кому и чем помешал мой бас, – он улыбается, и быстро, почти незаметно проводит по мне взглядом. Парни смеются, но я понимаю, что это снова камень в мою сторону.

– Как-то я поехал с другом поиграть в каком-то клубе, ну и предоставили нам там барабаны. Ох, если бы я знал, что так будет, – начал Леша, отпивая сок из стакана. Леша никогда не пьет, Леша не курит, вообще хороший этот Леша, не то, что наш старый барабанщик…кусаю себя за язык. Ну вот и что я за человек такой? Можно же не язвить. – В общем не успел я начать играть, как пластик на бочке разошелся по швам так сказать, – он начал смеяться, Роха тоже подловил его волну, а вот мы с Трухиным сидели и тупо смотрели на Лешу. Не умел он рассказывать смешные истории, хоть и парень хороший.

– Я выйду покурить, – оповещаю ребят и встаю из-за стола. Не сразу замечаю, что Женя идет за мной.

– Дашь сигарету? – киваю, закуриваю сам и протягиваю ему пачку. – Спасибо, – он резко наклоняется ко мне, и я почти охреневаю от происходящего, пока не понимаю, что он просто решил прикурить от моей сигареты. В моих, блять, губах.

– У меня была зажигалка, – кручу ее в руках, показывая спокойному басисту. Ну да, ничего ведь необычного…совсем.

– Учту, – насмешливо отвечает он. И вот что это такое вообще, а? Пытаюсь прийти в себя и отхожу чуть в сторону, уставляясь взглядом в пол. Сам не замечаю, как начинаю ходить по кругу. Сигарета заканчивается довольно быстро, и я беру вторую. Женя удивленно смотрит на меня.

– Что? – он мотает головой, типа ничего. – Ну а что тогда так смотришь? – пожимает плечами.

– Чего такой нервный-то? – молчу. Ну а что ему сказать? Не жаловаться же на Тошика, который какого-то хрена пропал и даже не пишет, который позвонил мне всего один раз и довольно подвыпивший. Что мне ему сказать? Что я вновь чувствую себя покинутым всеми дерьмом? Да, чувствую. Чувствую дикую необходимость рвануть за Антоном на этот сраный «концерт» и разнести все в хлам. Потому что он мог хотя бы написать, позвонить, мог вспомнить о том, что я блять еще тут, вспомнить о своем обещание не быть мудаком. – Ясно, многозначительное молчание, – выкидывает сигарету и вытягивает пачку из моего кармана. Мда, видимо сегодня у него обострение наглости, но я молчу, да и что мне ему сказать? Снова нечего.

– Просто хреново, – отмахиваюсь я, он кивает.

– Тогда…мы можем просто набухаться, разве нет? Что нам мешает? – смеется. А ведь Женя прав.

– Как раньше? – усмехаюсь я.

– Как раньше, – он возвращает пачку мне в карман. Не думал, что все будет так просто. Начать заново, будто мы только познакомились, а он, в привычной для себя манере «странного парня» зовет меня выпить.

***

Парни нас, видимо, даже не потеряли. Они сидели, и друг на против друга и довольно мило о чем-то болтали. Мы с Женей переглянулись и, видимо, думали об одном и том же.

– Ты думаешь, что между ними что-то есть? – спрашиваю я, на что он слегка кивает, и тут же пожимает плечами.