Текст книги "Современная история Красной Шапочки (СИ)"
Автор книги: Deserett
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Членораздельного ответа не последовало. Зато за валуном кто-то пронзительно завыл.
Содрогнувшись всем телом, Ксавьер заставил себя не закрывать уши (вой не утихал, прошибая до костей), поднялся на не слишком слушающиеся ноги и поковылял посмотреть, кому там было так плохо. Или хорошо.
Едва он завернул за край тролль-камня, в небо взметнулись три колыхающихся по ветру призрака, вой чуточку уменьшил интенсивность, а на земле остался потрескивающий костерок с железным вертелом, на который целиком был насажен страус. Предельно мёртвый и замечательно ощипанный страус.
– Ну и дела, – Ксавьер разинул рот. – Баньши ведь не едят!
– А угощение не для баньши, – проревел кто-то совсем рядом, да таким утробным голосом, что принц повторно свалился, чуть не вывихнув себе лодыжку. Тролль-камень зашатался и начал расти, из-под земли полезло что-то, смутно напоминавшее очертаниями подбородок, затем толстая шея, покрытое мхом и трещинами тулово… В ужасе Кси сообразил, что валун, принятый им за огромный нос, и был носом. Носом древнего-древнего каменного тролля.
– И п-почему же они так жалобно завыли? – пискнул он, даже не пробуя встать.
– Оплакивают тебя, цыплёночок, – ласково ответил тролль, схватил вертел вместе с ещё полусырым страусом и отправил в рот, больше похожий на глубокую выгребную яму. Пожевал с хрустом, причмокнул, показывая слюнявый чёрный язык, и проглотил. Ксавьера затошнило, он панически схватился за свой рот. – Ты тоненький и сахарный, сладенький цыплёночек. Мне на десерт, вместо тянучек. Давно этой дорогой не шлёпали торговцы тянучками.
Златовлас, всё ещё крепко обнимающий себя за рот, только глаза закатил и тоскливо замычал, вторя баньши.
*
– Посадка отменяется! Там враг! Исполинский! Энджи, не спи! Что делать?! Командуй! Столкновение с землёй через пятнадцать секунд!
– Почему опять я?! – Чёрный Берет в который раз тщетно всмотрелся вниз, но кроме слабого оранжевого огонька и каких-то быстро движущихся теней ничего не заметил. – Ты же Джинн! Сам придумай! Гномы, феи, крабы, пирожные… Чёрт! Делай манёвр! Крутой вираж! Пролети по касательной! – он всплеснул руками, забыв, что надо держаться. – Я вижу принца! Как схвачу – резко взмывай вверх!
– А если не схватишь?!
– Нет времени рассуждать! Ниже! Ниже! Максимальный крен влево!
– Ты свалишься!
– Насрать!
– Я обдеру крыло!
– Насрать! Давай, по касательной! Три метра до костра! И потом свечка!
– Что?!
– Вертикальный взлёт!
– Но я не хренов самолёт! Их ещё не…
– Насрать, сейчас им станешь! Deus vult¹!
При взгляде со стороны Джинн и его спутник советовались и перекрикивались где-то в другом участке звёздного неба, потому что летели быстрее звука, и их собственный разговор не успел их догнать. Когда боевой клич лягушатно-имперских крестоносцев настиг ушей голодного тролля, пробившись сквозь душераздирающий вой баньши, белый как снег и почти такой же холодный Ксавьер благополучно повис на локте у своего спасителя.
– Держу! Держу! – победно заорал Ангел, не помня себя, и обхватил королевскую добычу двумя руками, опять позабыв, что надо уцепиться за Дэза, чтобы не упасть. – Ноги-ноги-ноги!
– Уже, – отозвался Дезерэтт, одним мощным взмахом крыльев взмывая вверх. Баньши, сообразив по обиженному рёву тролля о чудесном избавлении без пяти минут «десерта», наконец-то смолкли. – Но, насколько я понял по почти нулевой прибавке в весе, твой принц путешествует теперь налегке. Вернуться за багажом?
– Если это не опасно, – Ангел оглянулся в сомнении. С виду до искомой границы было как до Аляски. – Мы уже набрали высоту.
– Ерунда, кругом больше, кругом меньше. Мы их уже штук двадцать нарезали, от меня не убудет.
– То есть ты не устаёшь?
– Практически – нет.
Эндж вздохнул, молча соглашаясь, и прижал к своей груди безжизненную голову Ксавьера. Но она как раз начала подавать признаки жизни, и не самые дружелюбные: принц сделал резкий вдох и больно пихнулся.
– И это мне вместо «спасибо, что спас от верной смерти»?
– Выпрямиться дай! – Златовлас не без удовольствия обнаружил себя сидящим на коленях у любимого бессердечного соблазнителя, громко фыркнул, приготовившись играть роль равнодушного недотроги, а потом как будто что-то заметил… что-то невероятное. И вытаращился. – Святая Сьюзи Сью, где ты взял дракона?!
– Ты же потомок королей, невежливо так выражаться в присутствии гостей, – Энджи шикнул, старательно давя гримасу смеха. – Познакомься с Дезерэттом, великолепным и могучим, милым и несравненным. Ты сидишь сейчас не только на мне, но и на его широкой чешуйчатой спине.
– Bienvenu, – коротко бросил Дэз по-имперски и сосредоточился на полёте. Не проронил больше ни слова до конца пути.
– Но дракон… он дракон?! – Кси беспомощно схватился за первое, что попалось под руку – длинный роговой вырост. Они с Энджи сидели между двумя такими выростами, переходящими в шипы поближе к длинной, поблёскивающей розовым металлом, шее. Впереди виднелось ещё три шипа помельче. – Но как же, ты же мне говорил, что… – он задохнулся. – Поверить не могу, что это он позапрошлой ночью стучал на барабанах в «Отравленном яблоке». А ты… ты пел. Ты же пел? Мне всё это не приснилось?
В сказочно-изумрудных глазах вдруг показались слёзы. Энджи обнял его ярко белеющее лицо в ладонях. Замер, не отрывая взгляда. Они смотрели друг на друга, сидя неподвижно, похожие на двух усталых притихших детей, а Дезерэтт летел, летел всё дальше на запад, изредка взмахивая громадными кожистыми крыльями. В когтях он зажал немудрёный скарб, подобранный в пыли на дороге: кожаный мешок на завязках-шнурках и новомодный пластиковый контейнер с провиантом.
– Зябко, – Кси едва шевельнул посиневшими губами.
– Только и делаешь, что мёрзнешь, – прошептал Ангел, расстегнул мундир и, преодолев лёгкое сопротивление, привлёк его к своей груди. Они перестали есть друг друга глазами, но чувство установившейся связи никуда не делось. Ксавьер волей-неволей припал к нему, обняв за плечи и ткнувшись холодным носом в щеку.
– Ответь.
– Да, я пел. А Дэз барабанил. Скоро… он вернётся в свой облик.
– Он подпольный колдун? Или, – Кси смущённо кашлянул, – оборотень?
– Скоро. Ты увидишь. Ты всё поймёшь.
Комментарий к Глава 12 (Часть 3)
¹ Этого хочет Бог! (лат.)
========== Глава 13 ==========
| Часть 3 |
XIII
Белые горы остались позади. Сразу у их подножия начиналась широкая бухта Моря Друидов, сужавшаяся к востоку до мелкого пролива, отделявшего остров Дримленд от Священной Лягушатной Империи. Пролив носил двойное название Ля-Гуш (на имперском) или Гу-Ляш (на дримлендском варианте английского) и был постоянным объектом территориальных споров и претензий.
Ксавьер беспробудно продрых весь перелёт через морские воды, пропустил вводную лекцию по географии собственного королевства и проснулся, только когда начало светать.
– Зубы бы почистить… – пробормотал он, ещё толком не продрав глаза и машинально свешиваясь из рук Ангела за борт… после чего вздрогнул и в мгновение ока собрался в кучку, обнаружив, какая высота разделяет его бренное тело и землю. Внизу тем временем проносились синие пятна озёр и бархатные зелёные луга, на которые заспанные пастухи выгоняли белоснежных кудрявых овечек. Предутренний туман готовился выпадать в росу, жаркое майское солнце планировало высушить её всю ещё до завтрака… а Дэз подал голос впервые после паузы длиною в ночь.
– Ориентировочное время прибытия в столицу – десять минут. Температура воздуха шестьдесят восемь градусов¹, температура дорожного полотна… тьфу, опять забылся, асфальта ещё нет в градостроительных проектах. Зато брусчатку на Мордвее дворники помыли с мылом и натёрли до блеска экстрактом вишнёвых косточек. Но полагаю, что садиться с дымом и треском на центральной площади Лос Парадиза – плохая примета. Честные бюргеры не оценят.
– Наоборот, оценят, – отозвался чутко дремавший и проснувшийся после кувырков принца Ангел. – Устроят самый горячий приём.
– Ага, с вилами и топорами. И с бешеным огоньком в глазах.
– Дэз, ты что-то путаешь. Они не селяне какие-то неотёсанные, вместо вил будут вострые мечи, а вместо дровосеков с топорами на рандеву с тобой выйдут изящные лучники и лучницы. Впрочем, довольно шуточек, – он прижал ладонь ребром ко лбу и прищурился, высматривая что-то в панораме открывшегося города. – Есть, нашёл. Спрячемся в этот милый кленовый лесок у предместья, приведём себя в порядок и поймаем кэб. Ксавьеру надо бы пёрышки почистить и спутанные локоны расчесать, а мне – уладить кое-какие вопросы.
– Это с кем же? – осведомился Златовлас и с трудом расцепил руки, сомкнутые вокруг его королевской талии.
– С тобой, – спокойно ответил Чёрный Берет. – Вопросы денежные и вопрос доверия.
– Начинай хоть сейчас.
– Не-не-не, – вмешался Дезерэтт, делая финальный круг перед посадкой. – Только не на моей спине! Деритесь в воде, в песке, в грязи, я даже ринг вам сооружу и зрителей приволоку, ставки делать будем, кто кого, но подождите, пока не почувствуете под ногами твёрдую почву.
*
На сей раз обошлось без ставок, хлеба и зрелищ. Ссадив пассажиров, Джинн облёкся в свою привычную двухметровую форму, принц молча подивился его великолепным ярко-красным волосам, потом с сожалением потрогал свою грязную засаленную шевелюру, всё так же молча разделся и ушёл купаться в ближайший ручей.
Мучимый необъяснимым и малопонятным маниакальным притяжением к нему, Энджи пошёл следом. Ручей на поверку оказался небольшим бессточным озером, впрочем, совершенно чистым, а не заболоченным.
«Рукотворное. Дримлендские ландшафтные мастера расстарались», – предположил Дэз, но поделиться своей догадкой ему было не с кем, поэтому он схватил в охапку охотничий костюм Принца, прибавил к нему дорогой мундир Шапкина (предварительно вытащив из рукава бутыль с эликсиром правды), всё аккуратно развесил на деревьях, чтобы выбить пыль и за этим полезным занятием не слышать со стороны озера разговоры и громкий плеск.
– Спинку потереть? – мрачно спросил Ангел, зайдя в воду по пояс.
Ксавьер в ответ целиком ушёл под воду и обрызгал его, кувыркнувшись и ударив пятками. Вынырнул, отплевался, убрал с лица волосы и уже собрался поржать, как сзади кто-то набросился и принялся его топить. Впрочем, надолго нападающего не хватило, инцидент был сам собой исчерпан, и вскоре они оба просто лежали рядом на прозрачной озёрной глади, заложив руки за голову и глядя в чистое утреннее небо.
– Я представлял себе Дримленд другим, – Ксавьер глубоко вдохнул и выдохнул. – Я его, если честно, тихонько ненавидел, не желая покидать Холи Вуд и свою ночную жизнь на танц-полянах. А здесь, оказывается, даже воздух вкусный. Без запахов, а просто… приятный.
– Его назвали «страной мечты» не просто так, Кси. В рекламных брошюрах часто пишут, что это земной рай, а на деле – последнее пристанище людей после долгих и упорных лет труда. Он стоит больших денег, поэтому тут почти нет детей, зато полно богатых пенсионеров.
– Хм, ну значит, не зря я ненавидел. Не хочу быть старпёром. Так о чём ты хотел потолковать?
– О твоей тётке-крёстной фее. Она с Дэзом давно знакома… если можно так выразиться. И у меня созрел план по её обезвреживанию – на случай, если она ошивается при дворе твоих родителей. Но сначала я хотел бы показать тебе вещицу, которую похитил из сейфа своей усопшей бабки и всю дорогу таскал за пазухой, чёрт, почти мозоль натёр…
*
Они вышли из воды смирные, бледные и серьёзные, Дэз фактически на автомате сотворил каждому по розовому махровому полотенцу, подождал, пока они завернутся, потом спросил:
– Волосы сушить будем? Ветром, феном? До шелковистости? Могу драконьим пламенем дыхнуть.
– Мне, пожалуй, сушку и завивку с эффектом ветряной мельницы, – Чёрный Берет сел на примятую их босыми ногами траву. – Хочу «холодную волну». И две косички по бокам лица. И небольшую белую корону с какими-нибудь камнями в цвет глаз, чтоб смотрелось дорого, но неброско. И пояс на мундир с гравировкой моего полного имени и титула. Ничего на ходу только не создавай, это не третье моё желание, а просто телепортом перекинь из холивудской княжеской сокровищницы.
– Ты же отказался от идеи с княжеством? – Дэз подбросил в руке тонкий обруч белого золота с вставленными по краям сапфирами. Примерил на голову Ангела. Встал поодаль – посмотреть, как получилось. – Или я что-то недопонял?
– Я передумал. Поговорил сейчас с Ксавьером… чтобы немного отличаться от него титулом. Чтоб в Дримленде был только один принц. И чтоб его родители оценили. Пошёл на такую жертву, да.
– Тоже мне жертва, – фыркнул Златовлас, слегка завистливо покосившись на оригинальную княжескую корону. Ему очень хотелось такую же, то есть похожую, но ещё лучше… но следовало скромно помалкивать или попросить что-нибудь другое. Если вообще что-либо можно было просить у этого странного колдуна с вроде бы добродушными серыми глазами. А что у Дэза могло быть на уме на самом деле, если он почти всесилен? Всесилен – значит опасен? Строит тайные козни? Кси глубже укутался в полотенце, пытаясь поменьше буксовать в своей паранойе. – Мне просто обсушиться и чтоб волосы не стояли дыбом, как будто я двоюродный внук Ленни Кравитца. До шоссе далеко? Хотелось бы побыстрее поймать такси и попасть уже домой, без всяких проволочек. Только, мм… Дезерэтт?
– Да, ваше высочество, – Джинн, молниеносно изменив тембр голоса, с поклоном протянул ему стопку всех предметов гардероба: чистый и отглаженный костюм, сухие плавки, рубашку, ремень, ботинки и полосатые носки.
– После обстоятельного рассказа Энджи у меня возник всего один вопрос. К тебе.
– Я весь внимание, ваше высочество.
– Почему ты захотел ему помочь? Ни за что не поверю, если скажешь, что в твоей верной службе нет и намёка на корысть и барыш.
– Некоторая выгода мне интересна и важна, тут вы весьма проницательны, – отозвался Дэз, помогая Ангелу облачиться в мундир, не растоптав при этом полы пурпурной мантии. – Но характера её не знает сам Эндж. И не узнает, пока не будет выполнено его третье, оно же последнее, желание.
– Ты осторожнее иных дипломатов, Джинни, – шепнул Чёрный Берет, когда вся троица была полностью готова к выходу в свет. – Где ты этому научился?
– Жизнь научила, дорогой мой крош, – невидимая горькая усмешка: Дэз шёл чуть позади и толкнул его, заставляя держать спину прямо. – Жизнь…
*
Все столичные кэбмены обязаны были раскрашивать кареты в чёрный и жёлтый цвет, а также надевать на лошадей специальную двойную упряжь и прикреплять к их крупам таблички: таблички в чёрно-белую шашечку с крупно выведенными трёхзначными номерами, которые присваивал каждому экипажу лично министр транспорта. Таким образом, такси Лос-Парадиза было высококлассным и элегантным средством передвижения, практически недоступным черни из-за своей стоимости, при этом надёжным и хорошо себя зарекомендовавшим. Десятки кэбов ежеминутно курсировали по крупнейшим артериям города, глотая и выплёвывая богато разодетых пассажиров, в основном – вечно торопящихся бизнесменов и куда более ленивых пляжников. Кэб под номером «112» выплюнул очередных туристов на углу Трафальгарской площади и Мордвея, аккурат перед воротами, украшенными королевскими лотосами и другими, менее понятными вензелями.
– Простите, а дальше проехать нельзя? – осведомился Дэз у извозчика, когда Эндж рассчитался. – До дворца тащиться ещё добрый километр по парково-садовой территории.
– Никак нет, сэр.
– А если добавить чаевых? – вмешался Кси и непринуждённо помахал хрустящей зелёной купюрой. – Скажем, я накину ещё десять долларов?
– Садитесь, но только тихо. И дворцовой охране надо будет дать ещё двадцатку, – кэбмен быстро спрятал взятку и трижды хлестнул лошадей. Они заржали, вставая на дыбы, а высокие ворота в ответ на это начали разъезжаться в стороны.
– Коррупция, мать её, – вздохнул Ангел, устроившись в карете на своё место напротив Принца. – Во всей красе. Тебя не беспокоят дерьмовые дела, творящиеся на родине?
– Беспокоят. Надо бы строго допытать папеньку, что за ботва. И состояние фасадов в старом городе мне не понравилось. Брусчатку, конечно, помыли и вишней сбрызнули, но капитальный ремонт нужен домам, а не дорогам.
– Не знаю, как у вас, а у меня предчувствие дерьмовое, – неожиданно сказал Джинн. – Энджи, не прячь далеко эликсир, похоже, очень скоро ты плеснёшь его кому-то в лицо.
– Подели мне его на небольшие пузырьки, я возьму контрольный объем, – не растерялся Ангел и протянул Дэзу бутылку. – Двух унций на рыло хватит? Ещё четыре объёма распихаю по карманам, остальное пусть хранит Кси.
– Почему я? – вопросил Златовлас, но без особого удивления.
– Яйца следует хранить в разных корзинах – так всегда приговаривала мамка. Правда, я долго не понимал, что она имела в виду, и очень боялся за свои яйца… Обнимал их по ночам, зажимая между ног, чтоб их не разлучили, пока я сплю, весь такой беззащитный, и ни о чём не подозреваю. Но потом, я, к счастью, вырос, – увлечённый жизнеописанием, он не особо понял, почему вытягиваются лица собеседников. – Что? Что-то не так?
– А ещё просил, чтоб я о тебе компроматов не выбалтывал, – выдавил Дэз в конце концов и расхохотался. – Да ты сам мастер срывания покровов, звезда любого светского раута! Звезда скандалов! Таких интимных подробностей не знал даже я.
– Ну, я был бы удивлён, Джинни, если б ты проник помимо моей спальни ещё и в мои мысли.
– Эндж… – Принц, не в силах больше слушать, прикрыл уши и интенсивно порозовел.
– Да что?! Ты меня за яйца потрогал уже, и не раз, была б причина конфузиться, – Шапкин невозмутимо отдёрнул занавеску на окошке кабины. Лошади как раз получали команду «тпру!» и тормозили, совсем чуть-чуть не доскакав до белой мраморной лестницы, покрытой зелёной ковровой дорожкой. – Вау, мы наконец-то прибыли. Готовьтесь встречать родителей, Ксавьер Лливелин Аурор, принц Ваэльский, наследник Дримленда.
– Ну хоть сейчас обойдись без сарказма! – прошипел Кси. Дэз почтительно вышел первым и придержал для него дверь открытой. – Ты представить себе не можешь, как мне страшно! Как я ссусь!
– Как раз таки могу, – угрюмо возразил Ангел, хватая его за руку и не позволяя покинуть кабину. – Возможно, ещё миг – и я тебя безвозвратно лишусь. Оттягиваю этот миг всеми силами. Не хочу, чтобы он наступил.
– Что ты мелешь? Пусти меня!
– Чёрт возьми, мне тоже страшно! Неужели ты не видишь?! Лишусь тебя – лишусь всего!
– Но ты не любишь меня! Ты просто… просто…
– Что? Ну давай, говори! Я просто «что»?! Отправился за тобой в погоню – просто так. Попросил Дэза превратить целый живой лес в мои охотничьи угодья – просто так. Сделал родную мать кухаркой, стерев само воспоминание обо мне – тоже просто так. Влез в дорогие тряпки, корчу из себя принца – просто так, в театре играть решил, вот, тренируюсь. И панически боюсь своего будущего, как скотина деревенская, эгоистичная, обыкновенная – вообще ни о чём, а просто так. Развлекаюсь я тут, в общем, напропалую. Да? Да?!
– Ты… как будто повзрослел, – Ксавьер перестал вырывать вспотевшую ладонь из захвата. Они оба раскраснелись, кто от ярости, а кто от стыда.
– И угадай, кого благодарить? Твой пинок подействовал, – угрюмей прежнего ответил Эндж, но сначала отдышался от надрывного крика. – Послушай. Послушай старого меня. Знаешь, как бы он убеждал тебя? Вот что он наплёл бы: «Я не могу устоять перед твоей задницей, я хочу тебя, всегда хочу тебя в неё. Я молод, глуп и перекачан гормонами дикого камышового кота, при всех других равных условиях я мог бы трахать пол, стол или вон того павлина, – он импульсивно ткнул пальцем во двор. – Но всё не так, равных условий нет. По необъяснимой причине я алкаю исключительно тебя. Называй меня животным, дегенератом или порченным ублюдком. Ты подарил мне своё сердце, а я даже не понял этого, увлечённый твоим мегасочным ртом. Я знаю, что я не ровня тебе, но, пожалуйста, дай мне шанс. Один сраный день. От восхода до заката. И если на закате ты скажешь мне: «Пошёл вон», – я покину и дворец, и Дримленд без единого возражения».
– Ангел, это слишком гру…
– Я ещё не закончил! Теперь слушай другого меня! Я хотел, чтоб Джинн влюбил меня в тебя. Но он не может. А моё отчаяние любви не равняется. И моя страсть к постельным утехам. И моя мания преследовать тебя. Но я как будто болен… а ты – моё лекарство. От тоски, от ран, от простуды… от всего сразу. Я сам не заметил, как перестал нюхать кокаин, мне больше не хочется, он больше не прёт, понимаешь? И вискарь с колой не прёт, и экстази, и красненькие… и нет больше опасности передозировки. Но и радости нет. Счастья нет, спокойствия нет. Я на тебя смотрю – и дрожу, как алкаш в феврале под забором. А не смотрю – трясусь ещё сильнее, хуже эпилептика в припадке. Не веришь, да? Я искусал себе щеки в лохмотья, унимая эту дрожь. Показать? Были б ногти длинные – исполосовал бы себя ими, чтоб просто встать ровно, а не шатаясь, как доходяга. Я забыл, что это и как это – когда чувствуешь себя нормально. Ты скажешь, что это бред, в последний раз я был в порядке позавчера… Да, был. Но в какой-то другой жизни. Будто десять лет прошло – между позавчера и сегодня. И все десять лет я бегу в надежде тебя догнать. Поймать за эту руку, – он взглянул на белые-белые пальцы, неподвижно переплетённые с его пальцами. – Но ты вырываешь руку и исчезаешь. Я видел это во сне, пока Дэз вёз нас сюда в образе дракона. Тысячу раз увидел, как выхожу из кэба на лужайку перед дворцом, а тебя нет. И во дворце тебя нет. Нигде тебя нет. И ни мольбами, ни рыданиями тебя не вернуть. И угрожать из-за тебя расправой тоже не… некому, – он оборвал на полуслове, переводя дыхание. – На тысячу первый раз я проснулся. А тысяча второй – происходит прямо сейчас. Ты сказал, я не люблю тебя. А я подпрыгивал на брусчатке и думал: «Мои сны темны. Было бы здорово, если бы ты озарил их». И ниже опускал глаза. И представлял, как…
– Сжал в объятиях, не желая отпускать свой призрак тихого омута, – странноватым голосом дополнил за него Ксавьер. Словно продекламировал из пьесы. Или из сновидения.
Ангел ненадолго остолбенел. Еле справился с одеревеневшим языком.
– Ты… не можешь этого знать. Даже Джинни не способен влезть в мои мысли!
Златовлас туманно пожал плечами. Смешанное выражение его лица сам чёрт бы не прочёл.
– И? Не изволишь объясниться?! Что это за хрень происходит? Ксавьер! Аурор!
– Прости, – он уклонился от лобовой атаки, которая в случае успеха прижала бы его к стенке кэба. Тронул Ангела за плечо. – Мне тоже кое-что приснилось. И я страстно хочу тебе поверить.
– Я буду свататься за тебя у короля. И у него нет формальных причин отказывать! С моим новым статусом, с титулом…
– Я знаю, Эндж.
– Тогда в чём дело?!
– Не кипятись, – Златовлас прижался к нему сзади без предупреждения, заставив вздрогнуть с головы до пят. – Я сказал, что ты не любишь меня, и думал, что я прав. Но я был прав лет пять назад… то есть вчера где-то – по твоему летосчислению. А сегодня я не прав. Видимо, в лесу кто-то издох. Кто-то большой и толстый. И вонючий.
– Печные эльфы, да о чём ты?!
– Потише, – томно и даже кокетливо он обвил Ангела за бёдра, отправив во вторую волну мучительной дрожи. – Я уже видел тебя голым, мы переспали трижды… или четырежды? Я не мог прочитать в умных книгах, что быстрые победы добром не кончаются и добра не принесут, потому что умные книги недостаточно умны, чтоб о таком писать. И пришлось до всего доходить эмпирическим путём, методом собственной пробы и ошибки. Будучи по ряду причин склонным к драматизации событий, я решил, что ты моя ошибка, и собрался вырывать тебя вместе с аортой, близлежащим куском плевры и околосердечной сумкой. Я знаю, что говорю как настоящий фрик и ты меня понимаешь примерно так же хорошо, как лекцию по физике на китайском, но потерпи уж… раз любишь меня. В общем, я понял, что, только послав тебя подальше, я добьюсь какой-нибудь ясности и дружности с собственной головой. Например, ты вернёшься, покажешь, что тебе не всё равно. Возможно, ты вскроешь, что плохо спишь без меня, страдаешь несварением желудка, хочешь уйти в запой или, наоборот, не хочешь… – в нежной осторожности он зажал Ангелу рот, чтоб тот не перебивал, и закончил: – Пойми, я точно знаю, что был твоим мимолётным афтерпати-трофеем. Я не злюсь и не обижаюсь на это. Я просто захотел стать чем-то большим. Ну хоть попробовать. По праву крови или по праву личного ничем не оправданного высокомерия мне нравятся восхитительные, уникальные и сногсшибательные вещи. А ты восхитительный. И сногсшибательный. И почти наверняка уникальный. Предмет всеобщей зависти, если суметь тобой завладеть. Ты был ничей – а стал мой. Как я уже сказал тебе перед расставанием… я не хочу представлять тебя родителям. Я не вправе решать за тебя, но если бы мог – спрятался бы с тобой под семь замков. Любил бы втайне. Позволив тебе делать со мной любые бесстыжие безобразия, воплощать самые смелые перверсии, без сна и роздыху… укрыв от всех своим глупым ревнивым оком. Да, я глупый.
Кси отнял руку, освободив Ангелу рот. Повернул к себе лицом. И постарался сам не трепетать от безумного волнения. Паранойя нашёптывала, что провал близок как никогда, метод проб и ошибок ничего не дал, стоящий перед ним человек – конченый лицемер, на любовь не способный, и ему, нежному нераспустившемуся золотому цветку, остаётся лишь найти в проклятом отчем замке забытое кем-то по небрежности веретено, уколоть палец и сократить этот ужасный путь из гвоздей и битого стекла. «Быть подростком – один сплошной вынос мозга», – с сожалением резюмировал он, пока Чёрный Берет моргал, собираясь по кусочкам после шквала признаний.
– Ксавьер, я тебя ненавижу. Проверил меня? Доволен? Но хватит болтовни… – и он вставил бедро между коленей Принца, заставив их раздвинуться, а затем обхватить его, приподнявшись вверх. И все костюмы наконец-то были мужскими и удобными и не мешали телу вжиматься в тело, и рот послушно раскрылся подо ртом и наполнился чужой слюной, не успевая сглатывать, а язык коварно не сплёлся с языком, занятый сосанием и вылизыванием и шантажом в виде добычи коротких стонов, а за ними последовало жаркое поднятие и набухание крайней плоти, и трение её ткань через ткань. И вроде бы уже хватит, остановить пора сладкий неконтролируемый садизм, ведь ясно, что в карете никто не потрахается при живом кучере, но тело кричит всё громче в лихорадке начавшегося пассажа кайфа, оно страшнее героина, ведь не синтетическое, а заботливо выращенное и врезанное в кровь самой природой, ну как ему противостоять? И потребность куда-то идти и кому-то отчитываться заведомо отброшена и послана к чёрту, и опасность быть обнаруженными и застуканными – пинком под зад, послана всё туда же, к чёрту, да само дыхание забыто, убито и выброшено к чёрту, как и все прочие инстинкты, есть лишь одно конкретное желание, и оно граничит с каннибализмом. Эти двое были созданы раздельно, из разных сортов песка, дерьма и глины, как попало и где пришлось – волей случая. Определённо, им самим взбрела в голову несуразность, что они подходят друг другу. И, начиная с этого момента, они убьют любого, кто посмеет усомниться в их единстве, станцуют на его трупе и продолжат свой охренительный секс: ментальный, сакральный, физический, воображаемый и тот, которым они заняты прямо сейчас – изощрённый в своей тонкости, шагнувшей сквозь грань приличий и разврата, сквозь одежду, совсем не ставшую прозрачной, без привлечения нужных органов, только медленная внешняя пенетрация, только дурдом нервных всхлипываний и нервных окончаний, только артобстрел, только хардкор. И одному кажется, что до этого он просто не жил, а второму – что он застрелился из арбалета, но застрелился счастливым, застигнутым врасплох на пике эйфории, во взрыве жёстких, сугубо личных плотских ощущений. Но, на минуточку, зачем ему голый освобождённый дух, если над чувствами властвует плоть? Он не такой дурак, он останется эгоистом в нежном симбиозе с телом, он алчет другое тело, алчет ещё и ещё в акте разрешённого формального каннибализма, в акте поедания плоти плотью, и ни одного из них при этом не становится меньше, хотя кусочек откусывается за кусочком, смакуется жадно, в языке и горле, и на кончике набухшего члена, на поверхности раздразнённой плоти. Только кровь затапливает дурдом этаж за этажом всё сильнее, рычит и дерётся отдельным живым зверем, несётся галопом сквозь огненные кольца и разгоняет пульс до непрерывной дроби, приравнивая кайф к боли, а боль к кайфу, в тесно переплетённом клубке, и насилие над собой, в жалкой попытке оттянуть развязку и сдержаться, нейтрализовано, сопротивление уничтожено, всё… всё уничтожено. Крови нет, и пульса тоже, плоть обмякла, извергнув саму себя, вывернулась белёсым комком новой плоти, она течёт, распавшись на струи, она лишь глупая белая пена, тушащая угольки – остатки сгоревшего дома, она не подозревает, какой там свирепствовал пожар.
Дыша так, чтоб сожрать за раз недельную порцию воздуха, они отстранились друг от друга. В глазах одного отразился мимолётный испуг, и другой тут же прильнул к нему, не успев, да и не собиравшись додумывать и обрабатывать пойманную мысль. Он должен быть рядом, как можно ближе – и точка.
– Дэз?.. – слабым голосом позвал Ангел, забросив бессмысленные попытки отдышаться. – Я знаю, каким будет моё третье желание…
– Да не смеши, эту услугу я окажу всегда и без подсказки, – Дэз ухмыльнулся где-то за пределами чьего-либо поля зрения и щёлкнул пальцами.
– Обожаю твоего барабанщика, – смущённо шепнул Ксавьер, пощупав то место на своих штанах, которое секунду назад ещё было мокрым и склизким.
– Не заставляй меня быть поганым ревнивцем, я же не ты, – Эндж проследил за движением его руки и невольно округлил глаза. – Хотя, знаешь, я и сам его сейчас расцеловал бы взасос.
Комментарий к Глава 13
¹ По Фаренгейту. По Цельсию составляет 20°.
========== Глава 14 ==========
| Часть 3 |
XIV
– Вы помирились? – сиплым шёпотом поинтересовался Дэз. Они поднимались гуськом, Ксавьер – впереди, постоянно отряхиваясь и одёргивая рукава костюма, Энджи – посередине, с виду улыбчивый и самодовольный, а на самом деле с убитыми и ампутированными нервами, ну и Джинн замыкал шествие с былинным покерфэйсом: кусать локти или грызть пальцы у него особых причин до сих пор не наметилось.
– Да хрен его знает. Он обозвал меня «сексуальным животным», вытолкнул головой вперёд из кареты, вывалился сам, и вот мы идём по вычурной лестнице в тронный зал его предков на встречу с неизвестностью. Что это значит, как считаешь?
– Ничего, что я рядом и слышу вас? – пробурчал Златовлас. – Ангел, мы выясним отношения позже и наедине. При условии, что я не откушу тебе голову.
